Захарова Светлана. Рыцарь и Ко

   - Знаю я, как ты убираешь, - холодно сказал я, потирая ухо. - Вещи все с места на место переложишь, да так, что потом не найдешь ничего, а потом будешь гордо ехать на коне и говорить: "Вот какая я уборщица!"
   - Ты дождешься когда-нибудь! - Тильда злобно посмотрела на меня. - Вот взяла бы и уехала! Что бы вы тогда делали?
   - Ехали бы дальше, - пожал плечами я.
   - А мед?
   - Мед... Да, мед - это хорошо.
   - А готовить?
   - Это тоже хорошо. Главное - вкусно!
   - Тогда бери свои слова обратно!
   - Не возьму! Правду не задушишь!
   - Тогда я тоже сейчас про тебя кое-что расскажу...
   - Друзья мои! - я приподнялся с места. - Моя сестра едет с нами! Не правда ли, здорово?
   - Замечательно, - кисло сказал Прич. - Только женщин нам и не хватало. Вечно их защищай, спасай, а благодарности не дождешься.
   - Пусть едет, - кивнул Штуша. - Она смелая. Вон как на меня кричала!
   - Кстати, а что это за ископаемое? - подняла бровь сестра.
   - Ископаемое ископалось из норы, - пояснил я. - Не дракон. Зовут Кутя. Или Штуша, все равно. Так как Громобоя Прич не уберег, я еду на нем.
   - Конь на обед, молодец на ужин, - невпопад разъяснил оруженосец.
   - Ты еще скажи - "волчья сыть, травяной мешок", - съязвила Тильда.
   - Давайте ее не возьмем, - взмолился Прич. - Пусть катится в свой Фарамор. Я сам по дуплам лазать буду!
   - Сам катись! - отозвалась Матильда. - Трус-вояка, шотландская собака! Я и сама, между прочим, могу быть оруженосцем, не хуже тебя.
   - Побрить тебя надо будет, - заметил Причард. - В смысле, волосы обкорнать!
   - Я вот сейчас тебе что-нибудь обкорнаю! Волосы можно и под шлем спрятать.
   - Ага, и ходить, как стукнутая? Тоже мне, Голова в Шлеме!
   - А ты - Голова-Шишка!
   - Окей, ребята, хватит! - не выдержал я. - Причард, она не отстанет. Раз уж ты до сих пор не отстал... Поедет с нами, при дворе пристроим ее в Прекрасные Дамы, а то и замуж. Пока пусть готовит и гоняет пчел.
   - Уломал, - проворчала сестрица. - Только посуду сами будете мыть, мне руки портить нельзя. При дворе ручки ценятся изящные.
   И она продемонстрировала всем желающим собственные изящные ручки, ударом одной из которых она без труда валила быка, а двумя - усмирила даже сводного кузена Троллопа по прозвищу Одним Махом Семерых Побивахом. Про него еще говорили: "Если он семерых одним махом побивает, то скольких же он тогда уложит руками?" Со временем прозвище кузена сократилось до "Тролль-с-Битой".
   Так я к чему? На одном из празднований Первомая кузен, будучи слегка под хмельком (подумаешь, выдул пару бочек эля), выдернул из земли Майский шест и сим шестом принялся задорно гонять собравшихся по округе. Матильда, выбранная на этом празднике Майской королевой, грозно сдвинула набок свой королевский веночек и устроила Троллю с его битой отменную нахлобучку. Остановив его на всем скаку легким движением руки между глаз, Тиль хорошенько отметелила его шестом, после чего схватила за штаны, сволокла в замок и сбросила в подвал, где он пересчитал ребрами все ступеньки лестницы. Ей же потом пришлось за ним ухаживать. В смысле, лечить. А Тролль, когда протрезвел и подлечился, тут же принялся ухаживать за сестрицей и даже сделал ей предложение, от которого, как ему думалось, она не сможет отказаться. Тильде пришлось его еще раз хорошенечко отдубасить, дабы выбить из его бочкообразной головы эту идею. Наша мать ужасно хотела их поженить. И поженила бы, кабы не один несчастный случай на сеновале, после чего его уже называли не иначе как "Тролль-с-Тросточкой". Кузен после этого срочно уехал, показав на прощанье Леопольду "Камелот", то есть, поднял его с земли, взяв обеими руками за уши. Эта гадкая проказа до сих пор пользуется популярностью в нашем поместье.
