Я привстал, чтобы лучше взглянуть на провода, но тут где-то в отдалении раздался тихий шорох.
   Сперва я подумал, что мне просто послышалось или что это просто какой-то обычный корабельный шум отдается эхом в полости между корпусами. Но шорох повторился, и я понял, что первое впечатление меня не обмануло.
   В межкорпусном пространстве я был не один.
   Стараясь не шуметь, я выключил фонарь, убрал его в карман и одновременно достал из кобуры плазменник. Затем я стал пробираться вдоль изогнутого корпуса корабля. Честно говоря, не то чтобы это у меня получалось совсем бесшумно, но я старался двигаться по возможности тише.
   По прошествии времени я понял, что это была отнюдь не самая блестящая из моих идей. Поскольку наш злоумышленник первым открыл этот странный черный ход, он намного лучше меня представлял, где здесь можно спрятаться или устроить засаду. Более того, он-то уже хоть как-то приспособился к передвижению в межкорпусном пространстве, а я все никак не мог избавиться от страха, что странное гравитационное поле в любой момент исчезнет и меня начнет швырять об стены, как шар в гигантском сферическом бильярде. Но у меня наконец-то появился шанс поймать нашего противника с поличным, и я ухватился за эту возможность обеими руками.
   Сначала я полз на спине, но вскоре отказался от такого способа передвижения. Не столько потому, что при этом трудно соблюсти абсолютную тишину, сколько потому, что ползти вперед спиной было неудобно и небезопасно. Тогда я перевернулся и прошел пару метров на четвереньках, но тогда моя рука была слишком далеко от кобуры, и при необходимости быстро выхватить плазменник у меня бы не получилось. Лучшее, до чего мне удалось додуматься, — это присесть на корточки и продвигаться вперед гусиным шагом. Это было очень неудобно и крайне унизительно, но в этом случае я, по крайней мере, видел, куда ковыляю, и мог не выпускать оружие из рук.
   Звук, казалось, исходил откуда-то сверху, точнее, со стороны верхней палубы «Икара». Туда я и направился — на карачках. Продвигался я к намеченной цели медленнее, чем рассчитывал, частью из-за того, что не так-то легко ковылять на полусогнутых да еще и бесшумно, а частью потому, что как раз на уровне моей макушки примерно в одинаковой пропорции сталкивались разнонаправленные гравитационные поля, вызывая мерзкое головокружение. Этот эффект стал еще более заметным, когда я миновал среднюю палубу и стал двигаться дальше, приближаясь к «верхней» точке сферы, где угол между векторами соперничающих полей постепенно приближался к ста восьмидесяти градусам.
   Не знаю, сколько продолжались эти черепашьи бега. Наверное, все-таки не очень долго, не более пятнадцати — двадцати минут. Колени у меня ныли, голова кружилась, да и сознание того, что играем в прятки с типом, который уже однажды пошел на убийство, тоже не добавляло спокойствия и уверенности. В общем, мое ощущение времени в тот день было не в лучшей форме. Примерно каждые тридцать секунд я останавливался и прислушивался, пытаясь сквозь обычный шум и вибрацию корабельных механизмов уловить хоть какой-то намек на местопребывание моего противника.
   Где-то на пятой или шестой такой остановке я вдруг понял, что шорох, который я время от времени слышал, теперь доносится постоянно, но значительно тише.
   Тот, кого я преследовал, знал о моем присутствии.
   Сперва мне казалось, что мы ползем между корпусами, как пауки. Теперь мне вдруг представилось, что я — муха. Муха, пойманная лучом света на белоснежной стене. Долго, очень долго — сердце, наверное, успело отсчитать сотню ударов — я сидел на корточках, притаившись в темноте, и обливался потом, пытаясь разобрать, приближаются осторожные шаги ко мне или, наоборот, удаляются от меня. В первом случае стало бы ясно, что противник задумал очередное покушение, во втором — что он решил спастись бегством. И только в одном я ничуть не сомневался: если я ошибусь, это обойдется мне слишком дорого.
   Я прислушивался минуту-другую, пока не убедился наверняка, что шаги удалялись, скорее всего, вправо и вниз от меня, хотя эхо мешало точно определить направление.
