Янг Андреа. Соблазн в шелках

   Никогда еще за всю свою женскую жизнь она не испытывала такого трепета. Она почувствовала себя героиней старого черно-белого фильма, которая мгновенно тает от одного лишь взгляда великолепного шейха.
   Я твоя, о мой повелитель. Неси меня в свой шатер, сорви с меня одежды и насладись мною.
   Его рука взялась за узел, удерживающий парео на груди, и развязала его. Как только парео оказалось на полу, его руки скользнули ей за спину и стали расстегивать лифчик бикини.
   Несколько секунд, в течение которых он возился с застежкой, были наполнены мучительным предвкушением дальнейшего.
   – Как эта штука расстегивается? – хрипло прошептал он. Не успела она ни ответить, ни помочь ему, как застежка расстегнулась. Лифчик из эластичной лайкры упал на пол следом за парео.
   – Боже мой, дверь открыта, – в ужасе охнула она и прикрыла ладонями груди.
   Дверь была открыта не настежь, а лишь приоткрыта, и он моментально запер ее, а ей вдруг стало стыдно, что она стоит посередине комнаты в одних трусах, прикрыв груди ладонями, и выглядит, наверное, как стыдливая девица, опасающаяся за свою невинность.
   – А если бы кто-нибудь вошел сюда? – нетвердым голосом сказала Клодия, когда он вернулся.
   – Но ведь никто не вошел, – тихо ответил он, не отрывая взгляда от ее лица. Потом он осторожно, но решительно взял ее за запястья и отвел руки от груди.
   О Господи! Если я ощущаю такое, когда он просто смотрит на меня, то что же будет, когда он прикоснется?
   Очень скоро она это поняла.
   Он отлично знал, как заставить ее потерять голову. Знал, как легчайшим пощипыванием превратить ее соски в чрезвычайно чувствительные точки, в которых сосредоточиваются окончания нервов, передающих настойчивые пульсирующие волны во все прочие, скрытые от глаз нервные центры тела.
   Я умру от восторга!
   Пока длился поцелуй, его руки скользнули по спине, ниже талии, к прикрытым полоской лайкры ягодицам и крепко прижали её к себе.
   И только тут она по-настоящему поняла в каком состоянии был он сам. Его страстное желание, которое передалось и ей, было всепоглощающим и каким-то первобытным, чем-то таким, что существовало между мужчиной и женщиной с сотворения мира.
   Ты нашла свою пару, и он хочет тебя. Чего же ты ждешь?
   Она ответила на его поцелуй, жадно прижавшись губами к его губам со страстью, которая все сказала без слов.
   Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, он прошептал, уткнувшись в ее волосы: «Клодия…»
   Голос был низкий, хрипловатый, и она знала точно, что он собирается сказать. Только не «Ты уверена, что хочешь этого?» потому что в этом едва ли можно было сомневаться:
   – У меня ничего нет с собой, – прошептал он. – Можно?..
   – Все в порядке, – прошептала она в ответ. – Все хорошо.
   И с этого мгновения все движения и действия подчинялись только настоятельной потребности друг в друге: его губы, обласкав соски, проделали поцелуями горячую дорожку от груди вниз к бедрам. Он спустил до щиколоток ее бикини, и, когда его язык на мгновение прикоснулся к сокровенному местечку между бедрами, ее охватила дрожь восторга.
   Потом они оказались в постели, ее пальцы, неистово заметались, помогая, ему снять сорочку. Но когда Клодия стала торопливо нащупывать застежку на его шортах Гай остановил ее.
   – Не спеши, – он взял ее за запястья, удерживая руки, хотя его прерывистый шепот выдавал с трудом подавляемое желание. – Подожди, немного…
   Это было равносильно тому, чтобы просить, ее не дышать, но он все-таки заставил ее замедлить темп. Гай подверг ее пытке ожидания, возбуждая языком и губами все мыслимые эрогенные зоны от сосков до чувствительного местечка за ухом, от пупка до источника, пульсирующего жара между бедрами.
