Страница:
— Нет! — отрезала Тера, опередив меня на долю секунды. — И речи быть не может.
— Но я мог бы просто посмотреть, что же там такое, — настаивал Иксиль. — Есть определенные нюансы, которые я смогу уловить, а Пакс — нет, его ограниченных способностей не хватит на это. Если я смогу пробраться хоть немного в глубь сферы, чтобы заглянуть за сплетение проводов, то смогу проинструктировать его в соответствии с тем, что увижу, и только тогда уж можно отправить Пакса на разведку. Так у него будет больше шансов.
Тера покачала головой.
— Извини, Иксиль, но я не могу тебе этого позволить. Отец категорически запретил кому бы то ни было соваться туда, пока не будут сняты схемы всех источников питания и цепей. И я полностью с ним согласна. Или Пикс, или Пакс, или никто.
Иксиль поджал губы и грустно посмотрел на хорька.
— Хорошо, — горестно вздохнул он. — Что именно вы от него хотите?
— Надо найти проход к центру сферы, — сказал я. — Чорт и Никабар начинают что-то невнятно мямлить, когда речь заходит о деталях, которые, согласно теории, должна содержать экзотическая конструкция из двухсфер. Но они оба единодушны в том, что в центре гипердрайва должен быть большой резонирующий кристалл. И еще должна быть приборная панель — либо кольцевая, вокруг кристалла либо где-то поблизости. Если Чорт с Никабаром правы и если нам удастся снять характеристики приборов или, что еще лучше, подсоединить их к нашему пульту управления, мы сумеем запустить двигатель.
— Будем надеяться, что по прошествии стольких лет он еще функционирует, — проворчал Иксиль, усаживая Пакса на плечо.
— Но он же потребляет энергию, — напомнил я ему. — Хотя откуда он ее берет, я понятия не имею. Предупреди Пакса, чтобы не совал лапы и нос куда ни попадя, и пусть не торопится. Нам пока еще спешить некуда.
Иксиль кивнул и погрузился в молчаливое общение со своим посланником. Потом, тяжело вздохнув, он снял Пакса с плеча и поставил его около люка. Какое-то время хорек обнюхивал край отверстия, его маленький носик сморщился, будто ему пришелся не по нраву запах веков, исходящий от сферы. Потом он тихонько пискнул — словно хотел подбодрить то ли себя, то ли нас, — перебрался через край отверстия и скрылся в недрах загадочной конструкции.
Иксиль тут же присел на корточки рядом с люком, отобрал у меня фонарь и принялся вглядываться в путаницу проводов.
— Похоже, там полностью отсутствует гравитация, — сказал он, вытягивая шею, чтобы заглянуть подальше. — Пакс пробирается среди проводов так, словно находится в невесомости.
Я вопросительно посмотрел на Теру.
— Я не знаю, — ответила она. — Хотя если здесь назначение гравитационного поля сводится к тому, чтобы сохранять свободным центр резонатора, то в малой сфере в этом нет необходимости.
Иксиль что-то неразборчиво буркнул, и несколько минут мы провели в напряженном молчании. Потом мой напарник еще раз тяжело вздохнул, уныло ссутулился и встал с корточек.
— Он исчез, — сказал Иксиль, возвращая мне фонарь. — Скрылся за чем-то вроде коаксиального ответвителя.
Тера жалостливо погладила моего напарника по плечу.
— Все будет хорошо, — тихо сказала она. — Паксу же все время приходится пробираться сквозь такие лабиринты, верно?
Иксиль опять что-то невнятно буркнул — он явно был не в том настроении, чтобы так просто взять и поверить, что все будет хорошо.
— Мне лучше вернуться в машинное, там много работы по калибровке и настройке, а Эверет не способен сам произвести необходимые вычисления, — уныло сказал он. — Позовите меня, когда Пакс вернется, ладно?
— Конечно, — заверил я его. — Вообще-то, Тера, ты можешь пойти с ним и открыть второй люк, о котором ты говорила, за распределительным щитком. Если Пакс вдруг заблудится, лучше, если из сферы будет два выхода.
— Неплохая идея, — согласилась она. — Пойдем, Иксиль.
Они прошли по плавному изгибу сферы (мне до сих пор становилось немного не по себе, когда приходилось наблюдать, как люди ходят по стенам) и скрылись в переходном тоннеле, где сейчас и вовсе отсутствовала гравитация. Я проводил их взглядом, вздохнул и снова занял наблюдательную позицию, растянувшись на животе прямо на плитах внешнего корпуса. Да, Пакс действительно исчез из виду, но мне временами казалось, что я слышу, как он шебуршит там, пробираясь сквозь лабиринт загадочной аппаратуры. Тогда я подполз ближе к люку (из-за радиального притяжения большой сферы он для меня был в.«полу») и осторожно свесился «вниз». Точнее, сунул в лаз голову и принялся медленно, последовательно и тщательно изучать в свете фонарика все, что можно было разглядеть с моего наблюдательного поста.
Вот так я и ползал в своем последовательном изучении вокруг люка и уже прополз примерно половину окружности, когда увидел большой просвет в проводах.
Спустя минуту-другую вернулась Тера, а я все еще лежал на палубе.
— Иксиль так расстроился, правда? — заговорила она, усаживаясь рядом со мной по-турецки. — Он говорит, что это не просто домашние любимцы, но я думаю…
— Чоу и его люди делали снимки того, что отсюда видно ? — перебил я.
Барышне потребовалось несколько секунд, чтобы переключить передачу.
— Думаю, да, — ответила она. — По крайней мере несколько штук. Я не пыталась вытащить их из памяти компьютера раньше, потому что…
— Вот теперь и вытаскивай, — велел я. Мною овладело нехорошее предчувствие, но я очень надеялся, что по мне это не слишком заметно. — Мне нужен снимок, на котором был бы виден серый трапецоид с золотистыми клеммами по краям. От клемм отходит с десяток проводов.
Тера была уже у компьютера и проворно стучала по клавишам.
— А в чем дело? — забеспокоилась она.
— Просто найди мне снимок, — не вдаваясь в подробности, сказал я.
Как выяснилось, люди доктора Чоу сделали множество фотографий. Тере потребовалось около минуты, чтобы найти снимок той части сферы, которая меня интересовала.
И когда она это сделала, мое мрачное предчувствие превратилось в не менее мрачную уверенность.
— Тера, ты говорила, что твой отец сошел с корабля на Потоси, — сказал я. — Откуда ты это знаешь? Он оставил какую-нибудь записку?
