Вудинг Крис. Шторм-вор

   – Я сам ее понесу, – ответил он, хотя едва дышал от усталости.
   – Так мы сможем бежать быстрее, – прорычал голем своим низким сдавленным голосом. – Дай ее мне. Со мной она будет в безопасности.
   «Он убийца, – надрывался внутренний голос Турпана. – Ты видел, как он расправился с теми призраками. Ему нравится убивать».
   Но на самом деле Турпана останавливало совсем другое. Доверить Моа голему означало признать, что тот может позаботиться о ней лучше, чем он, Турпан.
   – Позволь ему, – задыхаясь, проговорила Моа. Ее трясло и тошнило, она едва не теряла сознание. – Другого выхода нет.
   Услышав это, голем выхватил ее у Турпана, так что тот ничего не смог поделать. Ваго поднял девушку на руки, как ребенка. Турпан почему-то сразу почувствовал себя покинутым и одиноким. Он сердито уставился на голема сквозь детекторные очки, дождь ручьями струился по его лицу и волосам.
   К трем оборотням, которые гнались за ними, теперь присоединились другие. Твари пытались вскарабкаться друг другу на плечи, чтобы дотянуться до беглецов.
   – Скорее к берегу! – резко сказал Турпан.
   Мостик упирался в металлическую дверь, ведущую в здание. Это был единственный путь. И они им воспользовались.

2. 8

   Здание оказалось фабрикой. Внутри было холодно, темно… и полным-полно людей. Еще совсем недавно они спокойно работали, как вдруг погас свет и появились первые оборотни.
   Фабрики в Орокосе никогда не спали. Производственных мощностей, чтобы снабжать огромный мегаполис, вечно не хватало, рабочие трудились в несколько смен. Они как раз отработали половину смены, когда отключилась энергия. Никто из них и не подозревал, что вероятностный шторм забросил их фабрику в захваченный призраками район. И все решили, что это просто какая-то авария. К тому времени, когда они поняли, что произошло, было уже слишком поздно. Главные ворота, запиравшиеся на электрический замок, открылись, и оборотни быстро наводнили здание, вломившись через все двери и окна.
   Турпан, Моа и Ваго сначала попали в путаницу служебных коридоров. Миновав их, они очутились на мостике заводского крана, который ездил по горизонтальной балке над цехом. Внизу царил сущий кошмар. В лабиринте гигантских станков, поршней, прессов и рычагов метались беспомощные люди, тщетно пытаясь спастись от оборотней. Отчаянно крича, рабочие бежали к выходам из цеха, но жуткие твари поджидали их и там. Оборотни стаями носились по огромному помещению, топча мертвых и живых; карабкались на машины и прыгали на несчастных жертв сверху. Стоило им прикоснуться к человеку, как тот испускал дух и мешком валился на пол.
   Над бескровной бойней порхали, выжидая своего часа, бестелесные призраки. Облюбовав себе тело, они пикировали вниз, подхватывали его щупальцами и ставили на ноги. Приведя труп в вертикальное положение, они растворялись в нем, и мертвая оболочка наполнялась новой, нечеловеческой жизнью. Глаза мертвеца вспыхивали мерцающим свечением эфира, и новорожденный оборотень присоединялся к охоте на людей.
   От этого зрелища у Турпана покосились ноги. Мостик, на который они выбежали, пересекался с другими такими же, и на этой сети висячих переходов еще оставались живые люди. Это были стражники и надсмотрщики. Отсюда, сверху они наблюдали за рабочими в цеху. Теперь они оказались в ловушке. Призраки взмывали вверх, под самый потолок, и оттуда пикировали на людей. Невидимые чудовища скользили вдоль мостков и хватали беспомощных стражников, тщетно пытавшихся отстреливаться вслепую из дум-пистолетов. Те, кого они хватали и превращали в оборотней, тут же начинали преследовать своих недавних сослуживцев.
   В дальней стене цеха имелись окна – сейчас они стояли распахнутыми настежь. Спуститься на нижний уровень было бы самоубийством, но Турпан предполагал, что окна выходят на доки. Ваго мог бы проложить к ним дорогу… Может, стоит рискнуть? Юноша взглянул на голема и обнаружил, что тот уже давно смотрит на него с немым вопросом. Турпан до судорог боялся спускаться вниз, но другого пути не было. Враг был повсюду, возвращаться назад было не менее рискованно.
   – Давай! – прошептал Турпан.
