Адлер Элизабет. Достояние леди

   – Ах, Джини, – проговорил директор программы, когда эфир закончился. – Рискованная ты девушка. Теперь эти разбойники от тебя не отстанут.
   – Именно этого я и добиваюсь, – улыбнулась журналистка.
   – Ну что ж, – пожал плечами директор, – дело хозяйское. До дома тебя довезут, у дверей приставим парочку громил, надеюсь, они не дадут тебя в обиду.
   – Спасибо за заботу, – улыбнулась Джини, направляясь к выходу. – Итак, увидимся через пару дней.
   Режиссер с тревогой посмотрел ей вслед.
   – Ну и кашу же мы заварили, ребятки, – проговорил он, вытирая пот со лба. – Дай-то Бог, чтобы все закончилось хорошо.
   Несколько секунд Кэл не мог найти в себе силы встать с кресла. Потом он вскочил как ошпаренный и закричал через стенку секретарше, чтобы она немедленно соединила его с телестудией. Увы, секретарши на месте не оказалось: она уже ушла домой. Вне себя от гнева, Кэл сам отыскал в справочнике телефон студии и позвонил Джини: в ответ раздались короткие гудки. Еще бы, подумал Уоррендер, после такого выступления им телефон пообрывают.
   Поспешно натянув пиджак, Кэл выбежал на улицу и поймал такси.
   – Мне очень жаль, мистер Уоррендер, – произнес дежурный по зданию телекомпании, – но мисс Риз уже уехала.
   – Куда? – спросил Кэл. Дежурный пожал плечами.
   – Не знаю, сэр. Кэл выругался.
   – Ладно, – проговорил он, стараясь успокоиться. – Могу я хотя бы поговорить с директором?
   – К сожалению, сэр, он тоже уехал, – последовал ответ.
   Уоррендер прошел к телефону-автомату в холле и набрал домашний номер Джини. Никто не отвечал, даже автоответчик был выключен.
   Недоумевая, куда могла подеваться Джини, Кэл еще раз обругал себя за то, что впутал девушку в столь опасную игру. Где ее теперь искать? Кэлу оставалось одно: дожидаться восьми вечера и – если только Джини придет в бар «Четыре времени года» – строго-настрого запретить ей заниматься самодеятельностью без его ведома. Теперь он ни на шаг не отпустит Джини Риз – даже если придется ехать на край света.
   Да понимает ли она, что натворила: она ведь заявила на весь мир, что знает, кто такая «Леди». Неужели ей не пришло в голову, что теперь ей грозит расправа со стороны тех, кто уже убрал Маркгейма и Эбисса? С понурым видом Уоррендер отправился в «Четыре времени года» и стал дожидаться Джини.
   Он уселся на мягкий диванчик в коктейль-холле, потягивая через трубочку слабый коктейль. Играла музыка, весело смеялась молодежь, а Кэл каждые десять минут нервно посматривал на часы. Было уже восемь часов, но Джини так и не появилась. В десять минут девятого Уоррендера позвали к администратору. Он сказал, что только что звонила мисс Риз и просила передать, что не сможет прийти на свидание.
   Кэл снова набрал ее номер – и снова не было ответа. Уоррендер позвонил в справочную, узнал домашний номер директора телепрограммы и позвонил ему.
   – Можете быть спокойны, мистер Уоррендер, – проговорил директор. – Мы все предусмотрели. В распоряжении мисс Риз лимузин. Мы приставили двух охранников к ее дому. Лично я нисколько не волнуюсь. Мисс Риз сказала, что собирается куда-то уехать на пару дней. Она уверена, что все будет хорошо.
   Кэл с раздражением бросил трубку и пошел к автостоянке.
   Через пять минут его машина затормозила у дома Джини. Уоррендер пригляделся. Свет в доме был потушен. Уговаривая себя, что ничего страшного за столь короткий промежуток времени произойти не могло, Кэл вышел из машины и, поднявшись на крыльцо, заглянул в окна: все шторы были опущены.
