Адлер Элизабет. Достояние леди

   – Извини, что я тороплю тебя, Джини, – произнес Валентин, – но в моем распоряжении очень мало времени. Помнишь поговорку: «Жизнь за жизнь»? Несколько часов назад я спас твою жизнь и теперь имею полное право просить тебя о помощи: спаси мою жизнь, Джини. Мне необходимо знать, кто она.
   Девушка прикрыла веки, пытаясь спрятаться от зловещего блеска автомата.
   – Я… я точно не знаю, – пробормотала она. – У меня… у меня есть один телефонный номер. Эти люди знают «Леди».
   – Кто? – воскликнул Валентин. – Кто эти люди? Кто знает «Леди»?
   Джини набрала полные легкие воздуха и, стараясь не смотреть ему в лицо, выпалила:
   – Это Михаил Казан. Валентин кивнул.
   – Что ж, вполне возможно: ведь изумруд был выставлен на продажу кем-то из сотрудников компании Казанов. Я посмотрел досье на это семейство. Они родом из России, работали в имении Ивановых.
   – Они скрывали ее на протяжении всех этих лет, – стала сочинять с ходу Джини. – Михаил Казан сам вышел на меня, потому что– понял, что дело зашло слишком далеко. Он решил положить конец всем этим слухам и домыслам. Казан считает, что надо во всеуслышание заявить о том, кто такая «Леди», прежде чем кто-нибудь найдет ее и… Она… она находится сейчас на их вилле.
   Больше всего на свете Джини сейчас боялась, что Валентин не поверит ей, но он поцеловал кончики ее пальцев и прошептал:
   – Спасибо, Джини, ты очень помогла мне.
   В глазах его не было ни коварства, ни жестокости; этот человек совсем не походил на безжалостного убийцу. Неужели он способен поднять руку на беззащитное существо? В этот миг Джини вспомнила слова, сказанные ей Уоррендером: «Помните, что прежде всего Валентин– русский, а уж потом – мужчина…» Неужели Кэл был прав?
   Джини уронила голову и громко разрыдалась.
   – Прости меня, Джини, – прошептал Валентин, гладя ее по голове. – Я понимаю, как тебе тяжело.
   Ах, если бы он действительно понимал!
   Соловский аккуратно поправил подушки, поцеловал Джини и, подойдя к столу, взял в руки «Узи». В глазах Джини застыл ужас—ей не хотелось кричать, звать на помощь, ей даже не хотелось никуда бежать. Сейчас он выпустит в нее полную обойму – бесполезно прятаться от неминуемой смерти.
   Валентин отсоединил обойму, сложил приклад и засунул автомат в карман пиджака.
   – Поспи немножко, – проговорил он. – А я постараюсь вернуться как можно скорее. А потом… потом начнется нормальная жизнь. Все будет хорошо. Мы будем вместе, и никто не сможет нас разлучить.
   Спокойной походкой, словно речь шла не о страшном убийстве, а об охоте на вальдшнепов, Соловский направился к выходу.
   Закрылась дверь, и Джини услышала щелчок замка. Потом до нее донеслись звуки удаляющихся по лестнице шагов – зарывшись лицом в подушку, она горько зарыдала. Ее сотрясали боль и отчаяние: Джини любила человека, который собирался убить ее.
   Через несколько минут она подняла голову, вытерла глаза краем простыни и подошла к окну: черного «Форда-Скорпио» возле отеля уже не было. Дрожа от страха, Джини вернулась к кровати, проклиная себя за то, что не приняла всерьез предостережения Мисси. Теперь смертельная опасность угрожала им обоим—Джини поняла, что, как только Валентину станет известна вся правда, он убьет и Мисси! Она не имела права сидеть в этом номере! Ей было нужно выбраться отсюда и спасти жизнь своих близких!
