Янковский Дмитрий Валентинович. Воины ветра

   – Ты сдурел? – всерьез спросил я у Дана. – Это же дети!
   – Не волнуйся, это «струнка», – беззаботно отмахнулся напарник, словно мне яснее стало от этого. – Пойдем, сейчас полиция нагрянет. Ну и реанимиловка, разумеется. Вперед, говорю!
   Он подобрал пистолет без глушителя, а мне велел взять другой, и мы шмыгнули в широкий подъезд, скрывавший за облезлыми дверями лифтовую зону.
   – Теперь понятно, чего остерегался Глеб, – проворчал я, прижимая сенсор вызова кабины. – За каким хреном ты устроил кровавую баню? Просто отдубасить не мог?
   – Не посчитал нужным, – спокойно ответил напарник. – У каждого из них было оружие. У кого энергокастет, у кого термошокер.
   – Это гражданское оружие, – пожал я плечами, – каждый имеет право носить. – Вот пистолеты да, перебор.
   – Верно, перебор. Да и гражданское оружие продается для самообороны, а не для грабежа. Тебя шокером вырубали?
   – Чем меня только ни вырубали, – вяло отмахнулся я.
   – Тогда знаешь, что ощущение не из приятных. А оказались бы на нашем месте обычные граждане?
   Лифт пришел. Конечно, двери были не из вакуум-поля, а обычные, акриловые. Слишком старая постройка, точно довоенная.
   – Все равно ты погорячился, – твердо заявил я, занимая место в кабине. – Можно было надавать по ушам и позабирать дорогостоящие игрушки. Хватило бы.
   – Вот досада… – невпопад проронил Дан.
   Я покосился на него и понял, что реплика относится к контрольной панели лифта. Сенсоры верхних этажей были выкорчеваны с мясом, так что на лифте можно было доехать только до девяносто второго этажа.
   – Двенадцать этажей пешком будем топать, – со вздохом добавил напарник. – Твой добрый друг обосновался повыше.
   – Не выбили, значит, из него винд-трупера полностью, – усмехнулся я.
   – А за пацанов не волнуйся, пришьют им руки ноги в реанималке, – успокоил меня Дан. – Я же их «стрункой» обработал, а она режет без лишних повреждений. Зато психологически им хватит надолго.
   – Ну, у тебя и методика воспитания…
   – Я с ними пообщался в системе тех законов, какие они сами для себя и других признают, – охотно объяснил он. – Окажись мы послабее, с нами бы не церемонились. Потому что их закон – право сильного. Кто сильнее, тот и прав. Они придерживались этого закона, потому что молодые, сильные, и в этих рамках всегда правы. А я им сегодня показал обратную сторону этого закона, которую они не видели или видели не так ярко. Теперь они засомневаются в правомочности самого принципа «прав сильнейший». Потому что сами оказались на месте жертв, неспособных хоть к какому-то противостоянию. Сегодня я был сильнейшим, а им теперь полгода придется в регенерационных камерах провести. А параллельно разбираться с полицией.
   – По мне все же лучше просто по чавке надавать. – Ему не удалось убедить меня окончательно. – Не арабы все же.
   – Да какая разница? – удивился Дан. – Чем эти лучше арабов? К тому же мне приходилось видеть очень мирных арабов. И то, что большинство из них террористы, не дает права устраивать идеологический геноцид. Мы – разные цивилизации. Надо поделить мир и жить, не нарушая границ. На мой взгляд, это единственный выход. А не переживать, как ты говоришь.
   – Варвары никогда не смогут жить, не нарушая границ, – убежденно возразил я. – Им обязательно надо занять кем-то благоустроенную территорию и загадить ее, а потом искать другую, чтобы загадить впоследствии и ее.
   – Тогда эти гопники тоже варвары, – спокойно заявил Дан. – Варвар – это не происхождение, это образ жизни. Простота мышления, я бы сказал. Не тупость, а именно ход мышления по пути наименьшего сопротивления. Грабить легче, чем возделывать землю.
