Йегер Оскар. Всемирная история. Том 4. Новейшая история

1803 г. Война с Англией. Взятие Ганновера

   В этой войне, в которой французские и голландские колонии были снова преданы в жертву британскому насилию, Бонапарт обеспечил себе успех дерзким вторжением в Германию, заняв Ганновер, курфюрстом которого был Георг III, король Великобритании. Нерешительность ганноверского правительства, слабый нейтралитет Пруссии и паралитическое состояние Германского государства допустили, волей или неволей, этот захват. За два года до этого, перед лицом подобной же опасности, Пруссия заняла Ганновер, но тайный совет, мирно управлявший этой страной, не решился прибегнуть снова к подобной защите, находя ее не менее угрожающей, чем неприятельское нашествие. Когда же опасность стала настоятельнее и генерал Вальмоден решился приготовиться к отражению неприятеля, ему было внушено, что следует избегать всего, способного вызвать "недоразумения и огласку"; штыки следовало пустить в дело лишь при крайней необходимости, но и то с «умеренностью». Затем совет обратился-таки за помощью к Пруссии, но прусское правительство уклонялось от всякого решительного шага, позволяя водить себя за нос бонапартовым дипломатам, которые действовали в этом случае то лестью, то угрозами. Кончилось тем, что французы, всего в числе 12 000 человек, под командой Мортье, вступили в Ганновер; ганноверская армия, стойкая и превосходившая неприятеля своей численностью, уклонилась от боя, согласно предписаниям своего правительства, что привело к самому унизительному для Германии Сулингенскому договору (3 июня 1803 г.), по которому требовался роспуск ганноверской армии и подчинение всего Ганновера французам, войска которых оставались в стране, причем обеспечивались продовольствием за местный счет. Кургафен и Лауенбург были тоже заняты французами. Германия была слишком слаба для какого-либо сопротивления; это видно из той легкости, с которой даже Пруссия примирялась с этим опасным положением дел. В этом же месяце, когда французы овладели Ганновером, другая их армия успела занять Неаполь. Англичане, со своей стороны, блокировали гавани и устья рек, так что населения несли двойные потери. Первое значительное поражение за океаном было нанесено французам в Вест-Индии, где они потеряли навсегда богатейшее из своих заморских владений, остров Сан-Доминго. При этом один из негритянских вождей, Туссен Лувертюр, был захвачен французами самым подлым обманным образом, привезен во Францию и умер там жертвой новой тирании (апрель 1803 г.). Но преемники его на острове, особенно негр Христофор, были опаснее его, а еще опаснее их была желтая лихорадка, от которой гибли европейские солдаты и генералы. Первый консул воспользовался коротким миром на море для отправки флота к Сан-Доминго, но теперь не могло уже быть и речи о новом завоевании острова, и в ноябре 1803 года остаток французской армии, под начальством Рошамбо, должен был сдаться англичанам. К концу года у французов не оставалось уже вовсе владений в Америке, потому что еще в апреле они уступили Соединенным Штатам (президент Монроэ), за 60 миллионов франков, свое владение на материке, Луизиану, которую и без того не могли бы удержать.

Убийство герцога Ангиенского, 1804 г.

   Война с Англией и покушения внутри государства только ускорили установление наполеоновской монархии. В течение 1803 года в Англии составился заговор против Бонапарта. В 1804 году в Париж прибыли два значительных члена этого заговора: бывший генерал Пишегрю и отважный, хитрый шуан Жорж Кадудаль. Их не захватили, однако, тотчас, хотя существование заговора было известно полиции, и Моро, как знавший о нем, был уже арестован. Но в конце февраля был взят Пишегрю, а в марте и Кадудаль. В связи с этим ходили слухи о пребывании в Париже одного из королевских принцев. Бонапарт, в своей деспотической ярости, заподозрил в этом принце, тайно бывшем в столице, именно принца Ангиенского, или, быть может, притворился убежденным в этом просто потому, что это лицо было у него под рукой: принц проживал в нескольких часах езды от французской границы, в баденском местечке Эттенгейм. Он был захвачен с самым дерзким нарушением всякого права: в ночь на 15 марта два французских отряда переправились через Рейн; один из них занял Эттенгейм, овладел особой принца и доставил его в Страсбург; 20 числа узник был уже в Венсене и подвергнут военному суду, состоявшему из пяти полковников. 21-го все было кончено. Принц сохранил до конца свою твердость, достойную славного имени Конде, перед этими слугами тирании, достойной тоже своего якобинского происхождения.