   В голове ее пронеслись все способы вскрытия замков, о которых она слышала, читала или видела в кино. Увы, сумочка Джини пропала где-то в трюмах «Леонида Брежнева», и теперь у нее не было под рукой даже заколки. В панике стала она шарить по комнате, надеясь найти какую-нибудь «отмычку». Так ничего и не обнаружив, она в отчаянии навалилась всем телом на дверную ручку – раздался оглушительный щелчок, и дверь распахнулась настежь. От неожиданности девушка замерла как вкопанная. Потом, собравшись с мыслями, медленно вышла в коридор, все время озираясь по сторонам. Вокруг ни души, словно во всем отеле не было в эту ночь ни одного постояльца. На цыпочках подошла она к лестнице и прислушалась: все было тихо и спокойно. Преодолев первый марш, она снова прислушалась и лишь потом опрометью бросилась в холл, а оттуда—на улицу.
   Черного «Форда» по-прежнему не было. Превозмогая боль в ногах, Джини побежала по направлению к ипподрому, время от времени оглядываясь по сторонам – нет ли поблизости такси. Увы, в столь поздний час площадь была пустынна.
   Джини нужно было найти хотя бы полицейский участок, но она плохо ориентировалась в этом районе Стамбула. Добежав до угла, девушка остановилась и подумала о Кэле: о, если бы он оказался рядом. Почему, почему она сразу не открыла ему всю правду? Она ведь с самого начала поняла, что этому человеку можно доверять. Если каким-то чудом ей удастся уцелеть, как сможет она смотреть в глаза Уоррендеру? Джини знала, что в этой ситуации ей может помочь один-единственный человек: она должна дозвониться до Михаила—и он обязательно придет ей на помощь.
   Валентин наблюдал за ней с противоположной стороны площади. Он пытался добраться до виллы Казанов, но дорога была перекрыта полицейскими машинами. Чтобы не навлечь на себя подозрение, ему пришлось быстро развернуться и возвратиться в Стамбул. До отеля оставалось метров сто, когда в зеркало заднего вида он заметил Джини. Остановив машину в квартале от отеля, Соловский вышел на тротуар и пошел за девушкой. Меньше всего ожидал он, что девушка попытается бежать – он думал, что она верит ему. Печально шел он за Джини, размышляя, как поступить: остановить ее сейчас или проследить, куда она идет. Джини подбежала к телефону-автомату и стала судорожно дергать рычаг – судя по ее реакции, телефон не работал. Она подошла ко второму, но и он оказался неисправен. Валентину было больно смотреть на все это. Как грустно, что Джини обманула его. Бедная Джини! Безрассудная, очаровательная обманщица.
   Убедившись, что вокруг нет ни души, Джини пересекла площадь Султанхамет и углубилась в одну из улочек в надежде найти ночное кафе, откуда можно было бы позвонить: она дозвонилась бы до Михаила, заказала такси, и было бы уже не так страшно жить.
   Она пробежала мимо старой Водяной башни и остановилась на площади Еребачан, напротив Затонувшего Дворца. Она стояла у дверей какого-то учреждения – сквозь большое окно она заметила на столе телефон. Джини подняла с асфальта пустую бутылку из-под пива и со всей силой ударила по окну. Стекло разлетелось на тысячи мелких кусочков – Джини перелезла через низкий подоконник, и, подскочив к столу, схватила трубку и набрала номер Михаила.
   «Ну, скорее, скорее, дядя Михаил, – молила она, – что же ты не подходишь».
   Наконец после четвертого длинного гудка на том конце провода ответили.
   – Михаил! Михаил! – что есть мочи закричала девушка. – Это я, Анна!
   – Ничего не объясняй! – быстро проговорил Михаил. – Скажи только, где ты сейчас находишься.
   – Возле Затонувшего Дворца. Я разбила окно в какой-то конторе и…
   – Оставайся на месте. Сейчас я приеду за тобой. С тобой все в порядке, Анна? За тобой никто не следил?
   – Да… нет… – невпопад отвечала девушка. – Ах, Михаил, приезжай скорее – мне так страшно!
