Янковский Дмитрий Валентинович. Воины ветра

   – Направление на ближайшую ответную точку и расстояние до нее, – пояснил Дан. – А тут задается масса перемещаемого объекта. Сейчас выставлено на сто килограммов. Ты сколько весишь?
   – Сто пять, – ответил я.
   – Разница несущественная.
   На всякий случай он подправил значение, но цифра расстояния не изменилась. Как показывала триста метров, так и осталась.
   – Недалеко, – произнес я. – И приборчик невелик. С таким можно и прогуляться.
   – А смысл? – напрягся Дан. – Наши соглядатаи будут очень удивлены, если мы исчезнем у них на глазах.
   – Мы не будем перемещаться. Просто отметим для себя место, чтобы потом не искать, а сразу начертить пентаграмму и прыгнуть. Это называется тактической разведкой, если помнишь.
   – Нас с тобой учили разным вещам, – отмахнулся он. – Я ракетчик, нам преподавали другую тактику. У тебя от нашей математики мозги бы свернулись.
   На этот раз его подначка не удалась. Выработался у меня иммунитет. Я попросту пропустил колкость мимо ушей и сказал:
   – Пойдем, математик.
   А вот его, похоже, задело. Но я не стал даже мысленно ёрничать по этому поводу. Нервы у Дана сдавали, я это чувствовал. Их следовало бы поберечь, а не портить дурацким ребячеством. Ох, как бы не скис мой бравый напарник. Как бы не скис…
   Выйдя во двор, мы прикинули, как лучше пробраться в указанном стрелкой направлении. Там виднелись дома с глухими, на мусульманский манер, фасадами без окон. Все окна у них выходили только во двор, никак не на улицу. Жен боялись миру показывать, что ли? С этой стороны дороги строения аула простирались не более чем метров на двести, а дальше темнел смешанный лес. Судя по показаниям прибора, ответная точка находилась там.
   – Теперь понимаешь смысл разведки? – уже без иронии и подначки спросил я. – А то бы искали сгоряча проход между домами, упарились бы. А так спокойно найдем поперечную улицу и пройдем аул насквозь.
   Во время разговора мне приходилось непрерывно размахивать руками, чтобы создать у соглядатаев впечатление, будто мы общаемся на языке немых.
   – Ты не злись, – примирительно сказал Дан, тоже усиленно жестикулируя. – Это я по привычке. Ну, насчет математики. Ты-то как раз совсем не дурак.
   – А ты совсем не похож на гражданского недотрогу, – отпустил я ответный комплимент.
   – Да уж. Попрыгать пришлось. Короче, не грузись. У нас у обоих нервы на взводе.
   На самом деле у меня с нервами был полный порядок. Ситуация непростая, но за время службы бывало всякое, и с арабами приходилось сталкиваться во всех видах, как на нашей территории, так и на их. В том числе и врукопашную. Так что меня окружающая обстановка не особенно напрягала. А вот Дана напрягала, я видел. Сильно. И я понимал, почему. Одно дело за одну ночь выследить и уничтожить кошмарного демона, а совсем другое – пять дней подряд ходить под чужой личиной, изображая глухонемого. Причем наградой за великолепное исполнение роли становятся не аплодисменты и премии, а просто жизнь. Для того чтобы такое выдерживать, моя подготовка годилась лучше, чем институтская. Они все же авральщики. Аварийщики. Случилось – исправили. А для меня война стала одной из граней повседневной жизни. Это разное. И тысячу раз прав был Дворжек, послав нас во вражеское логово тандемом.
   Немного пройдя вдоль дороги, мы отыскали узкую улочку, ведущую к лесу между домами. Посреди нее понуро стоял ишак – пришлось обходить. Я оглянулся украдкой, но соглядатая не увидел. Хотя без толку высматривать хвост. В таком маленьком селении достаточно засесть на чердаке любого дома с позитронным биноклем и будешь видеть все и всех от окраины до окраины. Наружное наблюдение наверняка тоже было, но при наличии дозорного с биноклем, хвост необязательно должен наступать нам на пятки. Просто я имел в виду, что он был. Как говорил Дан, точнее китайцы, надеяться надо на лучшее, а готовиться к худшему.
