Страница:
Но додумать эту мысль Ронш не успел, поскольку взял именно пиво, поэтому пришлось выйти из трактира по слишком человеческой причине, грубо говоря, до ветру. И как только Ронш вышел на крыльцо, в него неизвестно откуда бросили помидором, причем не одним, а тремя.
Это так насторожило Шанора, что он вспомнил свою предыдущую мысль о хрупкости человеческой жизни. Дальше события понеслись с невероятной скоростью.
Не возвращаясь в трактир, Ронш отправился в прачечную постирать свой костюм, но по пути на него наехала лошадь с телегой. Потом, когда он повел извозчика в суд, в здании суда неожиданно обрушилась крыша – прогнили опорные балки. У врача Шанор перевязал себе больную ногу, но врач плохо закрепил перевязь, поэтому, выйдя на улицу, Шанор зацепился концом бинта за решеточную ограду и упал, но, упав, не смог заметить, что тут же навстречу ему неслась служанка с миской щей. Она перецепилась через Шанора, и все содержимое миски выплеснулось ему на голову. Так, перебинтованный и облитый, Ронш дополз до парикмахерской, где ему попался подслеповатый цирюльник, нечаянно выстригший ему на макушке не очень симпатичную лысину. Не зная, куда двигаться дальше, Ронш замер на месте, думая, что так спасется от «счастливого стечения обстоятельств», но это не помогло – то место, на котором он замер, вдруг оказалось порталом в другой мир, где обитали одни вампиры. Чудом спасшись из этого мира, Ронш неудачно вышел из портала в нашем мире: попал в женскую раздевалку, откуда вышел с такими страшными побоями, что и представить жутко! Как он ко мне дополз, Ронш не помнил. Вот такая история.
– Ничего себе, но мы ведьмы, мы-то знаем, что такие случайности неслучайны.
– Да, я об этом и сказала Роншу. И тогда он решил узнать, как так получилось.
– И как, выяснили?
– Нет, в том-то и дело, что не узнали.
– Почему?
– По-разному. Знаешь, жизнь – она не бывает прямолинейной, как мышление бюрократа, она извилиста и спонтанна, многомерна и… да что говорить, сама знаешь. Так получилось, что узнавать нам не пришлось, так как произошло другое событие, которое затмило первое.
– Горю желанием узнать, что за событие?
– Странное и весьма непонятное. В тот день, когда в вишневом садике Ронш рассказал мне о произошедшем, он предложил мне выйти за него замуж. Я, конечно же, не отказалась, но поставила одно условие.
– Какое?
– Совершенно безобидное. Условие, чтобы свадьба была на Лысой горе и чтобы мы по городу проехались не в карете, запряженной тройкой несчастных, разукрашенных, как куклы, лошадок, а на моей личной ступе, украшенной веточками дурмана и белладонны.
– И как, любимый принял эти условия?
– Нет! Он шарахнулся от меня, как от ладана. Оказывается, он не знал, что я ведьма, а узнав, тут же на моих глазах убежал в неизвестном направлении. И вот с тех пор я не могу отсюда уехать.
– Ждешь, что вернется?
– Очень жду.
– А почему не можешь приворожить? Ведь пока он болел, ты запросто могла и крови его себе взять, и волос, да, господи, прости за откровенность, и его самого!
– Йо! Не верю своим ушам, ты что, забыла, что как раз на себя ворожить и нельзя?
– Прости, эту лекцию я пропустила с одним… ну ты помнишь, на два курса старше.
– Это с тем гномом из… ах, нет, его ты бросила еще на первом курсе. Вот, вспомнила! Ты тогда встречалась с Пиано Кием. У вас, кажется, даже намечалось что-то серьезное. Кстати, из-за чего вы расстались?
– И не спрашивай, не лей на сердце валидол! С его папой Карло не сошлись характером.
– Да, да, помню, Пиано Кий боялся девушек, как огня, ты была единственная, которая чуть было не испепелила его своей страстью. За вашим романом следил весь МИСТЕР ИСТУКАН вместе с деканатом и приемной комиссией.
– Но мы отвлеклись. Так почему же нельзя ворожить на себя? Что тебе мешало влюбить его в себя?
– Дело в том, что если ведьма приворожит к себе милого и ненаглядного, то потом… одним словом, ведьма ошибается один раз. Если потом они повздорят, то отворотить его она уже не сможет, а другая ведьма не захочет, так как он тогда перейдет к ней, то есть, отворотив от первой ведьмы, она автоматически приворожит на себя. Понимаешь?
– Да, понимаю. Освободить тебя в таком случае можно только, взяв огонь на себя.
– Правильно. Так может, ты мне поможешь? Приворожи его!
– На себя?
– Ты что?! На меня! Я же его еще не привораживала!
Я призадумалась. Разные этические мысли меня затерзали. А не сделаю ли я зло своей подруге? Приворожу, а он на поверку окажется редкостной сволочью? И тогда получится, что я сама же свою подругу и наказала супружеским долгом? Имею ли я право вмешиваться в чужую личную жизнь, даже если мне это интересно?
АйБаба видела мои душевные сомнения и поэтому не торопила с ответом.
– Я понимаю, что взять на себя ответственность сложно, если она не гарантируется гонораром. Я заплачу.
– Алладина, перестань! Еще не хватало, чтобы я с тебя деньги брала!
– Но…
– Никаких «но»! Если захочешь меня отблагодарить, подари мне тогда лучше одну из своих картин.
– Хорошо! У меня как раз есть свеженькое полотно! Называется «Мадонна с подносом».
– Уговорила, я согласна.
– Ура! Это просто счастливое стечение обстоятельств, что ты оказалась здесь! – закричала АйБаба, но ее слова меня почему-то напрягли: от слов счастливое стечение обстоятельств мне почему-то представилось что-то настолько нелепое, что я закрыла глаза и прошептала:
– Давай готовиться к ворожбе.
ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ?!
Пока мы с Алладиной обсуждали детали магического таинства, из одной из комнат дома послышались такие отчаянные вопли, визг и ругательства, что мы поначалу остолбенели, а потом с такой скоростью понеслись на зов помощи, что скорость света пришла к финишу второй, после меня. Потом в комнату влетела АйБаба.
Увиденное нас потрясло до глубины души, а может, даже и глубже. В центре комнаты стоял стол, на котором истеричным голосом визжала мышь при виде Ясны, Ловда и Трататуна.
– Что произошло? – спросила Алладина.
