Страница:
– Уберите, – приказал Гамильтон.
– Это моя доля.
– Я не намерен играть в орлянку.
Официант взял блюдце. Деньги Клодии лежали на столе. Когда чек был подписан и они встали из-за стола, ее деньги так и остались на прежнем месте.
– Решайте сами, – сказал Гамильтон, – или вы их возьмете, или их возьмет официант, подумав, что уже наступило Рождество.
Клодия поняла, что он не сдастся. Оставив небольшую сумму в качестве дополнительных чаевых, она возвратила остальное в кошелек.
– Вы всегда так упрямы?
– Да, – кивнул Гай, открывая дверь. – А вы?
– Да, но по сравнению с вами это ничто.
– Верю вам на слово.
Клодия ожидала, что где-нибудь поблизости припаркована шикарная машина, однако, выйдя на улицу, Гамильтон стал ловить такси.
Ясное дело, только полный олух поедет на собственной машине, если собирается выпить.
Дождь все шел, хотя и не такой сильный. И поскольку своего зонта у Гая не было, они укрылись вдвоем под ее зонтиком. Стоя рядом с ним под этим ненадежным укрытием, Клодия уговаривала себя, что это всего лишь посторонний мужчина. Некрасивый, с отвратительным запахом изо рта и перхотью на воротнике. Или какой-нибудь идиот вроде Райана.
– Наконец-то! – пробормотал Гамильтон, когда показалось свободное оранжевое такси. – Забирайтесь в машину.
Пока машина пробиралась в густом потоке транспорта мимо магазинов, в витринах которых уже весело мерцали рождественские огоньки, Гай почти не разговаривал.
– Слава Богу, что существует Рождество, – заметила Клодия, чтобы нарушить молчание. – Представляете, какими удручающе мрачными были бы ноябрь и декабрь?
– Боюсь, что я равнодушен к предпраздничной суматохе, – сказал он. – Все поставлено на коммерческую основу, а это уносит радость.
Вот меня и поставили на место. Теперь многие стали говорить, что равнодушны к рождественским праздникам. Это на самом деле так или же они просто отдают дань моде, которая требует цинично-утомленного отношения к рождественской суете?
– А я обожаю Рождество, – заявила она в ответ. – Люблю пение рождественских гимнов. Люблю толпы народа, беготню по магазинам за рождественскими подарками. Люблю завертывать подарки в красивую бумагу. Люблю настоящие рождественские елки и даже нелепые пластмассовые хлопушки.
Гамильтон искоса взглянул на Клодию, и уголок его губ чуть-чуть изогнулся.
– Вот как?
Вот так!
Давно уже не бывало у нее настоящих рождественских праздников – пожалуй, с тех пор, как родители уехали в Испанию. Приятно, конечно, позагорать на солнце в рождественский день, но это все не то!
Вскоре такси свернуло с главной улицы в тихие, обсаженные деревьями переулки Кенсингтона, по обе стороны которых стояли элегантные старинные особняки, где уютно жили люди с большими средствами. Но наличие больших денег не бросалось в глаза, показной роскоши здесь тоже не было.
– Здесь, – сказал Гамильтон, когда такси проехало половину одного тихого переулка.
Минуту спустя они уже поднимались по ступеням лестницы, ведущей к внушительной, обшитой деревянными панелями двери. Первое впечатление Клодии от дома – простор и тепло, высокие потолки большого квадратного холла, лестница, ведущая на второй этаж, декорированная резьбой.
Закрыв за ними дверь, Гай крикнул:
– Миссис Пирс!
В конце коридора мгновенно открылась дверь и появилась дородная женщина лет пятидесяти пяти в синем платье.
– Где Аннушка?
Миссис Пирс поджала губы, как и представляла себе Клодия, разговаривая с ней по телефону.
– Ушла, мистер Гамильтон. Я предупреждала, что вы рассердитесь, а она ответила, что привыкла к этому.
– Этого следовало ожидать, – пробормотал Гай.
Миссис Пирс смерила Клодию взглядом, как будто хотела сказать: «Ну что ж, меня совсем не касается, кого он приводит в дом».
– Это Клодия, – добавил он.
Клодия вежливо улыбнулась.
– Здравствуйте.
– Как поживаете? – процедила сквозь зубы женщина с кислой миной, словно никак не могла решить, стоит ли ей улыбнуться. – Вам что-нибудь потребуется, мистер Гамильтон?
– Если вас не затруднит, принесите кофе. Спасибо.
С едва слышным, неодобрительным фырканьем миссис Поджатые Губы удалилась в ту дверь, из которой появилась.
Клодия заколебалась. Может быть, это сама судьба предупреждает ее: «Беги отсюда подальше, пока не поздно»?
– Мне лучше уйти?
– Подождите полчасика. – Гамильтон провел ее сквозь двустворчатую дверь в георгианском стиле в комнату, которую агент по продаже недвижимости охарактеризовал бы как элегантную малую гостиную. Первым, что бросилось в глаза, был настоящий огонь, горевший в настоящем старинном камине. Стояли три роскошных, обтянутых кремовой тканью кресла, которые самым бессовестным образом зазывали отдохнуть на мягких подушках. Пол застилал ковер нежно-зеленого цвета, остальная меблировка представляла собой прекрасно сочетающуюся смесь модерна с антикварной мебелью, которую полировали натуральным воском. На боковых столиках горели настольные лампы из тех, что стоят целое состояние, даже если продаются за полцены на распродаже в универмаге «Харродз».
– Присаживайтесь, – предложил Гай.
Кресло оказалось даже мягче, чем выглядело, и Клодии захотелось сбросить туфли и забраться в него с ногами.
Она ожидала, что он сядет напротив, по другую сторону кофейного столика, но Гамильтон сказал:
– Извините, мне надо сделать несколько телефонных звонков.
– Пожалуйста.
Захватив с собой мобильный телефон, лежавший на боковом столике, он удалился. Слава Богу, что Гай не взял с собой телефон в ресторан. Потом Клодии пришла в голову другая мысль. Номер телефона, который он ей дал, очевидно, не был номером мобильного телефона, иначе на ее звонок не ответила бы миссис Поджатые Губы.
Какой из этого можно сделать вывод? Что он не раздает свой личный номер телефона налево и направо? Что он не дает свой личный номер женщинам? А почему, дорогая моя? Очевидно, он опасается, что те начнут докучать ему. А о чем это говорит? Что такое уже случалось: ему докучали и раньше.
Более чем вероятно.
Как только за ним закрылась двустворчатая дверь, внимание девушки привлек журнал на кофейном столике.
Там лежали и другие журналы, сложенные аккуратной стопкой, но этот был раскрыт на развороте, где напечатали статью «Как добиться наивысшего качества секса?».
