Йерби Фрэнк. Золотой ястреб

   После окончания осмотра оба были должным образом одеты для продолжения путешествия. Они даже привели в порядок волосы и бороды. Оружия теперь тоже было в избытке: по два пистолета на брата, ножи, кинжалы и длинноствольный мушкет. Они взяли с собой черный хлеб, фляги с вином, сыр и сушеные фрукты. Они знали, что эти запасы ничтожно малы, но с помощью мушкета была надежда подстрелить по дороге дичь.
   С первыми солнечными лучами они вышли из города, смешавшись с праздной толпой. Кит спрятал свою золотистую гриву под большим платком, а его борода и усы приобрели черный цвет благодаря саже. Спустившись на набережную, они наняли негра-лодочника, который с помощью своего такого же черного помощника повез их на залив. Ближе к вечеру они пересекли канал Бока-Чина и с радостью обнаружили, что в форте, который они так недавно покинули, не было заметно никакого движения. Скорее всего, среди их бывших стражников укрепилось мнение, что их пленники умерли.
   Выбравшись в море, черные продолжали грести на юг, по направлению I: каналу, соединяющему окрестности Картахены с рекой Магдалены, основной артерией Новой Гранады.
   Как только они добрались до канала, негры отказались идти дальше и потребовали свою плату. Кит взглянул на Бернардо и мгновение спустя чернью увидели перед собой дула двух больших пистолетов. По команде Кита пирога вышла на мелководье и Кит без особых хлопот высадил их на берег. Бернардо взялся за весла.
   Оглянувшись на дрожащих негров, Кит внезапно испытал жалость. Вытащив кошелек, позаимствованный в доме дона Луиса, он бросил им золотую монету. Старый негр, владелец лодки, взглянул на нее и его лицо просветлело: он получил по крайней мере в двадцать раз больше того, что стоила его изготовленная кустарным способом лодка.

ГЛАВА 23

   Стоя на площади Санта-Марты перед кафедральным собором, Бианка почувствовала, что ее охватила легкая дрожь. Ее состояние не объяснялось холодной погодой, потому что Санта-Марта лежал в чудесной подковообразной долине, расположенной среди отрогов Сьерра-Невада де Санта-Марта, в которой стояла вечная весна. Бианка хорошо знала, что ее состояние было результатом смятения мыслей.
   В сопровождении Квиты она очень медленно пошла к прекрасному старому собору с двумя колокольнями. Так же медленно они поднялись по ступенькам. Но прежде чем войти, Бианка задержалась в дверях. Свет внутри собора казался тусклым, а воздух холоднее, чем на площади. Обмакнув руку в чашу со святой водой, она перекрестилась и пошла к алтарю. Немного успокоившись, она опустилась на колени перед маленькой нишей и прочла молитву.
   Но смятенное сознание не позволяло ей сосредоточиться на словах молитвы. Она не знала, удалось ли Киту убежать из серой громады форта Бока-Чина. Может быть, сейчас он лежит при смерти и ему некому помочь? Или он уже освободился и теперь разыскивает ее? Именно эта последняя мысль и вызвала такое смятение в ее мыслях. Если Кит свободен и едет I; ней – что же тогда произойдет?
   Дон Луис никогда не освободит ее от обета. В этом Бианка совершенно уверена. Кроме того, она сама дала клятву слушаться мужа и выносить его ребенка. Дон Луис сдержал свои обещания, и она должна сделать то же самое. Хотя она любила Кита так, что могла отдать за него жизнь, хотя она впадает в экстаз, когда его руки обнимают ее, она должна выполнить свою клятву. Пока дон Луис жив, она будет принадлежать ему. Только провидение – или Кит – могут изменить это положение.
   Кроме того, была, как ни удивительно, другая сторона. Она уже давно обнаружила в доне Луисе дель Торо много такого, чем можно было восхищаться. Он был действительно великим человеком. Но с другой стороны, только собственные взгляды на расы, религии и социальное положение казались ему единственно правильными и естественными. Этим объяснялась его доброта и заботливое отношение к Бианке, к своим друзьям и даже I; породистому жеребцу, но распространять такое отношение на еретиков, евреев и рабов по его мнению было бы настоящим безумием. Он мог, после некоторых размышлений, лучше обращаться со своими мускулами, потому сто это были очень полезные животные, но сентиментальные чувства к еретикам нанесли бы урон его кастильской гордости, следовательно, этих подонков нельзя было даже относить к человеческим существам. Такие убеждения его даже устраивали.