– Ничего страшного, мы просто разговаривали с мышкой.
– О чем?
– О том, что жизнь – хрупкая штука, стоит на миг зазеваться, а то и зевать не надо, так уже что-нибудь да случится. Например, кошка окажется одного роста с мышкой и сможет залезть в норку или…
– Ясна, я разве вас для этого взяла с собой?
– Постойте, – прервала нашу беседу АйБаба, – а откуда здесь мышь?
– Мы ее нашли под вашей дверью, когда вышли погулять. Она сидела и подслушивала наши разговоры.
– Странно. Понимаешь, Йо, в моем доме нет мышей.
– Ты уверена?
– Абсолютно. У меня на каждом углу дома разбросан порошок «антихвост» – достаточно одной капли, чтобы отвадить любую разновидность мышей от попыток заселить данную территорию.
– И что из этого следует?
– Из этого следует, что это не мышь!
– А кто?
– Вот сейчас мы это и выясним.
При последних словах Алладины мышка затряслась, как кленовый лист во время урагана, но АйБаба, не обращая внимания на безмолвные протесты животного, быстро произнесла над ней заклинание, и к нашему удивлению на столе вместо мышки оказался Шанор Ронш. Он сидел, обхватив руками колени, и несчастно взирал то на меня, то на детей, а на Алладину АйБабу не смотрел вовсе.
– Заколдованный принц! – воскликнула Ясна.
– Нет, деточка, – проговорила уставшим голосом Алладина, – боюсь, что я тебя разочарую, это не заколдованный принц, это расколдованный подлец и трус!
– Не надо обо мне так говорить! – возмутился Ронш, но как-то вяло и безнадежно.
– Да? А как надо?
– АйБаба, ты напрасно на меня сердишься.
– Я на тебя уже давно не сержусь, я тебя просто НЕНАВИЖУ!!!
«Странно, – подумала я, – а недавно, буквально пару минут назад, просила, чтобы я его приворожила к ней».
– За что ты меня ненавидишь? Что я тебе плохого сделал?!
– А что хорошего?
– А что плохого?
– Нет, а что хорошего? Что ты вообще для меня сделал?! Только сердце разбил мое вдребезги, на мелкие кусочки, на крохотные частички, на молекулы, впрочем, ты и слова-то такого не знаешь.
– К сожалению, знаю, – изрек Ронш, – и, на всякий случай, что такое нейтрон, знаю тоже.
– Да?
– Да!
– И откуда, интересно знать?
– Неинтересно тебе! Тебе только любовь моя нужна, а что я за человек, какова моя трагедия жизни, ты даже себе представить не можешь! Ты хоть раз спросила меня, кто я такой? Почему я здесь? Вообще ты что-нибудь спросила у меня, кроме того, что случилось и люблю ли я тебя?!
– Нечего спрашивать, и так видно, что не любишь!
– Можно подумать, ты меня любишь!
– Люблю!
– Ты не меня любишь, ты свою любовь ко мне любишь! За своей любовью ты меня не замечаешь как человека!
Дети, как завороженные, слушали этот «семейный диалог», и по лицам видно было, что они запоминают каждое слово. Это им не «Богатые тоже скачут», «Сайта Барбос» и «Просто мура». Все это только книги, а тут все вживую разыгрывается, по ролям и с выражением. А тем временем диалог продолжался:
– Что ты вообще знаешь о любви? – не унимался Ронш.
– Побольше твоего!
– Интересно, чем это ты измеряешь?!
– Не твое собачье дело!
– Что? – Ронш неожиданно побледнел. – Откуда ты знаешь?
– Что знаю?
– Откуда ты знаешь, что я – собака?
– Не поняла?
– Так ты не знаешь?
– Да что я не знаю?! Что ты мне мозги пудришь?!
– Так, ничего, считай, что я просто оговорился.
– Нет, ты уж не виляй хвостом…
– Господи, так ты все-таки знаешь?!
– Нет, это невыносимо! Он еще и издевается! – всплеснула руками АйБаба и настроилась разрыдаться в пять ручьев.
Я поняла, что разговор этот до добра не доведет, и поэтому решила что-нибудь предпринять. Как мне ни хотелось не лишать своих учеников такого красочного зрелища, но самочувствие моей подружки мне дороже, да и в этом несчастном Ронше чувствовалась какая-то тайна. А уж на тайны у меня природный рефлекс – непременно разгадывать.
– Так, стоп! – вмешалась я в разговор влюбленной парочки. – Давайте все обсудим потом, а сейчас лучше всем успокоиться и выдохнуть напряжение. Приглашаю всех пройти в комнату и толком объясниться.
Ронш посмотрел на меня так, словно меня до этого рядом и не было, будто я выскочила неизвестно откуда.
– Это моя подруга, Йо, – пояснила Алладина.
– Очень приятно!
– Взаимно.
– А это ее ученики.
– Приятно. Очень.
– Взаимно.
Познакомившись, мы все перебрались в комнату, где и продолжилась эта лирическая история. Но не будем забегать вперед.
ДЕВУШКА В КРАСНОМ
Устроившись на прекрасном ковре полукругом, мы продолжили нашу беседу, с единственным отличием – на этот раз инициативу разговора взяла на себя я.
– Итак, мои дорогие, давайте не будем высказывать друг другу претензий, а лучше во всем разберемся спокойно.
Все утвердительно закивали головой, даже мои ученики.
– Вот ты, Алладина, скажи честно, не кривя душой и интеллектом, ты любишь Ронша?
– Конечно, больше всего на свете!
– А ты, Ронш, прости за нескромный вопрос, ты любишь АйБабу?
– Если честно, то безумно.
– Правда?! – радостно подскочила Алладина.
– Раз наблюдается такое тотальное взаимопонимание, то почему бы нам не разобраться теперь в таких пустяках, как оговорки Ронша?
Ронш слегка занервничал, но держался молодцом.
– Скажи нам, Ронш, что ты имел в виду, когда сказал: «Так ты знаешь?!»
– Мне стыдно и неловко говорить об этом.
– Почему?
– Алладина тогда меня разлюбит.
– Это не беда, авось не разлюбит.
– Ладно, я попробую, но предупреждаю, это очень печальная и страшная история.
– Мы все во внимании.
– Ладно, слушайте.
Мои ученики от удовольствия аж светились – я им редко рассказывала сказки на ночь, а тут как раз сказка за сказкой, да еще детективы, да еще про любовь, да еще у детей переходный возраст, да еще – ой, а Ронш уже рассказывал.