   – Я выезжаю немедленно. Спрячься в подземном резервуаре – вдруг за тобой гонятся.
   Повесив трубку, Джини выбралась из офиса и, пройдя через турникет, стала спускаться в Затонувший Дворец. На всякий случай она еще раз оглянулась – и чуть не закричала от ужаса: прислонившись спиной к дверям офиса, стоял, сложив руки на груди, Валентин Соловский. На лице его застыло выражение боли и страдания. Джини говорила с Михаилом Казаном по-английски – стоя в каких-нибудь двадцати шагах от него. Валентин не мог не слышать ее слов. Джини оказалась Анной. Она оказалась его двоюродной сестрой. Джини Риз была той самой «Леди», которую он так давно искал.

ГЛАВА 47

   – Это Анна, – сказал Михаил, поворачиваясь к Рефике. – Ей удалось бежать – она ждет меня у Затонувшего Дворца.
   Вздох облегчения вырвался из груди Рефики.
   – Срочно звони в полицию, Михаил, – проговорила она. – На этот раз мы не имеем права опоздать.
   Он покачал головой.
   – С полицией покончено. На этот раз всем займется лично Михаил Казан.
   Опираясь на трость, Михаил доковылял до портрета Тарика в полный рост и вытащил из-за рамы старинную кривую саблю.
   Рефика с удивлением уставилась на мужа.
   – Что ты делаешь? – воскликнула она. – Тебе предстоит сражаться с профессиональными убийцами, вооруженными новейшим оружием… Зачем тебе этот древний меч?! Ты ведь не в поход с Чингис-ханом собрался.
   – Я мирный человек, – спокойно отвечал Михаил. – В моем доме нет современного оружия. С этой саблей мои предки не раз выходили биться с русскими. Сегодня настал мой черед.
   Он пристегнул саблю к бедру и, дойдя до двери, бросил на Рефику прощальный взгляд.
   – Я обязательно вернусь, – проговорил он. – Вместе с Анной.
   Рефика услышала хлопанье входной двери и шум мотора. Подбежав к окну, она увидела лишь задние габаритные огни автомобиля, уносившегося по посыпанной гравием дорожке к воротам виллы. Закрыв лицо руками, она разрыдалась – в этот миг она почувствовала себя женой, проводившей мужа на войну.
   Через минуту она совладала с собой и побежала звонить Ахмету.
   – Я срочно выезжаю, – сказал Ахмет. – Я приеду к Затонувшему Дворцу с полицейскими. Прошу тебя, мама, позвони Кэлу Уоррендеру и Малику Гульсену, расскажи им все. Ты знаешь, как их найти?
   – Знаю, – ответила Рефика. – Прошу тебя, Ахмет, выезжай поскорее.
   Когда полицейские, дежурившие у дороги, пытались остановить Михаила, он лишь замахал на них руками.
   – Прочь с дороги, бездельники! У меня есть дела поважнее, чем разбираться с вами.
   Не смея перечить столь уважаемому человеку, они отошли на обочину. Как только мощный серебристый «Бентли» свернул на главную дорогу, старший полицейский побежал к стоявшей в кустах машине и сообщил в штаб, что Казан-паша куда-то уехал.
   Ферди Арнхальдт сразу же заметил серебристый «Бентли» в свой мощный бинокль ночного видения – вот уже несколько часов барон стоял на вершине лысого холма, с которого открывался прекрасный вид на виллу Казанов. Ожидания оказались не напрасны: Михаил Казан явно куда-то спешил.
   Ферди сел в машину, включил зажигание и, дождавшись, пока «Бентли» подъедет к повороту на шоссе, ведущему в Стамбул, выжал сцепление.
   Когда Казан-паша подъезжал к первому светофору, Ферди уже ждал его возле обочины. Михаил был так взволнован, что не обратил никакого внимания на ничем не приметную серую БМВ с турецким номером.
