Янг Андреа. Соблазн в шелках

   – Хотите мятный леденец? – бодрым голосом спросила она, запуская руку в сумочку. – У меня были и фруктовые, но я их все съела.
   На какое-то мгновение ситуация напомнила ей недавнюю сцену на пляже, когда она отпустила глупейшее замечание относительно фильма «Челюсти». Напряжение покидало его, как пар из открытой кастрюли. Он с недоумением смотрел на нее, словно пытаясь спросить: «Зачем вы это делаете?»
   Она отогнула фольгу с упаковки мятных леденцов, но пачка открылась недостаточно широко, и, пока они пытались совместными усилиями открыть ее, их пальцы соприкоснулись.
   Господи, помоги мне. Наверное, для меня дело приняло серьезный оборот, если я даже конфетами не могу угостить его без трепета.
   Он не спеша взял леденец, и она порадовалась тому, что на ней надеты темные очки. Это ставни на окнах души. Которые по крайней мере скрывают расширение зрачков.
   Не дав ему продолжить разговор, она торопливо пошла вперед.
   Дорожка свернула налево вдоль стены из саманного кирпича, и, когда Клодия завернула за угол, ее ждала еще одна неожиданность. Она увидела совсем другую Аннушку. В кои-то веки она выглядела как любая нормальная девочка, которая радуется простым радостям жизни.
   Пока Клодия за ней наблюдала, ее нагнал Гай.
   – El hamdulillah, – холодно произнес он. – Сегодня она второй раз проявляет к чему-то интерес. Сначала это были серебряные пояса, а теперь осел.
   К дереву был привязан старый сонный осел, и Аннушка гладила его голову.
   – Может быть, она бы меня больше любила, будь у меня четыре ноги и хвост, – продолжал Гай.
   В его насмешливом тоне она уловила отголосок того, что он сказал в бассейне, и сердце у нее защемило. По крайней мере ей показалось, что это было сердце. Что бы это ни было, она почувствовала отклик в «органе вожделения». Может быть, эти органы каким-то образом связаны друг с другом?
   – Большинство девочек в этом возрасте любят животных, – сказала Клодия, пытаясь придать голосу ободряющую нотку. – Более того, большинство из них относятся к людям старше двадцати пяти лет как к особям другого вида. Жаль, что у нас нет с собой морковки. Интересно, понравится ли ему мятный леденец.
   Она подошла к Аннушке и протянула ей пакетик с леденцами.
   – Угости его конфеткой. Лошади, например, обожают мятные леденцы. Думаю, что осел тоже не будет возражать.
   Ослу мятные леденцы очень понравились. Он с наслаждением хрустел леденцом, шумно причмокивал, а потом требовательно тыкался носом в ладонь Аннушки в надежде получить ещё. Не прошло и двух минут, как леденцы были съедены.
   Когда они пошли дальше, Клодия умышленно держалась рядом с Аннушкой. Ей даже удалось немного поговорить об ослах и рассказать о заповеднике, где она за определенную плату «усыновила» одного ослика. Гай нагнал их.
   – Здесь, пожалуй, больше нечего смотреть. Может быть, сходим в крепость?
   Аннушка в ответ пожала плечами, словно хотела сказать: «Ну, если это обязательно, то придется подчиниться».
   Они пошли дальше, мимо домиков из саманного кирпича, рядом с которыми стояли улыбающиеся ребятишки и приветственно махали им руками. Мальчишки были одеты, как и их отцы, в короткие пыльные рубахи, девочки, как и их матери, носили яркие цветастые платья поверх шаровар, а их лица до глаз закрывали душные чадры.
   По узким каменным каналам текла вода, то исчезая под землей, то снова появляясь на поверхности. Там, где была тень, вдоль каменного русла росла какая-то зелень.
   – Это адиантум! – воскликнула Клодия, наклоняясь, чтобы как следует рассмотреть растения. – Всякий раз, когда я покупаю адиантум, он вянет, не продержавшись и недели.
