Вудинг Крис. Шторм-вор

   – Ничто не стоит так дорого, – упрямо сказал Турпан.
   – Кое-что стоит, – возразила Чайка. Турпан покачал головой и повернулся к Моа в поисках поддержки, но сразу понял, что с ее стороны помощи не дождется. Моа смотрела на Чайку чуть ли не с обожанием, было ясно, что она верит этой женщине безоговорочно.
   «Если мы здесь останемся, Моа ни за что не выпутаться из сетей Чайки, – подумал он. – Этот безумный план погубит ее».
   – Хорошо, что ты вернулась, Моа, – сказала Чайка. – Еще немного, и ты бы опоздала. А уплыть без тебя было бы… неправильно. Твой отец так верил в наше общее дело.
   – Вы уже решились? – спросила Моа дрожащим голосом. – Неужели правда?
   – Через семь дней у нас будет больше всего шансов проскочить мимо водорезов. Мы отплываем через семь дней.
   Турпан почувствовал, как его мир трещит по швам. Бежать в Килатас было страшной ошибкой. Никакое это не убежище! Это ловушка. Ловушка для таких мечтателей, как Моа. Город наивных глупцов, угодивших в сеть сладких иллюзий Чайки. А Моа – как раз тот человек, который бросится в эту сеть очертя голову. Турпан знал, о чем она сейчас думает. Она всегда верила в мир за пределами Орокоса, с самого детства. И вот Чайка предлагает ей единственный шанс отправиться в страну ее грез, в сказочные края, которые она видела во сне. Но никаких волшебных стран не существует. И Чайка убедится в этом, когда погибнет, утащив за собой в могилу Моа и всех жителей этого безумного города.
   Турпан понял, что надо бежать. Бежать сию же минуту, пока Килатас не отнял у него Моа.

3. 7

   – Я хочу уплыть с ними, – заявила Моа на следующий день.
   Турпан с самого начала знал, что она это скажет. Это было неизбежно. Его охватила такая тоска, что он даже не смог ей ответить.
   – Ты слышал? – не унималась она. – Я сказала, что…
   – Я слышал, что ты сказала, – перебил он и снова погрузился в мрачное молчание.
   Они сидели вдвоем на краю озера и смотрели на маленькие рыбачьи лодки, скользящие по водной глади. Сквозь огромные бреши в западной стене били солнечные лучи, но дыры были расположены так высоко, что дно пещеры тонуло в полумраке.
   Весь вечер Турпан и Моа бродили по городу. Турпану было скучно. Чайка надеялась, что они будут работать ради пропитания, но у них пока хватало денег, они еще не истратили свою последнюю долю добычи. Еду Турпан и Моа покупали за пределами Килатаса – там она была гораздо лучше. Турпан вообще не видел смысла вливаться в здешнее сообщество, если через неделю оно исчезнет. И уж конечно, он не собирался никуда плыть.
   Моа робко смотрела на него, ожидая ответа. Она-то думала, что он примется возражать. Но его равнодушие оказалось гораздо хуже любых препирательств.
   – Помнишь, как мы забрались в тот район, полный призраков? – спросила она. – Помнишь, что ты сказал мне тогда? Ты сказал: «Иногда приходится рисковать».
   Турпан не ответил. Было холодно, как всегда в Килатасе, и Моа на прогулку надела грубые штаны и теплую кожаную куртку.
   – А как же артефакт? – спросил Турпан после долгого молчания.
   – А что артефакт? Мы можем взять его с собой.
   – Куда? В маленький рай Чайки? Ты и правда думаешь, что я поплыву с ней? – Он тихо рассмеялся. – Ни за что на свете.
   Моа охватило отчаяние.
   – Ты должен, – возразила она. – Ты не можешь остаться.
