Якоби Кейт. Голос демона (Легенды Элайты - 2)

   - Что-нибудь случилось?
   - До нас целый день доходят слухи, что по окрестностям рыщут солдаты. Они останавливают повозки, расспрашивают торговцев и дровосеков. Похоже, они кого-то ищут.
   Дженн сглотнула, почувствовав, что говорить ей трудно. Отправился ли Роберт в Марсэй на поиски Айн? Не случилось ли чего ужасного?
   Бросив на Шейна предостерегающий взгляд, девушка поспешила в башню. Когда она вошла в кабинет отца, Якоб поднял на нее взгляд:
   - Нейл предупредил тебя?
   - Да, батюшка. Много ли солдат? Ты знаешь, кого они ищут?
   - Понятия не имею. Я отправил Кигана, чтобы он поразнюхал, что и как. Впрочем, это не вражеское нашествие, если ты так подумала. По большей части на солдатах королевские мундиры, хотя среди них видели и многих гильдийцев.
   Дженн сделала глубокий вдох, но это не помогло ей успокоиться. Роберт не может быть в опасности. Ведь если бы солдаты искали его, они бы отправились прямиком в Данлорн.
   - Я хочу, чтобы вы с Бенедиктом прекратили всякие дела, пока солдаты здесь, - продолжал Якоб. - Конечно, мы не знаем, что они ищут, но спрашивать об этом небезопасно.
   - Конечно, батюшка, - пробормотала Дженн, подходя к окну.
   Якоб развернул кресло так, чтобы видеть дочь, и взял ее за руку.
   - А знаешь, уже почти год, как ты вернулась домой. Дженн покачала головой:
   - Неужели прошло так много времени? Якоб рассмеялся:
   - Год это совсем не много времени, дитя, особенно после стольких лет без тебя. Я собираюсь устроить празднество, чтобы отметить годовщину.
   - Празднество? - Дженн не могла не улыбнуться воодушевлению отца. - Ты уверен, батюшка, что это удачная мысль?
   Якоб решительно кивнул, внезапно став серьезным:
   - Ты же знаешь, у тебя остается очень мало времени. До сих пор Селар предоставлял тебе свободу, рассчитывая, верно, что ты пострижешься в монахини. И хотя я был рад видеть тебя, когда ты так быстро вернулась из монастыря, я опасаюсь, что король об этом уже прослышал. У него всюду шпионы. Он оставил тебя в покое, потому что все еще считает свое положение устойчивым. Случись что-нибудь, и тебя снова у меня отнимут.
   - Не обязательно, батюшка, - сказала Дженн. Нет, вовсе не обязательно. Она ведь всегда может убежать и, как Финлей, скрыться в пещерах... Провести там всю жизнь, лишившись солнечного света и всего, что она так любит... Что хуже нежеланное супружество или добровольное заточение?
   - Ну, - протянул Якоб, - я мог бы найти для тебя мужа сам, но если это не окажется кто-нибудь из приближенных Селара, он найдет способ расстроить свадьбу. Даже если бы нам удалось держать все в секрете, он счел бы это заговором, и нам не поздоровилось бы.
   - Может быть, мне все же следует принять постриг, - кивнула Дженн. - Я совсем не уверена, что хочу замуж.
   - Ты еще совсем дитя, дорогая, и голова у тебя полна романтических мечтаний, - мягко сказал Якоб. - Я уверен, что замужество и дети придутся тебе больше по сердцу, чем жизнь в обители. Едва ли ты найдешь настоятельницу, которая была бы так же снисходительна, как я.
   - Вдруг Селар найдет мне такого же снисходительного супруга. В конце концов, не годится совсем лишать тебя возможности тревожиться, - улыбнулась Дженн.
   Якоб хрипло рассмеялся:
   - Ну вот, учили тебя, учили и что же: ты только и умеешь, что противоречить собственному отцу!
   - Я однажды слышала песенку о девице из Фенлока, - хихикнула Дженн, но не думаю, что она тебе понравилась бы.
