больным /13/. Чтобы выразить уважение к мирским обычаям, он разрешал
своим ученикам, по их желанию, обращаться к варчам. "Врачи,--говорил
он,--должны работать, исцеляя больных при помощи Божественных законов
в их применении к материальному миру". Но он подчеркивал превосходство
психотерапии и часто повторял: "Мудрость--вот величайший очиститетль".

--Тело--вероломный друг. Давайте ему то, что положено, не более.
Страдание и удовольствие преходящи, терпите же действие
противоположностей. сохраняя спокойствие, стремясь в то же время стать
выше их власти. Воображение--это та дверь, в которую входит как
болезнь, так и исцеление. Не верьте в реальность болезни, даже когда
вы больны, и ваш непрошенный посетитель убежит прочь!"

Среди учеников было немало врачей. "Изучившие физиологию должны
двигаться дальше и изучать науку о душе,--говорил он им.--Прямо за
телесным организмом скрывается тонкая духовная механика" /14/.

Шри Юктешвар советовал своим студентам жить в соответствии с образцами
добродетели как Запада, так и Востока. Во внешней жизни он вел себя
по-западному, оставаясь внутри последователем духовных идеалов
Востока. Он высоко ценил прогрессивный, продуктивный и гигиенический
образ жизни Запада, равно как и религиозные идеалы, освятившие Восток
за многие сотни лет.

Я не был и ранее чужд дисциплине; дома отец был строг, не редко и
Ананта высказывал суровость. Но воспитание, которое давал Шри Юктешвар
нельзя назвать иначе, как самым сильнодействующим. Стремящийся сам к
совершенству, гуру относился и к своим ученикам с чрезвычайным
критицизмом, касалось ли это текущих занятий или тонких нюансов
поведения.

"Хорошие манеры без искренности подобны прекрасной мертвой
женщине,--заметил он в одном подходящем случае.--Прямота без
вежливости похожа на нож хирурга: она действенна, но неприятна.
Искренность в соединении с вежливостью полезна и приятна".

Учитель, по-видимому, был удовлетворен моим духовным прогрессом, ибо
он нередко упоминал о нем. Но в других вещах я не раз слушал порицание
моих главных недостатков: невнимательности, периодам плохого
настроения, несоблюдения некоторых правил этики, иногда расбросанности
в действиях.

"Посмотри, как хорошо организованы и распределены дела твоего отца,
Бхагабати",-- сделал мне замечание учитель. Вскоре после моего первого
визита в Серампур оба ученика Лахири Махасайа встретились друг с
другом. Отец и учитель относились друг к другу с глубоким уважением.
Оба построили прекрасную внутреннюю жизнь на духовных основах, прочных
как гранит и неподвластных времени.

В юности усвоил сомнительные уроки одного странствующего учителя. Чела
не обязан чересчур беспокоиться о мирских делах. И если я не выполнял
своих дел или выполнял их небрежно, мне не высказывали порицания.
Человеческая природа легко усваивает такие наставления. Однако
беспощадная плетка мастера быстро изгнала приятные иллюзии
безответственности.

" Те, кто слишком хороши для этого мира, украшают какой-нибудь
другой,--заметил однажды Шри Юктешвар.--Но пока ты дышишь воздухом
земли, ты обязан оказывать другим людям поллезные услуги. Только тот,
кто полностью освоил состояние прекращения дыхания /15/, освобождается
от космических императивов". "Когда ты достигнешь конечного
совершенства, я не премину сообщить тебе об этом".

Учителя нельзя было подкупить даже любовью. Он не проявлял
снисходительности к тем, кто, как и я, сами пожелали стать его
учениками.

Находились ли мы, учитель и я, среди чужих людей, или оставались
наедине друг с другом.--он всегда говорил ясно и укорял резко. Даже
самое незначительное проявление поверхности или неустойчивости не
ускользало от его внимания и вызывало суровое порицание. Такое
обращение было не легко вынести; но мое решение позволить Шри
Юктешвару как бы прогладить горячим утюгом все изгибы моей психологии
оставалось неизменным. И пока он трудился над этой титанической
задачей, я много раз вздрагивал под ударами его дисциплинирующего
молота.

"Если тебе не нравятся мои слова, ты волен уйти в любое время,--уверил
меня учитель.--От тебя мне ничего не нужно, кроме твоего роста.
Оставайся лишь, если ты чувствуешь благотворное влияние.