Она покачала головой и изогнулась в своем рабочем кресле, едва не вывернув шею, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Нет, ничего подобного, — ответила Тера почти испуганно — должно быть, почувствовала мое настроение. — Я же сказала тебе: он и его вещи пропали, и я не смогла разыскать его на корабле.
— Да, ты говорила, — кивнул я. — Но в малую сферу ты заглянуть не догадалась, верно?
Тера потрясенно уставилась на меня, глаза ее расширились от невыразимого ужаса.
— О нет, — прошептала она, — Он же не… о боже!
— Нет-нет, я его не видел, — поспешил я заверить ее. — То есть, ну, видел кое-что, но не…
— Не труп?
— Не труп, — подтвердил я. По крайней мере, мне действительно не удалось разглядеть мертвого тела. — Просто там, рядом с этим трапецоидом, есть просвет в проводах. Большой просвет, словно кто-то их раздвигали пробирался в глубь сферы.
— А это не мог быть Пакс ? — без всякой надежды спросила Тера.
— Там такая дыра, сквозь которую вполне мог пролезть человек, — мягко сказал я ей. — Слушай, может, твой отец просто решил залечь там на дно…
Она покачала головой, коротко и скованно.
— Нет, мы уже дня два работаем рядом с этим люком. Он бы услышал мой голос и вышел. — Она напряженно сглотнула. — Если бы мог.
Я посмотрел на люк в «полу». У меня не оставалось выбора, и я понимал это.
— Я иду туда, — объявил я, шагнув к люку. Больше одного шага мне сделать не удалось. Тонкая женская ручка молниеносно, словно гремучая змея, настигающая добычу, метнулась ко мне и ухватила за запястье.
— Нет! — выпалила Тера, вцепившись в мою руку с неженской силой. — Нет! Если отец мертв, значит, что-то убило его. Мы не можем рисковать еще и тобой.
— Надо же, какая забота о презренном контрабандисте! — хмыкнул я. Не очень-то хорошо было так грубить барышне, но у меня самого на душе было нелегко. — А тебе не приходило в голову, что Камерон необязательно лежит там мертвый? Может быть, он ранен, или без сознания, или парализован? Возможно, он не может добраться до отверстия и даже не может позвать нас?
— Если отец забрался туда, пока мы были на Потоси, он провел там уже одиннадцать дней, — напомнила Тера убитым голосом, ни на йоту не ослабив хватки. — И если он пострадал так серьезно, что не смог выбраться без посторонней помощи, то он давно уже мертв.
— Но это в том случае, если ранение он получил сразу же, как только туда забрался, — возразил я. Я тоже не собирался отступать. — Может, с ним что-то случилось, когда я бросал корабль из стороны в сторону, пытаясь уклониться от обстрела у Утено. Тогда он может быть еще жив.
Тера тяжело вздохнула.
— Подождем, пока вернется Пакс.
— Ждем полчаса, — согласился я.
— Час.
Я начал было протестовать, потом взглянул на ее лицо и сдался.
— Хорошо, час, — уступил я.
Тера кивнула и уставилась на люк в «полу» долгим, полным боли и страха взглядом. Потом все же взяла себя в руки, дала компьютеру команду убрать с дисплея снимок, который мы искали, и села на палубу.
— Расскажи мне о себе, Маккелл, — попросила она. Я пожал плечами и сел на палубу рядом с ней.
— Да рассказывать особо-то и нечего.
— — Нет, наверняка есть, — тихо сказала она. — У тебя же были когда-то надежды, планы, мечты. Может, и до сих пор есть. Чем бы ты сейчас занимался, если бы не был контрабандистом?
— Кто знает? — ответил я. Ей, конечно, было наплевать на мои надежды и мечты. Я это знал. Она просто искала повод поболтать, ей нужно было отвлечься, чтобы отогнать образ мертвого тела, парящего в невесомости посреди малой сферы. — Когда-то я собирался сделать карьеру в Гвардии Земли. Кончилось тем, что я высказал старшему офицеру все, что я о нем думаю.
— Наверное, при всем честном народе?
— Там было достаточно свидетелей, чтобы отправить меня под трибунал, — подтвердил я. — Затем я думал, что смогу сделать карьеру в таможне. Должно быть, я оказался слишком хорош для них, потому что меня подставили и обвинили во взяточничестве. Потом я попробовал работать на компанию по космическим перевозкам, но и тут я снова сорвался и съездил по морде одному из совладельцев фирмы.
— Странно, — пробормотала она. — Никогда бы не сказала, что ты страдаешь склонностью методично и последовательно ломать себе жизнь.
— Не бойся, — заверил я ее. — Я ломаю себе жизнь только тогда, когда дело касается многообещающей карьеры. Но спасать свою шкуру у меня получается очень даже неплохо.
— Может быть, все дело в том, что ты боишься успеха, — предположила она. — Мне часто доводилось замечать за людьми подобную боязнь.
— Да, не очень-то оригинальный диагноз, — признал я. — Мне и вправду его время от времени ставят. Хотя в ближайшем будущем мне все равно никакой особенный успех не светит.
— До середины следующего столетия, если я правильно запомнила.
— Типа того.
Какое-то время Тера сидела молча.
— А что, если я выкуплю твой долг у этого воротилы?
Я недоверчиво покосился на нее — не шутит ли барышня? Нет, она смотрела совершенно серьезно.
— Прости, не понял.
— Что, если я выкуплю твой долг? — повторила она. — Я, если припомнишь, уже спрашивала об этом. Тогда ты довольно ехидно поинтересовался, есть ли у меня лишних полмиллиона карманных денег.
Я почувствовал, что краснею.
— Тогда я не подозревал, кто ты такая.
— Но теперь-то ты знаешь, — сказала Тера. — И знаешь, что у меня есть значительно больше, чем полмиллиона.
На меня накатило странное ощущение. Не вполне приятное, пожалуй.
— И ты что, готова потратить такую кучу денег, только чтобы вытащить меня из лужи, в которую я сел благодаря собственной глупости? — спросил я.
Голос мой дал трещину.
— А почему нет? — спросила она. — Я вполне могу себе это позволить.
— Не сомневаюсь, что можешь, — согласился я. Мы ступили на очень скользкую почву. — Группа Камерона тратит полмиллиона в год только на бумагу для заметок, что, должен признать, намного более выгодное капиталовложение, чем представляю собой я.
— А кто говорил что-то про капиталовложения? — возразила она.
— Никто. Это я вычислил методом исключения, — ответил я. — Я никогда не жил на подачки и уже слишком стар, чтобы привыкать.