   Уоррендер нажал кнопку звонка: никто не ответил. Тогда он подергал за ручку входной двери – дверь оказалась не заперта.
   – Джини! – позвал Кэл.
   В ответ послышался хриплый лай – Уоррендер вспомнил, что у Джини есть собака, и на всякий случай решил включить свет. Найти выключатель оказалось просто – он был прямо возле косяка входной двери. Его взору предстал маленький аккуратный холл: на высокой антикварной консоли стояли в стройной хрустальной вазе его двадцать четыре розы.
   – Джини! – снова позвал Кэл, открывая дверь, ведущую налево. Он включил свет и окинул взглядом пустую комнату: восточные ковры, белые диваны, цветы, торшер в углу – только Джини нигде не было.
   Дверь, расположенная с другой стороны холла, была закрыта – Уоррендер с силой надавил ее плечом, и она поддалась. Навстречу Кэлу выскочил огромный пес и, виляя хвостом, начал радостно лизать своего освободителя.
   – Ладно, ладно, дружище, успокойся. – Кэл отстранил собаку и попытался раскрыть дверь пошире. – Скажи лучше, где наша Джини.
   Что-то мешало открыть дверь настежь – Кэл протиснулся в образовавшуюся щель и оказался на кухне. На полу возле плиты лежали связанные по рукам и ногам два здоровенных детины, их глаза были завязаны платками, изо ртов торчали кляпы. Один из них упирался ногами в дверь и не давал возможности распахнуть ее. Уоррендер наклонился к связанным: они лежали тихо и неподвижно. Кухонным ножом Кэл разрезал веревки и проверил пульс – оба мужчины, к счастью, были живы. Наверное, им сделали какой-то укол, подумал Уоррендер и выбежал из кухни. За несколько минут он обшарил весь дом – следов Джини Риз нигде не было.
   Заметив на стене кухни телефон, Кэл позвонил в «скорую помощь» и полицию, а потом – в ФБР и сообщил, что Джини Риз куда-то пропала. После этого он набрал домашний номер Корниша и велел ему немедленно ехать на работу.
   Несмотря на то, что охрана Белого Дома давно знала Кэла в лицо, бравые ребята внимательно проверили его пропуск, у вторых ворот морской пехотинец с автоматом наперевес тоже долго изучал фотографию Уоррендера. Кэл с нетерпением ждал, когда же закончится эта скучная процедура, понимая, что формально сотрудники охраны совершенно правы: они не должны никому доверять.
   В некоторых окнах еще горел свет – продолжался прием у Президента в честь кого-то из высокопоставленных зарубежных гостей. Белый Дом никогда не спал. Уоррендер зашел в свой кабинет и проверил автоответчик: на пленке было записано всего одно послание, да и то не от Джини: его просила позвонить какая-то сестра Сара Милгрим.
   Уоррендер набрал номер, оставленный на автоответчике, и позвал Сару. Та объяснила ему, что звонит по просьбе одной из обитательниц «Тихих полян» – даме трудно было позвонить самой: ей уже за девяносто, и она плохо слышит. Престарелая дама узнала о Кэле из газет и телепередач и считала необходимым переговорить с ним лично.
   – Она сказала, что будет говорить только с вами, сэр. Я не совсем поняла, что она имела в виду, но… – сестра Милгрим понизила голос, – но она сказала, что все это имеет прямое отношение к какому-то изумруду Ивановых.
   Кэл напрягся. Придется отложить разговор с Корнишем на потом.
   – Кто эта пожилая дама? Как ее зовут?
   – Ее зовут Мисси О'Брайен, сэр.
   – О'Брайен? – переспросил Кэл. – Хорошо. Скажите ей, что я немедленно выезжаю. Благодарю вас, сестра Милгрим, что все-таки дозвонились мне.
   – Я сделала это для миссис О'Брайен, а не для вас, сэр, – язвительным тоном ответила Милгрим. – Только очень попрошу вас не забывать, что она – очень старый человек. Сейчас уже поздно, и если вы чем-то расстроите ее, она всю ночь не сможет заснуть.