   Над узкой каменной лестницей, ведшей к древнему подземному резервуару, горела одна-единственная тусклая лампочка. Впереди была полная темнота. Джини закрыла за собой дверь и сделала несколько шагов по крутым ступенькам. Ноги и запястья страшно болели, но девушка знала, что не имеет права останавливаться. Она миновала лампочку и оказалась в темноте: не было видно ни зги. Джини испытала те же ощущения, что в трюме «Леонида Брежнева»– вся разница заключалась в том, что в этом подземном зале было не так душно и где-то внизу слышался плеск воды.
   С незапамятных времен в Стамбуле существовало несколько подземных водохранилищ. Самое древнее из них – так называемая Базилика – было устроено еще императором Константином. Пресная вода поступала в него через акведук из ключей, бьющих в окрестных лесах; в случае осады или засухи жители столицы могли не бояться умереть от жажды. Тяжелый кирпичный свод поддерживали монолитные колонны коринфского ордера– водоем казался столь величественным сооружением, что жители Стамбула окрестили его «Еребатан-Сарай» – Затонувшим Дворцом. В прежние времена для путешествия по Затонувшему Дворцу нужна была лодка, но в последние годы водохранилище сильно обмелело, и в самом глубоком месте глубина на превышала одного ярда. Для удобства посетителей по всему периметру водоема были устроены деревянные мостки.
   Джини вспомнила, как в детстве Тарик и Михаил водили ее на экскурсии в этот подземный дворец. Древние своды были освещены цветными прожекторами, а из спрятанных за капителями колонн динамиков лилась музыка Баха. В те годы многочисленные легенды о людях, заблудившихся в подземных лабиринтах и унесенных потоками вод, казались ей не более чем увлекательными сказками. Но теперь, когда она остановилась в середине плоской каменной платформы, от которой в разные стороны расходились деревянные мостки, она вдруг почувствовала, что во всех этих историях есть доля правды. Она подумала о Кэле Уоррендере; наверное, он сейчас в тысячах миль от Стамбула и не знает, что с ней произошло. Больше всего на свете Джини хотелось увидеть сейчас его умные, проницательные глаза, услышать его спокойный, уверенный голос. Он обязательно нашел бы выход из этого положения, обязательно защитил бы ее. Увы, Джини сама ввязалась в игру со смертью и теперь осталась один на один с судьбой. Успеет ли прийти на помощь Михаил?
   Пошарив рукой по холодной сырой стене, Джини нашла перила. Крепко ухватившись за них, сделала два шага вперед, все время думая о том, чтобы не поскользнуться и не упасть в воду, плескавшуюся в трех футах под ней. Наконец она почувствовала под ногами доски мостков. Держась за перила, она смело пошла вперед. Скоро она оказалась в какой-то нише – дальше дороги не было. Глубоко вздохнув, девушка села на пол и, обхватив руками колени, стала считать секунды. Когда же наконец за ней приедет Михаил?
   Когда она досчитала до ста пятидесяти, сверху послышался звук. Джини вздрогнула и стала всматриваться в темноту. С того момента, как она позвонила Михаилу, прошло не более десяти минут—добраться от виллы Казанов до центра Стамбула за столь короткий промежуток времени было нереально. Из укрытия Джини не был виден освещенный участок лестницы– она затаила дыхание и прислушалась. До ушей ее доносился лишь тихий плеск воды. «Может быть, показалось», – с надеждой подумала Джини и снова стала считать. Десять… двадцать… тридцать… сорок секунд– и тут она снова услышала этот звук. Ошибки быть не могло: это были чьи-то шаги. У Джини замерло сердце: она точно знала, что это не Михаил – он наверняка позвал бы ее.
   В ужасе она зажала руками рот, чтобы не закричать.
   – Джини? – раздался мужской голос. – Я знаю, что ты здесь. Отзовись – мне нужно поговорить с тобой.
