Беверли Джо. Искра соблазна

   Маре хотелось прирезать его на месте.
   На обратном пути, в карете Мара не выдержала:
   – Прошу прощения, если это доставит вам неудобства, Джордж, Элла, но я должна просить, чтобы мне больше не было необходимости встречаться с лордом Баркстедом.
   – Боже, но почему? – воскликнул Джордж. – Он отличный парень.
   – У него развилась ко мне сумасшедшая страсть, и он никак не хочет успокоиться. Он сегодня весь вечер глазел на меня самым неприличным образом.
   – Боже правый, – пробормотал Джордж, но было видно, что ему скорее досадно и это известие его не напугало.
   – Ты уверена, Мара? – спросила Элла. – Но он же так часто бывает у нас.
   Мара подумала, не показать ли ей карту, но сочла, что это было бы неразумным. Это вызвало бы слишком много ненужных вопросов.
   – Пусть и дальше ездит, – сказала она вместо этого. – Я ведь не прошу вас изменить своим привычкам. Я просто хочу, чтобы вы больше не сажали меня с ним за столом. И не приглашали с ним на прогулки. Я думаю, это продлится недолго. Вот приедут Саймон и Дженси, и я перееду к ним.
   – Хорошо, хорошо, – нетерпеливо сказал Джордж. По нему было видно, что будь его воля, он бы стер всех женщин и их капризы с лица земли.
   Вернувшись домой, Мара первым делом бросила письмо Баркстеда в огонь и взяла в руки подарок Дэра. «Как все запутано!» – думала она разглядывая гробницу Джульетты. Конечно, было великой глупостью ехать с Баркстедом в тот игровой зал.
   Но не сделай она этого, она никогда бы не провела той увлекательной ночи с Дэром, может быть, даже не знала бы, что он в Лондоне. Она не наслаждалась бы временем, проведенным вместе с ним, и не поняла бы, как много он для нее значит.
   Она словно стояла на вершине утеса, и лишь один шаг отделял ее от катастрофы.
   Дэр был единственным мужчиной для нее.
   Единственным мужчиной, которого она смогла полюбить.
   Единственный, который мог расшевелить ее страсть одним прикосновением, одним взглядом. Он должен ответить на ее любовь взаимностью.
   Она плохо спала той ночью, и когда утром Рут разбудила ее, напомнив, что она собиралась посетить Тауэр, Мара даже подумала, не отменить ли ей эту прогулку.
   Но желание увидеть Дэра пересилило.
   Она вспомнила, как они обсуждали Анну Уайтт и Канута Или-не-Канута. Он не мог счесть ее занудой или приставучей, ему было весело с ней.
   Мара вновь выбрала красное платье. Когда Рут застегивала платье на спине, Мара вспомнила, как Дэр стоял позади псе, застегивая пуговицы и разговаривая с ней. О ее груди.
   Она вспомнила, как он посмотрел на ее грудь прошлой ночью. Она представила их наедине, и вот он, пристально глядя на нее, опускает губы на ее…
   – Не крутитесь, мисс Мара!
   Мара взяла себя в руки, надеясь, что яркий румянец не проступил на спине.

Глава 9

   Когда Мара спустилась вниз, она ожидала вновь увидеть фаэтон, но теперь это была закрытая карета.
   Она остановилась, поскольку путешествовать в закрытой карете с джентльменом было не совсем прилично.
   – Я поговорил с Джорджем, он не возражает, – сказал Дэр. – Честно говоря, он уверен, что даже ты не сможешь ничего натворить во время поездки по Лондону.
   – Я могла бы расценить это как вызов, – заявила Мара.
   – Надеюсь, ты все же будешь вести себя как следует.
   Она устроилась на малиновом сиденье.
   – Мне больше нравится быть опасной леди.
   Он рассмеялся и занял место напротив. Мара предпочла бы, чтобы он сел рядом с ней, но зато сейчас она могла любоваться им и все равно находилась в волнующей близости от своего спутника.