   ГЛАВА 7
   ... В самом деле, почему мед так нравился ему?
   Из эпитафии
   - Чего рот раззявил? - оторвал меня от воспоминаний дребезжащий голос моего славного оруженосца. - Давай помогай!
   Мы упаковали заново свои съестные припасы, добавив к ним то, что привезла Матильда, и принялись решать важную проблему: кто на ком будет ехать.
   - Вот что, друзья мои, - решительно заявила Тиль. - Как хотите, но на этом хвостатом поеду я. Он помощнее Вадика будет. Только в седле. Дамам нельзя без седла.
   Ломовоз Вадик, и правда, судя по всему, утомился нести на себе дородную сестричку. Сколько она весит - оставалось только догадываться (я ее, извиняюсь, не вешал).
   - Да я не против, - ответил Кутя. - Надеюсь, обзывания ты оставишь при себе. А то - сброшу.
   Он галантно припал на одно колено, дабы Тильда смогла на него взобраться (видимо, не хотел пачкать хвост, но это сугубо мое мнение). Но, так как колен, как и ног, у Штуши было шесть, то он не удержался и шлепнулся набок, с хрустом придавив несколько кустов. Мы захохотали.
   - Дураки, - вздохнула Матильда, помогая животному подняться. Помогла столь рьяно, что Кутя опять шлепнулся, на этот раз - на спину. Тут бросился помогать и я. Причард не мог помогать: он лежал на спине и трясся от хохота. Мы с Тиль, подняв Кутю, некоторое время ждали, пока закончится этот противный верещащий и икающий звук, а потом вывернули (с помощью Штуши) солидный кусок торфа и накрыли им мерзкого хохотуна. Смех прекратился.
   - Я с вами потом поговорю, - сухо сказал бурый с зелеными пятнами Причард, вырвавшись из-под торфа и отправляясь отмываться к ближайшему озерку. Стоило ему отойти на несколько шагов, как прорвало и нас. Даже Штуш, прислонившись для страховки к могучей сосне, дико хохотал, тряся головой и распахнув пасть. Отдышавшись, мы с Матильдой переделали седло Громобоя, чтобы ей можно было ехать на Куте. Тильда взобралась на хвостатого и сделала несколько пробных кругов по поляне.
   - Шатает и мотает, - сообщила она, спрыгивая. - Но жить можно.
   - Забавно смотрелось, - прокомментировал я. - Как тот мужик с картинки, что нам священник показывал. Помнишь, нет? Ну, на голове у него еще простыня была намотана, и он в домике сидел. В каком, в каком? Нужник знаешь? Вот...
   - А при чем тут я?
   - Так он на такой же туше ехал! Только четырехлапой и с длиннющим носом! Там еще было написано, что она очень громко этим носом трубит и может срывать бананы.
   - Что срывать?
   - Бананы. Типа шишек, на пальмах растут.
   - На чем растут?
   - На пальмах. Типа сосен, только без иголок.
   - А ты откуда про это знаешь? - прищурилась Тильда.
   - Так я же говорю: священник показывал.
   - Что за священник?
   - А ты что - священника не знаешь? Из Эстора приезжал. Молодой такой. А умный! Я у него почти три дня просидел. А потом он уехал. По делам, сказал. Больше не приедет. А жаль.
   - А звали его как? - встрепенулась Тиль.
   - Вот запамятовал. Что-то с Римом связанное... Рем? Ромул? Нет, не вспомню.
   Матильда явно казалась огорченной.
   - А я где была?
   - Где? Да за облепихой своей вшивой скакала по горам, как коза! Зато я видел тварь с носом, а ты нет! И про бананы знаю!
   Но Тильда уже не отвечала, а, нахлобучив на голову рогатый шлем, пыталась меня забодать.
   - Два удара - четыре дырки! - обещала она, с пыхтеньем наскакивая на меня. Я спасся от нее на дереве, где, к своему счастью, обнаружил пчелиное дупло.
   - Ура! - крикнул я сверху. - Мед!
   - Я же говорила, что нюхом чую! - обрадовалась сестра.