   Она вскрикнула, прогнула спину, в безмолвной мольбе приподнимая бедра, и он наконец не выдержал.
   Но даже первого момента их слияния, он заставил ее подождать.
   – О Господи, – прошептал он, замерев на мгновение, как будто пытаясь сохранить подольше невыносимо сладкое ощущение.
   Она не могла больше сдерживать себя. А он, как только страсть взяла над ним верх, начал все глубже погружаться в ее плоть. Ока почувствовала, как нарастающая: волна острого наслаждения уносит ее все выше. И каждый раз, когда ей казалось, что наслаждение достигло высшей точки, волна подхватывала ее и уносила еще выше.
   Когда наконец наивысшая точка была пройдена и Клодия начала: медленно возвращаться с небес на землю, Гай покрыл ее лицо поцелуями. Открыв глаза, она проговорила слабым голосом:
   – Неужели это я подняла такой шум? – Он вздрогнул всем телом.
   – Ты не могла бы ненадолго отложить разговоры?
   – Извини, – прошептала она, сосредоточившись на том, чтобы дать ему то, что он только что дал ей. Для этого не потребовалось много времени, потому что он, очевидно, едва сдерживал себя.
   Потом они лежали рядом, ожидая, пока успокоится сердцебиение. Уютно устроившись на сгибе его руки и положив голову ему на грудь, она размышляла: «Интересно, что он думает?» Может быть, его разочаровала ее неспособность сдерживать себя, чтобы продлить удовольствие?
   Гай избавил ее от необходимости теряться в догадках. Прижав к себе покрепче, он нежно поцеловал ее в волосы.
   – Клодия, ты настоящее чудо.
   – Кто бы говорил. – Вздохнув, она еще теснее прижалась к нему. – К тебе должно прилагаться предупреждение: «Передозировка опасна для жизни».
   – Ко мне? – Грудь его колыхнулась от сдерживаемого смеха. – Кто бы говорил…
   Она и сама не могла удержаться от смеха.
   – Надеюсь, что я хотя бы лучше, чем «скраббл». – Грудь его снова затряслась от смеха.
   – Значительно лучше. Правда, шуму от тебя гораздо больше.
   – Извини, я немного забылась.
   – Я на это, в общем, и рассчитывал.
   Теперь, когда лихорадочный жар пошел на убыль, ей стало холодно лежать поверх покрывала.
   – Ты озябла? – прошептал он, уткнувшись ей в волосы. – Это из-за кондиционера. Приподнимись… – Подсунув под нее руки, он выдернул покрывало, и они укрылись им вместе. Оказавшись в тепле, он задышал ровнее и вскоре задремал.
   Было заманчиво заснуть рядом с ним, но ведь, заснув, она не смогла бы в полной мере насладиться сознанием того, что лежит рядом с ним. Она долго лежала, не двигаясь, и в голове ее, лениво цепляясь одна за другую, поплыли мысли.
   – Ты набралась храбрости и сделала это.
   – Разве не так? И не жалею, потому что наслаждалась каждым новым мгновением.
   – Если говорить о половом влечении, то тебя за всю твою жизнь никогда и ни к кому так не влекло.
   Правда, так оно и было. Во всяком случае, никогда еще она не испытывала такой настоятельной потребности, такой страсти.
   – Может быть, во всем виноват твой возраст? Говорят, что женщины достигают пика сексуальной активности в возрасте тридцати – тридцати пяти лет, так что пока ты все еще на подъеме. А у мужчин этот пик приходится примерно на двадцать лет, а потом половая активность медленно идет на убыль.
   – Если его активность сейчас идет на убыль, то хотела бы я увидеть, как это выглядело, когда он был на подъеме.
   – Ты только что видела это.
   Она подавила смех, боясь разбудить его.
   Клодия легонько провела кончиками пальцев по его груди, с наслаждением впитывая тепло его кожи. Очень осторожно поцеловала. Он шевельнулся, и его рука еще крепче обняла ее.