   – Так почему же мы едем в закрытой карете? – поинтересовалась она, когда экипаж тронулся.
   – Нам придется проехать через некоторые не столь благопристойные районы Лондона.
   – Звучит заманчиво. И чья же эта элегантная карета? – поинтересовалась она. – Малиновый дамаск и полированный орех не совсем соответствуют стилю беспутного графа.
   – А что ты знаешь о беспутных графах?
   – Намного меньше, чем мне хотелось бы.
   – Ну и ну! Ты неисправима, Мара. Карета принадлежит моей матери, а следовательно, не привыкла к таким разговорам.
   – Интересно, сколько мы будем добираться до Тауэра?
   – По меньшей мере час.
   Он сказал это извиняющимся тоном, но Мара была в восторге. Целый час наедине с Дэром!
   – Нам нужно решить, какие части Тауэра мы хотим осмотреть, – сказала она, вытаскивая путеводитель из ридикюля. – Там есть Кровавая башня, ворота Предателей, сокровища короны, оружейная.
   – Она мне понравилась больше всего во время последнего визита. Куча оружия.
   – Как типично для мужчины.
   – Не будь слишком строгой, я был еще ребенком. Мне также понравились львы и тигры.
   Она улыбнулась ему:
   – Хорошо, мы сходим в оружейную и в зверинец, но затем ступим на тропу истории. Вильгельм Завоеватель. Бедная убитая принцесса. Леди Джейн Грей и принцесса Елизавета.
   – Грязноватая экскурсия.
   – Но ведь история полна этого.
   – Чего, грязи?
   – Ужасных трагедий! По крайней мере, принцесса Елизавета выжила и стала одним из величайших монархов. Вспомни хотя бы Армаду.
   – Погибшую в шторме, а не в битве.
   – Но все же она была великой.
   – Это все твои волосы не дают тебе покоя, – недовольно сказал он. – Благословенны те люди, на чью долю не выпадает играть роль в истории.
   Наверное, он думал о своем участии в Ватерлоо. Мара попыталась отыскать какой-нибудь способ отвлечь его и тут же его нашла.
   – Эдвард-стрит. По-моему, это одна из тех семи улиц, что соединяются на Севен-Дайалс. Можем мы съездить туда?
   – Нищета и разруха – это не зрелище.
   Уязвленная его намеком, Мара возмутилась.
   – Я не это имела в виду!
   – Прошу прощения, но я бы не хотел подвергать мамину карету излишнему риску.
   Мара повернулась, когда они проезжали еще одну из семи улиц.
   – Как ужасно жить здесь, особенно если район полон преступников! Неужели нельзя ничего сделать?
   – Это в тебе говорит инстинкт Сент-Брайдов, – сказал он. – Единственным решением было бы снести все это. Семь узких улиц, соединенных в одной точке, не могут не угнетать.
   Она склонила голову.
   – Полная противоположность площади. Как интересно! Я никогда не задумывалась над планировкой улиц и городов. В конце концов, большинство просто разрастаются сами по себе. Наверное, так лучше.
   – Должен заметить, что некоторые из худших и грязнейших районов Лондона тоже выросли сами по себе.
   – А некоторые площади и террасы спланированы и при этом прекрасно выглядят. Возможно ли, что некоторые места осенены благодатью, в то время как другие прокляты?
   – Точь-в-точь как Брайдсуэлл. Ты никогда не жалеешь, что однажды тебе придется жить где-то еще? – спросил он.
   – Я буду не очень далеко.
   – А что, если ты влюбишься в человека, который живет далеко?
   Мара задумалась над вопросом. Он говорил про себя?
   – А как насчет тебя? – спросила она. – Ты не жалеешь, что не, ты наследник Лонг-Чарта?
   – Ни капельки.
   – Но ты же наверняка любишь эту местность. Ты выберешь себе поместье поблизости?