   Бианка разбиралась в его чувствах даже лучше, чем он сам, и хорошо знала, что было бы бесполезно пытаться изменить его взгляды. Но она так же знала, что по отношению к ней он был сама доброта, предупредительность и нежность. Даже если он и оскорблял ее жестокими словами, то это только из-за неумеренной подозрительности. Бианка была совершенно уверена, что дон Луис любил своего сына и мог, как бы это не казалось невероятным, признать его. Было совершенно очевидно, что в первый раз он по доброй воле подарил Киту жизнь, да и во второй раз вряд ли на него повлияли только ее мольбы.
   Тяжело вздохнув, Бианка опустила голову. Если дон Луис умрет из-за какой-то случайности или падет от руки Кита, сможет ли она без всяких сомнений соединиться со своим любимым? После того, как она была замужем за отцом, которого даже немного любила, могла ли она соединиться с сыном, не испытывая тайного чувства вины. А если случится худшее и Кит убьет Луиса, не будет ли она виновата в том, что из-за нее он стал отцеубийцей?
   Ее бедная голова невыносимо разболелась. Ее мысли смешались, а сознание затуманилось. Ей стало казаться, что ангелы ожили в своих нишах и приветственно машут ей руками, призывно улыбаясь при этом. Она устала, смертельно устала. Если Кит приедет, разве она сможет устоять перед его стремительностью? Она устала бороться и ей хочется откликнуться на призывы ангелов и уйти с ними туда, где она сможет навсегда избавиться от проблем. Отдых! Вот что ей нужно, отдых! Даже больше, чем в любви, она нуждается в отдыхе – больше, чем в радости, больше, чем в любовной страсти, она нуждается в покое. Сейчас она вызывает смертельную вражду между двумя мужчинами. Она должна пойти с ангелами, а когда станет Христовой невестой, причина раздора исчезнет навсегда…
   Как только к ней пришла эта мысль, ее охватила огромная радость, а лицо засияло неземным светом. Заметив это, Квита испугалась.
   – Сеньора! – изумленно позвала она.
   Бианка остановила ее движением руки.
   – Шшш! – прошептала она. – Они зовут меня, Квита, ангелы зовут меня» Разве ты не слышишь?
   – Я ничего не слышу, – задрожала Квита. – Ох, донья Бианка, пойдемте! – взяв свою госпожу за руку, она повела ее к выходу из собора.
   В этот же день после обеда дон Луис наконец добился аудиенции у доктора Мендозы. К тому времени, когда он встретился с врачом, дон Луис уже кипел от гнева, потому что ему пришлось ожидать в приемной, пока тот осматривал каких-то негров и индейцев. Несмотря на то, что дон Луис чрезвычайно нуждался в помощи великого еврейского доктора, он не мог сдержаться и высказал свое неудовольствие.
   – Все они божьи дети, не так ли, милорд? – мягко ответил Мендоза. – Я испытываю большую симпатию к бедным. Мой отец, как вы, может быть, знаете, был свинопасом.
   Дон Луис стиснул зубы, стараясь удержать гневные слова. Все преимущества были на стороне доктора. Дон Луис нуждался в Франсиско Мендозе, в то время как Франсиско Мендоза не нуждался ни в ком. На лице дона Луиса ясно отразилась эта внутренняя борьба, и оно говорило: «Я бы послал тебя к черту, вместе с твоими бедняками, если бы не настоятельная необходимость…»
   Мендоза был очень спокоен и наблюдал за графом даже с некоторым состраданием. Он понимал, какую борьбу тот ведет со своей гордостью, но для него самого гордость почти ничего не значила, так что он спокойно ожидал, пока граф заговорит.
   – Я прошу вас придти в дом дона Авила, где я гощу, – пробурчал наконец дон Луис, – чтобы определить, почему бесплодна ноя жена.
   Мендоза вежливо склонил голову.
   – Я к вашим услугам, – ответил он, потом заколебался, а его глаза едва заметно лукаво ухмыльнулись.
   – Что еще? – рявкнул дон Луис.
   – Если вы позволите, я хотел бы напомнить, что в бесплодии некоторых союзов не всегда виновата женщина. Иногда бывает так, что полученные в юности повреждения впоследствии ведут к серьезным затруднениям.
   Дон Луис фыркнул.
   – Вы можете не беспокоиться на этот счет, – ответил он. – Моя жена уже была беременной, но ребенок родился мертвым. С тех пор прошло довольно много времени, но больше ничего не было.