Это был иллюстрированный журнал для молодых женщин, который Клодия тоже иногда покупала. Статья ее не очень заинтересовала, несмотря на заголовок. Едва ли там будет сказано что-то, о чем она не читала раньше: «Не надевайте штанишки, когда идете на свидание, и скажите ему об этом во время ужина»; «Намажьте его кленовым сиропом и слижите сироп языком», и так далее в том же духе.
Ее заинтересовало другое: почему Аннушка – а это наверняка сделала она – оставила журнал раскрытым на этой странице? Не для того же, чтобы шокировать отца? Если только Клодия не ошибается, для этого, видимо, были какие-то более веские причины. Похоже, однако, что Гай не доставит дочери удовольствия и, наверное, даже не поморщится.
Но если не на него, то на кого это рассчитано? Несомненно, на миссис Поджатые Губы. Судя по ее виду, она как раз из тех особ, которые без конца ворчат на то, что по телевидению якобы показывают «чернуху и порнуху».
Закрыв журнал, Клодия взяла со стола другой и все еще читала его, когда Гай вернулся в гостиную.
Усевшись напротив, он извинился.
– Не стоит извиняться. – «Настало время для светской беседы», – подумала Клодия, кладя журнал на столик. – Теперь, когда с обедом покончено, скажите, за что Аннушку исключили из школы?
Он уселся поудобнее, положив ногу на ногу так, что лодыжка одной ноги оказалась на колене другой.
– Почему бы вам не спросить у нее? Она расскажет об этом в мельчайших подробностях, которые я опустил бы. Это поможет сломать лед в общении.
Только было Клодия хотела ответить: «Если она вернется до полуночи», – как дверь распахнулась. Вошла миссис Пирс с подносом. Поставив его на стол, экономка чопорно произнесла:
– Мистер Гамильтон, я хотела бы с вами поговорить, прежде чем уйду. С глазу на глаз.
Гай поднялся и последовал за ней, но неплотно прикрыл за собой дверь. Клодия, сама того не желая, не могла не подслушать разговор, состоявшийся в коридоре.
– Я не могу нести за нее ответственность, когда вас нет дома, мистер Гамильтон. Особенно после того, что случилось в прошлый раз.
– Я и не собираюсь взваливать на вас такую обузу, миссис Пирс. Как раз сейчас я занимаюсь тем, чтобы организовать все по-другому.
– И еще одно: я не могу допустить, чтобы шестнадцатилетняя девчонка указывала мне, чем я должна заниматься, и…
– Миссис Пирс, если не возражаете, мы обсудим этот вопрос в кабинете.
От нечего делать Клодия поднялась и подошла к камину. Давненько не видела она настоящего огня в камине, если, конечно, не считать газовых каминов с имитацией горящих поленьев.
Над ним висела картина, на которой был изображен корабль в бушующем море, но внимание Клодии привлекло нечто другое. Презирая себя за любопытство, она взяла в руки фотографию в серебряной рамке, стоявшую на полированной поверхности бокового столика. На снимке очаровательно улыбалась полуторагодовалая девочка.
«Аннушка», – подумала Клодия, разглядывая влажные темные глазки ребенка и вспоминая экзотическую девушку в ресторане. Даже в нежном детском возрасте она отличалась незаурядной внешностью.
Там стояли еще две фотографии. На одной – Аннушка, улыбка которой открывала пробелы на месте выпавших зубов. При взгляде на другую фотографию у Клодии сжалось сердце.
Молодой Гай Гамильтон с длинными волосами улыбался, – улыбался не уголком губ, а по-настоящему, в полный рот. Одной рукой он обнимал за плечи темноволосую женщину, на которую была очень похожа Аннушка, только красота женщины была более хрупкой. На руках женщина держала крошечный сверток, завернутый в белую шаль.
Гордый молодой отец со своим маленьким семейством.
Все домыслы Клодии относительно развода или разрыва между супругами моментально улетучились. Каким-то непостижимым образом она поняла, что эта хрупкая женщина умерла. У нее перехватало дыхание, но тут снова послышались голоса, и она, виновато вздрогнув, поспешно поставила фотографию на место. Когда Гай вошел в комнату, Клодия была погружена в чтение.
– Извините. – Он стал наливать в чашки кофе, но вдруг остановился. – Мне следовало бы спросить, может быть, вы предпочитаете выпить чаю?
– Я с удовольствием выпью кофе, без сахара. – Девушка безмятежно улыбнулась, моля Бога, чтобы Гамильтон не заметил, что глаза у нее блестят больше чем следует.
Клодия, возьми себя в руки.
Но чем больше она старалась, тем хуже у нее получалось. Наконец Клодия была вынуждена полезть в сумку, чтобы отыскать бумажный платок.
Пропади все пропадом.
Платка не было. Она торопливо вытерла глаз тыльной стороной ладони, пока слеза не скатилась по щеке.
– Ах, эта дурацкая тушь! – поморгав глазами, сказала Клодия, стараясь изобразить раздражение. – Кажется, мне что-то попало в глаз. У вас нет бумажного платка?
– У меня есть обычный носовой платок, – сказал Гамильтон, протягивая ей что-то чистое и белое.
– Спасибо. – Клодия торопливо промокнула глаза и почувствовала, как приступ слезливости постепенно проходит, по тут оказалось, что она переусердствовала, промокая глаза. Теперь ей действительно что-то попало в глаз.
Она снова промокнула глаза, поморгала, но что-то осталось в глазу, что-то мешало смотреть, словно песчинка на роговице.
Досадливо пробормотав что-то, Гай поднялся на ноги.
– Позвольте. – Он сел рядом и твердой рукой взял ее за подбородок. – Не шевелитесь и смотрите вверх.
Уверенно, как будто ему приходилось проделывать это сотни раз, Гай опустил вниз ее веко.
– Я ее вижу, – пробормотал он. – Не двигайтесь. – Еще мгновение, и он извлек соринку.
– Вот спасибо! – Голос у Клодии немного дрожал – отчасти от недавнего приступа, отчасти оттого, что Гамильтон находился так близко.
Нервные окончания снова напряглись, готовые принимать сигналы, отчего даже незаметные, как пушок, волоски на руках встали дыбом.
– Судя по всему, вам приходилось проделывать эту операцию и раньше? – сказала девушка, заставив себя улыбнуться.
– Только в те времена, когда Аннушка была маленькой и ей попадал в глаза песок на пляже.
То ли в этом были повинны два бокала вина, выпитые после джина с тоником, то ли трогательная фотография, но вся ее линия обороны распадалась на части, словно мокрая бумага. Клодия вдруг увидела в этой истории обремененного тяжелой заботой родителя-одиночку, которому некому помочь.