   В прозрачной проточной воде резвились рыбки.
   – Посмотри, Аннушка, сколько здесь плавает рыбешек.
   – Это рыба фаладж, – сказал Гай. – И каналы называются фаладжи. Их соорудили персы около тысячи лет назад.
   Не дослушав его, Аннушка пошла дальше.
   – Вы видели? – раздраженно сказал он, глядя ей вслед. – Стоит мне упомянуть страшное слово «история», как она убегает. – Он заметил, как Клодия нахмурилась.
   Приложив ко рту руки рупором, он крикнул:
   – Аннушка! Мы идем в крепость.
   Она оглянулась со страдальческим выражением лица.
   – Надеюсь, мы не будем бродить там целую вечность, потому что я действительно…
   – Хорошо, будь по-твоему, – сказал Гай, у которого, видимо, лопнуло терпение. – Мы туда не пойдем.
   Она сделала вид, что обиделась.
   – Не надо на меня злиться. Я ведь не сказала…
   – Я сказал, что мы туда не пойдем. Я не хочу тянуть тебя туда, как на казнь, не хочу, чтобы ты без конца жаловалась, что тебе скучно, что там вонючая дыра, потому что не сомневаюсь, что именно это ты будешь делать.
   Лицо Аннушки замкнулось, словно она снова натянула маску. Не говоря ни слова, девушка повернулась и отошла в сторону. Клодия в отчаянии переводила взгляд с одного на другую.
   – Гай, разве обязательно было это говорить?
   – А почему бы не сказать? – резко спросил он. – Это правда. Она испортила весь день.
   – Мне она день не испортила.
   – Прошу вас, не пытайтесь сглаживать острые углы. – Они в молчании возвратились к машине.
   Аннушка ждала их, стоя около задней дверцы, но не сказала ни слова.
   В сложившихся обстоятельствах Клодия не стала предлагать ей сесть на переднее сиденье.
   Когда они уселись, Гай обернулся к дочери.
   – Пристегнись ремнем безопасности.
   – Я не смогу лечь, если пристегнусь.
   – В таком случае не ложись! – рявкнул он.
   – Ладно, не рви на себе волосы. К твоему сведению, стресс очень плохо отражается на потенции пожилых мужчин.
   Он ничего не ответил, но в этом не было необходимости. Закрывая машину, он не то чтобы сильно, но сильнее, чем обычно, хлопнул дверцей. Он не то чтобы выехал со стоянки, как маньяк, дорвавшийся до руля, но действовал при этом достаточно агрессивно, так что у Клодии не осталось сомнений относительно его состояния.
   Тут речь шла уже не о кипящих кастрюлях. Он был похож на вулкан, который может в любой момент начать извергаться.

Глава 11

   В сложившихся обстоятельствах это ее ни капельки не удивило.
   Целый день рядом с ним в машине находились два источника напряжения. Один располагался сзади, и ему хотелось придушить его собственными руками. Что касается другого…
   – Как зовут твоего кота?
   Услышав нормальный вопрос от Аннушки, она вздрогнула от удивления.
   – Пока он был котеночком, его звали Пусси. Когда он подрос, стал называться Пусс. Потом его кастрировали, и он начал толстеть. Его стали называть Портли Пусс. А теперь этого толстяка зовут просто Портли.
   – Надеюсь, с ним все в порядке, – сказала Аннушка.
   – Спасибо. – Она оглянулась через плечо и улыбнулась. – Я тоже надеюсь. – Ей не терпелось добраться до отеля и позвонить Кейт.
   Некоторое время спустя она снова оглянулась через плечо и увидела, что Аннушка заснула. В машине надолго воцарилось молчание.
   Молчание становилось все более и более напряженным, и Клодия подумала, что Гай, возможно, обиделся из-за того, что она на сей раз не поддалась воздействию его одурманивающей тактики.
   Наконец он искоса взглянул на нее.