   – Хорошо, – серьезно ответил Мендоза. – Я осмотрю ее вечером. С вашего позволения я приведу с собой юного коллегу, доктора Жозе Переса, который очень компетентен в этих вопросах.
   – Вы можете взять с собой хоть весь Санта-Марта, если это поможет делу, – ответил дон Луис и отправился домой.
   Такие скромные женщины, как Бианка, всегда испытывают мучительную застенчивость при необходимости показаться врачу. Но серьезные и мягкие манеры Мендозы почти что успокоили ее. Однако, к доктору Пересу она не испытывала такого доверия. Он выглядел лукавым обманщиком, его взгляд перебегал с предмета на предмет, как бы не в силах ни на чем задержаться. Бианка даже предположила, что он был шарлатаном, но в этом она ошибалась. Жозе Перес был самым лучшим доктором из тех, кто жил в Санта-Марта – из тех, которые самым чудовищным и преступным образом игнорировали некоторые факты, от которых зависели жизнь и здоровье человека. Однако, эти качества были присущи почти всем докторам Новой Испании, даже великому доктору Мендозе. Но в Мендозе этот недостаток несколько компенсировался искренней симпатией и пониманием человеческой натуры.
   Мендоза осматривал Бианку под большой простыней, чтобы не смущать ее. Перес был недоволен таким подходом, потому что его не могла оставить равнодушным красота Бианки. Но он не осмелился протестовать, так как заметил, что тактика Мендозы вызвала одобрение дона Луиса.
   Осмотр длился очень долго и был чрезвычайно дотошным. Наконец мужчины вышли из комнаты и оставили Бианку совершенно разбитой от того унижения, которому подверглось ее тело при ощупывании и зондировании. Кроме того, она ничего не могла услышать из разговора в соседней комнате. Внезапно ее посетила блестящая идея. Быстрым жестом она указала на дверь, прося Квиту послушать.
   Квита улыбнулась и осторожно вышла. Как и большинство слуг, Квита очень любила это занятие, так что теперь повиновалась с большим удовольствием. А тем временем в салоне дон Луис готовился выслушать приговор.
   – Как я и предполагал, – медленно начал Мендоза, – дело не в сеньоре. Она молода и способна к деторождению, несмотря на свое изящное телосложение.
   – Тогда почему у меня нет сына? – прогремел дон Луис.
   – Если откровенно, – ответил Мендоза, – то я не знаю. У меня есть одно объяснение, но я бы не хотел давать его, чтобы не оскорбить вас, милорд.
   – Говорите, – приказал дон Луис. – Сейчас не время для деликатности.
   – Ваша жена не хочет ребенка. По крайней мере, не хочет от вас. Простите меня, милорд, но вы хотели услышать.
   Дон Луис, который было вскочил, опустился обратно в кресло.
   – Есть много ступеней плодородия женщин. Я полагаю, что ваша жена в любом случае за всю жизнь родит не более двух детей. Сейчас же ее боязнь деторождения – чем же еще можно объяснить ее эмоции? – является мощным барьером. Если вы соизволите прислушаться к моему совету, вы должны снова начать ухаживать за ней, как самый нежный любовник. Если же и тогда не будет положительного результата, вам придется усыновить кого-нибудь, потому что донья Бианка никогда больше не сможет родить…
   – Черт побери! – вскричал дон Луис. – Это просто старушечья болтовня!
   – Возможно, – спокойно ответил Мендоза, собирая инструменты, – но таков мой диагноз.
   Дон Луис взглянул на Жозе Переса.
   – А каково ваше мнение?
   – Оно отличается от мнения моего коллеги, – без колебаний ответил Перес. – Но я хочу говорить с милордом наедине.
   Мендоза с некоторым удивлением взглянул на юного доктора. Это было для него жестоким ударом. Но будучи мудрым человеком, он больше ничем не выдал своих чувств и иронически поклонился. Не вставая со стула, дон Луис вытащил кошелек с золотом и швырнул его, как будто подачку собаке. Мендоза ловко поймал его.
   Затем очень спокойно и с достоинством он сказал:
   – Поскольку я ничем не помог вам, я не возьму гонорара. Если хотите, можете направить эти деньги на благотворительность.
   Он пересек комнату, положил кошелек с золотом на низкий столик и ушел, оставив дона Луиса в довольно глупом положении, I; тому же одновременно взбешенного и стыдящегося этого.
   В свою очередь, Квита подождала, пока за Мендозой закроется дверь, и снова заняла свой пост.