… Несколько лет назад, когда я был еще совсем юношей и мое пламенное сердце искало тепла и любви, нежности и понимания, я отправился на вечеринку в соседний город Голыйврут, что на западе отсюда. Там есть клуб, где собираются волшебная элита и обычные люди. Клуб назывался «До упада!». И вот там, среди мелькания лиц, рук, юбок, плащей, меню, серпантина, среди шума музыки и звона бокалов, грохота барабанов и падающих вилок я заметил одну красивую девушку. Она была обворожительна и так разительно выделялась на общем фоне, что не заметить ее было сложно. В красном облегающем платье с широким декольте, на шее ожерелье из черепков крабов. Ее пышные волосы струились по плечам, словно живые, а губы так и жаждали поцелуев. Я решил познакомиться. Купил два бокала красного вина и подошел к ее столику, где она, как ни странно, сидела в одиночестве.
– Добрый день, – поздоровался я.
– Добрый, – ответила она и посмотрела на меня изучающим взглядом, словно орнитолог на небывалую птицу.
– Вы одеты в красное платье, а у меня два бокала с красным вином, вот я и подошел к вам, как говорится, подобное притягивается подобным.
– Что ж, раз подошли, садитесь. А раз сядете, то наливайте, а как нальете, предложите перейти на «ты», а перейдя на «ты», перейдете все границы.
Но для начала я выполнил только первое – сел напротив.
– Скажите, юноша, как зовут вас?
– Ронш. А вас?
– Меня? Вы не знаете моего имени?
– Простите, нет.
– Меня зовут Филонила Фьютьилья.
– Какое красивое и многообещающее имя.
– Вы находите?
– Да.
Я просто был вне себя от радости и счастья, впервые в жизни у меня получался интересный и содержательный разговор с девушкой.
– Скажите, Филонила, почему я должен был знать ваше имя?
– Давайте уж я сама предложу перейти на «ты», а то автор уже устал писать слова Вы, Вам, Ваше.
– Хорошо. Любой ваш… ой, прости, любой твой каприз.
– Имя мое ты должен был знать, если бы знал, кто я такая.
– И кто же?
– Я писательница.
– И что из этого?
– Так все дело в том, какая писательница.
– И какая?
– Известная!
– Правда?
– Да.
– Прости, но я в последнее время не читаю книг.
– Так… тогда понятно… Такие произведения, как «Занесенные снегом», «Эй, Джейн!» или «Конус Эрля», ты не читал?
– Нет.
– Это хорошо, со мной обычно знакомятся только потому, что я известная писательница, а не просто хороший человек.
– А ты хороший человек?
– Ну-у, это, наверно, на любителя.
– Может, все-таки выпьем, а то вино в бокалах скоро из красного станет белым.
– Выпьем.
Мы чокнулись бокалами, после чего беседа пошла оживленней. Мы болтали о жизни, я рассказывал о себе, она о себе, и к концу вечера, когда луна уже была, что называется, в самом соку, я знал о ней достаточно много.
Филонила Фьютьилья – известная писательница, которую уже целый год заедают одиночество и тоска, а также финансовый кризис. Дело в том, что ее произведения, как оказалось со временем, обладают весьма странным феноменом – они вызывают полный шок от откровенности, с которой в книгах изображены самые интимные мысли человека. Из-за этого к ней стали приезжать, прилетать, приползать и приходить толпы мужчин, предлагающих выйти за них замуж. Им казалось, что Фьютьилья такая же, как и героини ее романов, но это было не так. В жизни Филонила была другой – она была тонко чувствующей, сверхэстетичной личностью. Под самый конец разговора она мне призналась, что бабушка ее, Пренкта Фьютьилья, была колдуньей, и от бабушки у нее остался дар страстной любви и магического владения словом. То есть все, что Филонила пишет, как правило, сбывается. Поэтому, кроме мужчин, ее донимает огромное количество женщин, набивающихся к ней в подружки, для того чтобы стать прототипами героинь ее романов. Всем хочется большой и светлой любви.
– Представляешь, Ронш, я не знаю, где мне укрыться от всей этой суеты! Что я только ни пробовала – алкоголь, путешествия, ох, лучше и не вспоминать. Но, где бы я ни появлялась, все начиналось заново – мужчины, женщины… и так до бесконечности или постели…
– Да-а, я так хотел бы тебе помочь.
– Спасибо, конечно, но чем ты можешь помочь?
– Я могу увести тебя туда, где никто не найдет. Никогда.
– Уведи, уведи меня, пожалуйста! Я так хочу наконец-то поработать в тишине, у меня в голове созрел один интересный сюжет новой книги. Представляешь, живет человек, обычный человек, обычно живет. И вдруг в одно прекрасное утро он просыпается в хорошем настроении и идет в трактир, чтобы отметить это самое хорошее настроение, и тут с ним начинают происходить самые невероятные события…
ВДРУГ ОКАЗАЛСЯ ДРУГ
Я не дал ей закончить мысль, а напомнил, что могу увести ее. Мы незаметно вышли из бара. Проследовав незамеченными тихой темной улочкой, мы оказались в небольшом городском тупике.
– И куда теперь? – спросила Филонила, начиная подозревать что-то неладное.
– Не бойся, я не тот, кем могу оказаться в твоем воображении.
– Надеюсь.
Тупик на самом деле был не таким уж, простите за каламбур, «тупым» – здесь скрывался потайной ход, который я обнаружил несколько дней назад, когда совершал поспешное бегство от пятнадцати человек, пытавшихся спросить у меня, который час. В тот момент, когда они еще чуть-чуть – и сами бы посмотрели, который час на моих часах, я спиной прислонился к стене. Она поддалась. За ней оказался подземный ход, ведущий в небольшую пещерку за чертой города.
– Сюда! – позвал я девушку и стал толкать стену спиной, но она не поддавалась!!!
Я повторил попытку, потом еще раз чуть дальше, через десять минут я опробовал своей спиной всю стену.
– Что ты делаешь? – спросила Филонила, снова начиная подозревать меня в чем-то неладном.
Я рассказал Филониле о своем открытии.
– Может, ты не так толкаешь? – предположила она.
– Так.
– А может, это не тот тупик?
– Здесь других тупиков нет.
Неожиданно наш разговор прервала молодая парочка, вышедшая из открывшейся в стене двери. Они помахали нам ручкой, бросили «привет!» и куда-то ушли, не закрыв за собой дверь. Мы, воспользовавшись этой любезностью, проникли вовнутрь и, взявшись за руки, поспешили прочь из города в маленькую, но уютную пещерку.