Будь что будет!
Облизав пересохшие губы, она сказала:
– Мистер Гамильтон, я…
– Зовите меня просто Гай. – Он едва заметно улыбнулся, не подозревая, в какое смятение приводит его улыбка все ее нервные окончания.
– Пусть будет Гай. – Ей хотелось, чтобы голос ее звучал деловито, но это давалось нелегко. – Я подумала над вашим предложением, и, учитывая обстоятельства…
Она не успела договорить.
Двустворчатая дверь почти бесшумно распахнулась. На пороге стояла девушка, очень мало похожая на ту, которую Клодия видела в ресторане. Волосы ее были подобраны под бейсбольную кепочку, на ней были надеты джинсы и кожаная рокерская куртка.
– Ты опять, папа? Последние гастроли перед тем, как наступит мужской климакс? – дерзко произнесла девушка.
Гай сразу же вскочил на ноги.
– Где ты была?
Клодия поморщилась от его сурового тона.
– Гуляла. А ты что подумал?
Гай сделал шаг к двери, и выражение лица девушки резко изменилось: она узнала Клодию.
– Боже мой! Кого я вижу? Никак это мать твоего незаконнорожденного ребенка? Что вы здесь делаете? Выколачиваете из него алименты?
– Аннушка!
Лицо девушки возмущенно вспыхнуло.
– Так вот зачем ты заставил меня дать ее адрес! Ты притворился, что собираешься задать перцу идиотам, зарабатывающим себе на жизнь тем, что шокируют людей, а сам просто хотел увидеться с ней?
– Ничего подобного!
– Ты что, считаешь меня тупицей? Ты самый отъявленный лицемер! – Она повернулась и почти бегом бросилась вон из комнаты. Гамильтон бросился за ней.
– Аннушка!
– Отвяжись! – Послышался дробный стук каблучков, взбегающих вверх по лестнице.
Несколько секунд стояла мертвая тишина, как будто пронесся ураган. Гай снова опустился в кресло напротив Клодии и устало взъерошил рукой волосы. Клодия поднялась, чувствуя себя крайне неловко.
– Я, пожалуй, поеду домой, – сказала она. – А вы идите к ней и все объясните.
Он презрительно фыркнул:
– Она еще несколько часов будет держать дверь на замке. А потом, когда я стану объяснять, почему вы оказались здесь, разыграется премиленькая сцена.
Реальность, как холодный душ, подействовала на Клодию отрезвляюще. Боже милосердный! Неужели она, перед тем как распахнулась дверь, хотела согласиться? Может быть, она спятила?
– Гай, извините меня, пожалуйста, – дрожащим голосом сказала она, – но я не смогу присматривать за вашей дочерью. Думаю, она не снизойдет даже до разговора со мной, не говоря уже о том, чтобы слушаться. Вы просто зря потратите свои деньги.
– Знаете, а она ведь далеко не со всеми такая дерзкая. Обычно это бывает направлено только против меня.
Клодии хотелось спросить: «Почему?» Но какой смысл спрашивать? Конфликты между родителями и подрастающими детьми – явление обычное.
– У нас ничего не выйдет. Мое присутствие может лишь осложнить ситуацию. И мне совесть, не позволяет браться за дело, заранее зная, каков будет результат и во что это вам обойдется.
Клодия имела в виду не только оплату ее услуг, но и авиабилеты, и счет за проживание в отеле… Она боялась, что Гай сейчас скажет: «Я могу себе это позволить», – но он был не так глуп.
– Я предполагал, что ничего не получится. Я вызову вам такси.
Расправив плечи, Гамильтон взял со столика телефонную трубку.
– В этом нет необходимости. Я пойду в направлении центральной улицы и там поймаю такси.
– Ни в коем случае! Вам ни за что не удастся поймать такси в это время да еще в такой дождь. – Это Гамильтон, – сказал он кому-то на другом конце провода. – Мне нужно такси в… – Он бросил на нее вопросительный взгляд.
– В Патни, – подсказала девушка.
– …в Патни. Как можно скорее, благодарю вас.
Он положил трубку. Клодия вопросительно взглянула на него.
– Но вы не назвали свой адрес.
– Нет необходимости. Я открыл у них счет. Аннушка постоянно пользуется их услугами. Такси будет здесь через пять минут.
Клодия почувствовала себя униженной, как будто от нее избавлялись за ненадобностью.
Ну что ж, так оно и есть. А что ты от него ожидала? Что он попросит тебя остаться на чашку чая?
Снова усевшись на диван, она сказала:
– Сожалею, что отняла у вас столько времени.
– Это я у вас отнял время.
– Так или иначе, обед был чудесный.
Слабое подобие улыбки коснулось уголка его губ.
– Может быть, мне все-таки следовало заказать Тарзана? – Даже это слабое подобие улыбки было лучше, чем ничего.
– По крайней мере вы бы как следует посмеялись.
Вопрос, который ей давно хотелось задать, сорвался наконец с языка:
– Почему ей хотелось, чтобы ее исключили из школы? Только затем, чтобы можно было пожить без контроля, пока вы будете в отъезде?
Гамильтон покачал головой.
– Она мечтала уйти из школы с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет.
– А для чего?
– Чтобы бездельничать. Если не считать делом тусовки в клубах и знакомство с парнями – обладателями «феррари».
Понятно. Желание жить на больших скоростях вместо унылых уроков географии и общения с учителями, которые, кажется, даже слово «развлечение» считают неприличным.
– Мне хорошо знакомо это чувство, – призналась Клодия. – Хотя мы в ее возрасте довольствовались малолитражками.
– Но вас не вышибали из школы, – сказал Гай, прищурив глаза. – Не так ли?
– Признаюсь, я об этом мечтала.
– Это… совсем не смешно!
Его тон сразу же заставил ее раскаяться в своих словах. Почувствовав себя глупо, она встала.
– Я понимаю, извините. Я подожду такси на улице. Прошу вас, не провожайте.
Но Гамильтон встал и пошел за ней следом. Клодия почему-то была уверена, что он так и сделает. У двери Гай остановился.
– Я не должен был огрызаться.
– Это моя вина – я сказала глупость.
Засунув руки в карманы, он пристально посмотрел на нее сверху вниз.
– Было бы просто здорово, если бы эта затея с киссограммой обернулась против нее самой.
– Значит, вы поэтому меня и попросили? Чтобы проучить ее?
– Не такой уж я хитрец. Просто мне показалось, что вы могли бы поразить ее воображение. Очевидно, я ошибся.
– Что вы будете теперь делать? – Он пожал плечами:
– Как-нибудь выкручусь.