   По дороге пронесся глайдер, но это была не машина Расула. Какой-то местный главарь проскочил, которому дела нет до бродячих плотников. Мы углубились в селение и вскоре вышли к лесу. Перед деревьями паслись козы, хвоста за нами по-прежнему не было. Но строения по другую сторону дороги были довольно высокими – в три, а то и в четыре этажа. Мечеть же возвышалась еще больше, а там ведь тоже мог укрыться наблюдатель с хорошей оптикой. На самом деле мы были, как на ладони. И наш поход в лес мог быть воспринят неоднозначно. Не случилось бы чего.
   – Семьдесят метров по прямой до ответной точки, – сказал Дан, глянув на прибор.
   – Все, стоп, – ответил я. – Дальше идти не стоит. Как бы наши новые друзья не всполошились и не наделали глупостей. Кто знает, какие у них нервы? Если ответная точка в лесу, ничего не помешает нам ею воспользоваться при удобном случае.
   – Хвоста вроде нет, – осторожно оглянулся напарник.
   – Зато в одном из домов может оказаться наблюдатель с биноклем. Конечно, он не сумеет разглядеть наши манипуляции в лесу, но как только потеряет нас из виду, может забить тревогу. А нам и без того еще придется давать массу неприятных объяснений. Точнее, не нам, а мне. Ты же у нас немой.
   – Никогда не думал, что это обернется чем-то положительным, – усмехнулся он. – Ладно, рисковать не будем. Может, ночью?
   – Не знаю, – честно ответил я. – Судя по тому, как Расул был упакован, у них может отыскаться и оптика ночного видения, и сонар. И губами, кстати, шевели осторожнее. Пока они думают, что мы говорим по-арабски, но если привлекут чтеца по губам, будем иметь бледный вид. В общем, с этой минуты усиливаем конспирацию. Мне было бы куда спокойнее, если бы хвост ошивался поблизости от нас. А так черт-те чего понадумать можно.
   – А может, на испуг берут? – задумался Дан. – Нет никакого наблюдателя. И хвоста нет. Сами себе выдумали и трясемся.
   – Может, и так, – согласился я.
   На самом деле вариант вполне вероятный. Расул мог даже не подумать о необходимости оставлять слежку, поскольку для плотника, за которого я себя выдавал, его приказ не покидать селение был равнозначен непререкаемому закону.
   – Думаю, надо рискнуть, – предложил Дан. – В конце концов, что будет, если они всполошатся?
   – Лишние объяснения… – вздохнул я.
   – Их все равно придется давать. Семь бед, один ответ.
   Этим он меня окончательно убедил.
   – Ладно, пойдем. – Я направился к лесу. – Незамеченными они к нам не подкрадутся, это уж точно.
   Лес трудно было назвать густым – сосны, березы, клены, кое-где кустарник. Лишь пройдя метров тридцать, мы, наконец, потеряли аул из виду в сгустившейся зелени. Еще немного, и Дан шепотом произнес:
   – Тут. Рванем домой на минутку?
   – Раз уж добрались, можно и рвануть. Но меня тревожит возвращение. Как бы не нарваться на всполошившихся соглядатаев.
   – Вообще-то это была твоя идея посоветоваться со Щеглом.
   – Черти пентаграмму, – хмуро велел я.
   Дан достал нож и быстро расчертил жирный дерн знакомым мне знаком.
   – А как ты ее активируешь? – Меня взяло любопытство. – Дворжек проходил транспортный коридор при помощи коммуникатора. Цифры набирал.
   – Это для удобства, – отмахнулся напарник. – На самом деле важны две ответных точки, высокоэнергетичный знак, вроде пентаграммы или свастики, а главное – намерение переместиться по коридору. Именно для акцентировки намерения проще всего набрать код нужного места цифрами. Ну, внутри себя ты как бы с помощью этого формируешь намерение попасть из одной точки в другую.