   – Моа, я не стану участвовать в безумной затее этой женщины, и ты тоже! – резко ответил Турпан. – Разве ты не понимаешь, что пришло нам в руки? В первый раз в жизни нам улыбнулась удача! С этим артефактом мы можем делать все, что захотим. И нас никогда не поймают. Мы можем разбогатеть! Можем добыть столько денег, чтобы есть, когда хочется, и то, что нравится! Можем купить собственный дом, можем спать каждую ночь в настоящих кроватях! Нам выпал шанс изменить жизнь здесь и сейчас! Шанс сделать так, чтобы этот город стал для нас раем. И ты хочешь выбросить этот шанс на ветер и отправиться искать другое место, которого, возможно, даже не существует? Зачем?
   – Я не хочу воровать, – тихо ответила Моа, прикрыв густо подведенные глаза. – Воровство делает весь этот ужасный мир еще хуже.
   Турпан всплеснул руками.
   – Ушам своим не верю! Ты же сама говорила, что иногда стоит рискнуть. Ну мы и рискнули. Мы обокрали Анью-Джакану, и нам это сошло с рук. Грач никак не мог пройти за нами территорию «Запад сто девяносто», но даже если он каким-то чудом просочился туда, ему ни за что не попасть в Килатас. Мы в безопасности. У нас все получилось. Теперь самое время подумать, как распорядиться тем, что имеем. А не говорить о бегстве. – Он повернулся и сердито посмотрел на нее. – Один из трех, Моа. Это значит, что, если ты поплывешь на этих кораблях, у тебя два шанса из трех на то, чтобы погибнуть. Ты что, самоубийца? Хочешь выбраться отсюда тем же путем, что и твой отец?
   – Не смей приплетать сюда моего отца! – закричала Моа.
   Она вскочила и зашагала прочь по валунам, вверх, туда, где над верфями сгрудились лачуги и хибарки.
   Турпан догнал ее раньше, чем она успела уйти далеко.
   – А ну постой! – сказал он, хватая ее за руку и разворачивая к себе. – Мы выясним все здесь и сейчас. Потому что я не хочу больше ни дня оставаться в Килатасе. Я вижу, что он делает с тобой.
   – Послушай себя! – вспылила Моа. Турпан уже очень давно не слышал, чтобы она говорила так жестко.
   – Ты уверен, будто все знаешь! – кричала она. – Ты думаешь: «Бедняжка Моа, ее так легко обмануть красивыми сказками, она попала под влияние этого ужасного Килатаса, и я должен ее спасти». Так вот: на этот раз я не хочу, чтобы меня спасали. И не собираюсь упустить единственный шанс выбраться из этого крюченного Орокоса!
   Турпан пришел в ярость. Он столько для нее сделал – и вот пожалуйста! И это называется благодарностью? Он набрал в грудь воздуха, чтобы сказать все, что думает, но Моа его опередила.
   – Пошевели мозгами! – резко произнесла она. – Хоть раз задумайся о том, что это за место такое – Орокос! Зачем кто-то построил город, который постоянно перестраивается? Город, который порождает призраков-убийц и к тому же все время меняется, так что мы никогда не можем чувствовать себя в безопасности от них? Зачем этот кто-то запер нас здесь, чтобы мы не могли выбраться? Зачем это могло понадобиться? Кто построил генератор хаоса и зачем?
   Но Турпан не знал ответа ни на один из этих вопросов.
   Моа продолжала уже спокойнее:
   – Нельзя же жить только сегодняшним днем. Подумай о прошлом. О том, почему мы такие, какие есть. Угасшие построили этот город и исчезли. Почему? Это наказание? Если да, то мы забыли, за что нас наказывают, так что не можем извлечь из него урок. Разве ты не понимаешь? С этим городом что-то неладно, и, пока мы здесь, этого не исправить. Ты говоришь о лучшей жизни, но, как бы ты ни разбогател, ты навсегда останешься выродком из гетто, татуировку на руке не вывести. Ты никогда не найдешь врача, который сможет вылечить тебя и избавить от респиратора, потому что светила медицины палец о палец не ударят ради выродка. Да хоть все деньги в мире под себя подгреби, лучше для тебя жизнь не станет!