   – И пока есть возделанная земля, – добавил я, – всегда найдется варвар, чтобы ограбить ее и выжечь.
   – Так что среди европейцев и русских своих варваров тоже хватает.
   Спорить с этим трудно, и я хотел было заткнуться, но вспомнил о таинственной «струнке», с помощью которой Дан навел такой хаос в рядах противника. Пришлось полюбопытствовать.
   – «Струнка» – штатное оружие уполномоченных исполнителей для рукопашного боя, – пояснил Дан. – Полезнейшая штука.
   – Что-то я не заметил, как Глеб тебе что-то передавал, – признался я.
   – И не заметил бы. «Струнка», как и большинство запрещенных законом штучек, которые приходится использовать в городе, до боевого применения находится в лептонном состоянии. Ее нельзя ни увидеть, ни ощутить.
   – Да ну! – поразился я.
   – Привыкай, привыкай, – усмехнулся он. – Это далеко не самое удивительное, с чем тебе придется столкнуться. Лифт остановился, акриловая дверь рывком ушла вверх.
   – Прибыли. – Дан вышел первым и осмотрелся. – Дальше пешочком.
   Я тоже покинул кабину. Из просторного полукруглого холла во все стороны вели двери, общим числом шестнадцать. Понятно было, что пятнадцать ведут в квартиры, а шестнадцатая на аварийную лестницу, по которой нам и придется топать. Ничего похожего на окна тут не наблюдалось. Далеко в старину было до нынешнего комфорта. Пол из пористого композита покрывал толстый слой пыли, всюду валялись пустые картриджи от слабоалкогольных коктейлей и другой мусор. В пыли виднелась протоптанная тропинка к аварийной лестнице.
   – Покажи «струнку», – попросил я.
   – Кто из нас, как ребенок? – усмехнулся Дан.
   – Согласен, один-один, – развел я руками. – Но любопытство мучает.
   – Отойди шага на три, – попросил напарник. – И не шевелись, а то поранишься, не дай бог.
   Как можно пораниться «стрункой», я уже видел, так что предпочел отшагнуть подальше и замереть возле одной из дверей.
   – Оружие активируется намерением, как многое из нашей техники, – начал Дан. – Просто думаешь, что хочешь использовать «струнку». Происходит изменение твоей ауры, детектор реагирует и приводит оружие в боеспособное состояние. Смотри.
   Совершенно бесшумно у него в руке появился черный цилиндр длиной сантиметров двадцать и диаметром около четырех. Приглядевшись, я отметил, что поверхность цилиндра рубчатая, какой делают рукояти плазмоганов, чтобы крепче лежали в руке. Кроме того, с одного бока по цилиндру протянулась цепочка выступов, чтобы пальцы удобнее устроились. Рукоять. Вне всяких сомнений. Больше всего цилиндр напоминал рукоять японского меча, того, что висел в закутке станции «Вольный ветер». Однако ничего похожего на клинок видно не было.
   – Меч, – удивился я.
   – Весьма необычный, – кивнул Дан. – Клинка не видно, потому что он создан из тончайшего вакуум-поля.
   – Вроде того, из чего паруса на винд-шипах? – сообразил я.
   – На парусах поле намного толще, поэтому выглядит, как серебристая пленка. А поле, из которого делают дома, еще толще.
   – Понятно. Генератор в рукояти?
   – Конечно. Питания хватает часов на сто непрерывной работы. Потом элемент надо подзаряжать. Толщина клинка всего три атома железа, поэтому режет он – будь здоров. Все подряд и почти без усилий.
   Дан наотмашь полоснул невидимым лезвием по одной из бронированных дверей. На первый взгляд ничего не произошло – ни разреза, ни особо громкого звука. Но я понимал – разрез слишком тонкий, чтобы его можно было увидеть. Дан полоснул еще дважды, и ему под ноги из раскромсанной двери вывалился увесистый бронированный треугольник.
   Я лишь кашлянул. Что тут скажешь? Штуковина и впрямь высшего класса.
   – Ширина лезвия три сантиметра, длина пятьдесят, – добавил Дан. – Для обучения фехтованию «стрункой» есть возможность сделать лезвие видимым.