   – А без коммуникатора как? Произнести, что-то типа «Хочу попасть в портал с номером таким-то»?
   – В принципе, можно. Но люди настолько привыкли использовать слова для лжи, что словесная формула плохо акцентирует намерение. Проще нарисовать цифровую клавиатуру на земле и ткнуть в нужные кнопки.
   – Издеваешься? – сощурился я.
   – Нисколько.
   Он начертил на земле несколько горизонтальных линий, затем несколько вертикальных. Получилось, действительно, некое подобие клавиатуры. Цифры он вырисовывать не стал, и так было понятно. И тут мне в голову пришла очень здравая мысль – не было никакого соглядатая с биноклем! Не было в нем ни малейшей необходимости! Я все время забывал про Компас Соломона. С его помощью меня можно отследить куда более точно, чем с помощью позитронной оптики. А Дан никого не интересовал. Этот вывод породил следующий – мне ни в коем случае нельзя отправляться на Базу. Тут-то точно переполох начнется. Ведь на Базе для Компаса я стал бы невидим. И объясняться с Расулом придется на гораздо большее количество тем.
   – Вот черт! – прошептал я. – Мне нельзя на Базу. Компас.
   – Логично, – нахмурился Дан. – Ладно, пойду один, расскажу все Щеглу, а там разберемся. На всякий случай, код транспортного порта Базы для нас «один-два-три». Простой, не забудешь.
   Он ткнул пальцем в нарисованные кнопки и тут же пропал, а на его месте громко схлопнулся воздух. Мне оставалось только ждать, а это одно из самых неприятных занятий.
   По моим прикидкам прошло минут сорок, когда в центре нарисованной пентаграммы появился Дворжек.
   – Отлично выглядишь, – усмехнулся он, оглядев меня с головы до ног. – Не ожидал, что ситуация будет так развиваться?
   «Хоть бы поздоровался», – подумал я.
   – Не ожидал. Дан предложил сдать «Святой Николай».
   – И правильно предложил. Если они его вдруг и запустят, то очень не скоро, сам понимаешь.
   – В общем-то, да.
   – Отбуксируют наверняка, если договорятся с местным князьком. А может, и не сочтут нужным договариваться. В любом случае, отбуксируют в известное тебе место, поскольку без тебя эта операция вообще невыполнима. Ловишь мысль?
   – Да. При надобности мы его отобьем.
   – Верно, – кивнул Щегол. – Чеботарев, кстати, постепенно набирает команду. У него дела идут быстрее и лучше, чем я ожидал. Прирожденный пират.
   – Винд-трупер, – поправил я.
   – Винд-трупер – это такой винд-мастер, который находится на службе Его Святейшества патриарха, – с ехидной улыбочкой выдал мне Дворжек. – А если не у него, да еще и на брошенном корабле, то это уже пират.
   Я не стал вдаваться в дискуссию.
   – Ладно, – после затянувшейся паузы сказал он. – Дана я снимаю с операции. Он слабое звено, несмотря на всю его подготовку. Арабским не владеет. В качестве кавказского пленника он очень хорошо себя показал, а вот в качестве боевой единицы не годится. Если этот новоявленный Расул захочет его допросить и пригласит специалиста по языку глухонемых, то, сам понимаешь, выйдет ситуация неприятная. А это более чем возможно.
   Я и сам этого боялся, так что возражать было глупо.
   – В общем, дальше будешь действовать один, по обстановке, – добавил Дворжек. – Не сдрейфишь?
   – Да уж как-нибудь…
   – Ну и прекрасно. Сейчас устроишь панику, мол, брат убежал в лес. Искать его долго не будут, не тот арабы народ. Ящик с оружием материализовать запрещаю, это вызовет у Расула нездоровые подозрения. А нам сейчас они ох как не нужны. Если получишь в руки лампу, сразу ищи ответную точку и прыгай на базу. Справишься?