   – О-ох, как приятно!
   – Давненько уже не прижималась ты к мужскому телу. Ты изголодалась, причем, как тебе самой хорошо известно, не столько по физической близости, сколько по теплу и ласке.
   Едва прикасаясь, она провела пальцем по его груди и животу и там смущенно остановилась.
   – Любопытно, какой он на ощупь в таком состоянии, как сейчас?
   – А ты потрогай осторожненько, ведь он спит.
   – Не могу!
   – Почему? Он не узнает.
   Ее пальцы, едва касаясь кожи, прокрались ниже. И осторожно коснулись вялого нежного объекта, который, казалось, спал так крепко, как и его хозяин.
   Мягкий, как нос ягненка. Как матери-природе пришло в голову сотворить подобное? Ведь наверняка сначала были опробованы опытные образцы, в любое мгновение готовые к действию, от которых, наверное, пришлось отказаться из-за того, что они мешали человеку.
   Очень нежно Клодия снова погладила его.
   – Проверяешь; на месте ли он? – сонно пробормотал Гай. – Она испуганно вздрогнула.
   – Я думала, что ты спишь.
   – Я спал.
   Клодия приподнялась на локте.
   – Ты давно проснулся? – Гай открыл глаза и усмехнулся уголками губ. – Довольно давно.
   – Мне просто захотелось потрогать его, – сказала она, уютно примостившись рядом с ним.
   Хохотнув, он нежно поцеловал ее в волосы.
   – Я начинаю подозревать, что ты очень испорченная девочка. Трудно себе представить, что сказала бы, узнав об этом, твоя старая сестра Как-ее-там-звали.
   Клодия заметила происшедшую в нем перемену. Он был спокоен, напряжения как не бывало.
   Ну понятно. Всем известно, что секс снимает стрессы.
   – Сестра. Иммакулата, ничуть не удивилась бы, – вздохнув, сказала она. – В том, что касается воспитания, я всегда, была безнадежной. Ведь я даже не католичка. Мама отдала меня в монастырскую школу только из-за того, что девочки там выглядели такими опрятными маленькими леди в своих юбочках в складку и беретиках, и это произвело на нее очень хорошее впечатление.
   Некоторое время они молча лежали рядом, потом настал момент, которого она ждала с ужасом. Взглянув на часы, стоявшие на прикроватном столике, он сказал:
   – Черт возьми, ты только взгляни, сколько времени!
   Было почти семь часов.
   – Надо поскорее вставать, надо зайти к Аннушке.
   У него изменился голос. Исчез теплый, неторопливый тон сбросившего напряжение человека, и снова появилась решительная деловая нотка. Выпустив ее из объятий, он откинул покрывало и встал с постели.
   Клодия чуть не заплакала, наблюдая, как он одевается и приглаживает рукой взъерошенные волосы.
   – Можешь воспользоваться моей щеткой, – предложила она.
   – Спасибо. – К тому времени как Гай тремя взмахами щетки привел в порядок волосы, никому и в голову не пришло бы, что он только что спал, не говоря уже о причине, по которой, оказался в постели.
   Но прежде чем уйти, Гай на какое-то мгновение снова стал прежним. Он подошел, присел на краешек кровати и, наклонившись, легонько поцеловал ее в губы.
   – В какое время тебе удобнее пойти поужинать?
   – В любое.
   – Устроит, если я зайду за тобой примерно через час?
   – Вполне.
   – Ты не заснешь снова?
   – Нет. – Она улыбнулась. – С меня достаточно одного пропущенного ужина.
   Гай наклонился, поцеловал ее в лоб, и не успела она понять, что происходит, как он стянул с нее покрывало, и всю осыпал поцелуями.
   – Уж лучше мне уйти поскорее, – с туманным намеком сказал он, снова закрывая ее покрывалом, – а то, чего доброго, опять забудусь.