   – Ваши волосы сегодня ни разу не упали на лицо. Что вы с ними сделали? Приклеили «суперцементом»?
   Резкий, отрывистый тон вопроса вызвал ответ в том же духе.
   – Вы почти угадали. Я вылила на них полбаллона лака для волос.
   – Мне, пожалуй, больше нравилось, когда эта прядь падала на лицо.
   Такое типично мужское своенравие немедленно заставило ее ощетиниться.
   – Я сделала это не ради вас. Меня эта прядь безумно раздражала. Да и вы, как мне показалось, жаловались, что она вас сводит с ума.
   – Так оно и было. Вы без конца закидывали ее назад, словно на какой-то дурацкой рекламе шампуня.
   О Господи, он со мной уже совсем не церемонится.
   – В таком случае вам следовало бы обрадоваться, что я ее наконец приклеила на место, – неожиданно сказала она, – чтобы вы не обезумели от раздражения еще больше, чем сейчас. Судя по тому, как вы вели машину, вполне можно было ожидать, что до места мы доберемся в мешках для перевозки трупов.
   – В том, как я веду машину, нет ничего такого, что составляло бы угрозу для жизни, а если сегодня я нахожусь в состоянии временного помешательства, то причина этого вам хорошо известна.
   – Конечно, известна. И она спит. Не могли бы вы немного убавить мощность кондиционера? Мне стало холодно.
   Он нажал кнопку переключателя, и поток холодного воздуха заметно убавился.
   – Я имею в виду не ее. И если вы снова начнете угощать меня леденцами, – добавил он, увидев, что она демонстративно отвернулась и смотрит в окно, – то я за свои действия не отвечаю.
   – У меня больше нет леденцов. Их скормили ослу. – Она почти услышала гул приближающегося извержения.
   – Вы действительно хотите меня завести?
   Она понимала, что игра принимает опасный оборот. Разговор стал походить на финты на футбольном поле: этакие словесные обманные движения и ложные выпады. Если бы они находились не в машине, он сказал бы, наверное, что она ведет нечестную игру и что ее губы, вместо того чтобы высказывать всякие дурацкие замечания, могли бы найти совсем другое применение. Все это лишь усугубляло и без того напряженную обстановку. Правда, это на некоторое время отвлекло ее мысли от бедного Портли.
   – Если бы я действительно пыталась завести вас, вы бы узнали об этом первым.
   – На вашем месте я не стал бы пытаться. Можете нарваться на большую неожиданность.
   – Это угроза или обещание?
   Осторожнее, Клодия. Постарайся, чтобы тебя не заносило.
   Гай искоса взглянул на нее.
   – Может быть, было бы лучше оставить вас заниматься киссограммами под бдительным оком вашего кузена?
   – Я начинаю сожалеть о том, что вы этого не сделали. По сравнению с тем, что происходит сейчас, это было бы детской забавой. И, прошу вас, следите за дорогой.
   Гай презрительно фыркнул.
   – Вы бы все равно не выиграли пари.
   – Это вы так думаете.
   – Вы даже отдаленно не напоминаете девушку из килограммы. Вы выглядите как бывшая ученица монастырской школы, нарядившаяся в шелковую как-ее-там-называют и старающаяся быть соблазнительной.
   Если он старается завести ее, было бы стыдно его разочаровывать.
   – Извините, – произнесла она, притворно обиженным тоном. – Этот костюм, прежде чем выходить в нем на вызовы, я проверяла на приятеле Кейт. И одном его друге. Оба они в один голос заверили меня, что я в нем достаточно соблазнительна, чтобы исполнять роль первосортной французской девки. Если добавить чуть больше соблазна, меня могли бы арестовать.
   – Перед кем еще вы демонстрировали свой костюм? – насмешливо спросил он. – Не перед тем ли дебилом-попрошайкой, который живет этажом выше?
   – Нет, тот костюм я ему не показывала. Но вот другой, для предыдущей киссограммы… Он зашел, чтобы занять немного стирального порошка, ну я его и спросила, что он думает о костюме Джейн из джунглей.