   – Да, – уверенно кивнул я.
   – Даже не верится… – Щегол вздохнул. – Если добудешь лампу без шума, я тебя лично поцелую в задницу.
   – Спасибо, не надо, – скривился я.
   – Тогда ограничусь внушительной премией. Имею возможность. Все, герой. Давай, дуй. Устраивай поиски брата-придурка, сбежавшего в лес. А там… Был бы Бог, я бы ему помолился. А так… Остается врубить корректор случайностей на полную мощность и надеяться, что пронесет. Хотя он не всесилен. Если событие лежит слишком далеко от естественного хода вещей, энергии у нашей чудесной машинки не хватит. Так что на корректор надейся, а сам не плошай. Ловишь мысль?
   Я кивнул.
   – Ну все.
   Он пробежал пальцами по кнопкам коммуникатора и с хлопком исчез. Я остался один. Тучи сгущались, собирался дождь.

Глава 14
Чужой среди чужих

   В экспедиции по поиску моего пропавшего брата участвовало два десятка человек. Провозились до вечера. Один следопыт даже указал направление, в котором надо было искать, но кругом предгорья, заросшие лесом. И день на исходе. В общем, мне по-доброму посоветовали просить о помощи Аллаха. Муэдзин призвал на салят аль-магриб, все помолились и разошлись. Я вернулся на постоялый двор и заперся в осиротевшей комнате. Настроение было скверным. Это если мягко сказать. Не то чтобы я испугался, мол, не справлюсь один, но вот так резко потерять отличного напарника – тоже надо уметь пережить. Я хоть и держался, но нервы-то не железные. Но с другой стороны, я прекрасно понимал правоту Дворжека – оставлять Дана в тылу врага было бы неоправданным риском. Больше того – жестокостью. Расул не производил впечатление человека, склонного к дешевым шуткам. Если бы он взял нас в оборот, Дану пришлось бы туго. И драться бы тоже, скорее всего, пришлось, а тогда ни о каком мирном решении проблемы уже не могло быть речи.
   Через час одиночества я почувствовал первые приступы надвигающейся паранойи. Я физически ощущал насколько далеко Империя, физически ощущал, сколько чужаков вокруг. Стоило мне проколоться – и уже не отбиться. Численное превосходство противника просто чудовищное. Я, как загнанный зверь, мерил шагами комнату от окна до двери, а уши, помимо воли, прислушивались к каждому звуку. Потолок давил, стены тоже. Я понял, что сорвусь, если прямо сейчас не выйду под открытое небо. Меня колотило нехорошим ознобом, к тому же на улице отнюдь не было жарко – градусов семь по шкале старика Цельсия. Лишь одно порадовало – нависшие над предгорьями тучи потихоньку рассасывались, позволяя увидеть почти немигающие звезды.
   Я продышался, стараясь успокоить разошедшийся пульс, но преуспел в этом мало – сердце все равно колотилось тревожно и часто. Ожидание… Для десантника, привыкшего брать города штурмом, оно особенно тягостно. А другого выхода не было – только ждать, когда объявится Расул. Или послать его к шайтану? Захочет, найдет. Но срываться в ночь по дикой, наверняка полной разбойников дороге тоже было безумием. Окончательно замерзнув, я вернулся в комнату, с ногами уселся на тахту и укутался в шкуру тура. Было предчувствие, что ночью никто не явится, что Расула вообще нет в ауле, что прибудет он только завтра, да и то в лучшем случае.
   Нет уж, к чертям… Не буду я его ждать. С утра надо садиться на верблюда и двигаться вдоль Баксана к Минги-Тау. Если уж в любом случае «Святой Николай» придется сдать, то надо хотя бы соответствовать легенде.
   Вспомнив про легенду, я материализовал плащ из нашего багажа. Его неминуемо придется предъявить Расулу, иначе невозможно будет объяснить переход границы. Плащ я затолкал под тахту, а остальное снаряжение снова дематериализовал.