   Он прижал какой-то сенсор на рукояти, и над ней затрепетало полуметровое фиолетовое марево.
   – Ни плазмой, ни пулей, его не пробить, так что иногда и выстрелы отбивать можно, – добавил напарник. – А вот для лазера это не препятствие, сам понимаешь.
   Через миг рукоять просто пропала. Вместе с клинком. Для наглядности Дан хлопнул в ладоши и улыбнулся.
   – Фокус-покус, – сказал он. – Все, пойдем. А то черт знает, сколько придется возиться с этим Чеботаревым.
   – Хорошая у вас экипировочка, – оценил я, ступая следом за напарником.
   Аварийная лестница была узкой, я бы сказал, тесной, а освещалась довольно современными химическими светильниками, поставленными, конечно, куда позже, чем был построен сам дом. Мусора на ступенях было больше, чем в холле у лифта. Кроме опустошенных картриджей валялись пластиковые контейнеры из-под продуктов, разнообразное тряпье, на котором, похоже, кто-то спал время от времени. Пованивало аммиаком. Иногда сильно.
   Я отметил, что тревога, возникшая перед нападением гопников, не собиралась рассасываться, а напротив, усилилась и сгустилась. Уже не было сомнений, что это подает сигналы выработанная на тренировках интуиция.
   – Не спеши, – вырвалось у меня.
   – Что такое? – обернулся Дан.
   – Не знаю. Тревожно что-то. А это, как правило, означает наличие какой-то опасности.
   – Чутье? – ухмыльнулся напарник.
   – Скорее интуиция. Способность из разрозненных малозначащих деталей собрать в подсознании единую картинку. Нам это умение ставили специально.
   – Понятно, – гораздо серьезнее произнес Дан. – Идеи есть?
   – Думаю, тут могут быть ловушки для чужаков, – прикинул я. – Точнее, должны быть, учитывая наличие банды гопников. К тому же банда наверняка не одна.
   – Логично. Чеботарев постарался?
   – Возможно, он тут вообще один живет. – Дом не выглядит очень уж обитаемым.
   – Возможно. Но это официальный адрес Чеботарева по документам комиссии. А ребята из комиссии по освобождению шутить не любят, значит, Чеботарев вынужден обитать именно тут. Не ровен час, с проверкой нагрянут.
   – В эти трущобы? – с сомнением скривился я. – Наверняка в помещении просто установлены детекторы подкожного чипа, так что дистанционно можно узнать, находится освобожденный на месте или нет.
   – Скорее всего, – согласился напарник. – Тогда ловушки действительно могут быть. Чтобы посторонние не докучали.
   – Вот и я о том. Если ловушки ставил Жесткий, то есть Чеботарев, то проще всего предположить растяжки с термическими гранатами. На инфракрасных фотоэлементах, думаю. Я бы такие поставил. А школа у нас с ним одна.
   – Это упрощает задачу. В очках тепловизор встроен, сразу засечем.
   У меня отлегло от сердца. Мы оба надели очки, перевели их в режим ночного видения и начали карабкаться по лестнице дальше. За три этажа до нужного я заметил тонкий зеленый шнур от стены к перилам.
   – Кажется, есть! – Я показал пальцем на едва видимую преграду.
   – Вот жук… – прошептал Дан. – Обезвредишь?
   – Не знаю. Осмотреться надо.
   Фотоэлемент размером с четверть горошины был приклеен прямо к стене и выкрашен в тот же цвет. Хрена с два разглядишь без прибора. Граната же скорее всего спрятана в ворохе мусора у перил.
   – Не перелезть, да и ползти под шнуром страшновато, – прикинул напарник.
   – Да уж, мастер, – согласился я, продолжая осматривать ловушку.
   Это была «неизвлекашка» в чистом виде. Луч от элемента светил на место зачековки детонатора, так что граната рванет и если перекрыть его, и если попробовать вставить чеку или вывинтить детонатор. Ежу понятно.
   Я выразительно покачал головой.