   – Ты хочешь убежать, – тихо сказал Турпан.
   – Нет, – возразила она. – Я хочу начать сначала.
   – А как же я, Моа? Я хочу вылечиться и снова дышать воздухом без этой штуки на лице! Если я покину Орокос, то потеряю этот шанс.
   – Так оставайся! – закричала она. – Оставайся, если хочешь! А я не собираюсь здесь погибать. Есть нечто большее, Турпан! И я найду его, умру, но найду.
   – Вот именно, – тихо ответил Турпан. После этого им уже нечего было сказать друг другу. Они молча побрели обратно. На одной из дорожек, ведущих к верфи, их нашла Чайка. Она бежала, и два охранника еле поспевали за ней.
   – Я вас повсюду ищу, – резко сказала она. – Где голем?
   – Мы его не видели со вчерашнего дня, – ответил Турпан.
   Чайка холодно посмотрела на него.
   – Он исчез.
   – Исчез?
   – Расшвырял охрану и был таков. Эта тварь, это животное, которое вы притащили с собой… Он сбежал.

3. 8

   А тем временем много выше гигантской каверны в черных скалах острова, где прятался Килатас, бурлил Орокос и решал свои дела Грач.
   Грач никогда не относился к хлюпикам, которые чуть что, сразу опускают руки. И уж конечно, он не собирался сдаваться, когда против него играли такие слабаки, как Турпан, Моа и их странный спутник. И все-таки Грач был вынужден признать, что удача отвернулась от него. Те, за кем он шел, как сквозь землю провалились.
   Он сидел в придорожном кафе, потягивая тузель и глядя на дорогу. По булыжникам грохотали повозки. Всадники горделиво покачивались в седлах гиик-тууков, возвышаясь над головами снующих взад-вперед пешеходов. От прилавков с едой тянуло пряными ароматами, на ковриках уличных торговцев красовались разноцветные безделушки – приманка для прохожих.
   Грачу все это было глубоко безразлично. Он даже почти не замечал солнечного тепла на коже. Люди для него были всего лишь потенциальными жертвами – вот того можно ограбить, а этого лучше обчистить по-тихому. Даже красивые девушки с гладкой кожей, смеющиеся и щебечущие, были ему безразличны. Чтобы радоваться прекрасному, надо иметь тонкую душу, а у Грача души не было вовсе.
   Уже два раза его останавливали солдаты Протектората, но он показывал пропуск, полученный от Бейна, и все вопросы по поводу его татуировки мигом исчезали. Грачу нравилось мозолить солдатам глаза. Вот он сидит, не скрываясь, – выродок из гетто, оскверняющий их город одним своим присутствием, а они ничего не могут с этим поделать. Да, в том, чтобы ходить в прихвостнях тайной полиции, обнаружилась своя прелесть. Со временем Грач мог бы войти во вкус…
   Он задумчиво поболтал остатки тузеля в кружке. Куда подевались Турпан и его покрюченная компания? Как им удалось улизнуть? Так просто было идти по их следу после того, как они покинули район призраков. Беглецы решили, что избавились от погони, и шли, почти не скрываясь. Грач быстро наверстал время, которое потерял у ворот запретной территории. А потом его жертвы будто испарились.
   Он проследил их путь до бара, принадлежащего типу по имени Кроншнеп, – и потерял след. Никто не слышал о девчонке, парне и верзиле. Никто не знал, куда они пошли. Никто не видел голема. Грач нутром чуял, что это неправда, но, сколько он ни приставал к посетителям бара с вопросами, добился только того, что его вышвырнули вон. И повсюду было одно и то же. Люди держали рот на замке. Вот крюч!..