   – Я думаю, с меня хватит комнат в Лондоне.
   – А как же дети? Им нужно жить в деревне. Казалось, он удивился.
   – Они и будут там жить. У них всегда будет Лонг-Чарт.
   – Наверное, здорово самому выбирать, где хочешь жить, а не принимать в наследство место, как Саймон и Марлоу.
   Дэр улыбнулся ей:
   – Тебе ужасно не нравится это место, не правда ли?
   – Это проклятое место. Все эти деньги и усилия, весь этот классический перфекционизм, и все это для чего? Кого это сделало счастливым?
   – Строителей, которые его строили, и слуг, которые сейчас там работают.
   Она состроила гримасу и согласилась.
   – Но ведь их можно было использовать, чтобы создать нечто более… радостное. Ты когда-нибудь был в Марлоу?
   – Да.
   Она удивилась и тут же обиделась на Саймона – тот ей об этом никогда не рассказывал.
   – Когда? – поинтересовалась она.
   – Несколько недель назад. Единственное место, где я был, за исключением Лонг-Чарта.
   – Я бы его не выбрала, – заявила Мара.
   – Там был Саймон.
   Это было простое подтверждение дружбы, но это тоже причинило боль. «Как же я? Будешь ли ты когда-либо счастлив где-нибудь только потому, что я буду там с тобой?»
   – Я все еще содрогаюсь от одной мысли о том, что наша семья должна была туда переехать, – сказала она. – Он… он такой бездушный. Люди должны там просто чахнуть. Старый граф несколько десятилетий жил там беспомощный и всеми покинутый. Его сын старался проводить как можно больше времени вдали от дома, а когда все же приезжал туда, жил в одном из павильонов, но все же и его настиг ужасный конец.
   – Сдерживай свое воображение, Мара. Это всего-навсего дом.
   Слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать.
   – Лучше бы он сгорел.
   – К сожалению, такое количество камня и мрамора трудно сжечь. Но всегда можно разрушить.
   – Нет, нельзя. В этом вся проблема. Люди со всего мира приезжают полюбоваться его совершенством. Видишь, как все это несправедливо? Такое угнетающее место должно быть отвратительным.
   Он наклонился вперед и взял ее за руку. Даже сквозь перчатки Мара почувствовала искру, проскочившую между ними.
   – Не переживай так, Мара. Не трать свое пламя на непроницаемые тени.
   Она сжала его руки пальцами.
   – Но разве пламя не создано для этого – чтобы отгонять тени?
   «Как бы я хотела сделать это для тебя!» – подумала она. Может быть, он понял ее, поскольку вдруг отпустил ее руки и откинулся на спинку.
   – Пламя свечи без воздуха умирает. – Он повернулся и выглянул наружу. – Мы проезжаем Английский банк.
   Она приняла это отклонение от темы и сделала несколько уместных замечаний по поводу банка, Королевской биржи и других мест, связанных с бизнесом.
   Но затем они увидели мачты кораблей на реке, и Дэр сказал:
   – А вот и само здание.
   Внешние зубчатые стены лондонского Тауэра возвышались вокруг знаменитой квадратной Белой башни. Даже в солнечном свете и с развевающимися флагами и знаменами это место выглядело угрюмым, и самые страшные моменты истории больше не казались такими уж романтическими.
   Возможно, она заразилась от Дэра с его темными тайнами и таинственными проблемами. Она даже поняла его предостережение, что его тьма может погасить ее свет.
   Когда они выбрались из кареты, перешли мост и прошли через огромную арку, Мара почувствовала, словно заходит в тюрьму, словно здесь могут произойти ужасные события, словно она может никогда больше не увидеть дневной свет. Тауэр был тюрьмой, хотя сейчас его редко так использовали. Однако когда-то здесь было ужасно.
   Но когда они прошли через еще одну арку, то вышли на ярко освещенную площадь, и все ее страхи показались смешными.