   – Хорошо, сестра, – проговорил Уоррендер. – Обещаю беречь ее нервы.
 
    Мэриленд
   Посмотревшись в карманное зеркальце, Мисси поправила рукой волосы: для своих лет она выглядела не так уж плохо – особенно после того, как сестра Милгрим привела ее в порядок. Теперь можно было со спокойным сердцем принимать посетителя.
   Куда же пропала Анна? – подумала Мисси. Неужели эти два убийств настолько испугали бедную девочку, что она решила спрятаться от всех на свете – даже от нее? Что же она натворила?! Разве можно играть в такие опасные игры?
   Мисси покачала головой и отложила зеркальце. В последнее время Мисси мучила бессонница; проснувшись на рассвете, она уже не могла забыться, и поэтому лучшим другом старушки стал телевизор – особенно утренние программы. Но вот уж чего она никак не ожидала увидеть на экране, так это до боли знакомые черты Миши Иванова. Не рассчитывала она и услышать фамилию «Соловский». А потом, потом на экране появилась Анна, и Мисси не на шутку испугалась за ее жизнь.
   Она не знала, что предпринять: ведь никто не мог оказать им помощь в этой ситуации. За исключением разве что самого Президента США. В это самое время по телевизору показали Кэла Уоррендера. Репортер говорил, что этот молодой человек назначен самим Президентом расследовать тайну семьи Ивановых. Мисси вспомнила, что уже читала об этом Уоррендере в газетах: «подающий надежды молодой политик», «человек, которому уготована блестящая карьера»…
   И тут Мисси решила, что само небо посылает ей этого человека. Она ведь так долго молилась о спасении Анны, и вот… Конечно, именно этот Уоррендер сможет защитить ее дорогую девочку.
   Наверное, Сара Милгрим решила, что старушка совсем спятила, когда Мисси попросила ее позвонить в Белый Дом господину Кэлу Уоррендеру и сказать, что она, скромная обитательница дома престарелых Мисси О'Брайен, знает какую-то тайну, имеющую самое прямое отношение к стратегическим интересам Соединенных Штатов. Как бы то ни было, добрая девушка все-таки выполнила ее просьбу и смогла убедить Уоррендера немедленно приехать в «Тихие поляны».
   Дрожащей рукой Мисси достала украшенную драгоценными камнями рамку с фотографией князя Михаила. Она поставила ее на столик, впервые за много десятков лет не пряча снимок любимого человека от посторонних глаз.
   – Ну вот, Миша, – проговорила она, глядя на старую фотографию, – кажется, пришло время нарушить обещание. Придется мне рассказать им всю правду об Азали – о твоей дочери Ксюше. В противном случае, дорогой, может случиться то, чего так боялся ты и твоя матушка—эти негодяи убьют твою внучку. Поверь мне, Миша: у меня просто нет другого выхода. Ты же сам знаешь, что я молчала целых семьдесят лет.
   Сложив руки на коленях, Мисси О'Брайен откинулась на спинку кресла и стала дожидаться Кэла Уоррендера.

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 33

   Мисси О'Брайен оказалась совсем не той старушкой, которую предполагал увидеть Кэл. Даже преклонный возраст до конца не уничтожил ее королевскую красоту. Роскошные серебряные волосы были аккуратно расчесаны, огромные фиалковые глаза с волнением смотрели на Уоррендера.
   Мисси тоже представляла себе Кэла иначе.
   – Когда я смотрела телевизор, – призналась она, – мне показалось, что вы старше… Впрочем, для меня сейчас почти все окружающие – молодые люди… Даже врачи, которые меня лечат, годятся мне во внуки.
   Кэл улыбнулся:
   – А свои внуки у вас есть? Мисси покачала головой.
   – Одна. Да и то приемная. С ней-то и связана вся эта история. Но что же вы стоите, мистер Уоррендер?