    Людовик Антон Генрих де Бурбон, герцог Ангиенский. Гравюра работы А. Кардана с портрета кисти Виллье Гюэ
   Он требовал свидания с консулом, но тот решился на преступление, желая доказать монархистам и легитимистам, на что он способен. Позднее, когда ему не было уже никакого, по крайней мере, политического повода скрывать истину, он сказал, что, повторись подобное же положение, он поступил бы опять точно так же: "Это могло быть преступлением, но не ошибкой", — так выразился он, после того как подобные преступления, превратившись в ошибки, привели его на остров Св. Елены. Приговор был произнесен обычным порядком революционных трибуналов: председательствовавший, полковник Гюлен, отъезжая в Париж для получения разрешения на отсрочку казни, мог в то же время слышать выстрелы, под которыми падал последний из рода Конде, при свете ночных фонарей, в одном из венсенских рвов… "в ста шагах от того дуба, под которым творил суд Св. Людовик", по картинному выражению легитимиста Шатобриана. Пишегрю был найден мертвым в своей постели 6 апреля; говорили, что он сам покончил с собой. Кадудаль с одиннадцатью сообщниками был казнен 25 июня; он был единственным человеком, внушавшим консулу своей энергией и стойкостью страх и потому уважение. Победитель при Гогенлиндене, в котором раболепные судьи, несмотря на все свои подвохи, не могли отыскать вины, был помилован, но лишь под условием удалиться в Америку.

Реакция иностранных государств на казнь герцога Ангиенского. Германия

   Знать и самые высшие сферы были глубоко поражены убийством принца, и это впечатление было тем сильнее, что они должны были скрыть свой ужас и омерзение в эту минуту. Император и Германия не предприняли ничего против совершенного правонарушения, как не протестовали и против занятия Ганновера. Русский император Александр I и шведский король Густав III напоминали сейму об его обязанностях; оба двора наложили официальный траур по погибшему принцу, но Австрия, действуя заодно с Пруссией, постаралась замять дело. Разлагавшийся труп немецкого государства был лишен всякого чувства национальной чести, и при таком смирении со стороны наиболее затронутых злодейской расправой, французское правительство дошло в своей наглости до того, что свалило все дело на английских послов и агентов штутгартского, мюнхенского и кассельского кабинетов.

Император Наполеон

   Для полного и окончательного утверждения монархии только и требовался этот заговор. 27 марта 1804 года, тотчас вслед за вступлением в силу наполеоновского кодекса "Code civil", сенат намекнул консулу, что ему следовало придать прочность совершенному им, увековечить основанную им новую эру. Бонапарт попросил сенаторов выразиться яснее… Налаженный аппарат принялся действовать энергично. Законодательное собрание приняло проект к рассмотрению, и только один из его членов, Карно, имел смелость представить свои возражения. 18 мая 1804 года, под председательством второго консула, Камбасереса, состоялось сенатское определение, по которому Наполеон Бонапарт признавался потомственным императором французов. Достойное собрание отправилось торжественно в Тюльери и вручило первому консулу этот декрет, вместе с просьбой ввести новый строй государства еще до одобрения его национальным собранием, хотя "избранник нации" и поставил условием это одобрение. Действительно, уже 20 числа, в Троицын день, последовало провозглашение Наполеона императором; потом были приняты еще некоторые изменения в конституции; исход народного голосования, принимаемого теперь за дело второстепенное, как оно и было в действительности, был обнародован только в ноябре; 4,5 миллиона голосов сказали «да»; лишь 2569 приняли на себя напрасный труд выразить свое несогласие.