Я бесконечно благодарен ему за те удары, которыми он смирял мое
тщеславие. Иногда мне казалось, что учитель, выражаясь метафорически,
выискивал и ударял по каждому больному зубу в моей челюсти. Прочную
броню эгоизма трудно разрушить без применения силы. Но когда она,
наконец, исчезает, Божественное получает свободу для проявления.
Пройти через окаменевшие сердца Оно не в состоянии, как бы к этому не
стремилось.

Интуиция Шри Юктешвара была всепроникающей. Не обращая внимания на
слова. он часто отвечал на мысли собеседника, не выраженные в словах.
Слова, употребляемые человеком, и скрытые за ними мысли могут быть
совершенно различны. "Благодаря спокойствию,--говорил мой
гуру,--постарайся почувствовать мысли, скрытые в путанице человеческой
речи".

Проявление божественного прозрения часто бывает болезненным для ушей
мирского человека. И потому учитель не пользовался популярностью
среди поверхностных учеников, но мудрые люди, число которых всегда
невелико, глубоко его уважали.

Я уверен, что если бы Шри Юктешвар не был столь откровенным и
строгим, он стал бы самым почитаемым гуру в Индии, и все искали бы его
руководства.

"Я строг к тем, кто приходит ко мне учиться,--признался он мне,--ибо
таков мой путь. Принимайте его или откажитесь от моего руководства. но
я никогда не пойду на компромисс. Однако ты будешь гораздо добрее к
своим ученикам, ибо твой путь иной. Я стремлюсь очистить ученика лишь
огнем суровости, другие же учителя обладают терпением намного
превосходящим среднее. Мягкий любовный подход также способен
преобразить человека. Жесткие и мягкие методы одинаково действенны,
если применять их мудро". Затем он прибавил: "Ты отправишься в чужие
страны. где не приняты прямые атаки на человеческое "я". Никакой
учитель не сможет возвестить на Западе послание Индии, если он не
обладает бесконечным терпением и снисходительностью.

Невозможно счесть, сколько раз вспоминал я эти слова учителя!

Хотя нелицеприятная речь гуру мешала ему собрать большое число
последователей во время его жизни, его дух живет в мире и поныне во
все возрастающем числе искренних учеников, следующих его крийя-йоге.
Его завоевания в сердцах человеческих обширнее, чем те, о которых
мечтал Александр Великий.

Учитель обыкновенно указывал на незначительные и незаметные недостатки
своих учеников с выражением терпеливого спокойствия. Однажды мой отец
посетил Серампур, чтобы выразить свое почтение Шри Юктешвару. Весьма
вероятно, что отец рассчитывал услышать хоть несколько слов похвалы по
моему адресу. Получив длинное перечисление моих несовершенств, он был
потрясен и бросился искать меня:

--Судя по словам твоего гуру. я решил, что ты совершенно никуда не
годишься!--говорил отец со смехом и слезами.

Единственной причиной, вызвавшей недовольство Шри Юктешвара в это
время, было то обстоятельство, что я, не обращая внимания на его
мягкие намеки, стремился склонить одного человека к духовному пути.

Горя негодованием, я поспешил отыскать гуру. Он принял меня с
потупленным взором, как бы признавая свою вину. Это был единственный
раз, когда я видел божественного льва покорным. И этот момент мне
полностью запомнился.

--Господин, зачем же вы так безжалостно осудили меня и так потрясли
моего отца? Разве это справедливо?

--Я больше так не поступлю,--ответил учитель извиняющимся тоном.

Внезапно я почувствовал себя обезоруженным. С какой готовностью
великий человек признал свою ошибку! Хотя учитель никогда более не
потрясал душевного спокойствия моего отца, он неустанно продолжал
сурово критиковать меня, где бы и когда бы это не представлялось ему
нужным.

Новые ученики часто присоединялись к Шри Юктешвару в его уничтожающей
критике других людей. Мудрые, как гуру! Образцы распознавания! Но
начинающий нападение не должен быть беззащитным! И сами эти
придирчивые ученики с невероятной быстротой убегали от Шри Юктешвара,
стоило лишь ему пустить в их адрес несколько стрел из своего
логического канала.

"Эти едва заметные внутренние слабости, которые возмущаются даже
против легких порицаний учителя, подобны больным частям тела, которые
отдергиваются даже при самом нежном прикосновении". Таковы были
забавные комментарии Шри Юктешвара по адресу беглецов.

Многие ученики заранее придумывают образ гуру и судят по нему о словах
и поступках настоящего учителя. Подобные люди часто жаловались на то,
что они не понимают Шри Юктешвара.