   Мне вспомнилось множество причин, по которым мне с самого начала не следовало пускаться в погоню, но я опять не прислушался к голосу разума. Я уже проиграл неведомому диверсанту несколько раундов, и мне это чертовски надоело. Прикинув направление, я пустился на перехват.
   Если раньше наши игры в темноте межкорпусного пространства напомнили черепашьи бега, то теперь они превратились в охоту на лис — только очень-очень замедленную. Я начал чаще останавливаться и прислушиваться, но тот, кого я преследовал, делал то же самое. Как правило, на очередной остановке я выяснял, что он опять поменял направление. Я полз за ним, как привязанный, но не на минуту не забывал о том, что, вполне возможно, мой противник попросту выманивает меня в ловушку. До сих пор наш диверсант ничем не выдавал, что вооружен. Но остальные ребята, жаждущие заполучить «Икар», были вооружены, и не было никаких причин ожидать, что неведомый заказчик, который так щедро раздавал оружие, забыл наделить им своего друга на борту нашего корабля.
   Не раз приходила мне в голову мысль постучать рукояткой плазменника по внутреннему корпусу, чтобы поднять на поиски остальной экипаж. Но к тому времени я так основательно заблудился, что даже не представлял, где нахожусь и услышит ли меня кто-нибудь из команды. А вот мой соперник в игре услышал бы меня обязательно, и при первых признаках тревоги на корабле он мог изменить свои планы и решить, что сначала стоит покончить со мной.
   И тут далеко впереди мелькнул блик отраженного света, едва заметный, я даже сначала не был уверен, что мне не мерещится. Сперва я сгоряча решил, что мы по сложной траектории обогнули большую сферу и очутились поблизости от моей каюты и пластины внутреннего корпуса, которую я снял. Но как раз когда я разобрался, что сила притяжения внешнего корпуса там, где я полз, направлена вовсе не под тем углом к нормальной корабельной гравитации, как это было около моей каюты, раздался приглушенный лязг металла о металл и свет исчез. Тот же самый звук, который я слышал в переходнике, возвращаясь из машинного отделения после разговора с Никабаром, звук, источник которого я пытался обнаружить вот уже почти двое суток.
   Я продолжал двигаться вперед, но спешить уже не было никакого смысла. Тот, кого я преследовал, заставил меня обежать кружок-другой вокруг сарая, а потом нырнул в свою кроличью нору, благополучно сохранив инкогнито. Пока я доберусь до того места, где видел свет — если я вообще сумею его отыскать, что сомнительно, — он уже вернет снятую пластину на место, закрутит все болты, и его лазейка ничем не будет отличаться от семнадцати с гаком тысяч пластин внутреннего корпуса.
   Через пару минут я доковылял туда, где, по моим подсчетам, скрылся злоумышленник. Как я и ожидал, все пластины корпуса здесь выглядели одинаково и ничем не отличались от прочих, а я по-прежнему не представлял, в какой части корабля нахожусь. У меня мелькнула мысль попробовать вылезти в этом месте, но с первого взгляда стало ясно, что винты корпуса изнутри вывернуть не получится.
   Но ведь был и другой способ отметить это место.
   Я поводил фонариком по внутреннему корпусу у себя над головой, оглядывая путаницу труб и проводов, пока не нашел то, что искал: коаксиальный кабель и пару проводов низкого напряжения, обеспечивающих питание интеркома. Три провода сплетались воедино и исчезали во внутреннем корпусе примерно в полуметре от того места, где предположительно исчез злоумышленник.
   Универсальную отвертку я оставил на полу в каюте, но мне хватило и контактной пластины от батареи плазменника. Потребовалось всего несколько минут работы, чтобы частично ободрать изоляцию на питающих проводах и соединить оголенные участки.
   Искр не было, напряжение для этого здесь было слишком низким, но отсутствие фейерверка с лихвой окупалось глубоким личным удовлетворением. Я знал, что где-то в недрах «Икара» из-за короткого замыкания, которое я устроил, полетел автоматический предохранитель. Теперь осталось только выяснить, который из них, и станет ясно, где находится поврежденный интерком. А значит, и нора нашего диверсанта.