Они оба вздрогнули, когда раздался звонок в дверь. Гай открыл дверь, и с улицы ворвалась струя воздуха – холодного, как из Сибири.
– Такси заказывали? – спросил стоящий на пороге мужчина.
– Подождите двадцать секунд, – попросил Гай, закрывая дверь.
На какое-то безумное мгновение, когда он обводил горящим взглядом ее лицо, Клодии показалось, что он сейчас скажет: «Может быть, мы как-нибудь поужинаем вместе?» – или даже…
– А знаете что? – Голос у него был мягкий и грубоватый одновременно, как старый шотландский свитер.
Она с трудом глотнула.
– Что?
– Киссограмму вы исполняете безнадежно плохо. – Клодия ответила дрожащим голосом:
– За вашей дочерью я тоже присматривала бы безнадежно плохо.
Подобие улыбки чуть тронуло его губы.
– Поверю вам на слово. – Гай снова открыл дверь. – Все к лучшему.
– До свидания. – С беззаботной улыбкой девушка пожала его протянутую руку. – С ней все будет в порядке, во всем виноват переходный возраст.
Гамильтон печально улыбнулся.
– Это я уже слышал. – Не успел он понять, что происходит, как Клодия приподнялась на цыпочки и коснулась губами его щеки.
– С ней все будет в порядке, вот увидите.
Она сбежала по ступенькам к ожидавшему такси и весело помахала рукой на прощание.
Как только за ним закрылась дверь, улыбка моментально исчезла с ее лица.
Ах ты дуреха. Бокал джина с тоником и пара бокалов вина – и ты уже трепещешь, словно мотылек. Неужели ты не поняла, что он только и ждал, чтобы ты убралась поскорее ко всем чертям?
Глава 4
– Это моя доля.
– Я не намерен играть в орлянку.
Официант взял блюдце. Деньги Клодии лежали на столе. Когда чек был подписан и они встали из-за стола, ее деньги так и остались на прежнем месте.
– Решайте сами, – сказал Гамильтон, – или вы их возьмете, или их возьмет официант, подумав, что уже наступило Рождество.
Клодия поняла, что он не сдастся. Оставив небольшую сумму в качестве дополнительных чаевых, она возвратила остальное в кошелек.
– Вы всегда так упрямы?
– Да, – кивнул Гай, открывая дверь. – А вы?
– Да, но по сравнению с вами это ничто.
– Верю вам на слово.
Клодия ожидала, что где-нибудь поблизости припаркована шикарная машина, однако, выйдя на улицу, Гамильтон стал ловить такси.
Ясное дело, только полный олух поедет на собственной машине, если собирается выпить.
Дождь все шел, хотя и не такой сильный. И поскольку своего зонта у Гая не было, они укрылись вдвоем под ее зонтиком. Стоя рядом с ним под этим ненадежным укрытием, Клодия уговаривала себя, что это всего лишь посторонний мужчина. Некрасивый, с отвратительным запахом изо рта и перхотью на воротнике. Или какой-нибудь идиот вроде Райана.
– Наконец-то! – пробормотал Гамильтон, когда показалось свободное оранжевое такси. – Забирайтесь в машину.
Пока машина пробиралась в густом потоке транспорта мимо магазинов, в витринах которых уже весело мерцали рождественские огоньки, Гай почти не разговаривал.
– Слава Богу, что существует Рождество, – заметила Клодия, чтобы нарушить молчание. – Представляете, какими удручающе мрачными были бы ноябрь и декабрь?
– Боюсь, что я равнодушен к предпраздничной суматохе, – сказал он. – Все поставлено на коммерческую основу, а это уносит радость.
Вот меня и поставили на место. Теперь многие стали говорить, что равнодушны к рождественским праздникам. Это на самом деле так или же они просто отдают дань моде, которая требует цинично-утомленного отношения к рождественской суете?
– А я обожаю Рождество, – заявила она в ответ. – Люблю пение рождественских гимнов. Люблю толпы народа, беготню по магазинам за рождественскими подарками. Люблю завертывать подарки в красивую бумагу. Люблю настоящие рождественские елки и даже нелепые пластмассовые хлопушки.
Гамильтон искоса взглянул на Клодию, и уголок его губ чуть-чуть изогнулся.
– Вот как?
Вот так!
Давно уже не бывало у нее настоящих рождественских праздников – пожалуй, с тех пор, как родители уехали в Испанию. Приятно, конечно, позагорать на солнце в рождественский день, но это все не то!
Вскоре такси свернуло с главной улицы в тихие, обсаженные деревьями переулки Кенсингтона, по обе стороны которых стояли элегантные старинные особняки, где уютно жили люди с большими средствами. Но наличие больших денег не бросалось в глаза, показной роскоши здесь тоже не было.
– Здесь, – сказал Гамильтон, когда такси проехало половину одного тихого переулка.
Минуту спустя они уже поднимались по ступеням лестницы, ведущей к внушительной, обшитой деревянными панелями двери. Первое впечатление Клодии от дома – простор и тепло, высокие потолки большого квадратного холла, лестница, ведущая на второй этаж, декорированная резьбой.
Закрыв за ними дверь, Гай крикнул:
– Миссис Пирс!
В конце коридора мгновенно открылась дверь и появилась дородная женщина лет пятидесяти пяти в синем платье.
– Где Аннушка?
Миссис Пирс поджала губы, как и представляла себе Клодия, разговаривая с ней по телефону.
– Ушла, мистер Гамильтон. Я предупреждала, что вы рассердитесь, а она ответила, что привыкла к этому.
– Этого следовало ожидать, – пробормотал Гай.
Миссис Пирс смерила Клодию взглядом, как будто хотела сказать: «Ну что ж, меня совсем не касается, кого он приводит в дом».
– Это Клодия, – добавил он.
Клодия вежливо улыбнулась.
– Здравствуйте.
– Как поживаете? – процедила сквозь зубы женщина с кислой миной, словно никак не могла решить, стоит ли ей улыбнуться. – Вам что-нибудь потребуется, мистер Гамильтон?
– Если вас не затруднит, принесите кофе. Спасибо.
С едва слышным, неодобрительным фырканьем миссис Поджатые Губы удалилась в ту дверь, из которой появилась.
Клодия заколебалась. Может быть, это сама судьба предупреждает ее: «Беги отсюда подальше, пока не поздно»?
– Мне лучше уйти?