   - Определенно нет и особенно из твоих уст.
   Дженн наклонилась, поцеловала отца и поспешно вышла из его кабинета. Ей все же удалось не дать обещания никуда не выходить с Бенедиктом этой ночью...
   Солнце незаметно опустилось за холмы, окружающие озеро, так что Дженн даже удивилась, обнаружив, что читать без свечи уже не может. Девушка поднялась со скамьи у окна, но прежде чем она сделала хоть шаг, в комнату вошла Адди с горящей свечой в руках.
   - Мне подумалось, что вам понадобится свет, госпожа, - начала служанка с улыбкой. - Ваш отец как раз распорядился принести свечи в кабинет. Вы с ним столько читаете, что я все гадаю: и что вы будете делать со всей своей ученостью?
   - И все равно этого мало. - Дженн взяла свечу и поставила на круглый стол, который недавно распорядилась принести в комнату. Стол был уже завален книгами, свитками пергамента и перьями. К счастью, Адди не умела читать, да если бы и умела, ничего не поняла бы в текстах, занимавших Дженн. - Ты знаешь, что делать сегодня ночью?
   - Да, госпожа. Я уже повидалась с Шейном. Я приготовила вам одежду в гардеробной - и даже не забыла на этот раз запереть дверь.
   - Хорошо, - рассмеялась Дженн. Бедная девушка совсем потеряла голову из-за Шейна и была смертельно сражена две ночи назад, когда тот обнаружил, что она забыла такую важную вещь. - Я позову тебя, когда придет время.
   - Будьте осторожны, госпожа, - уже от двери сказала Адди; на ее простом некрасивом лице была написана озабоченность. - Я слышала о стражниках. Не попадитесь им.
   Когда за служанкой закрылась дверь, Дженн вернулась к столу, придвинула стул и уселась. Перед ней лежало несколько книг труды по истории, по управлению поместьями, а также редкое издание "Битва пламени", хроника завоевания Люсары, написанная люсарцем. Якоб собственными руками вручил книгу дочери; лишь немногие представители великих родов осмеливались хранить у себя этот манускрипт.
   Однако внимание Дженн было сосредоточено на листах, покрытых мелкими затейливыми значками. Обещанное Мартой послание... Пока Дженн не прикоснулась к листам, символы и буквы прочесть было невозможно, казалось, перед ней текст на языке, не известном никому из самых ученых книжников. Когда же девушка взяла первый из листов, буквы изменились, и теперь Дженн с легкостью могла прочесть написанное.
   ... Конечно, к тому времени, когда в Империи дела пошли совсем плохо, наши предки-колдуны, Великая Каббала, уже обзавелись многими последователями. По всему южному континенту были разбросаны дворцы Каббалы, при каждом дворе был ее представитель, у каждого принца опытный учитель. Колдовства боялись, но его и почитали не меньше, чем боевое искусство воина. Ни для кого не было секретом, что любой мелкий правитель, любой честолюбивый барон старался обзавестись собственным колдуном, а еще лучше, развить колдовские силы в себе или в сыне и наследнике. Однако такое никогда не удавалось. В те дни еще не произошло разделения Каббалы на салтипазар Анклав и малахи. Несомненно, среди колдунов были и хорошие, и дурные люди, но структура Каббалы поддерживала равновесие, а преступления наказывались по нашим собственным законам.
   К несчастью, сохранилось очень мало работ, объясняющих глубинные причины того, что Империя ополчилась на Каббалу. Да, я знаю, принято считать, что именно Каббала предала Империю, но имеются неоспоримые факты, не проясняющие ситуации, но вызывающие сомнения. Во время мелкой стычки сгорел дворец Каббалы, потому что Империя в помощи отказала. Неожиданно некоторые книги и инструменты, которыми пользовались только колдуны, были обложены высокими пошлинами. Есть и другие мелкие, но красноречивые факты, и все это случилось еще до того, как Каббала хоть пальцем пошевелила в свою защиту.