   – Дома и трава. Почему я ожидала увидеть что-то иное? В конце концов, это была любимая королевская резиденция.
   Стражник в красной форме времен Тюдоров поспешил к ним, чтобы принять плату за вход и провести экскурсию. Мара видела других посетителей, прогуливающихся по территории, каждый со своим собственным экскурсоводом.
   – Сэр, мадам, – сказал йомен, – позвольте мне показать вам места, сыгравшие такую важную роль в нашей истории. Прямо перед вами находится Белая башня, построенная Вильгельмом Завоевателем более семисот лет назад.
   Мара слушала заученные слова гида, который провел их по Белой башне и оружейной, которая когда-то так потрясла Дэра. Неудивительно, что сейчас оружие не производило на него никакого впечатления.
   Экскурсовод повел их обратно, чтобы взглянуть на Ворота предателей, «…через которые так много людей попали сюда, чтобы уже никогда не покидать этих стен».
   Он предложил запереть их в неуютной комнате, самой отдаленной спальне, чтобы они могли ощутить на себе, что такое находиться в заточении.
   – Нет, спасибо. – Голос Дэра был спокоен, но Мара услышала в нем нотки ужаса.
   – Нет, нет! – воскликнула она и схватила его за руку. – Я этого не перенесу. Давайте поскорее выйдем на свежий воздух.
   Она прижалась к Дэру, как бы ища поддержки, пока они спускались по узкой лестнице, а ее мозг не переставал работать. Неужели он находился в заточении не только из-за ран и опиума? Но кто тогда держал его там?
   – Зверинец, – напомнила она, как только они вышли. Это было одно из его любимых мест. – Я так хочу посмотреть на слона.
   Гид, которого в основном волновали чаевые, поспешил отвести их туда.
   – За долгие годы многие иностранные принцы присылали животных в дар нашим монархам, и их держали здесь. Львы, тигры, слоны. Многие успели дать потомство, некоторых заменили другими особями…
   Мара с нетерпением вошла внутрь, несмотря на сильный запах, но почему она не ожидала, что все животные будут в клетках? Некоторые обезьяны бегали на свободе, иногда хватая посетителей за шляпы, но величественный лев с огромной гривой лежал в нижней половине двухэтажной клетки, тоскуя по открытым просторам. В другой клетке тигр ходил из стороны в сторону, поглядывая на них с недовольством.
   Ее охватило отчаяние, но она не знала, исходит оно от животных или от Дэра. Она быстрым шагом поспешила к выходу, сказав в качестве извинения:
   – Как ужасно, если они все вырвутся на свободу!
   – Не волнуйтесь, они совершенно безопасны, – поспешил заверить ее йомен. – Даже ручные. Недавно клетку тигра по недосмотру оставили открытой, и он даже не попытался выйти оттуда.
   Мара остановилась, чтобы еще раз бросить взгляд на дикое животное.
   – Как грустно!
   – Только не для посетителей, которые были здесь в тот момент, – заметил Дэр, уводя ее вперед.
   Даже огромный слон, хватающий охапки сена хоботом и запихивающий их в рот, уже не привлекал ее. Ей хотелось поскорее выбраться отсюда, и она была уверена, что волнение, которое она физически ощущала, исходит от Дэра.
   – Сокровища, – предложил йомен, когда они вышли из зверинца. – Думаю, вы хотите взглянуть на сокровища Короны.
   Маре хотелось вообще уйти из Тауэра, но Дэр молчал, и ее желание могло показаться странным. Сокровища казались достаточно безобидными. Они последовали за йоменом, и Мара болтала о разных пустяках, пока их не ввели в еще одну маленькую комнату, больше похожую на камеру.
   Посередине комнаты была установлена решетка, чтобы никто не мог своровать драгоценности. Рядом в качестве дополнительной охраны стоял часовой, хотя за решеткой не было ничего, за исключением деревянного серванта.
