Страница:
Мы вошли в жилище Сидящего Быка, присев на шкуры слева от входа, где уже сидели Черная Луна, Четыре Медведя, Вороний Король, Дождь-В-Лицо, Крапчатый Орел и еще с дюжину не менее влиятельных лакота.
Напротив входа, за очагом, на месте почета-чатку один подле другого восседали Татанка Йотанка — Сидящий Бык и Ташунка Витко — Бешеный Конь. Слева от первого сидели двое незнакомых мне величественных индейцев с волевыми лицами. Я никогда их не видел, а поскольку наши народы объединились недавно, мне они не попались на глаза в эти дни.
— Кто они? — кивнув на них, спросил я у своего друга.
— Хункпапа, — прозвучал односложный ответ.
— Ясно, что не пауни или арикара, — буркнул я. — Их имя и положение?
— Рядом с Сидящим Быком — его старинный друг, Галл. Хункпапа его зовут Пизи, Человек, Выходящий на Середину.
Передо мной находился один из самых мужественных хункпапа. Его отвагу индейские отцы ставили в пример детям, а о его железном здоровье ходили легенды.
Зимой 65 — года Галл со своей общиной встал лагерем возле форта Бертольд, не подозревая, что его недруг Кровавый Нож, полуарикара-полухункпапа, задумал покончить с ним. Армейский скаут провел отряд солдат к типи Галла, и когда тот вышел наружу, его не только прострелили, но и пригвоздили к земле штыком. Неудовлетворенный Кровавый Нож приставил двустволку к голове вождя и спустил курок. В самый последний миг офицер отбил ногой стволы в сторону. Благодаря известной знахарке Галл потом выздоровел, однако люди считали, что главным гарантом исцеления вождя стало его несокрушимое здоровье.
— A тот, рядом с Галлом? — продолжил я расспросы.
— Прыгающий Бык, — ответил мой информатор. Большего мне и не нужно было знать. Еще кочуя с южными шайенами, я слышал об этом ассинибойне.
В одной из схваток с ассинибойнами, произошедшей севернее Миссури, хункпапа Быстрое Облако взял в плен тринадцатилетнего юнца. Он хотел было прикончить ею, но пленник бросился на шею Сидящему Быку, назвав вождя старшим братом. И Сидящий Бык, у которого не было братьев, сжалился над отважным мальчиком (то; до последней возможности не выпускал из рук лук со стрелами) и сделал его приемным братом. Прошли годы, и он под присмотром Татанки Йотанки вырос в прекрасного бойца. У него было несколько имен. Сначала хункпапа называли его Хохой, Бунтарем и Невозвращенцем (он остался с хункпапа навеки), потом он стал носить имя Много Убитых. В конце концов, ему было присвоено имя погибшего отца Сидящего Быка — Прыгающий Бык.
Теперь о, самом Сидящем Быке. В юности он был храбрейшим воином среди хункпапа. В бессчетных схватках один на один с кроу, ассинибойнами, кри, плоскоголовыми и другими враждебными индейцами он не проиграл ни разу. Он рано стал членом двух военных обществ, Лисят и Храбрых Сердец. В последнем обществе, являвшемся самым значительным и насчитывавшим около пятидесяти членов, он сделал быструю карьеру. Ему даровали звание носителя пояса, и по рангу он уступал лишь двум ведущим вождям общества. Первой обязанностью носителя пояса в битвах было забить колышком конец этого пояса в землю и не сходить с места перед лицом врага. Его мог освободить только член Храбрых Сердец.
Сидящий Бык легко управлялся с любым видом оружия и скоро настолько преуспел в военном деле, что враги боялись даже звука его имени. Воины хункпапа бросались в бой с кличем — «Татанка Йотанка тахокшила!»(«Мы парни Сидящего Быка!»), который неизменно вселял ужас в сердца враждебных индейцев.
В 57 — ом он стал военным вождем хункпапа. Его храбрость и твердость по отношению к бледнолицым снискали ему всеобщее уважение, и двенадцать лет спустя он был избран верховным вождем всех сражающихся лакота.
Это был первый случай за всю мою долгую жизнь в прериях, когда я оказался с ним лицом к лицу. Великий вождь свободных тетонов был среднего роста, но крепкого телосложения. Сразу привлекали внимание его широкий плотно стиснутый рот и пронзительные глаза мудреца. Они говорили о непоколебимой твердости, силе духа, также как красивый орлиный нос и выдвинутый вперед подбородок.
Насмотревшись на него, я перевел взгляд на Бешеного Коня, и в голову пришла мысль, что эти два выдающихся тетона и могут еще сплачивать вокруг себя смелых, решительных, беззаветно любящих родину людей.
У каждого из них была своя роль в общеплеменном ведении дел, но оба стремились к одному: отстоять родную землю, а если придется, то и умереть, сражаясь за нее. Если Ташунка Витко являлся признанным военным лидером тетонов, то Татанка Йотанка был самым уважаемым старейшиной среди них. Если первый был острием тетонского копья, то второй — его крепким древком, говоря языком самих индейцев. Сидящий Бык хранил традиции кочевого народа, Бешеный Конь дрался за них, не жалея себя.
Сейчас они сидели бок о бок, молодой воинственный оглала с печальными карими глазами и пожилой хункпапа с мудрым, в глубоких морщинах, лицом.
Когда последний из пришедших занял свое место, Бешеный Конь достал Трубку Мира, раскурил ее и пустил по кругу. Это была необычная трубка, и о ней я расскажу позднее. Присутствующие на совете бережно передавали ее по кругу, пока она не была выкурена. Бешеный Конь положил Трубку Мира в чехол, а Сидящий Бык сделал знак Луи Ришо.
— Мы приехали к свободным лакота, чтобы донести до них слово Великого Белого Отца, — заговорил тот. — Это слово должно быть услышано. Белый Отец шлет приглашение вождям посетить берега Белой Реки. Они должны вместе с индейцами из агентств побеседовать с избранными им людьми…
Ришо пробежал глазами по лицам вождей и продолжил:
— …Делегацию белых людей возглавляет сенатор Уильям Эллисон, от армии будет присутствовать генерал Терри…
— Хватит перечислений! — оборвал его Галл.
— О чем мы будем говорить с белыми? — спросил Сидящий Бык.
Все взгляды устремились на Жана Батиста Пурье, который прокашлялся, и поднял руку.
— Разговор пойдет о Черных Холмах, — сказал он быстро. — Белые собираются купить их у индейцев за большие деньги.
Таких новостей никто не ждал. Они были столь неожиданны, что в типи повисла глубокая тишина. Ее нарушил резкий голос Галла:
— Что?!.. Что ты сказал?..