   Ваго припустил огромными скачками вдоль мостика. На бегу он горбился, чтобы прикрыть Моа. Турпан бежал за ним по пятам, прячась за спиной голема, хотя это все равно не смогло бы его спасти. Им оставалось лишь положиться на удачу, надеяться, что в этом хаосе призраки не обратят на них внимания. Так обычно поступала Моа: отдавалась на волю случая и надеялась на лучшее. Турпан терпеть не мог надеяться на удачу. Удача всегда может отвернуться, как отвернулась, например, от рабочих этой фабрики.
   Однако к Турпану и его спутникам она, похоже, решила на сей раз проявить благосклонность.
   Пока что никто не нападал на них. У призраков хватало других потенциальных жертв. Они пробежали уже половину пути, и Турпан начал надеяться, что они без помех выберутся из цеха.
   И им это почти удалось.
   Турпан заметил врага за миг до нападения и успел вскрикнуть, предупреждая Ваго. Это был призрак, он летел к ним снизу, и Турпан увидел его искрящиеся очертания сквозь решетчатые мостки. Турпан резко остановился, но Ваго слишком разогнался, чтобы уклониться от столкновения. Пролетев через металлическую решетку мостков, призрак погрузился в тело голема, пронзил его насквозь… и внезапно превратился в облако, словно его разорвало в клочья.
   – Моа! – закричал Турпан жалобно и отчаянно.
   Ваго повернулся – медленно, словно столкновение оглушило его. На его остром спином гребне сверкал эфир. Моа обмякла у него на руках и не двигалась, на груди у нее лежала мертвая птица Ваго.
   – Нет! – взвыл Турпан сквозь респиратор и кинулся было к девушке, но тут Ваго пришел в себя.
   – Беги! – крикнул он Турпану и сам метнулся к окну.
   Турпан припустил за ним во весь дух. Он забыл о призраках и оборотнях, забыл об опасности, которая грозила ему самому. Голем уносил Моа, и Турпан должен был догнать его.
   Когда они подбежали к окну, в цеху уже почти не осталось выживших, кричать стало некому. Окна, как оказалось, выходили прямо на берег канала. Снаружи было все спокойно – ни оборотней, ни призраков. Должно быть, все твари собрались на фабрике. Вероятностный шторм уже стихал, пляска цвета в тучах шла на убыль и постепенно гасла. Дождь превратился в мелкую морось, висящую в воздухе.
   У воды склады уступали место лабиринту причалов и мостков. Там тихо покачивались под дождем маленькие суденышки из тех, что во множестве бороздили каналы Орокоса, – неприветливые, длинные, с низкими бортами. Одно из них вероятностный шторм сделал алмазным, и оно затонуло, только его корма, пришвартованная к пристани, торчала из-под воды. Другую лодку, похоже, вывернуло наизнанку, так что детали ее мотора оказались снаружи, но благодаря какой-то причуде природы оно оставалось на плаву.
   Канал был совсем рядом, рукой подать, – вот только спуститься к нему не было никакой возможности. Окна цеха были расположены высоко над уровнем набережной, а стена фабрики была гладкой, зацепиться не за что.
   Ваго закинул Моа на плечо, как мешок с зерном. Другой рукой он схватил Турпана под мышки, и не успел тот запротестовать или вывернуться, как голем выпрыгнул из окна.
   От неожиданности Турпан даже не пикнул. Ветер ударил ему в лицо, сердце замерло в ожидании удара, земля понеслась навстречу… Вот она уже совсем рядом, сейчас они разобьются… Ноги Ваго коснулись набережной, Турпана здорово тряхнуло – и на этом все кончилось. Юноша ошарашенно заморгал – до него с запозданием дошло, что механические ноги голема спружинили, почти полностью погасив толчок.
   Ваго аккуратно поставил его на землю. Турпан тут же потянулся к Моа, но голем удержал его.
   – Лодка, – сказал он и ткнул своим длинным пальцем в сторону причала.
   И хотя сердце Турпана разрывалось от горя, он понимал, что Ваго прав. Крюченный голем! Что он все время лезет не в свое дело? В эту минуту Турпан ненавидел Ваго – за его правоту, за то, что Моа была у него на руках, когда на них налетел призрак. Ненавидел за то, что Ваго жив, а Моа… а Моа…
   Турпан стиснул зубы, чтобы не расплакаться, и побежал к пристани. Уж что-что, а воровать он умел. Украсть лодку для него было пара пустяков.

2. 9

   Шторм утих, дождь прекратился, и территория «Запад-190» снова погрузилась во мрак.