   – Теперь, когда мы одни, – сказал дон Луис, глядя на доктора Переса, – вы можете говорить.
   – Не в моих принципах, милорд, говорить неправду или полуправду, – сказал Перес. – Донья Бианка, несомненно, бесплодна. Совершенно и неоспоримо бесплодна. У меня есть для милорда два предложения.
   – Говорите, – приказал дон Луис.
   – Милорд может отправить прошение архиепископу с просьбой об аннулировании брака. В таких случаях, когда нет выхода, святой отец обычно не сопротивляется.
   – Мне это не нравится, – ответил дон Луис с некоторой вялостью, – а каково другое предложение?
   Ободренный, Перес бросился с места в карьер.
   – В моей работе среди индейцев, – начал он, – я столкнулся с редким и интересным ядом (если милорд не испытывает отвращения к этому безобразному слову), который приносит быструю и безболезненную смерть, которую, к тому же, нельзя отличить от естественной. Освободившись таким образом, милорд может через короткий период траура найти себе юную и здоровую леди, которая подарит ему множество сыновей.
   – Интересно, – сказал дон Луис, когда доктор закончил. – Очень, очень интересно.
   Перес, заметив в его глазах холодную жестокость, только забулькал, когда железная рука графа схватила его за горло. Но Квита, стоя за дверью, не могла этого видеть. Она не стала слушать, чем закончится разговор. Охваченная страхом за судьбу своей госпожи, она со всех ног побежала к Бианке рассказать об услышанном.
   – Если мой муж хочет убить меня, что же я могу сделать? – печально ответила Бианка.
   – Нет! – воскликнула Квита. – Нет, миледи! Я буду пробовать вашу пищу и ваше вино. Вы не должны ничего есть, прежде чем я не попробую! Я остановлю его! Ох, почему вы не убежали с юным касиком с золотыми волосами?
   – Шшшш! – мягко ответила Бианка. – Шшшш, Квита, Святая Богородица защитит меня, потому что я не совершила никакого греха!
   Если бы Квита задержалась у дверей чуть подольше, она услышала бы треск опрокидываемой мебели, когда Жозе Перес попытался спастись бегством. Дон Луис продолжал одной рукой держать его за горло и при этом уложил его на пол. Когда он наконец отпустил Переса, молодой доктор был в полуобморочном состоянии и никак не мог откашляться. Дон Луис презрительно пнул его ногой.
   – Вставай! – прорычал он. – И благодари всех святых, что ты все еще сохранил презренную жизнь!
   Перес с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, убрался прочь.
   Последующие три недели были для Бианки периодом медленного угасания от голода. Квита старалась уговорить ее хоть немного поесть, добывая для нее еду, но все это не шло впрок. Бианка находила тысячи причин, чтобы не садиться за стол вместе с мужем. Наконец дон Луис с удивлением заметил, что его жена бледнеет и слабеет, и буквально тает на глазах.
   Наконец он объявил, что они возвращаются в Картахену, потому что жаркий климат Санта-Марта вреден для ее здоровья. Бианка, которая, наконец, преодолела страх и села за стол, с ужасом посмотрела на него. Неужели он может быть таким бездушным. Она поднялась из-за стола и внезапно лишилась чувств, упав к его ногам.
   Дон Луис бросился рядом с ней на колени. Плеснув в бокал немного вина, он попытался влить его между ее побелевших губ. Мгновенно рядом с ним оказалась Квита. Она выхватила у него бокал и разбила его на тысячу кусочков, так что вино потекло по полу кровавой рекой.
   – Убийца! – закричала она. – Я не позволю ее убить!
   Дон Луис изумленно уставился на юную индианку.
   – Что за сумасшествие, Квита? – прорычал он. – Кто говорят об убийстве доньи Бианки?
   – Вы, – прошептала Квита, и в ее голосе слышался ужас. – Я все слышала – в тот день, когда вы договаривались с этим доктором! Он сказал, что принесет яд и что вы сможете…
   Дон Луис откинул голову и засмеялся.
   – Благослови тебя Бог, Квита! – сказал он. – Я должен был бы наказать тебя за твою наглость, но я прощаю тебя. Ты многое прояснила.
   Он посмотрел на Бианку, которая уже открыла глаза и с удивлением смотрела на мужа.
   – А вы, моя голубка, тоже думали, что я способен отравить вас?
   Бианка попыталась вырваться из его объятий.
   – Тише, любовь моя, – прошептал он. Потом, повернувшись к Квите, он приказал: – Налей другой бокал.
