Страница:
…Почему? На это нет простого ответа. Но за тысячу лет начинаешь не просто понимать, но и чувствовать истину. А может, это просто ностальгия? Память о той Земле, которой я уже никогда не увижу и которая, по сути, стала забытой историей? Это не имеет значения. Я должен сделать все, что в моих силах, для этой планеты.
…Но одному мне уже не справиться.
…Итак, я сделал первый шаг: я открыл существование Земли для всех существ Галактики. Это не так много из того, что требует благополучие нашей с тобой планеты. Но сделать людей Земли своей собственной игрушкой кое-кому теперь будет непросто. По моей просьбе Машина наделила правами собственника брошенного болида, как теперь называют эти сферы, простого землянина. Зачем? А затем, что кто, как не землянин, больше всех заинтересован в спасении своего дома? И я попросил Машину привести тебя ко мне.
…И вот ты здесь. Надеюсь, Машина сделала правильный выбор…
Илья слушал эту речь, не зная, как на нее реагировать – верить ли ему, смеяться, склоняться в почтительности перед этим человеком? Ничего не хотелось делать. Он вдруг почувствовал, что устал. Устал от этого похода неизвестно куда, неизвестно за чем. Хотелось плюнуть на все, протереть как следует глаза – и проснуться.
Но старик поставил перед ним дымящуюся чашку чая, Илья ощутил приятный запах, тепло пара, и понял, что проснуться ему не удастся. И придется продолжить свой удивительный и непростой путь.
– Как же вы видите спасение Земли? – тихо спросил Илья. – Видимо, вы продумали все гораздо лучше, чем мы со своим жалким воображением. Звездные гонки и все такое…
– Это у кого жалкое воображение? – прищурился старик. – У Ксении? Это, брат, ты загнул…
– А, вы и ее знаете… – безо всякого удивления промямлил Илья. – Ну да, вы же все знаете…
– Знать все не в состоянии даже Машина, – усмехнулся старик, – а знает она многое, поверь мне. Что же касается Ксении… Хм… Именно она натолкнула меня на мысль о Звездных гонках…
– Что? – усмехнулся Илья. – Так Звездные гонки – это и есть тот самый грандиозный план по спасению Земли? А я-то думал, что вы действительно придумали нечто невероятное.
– А что может быть невероятнее скоростного управляемого полета на населенной планете? – прищурился Прокопыч. – Да так, чтобы никто из ее жителей ничего не заметил?
– Погодите, – воскликнул Илья. – Так Ксения с самого начала знала, что я попаду к вам? Чего ж она комедию ломала…
– Ксения не знала и не знает ничего больше того, что известно тебе. Просто Машина именно так рассчитала твой путь. Я могу только предполагать, что это великое устройство Мэтров учитывало невероятное количество различных факторов. В том числе и сексуальный…
– Чего? – шмыгнул носом Илья и вдруг покраснел.
– Вот, – удовлетворенно произнес Прокопыч, – дедушка старенький, он все знает…
– Да ничего вы не знаете! – запальчиво возразил Илья, вспомнив тот самый мимолетный поцелуй.
– Ага. Угу. Конечно, ничего не знаю, – невинно произнес Прокопыч и ловко сменил тему. – Так вот, Звездные гонки как довольно опасное действо меня тоже очень смущают. Но Машина не видит других столь эффективных способов для Земли заявить о себе. Я не знаю пока, с чем это связано. Могу только предположить, что с возможными кознями третьих сил, которые свели бы на нет все наши прочие усилия.
– А что это за третьи силы?
– Я не знаю. Машина не знает прямого ответа. Видимо, она обязана этим силам, и платит им молчанием.
– Как это возможно? Это же просто машина!
– Это не просто машина. Это – Машина. И я обладаю такими знаниями и ее поддержкой только потому, что, в свою очередь, смог быть ей полезен. Машина очень ценит симбиоз. И никогда не предает своих честных симбионтов.
– Так вы знаете, что такое – эта Машина?
– Знаю, – прищурившись, ответил Прокопыч. – И мое молчание по этому поводу – одна из составляющих моих бонусов в системе информационного обмена этого мира…
Пока Илья пытался осмыслить последнюю фразу по поводу «системы информационного обмена», Прокопыч встал со своего плетеного кресла, подошел к окну и, заложив руки за спину, устремил взгляд вдаль. Туда, где за границами его маленького оазиса синела безрадостная бесконечность Пустоты.
Старик молчал, и Илья боялся нарушить эту тишину. В молчании этого человека заключалось больше, чем во всей памяти Ильи вместе с друзьями и всеми, кого он успел узнать в этой жизни. Возможно, сейчас решалась и его судьба. А может, и маленькой сферы по имени Земля…
– Так, значит, Ханз хотел узнать, откуда берутся игрушки Мэтров? – произнес Прокопыч, и в этих словах Илье почудилась угроза. – Что ж, считай, что ты уговорил меня показать это место.
Илья судорожно сглотнул. Ни о чем таком он еще не просил. Сказать по правде, он вообще забыл о том, что прибыл на этот Дырявый камень с заданием от хитрого инопланетянина (или иноповерхностянина, что ли?)
– Ну, что ж, – продолжил старик, – мы отправимся туда. Тем более что тебе необходимо кое-что для участия в этих сумасшедших гонках. А мне не хотелось бы, чтобы ты расколошматил Землю из-за какой-то дурацкой случайности. Потому что в таком случае рихтовка, боюсь, планете не поможет…
5
…Но одному мне уже не справиться.
…Итак, я сделал первый шаг: я открыл существование Земли для всех существ Галактики. Это не так много из того, что требует благополучие нашей с тобой планеты. Но сделать людей Земли своей собственной игрушкой кое-кому теперь будет непросто. По моей просьбе Машина наделила правами собственника брошенного болида, как теперь называют эти сферы, простого землянина. Зачем? А затем, что кто, как не землянин, больше всех заинтересован в спасении своего дома? И я попросил Машину привести тебя ко мне.
…И вот ты здесь. Надеюсь, Машина сделала правильный выбор…
Илья слушал эту речь, не зная, как на нее реагировать – верить ли ему, смеяться, склоняться в почтительности перед этим человеком? Ничего не хотелось делать. Он вдруг почувствовал, что устал. Устал от этого похода неизвестно куда, неизвестно за чем. Хотелось плюнуть на все, протереть как следует глаза – и проснуться.
Но старик поставил перед ним дымящуюся чашку чая, Илья ощутил приятный запах, тепло пара, и понял, что проснуться ему не удастся. И придется продолжить свой удивительный и непростой путь.