   Старая женщина указала Кэлу на стоявший возле ее кресла стул. В это время в комнату вошла сестра Милгрим с подносом чаю.
   – В ногах правды нет, мистер Уоррендер, – улыбнулась Мисси. – К тому же, разговор у нас будет долгий…
   – Очень прошу вас не засиживаться допоздна, – обеспокоенно произнесла сестра Милгрим. – Не забывайте, что вы еще не успели принять таблетки, мэм.
   – Сегодня таблетки мне не понадобятся, – возразила Мисси, покачав головой. – Нужно сделать одно очень важное дело. – Она пристально посмотрела на Кэла и добавила – И я очень надеюсь, что этот молодой человек поможет мне.
   Милгрим протянула Кэлу чашку.
   – «Эрл Грей», – пояснила она. – Единственный напиток, который употребляет миссис О'Брайен.
   – Не могли бы вы оставить нас, Сара? – нетерпеливо проговорила Мисси. – У нас с мистером Уоррендером много дел. Очень прошу нас не беспокоить.
   Сестра с тревогой посмотрела на Кэла, и он решил успокоить ее:
   – Пожалуйста, не волнуйтесь, я позабочусь о ней. Как только я замечу, что миссис О'Брайен утомлена, я тотчас пошлю за вами и за свежей порцией «Эрл Грея».
   Едва закрылась дверь за Милгрим, Мисси наклонилась поближе к Кэлу и произнесла:
   – Мы не имеем права терять время впустую, мистер Уоррендер: Анне Ивановой грозит смертельная опасность. – При виде того, как он напрягся, услышав это имя, Мисси кивнула головой: – Да-да, речь идет о внучке князя Михаила Иванова. Вот его фотография. – Она кивнула в сторону старинного фото в драгоценной рамке. – Анна—дочь Ксении Ивановой, которой вместе со мной удалось спастись из России в годы революции. Это очень длинная история. О многом вы, наверное, уже знаете, о многом – догадываетесь. Но, надеюсь, вы не станете возражать, если я расскажу вам все подробности. Расскажу я и о судьбе сына князя Михаила – Алексея.
   На мгновение Мисси вновь ощутила страх: может быть, и этому человеку нельзя выдавать тайну Ивановых? Она ведь была практически не знакома с Уоррендером – просто видела какую-то передачу по телевизору, читала статьи в газетах. Но она твердо знала: другого выхода нет. Для того, чтобы помочь Анне, она была уже слишком стара и нуждалась в чьей-то помощи.
   – Эта история началась около семидесяти лет назад, в день моего восемнадцатилетия, – начала Мисси свой рассказ. – Все мы: князь Михаил, Ксения, Алексей, княгиня Аннушка и я—были в Варышне, родовом поместье Ивановых. Мы смеялись, пили шампанское, но на душе было тяжело: в воздухе носилось предчувствие беды.
   Незаметным движением руки Уоррендер включил карманный диктофон: Сара Милгрим оказалась права – Мисси действительно была туга на ухо – она не услышала тихое гудение аппарата.
   Затаив дыхание Кэл слушал рассказ старой женщины– ведь она выдавала ему тайны, над разгадкой которых вот уже более полувека бились спецслужбы мировых держав. Когда Мисси рассказала ему об Арнхальдте, Кэл радостно закивал: он оказался прав – именно компания Арнхальдтов оказалась тем самым «третьим игроком».
   В какой-то момент Мисси тяжело вздохнула и, замолчав, откинулась на спинку кресла.
   – Наверное, вам очень тяжело заново переживать все эти события, мэм, – участливо проговорил Кэл. – Может быть, сделаем перерыв? Вы немного отдохнете, а я приду попозже.
   – Нет, – сказала Мисси, выпрямляя спину. – То, что я вам рассказала—лишь начало. Мне просто необходимо поведать вам остальное. Если вы не будете знать всю историю, вы не сможете помочь Анне. Впрочем, небольшой перерыв действительно можно сделать. – Старая женщина лукаво улыбнулась. – Вы будете не против, если я выпью рюмочку бренди, мистер Уоррендер?