   Это был Валентин. Джини схватилась за голову. Она вспомнила, как всего несколько часов назад лежала в его объятиях—ей казалось, что рядом с этим мужественным человеком она надежно защищена от любых опасностей, и вот… вот он пришел, чтобы убить ее! Теперь даже Михаил Казан не успеет прийти на помощь.
   – Джини, отзовись! – кричал Валентин. – Мне нужно поговорить с тобой, пока не поздно. Может случиться мировая катастрофа. Пойми, Джини, от нас с тобой зависят судьбы всего мира. Пожалуйста, Джини, откликнись– я умоляю тебя.
   Слова Валентина казались такими искренними, такими нежными, что Джини приложила немало усилий, чтобы заставить себя не поверить ему. Она быстро напомнила себе, кто этот человек: Валентин Соловский, русский, племянник шефа КГБ, которого совсем недавно убил своими руками у нее на глазах. Это был профессиональный убийца, и хотя, по его же собственным словам, убийства были ему глубоко противны, Джини не сомневалась, что в случае необходимости он будет жесток и беспощаден.
   Зажав голову между колен, Джини беззвучно плакала: ее поиски займут у Соловского несколько минут, и потом все будет кончено.
   Освещая дорогу маленьким фонариком, Валентин стал спускаться по лестнице. Он проклинал себя за то, что не догадался взять с собой более мощный источник света – поиски девушки в этом подземном дворце могут занять немало времени, а времени-то как раз у Соловского совсем не было. По его расчетам, Казан с полицией должны были прибыть сюда в ближайшие пять минут.
   Луч фонарика выхватил из темноты мокрые стены, капители колонн.
   – Джини! – прокричал Валентин. – Пожалуйста, послушай меня. Мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное.
   Он немного подождал и продолжил:
   – Если ты боишься меня, можешь не отвечать – просто послушай. Теперь я знаю, что ты и есть та самая «Леди», но ты ведь не знаешь, зачем я ищу тебя.
   Но она знала, знала, что Валентину Соловскому нужна ее жизнь, и лишь крепче зажала голову коленями.
   – Слушай меня внимательно, Джини. Настоящее имя моего отца – Алексей Иванов, он родной брат твоей матери. Я твой двоюродный брат, твой ближайший родственник.
   Джини не могла слушать эту ложь – ей хотелось зажать уши, кинуться к Соловскому и заставить его молчать.
   – Моего отца спас от мародеров Григорий Соловский. Это было в ту самую ночь, когда погибли княгиня Аннушка и князь Михаил – наши с тобой бабка и дед. Григорий усыновил Алексея, дал ему новое имя и воспитывал вместе с Борисом – его родным сыном, который возненавидел приемного брата лютой ненавистью. Борис знал, кто Алексей на самом деле, и хотел уничтожить его. Но у него не было доказательств. Только ты могла служить таким доказательством, и именно поэтому мне пришлось убить Бориса Соловского. Я говорю тебе правду, Джини. Пожалуйста, поверь мне. Я сделал это ради тебя. – Он немного помолчал и с глубоким вздохом добавил: – Мне очень жаль, что все так случилось. Очень жаль…
   В этот момент скрипнула дверь – под сводами древнего водохранилища раздался голос Михаила:
   – Анна! Где ты?
   Услышав его шаги по каменной лестнице, Джини подумала, что сейчас Валентин убьет старого татарина.
   – Михаил! – закричала она. – Он здесь, он убьет нас обоих!
   Тяжело вздохнув, Валентин достал из кармана «Узи» и спустил предохранитель. Казан остановился под лампочкой и стал напряженно всматриваться в темноту. Соловский грустно покачал головой: ему предстояло стрелять в седого старика – как же несправедливо была устроена жизнь! Он уже поднял автомат, но в этот миг у входа на лестницу мелькнула еще чья-то тень. По крутой лестнице спускался человек с автоматическим пистолетом в вытянутой руке. Валентин прищурился. Это был барон Ферди Арнхальдт.