– Как же вы видите спасение Земли? – тихо спросил Илья. – Видимо, вы продумали все гораздо лучше, чем мы со своим жалким воображением. Звездные гонки и все такое…
– Это у кого жалкое воображение? – прищурился старик. – У Ксении? Это, брат, ты загнул…
– А, вы и ее знаете… – безо всякого удивления промямлил Илья. – Ну да, вы же все знаете…
– Знать все не в состоянии даже Машина, – усмехнулся старик, – а знает она многое, поверь мне. Что же касается Ксении… Хм… Именно она натолкнула меня на мысль о Звездных гонках…
– Что? – усмехнулся Илья. – Так Звездные гонки – это и есть тот самый грандиозный план по спасению Земли? А я-то думал, что вы действительно придумали нечто невероятное.
– А что может быть невероятнее скоростного управляемого полета на населенной планете? – прищурился Прокопыч. – Да так, чтобы никто из ее жителей ничего не заметил?
– Погодите, – воскликнул Илья. – Так Ксения с самого начала знала, что я попаду к вам? Чего ж она комедию ломала…
– Ксения не знала и не знает ничего больше того, что известно тебе. Просто Машина именно так рассчитала твой путь. Я могу только предполагать, что это великое устройство Мэтров учитывало невероятное количество различных факторов. В том числе и сексуальный…
– Чего? – шмыгнул носом Илья и вдруг покраснел.
– Вот, – удовлетворенно произнес Прокопыч, – дедушка старенький, он все знает…
– Да ничего вы не знаете! – запальчиво возразил Илья, вспомнив тот самый мимолетный поцелуй.
– Ага. Угу. Конечно, ничего не знаю, – невинно произнес Прокопыч и ловко сменил тему. – Так вот, Звездные гонки как довольно опасное действо меня тоже очень смущают. Но Машина не видит других столь эффективных способов для Земли заявить о себе. Я не знаю пока, с чем это связано. Могу только предположить, что с возможными кознями третьих сил, которые свели бы на нет все наши прочие усилия.
– А что это за третьи силы?
– Я не знаю. Машина не знает прямого ответа. Видимо, она обязана этим силам, и платит им молчанием.
– Как это возможно? Это же просто машина!
– Это не просто машина. Это – Машина. И я обладаю такими знаниями и ее поддержкой только потому, что, в свою очередь, смог быть ей полезен. Машина очень ценит симбиоз. И никогда не предает своих честных симбионтов.
– Так вы знаете, что такое – эта Машина?
– Знаю, – прищурившись, ответил Прокопыч. – И мое молчание по этому поводу – одна из составляющих моих бонусов в системе информационного обмена этого мира…
Пока Илья пытался осмыслить последнюю фразу по поводу «системы информационного обмена», Прокопыч встал со своего плетеного кресла, подошел к окну и, заложив руки за спину, устремил взгляд вдаль. Туда, где за границами его маленького оазиса синела безрадостная бесконечность Пустоты.
Старик молчал, и Илья боялся нарушить эту тишину. В молчании этого человека заключалось больше, чем во всей памяти Ильи вместе с друзьями и всеми, кого он успел узнать в этой жизни. Возможно, сейчас решалась и его судьба. А может, и маленькой сферы по имени Земля…
– Так, значит, Ханз хотел узнать, откуда берутся игрушки Мэтров? – произнес Прокопыч, и в этих словах Илье почудилась угроза. – Что ж, считай, что ты уговорил меня показать это место.
Илья судорожно сглотнул. Ни о чем таком он еще не просил. Сказать по правде, он вообще забыл о том, что прибыл на этот Дырявый камень с заданием от хитрого инопланетянина (или иноповерхностянина, что ли?)
– Ну, что ж, – продолжил старик, – мы отправимся туда. Тем более что тебе необходимо кое-что для участия в этих сумасшедших гонках. А мне не хотелось бы, чтобы ты расколошматил Землю из-за какой-то дурацкой случайности. Потому что в таком случае рихтовка, боюсь, планете не поможет…
5
Ксения, удивленно подняв бровь, наблюдала, как перед Макаром исчезают многочисленные яства, то и дело приносимые исполнительным официантом в красной рубахе. Казалось, перед ней сидит не харизматичная патлатая особь мужского пола, а колония бактерий, что по счастливому стечению обстоятельств попала вдруг в чудную питательную и теплую среду, заботливо созданную в лаборатории. Во всяком случае, блаженное и бессмысленное выражение лица Макара свидетельствовало в пользу подобной аналогии.
Виталик спокойно, хотя и несколько брезгливо следил за отправлением приятелем культа вкусной и здоровой пищи. Сам он уже съел три свои корочки хлеба и был вынужден теперь лишь наблюдать за насыщением исполина духа.
– Нам надо как следует подкрепить силы перед решающей схваткой, – чавкая, говорил Макар. – Я не знаю, что мы встретим в этом мрачном Междумирье, но насыщенный организм менее устойчив к стрессам. Ксюх, ты чего крутишь носом? Давай жуй – кредит все равно открытый. Дядька попался добрый и понимающий…
– Не люблю я такие открытые кредиты, – заметила Ксения. – За них часто приходится платить слишком высокие проценты. Да и дядька этот… не нравится мне он.
– Хорош жрать, – вставил Виталик, – не порти имидж землян перед лицом галактической общественности…
– А здесь общественность и не галактическая вовсе, – зачем-то сказала Ксения. – Это Пустота. Дыра, до которой общественности вовсе нет никакого дела. Так что порти имидж на здоровье, порти, дорогой. Лишь бы на пользу тебе все это пошло…
– Все, что идет в меня, идет во благо! – важно заявил Макар. – Официант! Еще два пива. Ксения, Витал? Ну, по кружечке, для оптимизма…
– Разве что в качестве наркоза, чтобы тебя не видеть, – пожал плечами Виталик.
– Ладно, – решительно махнула рукой Ксения. – И мне. Только попробовать – что они пьют, эти варвары…
Через полчаса компания вовсю дегустировала местное пиво. Оно оказалось весьма недурственным. И Макару с Виталиком стало казаться даже, что все происходящее с ними – это всего лишь плоды чрезмерного употребления хмельного напитка. Однако Ксения со своей космической прической в данную концепцию никак не вписывалась.
Пиво оказало на нее неожиданное воздействие. Глаза у нее загорелись, кулаки крепко сжались, и она принялась настойчиво, но несколько бессвязно убеждать собутыльников:
– Мы должны выиграть эту гонку… Должны… Вы это понимаете?