   Кэл налил Мисси янтарный напиток и проговорил:
   – По-моему, мэм, довольно странно, что, раскрывая мне свои тайны, вы называете меня «мистер Уоррендер». Почему бы вам не звать меня просто Кэл, как принято в таких случаях?
   Мисси улыбнулась.
   – Кэл… Это уменьшительное от «Кэлвин»? Уоррендер покачал головой.
   – От «Кэллум», в честь одного из далеких ирландских предков.
   Старая женщина улыбнулась.
   – Я знала одного ирландца, – задумчиво проговорила она, видимо, забыв, что только что рассказывала Уоррендеру про О'Хару. – Крепкий, сильный, обаятельный человек. – Она отпила бренди и, немного подумав, продолжила:
   – По возвращении из Германии в Нью-Йорк, я оставила Азали и Бэлу в маленьком отеле без названия на Пятьдесят Седьмой Западной стрит – обычно в таких отелях останавливаются коммивояжеры – и отправилась на Ривингтон-стрит на поиски Розы…
 
    Нью-Йорк
   Дверь Розиной квартиры открыла смуглая молодая женщина с резкими чертами лица. С любопытством она окинула взглядом Мисси.
   – И что же понадобилось такой роскошной молодой леди в квартале Перельманов? – спросила она, с завистью глядя на дорогое пальто Мисси.
   Отстранив девицу, Мисси прошла в комнату Розы и замерла от неожиданности: куда-то исчезли детские вещи, игрушки; в квартире царила необычная тишина. Лишь мебель, посуда и Розины субботние подсвечники напоминали о былых временах. Мисси поняла: Роза здесь больше не живет; она боялась задавать вопросы и молча смотрела на смуглолицую девицу.
   Та пожала плечами.
   – Уехала… Ну и ладно – туда ей и дорога. Никогда не смогу понять, как такой человек, как Меер Перельман, мог столько лет терпеть эту ленивую потаскуху! Бедняга Меер каждый вечер приходил ко мне жаловаться на эту лентяйку. На деток ей было глубоко наплевать, мужнины деньги транжирила. Наконец-то он вышиб ее пинком под зад! – Она с вызовом посмотрела на Мисси. – Как только Меер получит развод, он женится на мне. Я стану новой миссис Перельман!
   Шокированная этим известием, Мисси выпалила:
   – Где Роза? Куда она уехала?
   – Меер был с ней слишком добр, – произнесла девица. – Я говорила ему, что он ей ни гроша не должен, но он меня не послушал: дал этой бездельнице денег на детей. И что бы вы думали: на следующий день она собрала вещи и поехала в Калифорнию. В Голливуд—не больше не меньше. – Молодая женщина ехидно улыбнулась – Так ее там и ждали! С ее-то внешностью только в кинозвезды!
   – Где она живет?! – Мисси сердито топнула ногой. Девица пожала плечами.
   – Меер не знает. Впрочем, его это не очень-то волнует.
   – А дети? Их судьба его тоже не волнует? Девица задумчиво посмотрела на Мисси и, сложив руки на груди, проговорила:
   – Дети они и есть дети. Меер говорит, что, если ему захочется, он сможет произвести на свет еще дюжину.
   Такая женщина, как я, может дать такому мужчине, как Меер Перельман, все, что он только захочет.
   При мысли о том, что бедную Розу и ее девочек выгнали из дома ради этой наглой девки, Мисси почувствовала прилив гнева. Она подбежала к смуглолицей разлучнице и с размаху ударила ее по щеке.
   – Да как ты смеешь называть Розу Перельман потаскухой? – закричала она. – Это ты потаскуха: живешь в открытую с женатым мужчиной! А он… Отец, которого не интересует судьба родных детей! Вы стоите друг друга, ты и этот негодяй Меер!