Я думал, что Тера немедленно оскорбится. Но она то ли слишком беспокоилась за судьбу отца, чтобы обращать внимание на мою неблагодарность, то ли у нее был более высокий порог раздражительности, чем я предполагал.
— А что, если это рассматривать как премию за то, что ты приведешь «Икар» в целости на Землю? — предложила она. — Плата за непредусмотренные контрактом услуги.
— Вот приземлимся в целости-сохранности, тогда и будем говорить о вознаграждении, — сказал я. — Или ты боишься, что я сломаюсь по дороге, и пытаешься заручиться моей поддержкой?
— Я просто хочу дать тебе еще один шанс, — все также спокойно сказала она. — Ты ведь так и не стал одним из них, из всех этих контрабандистов и преступников. Ты другой.
Все оказалось хуже, чем я думал. Теперь она почувствовала во мне благородство, честь и достоинство. Надо пресечь это в зародыше, и срочно, а то потом отбрехаться будет гораздо сложнее.
— Ты только не обижайся, — сказал я, — но высший свет, где ты вращалась с детства, — не совсем то общество, которое может научить девушку разбираться в типах, которые зарабатывают себе на жизнь всякими нечистоплотными занятиями. Я могу рассказать тебе о человеке с лицом мальчика из церковного хора, который может приказать одному из своих головорезов вырвать у кого-нибудь сердце и будет наблюдать за этим процессом, не моргнув и глазом.
— А ты завелся, — заметила она.
— Я просто не хочу, чтобы ты пострадала, а ты неминуемо огребешь кучу неприятностей, если будешь совать нос в дела, о которых не имеешь представления, — проворчал я. — И на свою голову неприятностей не хочу. Занимайся слияниями корпораций, археологическими раскопками или что там еще ты делаешь для своего отца, Элейна Тера Камерон. Дольше жить будешь.
Я осекся, только сейчас заметив некую забавную странность в ее имени.
— Элейна Тера Камерон, — повторил я. — Твои латинские инициалы — Е. Т. С. Как «etc.», верно? «И так далее», «и т. д.».
Она грустно улыбнулась.
— Ты быстро догадался, — похвалила она. — Да, это была маленькая шутка моего отца. Я была четвертым ребенком, а родители сначала собирались завести только трех. Но первые трое были мальчики, а мама всегда хотела девочку. И мать наконец-то получила то, чего так желала.
— Отсюда — «и так далее»?
— Мама даже не замечала этого первые четыре года, — сказала Тера. — Пока я не начала учиться читать и писать. У меня тогда появилась привычка повсюду оставлять свои инициалы.
— Вот она, наверное, обрадовалась, когда узнала о выходке твоего отца.
— На самом деле она сердилась не столько на него, сколько на себя — что сразу не заметила. Особенно если учесть, что отец всегда славился умением играть словами.
— А с инициалами твоих братьев такого нет? Она пожала плечами.
Если и есть, то никто пока ребуса не разгадал. Папа, во всяком случае, ни разу ни о чем таком не обмолвился.
— Очень похоже на него, — согласился я. — У него всегда была репутация человека, который играет втемную.
— Только когда это необходимо, — возразила Тера. — И он никогда ничего не скрывал от своей семьи и близких друзей. — Она снова уставилась на люк в малой сфере. — Поэтому-то я ничего и не понимаю. Почему он пошел туда, ничего не сказав мне? Тем более после того, как сам строго-настрого запретил всем соваться в сферу?
— Может быть, он боялся, что я снова пущусь на его поиски в межкорпусное пространство? — высказал я предположение.
— Но почему он ничего не сказал мне? — не сдавалась Тера. — Между тем инцидентом и нашей посадкой на Потоси прошло полтора дня. Если бы он считал, что ему надо спрятаться от тебя, у нас была уйма времени, чтобы обговорить это.
— Если только он не боялся, что я могу неожиданно нагрянуть туда, — сказал я. — Не забывай, ему негде было спрятаться на корабле.
— Да еще как было! — с жаром возразила она. — Каюта номер два на верхней палубе, та, которой пользовался Джонс. После того как Иксиль переставил оттуда управляющую плату двери себе, она стала идеальным тайным убежищем. Мы с папой планировали, что он переберется туда, пока «Икар» будет на Потоси.
— А лаз для себя он всегда мог сделать, сняв одну из пластин внутреннего корпуса, да? — спросил я
Кровь опять прилила у меня к щекам, оставалось только надеяться, что это не слишком заметно. Господи, какой же я идиот, что не понял сразу! Хотя справедливости ради надо заметить, что к тому времени, когда я узнал про нашего безбилетника, он уже исчез в неизвестном направлении.
— Да, если бы папе понадобилось куда-то попасть, он мог выбраться через межкорпусное пространство, — ответила Тера. — Мы же не могли позволить себе, чтобы его увидел кто-то из команды, верно? Мы сточили некоторые из болтов, так чтобы он мог быстро входить и выходить.
— А-а, — протянул я. Нет, меня все-таки надо в зоопарке за деньги показывать. Как редкостно тупой экземпляр. Какой-нибудь энтомолог на нобелевку заработает. Я облазал все межкорпусное пространство от но садо кормы, и мне ни разу не пришло в голову посмотреть, нет ли сточенных или отсутствующих болтов. — Но он так там и не поселился?
Тера покачала головой.
— Мы планировали переселить его, когда ты уйдешь на поиски борандиса. Но тут сбежал Шоун, и мне пришлось отправиться искать его вместе со всеми. Потом началась эта морока с таможенниками, и мне так и не представилось возможности проведать отца. А когда я все-таки улучила минуту и обнаружила, что он исчез, мы были уже в гиперпространстве.
— Поэтому-то Эверет и нашел тебя в механической мастерской, — догадался я. — Ты искала отвертку.
Она натянуто улыбнулась.
— Ты быстро все схватываешь. Да, я действительно за этим туда и пришла. Когда Эверет наткнулся на меня, я подумала, что нас раскрыли, но он только сказал, что пропал Шоун, и побежал дальше собирать остальных, даже не поинтересовавшись, что я там делаю.
Она пожала плечами.
— А уж когда спросил ты и я наплела тебе про неполадки в системе, мне пришлось разобрать компьютер и притвориться, что там действительно происходят сбои. Наверное, это даже к лучшему, зато мы вытряхнули из него весь песок, который туда набился. Хотя я и самане знала про эту пыль.
Тут вдалеке что-то тихонько заскрежетало, словно металл царапал о металл, и я в очередной раз с надеждой заглянул в дыру у нас под ногами. Но Пакс так и не показался. Возможно, наши вакуум-монтажники чем-то задели за корпус.