– Подождите полчасика. – Гамильтон провел ее сквозь двустворчатую дверь в георгианском стиле в комнату, которую агент по продаже недвижимости охарактеризовал бы как элегантную малую гостиную. Первым, что бросилось в глаза, был настоящий огонь, горевший в настоящем старинном камине. Стояли три роскошных, обтянутых кремовой тканью кресла, которые самым бессовестным образом зазывали отдохнуть на мягких подушках. Пол застилал ковер нежно-зеленого цвета, остальная меблировка представляла собой прекрасно сочетающуюся смесь модерна с антикварной мебелью, которую полировали натуральным воском. На боковых столиках горели настольные лампы из тех, что стоят целое состояние, даже если продаются за полцены на распродаже в универмаге «Харродз».
– Присаживайтесь, – предложил Гай.
Кресло оказалось даже мягче, чем выглядело, и Клодии захотелось сбросить туфли и забраться в него с ногами.
Она ожидала, что он сядет напротив, по другую сторону кофейного столика, но Гамильтон сказал:
– Извините, мне надо сделать несколько телефонных звонков.
– Пожалуйста.
Захватив с собой мобильный телефон, лежавший на боковом столике, он удалился. Слава Богу, что Гай не взял с собой телефон в ресторан. Потом Клодии пришла в голову другая мысль. Номер телефона, который он ей дал, очевидно, не был номером мобильного телефона, иначе на ее звонок не ответила бы миссис Поджатые Губы.
Какой из этого можно сделать вывод? Что он не раздает свой личный номер телефона налево и направо? Что он не дает свой личный номер женщинам? А почему, дорогая моя? Очевидно, он опасается, что те начнут докучать ему. А о чем это говорит? Что такое уже случалось: ему докучали и раньше.
Более чем вероятно.
Как только за ним закрылась двустворчатая дверь, внимание девушки привлек журнал на кофейном столике.
Там лежали и другие журналы, сложенные аккуратной стопкой, но этот был раскрыт на развороте, где напечатали статью «Как добиться наивысшего качества секса?».
Это был иллюстрированный журнал для молодых женщин, который Клодия тоже иногда покупала. Статья ее не очень заинтересовала, несмотря на заголовок. Едва ли там будет сказано что-то, о чем она не читала раньше: «Не надевайте штанишки, когда идете на свидание, и скажите ему об этом во время ужина»; «Намажьте его кленовым сиропом и слижите сироп языком», и так далее в том же духе.
Ее заинтересовало другое: почему Аннушка – а это наверняка сделала она – оставила журнал раскрытым на этой странице? Не для того же, чтобы шокировать отца? Если только Клодия не ошибается, для этого, видимо, были какие-то более веские причины. Похоже, однако, что Гай не доставит дочери удовольствия и, наверное, даже не поморщится.
Но если не на него, то на кого это рассчитано? Несомненно, на миссис Поджатые Губы. Судя по ее виду, она как раз из тех особ, которые без конца ворчат на то, что по телевидению якобы показывают «чернуху и порнуху».
Закрыв журнал, Клодия взяла со стола другой и все еще читала его, когда Гай вернулся в гостиную.
Усевшись напротив, он извинился.
– Не стоит извиняться. – «Настало время для светской беседы», – подумала Клодия, кладя журнал на столик. – Теперь, когда с обедом покончено, скажите, за что Аннушку исключили из школы?
Он уселся поудобнее, положив ногу на ногу так, что лодыжка одной ноги оказалась на колене другой.
– Почему бы вам не спросить у нее? Она расскажет об этом в мельчайших подробностях, которые я опустил бы. Это поможет сломать лед в общении.
Только было Клодия хотела ответить: «Если она вернется до полуночи», – как дверь распахнулась. Вошла миссис Пирс с подносом. Поставив его на стол, экономка чопорно произнесла:
– Мистер Гамильтон, я хотела бы с вами поговорить, прежде чем уйду. С глазу на глаз.
Гай поднялся и последовал за ней, но неплотно прикрыл за собой дверь. Клодия, сама того не желая, не могла не подслушать разговор, состоявшийся в коридоре.
– Я не могу нести за нее ответственность, когда вас нет дома, мистер Гамильтон. Особенно после того, что случилось в прошлый раз.
– Я и не собираюсь взваливать на вас такую обузу, миссис Пирс. Как раз сейчас я занимаюсь тем, чтобы организовать все по-другому.
– И еще одно: я не могу допустить, чтобы шестнадцатилетняя девчонка указывала мне, чем я должна заниматься, и…
– Миссис Пирс, если не возражаете, мы обсудим этот вопрос в кабинете.
От нечего делать Клодия поднялась и подошла к камину. Давненько не видела она настоящего огня в камине, если, конечно, не считать газовых каминов с имитацией горящих поленьев.
Над ним висела картина, на которой был изображен корабль в бушующем море, но внимание Клодии привлекло нечто другое. Презирая себя за любопытство, она взяла в руки фотографию в серебряной рамке, стоявшую на полированной поверхности бокового столика. На снимке очаровательно улыбалась полуторагодовалая девочка.
«Аннушка», – подумала Клодия, разглядывая влажные темные глазки ребенка и вспоминая экзотическую девушку в ресторане. Даже в нежном детском возрасте она отличалась незаурядной внешностью.
Там стояли еще две фотографии. На одной – Аннушка, улыбка которой открывала пробелы на месте выпавших зубов. При взгляде на другую фотографию у Клодии сжалось сердце.
Молодой Гай Гамильтон с длинными волосами улыбался, – улыбался не уголком губ, а по-настоящему, в полный рот. Одной рукой он обнимал за плечи темноволосую женщину, на которую была очень похожа Аннушка, только красота женщины была более хрупкой. На руках женщина держала крошечный сверток, завернутый в белую шаль.
Гордый молодой отец со своим маленьким семейством.
Все домыслы Клодии относительно развода или разрыва между супругами моментально улетучились. Каким-то непостижимым образом она поняла, что эта хрупкая женщина умерла. У нее перехватало дыхание, но тут снова послышались голоса, и она, виновато вздрогнув, поспешно поставила фотографию на место. Когда Гай вошел в комнату, Клодия была погружена в чтение.
– Извините. – Он стал наливать в чашки кофе, но вдруг остановился. – Мне следовало бы спросить, может быть, вы предпочитаете выпить чаю?
– Я с удовольствием выпью кофе, без сахара. – Девушка безмятежно улыбнулась, моля Бога, чтобы Гамильтон не заметил, что глаза у нее блестят больше чем следует.
Клодия, возьми себя в руки.
Но чем больше она старалась, тем хуже у нее получалось. Наконец Клодия была вынуждена полезть в сумку, чтобы отыскать бумажный платок.
Пропади все пропадом.
Платка не было. Она торопливо вытерла глаз тыльной стороной ладони, пока слеза не скатилась по щеке.