– Понимаем… – важно кивал Макар, сдувая пену с пузатой кружки.
– Ни черта вы не понимаете! – заносчиво возражала Ксения. – В этих гонках заключена суть! Суть!
Она многозначительно поднимала указательный палец, а Макар продолжал кивать, как запрограммированный на кивки робот.
– Мадам, я бы не советовал вам злоупотреблять этим напитком, – заметил Виталик. – Его, знаете ли, все-таки придумали на сфере. А вы, простите, с параллелепипеда? Или с октаэдра? В общем, сами понимаете, что может прийти в голову этим сферянам… Как я сказал? Сферянам?
– Ха-ха-ха! – обрадовался Макар. – Это ты смешно придумал – сферянам!.. Есть на чем записать?
– Я запомню, – важно отозвался Виталик и поправил покосившиеся очки.
– Ни фига ты не запомнишь, – возразил Макар. – Ты после трех пива уже вообще ничего не помнишь… Так как ты сказал? Селянам? Землянам? Несмеянам?
– Я по-другому сказал… – заплетающимся языком сказал Виталик. – Тьфу! Забыл…
– Гонка – это все! – никого не слушая, продолжала Ксения. – Это красота, мощь, скорость! Это слава! Это внимание мил… миллиардов! Это традиция! Это красота…
– Про красоту уже было, – бестактно ляпнул Виталик.
– Тс-с! – остановил его Макар. – Пусть говорит. Мне нравится, как она говорит…
– И мы обязательно выиграем эту гонку! – рявкнула Ксения и стукнула кружкой по столу, от чего пена живописно взвилась в воздух и, описав дугу, осела на очках Виталика. Тот даже не шелохнулся, а пена стекала со стекол, словно Виталика обрабатывали в автомойке.
– Только как он там, один? – внезапно сникла Ксения, и в голосе ее появились надрывные нотки. – Как я могла отпустить его в совершенно чуждый мир? Он без меня пропадет!..
Ее губы задрожали, она шумно всхлипнула и вдруг тихо зарыдала.
– Женщина, – удовлетворенно произнес Макар и попытался утешающее погладить Ксению по голове.
Однако остроиглая прическа не позволила это сделать, Макар ойкнул, уколовшись, и похлопал Ксению по плечу:
– Эта… Все нормально будет…
– Не-ет… – проскулила Ксения. – Не бу-удет…
– Будет-будет, – заверил Макар. – Илья парень ушлый. И не из таких переделок выбирался. А мы найдем его. Выпей лучше еще пива…
– Хватит ей, – деревянным голосом произнес Виталик.
– Это тебе хватит, – возразил Макар. – А она – женщина сильная, ей не повредит, чтобы стресс снять. Видать, втюхалась она в нашего Илюху по самые уши. Завидую я ему, что тут скажешь…
– Чего? – снова сжала кулаки Ксения, но Макар разжал ей пальцы, сунув туда стеклянную рукоять кружки.
– За дружбу! – провозгласил он.
Макар попытался спустить ноги с кровати и не смог. Это объяснялось очень просто: никакой кровати под ним не было, и пятки предательски грохнулись в твердые доски пола. Кряхтя и сопя, поднявшись с тонкого тюфяка, Макар осмотрел помещение.
Кровать в нем все же имелась. И с нее из-под объемного одеяла свисала тонкая девичья рука, заканчивающаяся крепко сжатым кулаком. Кулак упирался все в тот же пол из грубо обработанных досок. Довершала эту идиллическую картину пара узловатых, скудно волосатых ног в дырявых носках, что торчали из-под той же кровати. На одной из устремленных в потолок пяток покоились чудом уцепившиеся за них очки.
Макар сделал пару шагов в направлении кровати, шумно сопя, нагнулся и снял очки с их необычного постамента. Пятки принялись немедленно неловко почесываться друг о друга.
Хозяева заведения, очевидно, не сильно утруждались, расселяя гостей по социальному и половому принципу. Похоже, их просто закинули сюда с порога.
И на том спасибо.
Все-таки надо было отдать хозяевам должное: на маленьком неказистом столике стоял большой стеклянный графин, доверху наполненный водой. Пара граненых стаканов также имелась. Макар немедленно наполовину опустошил графин, одновременно прислушиваясь ко все нараставшему шуму снизу.
Он еще не успел сделать ровным счетом никаких предположений, как в дверь заколотили изо всех сил, сопровождая стук криками: «Откройте, беда!»
Из-под одеяла на кровати раздался длинный, несколько удивленный стон. Под кроватью разразились серией коротких чихов.
Макар с опаской открыл дверь.
Перед ним стоял один из молодцов в красных рубахах, что обслуживали посетителей в ресторанном зале. Выглядел он испуганно.
– Собирайтесь быстрее! Там пришли за вами! – выпалил он.
– Не понял… – протянул Макар. – Кто пришел – Стражи?
– Какие еще Стражи здесь, в Пустоте? – перекосило служителя. – Странные пришли какие-то – с палками, крестами. Говорят, что вы – отродья дьявола…
– А почему это именно мы? – глухо донеслось из-под кровати. – Мало ли, кто у вас тут останавливается…
– Я знаю, что говорю, – заверил служитель. – Мне заплатили, чтобы с вами тут ничего не случилось. Но зато теперь я не знаю, что делать…
Макар бросился к кровати и принялся трясти тело, которое было непросто нащупать в глубине перин. Почему-то результатом этой тряски стал болезненный вскрик из-под кровати.
– Смотри, куда ноги ставишь! – проскулил Виталик и принялся вылезать, словно черепаха из панциря. Выглядел он опухше, подавленно и как-то особенно беззащитно без своих массивных очков, которые Макар предусмотрительно положил на стол.
– Ксюх, подъем! – прорычал Макар. – Запускай свою машину! Нам тут дело шьют!
– Какую машину? – хрипло донеслось из-под одеяла. – Что такое? Где мы?
– Хороший вопрос, – отозвался Макар. – Я бы тоже хотел себе точно представить – где мы? Давай включай свой вариатор – тебе же дали новый?
Ксения неожиданно резко села на кровати, отчего Макара даже несколько отбросило назад.
Была она в белье странной конструкции – Макар такого никогда не видел, однако же сразу оценил задумку инопланетных дизайнеров. Оценка эта была положительной. Лицо Ксении моментально стало строгим, взгляд – цепким и осмысленным, – будто и не осталось последствий хмельной вечеринки.