   Остановившись на полпути к глади подземного водоема, Арнхальдт направил пистолет на Михаила. Барон не испытывал ни колебаний, ни угрызений совести: он уже избавился от Маркгейма и Эбисса, теперь настала очередь этого старого азиата. Вожделенная «Леди» находилась в двух шагах от него: Ферди не терпелось расправиться с этой наглой девчонкой. Теперь весь мир падет к ногам стального барона. Мировые державы будут заискивать перед ним, умоляя продать оружие по сходной цене. Он, Ферди Арнхальдт, станет властелином мира!
   Ферди позвал Михаила по имени – тот резко обернулся.
   – Советую сказать Анне, чтобы немедленно выходила из своего укрытия, – ледяным тоном произнес немец. – Скажи ей, что в ее распоряжении ровно минута. В противном случае я пристрелю тебя, как собаку.
   – Ах ты, грязный негодяй! – воскликнул Михаил, вынимая из ножен саблю. – Ты думаешь, я просто так позволю тебе расправиться с Анной?! Безумец! У входа в подземелье стоит усиленный наряд полиции. Тебе все равно живым не уйти.
   Арнхальдт начал считать.
   – Не надо, не надо! Остановитесь! – закричала Джини, выбегая из ниши на деревянные мостки. – Пожалуйста, не убивайте его. Я выхожу.
   Ферди наклонился вперед, пытаясь рассмотреть девушку, и в этот миг Михаил с воинственным кличем бросился на него.
   Под сводами подземного водоема раздалась очередь «Узи»—широко раскрытыми глазами Ферди посмотрел на своего убийцу и упал замертво к ногам Михаила.
   С автоматом Валентин бросился к ним, но тут из-за угла выбежала Джини.
   – Это Соловский! – закричала она. – Он убьет тебя, Михаил!
   Михаил Казан поднял саблю высоко над головой и наотмашь ударил Валентина.
   Соловский как подкошенный упал к ногам татарина. Подбежав к сраженному русскому, Джини опустилась на колени возле него, пытаясь рукой остановить кровь, хлеставшую из огромной рубленой раны на шее.
   – Почему, Валентин? Почему? – рыдала она, обливаясь слезами.
   Из последних сил Валентин приоткрыл глаза и, посмотрев на Джини, еле слышно прошептал:
   – То, что я тебе рассказал, правда… Знаешь, Джини, я никогда не смог бы убить тебя…
   Валентин улыбнулся краешками губ и, последний раз глубоко вздохнув, замер. Через секунду его глаза остекленели– Джини смотрела на покойника.
   Опережая турецких полицейских, Кэл первым спустился по лестнице. Подземелье было теперь освещено ярким светом галогенных прожекторов. Кто-то по ошибке нажал не ту кнопку, и под сводами водохранилища звучала кантата Баха.
   Уоррендер посмотрел на труп Арнхальдта, потом перевел взгляд на Михаила, стоявшего с саблей в руках над убитым русским. При виде Джини, рыдающей над телом Соловского, Кэл покачал головой; в этом черно-белом мире «свои» должны были остаться в живых, а «чужие» – погибать. Обняв девушку за плечи, он повел ее вверх по ступенькам.

ГЛАВА 48

    Мэриленд
   Ровно через неделю после первого знакомства с Мисси О'Брайен Кэл снова приехал в «Тихие поляны». Старая женщина уже знала о том, что произошло в Стамбуле, но Уоррендер должен был рассказать ей нечто очень важное. К тому же, он хотел быть рядом с Мисси в момент шестичасового выпуска новостей, когда на телеэкране появится Джини.
   На Мисси было длинное фиалковое платье, гармонировавшее с ее чудными глазами, серебристые волосы аккуратно расчесаны. На туалетном столике стояла фотография Михаила Иванова.
   Старая женщина протянула Кэлу руку, и он, наклонившись, коснулся ее губами. Сестра Милгрим внесла в палату поднос с чаем.