   Грачу удалось выручить за детекторные очки Моа кругленькую сумму, и он снял себе комнату в полуразрушенной таверне, уплатив вперед за несколько дней. За это время он связался с местными ворами. Стоило ему упомянуть Анью-Джакану, как они согласились выслушать его, хотя здесь ее имя не имело особого веса. В Орокосе имелись и другие преступные авторитеты. Грач заключил сделку с местным атаманом воров и предложил награду за сведения о нужных ему людях. Атаман согласился поручить своим подручным высматривать голема. Грач пошел на это неохотно: если здешние воры найдут голема, они могут найти и Моа с Турпаном, а значит, и артефакт тоже. Но другого выхода он не видел.
   Однако время шло, а о беглецах не было ни слуху ни духу. Пропали, будто их и не было.
   Грач уже всерьез задумался о том, не разговорится ли под пыткой хозяин бара, где в последний раз видели Турпана и Моа, но тут рядом с ним объявился маленький беспризорник. Мальчишка заговорщицки улыбался щербатым ртом.
   – Чего тебе? – спросил Грач.
   – Это ты ищешь голема?
   – Да. – Задумчивость Грача как ветром сдуло.
   – Я его видел.
   – Когда?
   – Только что.
   – Где?
   – А сколько дашь?
   Грач пристально посмотрел на пацаненка.
   – Ты вор?
   Мальчишка покачал головой.
   – Просто слышал, что ты ищешь голема.
   Грач подумал и предложил раз в десять меньше того, что обещал атаману. Но для мальчишки это было целое состояние. Глаза его загорелись. Он даже не стал торговаться.
   Грач встал со стула.
   – Проводи меня, – велел он. Вот так он снова напал на след.

Часть 4
НУЛЕВОЙ ШПИЛЬ

4. 1

   Они наступали ему на пятки. Ваго пытался уйти от них в лабиринте многоквартирных трущоб, раскинувшемся в тени городской стены, но преследователи настигали его. Он пока не был уверен, что они его видели, но он-то точно их видел. Голем сразу понял, кто они такие, хотя полицейские были в штатском и без знаков отличия. Их выдавала заносчивая самоуверенность, проявлявшаяся даже в том, как они носили одежду и двигались. Ваго не мог сказать, откуда знает то, что знает, но это не уменьшало его уверенности. Тайная полиция дышала ему в затылок.
   Но почему? Что они от него хотят?
   На западе, за стеной клонилось к закату солнце, превращая облачное покрывало на небе в золотой бархат. Ваго крался по медленно погружающимся в сумрак улицам, стараясь оставаться незаметным. С его ростом и внешностью это было нелегкой задачей, но голем твердо намеревался найти своего создателя. Он должен разыскать Тукора Кепа.
   Сбежать из Килатаса оказалось нетрудно. Труднее было принять решение. Ваго было немного жаль оставлять свою птицу, но теперь она уже не казалась ему такой важной, как прежде. Птица была его детской игрушкой, а решение найти своего создателя почему-то заставило голема почувствовать себя старше. Он мог обойтись и без птицы.
   Медлил он только из-за Моа. Ему очень не хотелось ее покидать. Моа нуждалась в защитнике. Но Ваго чувствовал, что должен позаботиться о себе и осуществить свой план. А кроме того, твердил ему обиженный внутренний голос, ей нужен Турпан, а не он. Пусть девочка была добра к Ваго, но на самом-то деле она просто жалела его, жалела из-за его ужасного уродства. И даже если бы Ваго остался, она бы никогда не привязалась к нему так же сильно, как к Турпану. Голем всегда был бы для нее на втором месте. А Турпан его недолюбливал. Рано или поздно этот парень заставил бы Моа прогнать Ваго.
   Очень скоро корабли Килатаса отправятся в плавание. И Моа наверняка поплывет на одном из них. А вот Турпан вряд ли на такое согласится. Ваго собирался вернуться в Килатас ко дню отплытия. Если он поднимется вместе с ней на корабль, она не сможет прогнать его. Ей просто некуда будет его выставить.
   Однако сначала Ваго должен был получить ответы на свои вопросы. Он не мог покинуть Орокос, так и не узнав, кто он такой и откуда взялся. И он решил использовать последний шанс выяснить правду, прежде чем отправляться в плавание.