– Черт! – сказала она. – Что за беда еще стряслась? А вариатор здесь, в Пустоте, не действует, я же тебе говорила. Надо спуститься – разобраться, в чем там дело…
– Кому мы можем быть нужны, кроме этих Стражей? – пожал плечами Виталик. – Но с ними вроде договорились. Виктор же сказал…
– Стражи в Пустоту и носа не сунут, – покачала головой Ксения и, резко вскочив с кровати, принялась искать свою одежду.
Макар и Виталик невольно отвели взгляды. Хотя Макар и продолжал украдкой поглядывать на ладную фигуру, не обремененную излишними тканями.
Они спустились по скрипучей лестнице и оказались в полутемном зале. Ничто не напоминало здесь о вчерашнем разгуле с цыганскими песнями и плясками. Было, очевидно, утро, так как в занавешенные окна проникал довольно слабый свет. А может, здешние солнца были попросту эконом класса. Ведь им сказали, что на этом клочке поверхности ловить особо нечего – отсюда можно было только куда-нибудь «уплыть» на так называемом пароме.
Куда плыть и что именно искать, друзья не знали. Зато видели перед собой испуганные лица поваров и официантов, что переговаривались через плотно закрытые двери с теми, что были снаружи.
Макар подошел к ближайшему окну и осторожно отодвинул тяжелую портьеру.
– Ба! – воскликнул он. – Ксюх, да здесь полно твоих любимых анчей! И чего они здесь делают?
– Чего? – удивилась Ксения и подбежала к окну. – Хм. Это очень странно. Я никогда не слышала об анчах-пустотниках. А если они специально прибыли сюда – для этого должны быть очень-очень веские причины…
– Посмотрите туда, – предложил Виталик, указывая куда-то в сторону. – Похоже, заводила у них – этот тип в ночной рубашке…
– Какой еще рубашке? – удивился Макар. – А… Так это же ряса! Священник? Здесь?
– Наверное, какие-нибудь местные мракобесы, – предположил Виталик. – Не слышу, о чем он там разоряется, но публика внимает ему по полной. Хм… Хотел бы я услышать, что он там несет.
– С ума сойти! – ахнула Ксения. – Анчи слушают людей? Да еще с таким вниманием? Что же он говорит им?
– Позвольте вмешаться в вашу беседу, – произнес подошедший усатый официант совершенно разбойничьего вида, – но говорят там именно о вас. Ведь вы – вновь прибывшие, с этой… с Земли?
– Ну, допустим, – набычился Макар. – Судя по твоей косоворотке, ты тоже откуда-то из-под Тамбова. И что теперь?
– Не важно, откуда я, – нисколько не обидевшись, заявил официант. – Только я никак не подхожу под описание этого странного проповедника. И я не поджигал поверхность Анчей с целью истребить весь их род…
– Что?! – хором воскликнули друзья.
– Что за подлый поклеп?! – возмущенно крикнул Макар. – Мы ничего не поджигали…
– Я вам верю, верю, – успокаивающе взмахнул руками официант. – Тем более мне за это неплохо платят. А вот пойдите и скажите все этому космическому Распутину!
– А вот я сейчас пойду – и скажу! – заявил Макар, решительно направляясь к дверям.
– Постойте! – Усатый официант вдруг побледнел и попятился. – Не надо, я так просто сказал! У нас солидное заведение! У нас репутация! Да если что случится – мне же контийцы… то есть хозяева голову оторвут!
– Ничего! – бодро сказал Макар, разбираясь со щеколдами. – Не трусь, казак, президентом станешь!..
Ксения и Виталик бросились к Макару, не зная, то ли помогать ему, то ли противодействовать его намерениям. Все решилось само собой: дверь, движимая сквозняком, со скрипом распахнулась наружу. Макар по инерции выскочил вперед, на крыльцо. Обратным ходом пружин дверь за его спиной захлопнулась.
Обалдевший от неожиданности искатель справедливости оказался стоящим на невысоком крылечке перед замолчавшей в один миг толпой анчей, людей и еще каких-то незнакомых пока существ.
В этот миг Макар в полной мере ощутил смысл сакраментальной фразы про некстати наступающее неловкое молчание. И молчание это опасно затягивалось, грозя отдать в чужие руки пусть даже сомнительную, но инициативу.
А смотрели на него недобро. И Макар с удивлением вдруг сам почувствовал какую-то совершенно необъяснимую вину перед этими незнакомцами, хотя готов был поклясться, что за свою жизнь набил не больше двух десятков морд, причем по совершенно справедливым поводам. Вывихнутые конечности и макания в тарелки, конечно же, считать нельзя – тем более что он и не стал бы и пытаться шутить подобным образом над грудой волосатых мышц, какими выглядели эти анчи. Анчи, между тем, смотрели на него не то чтобы с укоризной, нет. Они смотрели на него совершенно особенным образом. Как на потенциального покойника. И от этого делалось довольно неуютно.
– Э… Дамы и господа… Судари и сударыни… Братья по этому… Ну, короче… – стараясь выглядеть спокойно и величественно, заговорил Макар. – Надо полагать, вы собрались здесь по достаточно достойному поводу, что смог побудить прибыть сюда в столь ранний час таких достойных м-нэ… господ.
Макар сам не знал, откуда на него снизошла эта странновато-учтивая манера речи. Очевидно, стиль изложения мыслей в данном случае определялся не столько природным аристократизмом, сколько подсознательным нежеланием быть разорванным на куски разъяренной толпой монстров. Сами чудища смотрели на него с некоторым недоумением, которое грозило перейти в более тяжелые формы отторжения.
– Итак, – воодушевленный тем, что все еще является целым и невредимым, продолжал Макар, – вот я стою перед вами, и вы, как высококультурные и цивилизованные лица, можете задавать мне вопросы. Я с удовольствием отвечу даже на самые скользкие и сомнительные из них. Ведь между разумными существами не может быть недопонимания, не правда ли?…
– Сжечь еретика, – неожиданно, посреди всеобщей тишины, предложил благовидный анч с большими умными глазами.
– На кол его, – возразил другой. – Или четвертовать. Как там учит твоя святая книга, о Всеведущий Крамер?
Толпа мохнатых чудовищ зароптала, медленно, словно зомби из низкопробного триллера, приближаясь к крыльцу. Она аккуратно обтекала небольшую группку людей в рясах во главе с худым длинноволосым детиной, что недвусмысленно указывал на Макара большим, удобно лежащим в руке крестом.