   Квита заколебалась.
   – Делай, как я сказал!
   Индианка трясущимися руками налила вина. Взяв бокал, дон Луис поднес его к губам и отпил половину.
   – Теперь вы, – прошептал он Бианке, поднося край бокала к ее бледным губам.
   Бианка медленно выпила. Напиток был холодным и сладким, и в нем не было и следа горечи.
   – Мое сердце разрывается от горя, – прошептал дон Луис, и в его голосе не было и следа обычной властности, – потому что вы могли такое подумать обо мне. Разве вы не знали, что Перес чуть было не расстался за это с жизнью? Так что все эти великолепные яства, которые вы отвергали, были совершенно безопасными.
   Он поднялся и подхватил ее на руки, потом через плечо взглянул на Квиту.
   – А ты, безмозглая дикарка, приготовь что-нибудь поесть своей госпоже, – он отнес Бианку в спальню и уложил на большую кровать.
   Бианка посмотрела на него, и ее прекрасные черные глаза затуманились от слез.
   – Прости меня, Луис, – прошептала она, – но ведь только я знаю, как сильно ты хочешь сына.
   – Не терзай себя больше, Бианка, – ответил дон Луис. – Когда мы вернемся в Картахену, я подам прошение святым отцам, чтобы они позволили нам усыновить какого-нибудь сироту, и мы будем заботиться о нем. А сейчас ешь и отдыхай, так, чтобы набраться сил для путешествия.
   Он нежно поцеловал ее и вышел, встретив на пороге Квиту, которая вернулась с подносом, заставленным блюдами. Квита опустилась на колени рядом со своей госпожой. Но она успела дать Бианке только немного горячего бульона. Бианка отвернулась и задышала ровнее. Квита осторожно поднялась на ноги и на цыпочках вышла из комнаты, оставив Бианку спящей на большой кровати.

ГЛАВА 24

   Добравшись до Магдалены, Кит и Бернардо выбрались на берег, чтобы немного отдохнуть. Потом Бернардо предложил Киту тоже взяться за весла, так что они продолжали свой путь с хорошей скоростью.
   Достигнув побережья Карибского моря, они сохранили достаточно золота, позаимствованного из сундуков дона Луиса. Золото было необходимо для того, чтобы приобрести мулов и другое снаряжение. Для их целей его было более чем достаточно, но к своей радости они обнаружили, что их пирога пропускает так мало воды, что они могут добраться на ней до Санта-Марты.
   Так и случилось, что на второй день февраля 1897 года, после двух лет плена и страданий, они снова оказались на свободе и перед ними снова есть выбор – побег, месть, любовь.
   «Любовь?» – задумался Кит. Нет, любовь утонула в море вместе с «Морским ведьмой»в дыму и пламени. Множество людей никогда не знали любви, а довольствовались только дружбой и уважением, так что это подойдет и для него. Этим объясняется и то, что он так легко дал Бианке торжественное обещание не жениться на другой, пока она жива…
   Они очень быстро нашли дом Франсиско Мендозы, потому что в Санта-Марте любой мог показать этот дом, так велика была любовь народа к этому доктору. Слуга доктора осмотрел Кита и Бернардо и пустил их без всяких вопросов. Годы практики развили у Мендозы необычайную проницательность по отношению к тем людям, которые пользовались его услугами. Эти двое принадлежали к людям такого сорта, который особенно ему нравился: доктор всегда любил послушать рассказы бывалых моряков.
   Когда их ввели в его кабинет, доктор окинул своих гостей быстрым изучающим взглядом. Взглянув на Бернардо, он сразу же прочел на его лице добродушие и верность. Но увидев Кита, он почувствовал профессиональный интерес: у этого человека, несомненно, были проблемы.
   – Принеси вина, – обратился доктор к своему слуге, но Кит жестом остановил его.
   – Боюсь, что у нас нет времени для церемоний. Я прошу прощенья, уважаемый сэр, но информация, которую я хочу от вас получить, чрезвычайно важна. Что вы знаете о местонахождении графа дель Торо и его супруги?
   Мендоза слегка нахмурился, но потом это выражение внезапно исчезло.
   – Вам никто не говорил, – поинтересовался он, – что вы удивительно похожи на графа?
   – Я задал вам вопрос, сэр!
   Доктор пожал плечами.
   – Они вне вашей досягаемости, – серьезно ответил он. А потом, как бы себе, добавил: – Донья Бианка, возможно, вне досягаемости любого человека.