   Остальное тебе, несомненно, известно, хотя я уверена, что некоторые детали при твоем обучении не были упомянуты. Например, все дворцы Каббалы, все, что было построено колдунами, было разрушено, за исключением дворца Бу. Мы не знаем, почему он остался нетронутым; до самого недавнего времени мы даже не могли быть уверены, что он, в свое время, принадлежа Каббале.
   Война с Империей длилась несколько лет. По-видимому, в Каббале начались споры, стоит ли продолжать борьбу, в которой противник имеет такое огромное численное преимущество: меньше половины колдунов могли сражаться, а потому вероятность победы была очень мала. В Анклаве многие считают, что колдуны Каббалы были гораздо могущественнее, чем мы теперь, но доказать это невозможно.
   Недовольные втайне готовились действовать по-своему, и самые светлые умы из них, объединив усилия, создали Ключ. Эта группа собрала своих приверженцев и покинула дворец Бу, направившись за море, в Майенну, которая в те времена была разделена на множество мелких герцогств. Именно тогда и произошел раскол. Наши предки основали Анклав, а другие колдуны стали малахи.
   Большинство из нас никогда в жизни малахи не встречали, поэтому ты можешь удивиться: с какой стати мы их убиваем. Дело в том, что малахи стремятся завладеть Ключом. Им больше известно о его силе, и, может быть, они даже сумели бы должным образом им воспользоваться. Каждая стычка с малахи показывает: они намерены силой захватить Ключ, а нас перебить. Малахи хотят узнать от Ключа Слово Уничтожения. Им нужна только власть, чтобы отомстить миру за истребление колдунов пять столетий назад. При допросах малахи всегда признаются в этом. Мы не предпринимаем попыток их уничтожить, но не можем себе позволить оставить в живых хоть одного из тех, кому удается что-то о нас узнать. Если они выследят, где находится Анклав, мы все погибнем.
   Я понимаю, что мой рассказ очень неполон, однако я стремилась для начала показать тебе общую картину. Пожалуйста, сообщи мне, что тебе неясно, и я попытаюсь ответить на все твои вопросы. Сегодня мне больше ничего не удастся тебе написать, малыш брыкается и не дает мне сосредоточиться. Арли ходит вокруг и ворчит, что я слишком мало отдыхаю. Мужчины такие беспокойные! Прилагаю список супружеских пар в нескольких первых поколениях жителей Анклава; я отметила те, которые были соединены Узами. Как ты увидишь, через три поколения наложение Уз прекращается вовсе. Можно только гадать о причине этого: то ли оно стало невозможным, то ли было сочтено несущественным. А может быть, по прошествии времени люди просто утратили необходимые знания.
   Возможно, это письмо дойдет до тебя только через несколько недель: наши гонцы должны соблюдать величайшую осторожность. Я молю богов, чтобы к этому времени мой беспокойный младенец уже родился. Будь осторожна, Дженн, береги себя.
   Любящая тебя Марта.
   Так, значит, в третьем поколении уже никаких Уз? Наверняка должен быть кто-то, кто знает об Узах и о том, почему они так важны. А что они важны, несомненно, иначе Ключ не стал бы...
   Дженн отложила письмо Марты и обхватила голову руками.
   Все это так трудно, почти невозможно понять... Если бы старик не был так упрям, если бы она могла побыть в Анклаве подольше, если бы смогла поговорить с Патриком, с Филеем, с...
   Проклятие, да ответь же мне, Роберт!
   Дженн в ярости стукнула кулаком по столу, опрокинув стопку книг. Отклика, конечно, не последовало. Нет, он не станет обременять себя ответами на ее детские вопросы. Он просто будет верен своим принципам, каковы бы ни были последствия. Он ведь так убежден в своей правоте!
   И никогда не объяснит почему...