Достигнув цели нашего путешествия, мы расположились на циновках, положенных тут кем-то для всеобщего блага.
– Спасибо тебе, Ронш, – поблагодарила меня Филонила и чмокнула в щечку. – Я, признаться, думала, что ты просто хочешь меня увести подальше и, как все мужчины…
– Что ты! Я не такой! – стал я врать, так как на самом деле был именно такой, и, чтобы не выдать этого, пришлось сменить тему беседы. – Так это в действительности правда, что все написанное тобой сбывается?
– Конечно! Отсюда и все мои проблемы.
– Но почему бы тебе тогда не написать книгу про себя? Сделать себя прототипом и написать, что жила себе девушка, у которой было полно проблем, а потом не стало.
– Я пробовала, Ронш. Но как только я пишу, оно тут же сбывается. Вот так-то. Я написала: «…жила девушка, у которой была куча проблем…», как тут же эта куча проблем и свалилась, так что времени завершить роман у меня нет.
– Но теперь-то у тебя оно есть!
– Да, пожалуй, и если ты не возражаешь, я попишу. Вдруг мне посчастливится, и я успею написать хотя бы два слова.
– Какие?
– Как какие?! Проблемы закончились!
– Хорошо. Не будем тратить время зря, пиши!
Писательница достала из своей сумочки красный блокнот, карандаш и собралась было писать, как вдруг…
БАБУШКИН РИТУАЛ
Впрочем, ничего особенного не произошло, если не считать маленького пожара. Филонила неожиданно задела блокнотом свечку, оставленную предыдущими посетителями этого укромного уголка, и тот моментально вспыхнул и обуглился в считанные минуты. Стало темно, обидно и тоскливо.
– Ну вот, я же говорила! Проблемы одна за одной, и никакого просвета!
– Не расстраивайся, не может быть, чтобы не было какого-нибудь выхода. Нужно подумать. Мой дедушка говорил: «Если ты не видишь выхода – посмотри в другую сторону».
– Да тут с какой стороны ни смотри – ничего, кроме ужаса!
– Посмотрим, не верю я в безысходность. Вспомни, твоя бабушка ничего не говорила по этому поводу? Может, есть какое-то заклинание или магический ритуал?
– Точно, есть! Есть один маленький, но очень опасный ритуал. Бабушка называла его каким-то странным словом… не могу вспомнить, каким… а, вот, вспомнила – ЦензУра. Но бабушка предупреждала: если можешь не прибегать к нему, то лучше и не прибегай. Это очень опасный ритуал, требующий высочайшей самоотверженности и находчивости, смекалки и просто природной наглости.
– У нас нет выбора, Филонила, нужно попробовать. А, кстати, в чем заключается опасность?
– Тот, кто будет производить ритуал ЦензУра, может превратиться в кого угодно – в козла или свинью, правда, может и остаться живым.
– Что ж, давай попробуем.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Помни, ты сам это предложил.
– Да. Если с тобой что-нибудь случится, я позабочусь о тебе, буду носить тебе самые лучшие желуди и…
– О нет, ты не понял, Ронш, это ты можешь превратиться в кого угодно!
Вот тут я и задумался. (Кажется, впервые за весь вечер.) Но, сами понимаете, идти на попятную было нельзя, то есть можно, но стыдно, тем более – а вдруг обойдется? Одним словом, я решился.
Ритуал оказался до ужаса прост. Филонила нацарапала на стене короткую фразу:
Жила девушка, у которой все было плохо, просто дальше некуда.
После этого она заставила меня сделать так, чтобы фраза понравилась массовому читателю, которого сейчас символизировал я.
– Филонила, ну что это за фраза?! Вот ты пишешь: «Жила девушка» – что за неопределенность? Нужно написать точно, какая девушка, где жила и как зовут, кто ее родители. Вот смотри:
Жила-была на улице «Благий Намерений» девушка по имени Филонила Фъютьилъя, у которой все было плохо, просто дальше некуда.
Вот видишь, так намного лучше, но и это еще не все. Дальше ты написала: «У которой все было плохо». Это что? Зачем такой пессимизм и чернуха? Нужно переделать. Вот смотри:
Жила-была на улице «Благий Намерений» девушка по имени Филонила Фъютилъя, у которой все было хорошо, очень хорошо, просто дальше некуда.
Филонила запрыгала на месте и закричала:
– Ура! У нас получилось!!! Ай да поэт!!! Ай да сукин сын!!!
Что тут началось – земля затряслась, молнии засверкали, на мне шерсть встала дыбом, а я сел на задние лапы. В общем, я стал «сукиным сыном», то есть – собакой!!!
– Но почему?! – расчувствовавшись, спросила Ясна.
– Да потому, что после ритуала ЦензУра слова обладают могущественным магическим зарядом. А последние слова Филонилы… Нет, не заставляйте меня второй раз вспоминать этот кошмар. Правильно в народе говорят: «Слово не воробей, вылетит – и кто его знает!»
– А дальше? Что было дальше? – спросила Ай-Баба, смахнув со щек ручейки слез.
– Дальше ничего хорошего не было. Я выбежал из пещерки, ну а дальше… Я больше никогда не видел Филонилу. Единственное, что я знаю о ней, так это то, что она, очевидно, написала свою книгу, в которой я был прототипом одного из героев. Вот так.
– Постой, Ронш, – вмешалась я в разговор, – но ведь сейчас ты человек и, когда повстречался Алладине, тоже был человеком.
– Да, это так, но это уже совершенно другая история.
– Рассказывай, облегчи душу, тем более, как говорил один наш знакомый, «чистосердечное признание размягчает судьбу».
– Хорошо, я расскажу.
ПОЛНЫЙ АПОФЕОЗ
… Итак, после того как я несколько недель побегал по улицам города в виде дворняги и узнал очень много интересного о жизни с другой точки зрения, так сказать, обнюхал ее со всех сторон, могу вам сказать – жизнь была собачья, или, как говорят собаки, «человечья». И вот в один из дней я набрел на человека, идущего домой с палкой колбасы.
Увидев меня, человек обрадовался и дал мне кусочек попробовать. Потом еще дал кусочек и таким образом довел меня к себе домой, где отмыл и уложил спать на коврике в прихожей.
Это так насторожило Шанора, что он вспомнил свою предыдущую мысль о хрупкости человеческой жизни. Дальше события понеслись с невероятной скоростью.