Неистовый хункпапа, мне казалось, готов был растерзать метиса, но рука друга легла на его плечо и он, тяжело дыша, остался сидеть на месте.
— Ришо и Пурье тут ни при чем, — спокойно сказал Сидящий Бык. — Они только гонцы.
И здесь заговорили все сразу. Перебивая друг друга, индейцы хмурили брови, размахивали руками, сыпали проклятьями. Лишь Татанка Йотанка и Ташунка Витко, казалось, не испытывали никакого волнения. Оба хранили молчание, бросая иногда взгляды на разгоряченных соплеменников. Когда же шум начал стихать, Бешеный Конь, обменявшись репликами с Сидящим Быком, взял слово. Поначалу он говорил тихо, без всяких эмоций, но потом его голос набрал силу, в нем зазвучали жесткие, ледяные тона.
— Великий Белый Отец всегда твердит, что любит своих краснокожих детей, что готов помогать им, оберегать их и защищать. Так ли это на самом деле? Нет! Его слова остаются словами. Лакота устали слушать ложь. Где обещанное им продовольствие и боеприпасы на охоту? Кто жил в агентствах Красного Облака или Крапчатого Хвоста, тот знает, о чем я говорю. Чтобы не умереть от голода, краснокожие с луками и стрелами впустую покрывают огромные расстояния. А дичи нет. Ее давно распугали белые. Теперь Великий Белый Отец захотел купить Черные Холмы, в которых индеец и может еще прокормиться! Мало ему ранее отнятых у нас земель. Когда же бледнолицые скажут, что с них довольно?.. Ташунка Витко знает ответы. Его сердце полно печали. Он не поедет на переговоры. Он и его воины будут сражаться за Хи Сапа.
Большинство вождей поддержало Бешеного Коня, пообещав ему свою поддержку. Кое-кто советовал послать на переговоры наблюдателей.
— Что скажет Прыгающий Барсук? — спросил Галл.
Я в недоумении оглядел типи, ибо впервые услышал это имя.
— Кто это такой? — тихо осведомился я у Боевого Оперенья.
— Так в юности звали Сидящего Быка, — шепотом пояснил он. — У него было еще одно прозвище — Неторопливый. Его ровесники иногда прибегают к этим именам.
Татанка Йотанка курил свою каменную трубку, устремив взгляд в одну точку. Вожди смотрели на религиозного лидера, храня вежливое молчание. Он был для них великим провидцем, прорицателем, видящим вещие сны, указывающим лучшие дороги. Они ждали его веского слова.
— Луи Ришо, — промолвил он, поглядев на метиса. — Протяни мне свою руку.
Тот исполнил просьбу.
— Ладонью кверху, — поправил его Сидящий Бык.
Ришо пожал плечами и протянул правую руку ладонью кверху.
Сидящий Бык вынул изо рта потухшую трубку, выбил из нее золу и сунул ее в кожаный мешочек на ремне. Взяв щепотку земли из-под расстеленной на полу бизоньей шкуры, он протянул ее Луи Ришо. В следующую секунду пальцы хункпапа шевельнулись, и тонкая струйка земли потекла в ладонь метиса.
— Ты вернешься назад и скажешь бледнолицым, что Сидящий Бык не торгует своей землей. — Голос вождя был ровным и глубоким. — Если этой горсти земли для них будет мало, и они захотят больше, то Сидящий Бык встретит их с оружием в руках.
Таганка Йотанка сказал свое веское слово. И сделал он это убедительно и красиво. Я никогда не забывал его короткой, но великолепной речи.
После совета в жилище Сидящего Быка к берегам Белой Реки был отправлен отряд наблюдателей под командованием вождя Маленького Великана. Бешеный Конь, зная о необузданном нраве командира этого отряда, отрядил к нему в помощники меня и Вапу Хакиту.
— Маленький Великан — вспыльчивый человек, — объяснил лидер оглала. — Держитесь на переговорах рядом с ним, и не дайте ему потерять голову. Но если кто-либо и? вождей надумает поставить символ на говорящей бумаге, позвольте Маленькому Великану действовать.
— Он может пролить кровь наших братьев, — заметил Боевое Оперенье.
— Продажный брат хуже самого заклятого врага, — резко бросил Бешеный Конь. — Маленькому Великану это объяснять не надо.
Мы прибыли к Белой Реке днем 23 сентября. На прилегающей к ней прерий стояло бессчетное количество типи. а в стороне от них пасся огромный лошадиный табун. По моим подсчетам к месту переговоров приехало не менее двадцать тысяч краснокожих. Здесь были брюле и миннеконджу, оглала и хункпапа, сихасапы и сансарки, северные шайены и северные арапахи, все те индейцы, кто считал Хи Сапа родным домом.
Перед палатками белых комиссионеров в разноцветном великолепии замшевых одежд рядами сидели вожди и старейшины. За ними теснились простые воины, а еще дальше колыхалась неустойчивая масса индейских скво и ребятишек. Ежесекундно раздавался громкий лай собак, сновавших везде и всюду..
Напротив вождей, поместившись на раскладных походных стульях, сидели члены правительственной делегации во главе с Уильямом Эллисоном. Их охранял отряд кавалерии из форта Робинсон.
И белые и индейцы внимательно слушали высокого вождя в пышном головном уборе из орлиных перьев, ниспадавшем до самой земли. Величественная осанка и полные достоинства жесты говорившего свидетельствовали о том, что он был значительным человеком. Из-за расстояния (мы остановились на пологом холме, в полумиле от места переговоров) я не смог узнать его.
— Что за вождь? — поинтересовался я у своих спутников.
Вапа Хакиту пожал плечами, на лице же Маленького Великана промелькнула презрительная ухмылка.
— Махпия Лута, — раздраженно буркнул он. — Знаменитый оглала, которому давно уже пора уйти на покой. Где его былая слава? Где великая гордость непобедимого тетона?.. Остались в Вашингтоне, в кармане у Великого Белого Отца.
Нелицеприятные слова Маленького Великана предназначались тому, кто когда-то являлся индейским полководцем и последовательным патриотом. Красное Облако в лучшие времена повсюду наводил страх на бледнолицых, а теперь стал одним из многих вождей, предпочитавших мягкое ложе из бизоньих шкур боевому коню.
— От этого миролюбца нечего ждать добрых решений, — прорычал неистовый командир нашего отряда. — Вместо подарков от белых лжецов он получит вот это, если скажет хоть слово за продажу Хи Сапа! — Он выразительно похлопал по патронташу. — Хопо! Поехали!
Вслед за Маленьким Великаном вниз по склону поскакали все мы, обнаженные до набедренных повязок, вооруженные карабинами, ружьями, луками и копьями.