   Но что, если он ошибается? Что, если у Ключа имеется план и совершенно необходимо, чтобы они его выполнили? Что, если Ключу известно, как найти Калике, что, если выживание Анклава зависит от того, чтобы она или Роберт встали в Круг?
   Ключ назвал Дженн Союзницей, а Роберта Врагом. Он знал, что они могут мысленно разговаривать друг с другом, и сказал, что они связаны Узами. Что еще было ему известно?
   Так что же такое Узы?
   Дженн медленно поднялась и подошла к окну. Звезды еще не показались на безоблачном небе, но воздух был холодным, а врывавшийся в комнату ветер заставлял пламя свечи мигать.
   Патрик считает, что Узы как-то связаны с супружеством, что они способ подобрать партнеров. Но вдруг они что-то другое? В конце концов, Ключ сказал, что они с Робертом связаны Узами, уже связаны, а не будут связаны в будущем. Значит, чем бы ни было Наложение Уз, оно уже свершилось. Они с Робертом ведь не супруги, так что Узы не могут означать только этого... Если, конечно, Ключу можно верить.
   Что же остается?
   Мысленная речь.
   Как тогда сказал Роберт? Ей удалось добиться того, о чем колдуны только мечтали. Если мечтали, то давно ли? Может быть, раньше они умели мысленно разговаривать, а потом утратили такую способность? И почему они мечтали о мысленной речи, если прежде такого никогда не бывало? Может быть, именно в этом все дело: те, кто может разговаривать друг с другом мысленно, и соединены Узами? И вступали они между собой в брак как раз по этой причине в надежде, что способность передастся по наследству? Если мысленная речь так важна и желанна, разве не сделали бы колдуны все от них зависящее, чтобы увеличить число обладающих драгоценным даром?
   Дженн вернулась к столу, придвинула к себе чистый лист бумаги и начала письмо Марте.
   "Дорогая моя, - с лукавой улыбкой писала девушка, - сообщи мне все известные тебе легенды о мысленной речи... "
   Шейн старался держаться поближе к Дженн всю дорогу до фермы Маркаллена. Впереди в одиночестве шагал отец Бенедикт. Старик знал, что Дженн едет следом, но и не подозревал, как бдительно она охраняет его от любой опасности. Бенедикт давно уже перестал возражать против ее участия в ночных вылазках: он видел, что горячее стремление девушки помочь страждущим не может быть удовлетворено несколькими монетами или корзиной с провизией. Священнику не очень нравилось ее присутствие, но он видел в нем проявление растущего желания посвятить себя церкви, а не поощрять подобное стремление, даже если оно принимало странные, на его взгляд, формы, он не мог.
   Ночь была темной, но вовсе не безопасной. Дважды путникам попадались дозоры, и им приходилось прятаться и ждать, пока можно будет продолжить путь в безопасности. Наконец незадолго до полуночи в чернильной черноте ночи стал, виден огонек лампы. Ферма Маркаллена...
   Расположенная в глуши, на каменистом склоне, ферма едва обеспечивала пропитание своему хозяину, владельцу нескольких коз и свиней. Курам приходилось клевать семена диких трав, но каким-то чудом некоторым из них все же удавалось выжить. Когда-то у Маркаллена их было одиннадцать, но голод, нищета и суровые зимы уменьшили поголовье... Маркаллен, человек удивительной живучести, умудрялся прокормить мать, двух дочерей и маленького сына исключительно благодаря необыкновенному трудолюбию и слепой решимости не сдаваться.
   Жена Маркаллена умерла при родах, и его матери пришлось заменить ее во всех домашних делах. Она была стара, а в последнее время много болела. Дженн сразу заметила признаки этого, спешиваясь у дома: теперь здесь не было того же порядка, что раньше.
   Маркаллен ждал их у двери.
   - Спасибо, что выбрался к нам, брат Бенедикт. - Крестьянин посторонился и только тут заметил Дженн. На его лице отразилось удивление и еще какое-то чувство... Удовлетворение?
   - Госпожа! Это честь для нас!