Не возвращаясь в трактир, Ронш отправился в прачечную постирать свой костюм, но по пути на него наехала лошадь с телегой. Потом, когда он повел извозчика в суд, в здании суда неожиданно обрушилась крыша – прогнили опорные балки. У врача Шанор перевязал себе больную ногу, но врач плохо закрепил перевязь, поэтому, выйдя на улицу, Шанор зацепился концом бинта за решеточную ограду и упал, но, упав, не смог заметить, что тут же навстречу ему неслась служанка с миской щей. Она перецепилась через Шанора, и все содержимое миски выплеснулось ему на голову. Так, перебинтованный и облитый, Ронш дополз до парикмахерской, где ему попался подслеповатый цирюльник, нечаянно выстригший ему на макушке не очень симпатичную лысину. Не зная, куда двигаться дальше, Ронш замер на месте, думая, что так спасется от «счастливого стечения обстоятельств», но это не помогло – то место, на котором он замер, вдруг оказалось порталом в другой мир, где обитали одни вампиры. Чудом спасшись из этого мира, Ронш неудачно вышел из портала в нашем мире: попал в женскую раздевалку, откуда вышел с такими страшными побоями, что и представить жутко! Как он ко мне дополз, Ронш не помнил. Вот такая история.
– Ничего себе, но мы ведьмы, мы-то знаем, что такие случайности неслучайны.
– Да, я об этом и сказала Роншу. И тогда он решил узнать, как так получилось.
– И как, выяснили?
– Нет, в том-то и дело, что не узнали.
– Почему?
– По-разному. Знаешь, жизнь – она не бывает прямолинейной, как мышление бюрократа, она извилиста и спонтанна, многомерна и… да что говорить, сама знаешь. Так получилось, что узнавать нам не пришлось, так как произошло другое событие, которое затмило первое.
– Горю желанием узнать, что за событие?
– Странное и весьма непонятное. В тот день, когда в вишневом садике Ронш рассказал мне о произошедшем, он предложил мне выйти за него замуж. Я, конечно же, не отказалась, но поставила одно условие.
– Какое?
– Совершенно безобидное. Условие, чтобы свадьба была на Лысой горе и чтобы мы по городу проехались не в карете, запряженной тройкой несчастных, разукрашенных, как куклы, лошадок, а на моей личной ступе, украшенной веточками дурмана и белладонны.
– И как, любимый принял эти условия?
– Нет! Он шарахнулся от меня, как от ладана. Оказывается, он не знал, что я ведьма, а узнав, тут же на моих глазах убежал в неизвестном направлении. И вот с тех пор я не могу отсюда уехать.
– Ждешь, что вернется?
– Очень жду.
– А почему не можешь приворожить? Ведь пока он болел, ты запросто могла и крови его себе взять, и волос, да, господи, прости за откровенность, и его самого!
– Йо! Не верю своим ушам, ты что, забыла, что как раз на себя ворожить и нельзя?
– Прости, эту лекцию я пропустила с одним… ну ты помнишь, на два курса старше.
– Это с тем гномом из… ах, нет, его ты бросила еще на первом курсе. Вот, вспомнила! Ты тогда встречалась с Пиано Кием. У вас, кажется, даже намечалось что-то серьезное. Кстати, из-за чего вы расстались?
– И не спрашивай, не лей на сердце валидол! С его папой Карло не сошлись характером.
– Да, да, помню, Пиано Кий боялся девушек, как огня, ты была единственная, которая чуть было не испепелила его своей страстью. За вашим романом следил весь МИСТЕР ИСТУКАН вместе с деканатом и приемной комиссией.
– Но мы отвлеклись. Так почему же нельзя ворожить на себя? Что тебе мешало влюбить его в себя?
– Дело в том, что если ведьма приворожит к себе милого и ненаглядного, то потом… одним словом, ведьма ошибается один раз. Если потом они повздорят, то отворотить его она уже не сможет, а другая ведьма не захочет, так как он тогда перейдет к ней, то есть, отворотив от первой ведьмы, она автоматически приворожит на себя. Понимаешь?
– Да, понимаю. Освободить тебя в таком случае можно только, взяв огонь на себя.
– Правильно. Так может, ты мне поможешь? Приворожи его!
– На себя?
– Ты что?! На меня! Я же его еще не привораживала!
Я призадумалась. Разные этические мысли меня затерзали. А не сделаю ли я зло своей подруге? Приворожу, а он на поверку окажется редкостной сволочью? И тогда получится, что я сама же свою подругу и наказала супружеским долгом? Имею ли я право вмешиваться в чужую личную жизнь, даже если мне это интересно?
АйБаба видела мои душевные сомнения и поэтому не торопила с ответом.
– Я понимаю, что взять на себя ответственность сложно, если она не гарантируется гонораром. Я заплачу.
– Алладина, перестань! Еще не хватало, чтобы я с тебя деньги брала!
– Но…
– Никаких «но»! Если захочешь меня отблагодарить, подари мне тогда лучше одну из своих картин.
– Хорошо! У меня как раз есть свеженькое полотно! Называется «Мадонна с подносом».
– Уговорила, я согласна.
– Ура! Это просто счастливое стечение обстоятельств, что ты оказалась здесь! – закричала АйБаба, но ее слова меня почему-то напрягли: от слов счастливое стечение обстоятельств мне почему-то представилось что-то настолько нелепое, что я закрыла глаза и прошептала:
– Давай готовиться к ворожбе.
ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ?!
Это так великолепно, что я готов перегореть от радости.
Д. Адамс
Пока мы с Алладиной обсуждали детали магического таинства, из одной из комнат дома послышались такие отчаянные вопли, визг и ругательства, что мы поначалу остолбенели, а потом с такой скоростью понеслись на зов помощи, что скорость света пришла к финишу второй, после меня. Потом в комнату влетела АйБаба.
Увиденное нас потрясло до глубины души, а может, даже и глубже. В центре комнаты стоял стол, на котором истеричным голосом визжала мышь при виде Ясны, Ловда и Трататуна.
– Что произошло? – спросила Алладина.
– Ничего страшного, мы просто разговаривали с мышкой.
– О чем?
– О том, что жизнь – хрупкая штука, стоит на миг зазеваться, а то и зевать не надо, так уже что-нибудь да случится. Например, кошка окажется одного роста с мышкой и сможет залезть в норку или…
– Ясна, я разве вас для этого взяла с собой?