— Может быть, твой отец нечаянно попался на глаза кому-то из команды, пока перебирался в каюту Джонса? — задумчиво предположил я. — И решил срочно спрятаться в другом месте.
— Тогда почему этот кто-то ничего никому не сказал? — возразила Тера. — Я хочу сказать, все ведь знали о той записке отца капитану, где он говорил, что не полетит с нами. И любой непосвященный член экипажа, мягко говоря, удивился бы, встретив его на борту. Почему же никто тогда даже словом не обмолвился, что видел отца?
— Если только у того, кто видел Камерона, не было причин держать эту встречу в тайне. Может быть, твой отец застал его за каким-то… о черт!
Теру осенило одновременно со мной.
— Яд, который ты нашел в каюте Иксиля! — выпалила она. — Ну конечно! Отец шел по коридору и увидел, как злоумышленник собирается пустить газ в каюту твоего напарника.
От страшной догадки у нее перехватило дыхание.
— Боже ты мой! Маккелл, а вдруг папа залез туда совсем не по собственному желанию. Может быть, его…столкнули.
Я поднялся.
— Я иду внутрь, — сказал я, подбирая свой фонарь и надежно запихивая его за пояс. — Среди медицинского барахла должна быть пара индивидуальных аптечек, сходи и принеси мне одну.
Тера бегом пустилась по изогнутой поверхности, от ее топота по опустевшей большой сфере пошло гулять зловещее эхо. Я пошел пробираться по оставшейся после демонтажа внутреннего корпуса «Икара» сильнопересеченной местности к двум кучам, в которые мы свалили оборудование из механической и электронной мастерской. Порывшись, я откопал там пояс с инструментами, детектор электромагнитного поля, два мотка изоленты и еще несколько полезных мелочей.
К тому времени, когда я пустился в обратный путь, Тера уже ждала меня у компьютера.
— Вот аптечка, — сказала она, протягивая большую поясную сумку. — Я положила туда еще бутылку с водой и несколько пищевых плиток из неприкосновенного запаса.
— Спасибо, — поблагодарил я. Вообще-то мне очень хотелось напомнить барышне, что, если меня навьючить ненужным хламом, это вряд ли облегчит мне путешествие сквозь электрические джунгли. Но она всего лишь хотела помочь, а одна бутылка все равно решающей роли не сыграет. Я надел сумку на пояс так, чтобы она не мешала мне доставать инструменты, и распихал мелочи по карманам. — Ну ладно, — сказал я как можно более будничным тоном. — Увидимся позже.
— Удачи, — тихо пожелала мне Тера.
Голос барышни был полон такой теплоты и заботы, что я недоуменно вытаращился на нее, пытаясь понять, не послышалось ли мне. И с некоторым опозданием сообразил, что Тера волновалась вовсе не за меня или по крайней мере не столько за меня, сколько за отца.
Тогда я повернулся к девице спиной, к дыре передом, улегся на живот, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и полез внутрь.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
— Но я мог бы просто посмотреть, что же там такое, — настаивал Иксиль. — Есть определенные нюансы, которые я смогу уловить, а Пакс — нет, его ограниченных способностей не хватит на это. Если я смогу пробраться хоть немного в глубь сферы, чтобы заглянуть за сплетение проводов, то смогу проинструктировать его в соответствии с тем, что увижу, и только тогда уж можно отправить Пакса на разведку. Так у него будет больше шансов.
Тера покачала головой.
— Извини, Иксиль, но я не могу тебе этого позволить. Отец категорически запретил кому бы то ни было соваться туда, пока не будут сняты схемы всех источников питания и цепей. И я полностью с ним согласна. Или Пикс, или Пакс, или никто.
Иксиль поджал губы и грустно посмотрел на хорька.
— Хорошо, — горестно вздохнул он. — Что именно вы от него хотите?
— Надо найти проход к центру сферы, — сказал я. — Чорт и Никабар начинают что-то невнятно мямлить, когда речь заходит о деталях, которые, согласно теории, должна содержать экзотическая конструкция из двухсфер. Но они оба единодушны в том, что в центре гипердрайва должен быть большой резонирующий кристалл. И еще должна быть приборная панель — либо кольцевая, вокруг кристалла либо где-то поблизости. Если Чорт с Никабаром правы и если нам удастся снять характеристики приборов или, что еще лучше, подсоединить их к нашему пульту управления, мы сумеем запустить двигатель.
— Будем надеяться, что по прошествии стольких лет он еще функционирует, — проворчал Иксиль, усаживая Пакса на плечо.
— Но он же потребляет энергию, — напомнил я ему. — Хотя откуда он ее берет, я понятия не имею. Предупреди Пакса, чтобы не совал лапы и нос куда ни попадя, и пусть не торопится. Нам пока еще спешить некуда.
Иксиль кивнул и погрузился в молчаливое общение со своим посланником. Потом, тяжело вздохнув, он снял Пакса с плеча и поставил его около люка. Какое-то время хорек обнюхивал край отверстия, его маленький носик сморщился, будто ему пришелся не по нраву запах веков, исходящий от сферы. Потом он тихонько пискнул — словно хотел подбодрить то ли себя, то ли нас, — перебрался через край отверстия и скрылся в недрах загадочной конструкции.
Иксиль тут же присел на корточки рядом с люком, отобрал у меня фонарь и принялся вглядываться в путаницу проводов.
— Похоже, там полностью отсутствует гравитация, — сказал он, вытягивая шею, чтобы заглянуть подальше. — Пакс пробирается среди проводов так, словно находится в невесомости.
Я вопросительно посмотрел на Теру.
— Я не знаю, — ответила она. — Хотя если здесь назначение гравитационного поля сводится к тому, чтобы сохранять свободным центр резонатора, то в малой сфере в этом нет необходимости.
Иксиль что-то неразборчиво буркнул, и несколько минут мы провели в напряженном молчании. Потом мой напарник еще раз тяжело вздохнул, уныло ссутулился и встал с корточек.
— Он исчез, — сказал Иксиль, возвращая мне фонарь. — Скрылся за чем-то вроде коаксиального ответвителя.
Тера жалостливо погладила моего напарника по плечу.
— Все будет хорошо, — тихо сказала она. — Паксу же все время приходится пробираться сквозь такие лабиринты, верно?
Иксиль опять что-то невнятно буркнул — он явно был не в том настроении, чтобы так просто взять и поверить, что все будет хорошо.
— Мне лучше вернуться в машинное, там много работы по калибровке и настройке, а Эверет не способен сам произвести необходимые вычисления, — уныло сказал он. — Позовите меня, когда Пакс вернется, ладно?