   С трудом сдерживая слезы, Мисси резко повернулась и побежала вниз по лестнице. В лицо ей ударил забытый запах гнилых овощей, и ее чуть не стошнило.
   Выбежав из подъезда, она осмотрелась: Ривингтон-стрит нисколько не изменилась за последнее время. Уличные торговцы так же громко расхваливали свой товар, домохозяйки с такой же настырностью пытались сбивать цены, кошки, собаки и детишки по-прежнему сновали по проезжей части, рискуя быть задавленными какой-нибудь машиной… Ничего не изменилось во внешнем облике этих мест, но Мисси со всей остротой почувствовала, что это уже не ее родная улица: не было здесь княгини Софьи, О'Хары, Зева. И вот сейчас исчезла Роза – последнее связующее звено между Мисси и Ривингтон-стрит. Она ощущала себя совсем чужой в этом квартале.
   Купив у пожилой торговки огромный букет цветов, Мисси быстрой походкой направилась в церковь Спасителя. Она поставила свечку за упокой души Софьи, а потом положила цветы на ее могилу и долго еще сидела на скамейке возле могильного камня, предаваясь воспоминаниям.
   Наконец она поняла, что пора переключиться на настоящее: надо было решать, что делать дальше. К О'Харе она идти не могла, ведь она вышла замуж за другого. Зев исчез в неизвестном направлении. Оставалось одно: поехать в Голливуд и постараться разыскать Розу.
   Выбежав с кладбища, Мисси села в вагон надземки и доехала до Второй авеню, где поймала такси. Неожиданно для самой себя она попросила шофера проехать мимо Новоамстердамского театра: с афиши на нее смотрели знакомые лица, только вместо «несравненной Верити Байрон» появилась новая «неподражаемая» звезда… Должно быть, о Верити на Бродвее уже успели позабыть: конечно, всех этих красавиц из шоу-программ, повыскакивавших замуж за миллионеров, просто не упомнишь.
   В сумочке у Мисси лежало две тысячи четыреста долларов – довольно солидная сумма, если тратить деньги с умом. Впрочем, что-что, а экономить Мисси научилась. Теперь ей нужно было найти новый способ зарабатывать на жизнь, постоянно помня при этом о смертельной опасности, преследовавшей ее по пятам. К сожалению, за те годы, что прошли со времени бегства из России, опасность не уменьшилась – напротив, врагов стало больше. Раньше она боялась лишь ЧК, теперь ей угрожал и бывший муж, а по сути дела – коварный соблазнитель– Эдди Арнхальдт. За два месяца, Проведенных в Хаус-Арнхальдте, Мисси достаточно хорошо изучила нравы семейства «стального барона» и знала, что для достижения своих целей эти люди ни перед чем не остановятся…
   Именно Голливуд был тем местом, где можно было спрятаться от всех врагов: ведь артисты придумывали себе новые имена и новые биографии. Мисси решила отправиться в Калифорнию.

ГЛАВА 34

    Голливуд
   Голливудские «апартаменты» Розы Перельман мало чем отличались от нью-йоркских: одна комната вместо двух, кое-какая мебель, одна-единственная кровать, на которой они спали все вчетвером валетом, кухня, которую приходилось делить с соседями, да еще ванная комната в коридоре. Вся разница заключалась в том, что новое пристанище выброшенной из дома женщины находилось теперь не в самом центре Нижнего Ист-Сайда Нью-Йорка, а на первом этаже небольшого, давно не крашенного домишки неподалеку от голливудского кладбища. Домишко этот был расположен на Гауэр-стрит, где бульвар Сан-Сет переходит в Санта-Монику.
   У нового жилища были крупные недостатки: летом здесь было душно и жарко, как в аду, а зимой, которая, вопреки ожиданиям Розы, все-таки наведывалась иногда в Калифорнию – слишком холодно и сыро. Впрочем, было у нового жилища одно свойство, неизменное и зимой и летом – здесь было мрачно и неуютно.