– Постойте, – прервала нашу беседу АйБаба, – а откуда здесь мышь?
– Мы ее нашли под вашей дверью, когда вышли погулять. Она сидела и подслушивала наши разговоры.
– Странно. Понимаешь, Йо, в моем доме нет мышей.
– Ты уверена?
– Абсолютно. У меня на каждом углу дома разбросан порошок «антихвост» – достаточно одной капли, чтобы отвадить любую разновидность мышей от попыток заселить данную территорию.
– И что из этого следует?
– Из этого следует, что это не мышь!
– А кто?
– Вот сейчас мы это и выясним.
При последних словах Алладины мышка затряслась, как кленовый лист во время урагана, но АйБаба, не обращая внимания на безмолвные протесты животного, быстро произнесла над ней заклинание, и к нашему удивлению на столе вместо мышки оказался Шанор Ронш. Он сидел, обхватив руками колени, и несчастно взирал то на меня, то на детей, а на Алладину АйБабу не смотрел вовсе.
– Заколдованный принц! – воскликнула Ясна.
– Нет, деточка, – проговорила уставшим голосом Алладина, – боюсь, что я тебя разочарую, это не заколдованный принц, это расколдованный подлец и трус!
– Не надо обо мне так говорить! – возмутился Ронш, но как-то вяло и безнадежно.
– Да? А как надо?
– АйБаба, ты напрасно на меня сердишься.
– Я на тебя уже давно не сержусь, я тебя просто НЕНАВИЖУ!!!
«Странно, – подумала я, – а недавно, буквально пару минут назад, просила, чтобы я его приворожила к ней».
– За что ты меня ненавидишь? Что я тебе плохого сделал?!
– А что хорошего?
– А что плохого?
– Нет, а что хорошего? Что ты вообще для меня сделал?! Только сердце разбил мое вдребезги, на мелкие кусочки, на крохотные частички, на молекулы, впрочем, ты и слова-то такого не знаешь.
– К сожалению, знаю, – изрек Ронш, – и, на всякий случай, что такое нейтрон, знаю тоже.
– Да?
– Да!
– И откуда, интересно знать?
– Неинтересно тебе! Тебе только любовь моя нужна, а что я за человек, какова моя трагедия жизни, ты даже себе представить не можешь! Ты хоть раз спросила меня, кто я такой? Почему я здесь? Вообще ты что-нибудь спросила у меня, кроме того, что случилось и люблю ли я тебя?!
– Нечего спрашивать, и так видно, что не любишь!
– Можно подумать, ты меня любишь!
– Люблю!
– Ты не меня любишь, ты свою любовь ко мне любишь! За своей любовью ты меня не замечаешь как человека!
Дети, как завороженные, слушали этот «семейный диалог», и по лицам видно было, что они запоминают каждое слово. Это им не «Богатые тоже скачут», «Сайта Барбос» и «Просто мура». Все это только книги, а тут все вживую разыгрывается, по ролям и с выражением. А тем временем диалог продолжался:
– Что ты вообще знаешь о любви? – не унимался Ронш.
– Побольше твоего!
– Интересно, чем это ты измеряешь?!
– Не твое собачье дело!
– Что? – Ронш неожиданно побледнел. – Откуда ты знаешь?
– Что знаю?
– Откуда ты знаешь, что я – собака?
– Не поняла?
– Так ты не знаешь?
– Да что я не знаю?! Что ты мне мозги пудришь?!
– Так, ничего, считай, что я просто оговорился.
– Нет, ты уж не виляй хвостом…
– Господи, так ты все-таки знаешь?!
– Нет, это невыносимо! Он еще и издевается! – всплеснула руками АйБаба и настроилась разрыдаться в пять ручьев.
Я поняла, что разговор этот до добра не доведет, и поэтому решила что-нибудь предпринять. Как мне ни хотелось не лишать своих учеников такого красочного зрелища, но самочувствие моей подружки мне дороже, да и в этом несчастном Ронше чувствовалась какая-то тайна. А уж на тайны у меня природный рефлекс – непременно разгадывать.
– Так, стоп! – вмешалась я в разговор влюбленной парочки. – Давайте все обсудим потом, а сейчас лучше всем успокоиться и выдохнуть напряжение. Приглашаю всех пройти в комнату и толком объясниться.
Ронш посмотрел на меня так, словно меня до этого рядом и не было, будто я выскочила неизвестно откуда.
– Это моя подруга, Йо, – пояснила Алладина.
– Очень приятно!
– Взаимно.
– А это ее ученики.
– Приятно. Очень.
– Взаимно.
Познакомившись, мы все перебрались в комнату, где и продолжилась эта лирическая история. Но не будем забегать вперед.
ДЕВУШКА В КРАСНОМ
Я лично тоже не шучу, правда, не поручусь, что этого не делает Вселенная.
Д. Адамс
Устроившись на прекрасном ковре полукругом, мы продолжили нашу беседу, с единственным отличием – на этот раз инициативу разговора взяла на себя я.
– Итак, мои дорогие, давайте не будем высказывать друг другу претензий, а лучше во всем разберемся спокойно.
Все утвердительно закивали головой, даже мои ученики.
– Вот ты, Алладина, скажи честно, не кривя душой и интеллектом, ты любишь Ронша?
– Конечно, больше всего на свете!
– А ты, Ронш, прости за нескромный вопрос, ты любишь АйБабу?
– Если честно, то безумно.
– Правда?! – радостно подскочила Алладина.
– Раз наблюдается такое тотальное взаимопонимание, то почему бы нам не разобраться теперь в таких пустяках, как оговорки Ронша?
Ронш слегка занервничал, но держался молодцом.
– Скажи нам, Ронш, что ты имел в виду, когда сказал: «Так ты знаешь?!»
– Мне стыдно и неловко говорить об этом.
– Почему?
– Алладина тогда меня разлюбит.
– Это не беда, авось не разлюбит.
– Ладно, я попробую, но предупреждаю, это очень печальная и страшная история.
– Мы все во внимании.
– Ладно, слушайте.
Мои ученики от удовольствия аж светились – я им редко рассказывала сказки на ночь, а тут как раз сказка за сказкой, да еще детективы, да еще про любовь, да еще у детей переходный возраст, да еще – ой, а Ронш уже рассказывал.
