Среди цветов, заполнявших гроб, Бирюков разглядел лицо Сани спокойное, красивое лицо с белым пятном лейкопластыря, прикрывающего рассеченный висок. Бесцветные губы застыли в виновато-растерянной улыбке.
Молчаливая пауза стала затягиваться, вроде бы никто не знал, что делать дальше. Неожиданно Деменский, словно вспомнив что-то очень важное, отстранил прижавшегося к нему Сережку и нервно стал снимать со своего пальца широкое обручальное кольцо. Оно никак не поддавалось. Юрий Павлович мучительно поморщился и силой сорвал его. Невидящим взглядом он обвел хмурые лица, потом медленно опустился перед гробом на одно колено, приподнял правую руку Холодовой и надел кольцо на безымяный палец.
Зашевелившиеся впереди старушки скрыли от Бирюкова склонившегося Юрия Павловича. Пришлось искать другое место. Пока Антон переходил, гроб уже накрыли крышкой. Овчинников, нагнувшись, стал забивать первый гвоздь, и вдруг пронзительно звонко рванулся мальчишеский голос:
- Дядя!.. Не надо, дяденька!!!
У гроба произошло замешательство. Бирюков приподнялся на цыпочки и увидел, как Сережка изо всех силенок пытается вырвать у растерявшегося Овчинникова молоток.
Окружающая могилу толпа встревоженно загудела, зашевелилась. Кто-то надсадно закашлялся. Несколько старушек враз заголосили. Выбравшись из толпы, Бирюков поискал глазами Маковкину. Та стояла у памятника, приготовленного для могилы Холодовой. Антон тоже подошел к серебристой пирамидке с овальным портретом и сияющей бронзовой пластиной. На пластине была выгравирована раскрытая книга с четверостишием на правой странице:
Ты не вернешься, не оглянешься,
Не станешь мудрой и седой.
Ты в нашей памяти останешься
Всегда живой и молодой.
Бирюков перевел взгляд на фотографию и в напряженно застывших перед объективом глазах Сани будто прочитал упрек.
- Нелепость - гибнуть в таком возрасте, - проговорила Маковкина. Мальчика жалко...
Антон промолчал.
На голубом небе как ни в чем не бывало светило яркое солнце. Притихло отдаленное грозовое ворчание. Улицы Новосибирска заполняли беспечные по случаю выходного дня горожане. В скверах на скамейках коротали время бабушки, наблюдающие за шаловливыми внучатами. Невесть куда торопились громкоголосые молодежные компании с гитарами, транзисторами и магнитофонами. Только Бирюков и Маковкина шли насупленно и молча, словно им некуда было спешить и нечем было заняться.
Внезапно Антон остановился у телефона-автомата. Войдя в кабину, набрал номер дежурного по управлению и поинтересовался новостями. Все было по-прежнему. Зарванцев дома еще не появлялся, а Пряжкина как в воду канула. Никаких сообщений не поступило и из Шелковичихи, с дачи Степнадзе, за исключением того, что там совсем недавно прекратился грозовой ливень, бушевавший с самого утра. Бирюков хотел было закончить разговор, но дежурный вдруг сказал:
- Голубев хочет что-то вам передать...
В трубке тотчас послышался голос Славы.
- Что случилось?
- Понимаешь, разыскивая Пряжкину, я опять наведался к Зарванцеву. Обстоятельно побеседовал с соседями и узнал интересное. Говорят, Альберту Евгеньевичу чуть не каждый день приходят переводы наложенного платежа. Знаешь, такие бланки с желтой полосой по диагонали? Встретился с почтальонкой. Она подтвердила это. Любопытно, что в извещениях указывается адрес Зарванцева, а получатель - Реваз Давидович Степнадзе...
- Ты молодец, Слава, - похвалил Антон. - Надо вот что сделать... Прежде всего узнай номер машины Зарванцева и передай через дежурного постам ГАИ, чтобы немедленно начали его поиск. При обнаружении пусть пригласят Альберта Евгеньевича в уголовный розыск. Сам же, Славочка, не тратя времени, займись в почтовом отделении проверкой, как часто переводы наложенного платежа поступают на имя Степнадзе. На Главпочтамте нового ничего нет?