   Вот почему он вырвался из Килатаса. По доброй воле его бы не выпустили. В тайном подземном городе голем был пленником. Но он верил, что Моа не прогонит его, когда он вернется. Моа его простит. А если Турпан откажется плыть с ней (а Ваго на это очень надеялся), она обрадуется, что будет кому защитить ее в этом путешествии.
   Верил ли он в землю за горизонтом? Он не знал. Единственное, в чем он не сомневался, это что Моа – единственная радость, которую он видел в жизни с тех пор, как очнулся на чердаке у Креча.
   Ни один человек не сумел бы сбежать из Килатаса. Дорога на поверхность тщательно охранялась. Тайные туннели образовывали лабиринт, где чужак наверняка заблудился бы и сгинул. Но Ваго не стал туда соваться. Он поднялся наверх по внешней стене.
   Чайка сама показала ему путь к бегству, когда повела их смотреть на испытания. Ваго сразу обратил внимание, что скалы, на которых стоит город, хоть и отвесные, но отнюдь не гладкие.
   Человеку по ним было бы нипочем не взобраться, и жителям Килатаса даже в голову не пришло выставить здесь охрану. А для Ваго, не знающего усталости и наделенного длинными и неимоверно цепкими пальцами, подъем был вполне преодолимым.
   Охранников он раскидал без труда. Он сам толком не понимал, почему обошелся с ними достаточно мягко и даже не слишком покалечил. Должно быть, чтобы не расстраивать Моа. После этого Ваго вышел на уступ и полез вверх. Птицы-бомбовозы кружили в воздухе, привлеченные необычным зрелищем: какое-то непонятное крылатое существо ползло по стене, прямо как муха. Один раз летучая крыса хотела попробовать его на зуб, но Ваго вжался в трещину в скале и дождался, когда она убралась восвояси.
   Он двигался во много раз быстрее, чем мог бы подниматься по такой скале человек-скалолаз, но все равно ему потребовалось несколько часов, чтобы добраться до подножия стены, идущей по периметру Орокоса. По верху стены ходили патрули, и Ваго пришлось действовать осторожно. Но сторожевые башни оказались практически заброшенными, и он легко поднялся на одну из них снаружи. Люди давным-давно поняли, что нет смысла ждать врагов со стороны моря. Никто и никогда не приближался к Орокосу. Считалось, что кроме острова и нет ничего. Все враги, с которыми боролся Протекторат, обитали в самом городе.
   Итак, Ваго взобрался по стене и спустился с другой ее стороны. Изнутри к стене лепились многочисленные здания, ныне покинутые и обветшавшие, во многих местах она была не металлической, а каменной – строители использовали естественный рельеф. Спустившись, голем снова оказался на улицах мегаполиса. Район, куда он попал, был небогатым, но все же гораздо более благополучным, чем гетто: эти дома для заводских рабочих были построены тут относительно недавно, причем на развалинах более старых кварталов такого же назначения.
   Ваго понимал, что по-хорошему бежать следовало бы после наступления темноты. Но он хотел отправиться в плавание вместе с Моа, а времени оставалось не так уж и много. Голем не мог позволить себе потратить целый день, дожидаясь захода солнца. Хотя, возможно, если бы он был терпеливее, ему не пришлось бы сейчас уходить от полиции.
   С другой стороны, Ваго понимал, что это пустые сожаления. Его внешность слишком сильно бросалась в глаза, а город был слишком густонаселен, чтобы голем мог передвигаться по нему незамеченным. Ведь в отличие от Турпана он не знал тайных ходов. Уродливый гигант, крадущийся по улицам, всюду сеял страх, ненависть и отвращение.
   Но это не поколебало решимости Ваго. Он найдет человека, который его сделал. Человека, чье лицо он запомнил за стеклянным окошком своего бака. Ваго было необходимо разгадать загадку собственного появления на свет. И он сделает это, пусть пока и не имеет представления, каким образом.