Грохот копыт наших лошадей сразу привлек внимание собравшихся на переговоры людей. На нас глядели во все глаза и показывали пальцами. Повсюду слышалось: Свободные лакота!
Мы должны были притормозить позади кавалерийского эскадрона и полицейского индейского отряда и сделали это. За единственным исключением. Маленький Великан, не останавливаясь, с пронзительным кличем прорвался сквозь кавалеристов и полицейских на открытую площадь. Подняв лошадь на дыбы прямо перед Красным Облаком, он проревел:
— Махпия Лута, запомни, я продырявлю свинцом всякого, кто посмеет продать Хи Сапа!
Я убедился, что Бешеный Конь говорил правду. Не успели мы моргнуть глазом, как Маленький Великан наглядно продемонстрировал свой необузданный, непредсказуемый характер. Его выходка не могла остаться без последствий. Среди полицейских началось движение, послышалось угрозы в сторону отчаянного оглала. Несколько человек из их числа направили лошадей к Маленькому Великану. Не теряя времени, наш небольшой отряд опередил полицейских, встав вокруг Маленького Великана кольцом. Первые пятеро полицейских в нерешительности остановились. Но вскоре к ним на помощь пришли другие, и обстановка стала накаляться. Угрозы и проклятья посыпались как из рога изобилия. Руки полицейских потянулись к поводьям лошади Маленького Великана, к нему самому. Один чересчур расторопный малый ударом копья сшиб с него головной убор из орлиных перьев, который тут же рассыпался под копытами. Молодой воин посчитал надругательство над головным убором вождя своим подвигом и хотел было огласить округу боевым кличем. Его поднятый к небу подбородок был отличной мишенью, и я поспешил этим воспользоваться. Мой правый кулак мелькнул в воздухе, челюсть полицейского хрустнула, и он с воем полетел с лошади в пыль. Это был знатный удар. Больше мне не потребовалось махать кулаками. Другие полицейские отпрянули в стороны и дали нам возможность с достоинством удалиться.
Во главе с Маленьким Великаном мы отъехали на сотню ярдов и стали ждать продолжения переговоров. Но ждали мы напрасно. Вместо того чтобы вести беседы, белые комиссионеры поспешно удалились в форт Робинсон под эскортом кавалерийского эскадрона. Видно, появление свободных тетонов и угрожающее поведение Маленького Великана напрочь испортили им настроение.
Только спустя трое суток переговоры возобновились. Но не на старом месте, а в агентстве Красного Облака и под усиленной охраной кавалеристов. С комиссионерами разговаривал, главным образом, Синте Глешка, Крапчатый Хвост. Его слова, однако, не доставили белым удовольствия. Негативное отношение вождя брюле к продаже Черных Холмов было столь очевидным, что переговоры не продлились и часа. У Крапчатого Хвоста были причины проявить твердость. Дело в том, что за день до возобновления переговоров его типи навестили Маленький Великан и Боевое Оперенье. И после этого непрошеного визита у вождя брюле не осталось выбора. Он прекрасно знал, что Маленький Великан не бросает слов на ветер.
Таким образом, переговоры правительственной делегации с тетонами завершились ничем. Черные Холмы не пошли с торгов. Ими дорожили те, кто еще держал в руках оружие.
Никто не ведал тогда, однако, что из этого выйдет. А вышло так, что история индейского сопротивления заняла самую кровавую и драматичную колею. Провалившиеся переговоры толкнули президента Соединенных Штатов на выработку жесточайшей индейской политики. Новый, 1876 год обещал быть крайне богатым на важные события в многолетнем противостоянии двух враждебных рас.
Глава 5
Напротив входа, за очагом, на месте почета-чатку один подле другого восседали Татанка Йотанка — Сидящий Бык и Ташунка Витко — Бешеный Конь. Слева от первого сидели двое незнакомых мне величественных индейцев с волевыми лицами. Я никогда их не видел, а поскольку наши народы объединились недавно, мне они не попались на глаза в эти дни.
— Кто они? — кивнув на них, спросил я у своего друга.
— Хункпапа, — прозвучал односложный ответ.
— Ясно, что не пауни или арикара, — буркнул я. — Их имя и положение?
— Рядом с Сидящим Быком — его старинный друг, Галл. Хункпапа его зовут Пизи, Человек, Выходящий на Середину.
Передо мной находился один из самых мужественных хункпапа. Его отвагу индейские отцы ставили в пример детям, а о его железном здоровье ходили легенды.
Зимой 65 — года Галл со своей общиной встал лагерем возле форта Бертольд, не подозревая, что его недруг Кровавый Нож, полуарикара-полухункпапа, задумал покончить с ним. Армейский скаут провел отряд солдат к типи Галла, и когда тот вышел наружу, его не только прострелили, но и пригвоздили к земле штыком. Неудовлетворенный Кровавый Нож приставил двустволку к голове вождя и спустил курок. В самый последний миг офицер отбил ногой стволы в сторону. Благодаря известной знахарке Галл потом выздоровел, однако люди считали, что главным гарантом исцеления вождя стало его несокрушимое здоровье.
— A тот, рядом с Галлом? — продолжил я расспросы.
— Прыгающий Бык, — ответил мой информатор. Большего мне и не нужно было знать. Еще кочуя с южными шайенами, я слышал об этом ассинибойне.
В одной из схваток с ассинибойнами, произошедшей севернее Миссури, хункпапа Быстрое Облако взял в плен тринадцатилетнего юнца. Он хотел было прикончить ею, но пленник бросился на шею Сидящему Быку, назвав вождя старшим братом. И Сидящий Бык, у которого не было братьев, сжалился над отважным мальчиком (то; до последней возможности не выпускал из рук лук со стрелами) и сделал его приемным братом. Прошли годы, и он под присмотром Татанки Йотанки вырос в прекрасного бойца. У него было несколько имен. Сначала хункпапа называли его Хохой, Бунтарем и Невозвращенцем (он остался с хункпапа навеки), потом он стал носить имя Много Убитых. В конце концов, ему было присвоено имя погибшего отца Сидящего Быка — Прыгающий Бык.
Теперь о, самом Сидящем Быке. В юности он был храбрейшим воином среди хункпапа. В бессчетных схватках один на один с кроу, ассинибойнами, кри, плоскоголовыми и другими враждебными индейцами он не проиграл ни разу. Он рано стал членом двух военных обществ, Лисят и Храбрых Сердец. В последнем обществе, являвшемся самым значительным и насчитывавшим около пятидесяти членов, он сделал быструю карьеру. Ему даровали звание носителя пояса, и по рангу он уступал лишь двум ведущим вождям общества. Первой обязанностью носителя пояса в битвах было забить колышком конец этого пояса в землю и не сходить с места перед лицом врага. Его мог освободить только член Храбрых Сердец.