   Дженн улыбнулась ему и распахнула плащ, чтобы показать старое поношенное платье. Ее присутствие следовало держать в секрете. Маркаллен кивнул, но все же явно был чем-то встревожен. Шейн тоже заметил это. Когда фермер повел брата Бенедикта в дом, Шейн наклонился к уху Дженн и прошептал:
   - Надеюсь, что парень нервничает только из-за болезни матери.
   Дженн покачала головой:
   - Он честный человек, Шейн. Если бы не Бенедикт, его мать уже давно умерла бы. Он нас не предаст.
   Не дожидаясь ответа, Дженн прошла в комнату и замерла на месте. Бенедикт стоял на коленях около соломенного тюфяка, на котором лежала вовсе не больная старуха, а молодой человек лет двадцати, и к тому же явно раненный в схватке.
   - Простите меня, госпожа, - заикаясь, выдавил Маркаллен. - У меня не было выхода. Только так мы могли оказать помощь этому... этому...
   - Нет смысла скрывать правду, раздался от двери тихий голос. В жилах Дженнифер Росс течет кровь королей Люсары, и она нас не выдаст.
   Дженн и Шейн одновременно резко повернулись. Перед ними стояла женщина. Дженн поражение раскрыла рот, но не смогла произнести ни звука.
   - Простите меня, - прошептала Розалинда, делая шаг вперед. Ее глаза были окружены темными тенями усталости, портившими ее хрупкую красоту. - Я обратилась бы к вам напрямик, но не могла сделать это иначе, не рискуя быть обнаруженной. Я знаю, что подвергаю и вашу жизнь, и всех этих добрых людей ужасной опасности, но все равно молю вас о помощи.
   - Простите меня, ваше величество, но... не лишились ли вы рассудка?
   Розалинда сидела на табурете у очага, в котором еле тлел огонь, сложив руки на груди. Она подняла голову и взглянула на стоящую перед ней девушку. Они перешли в гостиную, чтобы не мешать священнику перевязывать раненого, и теперь Розалинда была готова ответить на вопросы, которыми ее засыпала Дженн. У двери стоял воин, сопровождавший Дженнифер, держа руку на рукояти меча, словно в ожидании нападения.
   Нужно было отвечать. Дженнифер стояла перед Розалиндой, опустив руки, на ее лице все еще было написано изумление. Сияющие голубые глаза девушки, казалось, озаряли всю комнату.
   - Может быть, я лишилась рассудка, а может быть, у меня не было выбора. Факт заключается в том, что я здесь и нуждаюсь в вашей помощи.
   Глаза Дженнифер сузились, она оглянулась через плечо:
   - Шейн, обойди вокруг дома, посмотри, все ли спокойно.
   - Хорошо, госпожа.
   Воин неслышно вышел, хотя был явно недоволен приказанием Дженн. Дженнифер вновь повернулась к королеве; теперь ее глаза смотрели внимательно и настороженно.
   - Вы приехали одна?
   - Нет. Мои дети и сестра наверху, они спят. Граф Кандар помог нам бежать и теперь охраняет их.
   - А этот молодой человек, раненый? Что с ним случилось?
   Розалинда сглотнула:
   - Нас обнаружили два дня назад. Кандару и его людям удалось перебить стражников, но Диен погиб, а Хью был ранен. Мы бежали, но скоро стало ясно, что Хью нуждается в помощи. Мы добрались до этой фермы, и Маркаллен сказал, что сможет позвать целителя не связанного с Гильдией. Я расспросила его и узнала, что вы в этом тоже участвуете. Когда я услышала такое, то поняла, что боги вняли моим молитвам.