— Конечно, — заверил я его. — Вообще-то, Тера, ты можешь пойти с ним и открыть второй люк, о котором ты говорила, за распределительным щитком. Если Пакс вдруг заблудится, лучше, если из сферы будет два выхода.
— Неплохая идея, — согласилась она. — Пойдем, Иксиль.
Они прошли по плавному изгибу сферы (мне до сих пор становилось немного не по себе, когда приходилось наблюдать, как люди ходят по стенам) и скрылись в переходном тоннеле, где сейчас и вовсе отсутствовала гравитация. Я проводил их взглядом, вздохнул и снова занял наблюдательную позицию, растянувшись на животе прямо на плитах внешнего корпуса. Да, Пакс действительно исчез из виду, но мне временами казалось, что я слышу, как он шебуршит там, пробираясь сквозь лабиринт загадочной аппаратуры. Тогда я подполз ближе к люку (из-за радиального притяжения большой сферы он для меня был в.«полу») и осторожно свесился «вниз». Точнее, сунул в лаз голову и принялся медленно, последовательно и тщательно изучать в свете фонарика все, что можно было разглядеть с моего наблюдательного поста.
Вот так я и ползал в своем последовательном изучении вокруг люка и уже прополз примерно половину окружности, когда увидел большой просвет в проводах.
Спустя минуту-другую вернулась Тера, а я все еще лежал на палубе.
— Иксиль так расстроился, правда? — заговорила она, усаживаясь рядом со мной по-турецки. — Он говорит, что это не просто домашние любимцы, но я думаю…
— Чоу и его люди делали снимки того, что отсюда видно ? — перебил я.
Барышне потребовалось несколько секунд, чтобы переключить передачу.
— Думаю, да, — ответила она. — По крайней мере несколько штук. Я не пыталась вытащить их из памяти компьютера раньше, потому что…
— Вот теперь и вытаскивай, — велел я. Мною овладело нехорошее предчувствие, но я очень надеялся, что по мне это не слишком заметно. — Мне нужен снимок, на котором был бы виден серый трапецоид с золотистыми клеммами по краям. От клемм отходит с десяток проводов.
Тера была уже у компьютера и проворно стучала по клавишам.
— А в чем дело? — забеспокоилась она.
— Просто найди мне снимок, — не вдаваясь в подробности, сказал я.
Как выяснилось, люди доктора Чоу сделали множество фотографий. Тере потребовалось около минуты, чтобы найти снимок той части сферы, которая меня интересовала.
И когда она это сделала, мое мрачное предчувствие превратилось в не менее мрачную уверенность.
— Тера, ты говорила, что твой отец сошел с корабля на Потоси, — сказал я. — Откуда ты это знаешь? Он оставил какую-нибудь записку?
Она покачала головой и изогнулась в своем рабочем кресле, едва не вывернув шею, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Нет, ничего подобного, — ответила Тера почти испуганно — должно быть, почувствовала мое настроение. — Я же сказала тебе: он и его вещи пропали, и я не смогла разыскать его на корабле.
— Да, ты говорила, — кивнул я. — Но в малую сферу ты заглянуть не догадалась, верно?
Тера потрясенно уставилась на меня, глаза ее расширились от невыразимого ужаса.
— О нет, — прошептала она, — Он же не… о боже!
— Нет-нет, я его не видел, — поспешил я заверить ее. — То есть, ну, видел кое-что, но не…
— Не труп?
— Не труп, — подтвердил я. По крайней мере, мне действительно не удалось разглядеть мертвого тела. — Просто там, рядом с этим трапецоидом, есть просвет в проводах. Большой просвет, словно кто-то их раздвигали пробирался в глубь сферы.
— А это не мог быть Пакс ? — без всякой надежды спросила Тера.
— Там такая дыра, сквозь которую вполне мог пролезть человек, — мягко сказал я ей. — Слушай, может, твой отец просто решил залечь там на дно…
Она покачала головой, коротко и скованно.
— Нет, мы уже дня два работаем рядом с этим люком. Он бы услышал мой голос и вышел. — Она напряженно сглотнула. — Если бы мог.
Я посмотрел на люк в «полу». У меня не оставалось выбора, и я понимал это.
— Я иду туда, — объявил я, шагнув к люку. Больше одного шага мне сделать не удалось. Тонкая женская ручка молниеносно, словно гремучая змея, настигающая добычу, метнулась ко мне и ухватила за запястье.
— Нет! — выпалила Тера, вцепившись в мою руку с неженской силой. — Нет! Если отец мертв, значит, что-то убило его. Мы не можем рисковать еще и тобой.
— Надо же, какая забота о презренном контрабандисте! — хмыкнул я. Не очень-то хорошо было так грубить барышне, но у меня самого на душе было нелегко. — А тебе не приходило в голову, что Камерон необязательно лежит там мертвый? Может быть, он ранен, или без сознания, или парализован? Возможно, он не может добраться до отверстия и даже не может позвать нас?
— Если отец забрался туда, пока мы были на Потоси, он провел там уже одиннадцать дней, — напомнила Тера убитым голосом, ни на йоту не ослабив хватки. — И если он пострадал так серьезно, что не смог выбраться без посторонней помощи, то он давно уже мертв.
— Но это в том случае, если ранение он получил сразу же, как только туда забрался, — возразил я. Я тоже не собирался отступать. — Может, с ним что-то случилось, когда я бросал корабль из стороны в сторону, пытаясь уклониться от обстрела у Утено. Тогда он может быть еще жив.
Тера тяжело вздохнула.
— Подождем, пока вернется Пакс.
— Ждем полчаса, — согласился я.
— Час.
Я начал было протестовать, потом взглянул на ее лицо и сдался.
— Хорошо, час, — уступил я.
Тера кивнула и уставилась на люк в «полу» долгим, полным боли и страха взглядом. Потом все же взяла себя в руки, дала компьютеру команду убрать с дисплея снимок, который мы искали, и села на палубу.
— Расскажи мне о себе, Маккелл, — попросила она. Я пожал плечами и сел на палубу рядом с ней.
— Да рассказывать особо-то и нечего.
— — Нет, наверняка есть, — тихо сказала она. — У тебя же были когда-то надежды, планы, мечты. Может, и до сих пор есть. Чем бы ты сейчас занимался, если бы не был контрабандистом?
— Кто знает? — ответил я. Ей, конечно, было наплевать на мои надежды и мечты. Я это знал. Она просто искала повод поболтать, ей нужно было отвлечься, чтобы отогнать образ мертвого тела, парящего в невесомости посреди малой сферы. — Когда-то я собирался сделать карьеру в Гвардии Земли. Кончилось тем, что я высказал старшему офицеру все, что я о нем думаю.