Коронация

   Таким образом, революция по истечении 15 лет выродилась в монархию. В "органическом статуте", которым узаконивалось действие новой конституции (май 1804 г.), укротителю и преемнику этой революции предоставлялось право издавать новые законы даже в том случае, если сенат находил их не вполне согласованными с конституцией — до того было сильно антиреволюционное движение. Пышность, знаки отличия, декоративность — все, без чего не может, по своему мнению, обойтись двор, в особенности новый, напоминало о временах Карла Великого; Наполеон учредил шесть высших придворных должностей, назначил шестнадцать маршалов; братья и сестры его получили титул принцев и принцесс, с правом на почести, воздаваемые членам императорского дома, и на получение уделов. Исключениями были только Луциан, сохранивший свои республиканские убеждения, и баловень семьи, младший брат Наполеона, Иероним, который, будучи еще лейтенантом морской службы, женился очень прилично в Америке (1803 г.); но теперь, когда звезда Бонапарта воссияла так ярко, этот брак считался за «mesalliance». Сам император получал 25 миллионов содержания, причем все его приближенные старались сорвать что-нибудь в свою пользу — совершенно как при прежнем монархическом режиме. Особым расположением императора пользовались прежние аристократы и аристократки, которые могли быть лучшими руководителями по части церемониала при происходившей здесь комедии. Высшим сановникам было возвращено право учреждать майораты; создалось новое дворянство: бароны, графы, герцоги, лишенные только феодальных прав. В сентябре 1805 года был восстановлен и григорианский календарь. Новое время сливалось со старым, и для того, чтобы этот новый мир получил освящение от старого, в самый год основания императорского престола, последовало и коронование императорской четы — великолепное зрелище, для участия в котором был вызван Пий VII — угрозами, обещаниями, приманками, которыми его обольщали, и мечтами, которыми он сам себя обманывал. Торжество совершилось в соборе «Notre-Dame»: в ту минуту, когда папа хотел взять корону, Наполеон предупредил его и возложил ее на себя сам; он повторил то же и с короной, назначенной для императрицы. Папа был вынужден довольствоваться ролью зрителя, и единственным его успехом было то, что брак Наполеона, заключенный в 1796 году лишь гражданским порядком, по настроению того времени, получил теперь и церковное благословение. Однако священный обряд, хотя и совершенный самим папой, не предохранил впоследствии этот брак от разрыва.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Третья коалиция. Ульм и Трафальгар. Аустерлиц и Пресбургский мир. Неаполитанское королевство

Обзор

   Истекшие пятнадцать лет представляют во Франции следующую картину: нация бодро приступает к переустройству обветшалых и сгнивших государственных порядков, но при этом стремлении, переходящем в бурный порыв, сокрушаются через несколько месяцев все законные государственные и общественные устои. Движение, вдохновленное идеализмом и отвлеченностями, порождает и стихийные силы, неистовая страстность которых растет с каждым днем. С трудом создается нечто подобное конституции, но построенное без всякого соотношения с реальной действительностью; витая в заоблачных сферах, она оказывается уже отсталой в тот момент, когда должна вступить в силу. Не иностранное вмешательство, а скорее страх перед отверженными ее собственными деятелями, возбуждает революционные силы и доставляет им предлог к разрушению. Трона не стало и в течение нескольких лет Франция представляет собой невиданное еще миром зрелище.
   Дикий водоворот своевольных, не знающих преград похотей поглощает все, созданное веками: дворянство, Церковь, веру, нравы. Власти, вознесенные одним днем, назавтра уже не существуют; они погребаются в волнах разъяренного моря, и на злополучную страну обрушиваются всевозможные бедствия: внешняя война и междоусобная, религиозная борьба, безначалие, безработица, грабежи, голод и организованное убийство. Правительство состоит из худших сил анархии и деспотизма; народ, признаваемый верховным владыкой, на деле загнан, трепещет в страхе и безжалостно эксплуатируется теми самыми, которые венчают его призрачным главенством и сулят ему свободу. Старая Франция опускается в бездну, тонет в ней, как утонули Рим и Греция или древняя Галлия. Наконец, по прошествии четырех страшных лет, буря стихает, великий потоп начинает спадать и из разрушения начинает возникать нечто походящее на настоящее правительство, порядок, человеческие отношения.
   Но среди этого хаоса образовался новый организм, вожди которого совсем или хотя бы отчасти сберегли себя от пролития крови своих сограждан: это армия. Гений государственности нашел себе убежище там, в военном лагере, и некоторые из военачальников приобрели тот авторитет, которого недоставало правящим говорунам, но без которого немыслимо управление большой страной. После исчезновения прежних властей или доказательства их устарелости, что делало тем настоятельнее потребность в новой власти, главой нации, порвавшей со всем своим прошлым, должен был стать, естественным образом, самый победоносный, самый честолюбивый, холодный сердцем и самоуверенный из военных вождей. Его железная рука создала то, что необходимее всего для каждого народа: порядок и спокойствие; она обеспечила за Францией материальные, механические приобретения ее бурных лет, вознаградила и за утрату свободы, которая была не достигнута ей, да, впрочем, и не могла быть достигнута тем бурным революционным натиском, вознаградила завоеваниями и удовлетворением того грубого честолюбия, каким самый этот вождь был проникнут вместе с массой нации, и который, в сущности, вполне соответствовал духу эпохи, несмотря на всю ее философию и гуманизм.