   Я с полудня крошки во рту не держал, но на аппетит не было и намека. Наоборот, немного подташнивало. Пришлось лечь и всерьез заняться восстановлением дыхания. Странно, но я не заметил, как заснул. Просто навалилась черная пелена, а потом вдруг раздались мощные удары в дверь. Я распахнул веки и понял, что близится рассвет – небо за окном посерело, как волчий хвост. В дверь снова ударили, на этот раз гораздо настойчивее.
   – Кто? – спросил я по-арабски.
   – Расул, – ответил знакомый голос.
   Я нехотя поднялся и отворил засов. Расул вошел, привычно пригнувшись перед притолокой. В отличие от многих рослых людей, у него не было и намека на сутулость – голову держал высоко, а подбородок чуть выдвигал вперед. Не спрашивая разрешения, он уселся на табурет и посмотрел на меня, как через голографическую сетку прицела.
   – У меня брат пропал, – сказал я.
   Намеренно заговорил первым, чтобы хоть немного сбить предстоящий напор. Конечно, инициативу таким образом перехватить не получится, но хотя бы немного осажу его превосходство.
   – Знаю, – ответил Расул. – Но это и к лучшему. У меня нет ни времени, ни желания возиться с придурком. Если найдется, приютят в ауле. А не найдется, так на все воля Аллаха. Ладно, с предисловиями закончили. Теперь я хочу услышать, кто ты такой на самом деле и за каким шайтаном пересек границу. А главное – как?
   Я изобразил самое крайнее удивление, на которое был способен.
   – Откуда вы…
   – Боюсь тебя напугать, – спокойно ответил Расул, – но я представляю очень сильное братство. Если захочу, любой из местных вождей будет, как пес, вылизывать мне ноги. Нам известно многое. Я в любой момент могу узнать где ты находишься, рассказать весь твой путь от Беш-Тау. И до Беш-Тау тоже. Если захочу, мне будет известно, какой консистенции вчера было дерьмо у вашего патриарха. Надеюсь, тебе не нужны доказательства?
   Я покачал головой, но осмелился задать ответный вопрос:
   – Стоит ли в таком случае отнимать ваше время долгим рассказом о моем путешествии?
   Это его взбесило. Вскочив с табурета, он ощутимо врезал мне ногой в челюсть. Не иначе владел какой-то системой рукопашного боя. Я сделал вид, что на несколько секунд потерял сознание и вполне естественно растянулся на тахте. Разлепив веки, я увидел Расула, склонившегося надо мной с перекошенным от злости лицом.
   – Тут я задаю вопросы! Понял, собака? Будешь дерзить, забью до смерти.
   Хотелось бы мне посмотреть, как это получилось бы у него. Ну ладно. Придется играть роль дальше. Надо сказать, что его злоба и достаточно профессиональный удар мигом привели меня в чувство. От паранойи и дурного самочувствия следа не осталось. Передо мной был враг, а это настолько привычно и понятно, что организм тут же пришел в норму.
   – Быстро отвечай, откуда ты взялся! – прорычал Расул и влепил мне звучную пощечину.
   У меня едва не сработали рефлексы самозащиты, но я их утихомирил. Просто отметил про себя, что если выпадет такая возможность, я этому типу натяну глаз на задницу самым извращенным способом. Но это только если не во вред делу.
   – Я плотник…
   Снова пощечина. На этот раз, похоже, он ударил в полную силу. У меня даже в одном ухе зазвенело. Тренированный гад.
   – То, что ты пересек границу в районе Ейска, я знаю прекрасно, – прошипел Расул. – Можешь, собака, брехать дальше, если нравится получать по башке.
   – Кто вы такой? – простонал я, делая вид, что дико страдаю от боли.
   – Когда надо будет, узнаешь. Сейчас начну ломать ребра!
   – Не надо! – прошептал я. – Не бейте меня, пожалуйста. Пожалуйста…
   – Говори, пес!