   По крайней мере, здесь были свечи, но Мара уже поняла, что поездка в Тауэр была плохой идеей. Даже камни здесь были пропитаны многовековыми страданиями. Она уже хотела сказать, что потеряла всякий интерес, но тут к ним присоединилось семейство: супружеская пара средних лет и две девочки-подростка. Экскурсоводы подвели их к скамьям.
   Дэр не возражал, так что Мара тоже промолчала.
   В помещение за решеткой вошла молодая женщина.
   Она открыла сервант и вытащила коронационную мантию, проговаривая заученный текст с такой скоростью и таким безразличием, что Маре пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Она взглянула на Дэра. Было похоже, что он испытывает то же самое. Остальные лишь охали да ахали.
   Держава впечатляла своей историей, драгоценные камни переливались в свете свечей, но Мара и Дэр привыкли к драгоценным камням.
   За державой последовал скипетр и ряд других предметов, пока наконец на свет не была извлечена корона, украшенная огромными бриллиантами.
   Когда они вышли, щурясь и моргая от яркого света, Мара сказала:
   – Никогда не чувствую в себе того восхищения, которое должна бы испытывать при виде роскошных брильянтов.
   – Не сомневаюсь, твой муж будет очень тебе благодарен. – Дэр взглянул на их гида: – Куда теперь, сэр?
   Мара оценила его готовность продолжать осмотр, но заметила, что он выглядит подавленным.
   – Прошу прощения, – сказала она, – но не могли бы мы уйти сейчас? Я очень устала, и ведь мы всегда можем вернуться.
   Дэр посмотрел на нее с благодарностью. Он даже не пытался скрыть облегчения, которое почувствовал. Он дал служителю на чай, и они вышли из Тауэра.
   Лакей ожидал их.
   – Карета сейчас в «Йоуман-инн», милорд. Я тотчас сбегаю и пришлю ее.
   – Подожди. – Дэр повернулся к Маре: – Быть может, ты хотела бы перекусить, прежде чем отправиться домой? Уже за полдень.
   Мара согласилась. Они неторопливо прошлись до гостиницы. Лакей побежал вперед, так что ко времени их прибытия для них уже приготовили отдельный кабинет с примыкающей комнатой, в которой стояли умывальник и такая желанная ночная ваза.
   Мара вернулась в кабинет, в котором нашла торт, пирожные и чай, красиво сервированные на столе. Но вот Дэра там не было.
   Она заставила себя присесть и выпить чашку горячего и очень сладкого чая. Ей полегчало. Но где же он? В комнате не было часов, но ей казалось, что его нет уже целый час.
   Мара задумалась, вспоминая, как Дэр побледнел при слове «заточение».
   Неужели он был в плену? Но где?
   У французов? Но почему? К тому же они проиграли сражение, так что если он и попал в плен, его должны были очень скоро освободить.
   У бельгийской вдовы? Она выходила Дэра. Неужели она держала его в плену? Но как?
   И куда он сейчас делся?
   Разумеется, он не потерялся, как какой-нибудь безумец.
   Разумеется, он не упал где-нибудь без чувств.
   Разумеется, его не похитили!
   Мара не знала, как смирить свое волнение.
   Вдруг он вернулся, такой беспечный, что ей захотелось швырнуть в него пирогом с кремом. Он даже не извинился и не стал ничего объяснять, просто сел и сказал:
   – Думаю, Тауэр не оправдал твоих ожиданий.
   Он не мог отсутствовать столько, сколько ей показалось. Мара была просто глупышкой, страдающей от любви. Она вздохнула и стала разливать чай.
   – Не знаю, каковы были мои ожидания, но я рада, что мы здесь побывали.
   Еще бы! Это было самое долгое время, которое она провела наедине с Дэром. А теперь они вместе в уютном кабинете пьют чай. Как муж и жена.
   Ей хотелось задать важные вопросы: про опиум и про заточение, но сердце подсказывало ей, что не стоит касаться мрачных моментов жизни.