   – Вот черт! – сквозь зубы процедил напарник. – По лифтовой шахте лезть, что ли? Или с гравиосерфа на крышу высаживаться?
   – Думаешь, там ловушек нет? – вздохнул я. – Плохого ты мнения о винд-труперах. Но есть одна идея.
   – Поделись.
   – Граната приклеена молекулярным агдезивом к пруту перил. Чтобы ни случайно, ни специально ее не столкнули вниз. Луч светит на детонатор, так что любые манипуляции с ним лучше выкинуть из головы.
   – Погоди! – включился в решение задачи Дан. – А если взять «струнку», рассечь прут сначала под гранатой, а затем над ней. Она свалится вниз, запал сработает, но у него замедлитель на четыре секунды, так что рванет тремя пролетами ниже.
   – А если он удалил замедлитель? – усмехнулся я. – Плохо винд-труперов знаешь.
   Дан умолк. А мне в голову пришла гениальная мысль.
   – Дай «струнку», – сказал я.
   – Порежешься, – уверенно покачал головой напарник. – Скажи лучше, где резать.
   – Надо гранату располосовать точно пополам. Точнее, запал. Не зацепив луч. Усекаешь? Разрезанный пополам, запал не сработает.
   – Ну ты и псих, – Дана аж передернуло. – Это какая точность нужна?!
   – Мочевой пузырь нужен крепкий, – усмехнулся я. – Чтобы штаны не обмочить во время операции. Ну и не помешает знание устройство запала.
   – Будешь схему сейчас чертить?
   – Нет, еще раз попрошу твою «струнку». Если сильно дрейфишь, спустись на пролет ниже. Там не достанет.
   Дан решился, материализовал в руке чудесное оружие и передал мне.
   – А она не исчезнет в самый ответственный момент? – на всякий случай спросил я.
   – Нет. Мыслекоманда нужна для дезактивации.
   – Ну и ладно. Все, дуй вниз.
   Его не пришлось упрашивать. С заметным облегчением он спустился на пролет ниже и прижался к стене.
   На самом деле я, конечно, лукавил. Не собирался я резать гранату напополам сверху донизу. Больной я что ли? На самом деле я собирался просто отсечь виброэлемент детонатора от активного капсюля, и все дела. Это мог сделать и Дан, но мне очень уж хотелось опробовать «струнку».
   Прежде чем рассекать детонатор, я опробовал клинок на прутьях перил. Резались они легко, с едва заметным шуршанием и почти без усилий. Куда проще и быстрее, надо признать, чем лазером. Лазер плоть хорошо сечет, а вот металл приходится прогревать, так что быстро резать не удастся при всем желании. Кстати, резать лазером детонатор я бы не взялся – тот рванул бы от перегрева, турбиной его разнеси.
   Примерившись и расставив поудобнее ноги, я одним ударом отсек виброэлемент. Он упал вниз и звонко покатился по ступеням. Теперь граната была не опаснее куска кирпича.
   – Что там у тебя? – осторожно спросил Дан.
   – Можешь подниматься.
   Я попробовал сформировать намерение дезактивации «струнки», но, видимо, не знал, как это правильно сделать. Она не исчезла.
   – Давай сюда! – напарник осторожно взял у меня опасную игрушку и дематериализовал у себя в руке.
   Я ожидал его бурчания по поводу обмана, но он не стал вдаваться в подробности. Мы осторожно двинулись дальше, всматриваясь в окружающую обстановку через мониторы инфракрасного видения. Мало ли – Жесткий мог и не одну ловушку оставить. Хотя не думаю, что в его нынешнем положении можно достать термический детонатор за здорово живешь. Нет, если и взял несколько гранат, будет расходовать их экономно.
   И действительно, до последнего этажа мы добрались без приключений. Понятно, почему Сергей выбрал для проживания самый верх – дом ветхий, того и гляди рухнет. А поскольку композитные «одуванчики» имели антигравитационные противовесы на крыше, то рухнуть мог низ, середина, но никак не самый верх – он останется висеть и дрейфовать по ветру, даже в случае полного обрушения здания.