   Она понимала, что Гай не верит ни единому слову, но не могла удержаться от искушения подразнить его.
   – К вашему сведению, эта шелковая рубашечка на бретелях, в которой я пришла на ваш день рождения, стоит бешеных денег.
   – Значит, вы зря потратили свои деньги. Я предпочел бы черный цвет.
   – Денег я зря не тратила, потому что рубашечка принадлежала Кейт. А вы предпочли бы, чтобы я вовсе не делала этого. Вы пришли в замешательство.
   – Я не-пришел-в-замешательство!
   Когда Гай резко сбросил скорость, чтобы обогнать груженный козами пикап, она подумала, что, пожалуй, достаточно сильно завела его и что следовало бы ненадолго остановиться.
   Клодия стала смотреть в окно. Лучи предзакатного солнца окрасили в пурпурные тона коричневые скалы, которые выглядели теперь совсем не так, как утром. То там, то здесь бродили козы, приподнимаясь на задние ноги, чтобы ухватить хотя бы несколько листочков с немногочисленных невысоких деревьев, ветви которых казались совсем голыми.
   – Интересно, чем они здесь питаются, – произнесла она.
   – Они подбирают все, что попадется: мешки из-под цемента, использованные пакетики для заварки чая, коробки из-под сигарет. Что угодно.
   На заднем сиденье шевельнулась и громко зевнула Аннушка.
   – Долго еще? Я умираю с голоду.
   – Минут двадцать, – сказал он.
 
   Остальную часть пути все они молчали. Когда, добравшись до отеля, они разбирали у конторки регистратора ключи от своих номеров, Гай отрывисто произнес:
   – Кто-нибудь мне составит компанию сегодня за ужином?
   – Я поужинаю в номере, – заявила Аннушка.
   – Ах, какой сюрприз! Не знаю, чем здесь будет заниматься обслуживание номеров, когда ты уедешь, – сказал Гай и, обернувшись к Клодии, вопросительно поднял бровь. – Можете не отвечать. Вы, конечно, тоже намерены поужинать в номере. – «И трусливо спрятаться, – сказали его глаза. – Ведь ты можешь в свое удовольствие упражняться в остроумии и дразнить меня, пока уверена, что мои руки заняты, а как только дело доходит до ужина с глазу на глаз, вдвоем…»
   Она подсознательно ожидала такого поворота событий, поэтому была готова.
   – Я не люблю есть в номере, так что, если не возражаете, присоединюсь к вам.
   В его глазах промелькнула едва заметная искорка.
   – В таком случае я позвоню вам примерно через час.
   – Договорились.
   – Надеюсь, новости будут хорошие. О вашем коте, – помедлив, добавил он.
   Для обмена колкостями момент был неподходящий.
   – Спасибо, – поблагодарила она.
   Он размеренным шагом направился к лифту, Клодия с Аннушкой, несколько поотстав, последовали за ним.
   – Ни за что не стала бы ужинать с ним сегодня, – проворчала Аннушка, пока они ожидали лифта. – Он в ужасном настроении.
   – Ты за все время почти ни разу не ела с ним за одним столом. И если он в ужасном настроении, то, если вспомнить, как ты вела себя целый день, это меня не удивляет.
   – Нечего винить меня! Я вообще не хотела ехать! Я предупреждала его, что не хочу ехать!
   Не трать слова попусту, Клодия.
   – Ну теперь, когда мы вернулись, можешь лентяйничать сколько твоей душе угодно.
   Они вошли в лифт, и Аннушка сердито ткнула пальцем в кнопку. Боже мой, а ведь Гай был прав. Следовало оставить ее бездельничать в одиночестве. Ее надутая физиономия и страдальческий вид испортили все удовольствие. Без нее они могли бы прекрасно провести этот день. Без нее они бы…
   – Наверное, это из-за тебя он в таком плохом настроении, – продолжала Аннушка. – Обычно он так сильно не злится. Ты, наверное, с ним поругалась?