   – Я партизан. Из отряда «Свет Аллаха». Да вы ведь знаете…
   – Говори!
   – Да. Мы языка взяли. Напали на полицейский конвой, чтобы захватить гравилеты, побили охрану, а когда начали проверять пленника, не наш ли, нашли в арестантском отсеке контуженного. Повязали, притащили в лагерь. Оказался десантником. В чем-то проштрафился, вот его и везли куда-то. Наш главарь приказал из его шкуры заживо ремней нарезать. Не любит он десантников, они все его селение сожгли вместе с отцом и братьями.
   – Где, когда?
   Я подробненько описал операцию на Памире, в которой принимал непосредственное участие.
   – Ясно, – кивнул Расул. – Дальше?
   Когда начали резать пленника, он стал просить пощады, чтобы голову не отрезали. Пообещал рассказать такое, от чего у нас у всех челюсти отвиснут. Ну, я как старший группы отправился к главарю, доложил. Тот лично пришел в камеру и пообещал подарить пленнику жизнь, если его рассказ будет достоин этого. Тогда этот десантник рассказал о том, что в районе Минги-Тау русские потеряли корабль. Винд-шип. Эсминец. Турбины вышли из строя, и он застрял в штиль. Экипаж эвакуировали, а корабль взорвать не успели или не сумели.
   Я видел, как вспыхнул взгляд у Расула.
   – Врешь, собака! – прорычал он.
   – Да вы же знаете, что не вру! – взмолился я, очень натурально прикрывшись руками от ожидаемого удара.
   – Где именно этот корабль? – с напором спросил Расул.
   – На высоте четыреста двести метров должен быть. По словам десантника, уперся носом в гору.
   – В Минги-Тау?
   – Да. Вот меня и послали проверить.
   – А брат?
   – Брата я забрал в Беш-Тау, вы же знаете! Отец оставил завещание…
   – Заткнись! – зло оборвал меня Расул. – Допустим, ты не лжешь. Но как вам удалось перебраться через границу?
   Тут пришло мое время его удивлять. Я показал институтский плащ, продемонстрировал его в действии, объяснил, что плащ был на нашем пленнике, когда мы его чудом взяли. Такое же устройство, только гораздо мощнее, было смонтировано на захваченном нами броне-глайдере. Для маскировки. Ну, мы и приспособили его для сокрытия яхты при переходе границы.
   Доказательства были нетривиальные, так что уличить меня во лжи было не то что не просто, а как-то, на мой взгляд, бессовестно. Расул и не стал уличать. Ему плащ понравился. Он задумался на полминуты, потом активировал коммуникатор и произнес в него какую-то тарабарщину, ничего общего не имеющую ни с одним из арабских диалектов. Ему ответили, завязался разговор. Я сидел и пялился, изображая полное непонимание. Закончив разговор, Расул сильно подобрел лицом и обратился ко мне:
   – Ладно, Сулейман. Говоришь ты правду. Прости, что был жестким. Предводитель наш очень милостив и велел больше не обижать тебя. Скажи, Сулейман, а что вы собирались делать с кораблем?
   – Десантник очень подробно рассказал нам, как нужно управлять кораблем.
   В глазах Расула промелькнуло недоверие. Оно и понятно – никому и никогда еще не удавалось вытянуть из пленного винд-трупера подобную информацию. Даже в урезанном виде.
   – Что значит, подробно? – осторожно спросил он.
   – Он написал нам перевод всех зашифрованных надписей на пульте управления в рубке. Рассказал, как разблокировать автозащиту и антиугонные схемы.
   – Этого мало… – покачал головой Расул. – Чтобы воспользоваться винд-шипом, надо знать гораздо больше. А главное – пройти соответствующие тренировки.
   – Поэтому мы, в конце концов, и отрезали десантнику голову. Но главарь наш решил, что всю эту информацию можно продать тому князю, который сейчас владеет кораблем. Потом, возможно, удастся узнать еще что-то, а корабль уже есть.
   – Но не у вас же! Ты ведь не думаешь, что можно угнать его в одиночку!