Сидящий Бык легко управлялся с любым видом оружия и скоро настолько преуспел в военном деле, что враги боялись даже звука его имени. Воины хункпапа бросались в бой с кличем — «Татанка Йотанка тахокшила!»(«Мы парни Сидящего Быка!»), который неизменно вселял ужас в сердца враждебных индейцев.
В 57 — ом он стал военным вождем хункпапа. Его храбрость и твердость по отношению к бледнолицым снискали ему всеобщее уважение, и двенадцать лет спустя он был избран верховным вождем всех сражающихся лакота.
Это был первый случай за всю мою долгую жизнь в прериях, когда я оказался с ним лицом к лицу. Великий вождь свободных тетонов был среднего роста, но крепкого телосложения. Сразу привлекали внимание его широкий плотно стиснутый рот и пронзительные глаза мудреца. Они говорили о непоколебимой твердости, силе духа, также как красивый орлиный нос и выдвинутый вперед подбородок.
Насмотревшись на него, я перевел взгляд на Бешеного Коня, и в голову пришла мысль, что эти два выдающихся тетона и могут еще сплачивать вокруг себя смелых, решительных, беззаветно любящих родину людей.
У каждого из них была своя роль в общеплеменном ведении дел, но оба стремились к одному: отстоять родную землю, а если придется, то и умереть, сражаясь за нее. Если Ташунка Витко являлся признанным военным лидером тетонов, то Татанка Йотанка был самым уважаемым старейшиной среди них. Если первый был острием тетонского копья, то второй — его крепким древком, говоря языком самих индейцев. Сидящий Бык хранил традиции кочевого народа, Бешеный Конь дрался за них, не жалея себя.
Сейчас они сидели бок о бок, молодой воинственный оглала с печальными карими глазами и пожилой хункпапа с мудрым, в глубоких морщинах, лицом.
Когда последний из пришедших занял свое место, Бешеный Конь достал Трубку Мира, раскурил ее и пустил по кругу. Это была необычная трубка, и о ней я расскажу позднее. Присутствующие на совете бережно передавали ее по кругу, пока она не была выкурена. Бешеный Конь положил Трубку Мира в чехол, а Сидящий Бык сделал знак Луи Ришо.
— Мы приехали к свободным лакота, чтобы донести до них слово Великого Белого Отца, — заговорил тот. — Это слово должно быть услышано. Белый Отец шлет приглашение вождям посетить берега Белой Реки. Они должны вместе с индейцами из агентств побеседовать с избранными им людьми…
Ришо пробежал глазами по лицам вождей и продолжил:
— …Делегацию белых людей возглавляет сенатор Уильям Эллисон, от армии будет присутствовать генерал Терри…
— Хватит перечислений! — оборвал его Галл.
— О чем мы будем говорить с белыми? — спросил Сидящий Бык.
Все взгляды устремились на Жана Батиста Пурье, который прокашлялся, и поднял руку.
— Разговор пойдет о Черных Холмах, — сказал он быстро. — Белые собираются купить их у индейцев за большие деньги.
Таких новостей никто не ждал. Они были столь неожиданны, что в типи повисла глубокая тишина. Ее нарушил резкий голос Галла:
— Что?!.. Что ты сказал?..
Неистовый хункпапа, мне казалось, готов был растерзать метиса, но рука друга легла на его плечо и он, тяжело дыша, остался сидеть на месте.
— Ришо и Пурье тут ни при чем, — спокойно сказал Сидящий Бык. — Они только гонцы.
И здесь заговорили все сразу. Перебивая друг друга, индейцы хмурили брови, размахивали руками, сыпали проклятьями. Лишь Татанка Йотанка и Ташунка Витко, казалось, не испытывали никакого волнения. Оба хранили молчание, бросая иногда взгляды на разгоряченных соплеменников. Когда же шум начал стихать, Бешеный Конь, обменявшись репликами с Сидящим Быком, взял слово. Поначалу он говорил тихо, без всяких эмоций, но потом его голос набрал силу, в нем зазвучали жесткие, ледяные тона.
— Великий Белый Отец всегда твердит, что любит своих краснокожих детей, что готов помогать им, оберегать их и защищать. Так ли это на самом деле? Нет! Его слова остаются словами. Лакота устали слушать ложь. Где обещанное им продовольствие и боеприпасы на охоту? Кто жил в агентствах Красного Облака или Крапчатого Хвоста, тот знает, о чем я говорю. Чтобы не умереть от голода, краснокожие с луками и стрелами впустую покрывают огромные расстояния. А дичи нет. Ее давно распугали белые. Теперь Великий Белый Отец захотел купить Черные Холмы, в которых индеец и может еще прокормиться! Мало ему ранее отнятых у нас земель. Когда же бледнолицые скажут, что с них довольно?.. Ташунка Витко знает ответы. Его сердце полно печали. Он не поедет на переговоры. Он и его воины будут сражаться за Хи Сапа.
Большинство вождей поддержало Бешеного Коня, пообещав ему свою поддержку. Кое-кто советовал послать на переговоры наблюдателей.
— Что скажет Прыгающий Барсук? — спросил Галл.
Я в недоумении оглядел типи, ибо впервые услышал это имя.
— Кто это такой? — тихо осведомился я у Боевого Оперенья.
— Так в юности звали Сидящего Быка, — шепотом пояснил он. — У него было еще одно прозвище — Неторопливый. Его ровесники иногда прибегают к этим именам.
Татанка Йотанка курил свою каменную трубку, устремив взгляд в одну точку. Вожди смотрели на религиозного лидера, храня вежливое молчание. Он был для них великим провидцем, прорицателем, видящим вещие сны, указывающим лучшие дороги. Они ждали его веского слова.
— Луи Ришо, — промолвил он, поглядев на метиса. — Протяни мне свою руку.
Тот исполнил просьбу.
— Ладонью кверху, — поправил его Сидящий Бык.
Ришо пожал плечами и протянул правую руку ладонью кверху.
Сидящий Бык вынул изо рта потухшую трубку, выбил из нее золу и сунул ее в кожаный мешочек на ремне. Взяв щепотку земли из-под расстеленной на полу бизоньей шкуры, он протянул ее Луи Ришо. В следующую секунду пальцы хункпапа шевельнулись, и тонкая струйка земли потекла в ладонь метиса.
— Ты вернешься назад и скажешь бледнолицым, что Сидящий Бык не торгует своей землей. — Голос вождя был ровным и глубоким. — Если этой горсти земли для них будет мало, и они захотят больше, то Сидящий Бык встретит их с оружием в руках.