— Наверное, при всем честном народе?
— Там было достаточно свидетелей, чтобы отправить меня под трибунал, — подтвердил я. — Затем я думал, что смогу сделать карьеру в таможне. Должно быть, я оказался слишком хорош для них, потому что меня подставили и обвинили во взяточничестве. Потом я попробовал работать на компанию по космическим перевозкам, но и тут я снова сорвался и съездил по морде одному из совладельцев фирмы.
— Странно, — пробормотала она. — Никогда бы не сказала, что ты страдаешь склонностью методично и последовательно ломать себе жизнь.
— Не бойся, — заверил я ее. — Я ломаю себе жизнь только тогда, когда дело касается многообещающей карьеры. Но спасать свою шкуру у меня получается очень даже неплохо.
— Может быть, все дело в том, что ты боишься успеха, — предположила она. — Мне часто доводилось замечать за людьми подобную боязнь.
— Да, не очень-то оригинальный диагноз, — признал я. — Мне и вправду его время от времени ставят. Хотя в ближайшем будущем мне все равно никакой особенный успех не светит.
— До середины следующего столетия, если я правильно запомнила.
— Типа того.
Какое-то время Тера сидела молча.
— А что, если я выкуплю твой долг у этого воротилы?
Я недоверчиво покосился на нее — не шутит ли барышня? Нет, она смотрела совершенно серьезно.
— Прости, не понял.
— Что, если я выкуплю твой долг? — повторила она. — Я, если припомнишь, уже спрашивала об этом. Тогда ты довольно ехидно поинтересовался, есть ли у меня лишних полмиллиона карманных денег.
Я почувствовал, что краснею.
— Тогда я не подозревал, кто ты такая.
— Но теперь-то ты знаешь, — сказала Тера. — И знаешь, что у меня есть значительно больше, чем полмиллиона.
На меня накатило странное ощущение. Не вполне приятное, пожалуй.
— И ты что, готова потратить такую кучу денег, только чтобы вытащить меня из лужи, в которую я сел благодаря собственной глупости? — спросил я.
Голос мой дал трещину.
— А почему нет? — спросила она. — Я вполне могу себе это позволить.
— Не сомневаюсь, что можешь, — согласился я. Мы ступили на очень скользкую почву. — Группа Камерона тратит полмиллиона в год только на бумагу для заметок, что, должен признать, намного более выгодное капиталовложение, чем представляю собой я.
— А кто говорил что-то про капиталовложения? — возразила она.
— Никто. Это я вычислил методом исключения, — ответил я. — Я никогда не жил на подачки и уже слишком стар, чтобы привыкать.
Я думал, что Тера немедленно оскорбится. Но она то ли слишком беспокоилась за судьбу отца, чтобы обращать внимание на мою неблагодарность, то ли у нее был более высокий порог раздражительности, чем я предполагал.
— А что, если это рассматривать как премию за то, что ты приведешь «Икар» в целости на Землю? — предложила она. — Плата за непредусмотренные контрактом услуги.
— Вот приземлимся в целости-сохранности, тогда и будем говорить о вознаграждении, — сказал я. — Или ты боишься, что я сломаюсь по дороге, и пытаешься заручиться моей поддержкой?
— Я просто хочу дать тебе еще один шанс, — все также спокойно сказала она. — Ты ведь так и не стал одним из них, из всех этих контрабандистов и преступников. Ты другой.
Все оказалось хуже, чем я думал. Теперь она почувствовала во мне благородство, честь и достоинство. Надо пресечь это в зародыше, и срочно, а то потом отбрехаться будет гораздо сложнее.
— Ты только не обижайся, — сказал я, — но высший свет, где ты вращалась с детства, — не совсем то общество, которое может научить девушку разбираться в типах, которые зарабатывают себе на жизнь всякими нечистоплотными занятиями. Я могу рассказать тебе о человеке с лицом мальчика из церковного хора, который может приказать одному из своих головорезов вырвать у кого-нибудь сердце и будет наблюдать за этим процессом, не моргнув и глазом.
— А ты завелся, — заметила она.
— Я просто не хочу, чтобы ты пострадала, а ты неминуемо огребешь кучу неприятностей, если будешь совать нос в дела, о которых не имеешь представления, — проворчал я. — И на свою голову неприятностей не хочу. Занимайся слияниями корпораций, археологическими раскопками или что там еще ты делаешь для своего отца, Элейна Тера Камерон. Дольше жить будешь.
Я осекся, только сейчас заметив некую забавную странность в ее имени.
— Элейна Тера Камерон, — повторил я. — Твои латинские инициалы — Е. Т. С. Как «etc.», верно? «И так далее», «и т. д.».
Она грустно улыбнулась.
— Ты быстро догадался, — похвалила она. — Да, это была маленькая шутка моего отца. Я была четвертым ребенком, а родители сначала собирались завести только трех. Но первые трое были мальчики, а мама всегда хотела девочку. И мать наконец-то получила то, чего так желала.
— Отсюда — «и так далее»?
— Мама даже не замечала этого первые четыре года, — сказала Тера. — Пока я не начала учиться читать и писать. У меня тогда появилась привычка повсюду оставлять свои инициалы.
— Вот она, наверное, обрадовалась, когда узнала о выходке твоего отца.
— На самом деле она сердилась не столько на него, сколько на себя — что сразу не заметила. Особенно если учесть, что отец всегда славился умением играть словами.
— А с инициалами твоих братьев такого нет? Она пожала плечами.
Если и есть, то никто пока ребуса не разгадал. Папа, во всяком случае, ни разу ни о чем таком не обмолвился.
— Очень похоже на него, — согласился я. — У него всегда была репутация человека, который играет втемную.
— Только когда это необходимо, — возразила Тера. — И он никогда ничего не скрывал от своей семьи и близких друзей. — Она снова уставилась на люк в малой сфере. — Поэтому-то я ничего и не понимаю. Почему он пошел туда, ничего не сказав мне? Тем более после того, как сам строго-настрого запретил всем соваться в сферу?
— Может быть, он боялся, что я снова пущусь на его поиски в межкорпусное пространство? — высказал я предположение.
— Но почему он ничего не сказал мне? — не сдавалась Тера. — Между тем инцидентом и нашей посадкой на Потоси прошло полтора дня. Если бы он считал, что ему надо спрятаться от тебя, у нас была уйма времени, чтобы обговорить это.
— Если только он не боялся, что я могу неожиданно нагрянуть туда, — сказал я. — Не забывай, ему негде было спрятаться на корабле.