"Не охватить вам Бога,--возразил я в одном таком случае.--Если святой
понятен, ты сам таков.

Среди бесчисленного множества тайн, вдыхая ежесекундно нечто
необъяснимое вместе с водухом, разве может человек надеяться тот час
же постичь бездонную природу гуру?

Итак, ученики являлись и обыкновенно скоро уходили. Жаждавшие легких
путей, мгновенной симпатии и успокаивающего признания своих заслуг не
находили ничего в ашраме гуру. Учитель предлагал своим ученикам кров и
руководство на целые зоны, но многим ученикам, к несчастью,
требовалось лишь бальзамирование их "я". Они уходили, предпочитая
смирению бесчисленные унижения. которые им были уготованы в жизни.
Лучистый блеск Шри Юктешвара, ослепительное, проникающее в самую глубь
сияние его солнечной мудрости оказывались чересчур сильными для их
духовной болезни. Они отыскивали себе какого-нибуь другого гуру,
гораздо менее значительную личность, который усыплял их лестью и
погружал в глубокую дремоту невежества.

В первые месяцы пребывания у Шри Юктешвара я испытывал ощутимый страх
перед его замечаниями. Но скоро я увидел, что такие мучительные
словесные операции производились им только над теми учениками,
которые, как и я, просили его быть их наставником. Если же
какой-нибудь ученик, терзаемый обидой, протестовал против такого
отношения. Шри Юктешвар, нимало не оскорбляясь, погружался в молчание.
Его слова никогда не были гневными, а лишь выражали безличную
мудрость.

Он редко указывал на ошибки случайных посетителей, даже если они были
очевидными. Однако по отношению к ученикам, просившим его совета, Шри
Юштеквар чувствовал серьезную ответственность. Поистине смел тот гуру,
который берется преобразить низкопробную человеческую руду, насквозь
пропитанную "я"! Смелость святого коренится в его сострадании к Людям.
введенным в заблуждение майей, к спотыкающимся слепцам, которые живут
в этом мире.

Отделившись от скрытого чувства обиды, я обнаружил, что число
замечаний по моему адресу заметно уменьшилось, Весьма тонким способом
учитель казалось был переплавлен в сравнительно милосердного
наставника. С течением времени я уничтожил все стены умствования и
подсознательной замкнутости /16/, которыми обычно защизает себя
человеческая личность. Наградой этому стала гармония с гуру. не
требовавшая никаких усилий. Тогда я открыл, что он доверчив,
снисходителен и полон молчаливой любви. Не склонный к изъявлению
чувств, он никогда не говорил о своих привязанностях.

Обладая набожным характером, я был сначала разобарован, что гуру
насыщен "джняна", но, видимо, беден "бхакти"; он выражал свои мысли в
терминах холодной духовной математики /17/. Но, настроившись в унисон
с его природой, я нашел, что мой благочестивый подход к Богу не
уменьшился, а скорее возрос. Достигший самопознания учитель вполне
способен вести разных учеников по естественным путям, соответствующим
их природным склонностям.

Мои взаимоотношения со Шри Юктешваром с виду безмолвные, обладали
скрытым красноречием. Часто я обнаруживал на своих мылях его
безмолвную подпись, делающую всякие разговоры ненужными. Сидя спокойно
около него, я ощущал, как его мирная благожелательность изливается на
все мое существо.

Беспристрастная справедливость учителя явственно проявилась во время
летних каникул первого учебного года в колледже. Я предвкушал целые
месяцы непрерывного пребывания в Серампуре вместе с гуру.

--Ты можешь взять на себя общее управление делами ашрама,--сказал Шри
Юктешвар, довольный тем энтузиазмом, с которым я появился в
обители.--В твои обязанности войдет прием гостей и руководство работой
других учеников.

Через две недели в ашрам был принят для обучения некто Кумар, молодой
крестьянин из восточной Бенгалии. Его блестящий ум быстро завоевал
привязанность учителя. В силу каких-то непостижимых соображений Шри
Юштеквар стал относиться к новому обитателю ашрама без всякой критики.

--Мукунда, пусть Кумар выполняет твои обязанности. А ты займись
подметанием помещений и работой на кухне.

Это распоряжение учителя последовало после того, как вновь поступивший
юноша пробыл у нас месяц.

Вознесенный на гребень всевластия, Кумар установил в домашнем
хозяйстве мелочную тиранию. Другие ученики молчаливо взбунтовались и
приходили ко мне за получением ежедневных распоряжений. Так
продолжалось. Так продолжалось три недели; и вот я услышал разговор
между Кумаром и учителем:

--Мукунда невозможен!--заявил юноша.--Вы назначили меня старшим, но
другие ученики ходят к нему и слушаются только его.