   – Надеюсь, на этот раз вы не станете засиживаться так долго, – проговорила Милгрим, становясь в позу охранника возле кресла Мисси.
   – Не беспокойтесь, Сара, – улыбнулась старая женщина. – Все уже закончилось.
   – Есть интересные новости, – сказал Кэл. – Мы только что получили сообщение ТАСС: в нем говорится, что в одном из горных районов Крыма обнаружены обломки небольшого самолета. Москва утверждает, что в самолете находились председатель КГБ Борис Соловский и его племянник Валентин. Связь с самолетом прервалась, когда он возвращался из Анкары в Россию. В Турции Соловские были с дипломатической миссией.
   Мисси печально покачала головой.
   – Зачем им нужно лгать? – спросила она.
   – Было решено не устраивать международный скандал. Россия принесла официальные извинения турецкому правительству. Кремль утверждает, что Бориса Соловского никто не уполномочивал похищать американскую гражданку.
   – Бедный Алексей, – прошептала Мисси. – Он потерял единственного сына.
   – ТАСС сообщает также, что маршал Сергей Соловский подал в отставку с поста члена Политбюро и вместе с женой затворился на своей подмосковной даче. Советский народ выражает маршалу Соловскому глубокие соболезнования в связи с гибелью брата и сына. – Кэл немного помолчал и добавил: – Насколько нам известно, Сергей и Ирина Соловские – верные супруги. Остается надеяться, что им будет хорошо вдвоем, вдали от столичной суеты и грязи политической жизни.
   – Как жаль, что я не рассказала обо всем Анне, – устало проговорила Мисси. – Возможно, все было бы по-другому: Валентин остался бы жив, а бедной девочке не пришлось бы вынести весь этот кошмар. – Старая женщина задумчиво покачала головой. – Мне казалось, что своим молчанием я оберегаю Анну; я так много натерпелась страху, что больше всего на свете хотела, чтобы дочь Азали не знала его.
   – Если бы не вы, Мисси, – проговорил Кэл, – Америка оказалась бы отброшена назад опасными конкурентами – нарушилось бы мировое равновесие.
   – Как странно, – вздохнула Мисси, – много-много лет назад одна русская цыганка предсказала, что на мои плечи ляжет ответственность за судьбы мира. Только сейчас я понимаю, как велика была эта ответственность. А что Ферди Арнхальдт?
   – О, этот человек был просто одержим манией величия– самый настоящий клинический случай. Впрочем, чему тут удивляться: яблочко от яблоньки недалеко падает; его предки были тем же миром мазаны. Еще его дед, Эдди Арнхальдт, пытался прибрать к рукам копи Ивановых. Даже та сравнительно небольшая сумма, которую он выплачивал Советам за аренду, казалась ему чрезмерной. Ваш рассказ расставил все точки над «i» – лично у меня нет никаких сомнений относительно его планов: барон хотел выдать Азали замуж за своего сына Оги. Тогда никто бы уже не посмел оспорить права рода Арнхальдтов на раджастанские копи. Ферди пошел еще дальше: он решил физически уничтожить всех, кто стоял на его пути. В том числе и Джини.
   – Михаил Казан спас ей жизнь, – проговорила Мисси. – Какой смелый и благородный человек!
   – Джини говорила, что Казаны приглашают вас перебраться к ним в Турцию.
   Мисси кивнула.
   – Да, Михаил звонил мне. Он хотел прислать за мной свой самолет. Он предлагает мне несколько комнат в своей новой вилле или весь яли целиком. Я смогу целыми днями сидеть у окна, любоваться на Босфор и предаваться воспоминаниям. При желании я даже смогу взять с собой сестру Милгрим.
   – И что же вы ему ответили? Она громко расхохоталась.
   – Я слишком стара для таких путешествий. Мне хорошо и здесь – среди этих лужаек, деревьев и диких уток. И потом, здесь у меня есть Анна.