   – Тауэр представляет собой идеальный материал для Жестокой башни, – сказала она.
   Дэр откусил от мясного пирога.
   – И далеко ты уже продвинулась?
   Мара до этого момента ни секунды не думала об этом романе, но разговор нужно было поддерживать, так что она стала импровизировать на ходу:
   – У меня куча проблем. Анна не может быть девушкой из деревни. Жители деревни никогда не позволили бы, чтобы с ними так обращались.
   – Сейчас – может быть. Но во времена Каспара они все были парализованы от страха.
   Мара прикончила свой пирог.
   – Верно, но граф Канут вряд ли женится на простой крестьянке. В этом нет смысла.
   В его глазах мелькнул задорный огонек.
   – А ты что, думаешь, что во всем этом должен быть какой-то смысл?
   – Нужно попытаться его найти. Я думаю, Анна была на попечении Каспара и была в детстве помолвлена с Канутом, но затем он исчез, и все считали его погибшим.
   – Возможно, тогда он и должен быть пленным телом.
   – Но он не может. Он же герой.
   Дэр приподнял бровь:
   – Мара, Мара, ты хочешь сказать, что только мужчины могут действовать?
   Она замерла, не донеся вилку с тортом до рта.
   – То есть он томится в темнице, а она спасает его? О, Дэр! Мне это нравится.
   – Я так и думал. – Он откинулся на спинку и уставился в потолок. – Бедняга Канут томится в ужасной и темной темнице, смелая Анна Уайтт его ищет, хотя скорпионов боится. – Он улыбнулся ей. – Я немного поработал над ямбическим пентаметром.
   – Я заметила. Но откуда тут скорпионы?
   – Если мы не можем написать идеальное произведение, попробуем хотя бы написать что-то оригинальное.
   Мара наконец положила в рот кусочек пирожного, наслаждаясь как его вкусом, так и замечательным настроением Дэра. Она попыталась поддержать поэтическую тему:
   – Девственная Анна пред жалом скорпиона… – Она скорчила рожицу. – Девственная Вайолет смотрелась бы тут лучше.
   – Нет, хотя ты и предлагаешь ее кандидатуру так поэтично.
   – Тебе тоже так показалось? Но почему бы и не Вайолет? – У него на лице было такое хитрое выражение, что она взмолилась: – Скажи, пожалуйста.
   – Есть одна довольно скандально известная дама по имени Вайолет Вейн. Она вовсе не девственница, не важно, с одной или двумя «т». – Он рассмеялся. – Это может быть довольно философский вопрос. Когда именно Вайолет вышла на тот Т-образный перекресток ее жизни, на котором она свернула с верного пути, и сколько именно тогда Вайолет было лет?
   – Перестань! – взмолилась Мара, боясь, что вот-вот задохнется от смеха.
   – Я только начал, – вздохнул он. – Ну хорошо, пусть нашей героиней будет Энн Уайтт, с одной или двумя «т», которая сражается со скорпионом.
   – Так с одной или с двумя? – спросила Мара.
   – Черт! Тогда там должны быть монстры вообще без буквы «т».
   Мара усмехнулась:
   – Сумасшедший слепой монах.
   Дэр захлопал.
   – С которым наша героиня должна сражаться, поскольку неповоротливый Канут этого сделать не может.
   Мара опять рассмеялась, она была счастлива: прежний Дэр вернулся.
   – Мы превратили его в тело, – заметила она. – Так что его неповоротливость вовсе не его вина. Как ты думаешь, он не будет возражать против того, что его спасет его леди?
   – Если бы мне нужно было спасение, было бы неблагодарно с моей стороны отказаться от подобной помощи.
   Мара моргнула. Дэр ведь и вправду был спасен леди – по крайней мере, женщиной. Она съела последний кусочек своего пирожного.
   – Несмотря на такое благозвучное звучание слова «тело», – сказала она, – нет никакого смысла в том, чтобы держать тело под замком. Что оно может сделать?