   – Из-за чего бы мне с ним ругаться? – Аннушка сердито передернула плечами.
   – Из-за меня, конечно. Он обычно по-настоящему приходит в ярость, когда миссис Пирс ругается с ним из-за меня.
   – Уверена, что ты умышленно стараешься разозлить миссис Пирс.
   – А как же? Она меня ненавидит. И считает меня испорченной девчонкой.
   Только ничего не говори. Что бы ты ни сказала, это ударит другим концом по тебе, и она не простит тебе этого до конца вашего пребывания здесь.
   Дверь лифта раскрылась, и они вышли в коридор.
   – До завтра, – сказала она Аннушке, когда они дошли до ее двери.
   – Пока.
   Боже, что за день! А теперь еще предстоит позвонить домой насчет Портли.
   Она всячески оттягивала этот момент: приняла душ, выпила чашку чая, заказав ее в номер, и наконец взяла себя в руки.
   – Кейт, это я.
   – О, слава Богу! С ним все в порядке. Не то чтобы все совсем в порядке, но он жив. Ветеринар посвятил меня во все ужасные подробности, но я уж лучше не стану пересказывать их тебе. Его придется оставить там еще на несколько дней, так что, боюсь, ты получишь огромный счет. Ветеринар спрашивал, есть ли у тебя страховка.
   Клодия почувствовала такое облегчение, что никакие огромные счета сейчас не могли ее встревожить.
   – Нет, но это не имеет значения. Огромное тебе спасибо, Кейт, за то, что позаботилась о нем. Должно быть, все это было нелегко.
   – Должна признаться, на него было страшно смотреть. Мы завернули его в джемпер Пола. Джемпер, конечно, пришел в полную негодность, его придется выбросить. Как у тебя дела?
   Поскольку Кейт была на работе, на подробные разговоры у них не было времени.
   – Хорошо, – солгала Клодия. – Теперь, когда я узнала хорошие новости о Портли, стало еще лучше. Передай Полу, что я куплю ему новый джемпер.
   – Не стоит беспокоиться. Он все равно был ему маловат. – Закончив разговор, Клодия легла на кровать, почувствовав такое облегчение, словно гора свалилась с плеч. А потом всплыли в памяти дальнейшие пункты повестки дня. Скоро позвонит Гай.
   Как ей вести себя с ним? И как одеться? Может быть, надеть черное платье с весьма соблазнительным декольте? Или милое простенькое платьице в цветочек, в котором нет и намека на сексуальность?
   В данном случае все это напрасные хлопоты.
   Она слипающимися глазами взглянула на часы, стоявшие на столике.
   Боже! Я проспала! Уже двадцать минут десятого!
   Он не позвонил. Если бы позвонил, она бы проснулась.
   – Что он еще затеял?
   – Не задавай глупых вопросов, позвони ему сама.
   – Ни за что.
   Как ни странно, она приуныла, как будто ее обманули. Заказав в номер сандвичи и кофе, она поела и почувствовала, что сон как рукой сняло. Любовный роман и детектив она уже прочитала, ей стало скучно и как-то беспокойно. Раздвинув шторы, она взглянула в окно на серебристую поверхность моря.
   Десять минут спустя она уже была на пляже. Вокруг не было ни души. Было тепло, тихо и красиво, только слабый плеск волн нарушал безмолвие. Немного прогулявшись по берегу, она уселась на мягкий песок и стала смотреть на море.
   – Интересно, хватит ли у меня смелости войти в воду?
   – Только не нагишом. А вдруг кто-нибудь увидит?
   – А если в трусах и лифчике?
   – У тебя даже нет с собой полотенца.
   – Кому оно нужно?
   Не прошло и нескольких секунд, как она стянула с себя одежду и торопливо вошла в воду. Она заплыла примерно на десять ярдов и перевернулась на спину. Тихо покачиваясь в теплой, шелковистой воде, она полюбовалась яркими, как бриллианты, звездами, высыпавшими на черном бархате неба.