   Канал неспешно нес свои воды к окраине Орокоса, где огромное плато обрывалось в море. Он уносил с собой лодку, длинную и узкую, как каноэ, и черную, как вода канала. По сравнению с баржами и сухогрузами, которые когда-то бороздили эти воды, лодка выглядела жалко, зато такое маленькое суденышко имело шансы проскользнуть незамеченным. Призраки, насытившись на фабрике, утихомирились, и район снова опустел.
   Турпан сидел рядом с Моа и держал ее за руку. Рука была холодна как лед. Ваго устроился на носу лодки, спиной к ним, и внимательно смотрел по сторонам.
   Голем пребывал в растерянности. У него не хватало опыта, чтобы понять, что творится у него на душе. С одной стороны, ему было очень грустно и горько из-за несчастья с Моа. Это чувство он впервые познал, когда умерла птица. С другой стороны, ему сейчас было хорошо, как никогда раньше. К нему прикоснулся призрак, Ваго должен был умереть, но вместо этого его переполняла энергия. И сколько он ни пытался разобраться, что с ним происходит, у него ничего не получалось. Он совсем запутался.
   Турпан спрятал свои очки в сумку, а очки Моа пока далеко убирать не стал, просто снял их с нее. Ему почему-то казалось кощунственным смотреть на нее сквозь странные линзы очков. Он полагался на Ваго в надежде, что тот заметит призраков и предупредит его. Хотя, по правде говоря, Турпана они сейчас не очень волновали. Моа мертва. Ему больше незачем жить.
   Ее глаза оставались открытыми, неподвижный взгляд был направлен в небо. Когда Турпан снял с нее очки, он увидел, что подводка вокруг глаз девушки из черной стала красной, что выглядело совершенно дико в сочетании с темно-зеленой губной помадой. Значит, вероятностный шторм все-таки кое-что изменил, когда прикоснулся к Моа. Турпан чуть не засмеялся от облегчения – надо же, каким пустяком они отделались! Но он сдержался. Турпан понимал: смех быстро превратится в слезы. А плакать он себе запретил давным-давно.
   – Что я должен увидеть? – глухо спросил Ваго.
   При звуках сдавленного голоса голема в сердце юноши с новой силой вспыхнула злость. Турпан уцепился за эту ярость – пока он злился, слезы отступали.
   – Башню, – резко бросил он. – Башню с тремя шпилями, на северном берегу.
   Ваго не ответил, даже не шелохнулся. Казалось, этот гад нарочно делает вид, будто с Моа ничего не произошло. Турпану хотелось убить его.
   «Если бы ты не забрал ее у меня, она еще была бы жива», – в ярости думал он.
   Как могло так получиться, что Моа умерла, а голему хоть бы что? Это несправедливо! Впрочем, в этом покрюченном мире нет места справедливости…
   Но в глубине души Турпан понимал, что винит Ваго лишь потому, что боится посмотреть в глаза правде. А правда состояла в том, что идея пройти через территорию «Запад-190», захваченную призраками, принадлежала ему, Турпану. Это он виноват в смерти Моа.
   Он закрыл ей глаза. Так стало похоже, что она просто спит.
   – Вижу башню, – сказал Ваго. Турпан отозвался не сразу.
   – А люк у основания башни есть? – спросил он, когда все же нашел в себе силы заговорить. – Со стороны воды?
   – Да, – ответил голем.
   Значит, тайный лаз, о котором ходили слухи среди воров Аньи-Джаканы, действительно существует. Турпан выбрал правильный маршрут. Какой бессмысленной казалась теперь эта победа!..
   Ваго прошел на корму лодки. По пути он переступил через Турпана и Моа, даже не взглянув на них. Голем сел у руля и стал править к люку. Турпан неотрывно смотрел на Моа, пока они не очутились у стен башни, грандиозного сооружения из гладкой керамики и сверхпрочного стекла, памятника Функционального века.
   Голем подвел лодку к берегу.
   – Моа мы возьмем с собой, – сказал Турпан.
   – Знаю, – кивнул Ваго.
   Люк находился прямо в наклонной стене набережной. Ваго схватился за поворотное колесо в центре люка и дернул. Сначала замок не поддавался, но голема это ничуть не смутило. Он дернул сильнее, и люк распахнулся. Ваго, склонившись, заглянул в его черный зев.
   – Туннель, – сообщил он и полез внутрь. Некоторое время Турпан не двигался, но Ваго не торопил его. Голем чувствовал, что сейчас парня лучше оставить в покое.