   Дженнифер нахмурилась, ее тонкие брови сошлись на переносице. "Она действительно красива, эта странная девушка", - подумала Розалинда. Огромных глаз, милой улыбки, черных как смоль волос достаточно, чтобы любой потерял голову. Но Дженнифер обладала еще одним редким достоинством: она вся светилась неугасимым внутренним пламенем. Именно это заставляло ее так ужасно рисковать ради собственных принципов. Нужна была нешуточная смелость, чтобы воспротивиться Гильдии и помогать брату Бенедикту, не говоря уже о том, чтобы ночью тайно посетить больную мать Маркаллена. Будь она мужчиной, как наследница Россов, она была бы серьезной соперницей Селару.
   Дженнифер сделала несколько шагов по тесной комнатке, потом остановилась, погруженная в размышления.
   - Маркаллен знает, кто вы такая?
   - Да.
   - И вы хотите бежать из страны? Не боитесь быть схваченной? Вы же знаете, что случится, если вы попадетесь.
   - Да. - У Розалинды была целая неделя, чтобы во всех деталях представить себе такой исход. - Поэтому я и обращаюсь к вам. Только вы можете мне помочь.
   Дженнифер покачала головой:
   - Каким образом? Что я могу для вас сделать?
   Как можно объяснить то, что невозможно выразить словами? Смутное ощущение, инстинкт...
   Нет, невозможно. Здесь нужны веские доводы.
   - Я знаю о вашем прошлом. Вы не были воспитаны как изнеженная аристократка, подобно другим девушкам вашего круга. Вы сумели выжить в одиночестве и без поддержки. Вам удавалось преодолевать трудности раньше, и я уверена, что вы сможете сделать это снова. В ваших жилах к тому же течет королевская кровь, ваш отец один из немногих оставшихся в живых противников моего мужа, сражавшихся с ним с оружием в руках, единственный, кто продолжает отвергать все его установления. Я не посмела приблизиться к границе, ближайшей к Марсэю. Она будет охраняться особенно бдительно. Моя единственная надежда скрыться на юге, может быть, даже добраться до берега и нанять корабль. Когда я услышала, что вы помогаете целителям, я почувствовала уверенность, что вы можете мне помочь. Единственный вопрос: захотите ли? Дженнифер посмотрела на Розалинду.
   - Тут нет вопроса. - Она повернулась к двери и слегка повысила голос: - Шейн!
   Красивый молодой человек появился немедленно.
   - Нам понадобятся лошади и припасы на неделю. Воспользоваться конями моего отца мы не сможем, иначе он узнает. Нужна также будет помощь Кигана... и еще Алл и придется придумать какое-то оправдание моему отсутствию. Как только выяснится, скоро ли Хью сможет сесть в седло, мы вернемся домой.
   Дженнифер снова повернулась к Розалинде. Удивление и шок на ее лице сменились спокойной решимостью.
   - Мы выедем завтра вечером. Я вернусь сюда за вами. Будьте готовы отправиться в дорогу через час после того, как стемнеет. До того даже и не думайте выходить из дому. Ох, а как себя чувствует мать Маркаллена?
   Розалинда облегченно улыбнулась:
   - Она наверху, спит. За последние дни ей стало гораздо лучше, как мне говорили. Она еще всех нас переживет.
   - Учитывая нашу затею, это вполне возможно.
   День был совершенно безумным. Дженн пришлось тайно заниматься приготовлениями, рассчитывая, что Шейн сделает все, что ему поручено, направлять Адди и к тому же еще не давать воли собственному беспокойству. Труднее всего было написать письмо, но оно дало бы ей единственную правдоподобную отговорку, позволявшую покинуть Элайту, единственный способ исчезнуть так, чтобы это ни у кого не вызвало вопросов.
   Как поведет себя Белла? В последние несколько месяцев она стала относиться к сестре мягче настолько, что Дженн стала свободно чувствовать себя в ее присутствии и не стесняться задавать вопросы. Но поддержит ли Белла ее ложь? Согласится ли притвориться, будто Дженн отправилась погостить в Мейтленд?
   "Прошу тебя, прояви ко мне доверие в этом деле. Я ничего не могу объяснить, и все нужно скрыть даже от отца. При встрече я отвечу на твои вопросы, обещаю. От твоего доверия ко мне зависят человеческие жизни. Пожалуйста, не подведи меня".