   При взгляде на его лицо у нее замерло сердце.
   Я хотела бы, чтобы ты забылся. Я хотела бы, чтобы ты остался здесь, и мы заказали бы двухкрартовую бутылку шампанского и ужин из четырех блюд в номер, и повторили бы все еще раз, и провели бы всю ночь вместе, и повторили бы все еще раз утром. В ванне.
   Но ей все-таки удалось улыбнуться, хотя улыбка едва ли сказала все, что она думала.
   – Беги, не то я действительно стану испорченной девчонкой и заставлю тебя изменить планы.
   На какое-то мгновение ей показалось, что он заколебался. Губы у него дрогнули, глаза заблестели, и, заглянув ей в лицо, Гай спросил:
   – Ты бываешь и более испорченной?
   – Намного, – беспечно созналась она. – Я могу быть невероятно испорченной. Такой испорченной, что…
   Гай снова сорвал с нее покрывало, и она рассмеялась, но смех тут же перешел в повизгивание, потому что он пощекотал ей живот и под мышками, а когда Клодия, спасаясь, перевернулась на живот, завершил свое нападение звонким шлепком по заду.
   – Ах ты, наглец! – Подавляя смех, Клодия перевернулась на спину.
   – А ты бессовестная соблазнительница. – Гай смеялся, не ограничиваясь обычной полуулыбкой. – Я с тобой потом разберусь. – С этими словами он вышел из комнаты.
   Она перекатилась на то место, где он только что спал, и зарылась лицом в подушку, еще хранившую его запах, но без него ей стало холодно.
   И пока Клодия лежала в одиночестве, чувство полной удовлетворенности постепенно утрачивало свою остроту, а в голове зароились невеселые мысли.
   – Почему ты сказала ему, что все в порядке и что можно, не опасаясь, заниматься сексом? Ведь прошло уже несколько месяцев с тех пор, как ты бросила принимать противозачаточные таблетки.
   – Но если бы я этого не сказала, он бы остановился и я бы умерла. Все равно возможность забеременеть минимальная. Некоторые пары годами не могут обзавестись ребенком.
   – Но у других они появляются с первого раза. Иным женщинам стоит только посмотреть на пирожное с кремом, как они тут же прибавляют два фунта в весе.
   – Не смеши. В любом случае тебе было бы неприятно, если бы он начал лихорадочно шарить по карманам в поисках маленького пакетика. И я бы сразу же поняла, что он лишь ждал удобного случая, чтобы воспользоваться своим шансом.
   – Какая же ты глупая! Ты ничем не отличаешься от девчонок, доводящих до инфаркта своих тетушек, спрашивая их в письмах, можно ли забеременеть, если заниматься сексом стоя.
   – Заткнись!
   Расстроенная и несчастная, Клодия прошла в душ, где горячая, вода и розовый гель с запахом грейпфрута вернули ей жизнерадостное настроение.
   Я увижу его через полчаса, и мы мило поужинаем вместе.
   Уделив макияжу больше внимания, чем обычно, она завершила туалет двумя щедрыми струйками «Амариджа» и принялась ждать.
   И ждать.
   В 8.20 она решила, что пора действовать. А вдруг Гай снова заснул?
   Клодия набрала его номер, но телефон не отвечал.
   Что дальше?
   Не столько обеспокоенная, сколько рассерженная, она уселась в кресло и включила телевизор. Естественно, все передачи шли на арабском языке, так что пришлось его снова выключить.
   Что, черт возьми, он делает? Подожду еще пять минут, а потом пойду в кафетерий.
   Пять минут превратились в десять.
   Ну, хватит.
   Клодия взяла сумочку и направилась к двери. Не успела она открыть ее, как кто-то постучал.
   Вопрос «Где вы были?» замер у нее на губах. Он все еще был в шортах, и Клодия сразу же поняла, что что-то случилось.
   – Что произошло?
   – Аннушка, – коротко ответил Гай. – Можно войти?