   Турпан сидел не шевелясь и смотрел на Моа. Он не мог подобрать слов, чтобы попрощаться с ней, да и не любил он никогда все эти надгробные речи. Что в них толку?
   Поэтому он просто набрал в грудь побольше воздуха и снял респиратор.
   – Это несправедливо, – проговорил Турпан. – Я уже почти устроил, чтобы мы наконец зажили по-настоящему…
   И он склонился над ней. Этот поцелуй должен был стать их первым и последним. Турпан не знал, как еще можно проститься с Моа. Но он так и не поцеловал ее – его остановило легчайшее дуновение воздуха, которое он сумел ощутить, лишь когда их губы почти соприкоснулись.
   Моа дышала!
   Турпан отдернул голову и ахнул от удивления. Вернее, попытался ахнуть, но легкие отказались втягивать воздух. Турпан на миг запаниковал, потом все же взял себя в руки и нацепил респиратор.
   – Ваго! – крикнул он, от волнения и радости забыв об осторожности.
   Голем тут же выглянул из туннеля. Турпан приложил пальцы к губам Моа и снова почувствовал движение воздуха. Неглубоко, едва заметно, но она дышала! Это было невозможно, совершенно непредставимо, и все же прикосновение призрака не убило ее. Она была жива. По крайней мере пока.
   Турпан как мог бережно поднял ее на руки и полез из лодки. На глазах у него набухли слезы, но ему было все равно.
   – Она жива, Ваго. Жива, крюч раздери!
   Голем помог ему забраться в туннель и закрыл за ними люк. В спешке никто из них не заметил, что очки Моа остались в лодке. За детекторные очки на черном рынке можно было бы выручить кругленькую сумму, на которую Турпан и Моа могли бы жить несколько месяцев, не зная нужды ни в еде, ни в одежде. Но хотя Турпан долгие годы только и делал, что пытался наскрести на жизнь, в ту минуту он и думать забыл о добыче. Сейчас для него было важно совсем другое.

Часть 3
КИЛАТАС

3. 1

   На следующий день город сиял, умытый ночным дождем. Небо расчистилось, и солнце хотя и не согрело землю, зато залило город резким белым светом. Башни и минареты Орокоса отбрасывали четкие тени. Море, окружавшее город со всех сторон, ослепительно сверкало. Морские птицы, которых здесь называли бомбовозами, носились над водой, время от времени пикировали к волнам и вновь взмывали вверх, набив мешки под клювами трепещущейся рыбой.
   Летучие крысы сегодня летали огромными стаями – огромные крылатые твари сновали между самыми высокими башнями и шпилями города, парили над океаном. Одни охотились на птиц, другие бранились со своими соплеменниками, шипя и завывая. Ранним утром одна из них схватила солдата Протектората с палубы сторожевого дредноута, курсировавшего у подножья утесов. Дредноут открыл огонь разрывными снарядами, но крыса улетела далеко от острова, туда, где пушки дредноута не могли ее достать. Крысы не отличались умом, но со временем поняли, что броненосцы не отходят от острова дальше определенных пределов. Город не отпускает их. У него есть свои способы пресечь любые попытки побега.
   В самом центре Орокоса, в кольце одиноко стоящих гор, которые торчали тут и там в паутине тесных улочек, высилась Осевая Цитадель. В ее тени маячил Нулевой шпиль.
   Осевая Цитадель была одним из самых потрясающих архитектурных сооружений, переживших Угасание. Большинство горожан считали, что этому шедевру технической и конструктивной мысли нет равных во всем Орокосе. Другие возражали, что витой Серпантин на юге или движущиеся зеркала Садов Света (последние находились в затопленных восточных районах, захваченных призраками) – не менее потрясающее зрелище. Но Цитадель внушала особое благоговение и ужас. Внутри нее, по слухам, находилась огромная машина, которая управляла Орокосом, вызывала вероятностные шторма и создавала призраков. Машина называлась генератором хаоса.
   Осевая Цитадель представляла собой расширяющуюся кверху спираль, настоящее произведение искусства, блистающую мозаику стекла и металла. Спираль эта, опровергая все законы физики, стояла не прямо, а словно бы слегка накренившись к западу, так что казалось, будто она вот-вот упадет. Внешние стены Цитадели состояли из сотен и сотен узких заостренных секций, похожих на наконечники копий, которые прилегали друг к другу, как чешуйки шишки. «Чешуйки» были сориентированы вдоль витков спирали, так что вся конструкция напоминала гигантский вихрь сверкающих листьев. Это умопомрачительное сооружение, состоящее сплошь из острых граней, надежно хранило свои тайны от нешнего мира. Многие мечтали попасть внутрь, но еще никогда и никому не удавалось заглянуть туда и одним глазком.