   Что ж, может быть, и получится. У Дженн не было времени, чтобы лично проделать весь далекий путь в поместье Беллы и все ей объяснить. Адди отвезет письмо и расскажет старшей сестре подробности, которые Дженн не осмеливалась доверить бумаге.
   Еще до полудня девушки в сопровождении Кигана двинулись по северной дороге. Как только они перевалили за гряду холмов, Адди продолжила путь в Мейтленд, а Дженн с Киганом свернули в лес. У реки их встретил Шейн с лошадьми в поводу, и вместе они направились к ферме Маркаллена. Шейн выбирал самые извилистые и нехоженые тропы, так что ни один патруль их не остановил, хотя они несколько раз видели солдат. К наступлению сумерек Дженн была уже вне себя от беспокойства, и только Шейн и Киган оставались, спокойны и невозмутимы.
   Наконец показалась ферма; стороживший у двери Маркаллен помахал путникам, показывая, что все спокойно.
   Должно быть, этой ночью боги прислушивались к молитвам. Беглецы скакали, пока на горизонте не стала разгораться заря. Им никто не повстречался. На рассвете начал моросить дождик; лагерь разбили в узкой лощине, немного защищавшей от ветра. Измученные дети сразу же уснули, а Киган вызвался первым нести дозор. Однако Дженн не могла полностью положиться на него; стоя у выхода из лощины, она попыталась окинуть окрестности колдовским взглядом. Если бы только она была более умелой искательницей!
   - Вы смелы, госпожа. - Дженн вздрогнула и обернулась. По крутому склону спускался Кандар. - Мало кто в этой стране стал бы так рисковать ради королевы.
   - Вы же рискнули.
   Кандар пожал плечами и плотнее закутался в плащ. С наступлением осени ночи стали холодными.
   - Я солдат и привык к опасности. Мне легко пожертвовать жизнью за то, во что я верю.
   - Ваш кузен не помилует вас, если поймает, и смерть ваша будет особенно ужасной.
   Кандар ответил Дженн улыбкой.
   - Всякая смерть ужасна. К тому же он меня не поймает. Теперь ему это не удастся.
   Слова его звучали так уверенно, что Дженн поежилась. В чем источник его веры? Он отрекся от собственного родича, от своего народа, чтобы помочь королеве, которая никогда не ответит на его любовь. Дженн замечала, как смотрит Кандар на Розалинду, как оказывает ей всевозможные знаки внимания, как даже держится иначе в ее присутствии. И все же казалось, он ничего не ждет от королевы кроме разрешения помочь ей.
   - Вы можете объяснить мне почему?.. - Взгляд девушки упал на фигуры спящих у костра. По небу плыли тяжелые тучи, дождь с каждой минутой становился сильнее. - Почему она бежала?
   Дженн посмотрела на Кандара, но тот только покачал головой.
   - Вам придется спросить ее величество самой. Я не могу выдавать ее секреты. Впрочем, думаю, она скажет, если вы спросите.
   - Селар ни перед чем не остановится, чтобы вернуть сына. Кандар снова улыбнулся:
   - А мы не остановимся ни перед чем, чтобы ему в этом воспрепятствовать. - Он повернулся и двинулся в глубь лощины.
   Слепая вера... Больше ничего. Простая, бесхитростная, глубокая вера. Откуда она берется? И дело не только в Кандаре.
   Розалинда тоже верит. И Шейн, и все остальные. Финлей, Марта, Патрик. Чем это кончится? Почему они так уверены, будто ей известно, что делать? Разве они не понимают, что она действует из необходимости? Нет в ее поступках ни храбрости, ни предвидения просто скорее детское неумение отказать в помощи, когда случается беда.
   Да, Якоб был по-своему прав. Она на самом деле не понимает, что такое опасность, по крайней мере, до тех пор, пока что-то ужасное не случится.