- Изъял там корешки полученных Степнадзе переводов. Почерковеды над ними работают. Есть предположение, что не сам Реваз Давидович деньги получал.
- Разберемся в этом. Сейчас давай действуй, не теряя ни минуты. У тебя какие были планы?
- Хотел повидаться с супругами Ярко.
- Это позже сделаешь. Хотя знаешь что... - Бирюков чуть помолчал. Попробуй договориться с Тарасом Тарасовичем, чтобы он с женой съездил к Степнадзе на дачу в Шелковичиху. Пусть поблагодарят Реваза Давидовича якобы за протекцию сыну. Интересно, какая будет реакция?..
Пересказав Маковкиной содержание разговора с Голубевым, Антон хотел проводить ее домой, но та категорически отказалась:
- Лучше с вами до уголовного розыска дойду. - И сразу спросила: Видели, как Деменский надел свое кольцо Сане на палец, словно жене?
- Это кольцо Юрий Павлович покупал для загса, - ответил Бирюков.
- Для загса?.. А мне показалось нарочитым...
В коридоре уголовного розыска было пусто. Только в вестибюле, у входной двери, скучал за столиком с телефонами постовой молоденький сержант. Бирюков и Маковкина прошли в дежурную часть. Здесь чувствовалась жизнь. На обширном пульте то и дело вспыхивали лампочки, звонили телефоны, хрипели радиоголоса патрульных и оперативных машин - стекалась информация со всех уголков большого города. Сообщения были незначительные, совершенно не имеющие отношения к делу, которое в данный момент больше всего интересовало Бирюкова.
Выслушав в течение получаса около десятка самых различных докладов, Антон сказал дежурному:
- Новое что появится, я в научно-техническом отделе буду, в кабинете Дымокурова.
Склонившийся над микроскопом Дымокуров, краем глаза увидев вошедших Бирюкова и Маковкину, оторвался от занятия и вроде как виновато проговорил:
- Подбрасывает Реваз Давидович нам фокусы...
Бирюков улыбнулся:
- Насчет фокусов, Аркадий Иванович, анекдот есть... Забегает в бар молодой парень и спрашивает бармена: "В двухсотграммовый стакан можете триста граммов коньяка налить?" Бармен удивленно: "С ума сошли!" - "А в два стакана по сто пятьдесят?" - "Пожалуйста". Парень берет пустой стакан и из двух налитых в него - раз! Все триста граммов и вошли, даже запасец остался. Бармен остолбенел: "Вы фокусник?" Парень погрозил пальцем: "Фокусник вы, а я сотрудник БХСС".
Все засмеялись. Антон взял один из лежащих на столе почтовых переводов и сосредоточенно стал рассматривать ровный, чуть угловатый почерк, которым были написаны в типографские графы паспортные данные Степнадзе.
- Аркадий Иванович, - вдруг обратился он к Дымокурову, - это же почерк Реваза Давидовича, и перевод получен по старому его паспорту...
- В том и фокус заключается, что почерк действительно Степнадзе, но талон перевода заполнен не его рукой.
- А подпись?
- Тоже подделана. - Дымокуров взял отложенный отдельно от других переводной талон и подал Антону. - Вот единственные пятьсот рублей, которые лично получил на Главпочтамте Степнадзе. Обратите внимание: в переводе при получении проставлены серия и номер уже нового паспорта Реваза Давидовича.
Маковкина, тоже рассматривая один из переводов, спросила:
- Неужели кто-то воспользовался утерянным паспортом Степнадзе? Но для этого надо иметь схожую внешность...
Бирюков взглянул на Дымокурова:
- Почерк Зарванцева не исследовали?
- У нас нет образца.
- Завтра постараюсь обеспечить...
Зазвонил телефон. Эксперт-криминалист ответил и сразу передал трубку Бирюкову:
- Из дежурной части, Антон Игнатьевич.
- Бирюков? - послышалось в трубке. - Получен телефонный сигнал от Фроси Звонковой: Овчинников сидит с нею в ресторане "Орбита" и держит два места за столом свободными. Фрося предполагает, что Анатолий Николаевич каких-то дружков ждет.
- Откуда она звонила? - быстро спросил Антон.
- Сказала, вроде как по необходимости вышла из зала и по автомату в вестибюле ресторана набрала ноль два.