   – Зачем спрашивать? – Он вошел, и Клодия закрыла за ним дверь. – Что, черт возьми…
   – Ты давала ей деньги?
   Его грубоватый тон возмутил ее.
   – Нет!
   – Ты уверена? Она не закидывала удочку насчет того, что ей, мол, нужно купить в магазине шампунь или еще что-нибудь?
   – Я не давала ей ни пенни! Да она и не просила! – Его напряженные плечи чуть заметно расслабились.
   – Извини, но я был вынужден спросить. Ее нет в отеле.
   – Что?
   Гай взъерошил волосы пальцами.
   – Когда я ушел от тебя, на ее двери по-прежнему висела табличка, но я подумал, что она вряд ли все еще спит. Я постучал, но никто не ответил, поэтому я вернулся к себе и позвонил. На звонок тоже никто не ответил, и я начал беспокоиться. Я подумал, а вдруг она поскользнулась в душе или случилось еще что-нибудь подобное, поэтому позвонил вниз и попросил прислать кого-нибудь с ключом.
   – Но ее не оказалось в номере?
   – Не оказалось. – Засунув руки в карманы, Гай подошел к окну. Шторы все еще были раздвинуты, и, прежде чем обернуться, он некоторое время смотрел в окно. – Я искал ее повсюду: в кафетерии, в бассейне, я даже заглянул на пляж, хотя там темно, как в преисподней, и ветрено. В конце концов я снова вернулся к ней в номер, чтобы посмотреть, не пришла ли она, пока я ее искал.
   – Но Аннушка не вернулась?
   – Нет. – Гай помедлил. – Я спустился к конторке регистратора, чтобы посмотреть, там ли ее ключ. Мне сказали, что она ушла из отеля около трех часов дня.
   – Что? Откуда они знают?
   – Регистратор за конторкой запомнил ее, потому что она была в радостном возбуждении. Он поинтересовался не собралась ли она повеселиться в каком-нибудь приятном местечке. И Аннушка ответила: «Уж будьте уверены, да!»
   Клодии стало не по себе. Чтобы скрыть замешательство, она наклонилась, подобрала с пола туфли и убрала их в шкаф.
   «Придется сказать ему, – подумала она. – Возможно, не о чем беспокоиться».
   – Куда, черт возьми, она могла уехать без гроша в кармане? – воскликнул Гай.
   Почувствовав, что подгибаются колени, Клодия уселась на краешек кровати.
   – Гай, я думаю, что она, возможно, уехала с кем-нибудь.
   – Что? – заорал Гамильтон, всплеснув руками. – С кем?
   – Я не уверена, – торопливо продолжала Клодия. – Я не знаю, кто этот человек, но в обеденный перерыв она с кем-то разговаривала в бассейне и… – Она помедлила. – Он не выглядел подозрительным, иначе я подошла бы и вмешалась в разговор. Они сидели на бортике бассейна и болтали.
   – И что дальше?
   Клодия беспомощно пожала плечами.
   – Ничего. Некоторое время я не выпускала ее из поля зрения, но ничего не происходило. Я имею в виду, она не флиртовала с ним, а он не вел себя нагло и вообще не допускал ничего предосудительного, а через некоторое время…
   – Ну?
   Господи, помоги мне.
   – Я заснула.
   – Ты заснула? – Он не добавил язвительного «Превосходно!», но в этом не было необходимости. Все и так было ясно, Клодия почувствовала себя виноватой.
   – Это не то, о чем ты подумал. Я дремала минут двадцать, а когда проснулась, их обоих уже не было. Я сразу же побежала в ее комнату, но оказалось, что я зря ударилась в панику. Она… Она только что вышла из-под душа.
   Именно это и должно было меня насторожить. Что делает девушка, прежде чем пойти на свидание? Принимает душ..
   Клодия беспомощно развела руками.
   – Я не стала говорить тебе, потому что не придала этому значения – ничего не произошло. Она сказала, что займется заданием по биологии, а потом поспит.