   Убедившись, что оголенные участки соприкасаются, я скрутил проводки, чтобы они так и оставались соединенными накоротко. На большинстве космических кораблей следящая программа на главном компьютере сразу же заметит это и пошлет сигналы, на пульте в рубке и в машинном отделении загорятся тревожные индикаторы. Однако в допотопной системе «Икара» такой программы могло и не быть. Но все равно, пока замыкание не устранено, заменить предохранитель невозможно.
   Теперь оставалась единственная загвоздка: как бы побыстрее вернуться в свою каюту и выяснить, какой предохранитель вышел из строя, прежде чем мой противник обнаружит следы моей бурной деятельности и ликвидирует короткое замыкание.
   Теперь, когда мне не надо было никого преследовать, решить стоящую передо мной навигационную задачу оказалось довольно легко, разве что немного утомительно. Время от времени я останавливался, брал фонарь между большим и указательным пальцем, не зажимая плотно, чтобы у него оставалась некоторая свобода движений, подносил к внутреннему корпусу и смотрел, в какую сторону он отклоняется. Это помогло мне определить, где находится «низ» относительно нормальной гравитации корабля, и я двигался в этом направлении, пока мой импровизированный маятник не показал мне, что я нахожусь на «южном полюсе» большой сферы. Тогда я отошел по «меридиану» на несколько метров и начал кружить на этой широте, пока не заметил отблески света, падающего через отверстие на месте снятой панели из моей каюты. Через три минуты я был уже дома.
   В суматохе я едва не забыл проверить свой интерком на предмет подслушивающего устройства, а ведь, в конце концов, ради этого я все и затеял. Не скажу, чтобы я ожидал узнать что-то новое, но для полноты эксперимента стоило взглянуть. Беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы выяснить, что мой интерком действительно прослушивался.
   Я забрался обратно в свою каюту, попутно обнаружив любопытное явление: искусственная гравитация внешнего корпуса теперь держала меня крепче, чем на начальном этапе моей экспедиции в межкорпусное пространство. Возможно, у меня просто разыгралось воображение, но, с другой стороны, гравитационное поле корпуса так отличалось от всего, с чем мне приходилось сталкиваться на своем веку, что я не удивился бы, обнаружив у него еще какие-нибудь необъяснимые магические свойства. Сначала экзотическое оружие братцев бородавочников, теперь это загадочное поле. Что-то слишком часто, на мой взгляд, в нашей игре стали применяться странные технологические новшества.
   Чтобы поставить пластину внутреннего корпуса на место, потребовались совершенно иные навыки, чем для того, чтобы вывернуть крепежные болты. Но в конце концов я справился и с этим, не так уж все оказалось и сложно, тем более что я решил обойтись четырьмя угловыми болтами. Несколько минут ушло на то, чтобы просмотреть одолженные у Иксиля схемы расположения помещений и оборудования корабля и выяснить, где находится нужный мне щиток с предохранителями. Оказалось — на верхней палубе, там же, где и каюты остальных членов экипажа.
   Суматоха, которая поднялась после ЧП в механической мастерской, уже улеглась, и на корабле вновь воцарились мир и покой. По кормовому трапу я поднялся на верхнюю палубу и двинулся по коридору едва ли не на цыпочках, всерьез опасаясь, что вот сейчас распахнется какая-нибудь дверь и мой неведомый противник выпалит в меня навскидку и почти в упор. Но никто на меня так и не выскочил, и я благополучно добрался до щитка с предохранителями. Распределительные щитки размещались в небольшой нише в торце коридора, рядом с носовым трапом. Щиток, который был нужен мне, оказался довольно маленьким, но я и не ожидал увидеть что-то громоздкое ~ ведь там было всего двадцать шесть предохранителей от корабельных интеркомов.
   Поскольку я уже давно обратил внимание, что конструкторы «Икара» были запредельно высокого мнения о порядочности экипажа, то не удивился, обнаружив, что щиток с предохранителями не запирался. Петли легонько скрипнули, но слишком тихо, чтобы разбудить кого-нибудь в каютах верхней палубы. Дрожа от нетерпения, ведь до разгадки оставался всего один шаг, я направил луч фонарика в электронные потроха щитка…
   Согласно схеме Иксиля, в щитке должно было быть двадцать шесть низковольтных предохранителей. Однако на данный момент там наблюдалось только двадцать шесть пустых гнезд, в которых полагалось быть предохранителям.