… Несколько лет назад, когда я был еще совсем юношей и мое пламенное сердце искало тепла и любви, нежности и понимания, я отправился на вечеринку в соседний город Голыйврут, что на западе отсюда. Там есть клуб, где собираются волшебная элита и обычные люди. Клуб назывался «До упада!». И вот там, среди мелькания лиц, рук, юбок, плащей, меню, серпантина, среди шума музыки и звона бокалов, грохота барабанов и падающих вилок я заметил одну красивую девушку. Она была обворожительна и так разительно выделялась на общем фоне, что не заметить ее было сложно. В красном облегающем платье с широким декольте, на шее ожерелье из черепков крабов. Ее пышные волосы струились по плечам, словно живые, а губы так и жаждали поцелуев. Я решил познакомиться. Купил два бокала красного вина и подошел к ее столику, где она, как ни странно, сидела в одиночестве.
– Добрый день, – поздоровался я.
– Добрый, – ответила она и посмотрела на меня изучающим взглядом, словно орнитолог на небывалую птицу.
– Вы одеты в красное платье, а у меня два бокала с красным вином, вот я и подошел к вам, как говорится, подобное притягивается подобным.
– Что ж, раз подошли, садитесь. А раз сядете, то наливайте, а как нальете, предложите перейти на «ты», а перейдя на «ты», перейдете все границы.
Но для начала я выполнил только первое – сел напротив.
– Скажите, юноша, как зовут вас?
– Ронш. А вас?
– Меня? Вы не знаете моего имени?
– Простите, нет.
– Меня зовут Филонила Фьютьилья.
– Какое красивое и многообещающее имя.
– Вы находите?
– Да.
Я просто был вне себя от радости и счастья, впервые в жизни у меня получался интересный и содержательный разговор с девушкой.
– Скажите, Филонила, почему я должен был знать ваше имя?
– Давайте уж я сама предложу перейти на «ты», а то автор уже устал писать слова Вы, Вам, Ваше.
– Хорошо. Любой ваш… ой, прости, любой твой каприз.
– Имя мое ты должен был знать, если бы знал, кто я такая.
– И кто же?
– Я писательница.
– И что из этого?
– Так все дело в том, какая писательница.
– И какая?
– Известная!
– Правда?
– Да.
– Прости, но я в последнее время не читаю книг.
– Так… тогда понятно… Такие произведения, как «Занесенные снегом», «Эй, Джейн!» или «Конус Эрля», ты не читал?
– Нет.
– Это хорошо, со мной обычно знакомятся только потому, что я известная писательница, а не просто хороший человек.
– А ты хороший человек?
– Ну-у, это, наверно, на любителя.
– Может, все-таки выпьем, а то вино в бокалах скоро из красного станет белым.
– Выпьем.
Мы чокнулись бокалами, после чего беседа пошла оживленней. Мы болтали о жизни, я рассказывал о себе, она о себе, и к концу вечера, когда луна уже была, что называется, в самом соку, я знал о ней достаточно много.
Филонила Фьютьилья – известная писательница, которую уже целый год заедают одиночество и тоска, а также финансовый кризис. Дело в том, что ее произведения, как оказалось со временем, обладают весьма странным феноменом – они вызывают полный шок от откровенности, с которой в книгах изображены самые интимные мысли человека. Из-за этого к ней стали приезжать, прилетать, приползать и приходить толпы мужчин, предлагающих выйти за них замуж. Им казалось, что Фьютьилья такая же, как и героини ее романов, но это было не так. В жизни Филонила была другой – она была тонко чувствующей, сверхэстетичной личностью. Под самый конец разговора она мне призналась, что бабушка ее, Пренкта Фьютьилья, была колдуньей, и от бабушки у нее остался дар страстной любви и магического владения словом. То есть все, что Филонила пишет, как правило, сбывается. Поэтому, кроме мужчин, ее донимает огромное количество женщин, набивающихся к ней в подружки, для того чтобы стать прототипами героинь ее романов. Всем хочется большой и светлой любви.
– Представляешь, Ронш, я не знаю, где мне укрыться от всей этой суеты! Что я только ни пробовала – алкоголь, путешествия, ох, лучше и не вспоминать. Но, где бы я ни появлялась, все начиналось заново – мужчины, женщины… и так до бесконечности или постели…
– Да-а, я так хотел бы тебе помочь.
– Спасибо, конечно, но чем ты можешь помочь?
– Я могу увести тебя туда, где никто не найдет. Никогда.
– Уведи, уведи меня, пожалуйста! Я так хочу наконец-то поработать в тишине, у меня в голове созрел один интересный сюжет новой книги. Представляешь, живет человек, обычный человек, обычно живет. И вдруг в одно прекрасное утро он просыпается в хорошем настроении и идет в трактир, чтобы отметить это самое хорошее настроение, и тут с ним начинают происходить самые невероятные события…
ВДРУГ ОКАЗАЛСЯ ДРУГ
У этой истории явно была мораль, но, увы, – летописец ее запамятовал.
Д. Адамс
Я не дал ей закончить мысль, а напомнил, что могу увести ее. Мы незаметно вышли из бара. Проследовав незамеченными тихой темной улочкой, мы оказались в небольшом городском тупике.
– И куда теперь? – спросила Филонила, начиная подозревать что-то неладное.
– Не бойся, я не тот, кем могу оказаться в твоем воображении.
– Надеюсь.
Тупик на самом деле был не таким уж, простите за каламбур, «тупым» – здесь скрывался потайной ход, который я обнаружил несколько дней назад, когда совершал поспешное бегство от пятнадцати человек, пытавшихся спросить у меня, который час. В тот момент, когда они еще чуть-чуть – и сами бы посмотрели, который час на моих часах, я спиной прислонился к стене. Она поддалась. За ней оказался подземный ход, ведущий в небольшую пещерку за чертой города.
– Сюда! – позвал я девушку и стал толкать стену спиной, но она не поддавалась!!!
Я повторил попытку, потом еще раз чуть дальше, через десять минут я опробовал своей спиной всю стену.
– Что ты делаешь? – спросила Филонила, снова начиная подозревать меня в чем-то неладном.
Я рассказал Филониле о своем открытии.
– Может, ты не так толкаешь? – предположила она.
– Так.
– А может, это не тот тупик?
– Здесь других тупиков нет.
Неожиданно наш разговор прервала молодая парочка, вышедшая из открывшейся в стене двери. Они помахали нам ручкой, бросили «привет!» и куда-то ушли, не закрыв за собой дверь. Мы, воспользовавшись этой любезностью, проникли вовнутрь и, взявшись за руки, поспешили прочь из города в маленькую, но уютную пещерку.