   В последовавшем молчании ей почудился раздраженный упрек. Тебя провели как дурочку, казалось, говорил он. Вот уж воистину, дураков не сеют, не жнут, сами родятся.
   – Мне не следовало забывать, что она способна выкинуть что-нибудь подобное, – пробормотал Гай, шагая из угла в угол. – Неудивительно, что она «была в радостном возбуждении». Еще бы! – Гамильтон посмотрел на Клодию. – Как он выглядел?
   – Молодой. Я не очень внимательно разглядывала его, но на вид ему лет двадцать.
   – Какой национальности?
   – Откуда, черт возьми, мне знать?
   – Ладно, не кипятись. Ну хоть приблизительно? Европеец? Или местный житель?
   – На англичанина он, пожалуй, не похож. Возможно, местный, но разве можно сказать с уверенностью, если на человеке надеты только плавки? Возможно, испанец или итальянец.
   Гай снова повернулся к ней спиной, глядя в окно. Клодия нерешительно подошла к нему и остановилась за спиной.
   – Гай, я уверена, что для беспокойства нет повода. Ей стало скучно, она встретила парнишку, и тот пригласил ее куда-нибудь. Уверена, что этим все и ограничится.
   К ее удивлению, напряженные плечи расслабились.
   – Будем надеяться, что ты права. – Клодия вспомнила еще кое-что.
   – Она особенно упирала на то, что устала и что после занятий обязательно ляжет поспать. Должно быть, думала, что это прикроет ее исчезновение на часок-другой.
   – Она ушла пять часов назад!
   – Ты сам знаешь, как это бывает в таком возрасте, когда выходишь куда-нибудь повеселиться. Говоришь себе, что пора возвращаться, но никак не можешь заставить себя уйти, и тебе в тот момент совершенно безразлично, что за это влетит.
   – Ну, когда я с ней разберусь, ей это будет совсем не безразлично.
   Клодия, теряя терпение, вздохнула.
   – Гай, она несколько дней просидела в четырех стенах! Разве можно винить девочку за то, что ей захотелось выйти и поразвлечься?
   – Не сказав никому ни слова?
   – А ты разрешил бы ей, если бы она попросилась?
   – Разумеется, не разрешил бы. Предполагается, что она отбывает наказание.
   – Вот в том-то и дело. Аннушка знала, что ты ответишь отказом, поэтому и не спрашивала.
   – А что, по-твоему, я должен делать? Она сама виновата, что сидит в четырех стенах. Сама виновата, что ее исключили из школы – за это она и отбывает наказание.
   – Гай, я знаю, как ты беспокоишься, но уверена, что для этого нет причин.
   – Я не беспокоюсь – я в ярости. – Клодия ему не верила.
   – Она не пропадет. Если Аннушка привыкла тусоваться в лондонских клубах, то и здесь не растеряется. Наверное, она скоро крадучись проберется к себе в номер, моля Бога, чтобы ты не узнал об отлучке.
   Этот аргумент, похоже, сработал.
   – Наверное, ты права. И будет придумывать по дороге правдоподобные объяснения.
   – Вероятнее всего. Я помню, как сама поступала точно так же. Я обиженным тоном говорила отцу, что не виновата в том, что кто-то стащил мои деньги на проезд в автобусе, и что мне пришлось идти домой пешком. Хотя на самом деле Том Фаулер только что подвез меня до поворота к дому на своем разваливающемся на ходу мотоцикле, садиться на который мне было строжайшим образом запрещено.
   Впервые с тех пор, как Гай пришел, у него заблестели глаза.
   – Боже мой, да ты испорчена сильнее, чем я предполагал.
   – Я тебя предупреждала, – нетвердым голосом ответила она.
   – Я помню. – Его глаза сказали ей, что все, чтобы там ни происходило с мужским «органом вожделения», в тот момент происходило особенно бурно. – Ты, наверное, ругала меня последними словами, когда я не явился вовремя?