   Однако сначала требовалось избавиться от погони. Темнота помогла бы скрыться, но до настоящей темноты оставался еще добрый час. И этот час надо было продержаться, не угодив в лапы к преследователям.
   Ваго украл с какой-то тележки брезент и завернулся в него, но это не очень-то помогло. И заброшенных домов, чтобы затаиться, тут не было. В конце концов он спрятался на свалке. Она представляла собой огромный огороженный пустырь, где было полным-полно мусорщиков – они рылись в грудах старого хлама и отбросов в поисках запчастей, которые можно продать кодировщикам. Мусорщики не обращали на голема внимания, а с самых высоких куч открывался хороший обзор окрестных улиц. Ваго зарылся в отбросы у вершины одной из таких куч и стал ждать темноты. Ему повезло, что создатель не наделил его обонянием.
   Механический глаз, способный видеть на огромные расстояния, позволял ему наблюдать за передвижением преследователей. Они останавливали прохожих, говорили с ними, спрашивали, что те видели или слышали. Слухи о чудовище, бродящем по улицам, быстро распространились по всему району.
   Ваго разыскивали, чтобы схватить или уничтожить. Наверное, его никогда не оставят в покое. Значит, ему тем более надо убраться из Орокоса. Здесь ему нет места.
   Сгустилась темнота, но голему она не была помехой. Агенты подбирались все ближе. Рано или поздно они его найдут.
   Когда последний отсвет солнца исчез с неба и все мусорщики, кроме самых отчаянных, разошлись по домам, Ваго увидел, как несколько агентов прошмыгнули в ворота свалки. Он решил, что пора сделать свой ход.
   Голем выбрался из груды мусора и направился в сторону, противоположную воротам.
   Теперь он шел на уровне земли, и кучи отбросов высились над ним, словно горы. Здесь не было дуговых фонарей. Единственным источником света служила луна, то и дело прячущаяся за облаками. Ваго крался на четвереньках, наполовину развернув крылья, словно собирался взлететь. Стояла мертвая тишина, которую нарушали только его преследователи – издалека до Ваго доносился шорох и шагов и приглушенные ругательства.
   Должно быть, агенты растянулись цепью и прочесывали свалку. Еще издали голем разглядел под их одеждой характерные выпуклости дум-пистолетов. После того случая с призраком Ваго полагал, что эфирные пушки вряд ли смогут причинить ему вред. Но дум-пистолеты стреляли разрывными пулями. Ему не хотелось испытывать судьбу.
   Справа раздался грохот, Ваго резко повернулся, пригнувшись, готовый бежать или атаковать, – но оказалось, что это просто какая-то рухлядь свалилась с мусорной кучи. Голем снова крадучись двинулся к высокой бетонной стене свалки.
   Он добрался до нее, никого не заметив, и замер на несколько секунд, настороженно прислушиваясь. Ничего. Пока они перероют весь мусор, Ваго будет уже далеко отсюда.
   Одним прыжком перескочив через стену, он с кошачьей грацией приземлился на другой ее стороне…
   Прямо перед агентом тайной полиции.
   Пожалуй, они оба одинаково испугались, но Ваго двигался быстрее. Когда агент попытался достать пистолет, голем схватил его за руку так, что затрещали кости, и отбросил в сторону. Но тут вдруг улица вокруг заполнилась людьми в черных шинелях и ботинках, и голем оказался под прицелом множества пистолетов. Он сгруппировался для прыжка…
   – Не надо, – произнес один из агентов, нацелив на него толстое дуло дум-пистолета. – Ничего не выйдет.
   Ваго окружили, прижали к стене свалки в ярком свете фонарей. Шесть агентов тайной полиции стояли полукругом, держа его на прицеле.