   - Тиль, тащи скорее флягу!
   Матильда тут же забыла о намерении пропороть меня в четырех местах и кинулась к багажу. Тут ужасно некстати вмешался Кутя, до тех пор мирно топтавшийся на другом краю поляны и разминавший лапы.
   - Слушайте! - ликующе возгласил он. - Я тоже могу носом трубить!
   И он издал ТАКОЙ звук, что я мигом слетел с дерева, а Тильду стало на бегу мелко-мелко трясти - Кутин рев срезонировал внутри ее шлема. Как она мне потом описывала, ощущение было такое, будто ей в уши засунули штырь, дали по нему молотком и в то же время медленно проворачивали. Мне сразу же пришли на ум строки: "И в ухи я успел воткнуть и там два раза провернуть мое орудье...", однако делиться ими с сестрой я даже и не подумал.
   Самое противное то, что от вопля нашего маленького трубача прорезались пчелы. Может, проснулись, может, разозлились, может - и то и другое. Факт в другом. В том, что в следующее же мгновенье я уже мчался, ломая ветки, к озерцу и рухнул туда, обдав фонтаном мутной воды только что вытершегося насухо Прича. Выяснилось, что сделал я это вовремя - рой в рассуждении кого бы покушать ринулся на него. Бравый оруженосец с медвежьим ревом опять бухнулся в воду. "Голодный, но тяжелый", мелькнуло у меня в голове, так как Прич буквально вдавил меня в дно пруда. Когда я уже начал задыхаться, мой убийца резко перестал меня давить и исчез. Спустя миг и я оказался над водой, глотая ртом воздух. Спасительницей оказалась Тиль - она, грозно нахмурившись, держала нас за шиворот, а мы висели в ее руках, мокрые и грязные, как нашкодившие котята.
   - Где пчелы? - откашлявшись от воды, спросил я.
   - Я их прогнала, - пожала плечами сестра. - А он - вон чего...
   И Тильда мотнула головой в сторону меланхолично жующего Кути.
   - Так ты, выходит, муравьед? - удивился я.
   - Не, - помахал головой Штуш. - Я пчелоед. И пчелолюб.
   - И вот с этими рыцарями без страха и упрека мне придется путешествовать аж до самого Камелота. - И Матильда, громко вздохнув, пошла к лагерю. Ну, то есть, к тому месту, где мы оставили лошадей и поклажу. Мы поплелись за ней. Я по дороге усиленно размышлял - а ведь, правда, почему эту мерзавку Тильду никогда не кусают пчелы? Тайна, покрытая мраком...
   ГЛАВА 8
   Одна вон довыбираласъ - нарвалась на колдунчика!
   Из выступления скоморохов
   Переночевав на гостеприимной поляне, мы тронулись в путь только с утра. Я уже смирился и даже был доволен, что Тиль отправилась с нами. Во-первых, у нее оказался прирожденный организаторский талант. Вчера вечером мы под ее чутким руководством соорудили небольшое лежбище, развели костер, поужинали и легли спать, договорившись по очереди дежурить у костра. В результате этой хитрой акции Штуше пришлось отстоять две смены - свою и Прича. То есть сначала-то Причард, конечно, уселся сторожить и даже изображал из себя старого вояку, воинственно грозя выломанной наспех дубиной близ растущим кустам. Но потом сказал Куте, который только укладывался, что ему надо попудрить нос, отошел в кусты, но вскоре вернулся. Охая и приседая, он пожаловался, что угодил задом в репейник и, как человек раненый, нуждается в полном покое. После чего без зазрения совести лег и задрых.
   Ночь прошла без приключений. Утром мы свернули лагерь и двинулись в путь. Возглавляла процессию Матильда верхом на Куте, следом ехал я на Вадике, замыкал же шествие, как вы понимаете, Прич Свирепый на губошлепе Бозо. Несколько дней не происходило ничего любопытного, поля сменялись лесами, горы - долинами. Не считая мелких недоразумений, все шло отлично... Что за недоразумения? Конечно, я вам про них расскажу, если интересно. В своем путевом дневнике я кое-что записал, довольно коротко, но так уж получилось:
   "Понедельник. Скучно.