Таганка Йотанка сказал свое веское слово. И сделал он это убедительно и красиво. Я никогда не забывал его короткой, но великолепной речи.
После совета в жилище Сидящего Быка к берегам Белой Реки был отправлен отряд наблюдателей под командованием вождя Маленького Великана. Бешеный Конь, зная о необузданном нраве командира этого отряда, отрядил к нему в помощники меня и Вапу Хакиту.
— Маленький Великан — вспыльчивый человек, — объяснил лидер оглала. — Держитесь на переговорах рядом с ним, и не дайте ему потерять голову. Но если кто-либо и? вождей надумает поставить символ на говорящей бумаге, позвольте Маленькому Великану действовать.
— Он может пролить кровь наших братьев, — заметил Боевое Оперенье.
— Продажный брат хуже самого заклятого врага, — резко бросил Бешеный Конь. — Маленькому Великану это объяснять не надо.
Мы прибыли к Белой Реке днем 23 сентября. На прилегающей к ней прерий стояло бессчетное количество типи. а в стороне от них пасся огромный лошадиный табун. По моим подсчетам к месту переговоров приехало не менее двадцать тысяч краснокожих. Здесь были брюле и миннеконджу, оглала и хункпапа, сихасапы и сансарки, северные шайены и северные арапахи, все те индейцы, кто считал Хи Сапа родным домом.
Перед палатками белых комиссионеров в разноцветном великолепии замшевых одежд рядами сидели вожди и старейшины. За ними теснились простые воины, а еще дальше колыхалась неустойчивая масса индейских скво и ребятишек. Ежесекундно раздавался громкий лай собак, сновавших везде и всюду..
Напротив вождей, поместившись на раскладных походных стульях, сидели члены правительственной делегации во главе с Уильямом Эллисоном. Их охранял отряд кавалерии из форта Робинсон.
И белые и индейцы внимательно слушали высокого вождя в пышном головном уборе из орлиных перьев, ниспадавшем до самой земли. Величественная осанка и полные достоинства жесты говорившего свидетельствовали о том, что он был значительным человеком. Из-за расстояния (мы остановились на пологом холме, в полумиле от места переговоров) я не смог узнать его.
— Что за вождь? — поинтересовался я у своих спутников.
Вапа Хакиту пожал плечами, на лице же Маленького Великана промелькнула презрительная ухмылка.
— Махпия Лута, — раздраженно буркнул он. — Знаменитый оглала, которому давно уже пора уйти на покой. Где его былая слава? Где великая гордость непобедимого тетона?.. Остались в Вашингтоне, в кармане у Великого Белого Отца.
Нелицеприятные слова Маленького Великана предназначались тому, кто когда-то являлся индейским полководцем и последовательным патриотом. Красное Облако в лучшие времена повсюду наводил страх на бледнолицых, а теперь стал одним из многих вождей, предпочитавших мягкое ложе из бизоньих шкур боевому коню.
— От этого миролюбца нечего ждать добрых решений, — прорычал неистовый командир нашего отряда. — Вместо подарков от белых лжецов он получит вот это, если скажет хоть слово за продажу Хи Сапа! — Он выразительно похлопал по патронташу. — Хопо! Поехали!
Вслед за Маленьким Великаном вниз по склону поскакали все мы, обнаженные до набедренных повязок, вооруженные карабинами, ружьями, луками и копьями.
Грохот копыт наших лошадей сразу привлек внимание собравшихся на переговоры людей. На нас глядели во все глаза и показывали пальцами. Повсюду слышалось: Свободные лакота!
Мы должны были притормозить позади кавалерийского эскадрона и полицейского индейского отряда и сделали это. За единственным исключением. Маленький Великан, не останавливаясь, с пронзительным кличем прорвался сквозь кавалеристов и полицейских на открытую площадь. Подняв лошадь на дыбы прямо перед Красным Облаком, он проревел:
— Махпия Лута, запомни, я продырявлю свинцом всякого, кто посмеет продать Хи Сапа!
Я убедился, что Бешеный Конь говорил правду. Не успели мы моргнуть глазом, как Маленький Великан наглядно продемонстрировал свой необузданный, непредсказуемый характер. Его выходка не могла остаться без последствий. Среди полицейских началось движение, послышалось угрозы в сторону отчаянного оглала. Несколько человек из их числа направили лошадей к Маленькому Великану. Не теряя времени, наш небольшой отряд опередил полицейских, встав вокруг Маленького Великана кольцом. Первые пятеро полицейских в нерешительности остановились. Но вскоре к ним на помощь пришли другие, и обстановка стала накаляться. Угрозы и проклятья посыпались как из рога изобилия. Руки полицейских потянулись к поводьям лошади Маленького Великана, к нему самому. Один чересчур расторопный малый ударом копья сшиб с него головной убор из орлиных перьев, который тут же рассыпался под копытами. Молодой воин посчитал надругательство над головным убором вождя своим подвигом и хотел было огласить округу боевым кличем. Его поднятый к небу подбородок был отличной мишенью, и я поспешил этим воспользоваться. Мой правый кулак мелькнул в воздухе, челюсть полицейского хрустнула, и он с воем полетел с лошади в пыль. Это был знатный удар. Больше мне не потребовалось махать кулаками. Другие полицейские отпрянули в стороны и дали нам возможность с достоинством удалиться.
Во главе с Маленьким Великаном мы отъехали на сотню ярдов и стали ждать продолжения переговоров. Но ждали мы напрасно. Вместо того чтобы вести беседы, белые комиссионеры поспешно удалились в форт Робинсон под эскортом кавалерийского эскадрона. Видно, появление свободных тетонов и угрожающее поведение Маленького Великана напрочь испортили им настроение.
Только спустя трое суток переговоры возобновились. Но не на старом месте, а в агентстве Красного Облака и под усиленной охраной кавалеристов. С комиссионерами разговаривал, главным образом, Синте Глешка, Крапчатый Хвост. Его слова, однако, не доставили белым удовольствия. Негативное отношение вождя брюле к продаже Черных Холмов было столь очевидным, что переговоры не продлились и часа. У Крапчатого Хвоста были причины проявить твердость. Дело в том, что за день до возобновления переговоров его типи навестили Маленький Великан и Боевое Оперенье. И после этого непрошеного визита у вождя брюле не осталось выбора. Он прекрасно знал, что Маленький Великан не бросает слов на ветер.
Таким образом, переговоры правительственной делегации с тетонами завершились ничем. Черные Холмы не пошли с торгов. Ими дорожили те, кто еще держал в руках оружие.