– Мама, – произнес Макар и, метнувшись назад, к дверям, заорал: – Впустите меня назад! Они маньяки! А-а-а!
Некоторое время дверь все-таки не открывалась, и когда Макара за шкирку втянули вовнутрь, он был близок к обмороку. Дверь тут же забаррикадировали испуганные официанты, а тот, усатый, подскочил к друзьям и затряс указательным пальцем:
– Вот! Вот до чего вы довели наше приличное заведение с безупречной репутацией! Если сейчас сюда не примчится наша «крыша», я даже не знаю, что будет…
– А я, кажется, знаю, – дрожащим голосом пробормотал побледневший Виталик. – Чувствуете, чем пахнет?
– Чем? – Официант начал настороженно принюхиваться.
– Бензином, – пробормотал Макар.
И в ту же минуту они услышали донесшийся из-за дверей бас:
– Вы пришли с бензином на нашу поверхность. Так и получите его обратно с лихвой. Как говорит святая книга – око за око, верно, о Всеведущий Крамер? А пока вы будете поджариваться, послушайте одну старинную притчу…
– Нет! – воскликнула Ксения. – Анчи не могут пойти на такое! Кто же этот чертов Крамер? Чем он их так охмурил?
– Надо полагать, притчами, – пробормотал Макар. – И я уже начинаю догадываться какими…
Между тем со стороны стен понесло паленым. Стал нарастать жар, и официанты в панике принялись метаться по залу, будто это могло хоть как-то исправить обстановку. Наконец усатый официант властным окриком прекратил это хаотическое движение.
– Так, кончай бегать! Тут уже ничего не сделаешь, ек-макарек, тьфу! Будем уходить.
– Куда уходить? – мрачно поинтересовался Макар. – Нас обложили, как курицу фольгой. С боем, что ли, прорываться будем?
– С боем было бы, конечно, правильней, – задумчиво произнес усатый. – Да только этих анчей только паровозом с места и сдвинешь. А паровоза у нас нет. Поэтому остается только один путь…
– Вниз, через подвал? – догадался Виталик.
– Да, – кивнул усатый. – Только вверх, через трубу…
Приятели не стали задавать ненужных вопросов, а поспешили вслед за усатым. Тем более что в обеденном зале становилось чересчур жарко. Стены вовсю нагрелись, полыхали портьеры и уже начали тлеть массивные брусья-перекрытия.
Обслуживающий персонал трактира собрался в огромной, как сборочный цех, кухне. Почему-то паника сразу прекратилась, уступив место покорности судьбе. Усатый исчез, но вскоре вернулся с большим свертком, развернув который, он представил миру полупрозрачный параллелепипед средних размеров.
– Толкатель! – ахнула Ксения.
– Так вот ты какой – толкатель… – загадочно протянул Макар.
Виталик ничего не сказал. Только поправил очки и почесал щеку, с которой до сих пор не сошел отчетливый след подошвы (видимо, ботинок использовался им в качестве подушки).
Недолго думая, усатый засунул толкатель в печку, которая, впрочем, была холодной.
– Загружайся! – скомандовал официант.
Друзья недоуменно переглянулись, не зная, что делать, но тут увидели, как один за другим, трактирные аборигены полезли в жерло огромного духового шкафа.
– Мама дорогая! – пробормотал Макар. – Только коллективного самосожжения еще не хватало!
Словно иллюстрируя слова о самосожжении, потянуло жаром. Правда, отнюдь не от печки, а со стороны входа. Очевидно, пожар набирал силу.
– Ага, – сказала Ксения, – все понятно. Давайте полезайте!
– Чего тебе понятно? – пискнул Виталик. – Мне лично ничего не понятно! Я не хочу в печку!
Но Ксения его уже не слушала, а настойчиво запихивала внутрь и без того битком набитой печки. Последним, отдуваясь, туда с трудом влез Макар.
– Дверцы закрой поплотнее! – раздался приглушенный голос усатого. – Да держи их покрепче! Поехали!
– Елки-моталки… – пробормотал Макар, со скрипом закрывая дверцы. – Я сплю, кричу во сне и у меня температура сорок…
В дверцах имелись маленькие огнеупорные окошки, напоминающие в данном случае иллюминаторы космической капсулы. Печь ощутимо тряхнуло, и она явно приподнялась над полом. Макар украдкой глянул на едва различимых в полумраке поваров и официантов, чьи тела плотно прижимались к нему, создавая ощущение одной большой теплой котлеты. На лицах он не заметил особого беспокойства, словно летать в печках было здесь самым обычным делом.
– Вот откуда пошла сказка про Емелю… – пробормотал Макар. – По щучьему веленью, по моему хотенью, стартуй-ка ты, печка, с первой космической скоростью…
Только он произнес эти слова, раздались треск и грохот, все вокруг завибрировало, а за окошком посыпался вниз всяческий строительный мусор. Нервы у некоторых поваров тоже не выдержали, кое-кто испуганно вскрикнул.
Грохот нарастал, и тут всех ощутимо вдавило в пол перегрузкой. После этого в окошке мелькнули всполохи пламени.
– Мать моя женщина! – выдавил Макар, чувствуя, как обильное оволосение на голове становится дыбом. – Я – Гагарин! Гагарин и печник…
Впрочем, вслед за пламенем в окошке показалось синее небо, и перегрузки прекратились вместе с сопутствующими грохотом и скрежетом.
Виталик спокойно, хотя и несколько брезгливо следил за отправлением приятелем культа вкусной и здоровой пищи. Сам он уже съел три свои корочки хлеба и был вынужден теперь лишь наблюдать за насыщением исполина духа.
– Нам надо как следует подкрепить силы перед решающей схваткой, – чавкая, говорил Макар. – Я не знаю, что мы встретим в этом мрачном Междумирье, но насыщенный организм менее устойчив к стрессам. Ксюх, ты чего крутишь носом? Давай жуй – кредит все равно открытый. Дядька попался добрый и понимающий…
– Не люблю я такие открытые кредиты, – заметила Ксения. – За них часто приходится платить слишком высокие проценты. Да и дядька этот… не нравится мне он.
– Хорош жрать, – вставил Виталик, – не порти имидж землян перед лицом галактической общественности…
– А здесь общественность и не галактическая вовсе, – зачем-то сказала Ксения. – Это Пустота. Дыра, до которой общественности вовсе нет никакого дела. Так что порти имидж на здоровье, порти, дорогой. Лишь бы на пользу тебе все это пошло…
– Все, что идет в меня, идет во благо! – важно заявил Макар. – Официант! Еще два пива. Ксения, Витал? Ну, по кружечке, для оптимизма…
– Разве что в качестве наркоза, чтобы тебя не видеть, – пожал плечами Виталик.