   Кит шагнул вперед.
   – Что вы имеете в виду? – потребовал он. – Она не умерла?
   – Нет, не умерла и даже не при смерти. Но я не имею права говорить с вами об этом. Для врача тайна пациента превыше всего. Но почему вы спрашиваете о ней? Вы любите ее?
   – К чему расспрашивать меня, – прорычал Кит, – когда вы не ответили на мой вопрос?
   Мендоза улыбнулся.
   – Полегче, мой мальчик, – ответил он. – Вы обезумели. Я не отвечаю вам только потому, что в глазах дель Торо или любого другого гранда, доверившего мне свои секреты, не стоит и пиастра, если я разглашу их. Я мало дорожу собственной жизнью, но от этого могут пострадать жизни других. Садитесь и выпейте вина, а я расскажу вам то, что смогу.
   Бернардо взглянул на Кита и выразительно кивнул головой.
   – Кажется, – ответил Кит, – у меня нет выбора.
   Мендоза подождал, пока слуга нальет красного вина гостям и уйдет.
   – Ваш приход, – обратился он к Киту, – очень кстати, потому что позволит более полно поставить диагноз. Но прошу прощенья, я понимаю ваше нетерпение.
   – Тогда, во имя любви к нему, скажите мне, где они!
   – Они вернулись в Картахену. Я боюсь, что сильно разочаровал графа дель Торо, потому что ничего не смог сделать для его жены.
   – Неужели она так больна? – спросил Бернардо.
   – Она вовсе не больна, – ответил Мендоза. – По крайней мере, не в обычном смысле этого слова. Вот почему я сказал вам, что не могу нарушить их доверие. Она нуждается не во враче, а возможно, в священнике. Я не знаю.
   Кит, который уже было собрался в Картахену, остановился, чтобы дослушать.
   – Эта причина таится в ней самой, – продолжал Мендоза. – В ее сознании. Но это еще не все. Все дело в настроении. Она не может делать того, что хочет. Не потому, что этому мешает муж, а потому, что это идет вразрез со всем тем, чему ее учили всю жизнь. Сейчас она уже знает, чего хочет, – больше всего на свете она хочет убежать, убежать туда, где больше не будет хлопот. Когда я осматривал ее, она рассказала мне, что разговаривала с ангелами. Я опасаюсь, что это может превратиться в навязчивую идею.
   Кит подался вперед, опершись руками о стол.
   – Вы хотите сказать, что Бианка – сумасшедшая?
   Мендоза покачал головой.
   – Нет. Но она может сойти с ума, если не решатся ее проблемы. Нет ничего более страшного, чем муки, раздирающие рассудок. Но я думаю, что пока я сижу здесь, вы, молодой сэр, можете решить все ее проблемы! Я прав?
   Кит медленно кивнул.
   – Вы правы, – подтвердил он, – и может быть, совершенно уверены, что я решу их. Мои благодарности, дорогой доктор.
   Мендоза пожал протянутую руку.
   – И еще одно, – добавил он серьезно. – Когда будете решать эти проблемы, не поддавайтесь стремительности и безрассудству, потому что можете все испортить.
   Кит и Бернардо поклонились и вышли. Но последние слова Мендозы еще долго звучали в сознании Кита. Он был так озабочен, что позволил Бернардо уговорить себя отложить отъезд на следующий день. Бернардо надеялся, что за ночь сможет заставить Кита взглянуть на вещи с другой стороны и вернуться в Санто-Доминго. То, что Кит решил вернуться в Картахену, он знал даже без вопросов.
   Кит сел за стол в гостинице, не обращая внимания на поданные еду и вино. Бернардо жестом пригласил его присоединиться к трапезе, но Кит даже не взглянул на него. Наконец, в отчаянии, Бернардо дернул Кита за рукав. Но тут до их ушей донесся страшный шум.
   Обернувшись, Кит увидел худого, маленького человечка, который как будто бы был двойником, похожего на крысу, парижанина, повешенного дель Торо в Картахене.
   – Ну конечно же, у меня нет денег, – шумел маленький человечек. – Завтра у меня их будет сколько угодно. Имя за имя! Когда я расскажу капитану, что появился француз – он вознаградит меня! Только подождите!
   Бернардо подался вперед, и в его черных глазах появилась заинтересованность.
   – Этот акцент! – прошептал он. – Ты слышишь его?
   Кит кивнул и поднялся. Только француз мог говорить по-испански с такими носовыми интонациями. Это нужно было выяснить.