--Вот как раз поэтому я и послал его на кухню, а тебя в гостиную: ты
мог бы понять, что достойный руководитель желает не управлять, а
служить.--Сухой тон Шри Юктешвара оказался неожиданностью для
Кумара.--Ты хотел положения Мукунды, но не сумел удержать его
собственными заслугакми. Теперь возвращайся к своей прежней
работе--помогай на кухне!

После этого унизительного инцидента учитель вновь стал относиться к
Кумару по-прежнему, с необъяснимой снисходительностью. Кто может
разгадать тайны привязанности? В Кумаре учитель открыл для себя
источник очарования; для нас же, его товарищей, Кумар этим источником
не был. Хотя новый ученик стал любимцем Шри Юктешвара, я не чувствовал
печали. Личные привязанности, владеющие даже великими учителями,
придают богатство и сложность узору жизни. Не в моем характере котание
в деталях; я искал у Шри Юктешвара нечто большее, чем внешнюю похвалу.

Однажды Кумар злобно заговорил со мною без всякой на то причины. Я был
глубоко уязвлен.

--Твоя голова настолько раздулась, что вот-вот взорвется!--предостерег
я его, интуитивно чувствуя правоту своих слов.--Если ты не изменишь
свое поведение, тебя в один прекрасный день попросят уйти из ашрама.

Саркастически рассмеявшись, Кумар повторил мое замечание гуру, который
как раз вошел в комнату. В полной уверенности, что учитель меня
выбранит, я смиренно спрятался в угол.

Ответ учителя юноше оказался неожиданно холодным:

--Может быть, Мукунда и прав.

Год спустя Кумар отправился навестить дом. где прошло его детство. Он
не обратил внимания на скрытое неодобрение Шри Юктешвара, который
никогда не пресекал инициативу. Через несколько месяцев юноша вернулся
в Серампур, и взорам явственно предстала перемена к худшему. Величавый
Кумар исчез, изчезло его безмятежно сияющее лицо. Перед ним стоял
ничем не примечательный крестьянин, который недавно приобрел массу
дурных привычек.

Учитель вызвал меня к себе; с разбитым сердцем он констатировал тот
факт, что юноша стал теперь непригоден для монастырской жизни обители.

--Мукунда, я поручаю тебе все дело: дай Кумару распоряжение завтра же
покинуть обитель. Я не в состоянии сделать это!

В глазах Шри Юктешвара стояли слезы, но он быстро овладел
собой:--Мальчик никогда не пал бы так низко, если бы он послушал меня
и не уезжал, чтобы не оказаться в столь нежелательной компании. Он
отверг мое покровительство; пусть же этот грубый мир все еще остается
его учителем.

Уход Кумара не вызвал во мне никакого ликования; я печально размышлял
над тем, как человек. обладающий способностью завоевать любовь
учителя, смог так легко поддаться мирским приманкам. Наслаждение вином
или сексом коренится к низшей природе человека; чтобы ощущать все это,
не требуется тонкости восприятия. Хитрости чувств подобны вечно
зеленому олеандру с его душистыми, многоцветными бутонами: каждая
часть растения ядовита. Область исцеления лежит внутри, сияя там
счастьем, которое люди в слепоте своей ищут в тысяче других
направлении /8/.

"Острый ум--это палка о двух концах,--заметил однажды учитель о
блестящем уме Кумара.--Им можно пользоваться как ножом--для созидания
и для разрушения; или вырезать нарыв невежества. или отсечь себе
голову. Интеллект ведет куда надо лишь после того, как разум признал
неизбежность духовного закона".

Гуру охотно разделял общество учеников, мужчин и женщин, обращаясь со
всеми как с детьми. Постигая равенство их душ, он не делал между ними
различий, не высказывал никаких пристрастий.

"Во сне тебе неизвестно, мужчина ты или женщина,--говорил он.--Точно
так же, как мужчина, не играющий женщину, не становится ею, так и
душа, олицетворяющая и мужчину и женщину, не имеет пола. Душа--это
невозмутимый бескачественный образ Бога".

Шри Юктешвар никогда не избегал женщин и не считал их "причиной
падения". "Мужчина,--говорил он,--также искушение для женщин." Как-то
я спросил учителя. почему один великий святой в древности называл
женщин "дверью в ад".