– Ладно, – решительно махнула рукой Ксения. – И мне. Только попробовать – что они пьют, эти варвары…
Через полчаса компания вовсю дегустировала местное пиво. Оно оказалось весьма недурственным. И Макару с Виталиком стало казаться даже, что все происходящее с ними – это всего лишь плоды чрезмерного употребления хмельного напитка. Однако Ксения со своей космической прической в данную концепцию никак не вписывалась.
Пиво оказало на нее неожиданное воздействие. Глаза у нее загорелись, кулаки крепко сжались, и она принялась настойчиво, но несколько бессвязно убеждать собутыльников:
– Мы должны выиграть эту гонку… Должны… Вы это понимаете?
– Понимаем… – важно кивал Макар, сдувая пену с пузатой кружки.
– Ни черта вы не понимаете! – заносчиво возражала Ксения. – В этих гонках заключена суть! Суть!
Она многозначительно поднимала указательный палец, а Макар продолжал кивать, как запрограммированный на кивки робот.
– Мадам, я бы не советовал вам злоупотреблять этим напитком, – заметил Виталик. – Его, знаете ли, все-таки придумали на сфере. А вы, простите, с параллелепипеда? Или с октаэдра? В общем, сами понимаете, что может прийти в голову этим сферянам… Как я сказал? Сферянам?
– Ха-ха-ха! – обрадовался Макар. – Это ты смешно придумал – сферянам!.. Есть на чем записать?
– Я запомню, – важно отозвался Виталик и поправил покосившиеся очки.
– Ни фига ты не запомнишь, – возразил Макар. – Ты после трех пива уже вообще ничего не помнишь… Так как ты сказал? Селянам? Землянам? Несмеянам?
– Я по-другому сказал… – заплетающимся языком сказал Виталик. – Тьфу! Забыл…
– Гонка – это все! – никого не слушая, продолжала Ксения. – Это красота, мощь, скорость! Это слава! Это внимание мил… миллиардов! Это традиция! Это красота…
– Про красоту уже было, – бестактно ляпнул Виталик.
– Тс-с! – остановил его Макар. – Пусть говорит. Мне нравится, как она говорит…
– И мы обязательно выиграем эту гонку! – рявкнула Ксения и стукнула кружкой по столу, от чего пена живописно взвилась в воздух и, описав дугу, осела на очках Виталика. Тот даже не шелохнулся, а пена стекала со стекол, словно Виталика обрабатывали в автомойке.
– Только как он там, один? – внезапно сникла Ксения, и в голосе ее появились надрывные нотки. – Как я могла отпустить его в совершенно чуждый мир? Он без меня пропадет!..
Ее губы задрожали, она шумно всхлипнула и вдруг тихо зарыдала.
– Женщина, – удовлетворенно произнес Макар и попытался утешающее погладить Ксению по голове.
Однако остроиглая прическа не позволила это сделать, Макар ойкнул, уколовшись, и похлопал Ксению по плечу:
– Эта… Все нормально будет…
– Не-ет… – проскулила Ксения. – Не бу-удет…
– Будет-будет, – заверил Макар. – Илья парень ушлый. И не из таких переделок выбирался. А мы найдем его. Выпей лучше еще пива…
– Хватит ей, – деревянным голосом произнес Виталик.
– Это тебе хватит, – возразил Макар. – А она – женщина сильная, ей не повредит, чтобы стресс снять. Видать, втюхалась она в нашего Илюху по самые уши. Завидую я ему, что тут скажешь…
– Чего? – снова сжала кулаки Ксения, но Макар разжал ей пальцы, сунув туда стеклянную рукоять кружки.
– За дружбу! – провозгласил он.
* * *
Когда Макару удалось разлепить глаза, он понял, что разбудил его какой-то шум, доносившийся снизу. С большим трудом он осознал, что находится на втором этаже трактира, странного межзвездного питательно-питейного заведения, куда их сгрудили после спонтанной пирушки, случившейся по случаю прибытия самозваной звездной команды «Феррари» в Пустоту.Макар попытался спустить ноги с кровати и не смог. Это объяснялось очень просто: никакой кровати под ним не было, и пятки предательски грохнулись в твердые доски пола. Кряхтя и сопя, поднявшись с тонкого тюфяка, Макар осмотрел помещение.
Кровать в нем все же имелась. И с нее из-под объемного одеяла свисала тонкая девичья рука, заканчивающаяся крепко сжатым кулаком. Кулак упирался все в тот же пол из грубо обработанных досок. Довершала эту идиллическую картину пара узловатых, скудно волосатых ног в дырявых носках, что торчали из-под той же кровати. На одной из устремленных в потолок пяток покоились чудом уцепившиеся за них очки.
Макар сделал пару шагов в направлении кровати, шумно сопя, нагнулся и снял очки с их необычного постамента. Пятки принялись немедленно неловко почесываться друг о друга.
Хозяева заведения, очевидно, не сильно утруждались, расселяя гостей по социальному и половому принципу. Похоже, их просто закинули сюда с порога.
И на том спасибо.
Все-таки надо было отдать хозяевам должное: на маленьком неказистом столике стоял большой стеклянный графин, доверху наполненный водой. Пара граненых стаканов также имелась. Макар немедленно наполовину опустошил графин, одновременно прислушиваясь ко все нараставшему шуму снизу.
Он еще не успел сделать ровным счетом никаких предположений, как в дверь заколотили изо всех сил, сопровождая стук криками: «Откройте, беда!»
Из-под одеяла на кровати раздался длинный, несколько удивленный стон. Под кроватью разразились серией коротких чихов.
Макар с опаской открыл дверь.
Перед ним стоял один из молодцов в красных рубахах, что обслуживали посетителей в ресторанном зале. Выглядел он испуганно.
– Собирайтесь быстрее! Там пришли за вами! – выпалил он.
– Не понял… – протянул Макар. – Кто пришел – Стражи?
– Какие еще Стражи здесь, в Пустоте? – перекосило служителя. – Странные пришли какие-то – с палками, крестами. Говорят, что вы – отродья дьявола…
– А почему это именно мы? – глухо донеслось из-под кровати. – Мало ли, кто у вас тут останавливается…
– Я знаю, что говорю, – заверил служитель. – Мне заплатили, чтобы с вами тут ничего не случилось. Но зато теперь я не знаю, что делать…
Макар бросился к кровати и принялся трясти тело, которое было непросто нащупать в глубине перин. Почему-то результатом этой тряски стал болезненный вскрик из-под кровати.