   Вода как будто смыла с нее напряжение. Она проплыла еще немного параллельно берегу, пока не почувствовала, как ног коснулась более холодная струя, заставившая ее вздрогнуть. Медленным брассом она вернулась к тому месту на пляже, где оставила свою одежду.
   Рядом с одеждой кто-то сидел.
   – О Боже! Что, черт возьми, он здесь делает?
   – Очевидно, он искал тебя. Хорошо еще, что ты не рискнула купаться нагишом.
   – Клодия! – окликнул он.
   Господи, неужели он намерен дать мне нагоняй? Я и сама понимаю, что купаться ночью одной – не самый разумный поступок. Но именно поэтому я это и сделала. Чтобы получить тайное, запретное маленькое удовольствие.
   Она какое-то мгновение размышляла, не притвориться ли ей абсолютной глупышкой, помахать ручкой и хихикнуть, а потом сказать: «Приветик, Гайси! Не хочешь ли искупаться?» – но решила, что это было бы уж слишком.
   – Но забавно.
   – Не до забав теперь. Теперь тебе надо выйти из воды в нижнем белье.
   – Ну и что? Чем трусы и лифчик отличаются от бикини?
   Но отличие, разумеется, было, как бы она ни старалась сделать вид, что его не существует. Выйдя на берег и отжимая воду из волос, она мысленно поблагодарила судьбу, что надетые на ней предметы одежды изготовлены не из прозрачного белого материала, который, намокая, становится практически невидимым, а из черного и поэтому непрозрачного шелка.
   Он, сложив на груди руки, стоял возле ее одежды.
   – Вам действительно кажется, что это разумный поступок?
   Его относительно мягкий тон даже разочаровал ее. Она ожидала услышать суровую нотацию и приготовилась ответить в том же ключе. Все-таки он в какой-то мере обманул ее.
   – Вы выбрали самое подходящее время, чтобы появиться на горизонте, – сердито сказала она.
   – Мне казалось, что у вас больше здравого смысла, – ответил он, когда она подошла. – А что, если бы у вас свело ногу?
   – Ради Бога, не надо. Вы говорите совсем как мой отец. – Подобрав с песка майку, она воспользовалась ею как полотенцем и временным прикрытием, прижимая к груди, словно промокательную бумагу. – Я пробыла в воде не более пяти минут, а судорог у меня не бывало никогда в жизни. К тому же судороги, как правило, случаются в холодной воде после сытного обеда. А я, к вашему сведению, почти совсем не ела, потому что человек, с которым должна была ужинать, не изволил позвонить.
   – Могли бы сами позвонить мне. – Она начала натягивать майку.
   – Нет, не могла, сообразительный вы мой. Я заснула.
   – Я тоже.
   – Неужели? – От неожиданности она застыла с майкой в руках, которая по-прежнему прикрывала участок тела от груди до бедер.
   – Я заснул. Вырубился. Выбыл из состязания, как боксер после отсчета десяти секунд.
   Как мне это, черт возьми, не пришло в голову? Ведь я и сама не заметила, как заснула, хотя даже не вела машину.
   – В таком случае я рада, что не позвонила и не разбудила вас. Вам, несомненно, был нужен отдых.
   – Мне нужно было завести будильник, – сказал он, и в голосе его больше не чувствовалось раздражения. Резкие нотки смягчились, как будто подтаяв, словно шоколад на солнце. – Хотите, чтобы я извинился в письменной форме или достаточно пасть ниц и виновато поскулить?
   Свои слова он сопроводил полуулыбкой, от которой любой растаял бы. Она не составила исключения и тоже немедленно растаяла. Или, возможно, правильнее было бы сказать – затрепетала.
   – Ползать на животе и скулить не обязательно, – бодрым тоном сказала она. – День выдался действительно утомительный.