- Через пятнадцать минут буду в "Орбите". - Бирюков положил трубку и резко повернулся к Маковкиной. - Наташенька, придется вам выступить в роли моей невесты, что ли...
Та удивленно посмотрела на него:
- В ресторане?.. Да знаете ли вы, какой мне от начальства фитиль нагорит за подобный "культпоход"?..
- Не бойтесь, водку пить не будем, и допрашивать там вам никого не придется, - невесело пошутил Антон. - Ответственность беру на себя.
Глава XXVI
На втором этаже "Орбиты" вовсю гремела оркестровая музыка.
Подождав, пока Маковкина поправила перед зеркалом прическу, Бирюков взял ее под руку и повел в зал. Видимо, по случаю субботнего вечера посетителей в ресторане оказалось, что называется, битком. Не выпуская руку Маковкиной, Антон остановился в дверях, стараясь приметить загорелую лысину Овчинникова. Внезапно справа послышалось короткое, как выстрел:
- Шеф!..
Бирюков чуть скосил глаза - за угловым столиком, поодаль от окон, откинувшись к спинке кресла, сидел крепко зарозовевший Овчинников, а напротив него Фрося Звонкова в сильно декольтированном зеленом платье. Овчинников поднялся и замахал рукой:
- Шеф!.. Ходи сюда, причал свободный имею!..
Пропустив вперед себя Маковкину, Бирюков направился по узкому проходу вдоль стены к Овчинникову, который уже отставлял придвинутые вплотную к столу кресла.
- Садись, шеф, - широким жестом Овчинников показал на свободные места и расплылся в улыбке. - Думал, из знакомых футболистов или речников кто подгребет, а тут - еще лучше - ты с дамой выплыл. "Столичную" принимать будешь?..
- Дайте оглядеться, - тоже с улыбкой ответил Антон. - Мы поужинать зашли.
- Приему пищи водка не помеха. Саню Холодову заодно со мной помянешь. - Овчинников провел ладонью по вспотевшей лысине и приказным тоном сказал Звонковой: - Закажи еще полкилограмма.
Напряженная до неестественности Фрося, боязливо покосясь на Бирюкова, сухо обронила:
- Хватит, а то захвораешь. И так уже напоминался.
- Не жмись, лапонька. Расплачусь, как на работу выйду. - Овчинников круто развернулся к проходившей мимо официантке. - Галина Борисовна!.. Задержись на минутку, рыбонька...
Едва официантка приняла заказ, смолкнувший было оркестр грянул лихую танцевальную мелодию. Тотчас к эстраде потянулись оживленные парочки, а между столами в поисках партнерш засновали оказавшиеся в одиночестве парни. Один из них, с черной полоской наметившихся усиков, робко подошел к Маковкиной. Та, не зная, как поступить, взглянула на Антона. Овчинников, перехватив ее взгляд, начал было приподниматься, чтобы взять парня за воротник, словно нашкодившего котенка, но Антон опередил его:
- Потанцуй, Наташа, пока ужин принесут.
Овчинников недоуменно повернулся к Бирюкову:
- Жена, шеф?
- Невеста, - ответил Бирюков.
- Чего ж отпускаешь с кем попало?
Буквально через несколько секунд, видимо вдохновленный успехом приятеля, другой молоденький танцор смущенно раскланялся перед Звонковой. Окончательно сбитый с толку Овчинников пораженно уставился на него:
- Привет, сынок! Вас там еще много, безлошадных?
- Пусть танцуют, - великодушно сказал Антон.
- Чего?.. - вроде недослышав, переспросил Овчинников, однако, встретившись взглядом с Антоном, вероятно, сообразил, что тот хочет остаться с ним наедине, и недовольно буркнул Фросе:
- Иди, лапонька, сбацай.
Звонкова торопливо встала. Едва она и окрыленный начинающий танцор удалились от стола, Бирюков обратился к Овчинникову:
- Анатолий Николаевич, где Зарванцев?
Овчинников дернул плечами:
- Сам со вчерашнего дня его потерял. Договорились на "Запорожце" к Обскому морю съездить в шесть вечера. К этому времени пришел к нему домой, но Алика и след уже простыл.
- Где он может рыбачить?