   Вторник. Проезжали мимо красивой пещеры. Матильдушка зачем-то полезла в нее и была покусана летучими мышами. Промывание желудка и хинин.
   Среда. Причарда прихватил понос. Вероятно, обожрался каких-то ягод. На заметку: хорошо помогает отвар тысячелистника. Запретить Причу жрать всю ту гадость, которую он находит по дороге. Ягоды мыть в кипяченой воде. Зачем? Тильда сказала - надо. В сырой воде могут водиться всякие миазмы и палочки.
   Четверг. Разнимал Тильду и Прича. Мой невероятный оруженосец раскопал в котелке с взваром какой-то корявый сучок и стал вопить, что он нашел палочку! И что эту палочку Тильда нарочно ему подбросила. Несмотря на неоднократные предупреждения, не унимался. Отказывался пить отвар. Кутя прижал его к дереву, а Тиль заливала лекарство силой. Прич лягался. Теперь Штуш хромает на правую заднюю ногу. Зато Причард не носится каждые пять минут в кусты и не орет оттуда, что он умирает и не кажется ли нам, что лучше просто его прибить. Честно говоря, я бы - с радостью!
   Пятница. Скукота!"
   Вот как раз в пятницу вечером и произошла с нами эта история. Мы тихонько ехали по проезжей дороге, выглядывая по сторонам местечко для ночлега, как вдруг Штуша приподнял уши.
   - Что? Опять скачут? - спросил я, так как уже доверял его чутью и слуху.
   - Нет, никто не едет, - сказал озабоченно Кутя. - Плачет кто-то.
   Проехав еще с милю, и Причард приподнялся в стременах.
   - Точно! - сказал он обеспокоенно. - Только не плачет, а вопит во всю глотку! Вон там!
   И он показал на виднеющуюся вдали опушку очередного леса.
   - Проедем мимо или спасать будем? - осведомился я.
   - Я бы проехал мимо, - хмыкнул Прич.
   - Я - пострадавшая, меня уже покусали, - сказала Тиль.
   - Ну-у-у, - протянул Штуша. - Я - как все.
   Все (не считая меня и Кути) хором сказали:
   - Ты - рыцарь, тебе и спасать.
   - Понятно, - вздохнул я, толкая коня и направляясь к опушке.
   - Я с тобой! - вызвался Штуш. - Спасать - это интересно! Я еще никого никогда не спасал! А во-вторых, - шепнул он мне на ухо, - если что, я и тебя спасу.
   Я с чувством потрепал его по уху. Не то чтобы я сильно боялся, просто с таким защитником идти на дело куда спокойнее. Я перехватил поудобнее дубинку и, махнув Штуше, помчался на защиту обиженного.
   ... Обиженный скоро нашелся. Он лежал на просеке, раскинув руки, и увлеченно кричал. На груди его сидело нечто, похожее на кошку, только с белым хохлом на голове, и точило когти о грудь обиженного.
   - Помощь требуется? - постарался я перекричать дикие вопли.
   - Помогите!!! Спасите!!! ОГОГО!!! Уйди отсюда, мальчик, не мешай. Спас... Что?
   - Я говорю, вам помощь нужна?
   - Нет, я просто отдыхаю, - сварливо отозвался неизвестный, вздергивая седую бороду. - Что, сам не видишь?
   - Так в том-то и дело, что не вижу, - вздохнул я.
   - Хорошенькое дело! - возмутился старик. - Меня, можно сказать, уже почти съели, а он не видит ни шиша!
   - Так вы вот на это жалуетесь? - я осторожно толкнул концом дубинки заурчавшую "кошку".
   - Между прочим, юноша, "это" - самый настоящий дракон! Только маленький, - разъяснил старик и вдруг заорал: дракон впустил когти поглубже.
   - Насколько я знаю кошек, - осторожно сказал я, - вы ему нравитесь.
   - А он мне - нет, - отрезал старец. - Кошки - источник заразы! То есть, драконы.
   - Ох! - сказал Штуша. - ОХ! Как чешется в носу!!! - и вдруг оглушительно чихнул. Дракончика со старческой груди как ветром сдуло. Мощный поток воздуха унес его вместе с несколькими вырванными из земли кустами в необозримую даль. Старец вопил, держась за землю, пока остатки Штушиного чиха не улеглись. Тогда он перевернулся на спину, поднялся, сделал несколько наклонов, хрустя суставами, а потом, вспомнив что-то, бухнулся на колени да пополз к нам, тряся головой и выкликая:
   - Спасители! Благодетели! Ух вы, мои хорошие! Ух вы, мои радостные!