– Ах, эта дурацкая тушь! – поморгав глазами, сказала Клодия, стараясь изобразить раздражение. – Кажется, мне что-то попало в глаз. У вас нет бумажного платка?
– У меня есть обычный носовой платок, – сказал Гамильтон, протягивая ей что-то чистое и белое.
– Спасибо. – Клодия торопливо промокнула глаза и почувствовала, как приступ слезливости постепенно проходит, по тут оказалось, что она переусердствовала, промокая глаза. Теперь ей действительно что-то попало в глаз.
Она снова промокнула глаза, поморгала, но что-то осталось в глазу, что-то мешало смотреть, словно песчинка на роговице.
Досадливо пробормотав что-то, Гай поднялся на ноги.
– Позвольте. – Он сел рядом и твердой рукой взял ее за подбородок. – Не шевелитесь и смотрите вверх.
Уверенно, как будто ему приходилось проделывать это сотни раз, Гай опустил вниз ее веко.
– Я ее вижу, – пробормотал он. – Не двигайтесь. – Еще мгновение, и он извлек соринку.
– Вот спасибо! – Голос у Клодии немного дрожал – отчасти от недавнего приступа, отчасти оттого, что Гамильтон находился так близко.
Нервные окончания снова напряглись, готовые принимать сигналы, отчего даже незаметные, как пушок, волоски на руках встали дыбом.
– Судя по всему, вам приходилось проделывать эту операцию и раньше? – сказала девушка, заставив себя улыбнуться.
– Только в те времена, когда Аннушка была маленькой и ей попадал в глаза песок на пляже.
То ли в этом были повинны два бокала вина, выпитые после джина с тоником, то ли трогательная фотография, но вся ее линия обороны распадалась на части, словно мокрая бумага. Клодия вдруг увидела в этой истории обремененного тяжелой заботой родителя-одиночку, которому некому помочь.
Будь что будет!
Облизав пересохшие губы, она сказала:
– Мистер Гамильтон, я…
– Зовите меня просто Гай. – Он едва заметно улыбнулся, не подозревая, в какое смятение приводит его улыбка все ее нервные окончания.
– Пусть будет Гай. – Ей хотелось, чтобы голос ее звучал деловито, но это давалось нелегко. – Я подумала над вашим предложением, и, учитывая обстоятельства…
Она не успела договорить.
Двустворчатая дверь почти бесшумно распахнулась. На пороге стояла девушка, очень мало похожая на ту, которую Клодия видела в ресторане. Волосы ее были подобраны под бейсбольную кепочку, на ней были надеты джинсы и кожаная рокерская куртка.
– Ты опять, папа? Последние гастроли перед тем, как наступит мужской климакс? – дерзко произнесла девушка.
Гай сразу же вскочил на ноги.
– Где ты была?
Клодия поморщилась от его сурового тона.
– Гуляла. А ты что подумал?
Гай сделал шаг к двери, и выражение лица девушки резко изменилось: она узнала Клодию.
– Боже мой! Кого я вижу? Никак это мать твоего незаконнорожденного ребенка? Что вы здесь делаете? Выколачиваете из него алименты?
– Аннушка!
Лицо девушки возмущенно вспыхнуло.
– Так вот зачем ты заставил меня дать ее адрес! Ты притворился, что собираешься задать перцу идиотам, зарабатывающим себе на жизнь тем, что шокируют людей, а сам просто хотел увидеться с ней?
– Ничего подобного!
– Ты что, считаешь меня тупицей? Ты самый отъявленный лицемер! – Она повернулась и почти бегом бросилась вон из комнаты. Гамильтон бросился за ней.
– Аннушка!
– Отвяжись! – Послышался дробный стук каблучков, взбегающих вверх по лестнице.
Несколько секунд стояла мертвая тишина, как будто пронесся ураган. Гай снова опустился в кресло напротив Клодии и устало взъерошил рукой волосы. Клодия поднялась, чувствуя себя крайне неловко.
– Я, пожалуй, поеду домой, – сказала она. – А вы идите к ней и все объясните.
Он презрительно фыркнул:
– Она еще несколько часов будет держать дверь на замке. А потом, когда я стану объяснять, почему вы оказались здесь, разыграется премиленькая сцена.
Реальность, как холодный душ, подействовала на Клодию отрезвляюще. Боже милосердный! Неужели она, перед тем как распахнулась дверь, хотела согласиться? Может быть, она спятила?
– Гай, извините меня, пожалуйста, – дрожащим голосом сказала она, – но я не смогу присматривать за вашей дочерью. Думаю, она не снизойдет даже до разговора со мной, не говоря уже о том, чтобы слушаться. Вы просто зря потратите свои деньги.
– Знаете, а она ведь далеко не со всеми такая дерзкая. Обычно это бывает направлено только против меня.
Клодии хотелось спросить: «Почему?» Но какой смысл спрашивать? Конфликты между родителями и подрастающими детьми – явление обычное.
– У нас ничего не выйдет. Мое присутствие может лишь осложнить ситуацию. И мне совесть, не позволяет браться за дело, заранее зная, каков будет результат и во что это вам обойдется.
Клодия имела в виду не только оплату ее услуг, но и авиабилеты, и счет за проживание в отеле… Она боялась, что Гай сейчас скажет: «Я могу себе это позволить», – но он был не так глуп.
– Я предполагал, что ничего не получится. Я вызову вам такси.
Расправив плечи, Гамильтон взял со столика телефонную трубку.
– В этом нет необходимости. Я пойду в направлении центральной улицы и там поймаю такси.
– Ни в коем случае! Вам ни за что не удастся поймать такси в это время да еще в такой дождь. – Это Гамильтон, – сказал он кому-то на другом конце провода. – Мне нужно такси в… – Он бросил на нее вопросительный взгляд.
– В Патни, – подсказала девушка.
– …в Патни. Как можно скорее, благодарю вас.
Он положил трубку. Клодия вопросительно взглянула на него.
– Но вы не назвали свой адрес.
– Нет необходимости. Я открыл у них счет. Аннушка постоянно пользуется их услугами. Такси будет здесь через пять минут.
Клодия почувствовала себя униженной, как будто от нее избавлялись за ненадобностью.
Ну что ж, так оно и есть. А что ты от него ожидала? Что он попросит тебя остаться на чашку чая?
Снова усевшись на диван, она сказала:
– Сожалею, что отняла у вас столько времени.
– Это я у вас отнял время.
– Так или иначе, обед был чудесный.
Слабое подобие улыбки коснулось уголка его губ.
– Может быть, мне все-таки следовало заказать Тарзана? – Даже это слабое подобие улыбки было лучше, чем ничего.
– По крайней мере вы бы как следует посмеялись.