   Что же касается преимуществ переезда в Голливуд, то они, главным образом, заключались в смене пейзажа. Если раньше из окна нью-йоркской квартиры можно было увидеть лишь кусочек грязной и шумной Ривингтон-стрит, то теперь каждый день взгляд Розы отдыхал на поросших цветами склонах Голливудских холмов, незаметно переходящих в гряду пурпурно-бронзовых гор. На протяжении дня пейзаж значительно изменялся: с утра, в молочно-нежном свете восходящего солнца, горы и холмы выглядели по-другому, чем в полдень или вечером, когда багрово-красный диск солнца медленно склонялся к Санта-Монике. Роза любила наблюдать за голливудским небом: ей иногда казалось, что она присутствует на киносеансе и смотрит какой-то фантастический фильм.
   Роза полюбила Голливуд с первого взгляда. Увы, она не была уверена, что он отвечает ей взаимностью. Ей так нравились эти пальмы и перечные деревья, олеандры и гибискусы; яркая растительность Голливуда заставляла ее ощущать и себя каким-то тропическим растением, наконец-то попавшим в благоприятные условия для роста и цветения.
   Почти каждый день Роза становилась свидетельницей съемок очередного фильма: по пыльным улочкам бегали свирепого вида «хулиганы», наводя страх на очаровательных черноглазых «барышень», а проворные операторы едва успевали менять кинопленку в своих камерах.
   Розе так нравилось каждый день встречать в аптеке, куда она устроилась на работу, знаменитых на всю страну киноактеров: раньше она и подумать не могла, что эти легендарные мужчины и женщины могут так просто выбирать товар, расплачиваться, говорить о погоде, смеяться, пить содовую, садиться в роскошные «Роллс-Ройсы» и «Бугатти». Однажды она удостоилась чести обслуживать горничную самой Мэри Пикфорд, которая пришла в аптеку купить любимый крем знаменитой актрисы.
   Но больше всего радовалась Роза при виде того, как весело играют на залитом солнцем газоне ее девочки – вдали от смрадного воздуха Нижнего Ист-Сайда, не рискуя попасть под колеса машины или тележки уличного торговца. Возможно, им так и не придется разбогатеть, зато дети будут здоровее и счастливее – не в последнюю очередь потому, что наконец-то из их жизни ушел Меер Перельман. Каждый вечер Роза садилась на крыльцо своего нового жилища, любовалась закатом и – к своему великому удивлению – вновь ощущала себя женщиной, молодой, полной сил и энергии.
   Девочкам тоже, судя по всему, Голливуд понравился. Соня мечтала поступить в местный колледж и стать учительницей; правда, оставался открытым вопрос, где раздобыть деньги на учебу. Что же касается Ханны и Рэчел, то они, как и сама Роза, просто бредили кинематографом. Целыми днями они болтали только об актерской карьере, а Роза как настоящая любящая мать делала все от нее зависящее, чтобы мечты девочек не были напрасны. В свободное от дежурств по аптеке время она ходила с Рэчел и Ханной, одетыми в лучшие платьица и аккуратно причесанными, по окрестным киностудиям. За короткое время они успели побывать в «Метро» – на улице Ромэн, «Плейерс-Лэски» на улице Селма, «Чаплин» на улице Ла-Бреа и «Гриффит» на Закатной. До остальных кинокомпаний Перельманы не добрались, поскольку туда надо было добираться на общественном транспорте, а денег для этого у Розы не было.
   Девочки росли похожими на мать – такие же симпатичные, темноглазые, кудрявые. Их очаровательные невинные личики вскоре приглянулись некоторым режиссерам, и они получили «роли» в массовках. Конечно, настоящими ролями назвать это было сложно – надо было просто пройтись от одного фонарного столба к другому, но девочки становились известными. Рано или поздно их могли пригласить на настоящую роль. В Голливуде все было основано на счастливом случае: сегодня ты никто, завтра – звезда первой величины! Как же хотелось Розе, чтобы счастье улыбнулось ей и ее девочкам!