   – Да какая разница? – пожал я плечами. – Я ведь не за себя воюю, а за Аллаха. Кто бы ни направил корабль против неверных, я сочту за честь умереть ради того, чтобы поднять его в воздух.
   Расул наживку сглотнул. С аппетитом. Ну и крючок заодно с ней.
   – Значит, мечтаешь устроить неверным огненную бурю? – улыбнулся он. – Верный воин Аллаха. А знаешь ли ты, что наше братство обладает силой, во много раз превышающей весь винд-флот неверных.
   – Такой силы не существует, – уверенно заявил я.
   – Ошибаешься. Неужели ты думаешь, что величия Аллаха недостаточно для создания противовеса их чудовищным кораблям? Но если европейцы помешаны на технике, которая убивает их изнутри, то Аллах для своих воинов сотворил подлинное чудо. Карающий огненный меч, в сравнении с которым линейный корабль не страшнее отощавшего за зиму воробья.
   – И что это за меч? – осторожно поинтересовался я.
   – Наше братство хранит сокровенную тайну, – Расул перешел на шепот, – о чуде, ниспосланном самим Аллахом. Тебе приходилось слышать о джиннах?
   – Которые исполняют желания? – Я продемонстрировал некоторую заинтересованность.
   – О тех, которые исполняют приказы, – жестко уточнил Расул. – О тех, которые могут смести неверных с лика земного. Сосуд с таким джинном находится в распоряжении нашего братства.
   – Почему же вы до сих пор… – поразился я.
   И Расул мне выдал. Конечно, в его интерпретации история с печатью царя Соломона отличалась от истории Дворжека, но общий корень проглядывал очень явно. Правда, тут я оказался единственным потомком, избранным Аллахом. И за мной следили с самого рождения, незримо направляя меня к главному в моей жизни поступку. Я, конечно, расправил плечи, и взгляд мой засиял праведным гневом к неверным. Зря я, наверное, отказывался от участия в кадетском Православном театре, зарыл талант в землю. Хотя с моим телосложением роль Христа мне не светила, но уж Понтия Пилата я мог выдать такого, что зал бы рыдал от ненависти и отвращения. Вот так живешь, живешь, и сам не знаешь, к чему имеешь способности.
   – И вот я, посланник нашего братства, – продолжал вещать Расул, – прибыл к тебе и рассказал о великой тайне. Готов ли ты влиться в наши ряды? Готов ли стать орудием огненного джихада?
   – Готов! – горячо прошептал я, продолжая вживаться в роль.
   – Тогда так тому и быть! – Расул встал. – Сейчас я вызову своих людей, и мы посмотрим, насколько ты был честен. Пусть твоим даром при вступлении в братство станет корабль неверных и сведения об управлении им, а мы возложим на тебя миссию, которая приведет тебя прямиком в рай.
   Он активировал коммуникатор и снова начал говорить на своей тарабарщине.
   – Дни неверных сочтены! – произнес он, закончив беседу. – Через три дня лампа будет в нашем распоряжении, ее доставят с гонцом. А вскоре прибудут мои храбрые воины, и мы выясним судьбу потерянного неверными корабля.
   Храбрые воины прибыли часа через четыре. Надо сказать, что в ауле они устроили изрядный переполох, примчавшись на десяти гравио-глайдерах и одном тяжелом турбо-граве, еще хранившем следы полицейской раскраски. Вооружены все были до зубов. С таким отрядом можно без труда превратить в руины любой местный аул. И обе стороны понимали это прекрасно, из-за чего вели себя соответственно. Прибывшие сразу оприходовали четырех баранов, а местный чайханщик, не снимая с лица накрепко приклеенную улыбку, принялся разделывать туши и готовить мясо. Чайхану заняли полностью, чужих не пускали, а меня Расул пригласил туда как дорогого и важного гостя. Контраст с первым знакомством был разительным, но я-то не дехканин какой-нибудь, посему держал ухо востро.