   Выбравшись из замусоренного лестничного прохода в полукруглый холл, мы осмотрелись. Дан включил эфирный детектор и сказал:
   – Вот тут хожено. И следы ауры на дверном косяке.
   Я тоже перевел очки в режим лептонного видения. Ага, правда, вокруг каркаса, обозначающего дверь с нужным номером, мерцало едва заметное сияние, да и пол перед входом светился чуть ярче. Хорошая штука. С такой можно по следу идти не хуже собаки. Если научиться отличать свечения энергий, принадлежащих разным людям.
   – Штатно лучше заходить или штурмом? – спросил моего совета Дан.
   – Штатно, – уверенно ответил я. – В квартире может быть понатыкано куда больше, чем на лестнице. Того и гляди – самострел установлен.
   Это был довод, напарник не стал возражать. Я заметил, что он все серьезнее относится к моим словам. Я не мнил себя специалистом по демонам, в отличие от Дана, но воевать с людьми я умел. Меня этому специально учили. Правда, у меня не было никакого желания воевать с винд-трупером, скорее напротив, я хотел всеми силами избежать любой стычки.
   В двери виднелся объектив камеры, правее располагалась контрольная панель квартирофона.
   – В сторону отойди, – посоветовал я Дану. – Пусть он меня сначала увидит, а там разберемся.
   Придавив пальцем пластину вызова, я прислушался к происходящему внутри. Ничего. И вдруг мембрана переговорника крякнула так неожиданно, что у меня чуть сердце не выскочило.
   – Кого черт принес? – раздался хорошо различимый голос Жесткого.
   – На мониторчик взгляни, – посоветовал я.
   – Да я гляжу. Голос-то знакомый, а вот морда… Не припомню такого.
   – А ты лучше всмотрись.
   – Тихоня, что ли? – в голосе послышалось удивление. – У тебя же морда была опаленная.
   – Зарабатываю теперь хорошо, – усмехнулся я. – Потратился на косметолога.
   – Жениться собрался, что ли?
   – Да так… В стратегических планах.
   – Один? – осторожно спросил Жесткий.
   – Нет, не один, – честно признался я.
   – По делу, значит, – фыркнул Чеботарев. – Хотя сразу понятно. Иначе как бы меня нашел? Раз нашел, значит, интересовался. Хотя одного интереса тут мало. Откуда у винд-трупера друзья в прокуратуре? Или в комиссии по освобождению? Кто нанял-то?
   – Честно? – Я посмотрел прямо в объектив камеры. – По собственной инициативе. Хотя не без поддержки сильной конторы.
   – А… Это уже интереснее. Вербовать пришел? Куда мир катится? Неужели винд-трупер может работать на кого-то, кроме Имперского флота?
   – Меня радует твоя догадливость, но я такой же винд-трупер, как ты.
   – Со мной не равняйся. Я с каторги.
   – Я тоже. Только и дня там не прожил.
   – Да ну! – Интерес Жесткого нарастал лавинообразно. – За что?
   – Долго рассказывать.
   – Неужели сбежал?
   – Сбежал, – спокойно ответил я. – Помогли, конечно. Пригодился кое-кому бывалый винд-трупер.
   Жесткий выдержал длинную паузу. Я сам был винд-трупером и прекрасно знал, чем его зацепить. Потому что не менее прекрасно понимал, какая заноза у самого сидела бы в душе после каторги. Ощущение ненужности – вот что страшнее всего. Ощущение списанности.
   – Так я прав? Вербовать пришли?
   – Прав. Сегодня день повышенного спроса на бывших десантников.
   – Только сегодня?
   – Конъюнктура, – развел я руками.
   – Надеюсь, не к арабам?
   – За такие слова и по чавке схлопотать можно, – нахмурился я.
   – Ладно, Тихоня. Не суетись. Покажи второго.
   Я жестом подозвал Дана, и тот мигом оказался в зоне зрения объектива.
   – Определенно не араб, – констатировал Жесткий. – И без оружия оба?