   Несколько секунд я тупо пялился в пустой щиток. Вместо разгадки за металлическими дверцами щитка оказалось сплошное расстройство размером двадцать на двадцать сантиметров. От этого зрелища дрожь нетерпения исчезла, зато стало тошно. Конечно, диверсант не мог заменить предохранитель — ведь провода интеркома были все еще закорочены. Поэтому он просто опустошил щиток.
   Ладно, еще один раунд остался за ним. Это уже превращается в традицию. Омерзительную традицию.
   Я закрыл щиток, его дверца снова скрипнула. По идее, на борту должны были быть запасные предохранители, но поскольку на практике никогда не требовалось заменить все двадцать шесть штук разом, то их могло и не оказаться. Кроме того, тот, кто предвидел мои действия в межкорпусном пространстве, возможно, уже опередил меня и в этом. К тому времени, когда я найду запасные или выверну подходящие предохранители из другого щитка, он, несомненно, уже починит свой интерком.
   Если на верхнюю палубу я в предвкушении разгадки почти взлетел, то путь обратно в свою каюту показался мне куда более долгим. По дороге я прихватил из механической мастерской нужную отвертку и как следует закрепил пластину, которую снимал, затем лег на койку и попробовал обдумать случившееся. Занимался я этим довольно долго, но абсолютно безрезультатно, поэтому я направился обратно на среднюю палубу — проверить, что делается в рубке.
   Тера по-прежнему добросовестно несла вахту — или снова добросовестно несла вахту, если это она шныряла между корпусами «Икара». Я вызвался сменить ее в рубке, пока она сходит на камбуз что-нибудь перекусить, и когда она проходила мимо меня, я насторожился, надеясь обнаружить на ее одежде масляное пятнышко или запах пыли. Но ничего не углядел и не унюхал.
   Но я и сам не посадил никаких пятен и не впитал никакого запаха, пока ползал между корпусов. Так что это еще ничего не значило.
   Как только она скрылась из веду, я произвел полную проверку рубки, работы оборудования и правильности курса. Тера по-прежнему оставалась в верхних строчках моего списка подозреваемых, если даже и не она раздраконила щиток с предохранителями, это еще не гарантировало, что диверсант, который любит играться с интеркомами, не расширит свое хобби на более жизненно важное оборудование.
   Но все было в полном порядке. Я устало рухнул в кресло пилота, уложил подбородок на кулаки и уставился на гипнотическое мерцание контрольного дисплея. Так я и сидел до возвращения Теры. Потом мы с барышней пожелали друг другу доброй ночи, и я пошел обратно к себе в каюту. Думать я больше не пытался, поскольку приходилось признать, что толку от моих попыток пошевелить извилинами, по крайней мере на сегодня, как от козла молока. Так что я просто завалился на койку и уснул.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

   Потоси был самым густонаселенным миром из тех, куда до сих пор заносило «Икар». Колония на этой планете разрослась настолько, что стала полноправным членом Архипелага Наджики. Извилистая цепь примерно из тридцати миров народа наджики тянулась на сотни световых лет, пересекая области освоенного космоса, которые по меньшей мере три другие расы объявили своими территориями или сферами влияния. Если эти три расы не возражали против такого вторжения в их суверенное пространство, так только благодаря умению наджики торговаться и их же дипломатическим достижениям.
   Кроме того, наджики обладали уникальным даром наживать богатство и охотно делились своим благосостоянием с правительствами, которые, в свою очередь, готовы были предоставлять кораблям наджики беспошлинные коридоры в пространстве. Циники, конечно, описывают подобное сотрудничество в несколько иных, куда более грубых выражениях.
   На Потоси было пять ведущих космопортов класса «ПанСпираль», в самом большом и современном из них обслуживались по большей части торговые корабли паттхов. Как только мы вошли в пределы дальности передачи, я запросил место посадки в самом отдаленном от этого паттхианского рассадника порту. Конечно, в иных обстоятельствах диспетчер бы сильно удивился, услышав такой запрос. Но монополия паттхов на космические перевозки ударила по этому району особенно сильно, здесь их терпеть не могли почти все без исключения. Так что я знал, что диспетчер не станет поднимать в удивлении брови — или что там у наджиков вместо бровей.