– Смотри, куда ноги ставишь! – проскулил Виталик и принялся вылезать, словно черепаха из панциря. Выглядел он опухше, подавленно и как-то особенно беззащитно без своих массивных очков, которые Макар предусмотрительно положил на стол.
– Ксюх, подъем! – прорычал Макар. – Запускай свою машину! Нам тут дело шьют!
– Какую машину? – хрипло донеслось из-под одеяла. – Что такое? Где мы?
– Хороший вопрос, – отозвался Макар. – Я бы тоже хотел себе точно представить – где мы? Давай включай свой вариатор – тебе же дали новый?
Ксения неожиданно резко села на кровати, отчего Макара даже несколько отбросило назад.
Была она в белье странной конструкции – Макар такого никогда не видел, однако же сразу оценил задумку инопланетных дизайнеров. Оценка эта была положительной. Лицо Ксении моментально стало строгим, взгляд – цепким и осмысленным, – будто и не осталось последствий хмельной вечеринки.
– Черт! – сказала она. – Что за беда еще стряслась? А вариатор здесь, в Пустоте, не действует, я же тебе говорила. Надо спуститься – разобраться, в чем там дело…
– Кому мы можем быть нужны, кроме этих Стражей? – пожал плечами Виталик. – Но с ними вроде договорились. Виктор же сказал…
– Стражи в Пустоту и носа не сунут, – покачала головой Ксения и, резко вскочив с кровати, принялась искать свою одежду.
Макар и Виталик невольно отвели взгляды. Хотя Макар и продолжал украдкой поглядывать на ладную фигуру, не обремененную излишними тканями.
Они спустились по скрипучей лестнице и оказались в полутемном зале. Ничто не напоминало здесь о вчерашнем разгуле с цыганскими песнями и плясками. Было, очевидно, утро, так как в занавешенные окна проникал довольно слабый свет. А может, здешние солнца были попросту эконом класса. Ведь им сказали, что на этом клочке поверхности ловить особо нечего – отсюда можно было только куда-нибудь «уплыть» на так называемом пароме.
Куда плыть и что именно искать, друзья не знали. Зато видели перед собой испуганные лица поваров и официантов, что переговаривались через плотно закрытые двери с теми, что были снаружи.
Макар подошел к ближайшему окну и осторожно отодвинул тяжелую портьеру.
– Ба! – воскликнул он. – Ксюх, да здесь полно твоих любимых анчей! И чего они здесь делают?
– Чего? – удивилась Ксения и подбежала к окну. – Хм. Это очень странно. Я никогда не слышала об анчах-пустотниках. А если они специально прибыли сюда – для этого должны быть очень-очень веские причины…
– Посмотрите туда, – предложил Виталик, указывая куда-то в сторону. – Похоже, заводила у них – этот тип в ночной рубашке…
– Какой еще рубашке? – удивился Макар. – А… Так это же ряса! Священник? Здесь?
– Наверное, какие-нибудь местные мракобесы, – предположил Виталик. – Не слышу, о чем он там разоряется, но публика внимает ему по полной. Хм… Хотел бы я услышать, что он там несет.
– С ума сойти! – ахнула Ксения. – Анчи слушают людей? Да еще с таким вниманием? Что же он говорит им?
– Позвольте вмешаться в вашу беседу, – произнес подошедший усатый официант совершенно разбойничьего вида, – но говорят там именно о вас. Ведь вы – вновь прибывшие, с этой… с Земли?
– Ну, допустим, – набычился Макар. – Судя по твоей косоворотке, ты тоже откуда-то из-под Тамбова. И что теперь?
– Не важно, откуда я, – нисколько не обидевшись, заявил официант. – Только я никак не подхожу под описание этого странного проповедника. И я не поджигал поверхность Анчей с целью истребить весь их род…
– Что?! – хором воскликнули друзья.
– Что за подлый поклеп?! – возмущенно крикнул Макар. – Мы ничего не поджигали…
– Я вам верю, верю, – успокаивающе взмахнул руками официант. – Тем более мне за это неплохо платят. А вот пойдите и скажите все этому космическому Распутину!
– А вот я сейчас пойду – и скажу! – заявил Макар, решительно направляясь к дверям.
– Постойте! – Усатый официант вдруг побледнел и попятился. – Не надо, я так просто сказал! У нас солидное заведение! У нас репутация! Да если что случится – мне же контийцы… то есть хозяева голову оторвут!
– Ничего! – бодро сказал Макар, разбираясь со щеколдами. – Не трусь, казак, президентом станешь!..
Ксения и Виталик бросились к Макару, не зная, то ли помогать ему, то ли противодействовать его намерениям. Все решилось само собой: дверь, движимая сквозняком, со скрипом распахнулась наружу. Макар по инерции выскочил вперед, на крыльцо. Обратным ходом пружин дверь за его спиной захлопнулась.
Обалдевший от неожиданности искатель справедливости оказался стоящим на невысоком крылечке перед замолчавшей в один миг толпой анчей, людей и еще каких-то незнакомых пока существ.
В этот миг Макар в полной мере ощутил смысл сакраментальной фразы про некстати наступающее неловкое молчание. И молчание это опасно затягивалось, грозя отдать в чужие руки пусть даже сомнительную, но инициативу.
А смотрели на него недобро. И Макар с удивлением вдруг сам почувствовал какую-то совершенно необъяснимую вину перед этими незнакомцами, хотя готов был поклясться, что за свою жизнь набил не больше двух десятков морд, причем по совершенно справедливым поводам. Вывихнутые конечности и макания в тарелки, конечно же, считать нельзя – тем более что он и не стал бы и пытаться шутить подобным образом над грудой волосатых мышц, какими выглядели эти анчи. Анчи, между тем, смотрели на него не то чтобы с укоризной, нет. Они смотрели на него совершенно особенным образом. Как на потенциального покойника. И от этого делалось довольно неуютно.
– Э… Дамы и господа… Судари и сударыни… Братья по этому… Ну, короче… – стараясь выглядеть спокойно и величественно, заговорил Макар. – Надо полагать, вы собрались здесь по достаточно достойному поводу, что смог побудить прибыть сюда в столь ранний час таких достойных м-нэ… господ.