- Чего?.. Из Алика рыбак, как из меня балерина.
- Куда, если не на рыбалку, Зарванцев мог уехать?
- Убей - не знаю. Из-за него сегодня как чокнутый придурок на Санины похороны приперся. Думаю, чем дома сиднем сидеть, схожу к Деменскому, по-товарищески морально поддержку Юрика. А Юрик на меня как на парализованную тещу смотрит. После похорон даже на поминки не пригласил. Пришлось Фросю вот сюда уговаривать. Стыдно сказать, шеф, за Фросин счет выпиваю. После прошлого разговора с тобой клятву сам себе дал: кончить с выпивкой! Целые сутки продержался, а сегодня... - Овчинников повертел в толстых пальцах пустую рюмку, - сегодня стал на кладбище гроб заколачивать, а Санин мальчишка - в истерику. Уцепился за молоток, дрожит мелкой дрожью... Думаю, отдать - пацан в беспамятстве меня же и шарахнет, не отдать - будто мне больше всех надо, чтоб Саню поскорее зарыть...
Воспользовавшись паузой, Антон сказал:
- Вместе с Зарванцевым из Новосибирска исчезла Пряжкина.
- С Люсей, шеф, Алик связываться не станет.
- Кроме вас, у Зарванцева есть друзья?
Овчинников с сожалением посмотрел на пустой графинчик и тяжело вздохнул:
- Не хотел говорить, но придется... Со мной Алик недавно задружил. Прописку в Новосибирске, видишь ли, стал хлопотать одному уголовному типу, недавно из колонии освободившемуся. Признаться, я пообещал провернуть через домоуправление, но палец о палец не ударил. Грехов у меня, конечно, хватает, но я человек не конченый.
- Давно это было?
- Перед отъездом Юрика Деменского в Свердловск.
"Вася Сипенятин в то время был в Новосибирске", - отметил про себя Антон и опять задал вопрос:
- Как фамилия того "типа"?
- Фамилию Алик не говорил, разговор у нас, так сказать, предварительный состоялся.
- Больше ни о чем Зарванцев вас не просил?
- Ну, шеф, сразу вот так вот трудно вспомнить.
- А вы повспоминайте.
Овчинников наморщил лоб:
- Как-то ключ ему делал... От своего гаража Алик потерял. Хорошо, что слепок остался, а то пришлось бы замок менять.
- С чего это Зарванцев свои ключи стал на слепках оттискивать?
- Говорил, от нечего делать забавлялся с воском, потом в стол его бросил. Вот он и пригодился.
"Забава" не на шутку заинтересовала Бирюкова:
- Вы, когда сделали ключ, пробовали открывать им гараж Зарванцева?
- Зачем? Моя "фирма" работает по слепку вне конкуренции - Алик сказал, что ключ подошел лучше заводского... - Овчинников вдруг, словно осененный внезапной догадкой, уставился на Бирюкова. - Шеф! Пряжкина раньше Алика из Новосибирска умоталась... Понимаешь, последнее время Люся повадилась мне на квартиру звонить. Жена снимет трубку - там трагические вздохи. Сколько я ни грозил Люське - не мог отучить. А с того вечера, как после "Авроры" я у Ниночки Степнадзе облизнулся, звонки прекратились...
- После "Авроры" до вчерашнего дня Люся Пряжкина в клинике лежала.
- От запоя?..
- Нет, по другой причине... Среди друзей Зарванцева есть железнодорожники?
- А черт их знает... Насколько мне известно, вокруг Алика все больше непризнанные гении табунятся: художники разные, артисты, даже писатель один есть, который нигде не может напечатать толстущий, как "Война и мир", роман... Знаешь, шеф, давай закончим панихидный разговор. Зря ты Зарванцева и Пряжкину подозреваешь. Это Реваз Давидович с Саней Холодовой намутил. Вчера чисто случайно встретил Степнадзе, когда он из угрозыска вышел. Скажу тебе, видок у старика был, вроде ему клизму из толченого стекла поставили...
Оркестр оборвал мелодию. Танцевавшие стали рассаживаться по местам. К столу подошла Наташа Маковкина, а следом за ней - Звонкова.
- Ты, лапа, сегодня выступаешь как Анна Каренина, - глядя на Фросю, недовольно сказал Овчинников.