   Вот только, к сожалению, всеобщая ненависть к паттхам означала, что не я один тут был такой умный, все прибывающие не-паттхианские корабли тоже стремились получить место стоянки подальше от главного космопорта. А большинство из них были здесь постоянными посетителями — в отличие от нас. В результате по тому же закону подлости, которому подчинялся весь наш перелет, мой запрос не только не удовлетворили — нас направили прямиком в логово паттхов.
   И снова я приказал команде оставаться на борту, пока я выйду, чтобы сделать необходимые закупки. И снова они были от этого совершенно не в восторге.
   — Думаю, ты не вполне понимаешь ситуацию, — громыхал Эверет. Он занял выигрышную позицию выше по наклонной палубе и неодобрительно нависал надо мной, сверкая очами. — Мне кажется, если мы просто доставим Шоуна в медицинский центр и продемонстрируем им симптомы…
   — Нам всем предложат сесть в тихой и спокойной комнатке где-нибудь неподалеку, — закончил я за него, — и объяснить милому наджику из отдела по борьбе с нар котиками, каким образом наш электронщик подсел на борандис. «Икар» хотят угнать, а Потоси — вовсе не то место, где стоит привлекать к себе излишнее внимание.
   — Да никому и в голову не придет пытаться угнать корабль посреди огромного космопорта, — фыркнул в ответ медик.
   — Издеваешься? — взвыл я. — Когда повсюду бродит неизвестно кто, никто не знает друг друга в лицо, ни космолетчики, ни работники порта? Да лучшего места для угона и не придумаешь!
   Эверет надулся, но промолчал.
   — А как же ты? — вмешалась Тера, подразумевая, по-видимому, мою маскировку: волосы и глаза я пере красил, а на щеку приспособил фальшивые шрамы. — Думаешь, этот маскарад обманет тех, кто тебя разыскивает?
   — Кто-то должен пойти и найти торговца наркотиками, — терпеливо напомнил я ей. — Или ты предпочитаешь сделать это сама?
   — Я просто не хочу, чтобы тебя сцапали, — парировала она. — Если тебя схватят, для всех нас перелет тоже окончится.
   — Не сцапают, — заверил я ее. — Меня даже не заметят. Моя фотография, которой им удалось разжиться, очень давняя. И знаю я, что за народ нанимается работать на паттхов. Поверь мне, они не сумеют опознать меня в гриме.
   — Интересно, — пробормотал Никабар. — Как можно стать экспертом по части образа мышления подобного сброда?
   — Не задавай вопросов, на которые не хочешь услышать ответа, — ядовито ответил я.
   Может быть, даже чересчур ядовито, но время поджимало. И вообще, я и сам не хотел идти, но ничего не поделаешь.
   Похоже, вопросов, ответы на которые моя команда хотела бы услышать, больше не было — в шлюзе повисла гробовая тишина.
   — Ну, значит, обо всем договорились, — бодро заявил я. — Реве, свяжись и вызови кого-нибудь сюда для заправки. Надеюсь, на этот раз мы как следует запасемся горючим. Не забывай, что мы теперь называемся «Спящая красавица». Эверет, присмотри за Шоуном. Постарайся, чтобы он не бузил, пока я не вернусь.
   — Я сделаю все, что в моих силах, — ответил Эверет, он все еще дулся.
   — А что с механиком Иксилем? — спросил Чорт. — С ним все в порядке?
   — Он отдыхает в своей каюте, — ответил я, немного отступив от истины. Если наш диверсант еще не знает о целебной коме каликси, то я и подавно не собирался просвещать его в этом вопросе. — Не беспокойся, он выйдет, как только будет готов к работе. Я вернусь через два часа.
   Когда я начал спускаться по трапу, они так и продолжали стоять в тоннеле, словно потерявшиеся сиротки, упустившие последний автобус в приют. Оставалось только надеяться, что к тому времени, когда приедут заправщики, наша команда уже не будет в полном составе потерянно маячить у трапа, высматривая меня на горизонте. А то это будет выглядеть очень странно.