Никто не ведал тогда, однако, что из этого выйдет. А вышло так, что история индейского сопротивления заняла самую кровавую и драматичную колею. Провалившиеся переговоры толкнули президента Соединенных Штатов на выработку жесточайшей индейской политики. Новый, 1876 год обещал быть крайне богатым на важные события в многолетнем противостоянии двух враждебных рас.
Глава 5
Наш отряд вернулся восвояси в начале октября, месяце. Когда Меняется Погода. Сидящего Быка здесь уже не было. Он увел хункпапа дальше на северо-запад, к устью Паудер, в те места, где эти лакота предпочитали проводить зимы. В фортах Пек и Бертольд они обычно совершали свои торговые сделки.
Миннеконджу, сансарки и шайены откочевали к западу, к окрестностям форта Пиз. Вскоре из того района пришли печальные вести. Скончался верховный вождь миннеконджу Одинокий Рог. Отец Прикоснись-К-Тучам со своими людьми попеременно жил то в агентствах, то среди свободных индейцев, но оставался уважаемым вождем, и его кончину оплакивали многие.
Бешеный Конь с удовлетворением воспринял наш отчет. Он надеялся на Маленького Великана, и тот не подвел его, показав, что не зря слыл мастером укрощать краснокожих торговцев землей.
Хункпатилы недолго оставались на месте. Вскоре они и множество присоединившихся к ним индейцев из агентств ушли далеко на запад, к Танг-Ривер, где и был разбит большой зимний лагерь. Его местоположение отвечало всем насущным потребностям. Тут хватало вдоволь и дичи, и топлива, что. собственно, и было главным для любого индейского зимнего стойбища.
Лакота готовились к продолжительному ничегонеделанию, к задушевным разговорам у вечерних костров, к всевозможным развлечениям и играм.
Сам я тоже любил это время, когда в бесконечной череде хмурых и холодных дней можно было оставаться в семье, иногда откликаясь на то или иное приглашение на пир.
Как-то в начале января, отказавшись составить Боевому Оперенью компанию в охоте, я решил навестить Бешеного Коня. Я захотел услышать кое-какие рассказы об одном священном предмете, который хранился в его жилище.
Боевой вождь северных оглала встретил меня с всегдашней доброй, едва заметной улыбкой и, указав на почетное место в дальнем правом углу типи, предложил мне поесть. От такого прекрасного деликатеса, как запеченный в углях бизоний язык, трудно было отказаться даже сытому. Отведав угощенья, я удобно расположился на лежанке из бизоньих шкур и раскурил свою трубку. По привычке я начал разглядывать убранство почетного угла. На кожаных стенах висело несколько замшевых чехлов с праздничной одеждой и оружием, магическими амулетами и талисманами. Они были добротно сделаны, красиво вышиты, но мой взгляд остановился на определенном чехле, который висел чуть в стороне от остальных. Много раз я видел его в руках вождя на больших советах и на обрядах Танца Солнца, но почти ничего не знал о той вещи, которая в нем хранилась. Это был чехол со священной Трубкой Мира, и я пришел на сей раз к вождю за тем, чтобы восполнить этот пробел, К счастью, Бешеный Конь был в приподнятом настроении, часто улыбался и шутил.
— Можно рассмотреть Трубку Мира получше, Ташунка? — набравшись храбрости, произнес я.
Лицо вождя посерьезнело, и давний шрам от пули Нет Воды, тянувшийся от ноздри к щеке, отчетливо обозначился.
— Ее нельзя брать в руки в простые дни, Шайеласка. Ты это знаешь. Отец-Солнце будет гневаться.
Конечно же, я знал, однако пошел дальше, прибегнув к незамысловатой хитрости.
— Когда я подходил к типи Бешеного Коня, Ви (солнце) накрыла большая туча.
Он заулыбался, и я понял, что близок к цели.
— Тебе очень хочется?
Я сделал торжественное лицо и, ударив себя в грудь, воскликнул:
— Если Отец-Солнце будет гневаться, то пусть его гнев обрушится только на голову Шайеласки!
— Уаште, — промолвил Бешеный Конь, протягивая руку к кожаной стене. — Хорошо, мне трудно тебе отказать.
Бережно вытащив из чехла Трубку Мира, он после непродолжительной молитвы вручил ее мне. Я держал ее перед собой, внимательно рассматривая чашу, изготовленную из миннесотского камня, дивный орнамент на длинном чубуке, к которому крепились красивые орлиные перья и пучки пуха. Потом погладил отполированную поверхность чубука.
— Ташунка расскажет Шайеласке об этой реликвии? — спросил я, возвращая трубку хозяину.
Бешеный Конь воткнул Трубку Мира в чехол, повесил его на прежнее место и утвердительно закивал головой.
— Давным-давно, когда лакота пришли в прерии, они были бедным народом без лошадей и огнестрельного оружия. В добавок, к их невзгодам случилось так, что бизоны отказались служить им пищей. Причем они угрожали съесть самих индейцев в том случае, если те не согласятся участвовать в Великой Гонке. (Это, конечно, была тетонская легенда. ) Чтобы избежать такой участи, индейцы были вынуждены согласиться. И вот настал день, когда все звери, птицы и люди собрались у подножия Черных Холмов. Мудрые вожди, отлично зная, что проигравшими станут люди, упросили бизонов посостязаться в беге с птицами, которые мирно жили с тетонами. Бизоны не отвергли предложения, но выдвинули такие условия: если проиграют птицы, то бизоны будут есть и их, и людей. В случае своего поражения, бизоны вновь разрешат людям охотиться на себя.
Гонка началась и закончилась в пользу людей и птиц. Их спасла хитроумная сорока, которая, сев на голову последнего бизона, благополучно покрыла большую часть дистанции, а за сотню шагов до финиша вспорхнула и оказалась победительницей.
Бизоны смирились с поражением. Через некоторое время они послали к тетонам Птесу Вийян, Женщину — Белую Бизониху. Она принесла им священную трубку для того, чтобы они, раскуривая ее, жили в мире и согласии и через нее всегда обращались к Отцу-Солнцу и Великой Тайне. Птеса Вийан сказала, что бизоны отныне будут служить людям пищей только в том случае, если те не изменят своей религии и обычаям. А если это произойдет, то бизоны навсегда уйдут под землю. Тетоны, прибавила она, должны курить эту Трубку и не забывать о мире, Вакантанке и Отце-Солнце.
— Поучительная легенда, — сказал я по окончании рассказа Бешеного Коня. — Тетонам нельзя забывать своей религии потому, что она сплачивает любой народ, который борется за независимость.
— Справедливо, — заметил вождь. — Шайеласка правильно понял смысл этой легенды… А не хотелось ли ему услышать о прошлом нашего народа?.. Если, конечно, для него это интересно.