   – Не особенно. Во всяком случае, об ананасах я не упоминала.
   – Лгунья. – Гай легонько поцеловал ее в губы. – Я не могу допустить, чтобы ты приоделась и приготовилась пойти поужинать, но осталась дома. Мы с тобой поужинаем где-нибудь за пределами отеля. Я зайду за тобой через двадцать минут.
   Потрепав ее рукой по талии, Гай ушел.
   – Ну, что я тебе говорил о законе подлости? Следовало бы заранее приготовиться к тому, что Аннушка все испортит.
   – Но она этого не сделала.
   – Разве? Она с успехом отвлекла его мысли от тебя. И теперь он чувствует себя виноватым из-за того, что добивался тебя, вместо того чтобы думать о своей дочери. Если она не вернется в ближайшие несколько минут, Гай будет весь вечер думать только о ней.
   Когда они уходили из отеля, Аннушка еще не вернулась, но Гай, казалось, немного успокоился.
   – В городе есть закусочные, где продают гамбургеры, и там обычно собираются подростки, – сказал он, когда они подошли к лифту. – Там даже каток имеется. Возможно, ее пригласили туда.
   Он поразительно спокойно говорит об этом.
   – Возможно, она по-настоящему веселится. Обещай, что не станешь свирепствовать, когда девочка вернется.
   – Постараюсь. Мы возьмем такси, – добавил он, когда они вышли из отеля. – Сегодня я едва ли ограничусь половиной стакана вина.
   Они отправились в ресторан в Матрахе. Дорога вилась вдоль берега залива. Движение транспорта сильно замедляли бесчисленные пешеходы, пересекавшие дорогу в самых неожиданных местах. По берегу моря гуляли люди, наслаждаясь вечерней прохладой. Несмотря на поздний час, магазины на другой стороне дороги были открыты и на улице было весьма оживленно.
   Из ресторана открывался вид на море, там было немноголюдно, уютно и спокойно, так что Гай расслабился и даже ударился в воспоминания.
   – Когда она была совсем маленькой, мы с ней хорошо ладили, – сказал он Клодии, когда подали горячее. – После смерти Анны я очень хотел, чтобы дочь жила со мной, и хотя это означало присутствие в доме нянюшки, все можно было организовать без проблем. Но мать Анны и слышать не хотела о том, чтобы расстаться с внучкой, а поскольку она только что потеряла дочь, я не счел возможным настаивать. К тому же Аннушка привыкла там жить. У нее были друзья, школа, и мы решили, что для своих семи лет ребенок и без того испытал слишком много потрясений.
   – Вы были разведены? – спросила Клодия. Он покачал головой.
   – В процессе развода. Мы долгие годы откладывали это. Никто из нас не собирался повторно вступать в брак, и до развода у нас как-то не доходили руки. Только за несколько месяцев до смерти Анна сказала мне, что пора ускорить бракоразводные формальности. К тому времени она кого-то встретила и хотела обрести свободу.
   – Что с ней случилось? – немного помедлив, спросила Клодия.
   – Автомобильная катастрофа. Мгновенная смерть.
   – Как ужасно.
   – Да, это было страшно. Как тебе нравится хамоор?
   – Вкусно. – Это была местная рыба, запеченная на решетке с лаймами. – Имена Анна и Аннушка очень похожи. Путаницы не возникало?
   – Да нет. Анне давно нравилось имя Аннушка, а когда она узнала, что это ласкательное русское имя, которое означает «маленькая Анна», она ни о каком другом имени для дочери и слышать не желала.
   Сквозь окно было видно море и несколько одномачтовых суденышек.
   – Это дау, – пояснил Гай, проследив за ее взглядом. – Теперь их не часто увидишь, а раньше на них осуществлялись все каботажные перевозки по Индийскому океану и вся торговля с Индией и восточноафриканским побережьем. Отсюда везли финики и ладан, а назад привозили рабов и слоновую кость.
   – Интересно, что на них перевозят теперь?