   - Вы чего, дедушка? - опасливо спросил я.
   - Родненькие! - причитал старик. - Дайте-ка я вам, по старой памяти, расцелую ланиты!
   И он припал к моим сапогам.
   - Мне казалось, ланиты несколько не здесь, - заметил я.
   - Ох, как чешется! - не унимался Кутя. - Свербит-то как!
   Шестиногий друг приготовился было чихнуть еще раз, но старец быстро вскочил, щелкнул у его носа пальцами, и Штуш осовело замолчал, шевеля носом.
   - Не чешется! - наконец сказал он. - Колдун?
   - Колдун, - кивнул старик. - Точнее, маг. Волшебник. Магистр тайных сил. Чародей. Повелитель непознанного. Варлок.
   - Барлог? - перепугался я. - А ну, как жечься начнешь?
   - Варлок, - терпеливо повторил старец. - Чернокнижник, то есть.
   - А чего свербело-то так? - жалобно спросил Кутя.
   - Как это что? - удивился бородач. - Табак. А, вы не знаете, вам не понять.
   Как раз я-то про табак знал. Средний Джо курил большие табачные палочки и еще рассказывал, будто где-то за морями, за горами, в землях далеких и опасных, живет народ краснорожий, но не потому, что в баню любит ходить, а потому что порода такая. И курит он только трубки, причем мирные, не драчливые.
   Волшебник тем временем подобрал с земли серебряную табакерку с затейливым вензелем на крышке оной.
   - Хороший был табачок, - с укоризной сказал он, глядя на смутившегося Штушу. - Капитанский.
   Он вздохнул и вытащил из-под полы своей хламиды гнутую трубку. Я закрылся руками - может, только у краснорожих трубки незлобивые, а ну, как плюнет чем-нибудь? Но маг, видимо, знал, как обращаться со строптивцами, и принялся набивать трубку остатками капитанского табака. Я же, пользуясь случаем, как следует рассмотрел спасенного. Выглядел он, как и полагается волшебникам, внушительно: в черной хламиде, черном же плаще, расшитом звездами, остроконечном колпаке (опять-таки черном) и с посохом, заткнутым за пояс. Внешность же у него была самая не располагающая. Сивая борода, желтые от табака усищи, крючковатый нос и маленькие, подозрительно щурящиеся глазки, утопающие в сети морщин.
   Маг же в это самое время разглядывал меня и также явно не был в восторге.
   - Ну, как тебя звать-то, спаситель, - вымолвил наконец он.
   - Герман. Рыцарь Фараморский. Сын Фенриха Маститого.
   - О! - оживился старик. - И оруженосец у тебя, конечно, есть?
   - Ну а как же? - немного обиделся я. - Как и у всех рыцарей. Я от формы не отступаю. Только он нас на дороге дожидается - животом скорбен.
   - А откуда ты его знаешь? Наверняка подобрал по дороге?
   - Да он наш сосед.
   - У! - волшебник был разочарован и не пытался этого скрывать. - Да... Гм... А куда вы идете?
   - В Камелот. Только нас там могут не принять. У меня меча нету.
   - И ты с дубиной хочешь верно служить королю Артуру? Хо-хо-хо!
   - Да это так, временно, - виновато развел руками я. - Вот послушай, какой со мной несчастный случай приключился...
   И я попытался, как можно короче, описать событие, в результате чего...
   - Вот так я и остался без меча, - закончил я.
   - Не беда, я добуду тебе меч, - рассеянно пообещал волшебник, думая о чем-то своем и ловко лавируя между деревьями. Мы с Кутей в легком недоумении следовали за ним.
   "Откуда он знает, куда идти нужно?" - размышлял я. Впрочем, вполне возможно, что его сверхъестественные возможности подсказали ему дорогу.
   - А! - встретила нашу компанию Матильда. - Явились! Убитых, раненых не предвидится? А это что за старый пень?
   - Позвольте представиться, - напыщенно, но несколько сухо ответствовал старец. - Великий волшебник Мерин!