   Нулевой шпиль, напротив, был строгим и безыскусным – толстая спица тьмы, нацеленная в небо. Из-за близости Цитадели он казался не таким уж и высоким. На верхнем этаже Шпиля обитал Патриций, бессмертный глава Протектората. Именно туда, в святая святых, явился с докладом Лизандр Бейн, начальник тайной полиции.
   Комната была маленькой, круглой и тускло освещенной, без каких-либо украшений. Все в ней было черным: стены, потолок, мраморный пол. Тьму рассеивал единственный светящийся шар под потолком. На возвышении посреди комнаты, на витом бронзовом троне, восседал Патриций. В своей черной шинели с высоким воротом он выглядел таким же сумрачным, как и его приемная. Его лицо полностью скрывала маска, сделанная, казалось, из абсолютной темноты. Маска поглощала свет и ничего не отражала, так что чудилось, будто на месте лица Патриция чернеет бездонный мрачный провал.
   Стоя перед главой Протектората, Бейн оставался совершенно спокойным. Зловещий вид Патриция ничуть не пугал его. Бейн понимал, что Патриций внушает людям страх и неуверенность, потому что запуганный человек легче соглашается сотрудничать. Шеф тайной полиции и сам часто использовал этот прием.
   Патриций не был бессмертным. За черной маской в разные годы скрывались разные люди. За многие десятилетия на посту главы Протектората сменилось больше десятка лидеров. Люди порой сомневались в бессмертии Патриция, однако доказать обмана не могли. В конце концов, есть ведь вероятностные шторма и наука Угасших. И кто знает, может, он и правда вечен? В Орокосе все возможно. Поэтому они позволяли дурить себе головы. Ведь гораздо лучше, когда городом управляет один бессменный вождь, надежный и неприступный, как скала, чем когда на высшем посту сменяют друг друга десятки безликих правителей.
   Бейн уже битый час докладывал о работе тайной полиции, объясняя победы и провалы, описывая текущее положение дел. Тайная полиция обеспечивала истинные доходы Протектората. Тщательно отредактированные новости по паноптикону нужны были для того, чтобы население чувствовало себя счастливым и защищенным. Солдаты ходили по улицам по большей части для виду. Как и в любой политике, самое главное происходило за кулисами, и народ не должен был подозревать об этих делах. И хотя граждане никогда бы себе в этом не признались, их самих это вполне устраивало.
   Он уже почти закончил и готовился перейти к заключению, но тут Патриций прервал его.
   – А что насчет голема, Лизандр Бейн? Его голос отозвался призрачным эхом – то ли виной тому была пустота приемной, то ли этот эффект создавала маска, Бейн не знал.
   – Голем пока что от нас ускользает, – ответил он.
   – Понятно, – сказал Патриций. – А если сделать другого?
   – Это невозможно. Существовал только один голем. Прототип.
   – Вы не изготовили копий? – спросил Патриций. – Непредусмотрительно.
   В его тоне прозвучали угрожающие нотки, но Бейн был готов к таком повороту.
   – Копирование технологии, по которой был создан голем, отняло бы долгие годы, – объяснил он. – Мы убедились, что эта технология работает, так что не было смысла тратить столько усилий на копирование. Поэтому мы построили прототип для полевых испытаний.
   Патриций некоторое время обдумывал его слова. Бейн поймал себя на том, что пытается увидеть свое отражение или хотя бы намек на него в черноте маски. Подсознание утверждало: хоть что-то да должно там отражаться, но маска поглощала весь падавший на нее свет без остатка.
   – Весьма вероятно, голем не знает собственных возможностей, – продолжал Бейн. – Он исчез прежде, чем мы успели закончить его настройку.
   – Да. Неудачный инцидент.
   Бейн скрипнул зубами. Патриций умудрился сказать это так, словно Бейн был лично виноват в исчезновении голема. Хотя глава Протектората не хуже Бейна знал, что никто не может отвечать за вероятностный шторм. Самые хитроумные планы за всю известную историю Орокоса рушились из-за этих штормов. Шторм мог превратить блестящую победу в поражение или, вопреки всякой логике, принести успех провальному начинанию. Иногда Бейну казалось, что город получает удовольствие, разрушая совершенство порядка, что чем лучше стратегия, тем больше риск, что вероятностный шторм сведет на нет все усилия. Бейн ненавидел шторма столь же истово, как призраков.