--Должно быть, в ранние годы его жизни какая-то девушка стала очень
серьезным препятствием для спокойствия его ума,--едко ответил
гуру.--Иначе он осудил бы не женщин, а собственное несовершенство.
отсутствие самообладания.

Если кто-либо из посетителей осмеливался рассказать в обители
двусмысленную историю, учитель сохранял молчание и не вступал в
разговор. "Не давайте лупить себя возбуждающим хлыстом прекрасного
лица,--говорил он ученикам.--Как могут рабы чувств наслаждаться этим
миром? Когда они погружаются в низменную грязь, они не чувствуют
легких ароматов. Для человека низменных наслаждений утрачены все
тончайшие аспекты распознавания".

Ученик, стремившийся освободиться от внушенных майей заблуждений,
связанных с полом, получал от Шри Юктешвара терпеливые и вдумчивые
ответы.

"Подобно тому, как голод, а не жадность, имеет естественное
назначение, так и половой инстинкт внедрен природой единственно для
продолжения рода, а не для того, чтобы зажигать неутолимые
желания,--говорил он.--Уничтожайте дурные желания сейчас, иначе они
останутся у вас и после того, как астральное тело отделится от своей
физической оболочки. Даже, когда плоть слаба, ум должен быть
постоянно на страже. Если искушение напало на вас с жестокой силой,
преодолевайте его безличным анализом и неукротимой волей. Можно
подчинить себе все природные страсти.

Сохраняйте свои силы, будьте подобны безбрежному океану, спокойно
вбирающему в себя все впадающие реки чувств. Ежедневно возобновляемые
томления чувств высасывают ваш внутренний мир. Они напоминают
отверстия в резервуаре--отверстия, которые позволяют водам жизни
понапрасну вытекать на бесплодную почву материализма. Сильная тяга к
ненужным нам желаниям--главнейший враг человеческого счастья.
Проходите в этом мире как львы, самоконтроля не позволяйте лягушкам
слабости столкнуть вас с пути".

Истинно преданный Богу в конце концов освобождается от всех
инстинктивных побуждений. Он преображает свою потребность человеческой
привязанности в стремление лишь к Богу; такая любовь становится
единственным чувством, ибо она вездесуща.

Мать Шри Юктешвара жила в той части Бенареса, которая носит название
Рака Махал; как раз там я впервые посетил своего гуру. Добрая и
снисходительная, она, тем не менее, была женщиной весьма
решительных мнений. Однажды я стоял на балконе ее дома и наблюдал как
сын и мать разговаривают друг с другом. Говоря как всегда спокойно и
рассудительно, учитель пытался в чем-то убедить ее. но, очевидно, не
имел успеха, ибо она жнергично трясла головой:

--Нет, нет, сын мой, теперь уходи! Твои мудрые слова не для меня,
я--не твои ученики.

Шри Юктешвар повернулся и побрел прочь, не произнеся более ни слова,
как ребенок. которого побранили. Я был тронут, увидя такое великое
почтение к матери, независимо от ее настроения. В этом пустячном
инциденте было своеобразное очарование: он по-новому освещал необычную
природу моего гуру, полную внутреннего смирения и внешне несгибаемую.

Правила жизни свами не разрешают им сохранять связи после того, как
они формально расторгнуты. Свами не может выполнять семейные обряды и
церемонии, обязательные для главы семьи. Однако Шанкара,
преобразователь древнего ордена свами, не принимал во внимание эти
предприсания. После смерти своей любимой матери он сжег ее тело
струями небесного огня, излившегося из его рук.

Шри Юктешвар также не обращал внимание на внешние ограничения, но
делал это менее эффективно. Когда его мать скончалась, он устроил
сожжение тела на берегу святой Ганги, в Бенаресе, и угостил брахманов
в соответствии с древними обычаями.

Запреты шастр были предназначены для того, чтобы помочь монахам
преодолеть мелкие привязки. Шанкара и Шри Юктешвар полностью
погрузились всем своим существом в Безличный Дух, и они не нуждались в
спасающих правилах. Иногда бывает также, что учитель намеренно
игнорирует законы, чтобы утвердить превосходство своих принципов над
формой и их независимостью от нее. Так, Иисус срывал колосья в день
отдыха. Своим неизбежным критикам он возразил: "Суббота для человека,
а не человек для субботы" /19/.