   Прич фыркнул. Тильда улыбнулась. Штуша захохотал. Мне тоже было смешно, но я крепился, уважая седины волшебника.
   - Чего? - окрысился старик. - Чего смешного? Зовут меня так. И очень просто. У нас одного чародея вообще звали Карим-Абдул Джафар!
   Тут и я засмеялся. Напряжение спало. Когда все отсмеялись, волшебник орлиным взором окинул все наше сборище.
   - Это, как я понимаю, оруженосец. - И он указал длинным корявым ногтем на Прича.
   - Он самый, - вздохнул я. - Причард Калидомский, оруженосец без оружия.
   - К вашим услугам, - шаркнул ножкой Прич.
   - Ох, какие уши. - И маг повернулся к Матильде. - Юная леди? - слегка поклонился он.
   - Моя сестра, - буркнул я.
   - "Сестра", - скроила рожу Тиль. - Матильда Фараморская, младшая дочь Фенриха Маститого!
   - Ну, так сестра же, - пожал плечами я.
   - Старшая! - ожгла меня взглядом Тильда и присела в книксене перед магом.
   - Чрезвычайно приятно, - кисло сказал старец, дергая бородой.
   - Меня вы уже знаете, а этот великан - наш попутчик, компаньон и тягловая сила Кутольд Ван Штуш-и-Кутуш. Из древнего рода, между прочим.
   Волшебник бросил взгляд на Штушу, но ничего не сказал.
   - Тронулись, что ли? - буднично молвил он. - Мне тоже в Камелот. По случайности наши пути пересеклись. Не знаю уж, по счастливой или нет.
   - Вы мне меч обещали, - напомнил я.
   - В курсе, - холодно ответил Мерин. - И будь добр, обращайся ко мне на "ты". К нам, великим и могучим волшебникам, на "вы" как-то не принято.
   ГЛАВА 9
   - А ты что же, не любишь орехов?
   - Люблю, но у папы ладонь больше.
   Из народного юмора
   - А кстати! - как всегда некстати вмешался любезный Причард. - Вот я слышал, что в Камелоте самый главный волшебник - Мерлин. Вы ему не родственник, случайно?
   - Случайно не родственник, - хмуро ответил старик. - Случайно это я сам.
   - Так ты же говорил... Э-э-э...
   - Ну да, Мерин. Я тут поколдовал неудачно, вот буква "л*" и затерялась. Мне теперь этих букв знаешь, сколько надо? А, куда тебе. - И Мерин махнул рукой.
   * Латинская буква "Л" - обозначение фунта стерлингов. Почему не "Ф" и не "С" - мы не знаем. Вероятно, еще один образчик пресловутого английского юмора. - Прим. авт.
   Мне стало немного стыдно за своего оруженосца.
   - А что же ты, такой могучий волшебник, от такого мелкого дракотика отколдоваться не смог?
   - Возвращаясь к вышесказанному, - оборвал волшебник и посуровел. Позолоти ручку!
   Кончик его колпака на петельках откинулся в сторону, обнажая прорезь в колпаке, как в копилке.
   Прич поглядел на меня, потом на Матильду, понял, что ему не отвертеться, вздохнул, вынул из кармана монетку и кинул ее в прорезь. Колпак мелодично заиграл: "Ах, мой милый Августин!", а колдун заметно повеселел.
   - А потому...
   - Стоп!
   - Кто это сказал? - с раздражением спросил Мерин.
   - Я! - крикнул Штуша. - Я забыл, какой был вопрос!
   - Позолоти.
   - Рад бы, да нечем, - развел лапами Кутя. - Седло - и то не мое.
   - А на желание! - торговался старик. - Если скажу, потом желание выполнишь!
   - Трудное небось?
   - Какое получится. Да не бойся, ничего страшного, так, что-нибудь по хозяйственной части...
   - Давай, соглашайся, - дернула Штушу за хвост, Тильда. - "Августина" охота послушать!
   Кутя кивнул, мы прослушали музыкальное сопровождение, и старец торжественно сказал:
   - Как и было оговорено, сперва вопрос: "А что же ты, такой могучий волшебник, от такого мелкого дракотика отколдоваться не мог?" Теперь ответ. Как раз из-за этой поганой буквы "л". Вместе с ней у меня улетучилось энное количество волшебной силы.