Империя и вассальные государства

   Новая империя была признана без особых затруднений и с большей или меньшей любезностью со стороны держав; 8 июля прибыли в Тюльери с поздравлениями и пожеланиями счастья от своих правительств различные послы: испанский, со страной которого были установлены особо хорошие отношения с 1796 года, неаполитанский, прусский, баварский, саксонский, вюртембергский, гессенский, швейцарский, вместе с послом от Батавской республики и папским нунцием. В августе последовало признание империи австрийским императором, прибавлявшим при этом предусмотрительно, при сохранении титула избранного Германией императора, и "наследственный в австрийском доме титуле кесарский, ввиду самостоятельности австрийских владений". Австрийский посол вручил свои верительные грамоты новому императору в Ахене, древнем городе коронования немецких государей. Наполеон объезжал в сентябре вновь присоединенные германские земли и должен был вполне удовольствоваться тем раболепием, с которым встречали его старинные имперские города: Ахен, Кёльн, Майнц, совершенно утратившие под владычеством епископов всякое самоуважение. Так, в Кёльне жители выпрягли лошадей у экипажа нового императора и подвезли его ко дворцу на себе. Связь с Карлом Великим не придавала особого блеска императорскому сану, служа лишь декорацией и темой для разглагольствований при торжественных речах. Но будучи лишь простой театральной мишурой, связь эта была удобным предлогом для всяких завоеваний, присоединений и перемене в управлении стран: благодаря Карлу Великому, который, со своей стороны, примыкал к римским императорам Траяну и Августу, можно было оправдывать решительно все. Внутренний строй вассальных государств применялся к новой системе; так, в Батавской республике, без формального еще превращения ее в королевство, высшая власть была поручена президенту совета — Шиммельпфенигу — бессменно, на пять лет. Генуя, которая, по своему положению и приспособленности своих жителей к морской службе, составляла весьма важный пункт, была, по просьбе своего сената, включена в состав империи, причем была разыграна комедия плебисцита, то есть списков, в которые каждый вписывал свое «да» или «нет». В том же месяце (июнь) Наполеон передал княжества Лукку и Пиомбино в наследственное владение мужу своей сестры Элизы, Феликсу Баччиоки; а в июле герцогства Парма, Пиаченца и Гвасталла были присоединены к Франции в качестве 28 военного округа.
   Эти меры можно считать незначительными, так как им предшествовала более важная: превращение республики в "Итальянское королевство". Учредительное собрание сделало само этот весьма естественный шаг: оно предложило корону тому, кто королевство создал. Несколько времени шла речь о передаче ее брату Наполеона, Иосифу, ради того, чтобы уже не слишком возбуждать весь старый монархический мир, но эта мысль была скоро оставлена, потому что Иосиф сам изъявил несогласие, а Австрия как бы бросила вызов Наполеону, торжественно отпраздновав годовщину битвы при Маренго на самом поле сражения. Наполеон ответил на это, возложив на себя (26 мая), в Милане, железную корону Ломбардии и приняв при этом многозначащий титул короля Италии. Итальянцы были вообще довольны таким оборотом дел, особенно при назначении к ним вице-королем пасынка Наполеона, Евгения Богарнэ, тогда еще очень юного, но выказавшего потом более благородства и честности, нежели все члены семьи Бонапарта.

Третья коалиция, 1804 г.

   Такие события, доказавшие, что Наполеон считает дозволенным себе все, обусловили новую — третью — европейскую коалицию, готовившуюся с весны 1804 года. С 15 мая Вильям Питт снова вступил в управление английскими государственными делами; он хотел составить министерство из талантливых людей обеих партий, но король был слишком ожесточен против вождей вигов и потому был образован торийский кабинет. Зная, что заветной мечтой Наполеона была высадка в Англию, Питт, естественным образом, должен был стараться создать ему врагов на материке. Общественное мнение в Англии встречало сочувствие при венском и петербургском дворах равно как в аристократических кругах всей Европы. По общему убеждению, дело шло о подавлении новой революции, лишь измененной по внешности, но не по существу.
   Коалиция определилась четырьмя договорами: между Австрией и Россией (6 ноября 1804 г.), Швецией и Англией (3 декабря 1804 г.), Швецией и Россией (19 января 1805 г.) и Англией и Россией (11 апреля 1805 г.). Не уклонился от участия в коалиции и император Александр I, в течение первых трех лет державшийся в стороне от европейских событий и был озабочен исключительно преобразованиями в пределах своей империи. Те последствия, которыми грозило Европе быстро развивавшееся могущество и самовластие Наполеона, побудили и юного российского императора поднять против него оружие. Пруссия не согласилась войти в эту коалицию, хотя на смену графу Гаугвицу или в подмогу ему был назначен более способный государственный деятель, Гарденберг. Король, человек честный, но заурядный и крайне нерешительный, стоял за нейтралитет, и неловкость, с которой подступали к нему русские дипломаты, равно как безрассудство шведского короля Густава IV, утверждали его в этом настроении. Народного мнения, не только что народного правительства, тогда вовсе не существовало; в общем, нация не могла упрекать в чем-либо своих государей, не виня и себя. И народам, и государям следовало пройти наперед горькую школу беспримерных бедствий, неслыханных поражений и невыносимого чужеземного ига, прежде нежели они уяснили себе, что могли водворить истинный мир.