— Да еще как было! — с жаром возразила она. — Каюта номер два на верхней палубе, та, которой пользовался Джонс. После того как Иксиль переставил оттуда управляющую плату двери себе, она стала идеальным тайным убежищем. Мы с папой планировали, что он переберется туда, пока «Икар» будет на Потоси.
— А лаз для себя он всегда мог сделать, сняв одну из пластин внутреннего корпуса, да? — спросил я
Кровь опять прилила у меня к щекам, оставалось только надеяться, что это не слишком заметно. Господи, какой же я идиот, что не понял сразу! Хотя справедливости ради надо заметить, что к тому времени, когда я узнал про нашего безбилетника, он уже исчез в неизвестном направлении.
— Да, если бы папе понадобилось куда-то попасть, он мог выбраться через межкорпусное пространство, — ответила Тера. — Мы же не могли позволить себе, чтобы его увидел кто-то из команды, верно? Мы сточили некоторые из болтов, так чтобы он мог быстро входить и выходить.
— А-а, — протянул я. Нет, меня все-таки надо в зоопарке за деньги показывать. Как редкостно тупой экземпляр. Какой-нибудь энтомолог на нобелевку заработает. Я облазал все межкорпусное пространство от но садо кормы, и мне ни разу не пришло в голову посмотреть, нет ли сточенных или отсутствующих болтов. — Но он так там и не поселился?
Тера покачала головой.
— Мы планировали переселить его, когда ты уйдешь на поиски борандиса. Но тут сбежал Шоун, и мне пришлось отправиться искать его вместе со всеми. Потом началась эта морока с таможенниками, и мне так и не представилось возможности проведать отца. А когда я все-таки улучила минуту и обнаружила, что он исчез, мы были уже в гиперпространстве.
— Поэтому-то Эверет и нашел тебя в механической мастерской, — догадался я. — Ты искала отвертку.
Она натянуто улыбнулась.
— Ты быстро все схватываешь. Да, я действительно за этим туда и пришла. Когда Эверет наткнулся на меня, я подумала, что нас раскрыли, но он только сказал, что пропал Шоун, и побежал дальше собирать остальных, даже не поинтересовавшись, что я там делаю.
Она пожала плечами.
— А уж когда спросил ты и я наплела тебе про неполадки в системе, мне пришлось разобрать компьютер и притвориться, что там действительно происходят сбои. Наверное, это даже к лучшему, зато мы вытряхнули из него весь песок, который туда набился. Хотя я и самане знала про эту пыль.
Тут вдалеке что-то тихонько заскрежетало, словно металл царапал о металл, и я в очередной раз с надеждой заглянул в дыру у нас под ногами. Но Пакс так и не показался. Возможно, наши вакуум-монтажники чем-то задели за корпус.
— Может быть, твой отец нечаянно попался на глаза кому-то из команды, пока перебирался в каюту Джонса? — задумчиво предположил я. — И решил срочно спрятаться в другом месте.
— Тогда почему этот кто-то ничего никому не сказал? — возразила Тера. — Я хочу сказать, все ведь знали о той записке отца капитану, где он говорил, что не полетит с нами. И любой непосвященный член экипажа, мягко говоря, удивился бы, встретив его на борту. Почему же никто тогда даже словом не обмолвился, что видел отца?
— Если только у того, кто видел Камерона, не было причин держать эту встречу в тайне. Может быть, твой отец застал его за каким-то… о черт!
Теру осенило одновременно со мной.
— Яд, который ты нашел в каюте Иксиля! — выпалила она. — Ну конечно! Отец шел по коридору и увидел, как злоумышленник собирается пустить газ в каюту твоего напарника.
От страшной догадки у нее перехватило дыхание.
— Боже ты мой! Маккелл, а вдруг папа залез туда совсем не по собственному желанию. Может быть, его…столкнули.
Я поднялся.
— Я иду внутрь, — сказал я, подбирая свой фонарь и надежно запихивая его за пояс. — Среди медицинского барахла должна быть пара индивидуальных аптечек, сходи и принеси мне одну.
Тера бегом пустилась по изогнутой поверхности, от ее топота по опустевшей большой сфере пошло гулять зловещее эхо. Я пошел пробираться по оставшейся после демонтажа внутреннего корпуса «Икара» сильнопересеченной местности к двум кучам, в которые мы свалили оборудование из механической и электронной мастерской. Порывшись, я откопал там пояс с инструментами, детектор электромагнитного поля, два мотка изоленты и еще несколько полезных мелочей.
К тому времени, когда я пустился в обратный путь, Тера уже ждала меня у компьютера.
— Вот аптечка, — сказала она, протягивая большую поясную сумку. — Я положила туда еще бутылку с водой и несколько пищевых плиток из неприкосновенного запаса.
— Спасибо, — поблагодарил я. Вообще-то мне очень хотелось напомнить барышне, что, если меня навьючить ненужным хламом, это вряд ли облегчит мне путешествие сквозь электрические джунгли. Но она всего лишь хотела помочь, а одна бутылка все равно решающей роли не сыграет. Я надел сумку на пояс так, чтобы она не мешала мне доставать инструменты, и распихал мелочи по карманам. — Ну ладно, — сказал я как можно более будничным тоном. — Увидимся позже.
— Удачи, — тихо пожелала мне Тера.
Голос барышни был полон такой теплоты и заботы, что я недоуменно вытаращился на нее, пытаясь понять, не послышалось ли мне. И с некоторым опозданием сообразил, что Тера волновалась вовсе не за меня или по крайней мере не столько за меня, сколько за отца.
Тогда я повернулся к девице спиной, к дыре передом, улегся на живот, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и полез внутрь.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Первый этап пути прошел достаточно гладко. Света, который падал из люка позади меня, вполне хватало, отсутствие гравитации значительно облегчало эквилибристику, и практически ничто не мешало мне добраться до просвета в проводах, на который я обратил внимание Теры. Всю дорогу я держал на вытянутой руке перед собой детектор электромагнитных полей, будто волшебный талисман, внимательно следя за показаниями и останавливаясь, чтобы проверить источники, которые вызывали хотя бы подрагивание стрелки.