Макар сам не знал, откуда на него снизошла эта странновато-учтивая манера речи. Очевидно, стиль изложения мыслей в данном случае определялся не столько природным аристократизмом, сколько подсознательным нежеланием быть разорванным на куски разъяренной толпой монстров. Сами чудища смотрели на него с некоторым недоумением, которое грозило перейти в более тяжелые формы отторжения.
– Итак, – воодушевленный тем, что все еще является целым и невредимым, продолжал Макар, – вот я стою перед вами, и вы, как высококультурные и цивилизованные лица, можете задавать мне вопросы. Я с удовольствием отвечу даже на самые скользкие и сомнительные из них. Ведь между разумными существами не может быть недопонимания, не правда ли?…
– Сжечь еретика, – неожиданно, посреди всеобщей тишины, предложил благовидный анч с большими умными глазами.
– На кол его, – возразил другой. – Или четвертовать. Как там учит твоя святая книга, о Всеведущий Крамер?
Толпа мохнатых чудовищ зароптала, медленно, словно зомби из низкопробного триллера, приближаясь к крыльцу. Она аккуратно обтекала небольшую группку людей в рясах во главе с худым длинноволосым детиной, что недвусмысленно указывал на Макара большим, удобно лежащим в руке крестом.
– Мама, – произнес Макар и, метнувшись назад, к дверям, заорал: – Впустите меня назад! Они маньяки! А-а-а!
Некоторое время дверь все-таки не открывалась, и когда Макара за шкирку втянули вовнутрь, он был близок к обмороку. Дверь тут же забаррикадировали испуганные официанты, а тот, усатый, подскочил к друзьям и затряс указательным пальцем:
– Вот! Вот до чего вы довели наше приличное заведение с безупречной репутацией! Если сейчас сюда не примчится наша «крыша», я даже не знаю, что будет…
– А я, кажется, знаю, – дрожащим голосом пробормотал побледневший Виталик. – Чувствуете, чем пахнет?
– Чем? – Официант начал настороженно принюхиваться.
– Бензином, – пробормотал Макар.
И в ту же минуту они услышали донесшийся из-за дверей бас:
– Вы пришли с бензином на нашу поверхность. Так и получите его обратно с лихвой. Как говорит святая книга – око за око, верно, о Всеведущий Крамер? А пока вы будете поджариваться, послушайте одну старинную притчу…
– Нет! – воскликнула Ксения. – Анчи не могут пойти на такое! Кто же этот чертов Крамер? Чем он их так охмурил?
– Надо полагать, притчами, – пробормотал Макар. – И я уже начинаю догадываться какими…
Между тем со стороны стен понесло паленым. Стал нарастать жар, и официанты в панике принялись метаться по залу, будто это могло хоть как-то исправить обстановку. Наконец усатый официант властным окриком прекратил это хаотическое движение.
– Так, кончай бегать! Тут уже ничего не сделаешь, ек-макарек, тьфу! Будем уходить.
– Куда уходить? – мрачно поинтересовался Макар. – Нас обложили, как курицу фольгой. С боем, что ли, прорываться будем?
– С боем было бы, конечно, правильней, – задумчиво произнес усатый. – Да только этих анчей только паровозом с места и сдвинешь. А паровоза у нас нет. Поэтому остается только один путь…
– Вниз, через подвал? – догадался Виталик.
– Да, – кивнул усатый. – Только вверх, через трубу…
Приятели не стали задавать ненужных вопросов, а поспешили вслед за усатым. Тем более что в обеденном зале становилось чересчур жарко. Стены вовсю нагрелись, полыхали портьеры и уже начали тлеть массивные брусья-перекрытия.
Обслуживающий персонал трактира собрался в огромной, как сборочный цех, кухне. Почему-то паника сразу прекратилась, уступив место покорности судьбе. Усатый исчез, но вскоре вернулся с большим свертком, развернув который, он представил миру полупрозрачный параллелепипед средних размеров.
– Толкатель! – ахнула Ксения.
– Так вот ты какой – толкатель… – загадочно протянул Макар.
Виталик ничего не сказал. Только поправил очки и почесал щеку, с которой до сих пор не сошел отчетливый след подошвы (видимо, ботинок использовался им в качестве подушки).
Недолго думая, усатый засунул толкатель в печку, которая, впрочем, была холодной.
– Загружайся! – скомандовал официант.
Друзья недоуменно переглянулись, не зная, что делать, но тут увидели, как один за другим, трактирные аборигены полезли в жерло огромного духового шкафа.
– Мама дорогая! – пробормотал Макар. – Только коллективного самосожжения еще не хватало!
Словно иллюстрируя слова о самосожжении, потянуло жаром. Правда, отнюдь не от печки, а со стороны входа. Очевидно, пожар набирал силу.
– Ага, – сказала Ксения, – все понятно. Давайте полезайте!
– Чего тебе понятно? – пискнул Виталик. – Мне лично ничего не понятно! Я не хочу в печку!
Но Ксения его уже не слушала, а настойчиво запихивала внутрь и без того битком набитой печки. Последним, отдуваясь, туда с трудом влез Макар.
– Дверцы закрой поплотнее! – раздался приглушенный голос усатого. – Да держи их покрепче! Поехали!
– Елки-моталки… – пробормотал Макар, со скрипом закрывая дверцы. – Я сплю, кричу во сне и у меня температура сорок…
В дверцах имелись маленькие огнеупорные окошки, напоминающие в данном случае иллюминаторы космической капсулы. Печь ощутимо тряхнуло, и она явно приподнялась над полом. Макар украдкой глянул на едва различимых в полумраке поваров и официантов, чьи тела плотно прижимались к нему, создавая ощущение одной большой теплой котлеты. На лицах он не заметил особого беспокойства, словно летать в печках было здесь самым обычным делом.
– Вот откуда пошла сказка про Емелю… – пробормотал Макар. – По щучьему веленью, по моему хотенью, стартуй-ка ты, печка, с первой космической скоростью…
Только он произнес эти слова, раздались треск и грохот, все вокруг завибрировало, а за окошком посыпался вниз всяческий строительный мусор. Нервы у некоторых поваров тоже не выдержали, кое-кто испуганно вскрикнул.
Грохот нарастал, и тут всех ощутимо вдавило в пол перегрузкой. После этого в окошке мелькнули всполохи пламени.
– Мать моя женщина! – выдавил Макар, чувствуя, как обильное оволосение на голове становится дыбом. – Я – Гагарин! Гагарин и печник…
Впрочем, вслед за пламенем в окошке показалось синее небо, и перегрузки прекратились вместе с сопутствующими грохотом и скрежетом.