   - Какое количество? - опять вмешался Кутя.
   Мерин молча показал на колпак. Штуш зажал себе рот лапами и отступил.
   - И теперь мое могущество прямо пропорционально вот этому, - закончил отвечать колдун и потряс головой. В колпаке зазвенело.
   - А я слышал, что у волшебников вся сила в посохе, - робко сказал я.
   - В общем-то, вся сила - в волшебном порошке, - строго заметил Мерин. С его помощью можно разнести любых врагов, и тогда проблем не будет. Но вот остальная сила - в заклятьях. А посох... Враки.
   Он с кряхтеньем взобрался на посох, и тот, закряхтев не хуже Мерина, полетел по дороге. Мы пришпорили лошадей и Штушу и еле нагнали его возле моста через речку. Переправившись, некоторое время мы ехали в молчании. Потом наш нежданный попутчик неожиданно завел заунывную песню.
   - О-он зарезал сам себя-а! - нудел он. - Ве-я-селый разгово-ор!
   - Почему веселый? - не удержалась Матильда. - Зарезал же! Убийство!
   - Позолоти ручку! - хитро подмигнул Мерин.
   На "веселый разговор" лишних денег не было, и вопрос так и остался открытым. Волшебник же не унимался. Далее из его вокализов мы узнали, что "в одной эскадрилье служили друзья", "тяжелым басом гремит фугас", "лыжи у печки стоят" и что "здесь вам не равнина, здесь климат иной". На наши наводящие вопросы он отвечал только скабрезным подмигиваньем и своим вечным "позолоти ручку". Некоторое время мы развлекались тем, что выдавали свои варианты слов "фугас", "эскадрилья" и "Домбай". Меня же больше всего зацепила загадочная "страховка", на которую Мерин призывал молиться. Сплюнув, на всякий случай, через левое плечо, я пришпорил Вадика и проехал вперед, где и продолжил путешествие. Но и здесь до меня долетали вопли Причарда, который, напару с Мерином, надсадно потягивал: "Како-ое нам дело до все-ех до вас! А ва-ам - до ме-ня-а-а!!!"
   Посовещавшись с Тильдой, мы выделили наконец Мерину небольшую сумму в обмен на то, чтобы он какое-то время не пел, а заодно и рассказал нам все про "страховку". Однако из его объяснений лично я не понял ничего, кроме того, что "у этого термина есть два абсолютно разных значения, кои сейчас вам и будут изложены в надлежащем порядке".
   - Да за эти деньги, - кипятилась Матильда, - он нам и про "эскадрилью" с "лыжами" объяснить должен!
   Но Мерин разводил руками, намекал на какие-то "тарифы" и "расценки", после чего пришел в совсем хорошее расположение духа и выдал следующую порцию народного творчества, звучащую чем-то вроде: "Гнусь болотная, притопали старатели, все болота, все ручьи перелопатили!"
   - Зря он про гнусь, - поделился сомнениями Кутя. - Ее хоть и не видели в этих местах лет уж так двести, а все-таки...
   В это время мы как раз подошли к очередной развилке. Три дороги змеились в разные стороны, дразня каждая своим удобством. Одна была мощеной желтым кирпичом, вторая шла по открытому месту, на солнышке, в конце же третьей заманчиво блестело приятное озерцо.
   - Никакой развилки здесь быть не должно, - сказал я.
   - А что должно?
   - Вон у Прича спроси, он с Хруней ездил. И с папой, кстати.
   - Да, - нервно сказал "саблезубый" оруженосец. - Неделю едем лесом, потом пойдут уже логрские деревни, а там и до Камелота недалеко. Никаких развилок здесь никогда не было.
   - Да и лес какой-то не лесной, - кивнула Тиль. - Дремучий слишком. В глущобу путь его лежит до дерева Тум-Тум.
   - Это не здесь, - отозвался вдруг Мерин. - Это в восточной части. А мы - на западе.
   - Что делать-то будем, господа и дамы, а также непонятные существа? спросил я.
   - Можно вернуться! - бодро предложил Прич.
   - Можно кинуть монетку, - дал идею волшебник. - Только у меня лишних нет.