   – Как видишь, – уклончиво ответил я.
   – Глазам доверия нет, – усмехнулся недавний заключенный. – Я детектором обзавелся.
   Щелкнул замок двери, и я увидел на пороге исхудавшего Жесткого. Нелегко далась ему каторга. Увидев старого знакомого воочию, я еще раз порадовался, что не попал на болота. Ладно, будем считать, что должок у меня перед Дворжеком.
   – Не бедно живешь, – сказал я. – Гранату установил, детектором обзавелся, да и квартирка отдельная.
   – Грех жаловаться, – невесело усмехнулся Жесткий. – Район хороший. Вольный. Люди всякие попадаются, кое-кто готов последним делиться.
   «Ага, – сообразил я. – Гопников труханул на деньги, не иначе. Молодец».
   – Это пока ты тут новенький, с тобой делятся, – предостерег я. – На это не проживешь.
   – Прожить не проживешь, а для начала неплохие подъемные. Да вы заходите, не стесняйтесь. Насилу небось нашли? Да и подъем без лифта легким не был.
   «Вот зараза», – подумал я.
   Мы прошли через прихожую в гостиную. Мебели почти не было – только стол, пара стульев и сильно потрепанный диван. Не удивлюсь, если сохранился от прежних, законных владельцев этой квартирки. Дальше виднелась кухонька, дверь в душевой блок и еще одна, скорее всего, в спальню. Окно в гостиной было огромное, во всю стену, из толстого наборного акрилового пакета с герметичными стыками. Оно и понятно – километр с хвостиком над землей, уже и ультрафиолет шпарит избыточно, и давление чуть ниже нормы.
   – Хоромы барские, – поддел я Жесткого.
   – Чем богаты, тем и рады, – пожал он плечами. – А вы что, ждали моего освобождения? Месяца не прошло, как пожаловали.
   – Да нет, Жесткий, случайность, – уверил я его. – Просто я тут осел в одной конторе, а недавно вспомнил об одном нашем разговорчике. Ну и попросил ребят тебя отыскать. Это честно.
   Жесткий напрягся.
   – Значит, не я тебе нужен, – хмуро прикинул он. – Кажется, смекаю, о каком разговорчике идет речь. Информация понадобилась? Зачем, интересно?
   – Да вот, жаль мне стало, что российская техника в басурманской земле пропадает. Появилась идейка отбить.
   – Дудки, – помотал головой Жесткий. – Я изгой. Все. Позабавилась надо мной Теократическая Империя, так теперь я класть на нее хотел с лазерным дальномером и поперек всех шпангоутов.
   – При чем тут Империя? – Я поднял брови. – Ты думаешь, я кораблик в Адмиралтейство хочу пригнать?
   Жесткий умолк и пристально уставился на меня.
   – А есть другие варианты? – после паузы спросил он.
   – В случае успеха, имеются.
   – Продолжай, продолжай, не мнись! – поторопил меня Жесткий.
   – Есть идея попиратствовать на территории противника, – усмехнулся я, довольный придуманным определением.
   Дан прав, мы, флотские, неисправимые романтики. И если нас цеплять, то чем-то таким.
   – Пиратствовать, говоришь? В бусурманских землях? Одним кораблем?
   – Ну пиратствовали же в древности поодиночке! Тогда труднее было, тогда пиратов ловили эскадрами. А против нас корабли выставить будет некому. У арабов их нет, а наши так глубоко в тыл противника и эскадрой не сунутся.
   – Ну ты даешь, Тихоня. Мало я тебя знал, не оценил размаха. Хотя, надо отдать должное твоим человеческим качествам. Редко о ком из стражников можно было доброе слово сказать.
   – Так они же из комендантского полка. А я флотский. Наряд отрабатывал.
   – Не прибедняйся. Флотских я тоже разных видал. Пиратствовать, говоришь?
   Он задумался. Я примерно представлял, что он прикидывает в голове. Примерно. Но ведь у каждого свои скелеты в шкафу.
   – А за кого? – спросил он, хотя мне показалось, что ответ не очень его интересует.