За исключением писания Шри Юктешвар читал немного. Тем не менее. он
постоянно находился в курсе самых последних научных открытий и других
достижений человеческого ума /20/. Блестящий собеседник, он с
удовольствием обменивался взглядами на бессчисленные темы со своими
гостями. Остроумие и веселый смех гуру оживляли любую дискуссию. Часто
серьезный, учитель никогда не бывал мрачным. "Для того, чтобы искать
Господа, люди не должны ходить с вытянутыми физиономиями"
/21/,--говорил он, цитируя Библию. "Помните, что найти Бога, значит
похоронить все свои печали".

Среди философов, профессоров, юристов и ученых, посещавших ашрам,
многие приходили в первый раз, думая встретить ортодоксального
последователя религии. Случайная высокомерная улыбка или взгляд,
полный насмешливой терпимости, обнаруживали, что новые посетители
рассчитывали услышать всего лишь несколько благочестивых поверхностных
фраз. Но, обнаружив, что мастер способен проникать в их специальные
отрасли знаний, посетителя не спешили удаляться.

Обычно гуру бывал мягок и лласков к гостям; он приветствовал их с
чарующей сердечностью. Но закоренелые эгоисты иногда получали крепкую
встряску. Они обнаруживали, что учитель или хранит холодное
безразличие, или дает им отпор невероятной силы. Лед и железо!

Известный химик однажды окрестил оружие со Шри Юктешваром. Посетитель
не допускал бытия Бога, так как наука не изобрела средств, чтобы
обнаружить Его существование.

"Итак, вам никаким методом не удалось выделить Высшую Силу в своих
пробирках!--Взгляд учителя был суров.--Я рекомендую вам новый
эксперимент: в течение двадцати четырех часов проверяйте непрестанно
ваши мысли. Тогда вас больше не удивит отсутствие Бога".

Сходную встряску получил и другой знаменитый ученый. Дело было во
время его первого посещения ашрама. Когда гость повторял по памяти
отрывки из "Махабхараты", Упадишад и бхашья/комментариев/ Шанкары, это
заставляло вибрировать даже стропила домка.

--Но я жду, мне хочется послушать вас.--Тон Шри Юктешвара был
вопросителен, как будто перед этим царило молчание. Пандит
смутился.--Цитат здесь было более чем достаточно,--раздался голос
учителя, заставивший меня задрожать от подавленного смеха; я сидел на
корточках в углу на почтительном расстоянии от посетителя.--Какие же
собственные комментарии можете вы представить, исходя из уникальности
вашей отдельной жизни? Какой из священных текстов вы усвоили и сделали
частью себя? Каким образом эти временные истины обновили вашу природу?
Довольны ли вы, оставаясь пустой раковиной и механически повторяя
слова других людей?

--Сдаюсь!--Печаль ученого была комичной.--Я не обладаю внутренним
постижением.

Он понял,--и, возможно, впервые в жизни,--что правильная постановка
запятой не пробудит человека от духовной летаргии.

"От этих бескровных педантов невероятно сильно разит помпой,--заметил
гуру после ухода укрощенного пандита.--Они полагают, что
философия--это особое, немного возбуждающее интеллектуальное
упражнение. Их возвышенные мысли старательно отделены как от грубости
внешнего действия, так и от суровости внутренней дисциплины!"

В другом случае учитель подчеркнул бесплодность чисто книжной
учености:

"Не смешивайте понимание с обширным словарем,--заметил
он.--Священноеписание приносит пользу, стимулируя желание внутреннего
постижения,--если оно усваивается медленно, по одному стиху за раз.
Иначе постоянное интеллектуальное изучение может дать такие
результаты, как тщеславие, ложная удовлетворенность, непереваренные
знания..."

Шри Юктешвар рассказал об одном своем опыте в области обучения
священным писаниям. Местом действия была лесная обитель в восточной
бенгалии, где он наблюдал как обучает знаменитый учитель Дарбу Баллав.
Его метод, и простой и трудный, обычен в древней Индии.

Дарбу Баллав собирал учеников в лесном уединении. Перед ними лежали
открытые книги с текстом святой "Бхагавад Гиты". Они сосредоточенно
смотрят на отрывок в течении получаса, затем закрывают глаза. Проходят
еще полчаса. Учитель дает краткие пояснения. И опять ученики, не
двигаясь, медитируют в течение часа. Наконец гуру говорит:

--Понимаете ли вы теперь этот стих?

--Да, господин,--решается сказать один из группы.

--Нет, не совсем. Ищите в нем духовную жизненность, которая дала
словам силу возраждать Индию в течение нескольких столетий.

Еще один час прошел в молчании. Отпустив учеников, учитель обратился к