   – Я не верю, что голем представляет для нас угрозу, – произнес он, взяв себя в руки. – Самое худшее, что может случиться, – его уничтожат раньше, чем нам удастся его вернуть.
   – Допустим, вы его вернете. И что тогда? – спросил Патриций.
   – По возможности закончим настройку и проведем полевые испытания.
   – А потом?
   – В конце концов, когда мы убедимся, что все работает, мы уничтожим его и разберем на составляющие, чтобы исследовать их и овладеть технологией. После чего мы сможем производить столько големов, сколько потребуется.
   – Проследите, чтобы голем снова оказался у вас в руках, Бейн. Протекторат не любит неудач.
   На этом Патриций позволил шефу тайной полиции удалиться.
   Спускаясь вниз, на первый этаж Нулевого шпиля, Бейн обдумывал проблему голема. Правильно ли он поступил, заключив сделку с Грачом? Впрочем, не важно. Делу это все равно не навредит. Голем столь уродлив, что рано или поздно привлечет к себе внимание. Куда бы он ни пошел, всюду он вызовет панику и отвращение. Слухи о появлении урода дойдут до Бейна, и тайная полиция схватит голема.
   Эта тварь не может скрываться вечно.

3. 2

   Бейн не знал, что как раз в эти минуты убийца, о котором он размышлял, пробирается по улицам территории «Запад-190» и тоже думает о нем. Грач и сам был заинтересован в поимке голема, но по гораздо более личным причинам.
   Он пробирался вдоль северного берега канала, перебегая от укрытия к укрытию и настороженно оглядываясь по сторонам. На нем были детекторные очки, которыми снабдил его Бейн, при дневном свете их линзы придавали всему вокруг бледно-желтый оттенок. Призраки пока не показывались – должно быть, разбрелись по каким-то своим делам, и Грач не мог нарадоваться этой удаче. Ему удалось не только выжить в хаосе минувшей ночи, но и остаться незамеченным. Вероятностный шторм он переждал в подвале брошенного дома. Конечно, от шторма стены подвала не защитили бы, зато там его не засекли призраки.
   Грач выбрался из своего укрытия и обнаружил, что идти по следу Турпана и Моа не составляет никакого труда. Перед рассветом он нашел на одной из улиц отметины на стенах, оставшиеся от выстрелов эфирной пушки. Что еще важнее, он нашел следы убитых оборотней. Именно следы, а не сами трупы – мертвые тела убрали выжившие оборотни, некоторые из них заново захватили призраки.
   От места побоища Грач спустился к каналу – и тут след исчез. Вор мог лишь предполагать, что беглецы сели в лодку. А если так, то они наверняка поплыли вниз по течению. Слухи о тайном маршруте не дошли до него, однако Грач, сам о том не подозревая, следовал этим путем. Вскоре впереди показалась башня, торчащая на северном берегу канала, словно нацеленный в небо указующий перст из керамики и стекла.
   Грач машинально потер металлическую полоску браслета у правого плеча. Как будто это могло помочь…
   «На твоем месте я бы не стал пытаться ее снять, – сказал ему Бейн. – Она очень чувствительна. Легко взрывается».
   При мысли о шефе тайной полиции Грач злобно оскалился.
   Возможно, ему следовало бы сказать спасибо, что его не казнили, когда поймали у ворот запретной территории. Но Грач сомневался, что должен благодарить тайную полицию. Может быть, лучше было бы, если б его прикончили на месте. Просто и без затей. Вместо этого Бейн сделал ему предложение. Предложение, от которого Грач не мог отказаться.
   «Хочешь жить? – спросил тогда Бейн. – Скажи мне, что ты здесь делал».
   Грач, разумеется, солгал ему. К тому времени он уже сообразил, что тайная полиция явилась к воротам не по его душу, хотя он не представлял себе, что натворили Турпан и Моа. Возможно, агентов интересовало, как нарушители проникли в запретный район. Не важно. Грач наплел Бейну, что его нанял убить тех двоих какой-то богатей. Нет, имени заказчика он не знает. Он, Грач, просто взял аванс. Бейн проглотил эту историю, поскольку и ожидал услышать что-нибудь в таком духе. В гетто подобные дела были в порядке вещей.