Вопрос, который ей давно хотелось задать, сорвался наконец с языка:
– Почему ей хотелось, чтобы ее исключили из школы? Только затем, чтобы можно было пожить без контроля, пока вы будете в отъезде?
Гамильтон покачал головой.
– Она мечтала уйти из школы с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет.
– А для чего?
– Чтобы бездельничать. Если не считать делом тусовки в клубах и знакомство с парнями – обладателями «феррари».
Понятно. Желание жить на больших скоростях вместо унылых уроков географии и общения с учителями, которые, кажется, даже слово «развлечение» считают неприличным.
– Мне хорошо знакомо это чувство, – призналась Клодия. – Хотя мы в ее возрасте довольствовались малолитражками.
– Но вас не вышибали из школы, – сказал Гай, прищурив глаза. – Не так ли?
– Признаюсь, я об этом мечтала.
– Это… совсем не смешно!
Его тон сразу же заставил ее раскаяться в своих словах. Почувствовав себя глупо, она встала.
– Я понимаю, извините. Я подожду такси на улице. Прошу вас, не провожайте.
Но Гамильтон встал и пошел за ней следом. Клодия почему-то была уверена, что он так и сделает. У двери Гай остановился.
– Я не должен был огрызаться.
– Это моя вина – я сказала глупость.
Засунув руки в карманы, он пристально посмотрел на нее сверху вниз.
– Было бы просто здорово, если бы эта затея с киссограммой обернулась против нее самой.
– Значит, вы поэтому меня и попросили? Чтобы проучить ее?
– Не такой уж я хитрец. Просто мне показалось, что вы могли бы поразить ее воображение. Очевидно, я ошибся.
– Что вы будете теперь делать? – Он пожал плечами:
– Как-нибудь выкручусь.
Они оба вздрогнули, когда раздался звонок в дверь. Гай открыл дверь, и с улицы ворвалась струя воздуха – холодного, как из Сибири.
– Такси заказывали? – спросил стоящий на пороге мужчина.
– Подождите двадцать секунд, – попросил Гай, закрывая дверь.
На какое-то безумное мгновение, когда он обводил горящим взглядом ее лицо, Клодии показалось, что он сейчас скажет: «Может быть, мы как-нибудь поужинаем вместе?» – или даже…
– А знаете что? – Голос у него был мягкий и грубоватый одновременно, как старый шотландский свитер.
Она с трудом глотнула.
– Что?
– Киссограмму вы исполняете безнадежно плохо. – Клодия ответила дрожащим голосом:
– За вашей дочерью я тоже присматривала бы безнадежно плохо.
Подобие улыбки чуть тронуло его губы.
– Поверю вам на слово. – Гай снова открыл дверь. – Все к лучшему.
– До свидания. – С беззаботной улыбкой девушка пожала его протянутую руку. – С ней все будет в порядке, во всем виноват переходный возраст.
Гамильтон печально улыбнулся.
– Это я уже слышал. – Не успел он понять, что происходит, как Клодия приподнялась на цыпочки и коснулась губами его щеки.
– С ней все будет в порядке, вот увидите.
Она сбежала по ступенькам к ожидавшему такси и весело помахала рукой на прощание.
Как только за ним закрылась дверь, улыбка моментально исчезла с ее лица.
Ах ты дуреха. Бокал джина с тоником и пара бокалов вина – и ты уже трепещешь, словно мотылек. Неужели ты не поняла, что он только и ждал, чтобы ты убралась поскорее ко всем чертям?
Глава 4
– И этот наглец даже не сделал пожертвования?
– Ни гроша.
– В таком случае он заслуживает этого исчадия ада – своей доченьки. Тебе повезло, что ты выпуталась из этой истории.
После двух чашек кофе и подробнейшего анализа происшедшего Клодия почувствовала себя лучше. Правда, она ни словом не обмолвилась о своем трепете, надеясь, что это поможет ей быстрее избавиться от воспоминаний.
– В тот момент я напрочь забыла о пожертвованиях. Да и у него, по правде говоря, мысли были заняты совсем другим.
– Это его не оправдывает.
Чем больше Клодия думала, тем больше склонялась к тому, чтобы согласиться с этим. Пока они с Кейт общими усилиями пытались соорудить на сковородке свиную поджарку, она сказала:
– Он готов заплатить за это бешеные деньги. Как подумаю, сколько всего можно сделать, имея такую сумму…
Кейт резала зеленый лук.
– Наверное, эта девчонка избалована до ужаса.
– Еще бы! Ее джинсы и кожаная куртка были словно с витрины Дома моды. А платье, которое она надевала на вечер в ресторан! Я, правда, не очень отчетливо помню, потому что слишком нервничала, по могу поклясться, что оно куплено не в дешевеньком магазинчике, где покупают одежду большинство девушек ее возраста. У нее был вид дорогой содержанки.
– Наверное, у нее есть даже собственный счет в «Харродз».
– Это бы меня не удивило. Я в ее возрасте покупала одежду в магазине уцененных товаров.
– А я до сих пор там покупаю, – усмехнувшись, сказала Кейт.
Клодия рассмеялась и сняла с полки банку с соусом. На июльской распродаже она приобрела секционную кухонную мебель, а ее отец, приезжавший на лето погостить, оборудовал кухню. Работы было не очень много, учитывая крошечные размеры помещения. Здесь даже двоим негде развернуться.
Острый нюх Портли позволял ему учуять свиное филе на расстоянии пятнадцати шагов. Он вошел и стал настойчиво тереться о ее ноги.
– Нет, – твердо сказала Клодия, – ты уже ужинал. – Кот уставился на нее, трогательно подняв одну лапу, и издал хорошо отработанное жалобное мяуканье.
– Не выйдет, – сказала она. – Ветеринар сказал, что у тебя начинается ожирение, и велел держать в строгости.
Портли решил совершить обходной маневр: он притворился, будто ему и дела нет до свиной вырезки, он просто зашел на кухню, чтобы вздремнуть на полу. Если повезет и обе хозяйки одновременно повернутся к нему спиной, он вспрыгнет на разделочный столик и схватит вкусненький кусочек того, что там лежит, как бы это ни называлось. Портли растянулся на полу и притворился спящим.
– Знаю, что ты затеваешь, – строго сказала Клодия, – так что лучше катись отсюда подобру-поздорову, пока тебе не отдавили хвост.
Портли отказался от своего замысла и вышел вон, презрительно покачивая хвостом.
– Он тоже избалован до ужаса, – сказала Клодия. – Я к нему снисходительна, потому что с ним плохо обращались, пока он не попал к нам… Уверена, что папочка Гамильтон тоже слишком снисходителен к своей дочери, потому что у девочки нет матери.