   Движущиеся тротуары здесь были почти такие же, как в мире Дорчинда, только более ухоженные и укрытые от непогоды прозрачными полуцилиндрическими навесами. Пока что с погодой все было в порядке, но, судя по темным облакам на горизонте, скоро навесы могли оказаться отнюдь не лишними.
   Сам порт был опрятный, чистенький (насколько это вообще возможно для подобного места) и работал четко, как корабельный хронометр. Ничего удивительного, учитывая, что три четверти космопорта находились в прямом управлении паттхов, а на остальной его территории администрация тоже чутко прислушивалась к их мнению. Однако городские улицы, которые начинались сразу за воротами космопорта, паттхи не контролировали даже формально, так что там, скорее всего, были такие же темные, зловещие, щедрые на сомнительные удовольствия трущобы, что и во всех портовых районах на любой планете Спирали. Там я и рассчитывал отыскать торговцев всяческой наркотой, у одного из которых, как я очень надеялся, найдется в заначке и борандис.
   Проблема, разумеется, была в том, чтобы разыскать нужную иголку в соответствующем стогу сена. При обычных обстоятельствах для решения такой задачи потребовалось бы немало времени, а ни я, ни Шоун, ни «Икар» ждать не могли. Нужно было обойтись без опасного и утомительного процесса поиска и выйти сразу на оптового поставщика.
   К счастью или, наоборот, к несчастью, номер телефона такого поставщика у меня был.
   Экран ожил, и на нем появился все тот же бугай с разбитым носом, который отвечал мне, когда я в последний раз звонил братцу Джону.
   — Алло?
   — Это Джордан Маккелл, — сказал я. — Мне нужна кое-какая информация.
   Он хмуро и недоверчиво уставился на мою загримированную физиономию, от чего унылые морщины вокруг его глаз стали еще глубже.
   — Маккелл?
   — Да, Маккелл, — подтвердил я, собрав все свое тер пение. Я обещал вернуться на борт через два часа, десять минут ушло на то, чтобы добраться до здания «Меж звездной связи», и десять я потерял в ожидании свободкабинки, так что у меня не было никакого настроение изображать греческий хор перед одним из домашних головорезов братца Джона. — Я в гриме, ясно? Мне нужна информация…
   — Погоди, — перебил он. — Не вешай трубку.
   Экран погас. Я озабоченно взглянул на часы. Как мне надоели братец Джон и его опасные, но придурковатые прихвостни. Следующим, очевидно, на экране видеофона появится луноликий бандит в костюме дворецкого. Наверное, сейчас он как раз сочиняет очередную шутку которая сожрет у меня еще несколько драгоценных минут.
   Видеофон ожил, но, к моему несказанному удивлению, на экране мне явился вовсе не дворецкий.
   — Привет, Джордан, — сказал братец Джон. Голос у него был, как всегда, ровным, но от ангельской улыбочки не осталось и следа. — Ты себе хоть представляешь, какой бедлам из-за тебя поднялся на том конце Спирали?
   — Разве из-за меня, сэр? — усомнился я.
   Босс источал холод, еще когда только подошел к аппарату. Теперь температура вокруг него упала ниже нуля.
   — Не строй из себя невинную девицу, Маккелл! — рявкнул он, разом утратив весь светский лоск. — Корабль с Меймы, о котором повсюду только и говорят, паленый фрахтовик, на который паттхи до судорог хотят наложить свои мозолистые ручки. И ты собираешься сидеть передо мной, уверяя меня, что ты тут ни при чем?
   — Нет, сэр, я как раз очень даже при чем, — выпалил я. Пасть ниц и подобающим образом молить о прощении в кабинке «Межзвездной связи» несколько затруднительно, но зато можно добавить раболепия в голос, так что я пресмыкался, что было сил. — Извините, я вовсе не хотел, чтобы все так обернулось. Я даже понятия не имел, какая каша заварилась.
   Температура оставалась на том же уровне,
   — Я не люблю шума, Маккелл, — предупредил меня братец Джон. — Мне это вовсе не нравится. Шум привлекает внимание, а я не хочу привлекать внимание. Ты тоже не любишь привлекать внимание.
   — Знаю, сэр, — смиренно согласился я. — Поверьте, я только и делаю, что изо всех сил стараюсь отойти в тень.