Да, электрический ток здесь присутствовал, и в очень большом количестве. К счастью, самыми сильными источниками, похоже, являлись несколько светящихся панелей, беспорядочно разбросанных по внутренней поверхности сферы. Это сильно облегчало мне навигацию. Когда я заглядывал в люк снаружи, природа этих панелей оставалась для меня загадкой — оттуда их было довольно плохо видно. Однако и после того, как удалось взглянуть на них поближе, понимания у меня не прибавилось. Вполне возможно, это были индикаторные панели, которые показывали постоянно меняющееся состояние оборудования. Подписи на них выглядели странно и расшифровке не поддавались. С таким же успехом это могло быть нечто вроде светогипноза, которым безмозглая электроника пыталась усладить глаз вахтенного. В конце концов я выбросил их из головы, решив, что мое дело — пилотировать корабли, а не критиковать эзотерические традиции неведомых цивилизаций.
Несколько минут спустя я добрался до просвета и с прискорбием обнаружил, что совершенно неверно оценил его размеры. Пролезть туда оказалось вовсе не так легко, и я вообще засомневался, что кто-то уже проделал этот путь. Просто здесь джунгли проводов были не столь густыми, как в других местах, да и законы перспективы, должно быть, сыграли со мной злую шутку, когда я заглядывал в люк.
Вблизи стало видно, что отсюда вовсе не открывалась прямая дорога к центру сферы. В полуметре от моего носа «просвет» пересекала добрая дюжина проводов. С моего наблюдательного поста в большой сфере их просто не было видно. Если Камерон проходил здесь, то он неплохо поработал, чтобы замести следы.
Поэтому я и засомневался, что Камерон вообще совался сюда, не говоря уже о том, что его бессознательное или мертвое тело парит где-то ближе к центру сферы.
С минуту я пытался разогнать лучом фонарика темноту, лежащую по другую сторону просвета. Мелькали блики от чужеродного металла, пластмассы, керамики. Я всерьез задумался, что же мне предпринять дальше. Если Камерона в малой сфере нет, то продолжение моего пребывания здесь не только бессмысленно, но, быть может, даже небезопасно.
Конечно, если Камерона здесь нет, то мы возвращаемся к прежнему вопросу: куда запропастился этот непоседа, чтоб ему пусто было? Если он, добровольно или принудительно, покинул корабль во время стоянки на Потоси, то, вполне возможно, он находится еще в более затруднительном положении, чем был здесь. Если его похитили, тогда становится понятно, почему наджики у Утено так быстро опознали «Икар». Хотя вполне возможно, что Камерон тут ни при чем, а наше описание коллегам предоставили таможенники с Потоси.
С другой стороны, независимо от того, здесь Камерон или нет, нам все равно надо разобраться, как работает этот гипердрайв. Если, конечно, мы хотим выскользнуть из сетей паттхов. И все же, с точки зрения целости шкуры, наивысшей доблестью с моей стороны было бы остановиться на достигнутом и повернуть обратно. Вот вернется Пакс, доложит, что он там видел, тогда и думать будем.
Я на прощание поиграл лучом фонарика и уже собрался воплотить в жизнь свое мудрое решение, когда снова раздался приглушенный расстоянием звук. Однако в отличие от того звука, который я слышал, когда разговаривал с Терой, этот был очень знакомым: писк насмерть перепуганного каликсирианского хорька. Эти зверьки с испугу обычно издают короткий пронзительный визг, который с каждой долей секунды становится все более пронзительным и высоким, а потом так же быстро понижается обратно.
Да, электрический ток здесь присутствовал, и в очень большом количестве. К счастью, самыми сильными источниками, похоже, являлись несколько светящихся панелей, беспорядочно разбросанных по внутренней поверхности сферы. Это сильно облегчало мне навигацию. Когда я заглядывал в люк снаружи, природа этих панелей оставалась для меня загадкой — оттуда их было довольно плохо видно. Однако и после того, как удалось взглянуть на них поближе, понимания у меня не прибавилось. Вполне возможно, это были индикаторные панели, которые показывали постоянно меняющееся состояние оборудования. Подписи на них выглядели странно и расшифровке не поддавались. С таким же успехом это могло быть нечто вроде светогипноза, которым безмозглая электроника пыталась усладить глаз вахтенного. В конце концов я выбросил их из головы, решив, что мое дело — пилотировать корабли, а не критиковать эзотерические традиции неведомых цивилизаций.
Несколько минут спустя я добрался до просвета и с прискорбием обнаружил, что совершенно неверно оценил его размеры. Пролезть туда оказалось вовсе не так легко, и я вообще засомневался, что кто-то уже проделал этот путь. Просто здесь джунгли проводов были не столь густыми, как в других местах, да и законы перспективы, должно быть, сыграли со мной злую шутку, когда я заглядывал в люк.
Вблизи стало видно, что отсюда вовсе не открывалась прямая дорога к центру сферы. В полуметре от моего носа «просвет» пересекала добрая дюжина проводов. С моего наблюдательного поста в большой сфере их просто не было видно. Если Камерон проходил здесь, то он неплохо поработал, чтобы замести следы.
Поэтому я и засомневался, что Камерон вообще совался сюда, не говоря уже о том, что его бессознательное или мертвое тело парит где-то ближе к центру сферы.
С минуту я пытался разогнать лучом фонарика темноту, лежащую по другую сторону просвета. Мелькали блики от чужеродного металла, пластмассы, керамики. Я всерьез задумался, что же мне предпринять дальше. Если Камерона в малой сфере нет, то продолжение моего пребывания здесь не только бессмысленно, но, быть может, даже небезопасно.
Конечно, если Камерона здесь нет, то мы возвращаемся к прежнему вопросу: куда запропастился этот непоседа, чтоб ему пусто было? Если он, добровольно или принудительно, покинул корабль во время стоянки на Потоси, то, вполне возможно, он находится еще в более затруднительном положении, чем был здесь. Если его похитили, тогда становится понятно, почему наджики у Утено так быстро опознали «Икар». Хотя вполне возможно, что Камерон тут ни при чем, а наше описание коллегам предоставили таможенники с Потоси.
С другой стороны, независимо от того, здесь Камерон или нет, нам все равно надо разобраться, как работает этот гипердрайв. Если, конечно, мы хотим выскользнуть из сетей паттхов. И все же, с точки зрения целости шкуры, наивысшей доблестью с моей стороны было бы остановиться на достигнутом и повернуть обратно. Вот вернется Пакс, доложит, что он там видел, тогда и думать будем.
Я на прощание поиграл лучом фонарика и уже собрался воплотить в жизнь свое мудрое решение, когда снова раздался приглушенный расстоянием звук. Однако в отличие от того звука, который я слышал, когда разговаривал с Терой, этот был очень знакомым: писк насмерть перепуганного каликсирианского хорька. Эти зверьки с испугу обычно издают короткий пронзительный визг, который с каждой долей секунды становится все более пронзительным и высоким, а потом так же быстро понижается обратно.