Разве я мог упустить представившуюся возможность узнать историю лакота из уст самого Бешеного Коня, их величайшего сына?
— Я весь внимание, Ташунка, — произнес я, поудобнее устраиваясь на лежанке. — Мне будет интересно, ибо лакота давно уже стали моими братьями.
— Тогда слушай, — сказал вождь, раскурив повседневную трубку. — Когда-то сиу были единым народом, обитавшим в стране Великих Озер. Мои предки жили оседло, охотясь на зверей и собирая кленовый сок и дикий рис. Лишь иногда они уходили из родных мест на запад, в прерии, чтобы поохотиться на бизонов. У них была богатая земля, и на нее зарились все враждебные племена. Оджибвеи, иллинойсы, маскутены, фоксы, сауки — все они ходили на нас войной, чтобы выгнать моих предков с их родины. Сиу всегда были сильны, и они успешно сдерживали натиск врагов до тех пор, пока у тех не появилось огнестрельное оружие. Только тогда они отступили, по пути разбившись на несколько частей. Тетоны откочевали к рекам Джеймс и Биг-Сиу, янктоны — к Миссури, к устью Найобрэры, а янктонаи, отколовшись от последних, ушли далеко на северо-запад. В Миннесоте и Висконсине остались немногочисленные санти-сиу — мдевакантоны, вахпетоны, вахпекьюты и сиссетоны.
Тетоны или титонван, Кочевники Прерий, стали называть себя лакота, янктоны прозвались наконта, а санти — дакота, что, в общем, имело одно и тоже значение — «союзные люди».
— Ташунка, расскажи подробней о янктонах и яктонаях, — попросил я вождя, потому что мало, что знал о них.
— У янктонов история не такая богатая, как у их ближайших родственников — янктонаев. Они нашли себе новую родину почти сразу, без особых потерь и кровопролития. А вот янктонаи, те, став самостоятельным племенем, двинулись к северу от Черных Холмов и с боями завоевали себе огромные пространства — земли племен сарси, равнинных кри и черноногих. Справившись с врагами, они разделились на две ветви, горных и равнинных янктонаев. Горных янктонаев составили два клана — пабаска или Круглые Головы и вазикьюте или Стреляющие В Соснах, равнинных янктонаев еще зовут хункпатина.
Янктонаи были многочисленным народом. Это от чих откололись ассинибойны, которых мы прозвали хохами — «бунтарями».
— Ну, а тетоны? — спросил я. — Когда они появились в прериях?
— Наши племена всегда отличались непоседливостью в отличие от восточных родственников, вечно разбивавших поля и огороды, где бы они ни были. До появления лошадей мы кочевали пешком и, если хотели отведать кукурузы или овощей, то просто шли к янктонам или санти и предлагали на обмен выдубленные бизоньи шкуры, копья, луки, красивые орлиные перья. Торговцы Гудзонова Залива снабжали янктонов и санти одеялами, котлами, топорами, ножами, ружьями, а те предлагали все это нам.
Первыми лакота, переправившимися через Миссури, были оглала (оглаллача, кийюкса, шийо) и брюле (исанйати, минишиане, важажа, вагмезайуха, вабленича и тишайаоте). Это они проложили дорогу к Черным Холмам. Саоне — хункпапа, миннеконджу, сихасапа, ухенонпа и итазипки, пошли на запад позднее и севернее пути оглала и брюле. Лакота продвигались к новым кочевьям разрозненно, но у них уже были лошади и такая отвага, что все племена стоявшие на их пути, разбежались в разные стороны. Даже шайены и арапахи, с которыми позднее лакота заключили мир.
Миннеконджу, сансарки и шайены откочевали к западу, к окрестностям форта Пиз. Вскоре из того района пришли печальные вести. Скончался верховный вождь миннеконджу Одинокий Рог. Отец Прикоснись-К-Тучам со своими людьми попеременно жил то в агентствах, то среди свободных индейцев, но оставался уважаемым вождем, и его кончину оплакивали многие.
Бешеный Конь с удовлетворением воспринял наш отчет. Он надеялся на Маленького Великана, и тот не подвел его, показав, что не зря слыл мастером укрощать краснокожих торговцев землей.
Хункпатилы недолго оставались на месте. Вскоре они и множество присоединившихся к ним индейцев из агентств ушли далеко на запад, к Танг-Ривер, где и был разбит большой зимний лагерь. Его местоположение отвечало всем насущным потребностям. Тут хватало вдоволь и дичи, и топлива, что. собственно, и было главным для любого индейского зимнего стойбища.
Лакота готовились к продолжительному ничегонеделанию, к задушевным разговорам у вечерних костров, к всевозможным развлечениям и играм.
Сам я тоже любил это время, когда в бесконечной череде хмурых и холодных дней можно было оставаться в семье, иногда откликаясь на то или иное приглашение на пир.
Как-то в начале января, отказавшись составить Боевому Оперенью компанию в охоте, я решил навестить Бешеного Коня. Я захотел услышать кое-какие рассказы об одном священном предмете, который хранился в его жилище.
Боевой вождь северных оглала встретил меня с всегдашней доброй, едва заметной улыбкой и, указав на почетное место в дальнем правом углу типи, предложил мне поесть. От такого прекрасного деликатеса, как запеченный в углях бизоний язык, трудно было отказаться даже сытому. Отведав угощенья, я удобно расположился на лежанке из бизоньих шкур и раскурил свою трубку. По привычке я начал разглядывать убранство почетного угла. На кожаных стенах висело несколько замшевых чехлов с праздничной одеждой и оружием, магическими амулетами и талисманами. Они были добротно сделаны, красиво вышиты, но мой взгляд остановился на определенном чехле, который висел чуть в стороне от остальных. Много раз я видел его в руках вождя на больших советах и на обрядах Танца Солнца, но почти ничего не знал о той вещи, которая в нем хранилась. Это был чехол со священной Трубкой Мира, и я пришел на сей раз к вождю за тем, чтобы восполнить этот пробел, К счастью, Бешеный Конь был в приподнятом настроении, часто улыбался и шутил.
— Можно рассмотреть Трубку Мира получше, Ташунка? — набравшись храбрости, произнес я.
Лицо вождя посерьезнело, и давний шрам от пули Нет Воды, тянувшийся от ноздри к щеке, отчетливо обозначился.
— Ее нельзя брать в руки в простые дни, Шайеласка. Ты это знаешь. Отец-Солнце будет гневаться.
Конечно же, я знал, однако пошел дальше, прибегнув к незамысловатой хитрости.