   – Во многих отношениях.
   – Мы много ходили пешком.
   – А сколько потребовалось терпения?
   – Да, терпения потребовалось немало.
   На несколько мгновений словесный пинг-понг прекратился. Говорили только их глаза.
   – Как ваш кот?
   – Пока жив. Но едва дышит.
   – Я рад. – Тон его голоса снова приобрел мягкую шероховатость шотландского свитера, только на сей раз свитер как будто обработали средством для смягчения тканей.
   – Я тоже, – ответила она, сдерживая дрожь в голосе.
   – Никогда бы не подумал, что вы осмелитесь войти в воду. После всех этих разговоров об акулах мне казалось, что вы на милю не подойдете к воде.
   – Время от времени человека тянет совершить рискованный поступок, – беспечным тоном заявила она. – Чтобы получить выброс адреналина в кровь.
   Легкий ветерок нежно коснулся кожи, охлаждая ее, но она этого даже не заметила, потому что ее внутреннее «центральное отопление» было включено на полную мощность. Ей показалось, что последних нескольких дней как не бывало, и они снова были на пляже, и снова вернулись те мгновения мучительного предвкушения…
   – Не знаю, как насчет адреналина, но гусиную кожу вы получили, – сказал он, окидывая взглядом то, что мог разглядеть. – Вы не собираетесь одеться?
   – Конечно, оденусь. Неужели вы думаете, что я вернусь в отель в таком виде?
   Молодец, Клодия. Сказано с отменным безразличием. Ему никогда не догадаться, что ты чувствуешь себя обманутой.
   – И все-таки вам не следовало поступать так безрассудно, – сказал он, пока она с трудом натягивала на себя влажную майку. – Нельзя плавать в одиночку. Особенно ночью.
   Он стоял так близко, что это было подобно пытке. Как бы ни назывался лосьон после бритья, которым он пользовался, но в нем, несомненно, присутствовал какой-то волшебный ингредиент, возбуждающий женщин, и его производство следовало бы запретить.
   – Мне стало скучно, – сказала она, прикрывая раздражительностью дрожь в голосе. – Безумно скучно, если ходите знать. Я уже выспалась и мне нечего было почитать. Что по-вашему, делать человеку в такой ситуации? – Она натянула леггинсы. – Кстати, как вы догадались, что я здесь?
   – Выстроил цепь умозаключений. Телефон у вас не отвечал, в кафетерии вас не оказалось. Поскольку я предупредил, чтобы вы не разгуливали в одиночестве по пляжу по ночам, то я сделал вывод, что именно там я вас и найду. – Он помедлил. – Вы поели?
   – Конечно, поела. Я заказала сандвич… О Боже!
   – Что такое?
   – Ключ от номера! – Она наклонилась, осматривая песок под ногами. – Он лежал поверх моей одежды!
   Она в отчаянии обыскивала взглядом песок вокруг, но в темноте было трудно что-нибудь разглядеть. Тогда она опустилась на колени и начала обшаривать песок руками.
   Ключ должен быть где-то здесь! Но теперь, когда она оделась, было трудно точно припомнить место, где лежала одежда. А что, если она втоптала ключ в песок? А что, если ключ втоптал он своими огромными ботинками-«вездеходами»!
   – Не помогайте мне, прошу вас, – сердито сказала она. – И не можете ли вы сдвинуть с места свои ножищи? Вы, наверное, уже втоптали ключ в песок!
   – Никуда я его не втоптал. Посмотрите!
   Как только он наклонился, чтобы поднять ключ, она сразу же его увидела и моментально протянула руку. Их пальцы соприкоснулись.
   Он отдернул руку. Как только она взяла пальцами ключ; он, взяв ее за локоть, поставил на ноги.
   – Вы меня удивляете. Купаетесь, в одиночестве, теряете ключи… – Он все еще держал ее за локоть. – Может быть, мне следовало бы вызвать сюда миссис Пирс, чтобы присматривать за вами обеими?