Война, 1805 г.

   План военных действий, составленный союзниками втайне, казался грандиозным. Он охватывал территориальное пространство от Тарента на юге до Куксгавена на севере, следовательно, всю ширину Европы. Русские и англичане, подкрепленные неаполитанской армией, — в общей сложности 25 000 человек — должны были образовать левое крыло союзников в неаполитанских владениях; в Северную Италию назначалась громадная австрийская армия в 142 000 человек; в Тироле и Форарльберге должны были действовать 53 000 человек, а 89 000 человек составлять центр расположения. Подвигаясь через Лех, они выждали бы здесь прибытия двух вспомогательных русских корпусов, численностью в 90 000 человек. На правом крыле, для действия против Ганновера, следовало собраться шведско-русскому корпусу в 30 000 человек. При выполнении всех запланированных движений Швейцария была бы занята и союзные армии вступили бы во Францию.
   Все эти цифры были хороши на бумаге, но не соответствовали действительности; более того, в Вене, по обыкновению, добивались известной цели, но не заботились о настоящих средствах к ее достижению. В силу этого на самый важный пост главнокомандующего основной армией, которой предстояло действовать в Баварии и Швабии, назначен был самый бездарный из военных генералов, фельдмаршал-лейтенант Карл Мак, сочинитель бумажных проектов и организаторских комбинаций, большой труженик, но человек без малейших военных способностей. Здесь главнокомандующим был молодой племянник императора, эрцгерцог Фердинанд; в Тироле — эрцгерцог Иоанн; в Италии — эрцгерцог Карл, несомненно, самый дельный из австрийских военачальников, за что он и был нелюбим тем жалким государем, которому злая судьба Австрии и Германии вручила скипетр в эту страшную эпоху. Тем не менее все были убеждены в победе, и даже те люди, которые знали всю оборотную сторону этого показного мероприятия, как, например, Фридрих фон Генц, член государственной канцелярии, утверждали, что "звезда тирана меркнет". Все воображали, что Наполеону ничто не известно и что его застанут врасплох.

Наполеон в Булони

   Он был действительно всецело поглощен в это время своими приготовлениями к высадке в Англию. С этой целью к Булони было стянуто 150–170 тысяч человек. "Овладев на сутки проливом, мы овладеем миром". Это предприятие было, несомненно, самой желанной мечтой Наполеона, и в Англии смотрели на это дело очень серьезно, что доказывается теми громадными суммами, которые английское правительство пересылало на материк для поддержания там войны, не пренебрегая и подготовкой своей собственной армии. Но надежды Франции не оправдались: французский адмирал Вильнев успел отвлечь эскадру Нельсона ложным морским походом на Вест-Индию, но ему не удалась другая часть плана, именно возвращение к франко-испанскому западному берегу, Ферролю и Бресту, для освобождения блокированных там французской и испанской эскадр и для совместного с ними "овладения на 24 часа Ла-Маншем". Весь план вторжения в Англию был безумием, и если Наполеон никак не мог приступить к нему, то это было для него особенным счастьем.
   Он был вынужден отказаться от предприятия, но приготовления к нему послужили к улучшению боевой готовности армии, полностью снаряженной и которую ему оставалось лишь ввести в дело. Это были наилучшие войска, тщательно обученные в течение полутора лет; сам он был в полном расцвете сил: ему было 36 лет; большинство его генералов были того же возраста; все это были люди деятельные, воодушевленные его мыслями. Наполеон всегда глубоко обдумывал свои планы и его решимость вести свои отряды в самое сердце Германии не была плодом гневной вспышки, какой-нибудь до — или послеобеденной импровизации, как то любят представлять французские историки. Диктуя новые планы, отдавая приказы, он входил во все мелкие подробности дела; так, он остановил всю корреспонденцию из Булони до Рейна, с той целью, чтобы весть о его выступлении в поход не дошла преждевременно до его противников.