– Ты этого не знаешь.
Клодия выложила свинину на сковородку.
– Не знаю, но могу поспорить, что это так. Даже если они в разводе, он все равно будет стараться компенсировать ей отсутствие матери. Особенно если развод произошел по его вине.
– Уверена, что он дает ей кучу денег на карманные расходы – сколько душе угодно. И каждое ее желание сразу же исполняется.
Клодия добавила перец и лук и стала перемешивать содержимое сковородки.
– Наверное, но у него на нее не хватает времени. Похоже, его работа требует полной отдачи. И еще она все время разъезжает на такси, за его счет.
– Повезло соплячке. – Кейт засыпала в кипящую воду китайскую лапшу. – Значит, возвращаешься к роли «соблазнительной Натали», – ухмыльнувшись, сказала она. – Если повезет, то это скоро закончится. Рождество на носу, а ты знаешь, что это значит.
– Вечеринки, – простонала Клодия. – Все конторы полны идиотов, ломающих головы над тем, как бы придать пикантность рождественскому сборищу бухгалтерского отдела. Райан ждет меня завтра у себя в офисе, и я с ужасом думаю об этом. Уверена, что к нему уже поступили заказы, и эта Жаба будет во весь рот ухмыляться, предвкушая удовольствие.
Наутро, когда она вошла в офис, ей не сразу удалось увидеть физиономию Райана, потому что ее прикрывал последний номер журнала для автогонщиков. Ноги его покоились на столе рядом с коробкой с гамбургерами.
– Опаздываешь, – пробурчал кузен.
– А ты разговариваешь с набитым ртом.
Райан зачавкал громче, чтобы разозлить ее окончательно.
– Нашел потрясающую машину – «порше-каррера», принадлежавшую двум очень аккуратным леди.
– Ни гроша.
– В таком случае он заслуживает этого исчадия ада – своей доченьки. Тебе повезло, что ты выпуталась из этой истории.
После двух чашек кофе и подробнейшего анализа происшедшего Клодия почувствовала себя лучше. Правда, она ни словом не обмолвилась о своем трепете, надеясь, что это поможет ей быстрее избавиться от воспоминаний.
– В тот момент я напрочь забыла о пожертвованиях. Да и у него, по правде говоря, мысли были заняты совсем другим.
– Это его не оправдывает.
Чем больше Клодия думала, тем больше склонялась к тому, чтобы согласиться с этим. Пока они с Кейт общими усилиями пытались соорудить на сковородке свиную поджарку, она сказала:
– Он готов заплатить за это бешеные деньги. Как подумаю, сколько всего можно сделать, имея такую сумму…
Кейт резала зеленый лук.
– Наверное, эта девчонка избалована до ужаса.
– Еще бы! Ее джинсы и кожаная куртка были словно с витрины Дома моды. А платье, которое она надевала на вечер в ресторан! Я, правда, не очень отчетливо помню, потому что слишком нервничала, по могу поклясться, что оно куплено не в дешевеньком магазинчике, где покупают одежду большинство девушек ее возраста. У нее был вид дорогой содержанки.
– Наверное, у нее есть даже собственный счет в «Харродз».
– Это бы меня не удивило. Я в ее возрасте покупала одежду в магазине уцененных товаров.
– А я до сих пор там покупаю, – усмехнувшись, сказала Кейт.
Клодия рассмеялась и сняла с полки банку с соусом. На июльской распродаже она приобрела секционную кухонную мебель, а ее отец, приезжавший на лето погостить, оборудовал кухню. Работы было не очень много, учитывая крошечные размеры помещения. Здесь даже двоим негде развернуться.
Острый нюх Портли позволял ему учуять свиное филе на расстоянии пятнадцати шагов. Он вошел и стал настойчиво тереться о ее ноги.
– Нет, – твердо сказала Клодия, – ты уже ужинал. – Кот уставился на нее, трогательно подняв одну лапу, и издал хорошо отработанное жалобное мяуканье.
– Не выйдет, – сказала она. – Ветеринар сказал, что у тебя начинается ожирение, и велел держать в строгости.
Портли решил совершить обходной маневр: он притворился, будто ему и дела нет до свиной вырезки, он просто зашел на кухню, чтобы вздремнуть на полу. Если повезет и обе хозяйки одновременно повернутся к нему спиной, он вспрыгнет на разделочный столик и схватит вкусненький кусочек того, что там лежит, как бы это ни называлось. Портли растянулся на полу и притворился спящим.
– Знаю, что ты затеваешь, – строго сказала Клодия, – так что лучше катись отсюда подобру-поздорову, пока тебе не отдавили хвост.
Портли отказался от своего замысла и вышел вон, презрительно покачивая хвостом.
– Он тоже избалован до ужаса, – сказала Клодия. – Я к нему снисходительна, потому что с ним плохо обращались, пока он не попал к нам… Уверена, что папочка Гамильтон тоже слишком снисходителен к своей дочери, потому что у девочки нет матери.
– Ты этого не знаешь.
Клодия выложила свинину на сковородку.
– Не знаю, но могу поспорить, что это так. Даже если они в разводе, он все равно будет стараться компенсировать ей отсутствие матери. Особенно если развод произошел по его вине.
– Уверена, что он дает ей кучу денег на карманные расходы – сколько душе угодно. И каждое ее желание сразу же исполняется.
Клодия добавила перец и лук и стала перемешивать содержимое сковородки.
– Наверное, но у него на нее не хватает времени. Похоже, его работа требует полной отдачи. И еще она все время разъезжает на такси, за его счет.
– Повезло соплячке. – Кейт засыпала в кипящую воду китайскую лапшу. – Значит, возвращаешься к роли «соблазнительной Натали», – ухмыльнувшись, сказала она. – Если повезет, то это скоро закончится. Рождество на носу, а ты знаешь, что это значит.
– Вечеринки, – простонала Клодия. – Все конторы полны идиотов, ломающих головы над тем, как бы придать пикантность рождественскому сборищу бухгалтерского отдела. Райан ждет меня завтра у себя в офисе, и я с ужасом думаю об этом. Уверена, что к нему уже поступили заказы, и эта Жаба будет во весь рот ухмыляться, предвкушая удовольствие.
Наутро, когда она вошла в офис, ей не сразу удалось увидеть физиономию Райана, потому что ее прикрывал последний номер журнала для автогонщиков. Ноги его покоились на столе рядом с коробкой с гамбургерами.
– Опаздываешь, – пробурчал кузен.
– А ты разговариваешь с набитым ртом.
Райан зачавкал громче, чтобы разозлить ее окончательно.
– Нашел потрясающую машину – «порше-каррера», принадлежавшую двум очень аккуратным леди.