   – Воевать? За европейскую цивилизацию, – ляпнул я. – За сам факт ее выживания. Но я тебе другое скажу. Знаешь, в чем основная суть моего предложения? Я тебе предлагаю вернуться в ряды винд-флота. И не рядовым десантником, а первым помощником капитана. На собственном корабле, в свободном полете.
   – Ну ты искуситель… В такой позиции, какую ты обрисовал, и умирать не страшно. На корабле, под парусами, на капитанском мостике… Вот черт! Да катись оно все! Я согласен. Если от полиции прикроете. Меня ведь хватятся уже к вечеру. А корабль где?
   – Там, где вы его бросили, судя по всему. Или неподалеку. В более спокойной обстановке я тебе очень подробно обо всем расскажу. А сейчас, если хочешь в команду «Святого Николая» в новом качестве, надо рвать когти отсюда. Собирайся!
   – Да что мне собираться? – пожал он плечами. – Не нажил еще пожитков. А что есть, все равно не на свои куплено.
   – Гопники? – озвучил я свое предположение.
   – А ты откуда знаешь?
   – Встретились в арке. Они с нами пистолетами древнющими поделились.
   – Я же говорю, – довольно осклабился Жесткий. – Классные они ребята, и меня выручили, чем смогли, когда подъемные от комиссии по освобождению кончились.
   Пока мы непринужденно болтали с Чеботаревым, Дан отошел чуть в сторонку, прижал палец к уху и шепотом беседовал с кем-то в эфире. Или с Дворжеком, или с Глебом. С кем еще? До меня долетали словечки: «полиция», «место стычки», «альтернативные пути отхода». Работает. Ну пусть, пусть. Похоже, через парадный выход убираться не хочет. Бережет полицейские силы Империи. Внизу ведь наряд. И если мы с Даном могли бы включить генераторы невидимости на плащах и проскочить тихонько, то с Жестким это не выйдет. Учитывая его нынешний статус, придется прорываться с помощью «струнки», двух пистолетов и, возможно, гранат. А о таком прорыве, точнее, о его последствиях, пресса будет месяц потом писать. В особенности – бульварная.
   – Так, ребята, – сказал Дан, закончив переговоры. – Подождать немного придется. Ты, Сергей, извини… Мы пошалили в арке немного.
   – Да я уже знаю, гопники, – кивнул Жесткий.
   – Там полиция образовалась…
   – Убили кого? – заинтересовался Чеботарев.
   – Да один из парней своего в горячке пристрелил, – скривился я. – А другие живехоньки. Но вот самостоятельно передвигаться могут с большим трудом.
   – Тогда долго ждать не получится, – прикинул Жесткий. – По опыту знаю – если что серьезное, легавые начинают прочесывать трущобы. Ну, с меня начнут, я думаю, в первую очередь. Хоть я и не покидал помещения, о чем они знают прекрасно. Но все же… Формальности ради…
   – Тогда стычки не избежать, – нахмурился я.
   Гопники гопниками, а к полицейским нас приучили относиться с уважением. Не к их силе, понятное дело, не штурмовики они, чего уж тут говорить, а к статусу. Мол, охраняют люди порядок, как могут, а потому обижать их не надо, даже если задержат тебя по пьяному делу и приложат шокером. Не сахарные, мол, господа винд-труперы, не развалитесь. В этом был резон. Да, кстати, полицейские, увидев жетон десантника, не особо и цеплялись. Понимали, что глупо будить спящую собаку. А в День Воинов Ветра они и вовсе старались не отсвечивать. Винд-труперы отмечали праздник вовсю – прыгали с мостов в Неву, валялись пьяными на карбоне улиц, разъезжали вдесятером на двухместных глайдерах с пьяным пилотом в кабине и творили прочие непотребства, которые один раз в году полностью сходили нам с рук. Народ понимал, что служба у нас нервная, им, добропорядочным гражданам, необходимая, так что мы имели возможность как следует расслабиться в День Воинов Ветра. Мы же в ответ старались не задирать полицейских, обеспечивая тем самым психологический паритет.