— Когда я подходил к типи Бешеного Коня, Ви (солнце) накрыла большая туча.
Он заулыбался, и я понял, что близок к цели.
— Тебе очень хочется?
Я сделал торжественное лицо и, ударив себя в грудь, воскликнул:
— Если Отец-Солнце будет гневаться, то пусть его гнев обрушится только на голову Шайеласки!
— Уаште, — промолвил Бешеный Конь, протягивая руку к кожаной стене. — Хорошо, мне трудно тебе отказать.
Бережно вытащив из чехла Трубку Мира, он после непродолжительной молитвы вручил ее мне. Я держал ее перед собой, внимательно рассматривая чашу, изготовленную из миннесотского камня, дивный орнамент на длинном чубуке, к которому крепились красивые орлиные перья и пучки пуха. Потом погладил отполированную поверхность чубука.
— Ташунка расскажет Шайеласке об этой реликвии? — спросил я, возвращая трубку хозяину.
Бешеный Конь воткнул Трубку Мира в чехол, повесил его на прежнее место и утвердительно закивал головой.
— Давным-давно, когда лакота пришли в прерии, они были бедным народом без лошадей и огнестрельного оружия. В добавок, к их невзгодам случилось так, что бизоны отказались служить им пищей. Причем они угрожали съесть самих индейцев в том случае, если те не согласятся участвовать в Великой Гонке. (Это, конечно, была тетонская легенда. ) Чтобы избежать такой участи, индейцы были вынуждены согласиться. И вот настал день, когда все звери, птицы и люди собрались у подножия Черных Холмов. Мудрые вожди, отлично зная, что проигравшими станут люди, упросили бизонов посостязаться в беге с птицами, которые мирно жили с тетонами. Бизоны не отвергли предложения, но выдвинули такие условия: если проиграют птицы, то бизоны будут есть и их, и людей. В случае своего поражения, бизоны вновь разрешат людям охотиться на себя.
Гонка началась и закончилась в пользу людей и птиц. Их спасла хитроумная сорока, которая, сев на голову последнего бизона, благополучно покрыла большую часть дистанции, а за сотню шагов до финиша вспорхнула и оказалась победительницей.
Бизоны смирились с поражением. Через некоторое время они послали к тетонам Птесу Вийян, Женщину — Белую Бизониху. Она принесла им священную трубку для того, чтобы они, раскуривая ее, жили в мире и согласии и через нее всегда обращались к Отцу-Солнцу и Великой Тайне. Птеса Вийан сказала, что бизоны отныне будут служить людям пищей только в том случае, если те не изменят своей религии и обычаям. А если это произойдет, то бизоны навсегда уйдут под землю. Тетоны, прибавила она, должны курить эту Трубку и не забывать о мире, Вакантанке и Отце-Солнце.
— Поучительная легенда, — сказал я по окончании рассказа Бешеного Коня. — Тетонам нельзя забывать своей религии потому, что она сплачивает любой народ, который борется за независимость.
— Справедливо, — заметил вождь. — Шайеласка правильно понял смысл этой легенды… А не хотелось ли ему услышать о прошлом нашего народа?.. Если, конечно, для него это интересно.
Разве я мог упустить представившуюся возможность узнать историю лакота из уст самого Бешеного Коня, их величайшего сына?
— Я весь внимание, Ташунка, — произнес я, поудобнее устраиваясь на лежанке. — Мне будет интересно, ибо лакота давно уже стали моими братьями.
— Тогда слушай, — сказал вождь, раскурив повседневную трубку. — Когда-то сиу были единым народом, обитавшим в стране Великих Озер. Мои предки жили оседло, охотясь на зверей и собирая кленовый сок и дикий рис. Лишь иногда они уходили из родных мест на запад, в прерии, чтобы поохотиться на бизонов. У них была богатая земля, и на нее зарились все враждебные племена. Оджибвеи, иллинойсы, маскутены, фоксы, сауки — все они ходили на нас войной, чтобы выгнать моих предков с их родины. Сиу всегда были сильны, и они успешно сдерживали натиск врагов до тех пор, пока у тех не появилось огнестрельное оружие. Только тогда они отступили, по пути разбившись на несколько частей. Тетоны откочевали к рекам Джеймс и Биг-Сиу, янктоны — к Миссури, к устью Найобрэры, а янктонаи, отколовшись от последних, ушли далеко на северо-запад. В Миннесоте и Висконсине остались немногочисленные санти-сиу — мдевакантоны, вахпетоны, вахпекьюты и сиссетоны.
Тетоны или титонван, Кочевники Прерий, стали называть себя лакота, янктоны прозвались наконта, а санти — дакота, что, в общем, имело одно и тоже значение — «союзные люди».
— Ташунка, расскажи подробней о янктонах и яктонаях, — попросил я вождя, потому что мало, что знал о них.
— У янктонов история не такая богатая, как у их ближайших родственников — янктонаев. Они нашли себе новую родину почти сразу, без особых потерь и кровопролития. А вот янктонаи, те, став самостоятельным племенем, двинулись к северу от Черных Холмов и с боями завоевали себе огромные пространства — земли племен сарси, равнинных кри и черноногих. Справившись с врагами, они разделились на две ветви, горных и равнинных янктонаев. Горных янктонаев составили два клана — пабаска или Круглые Головы и вазикьюте или Стреляющие В Соснах, равнинных янктонаев еще зовут хункпатина.
Янктонаи были многочисленным народом. Это от чих откололись ассинибойны, которых мы прозвали хохами — «бунтарями».
— Ну, а тетоны? — спросил я. — Когда они появились в прериях?
— Наши племена всегда отличались непоседливостью в отличие от восточных родственников, вечно разбивавших поля и огороды, где бы они ни были. До появления лошадей мы кочевали пешком и, если хотели отведать кукурузы или овощей, то просто шли к янктонам или санти и предлагали на обмен выдубленные бизоньи шкуры, копья, луки, красивые орлиные перья. Торговцы Гудзонова Залива снабжали янктонов и санти одеялами, котлами, топорами, ножами, ружьями, а те предлагали все это нам.
Первыми лакота, переправившимися через Миссури, были оглала (оглаллача, кийюкса, шийо) и брюле (исанйати, минишиане, важажа, вагмезайуха, вабленича и тишайаоте). Это они проложили дорогу к Черным Холмам. Саоне — хункпапа, миннеконджу, сихасапа, ухенонпа и итазипки, пошли на запад позднее и севернее пути оглала и брюле. Лакота продвигались к новым кочевьям разрозненно, но у них уже были лошади и такая отвага, что все племена стоявшие на их пути, разбежались в разные стороны. Даже шайены и арапахи, с которыми позднее лакота заключили мир.