Достигнув цели нашего путешествия, мы расположились на циновках, положенных тут кем-то для всеобщего блага.
– Спасибо тебе, Ронш, – поблагодарила меня Филонила и чмокнула в щечку. – Я, признаться, думала, что ты просто хочешь меня увести подальше и, как все мужчины…
– Что ты! Я не такой! – стал я врать, так как на самом деле был именно такой, и, чтобы не выдать этого, пришлось сменить тему беседы. – Так это в действительности правда, что все написанное тобой сбывается?
– Конечно! Отсюда и все мои проблемы.
– Но почему бы тебе тогда не написать книгу про себя? Сделать себя прототипом и написать, что жила себе девушка, у которой было полно проблем, а потом не стало.
– Я пробовала, Ронш. Но как только я пишу, оно тут же сбывается. Вот так-то. Я написала: «…жила девушка, у которой была куча проблем…», как тут же эта куча проблем и свалилась, так что времени завершить роман у меня нет.
– Но теперь-то у тебя оно есть!
– Да, пожалуй, и если ты не возражаешь, я попишу. Вдруг мне посчастливится, и я успею написать хотя бы два слова.
– Какие?
– Как какие?! Проблемы закончились!
– Хорошо. Не будем тратить время зря, пиши!
Писательница достала из своей сумочки красный блокнот, карандаш и собралась было писать, как вдруг…
БАБУШКИН РИТУАЛ
Зачем он это делал – спьяну ли, сдуру или с целью совершить самоубийство оригинальным способом, – для стороннего наблюдателя так и осталось бы загадкой.
Д. Адамс
Впрочем, ничего особенного не произошло, если не считать маленького пожара. Филонила неожиданно задела блокнотом свечку, оставленную предыдущими посетителями этого укромного уголка, и тот моментально вспыхнул и обуглился в считанные минуты. Стало темно, обидно и тоскливо.
– Ну вот, я же говорила! Проблемы одна за одной, и никакого просвета!
– Не расстраивайся, не может быть, чтобы не было какого-нибудь выхода. Нужно подумать. Мой дедушка говорил: «Если ты не видишь выхода – посмотри в другую сторону».
– Да тут с какой стороны ни смотри – ничего, кроме ужаса!
– Посмотрим, не верю я в безысходность. Вспомни, твоя бабушка ничего не говорила по этому поводу? Может, есть какое-то заклинание или магический ритуал?
– Точно, есть! Есть один маленький, но очень опасный ритуал. Бабушка называла его каким-то странным словом… не могу вспомнить, каким… а, вот, вспомнила – ЦензУра. Но бабушка предупреждала: если можешь не прибегать к нему, то лучше и не прибегай. Это очень опасный ритуал, требующий высочайшей самоотверженности и находчивости, смекалки и просто природной наглости.
– У нас нет выбора, Филонила, нужно попробовать. А, кстати, в чем заключается опасность?
– Тот, кто будет производить ритуал ЦензУра, может превратиться в кого угодно – в козла или свинью, правда, может и остаться живым.
– Что ж, давай попробуем.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Помни, ты сам это предложил.
– Да. Если с тобой что-нибудь случится, я позабочусь о тебе, буду носить тебе самые лучшие желуди и…
– О нет, ты не понял, Ронш, это ты можешь превратиться в кого угодно!
Вот тут я и задумался. (Кажется, впервые за весь вечер.) Но, сами понимаете, идти на попятную было нельзя, то есть можно, но стыдно, тем более – а вдруг обойдется? Одним словом, я решился.
Ритуал оказался до ужаса прост. Филонила нацарапала на стене короткую фразу:
Жила девушка, у которой все было плохо, просто дальше некуда.
После этого она заставила меня сделать так, чтобы фраза понравилась массовому читателю, которого сейчас символизировал я.
– Филонила, ну что это за фраза?! Вот ты пишешь: «Жила девушка» – что за неопределенность? Нужно написать точно, какая девушка, где жила и как зовут, кто ее родители. Вот смотри:
Жила-была на улице «Благий Намерений» девушка по имени Филонила Фъютьилъя, у которой все было плохо, просто дальше некуда.
Вот видишь, так намного лучше, но и это еще не все. Дальше ты написала: «У которой все было плохо». Это что? Зачем такой пессимизм и чернуха? Нужно переделать. Вот смотри:
Жила-была на улице «Благий Намерений» девушка по имени Филонила Фъютилъя, у которой все было хорошо, очень хорошо, просто дальше некуда.
Филонила запрыгала на месте и закричала:
– Ура! У нас получилось!!! Ай да поэт!!! Ай да сукин сын!!!
Что тут началось – земля затряслась, молнии засверкали, на мне шерсть встала дыбом, а я сел на задние лапы. В общем, я стал «сукиным сыном», то есть – собакой!!!
– Но почему?! – расчувствовавшись, спросила Ясна.
– Да потому, что после ритуала ЦензУра слова обладают могущественным магическим зарядом. А последние слова Филонилы… Нет, не заставляйте меня второй раз вспоминать этот кошмар. Правильно в народе говорят: «Слово не воробей, вылетит – и кто его знает!»
– А дальше? Что было дальше? – спросила Ай-Баба, смахнув со щек ручейки слез.
– Дальше ничего хорошего не было. Я выбежал из пещерки, ну а дальше… Я больше никогда не видел Филонилу. Единственное, что я знаю о ней, так это то, что она, очевидно, написала свою книгу, в которой я был прототипом одного из героев. Вот так.
– Постой, Ронш, – вмешалась я в разговор, – но ведь сейчас ты человек и, когда повстречался Алладине, тоже был человеком.
– Да, это так, но это уже совершенно другая история.
– Рассказывай, облегчи душу, тем более, как говорил один наш знакомый, «чистосердечное признание размягчает судьбу».
– Хорошо, я расскажу.
ПОЛНЫЙ АПОФЕОЗ
В этой части города планы людей часто резко меняются.
Д. Адамс
… Итак, после того как я несколько недель побегал по улицам города в виде дворняги и узнал очень много интересного о жизни с другой точки зрения, так сказать, обнюхал ее со всех сторон, могу вам сказать – жизнь была собачья, или, как говорят собаки, «человечья». И вот в один из дней я набрел на человека, идущего домой с палкой колбасы.
Увидев меня, человек обрадовался и дал мне кусочек попробовать. Потом еще дал кусочек и таким образом довел меня к себе домой, где отмыл и уложил спать на коврике в прихожей.