   – Оно может подняться и начать охотиться за живыми. Нам нужно другое название. «Ужасный вурдалак Жестокой башни».
   – Он стонет и воет, его характер крут. А вы его узнали? То жуткий наш Канут.
   – Браво! – Он зааплодировал и радостно улыбнулся ей. На какое-то мгновение она подумала, что вот-вот лишится чувств. – А что, если бы Анна была вурдалаком, рыскающим по замку в образе привидения в поисках своего любимого?
   – Пугая слуг.
   – Мне кажется, в качестве прототипа для леди ты взяла себя.
   Она взглянула на него:
   – Это тебе Саймон рассказал?
   – Что ты однажды на Хэллоуин разгуливала по развалинам монастыря, одетая как белая монахиня? Жаль, что меня там не было.
   – Мне тоже жаль, – засмеялась Мара, и эти слова были произнесены от всего сердца. Она пододвинула к нему тарелку с пирожными: – Тебе обязательно нужно попробовать одно из них. Они восхитительны.
   – Вижу. Ты уже два съела. – Он встал. – Думаю, нам стоит тронуться в обратный путь, иначе Элла вышлет поисковую экспедицию. Я велю подать карету.
   Мара проводила его взглядом. Было такое чувство, будто перед ней захлопываются врата рая. Взглянув на его тарелку, она заметила, что он съел лишь небольшой кусочек пирога. Когда-то ему нравились пироги.
   Она надела перчатки и последовала за ним, размышляя, что бы такое придумать, чтобы их встречи стали для Дэра такой же необходимостью, как и для нее. Когда они сели в карету, она заявила:
   – Мне кажется, нам нужно написать этот роман вместе. Вдвоем у нас лучше получается. «Ужасный вурдалак Жестокой башни», роман в стихах…
   – Дары Сент-Мары, – предложил он. Но его прежняя беспечность исчезла.
   – Замечательно! – обрадовалась она. – Нам нужно также подобрать больше материала. Как насчет Вестминстерского аббатства завтра? Там должны быть склепы. Мне кажется, там даже есть изображения известных монархов.
   Она затаила дыхание, ожидая его ответа.
   – Почему бы и нет?
   – И еще надо посмотреть камеру пыток в Музее восковых фигур. – У них впереди было много дней, много восхитительных дней и их удивительный роман. – Спасибо, что привез меня сюда, Дэр. Мне и вправду нравится знакомиться с Лондоном. Хочется лучше знать окружающий тебя мир.
   – Да? Иногда бывает умнее сидеть дома и не высовывать носа…
   Она должна была задать этот вопрос:
   – Ты жалеешь, что участвовал в битве при Ватерлоо, Дэр?
   Он вздрогнул.
   – Прости…
   – Нет, все в порядке. Но у меня не было выбора, учитывая, что Кон должен был вернуться в армию.
   – Но он же был солдатом с шестнадцати лет, не так ли?
   – Он продал свой офицерский патент в 1814 году и считал, что навсегда покончил с этим. Но у него был опыт и подготовка, и он был очень нужен.
   – Поскольку всех ветеранов отослали в Америку?
   Он кивнул.
   – У меня не было ни опыта, ни подготовки, но когда я понял, насколько ему ненавистна сама мысль о сражениях, я не мог остаться дома. Я был молод, здоров, и меня можно было пустить в расход.
   Когда она запротестовала, он сказал:
   – При тех обстоятельствах я мог бы остаться дома, только будучи неизлечимо больным или законченным трусом.
   – Но это несправедливо. Никто из офицеров, не получивших должной подготовки, не сражался при Ватерлоо.
   – Те, кто пытался получить направление туда, не имели поддержки, но я был сыном герцога со связями. Я мог туда попасть, так что я пошел, но это не было жертвой с моей стороны, Мара. Я помню свое яростное желание быть в центре событий.
   – Но ты не жалеешь об этом? О, прости! Это глупый вопрос.