   Его загнали, как зверя. Одни охотники нарочно вспугнули его, а другие поджидали там, куда он должен был побежать. И Ваго попался на удочку. Теперь он разглядел притаившегося в густой тени Грача, мальчишку-вора, который преследовал их почти всю дорогу до Килатаса. Теперь все понятно. Должно быть, этот парень навел полицейских.
   Ваго оскалился, обнажив металлические клыки. У него есть цель, и даже тайная полиция его не остановит.
   – Не надо! – предупредил голема все тот же человек.
   Но Ваго не бросился вперед, как думал агент. Вместо этого он прыгнул в сторону и перелетел через головы охотников. От неожиданности кто-то выстрелил и пробил дыру в бетонной стене, осыпав своих коллег колючей каменной крошкой и подняв облако пыли. Несколько секунд на улице царило смятение. К тому времени, как агенты опомнились, Ваго уже исчез в переулках.

4. 2

   – Дедушка! – взвизгнула Эфемера. – Иди скорее сюда!
   – Иду, детка, уже иду… – Креч шаркающей походкой побрел на зов внучки в соседнюю комнату. – Ну чего тебе опять неймется?
   – Там Ваго! – закричала девушка. – Посмотри! Ваго в паноптиконе!
   И она повернула окуляр паноптикона к деду. Креч долго теребил настройку, пока не отрегулировал фокус так, чтобы его подслеповатые глаза могли хоть что-то разглядеть. Когда это ему наконец удалось, старик увидел рисунок, даже скорее набросок в коричневатых тонах, изображающий его бывшего помощника – голема. Под рисунком появлялись и исчезали слова, но шрифт был слишком мелок для Креча.
   – Его разыскивает Протекторат! – с восторгом объявила Эфемера. – Они говорят, что Ваго очень опасен и к нему нельзя приближаться. И сколько раз тебе говорить: снимай очки, когда смотришь в эту штуку!
   Креч пропустил последние слова внучки мимо ушей. Изображение в паноптиконе сменилось, пошли новости о том, как Протекторат раскрыл банду террористов в одном из близлежащих гетто. Старик со вздохом опустился в любимое красное кресло. Он чувствовал себя совершенно обессиленным. В последние дни это случалось с ним часто.
   – Я так и знала, что он плохой! – не унималась Эфемера. – Я тебе говорила!
   – Да, ты мне говорила, – согласился Креч.
   – Я говорила, говорила! – Девочка принялась кружиться по комнате, повторяя нараспев: – Я говорила, гово…
   Она вдруг замерла, подавившись собственной импровизированной песенкой: в дверях, словно оживший рисунок из паноптикона, стоял Ваго. В комнате надолго воцарилось молчание.
   – Как ты вошел? – наконец нарушил тишину Креч.
   – Взобрался на башню. Влез в окно, – ответил голем.
   – Я знал, что ты в конце концов вернешься. В этом городе для тебя нет места. А оставаться здесь было не так опасно.
   Ваго медленно повернул и посмотрел на Эфемеру. Девочка в страхе отшатнулась от него. Голем оценивающе оглядел комнату. Ночь выдалась холодной, но здесь было тепло. Мебель выглядела убогой и пыльной, но это была настоящая мебель, а не просто голые деревянные стулья и самодельные столы. Сначала Ваго показалось, что Креч с внучкой за время его отсутствия растолстели и щеки у них округлились, однако голем быстро понял, что это лишь видимость. Просто последнее время он видел только истощенных людей, никогда в жизни не наедавшихся досыта.
   В эту минуту он с удивительной ясностью осознал, как жесток мир Орокоса, какая бездна пролегает между благополучными горожанами и изгоями, вынужденными жить в гетто. Для таких, как Креч, вода, пища и тепло были чем-то привычным и обыденным, старик и его внучка представить себе не могли жизни без них. А обитателям Килатаса, равно как и многочисленных гетто, таким как Турпан и Моа, приходилось каждый день бороться за выживание, в поте лица добывая самое необходимое. И Протекторат делал все, чтобы бедняки оставались бедняками: он клеймил их татуировками и тщательно охранял границы гетто.