- И конец такой же будет? - хмуро спросила Фрося.
- Я до конца не читал.
Бирюков с Маковкиной переглянулись и улыбнулись. Звонкова сосредоточенно стала чертить пальцем на скатерти вензеля - в отличие от Овчинникова она была совершенно трезвой.
Подошла с полным подносом официантка. Поставила перед Овчинниковым графинчик водки, а перед Бирюковым и Маковкиной заказанный ими ужин. Овчинников мигом наполнил рюмку и размашистым жестом протянул Антону:
- Прими, шеф, штрафную!
- Через час на дежурство, - слукавил Антон.
- Подумаешь, беда. При твоей комплекции такая рюмашка что дробина в холку слона.
- А запах?
Овчинников на секунду задумался. Тут же сунул руку в карман и достал что-то похожее на дольку чеснока:
- Держи! Мускатный орех, зажуешь.
Бирюков засмеялся:
- Жевание не поможет. У нас с таким делом очень строго.
- Строже, чем у летчиков?
- Почти.
- Не завидую твоей службе. - Овчинников прищурился. - Ну будь здоров, шеф. - И одним глотком опорожнил рюмку.
- Домой мне надо, Анатолий, - сказала Звонкова. - Завтра на работу с утра.
- Я провожу.
- На такси сама доеду.
Овчинников встревоженно постучал вилкой по графинчику:
- Не забудь за это заплатить.
- У тебя одна забота.
- Забот много - денег нет. - Овчинников вторично наполнил рюмку и подмигнул Фросе. - За твой отъезд!
После ухода Звонковой Бирюков и Маковкина просидели в компании с Овчинниковым еще около получаса. Анатолий Николаевич, безостановочно каламбуря, с сожалением поглядывал на пустеющий графинчик.
Из ресторана Бирюков проводил Маковкину до ее дома, а сам пошел вдоль Красного проспекта. Ночной город сиял разноцветьем реклам и устало подмигивал окнами засыпающих многоэтажек. Дойдя до первого телефона-автомата, Антон набрал номер Зарванцева. Он выслушал около десятка продолжительных гудков, нажал на телефонный рычаг и, словно со злостью, резко накрутил диском цифры дежурного по управлению:
- Это Бирюков. Какие новости?
Дежурный чуть помедлил:
- Плохие. В Шелковичихе, недалеко от дачи Степнадзе, обнаружен труп Пряжкиной.
Глава XXVII
Заключение судебно-медицинской экспертизы Бирюкову удалось узнать лишь утром следующего дня на оперативном совещании у начальника отдела.
На мертвую Люсю случайно наткнулись отдыхающие горожане. В одних плавках и лифчике Пряжкина лежала, уткнувшись лицом в воду, на пологом берегу Ини рядом с проселочной дорогой, за которой в густом лесу возвышалась двухэтажная дача Степнадзе. Неподалеку от трупа валялись джинсы с надписью "Толя", разорванная на груди белая кофточка, бутылка из-под "Столичной" и консервная жестянка с остатками килек в томатном соусе. По положению тела создавалось впечатление, что Люся хотела искупаться в реке, но неожиданно упала в воду лицом и, находясь в сильном алкогольном опьянении, захлебнулась. Заключение медицинской экспертизы не исключало такую версию. Однако имелось и другое предположение: пьяную Пряжкину утопили, попросту говоря, окунув головой в воду. На эту мысль наводили два кровоподтека на затылочной части шеи, которую будто бы длительное время сдавливали пальцами.
После судебно-медицинского эксперта Карпенко докладывал криминалист Дымокуров. На сей раз его сообщение было коротким, и Аркадий Иванович, похоже, чувствовал неловкость оттого, что не может дать оперативникам веских фактов.
Служебная собака след не взяла, а прибитая грозовым ливнем трава не позволила что-то определить визуально. В радиусе ста метров от трупа по берегу было три пепелища костров, возле которых сохранились следы палаточных стоянок. В траве много окурков, газетной бумаги, конфетных оберток, папиросных и сигаретных пачек. Обнаружено шесть ржавых консервных банок, игрушечный пистолет, шариковая авторучка и даже газовая зажигалка, пролежавшая на берегу не меньше года. Словом, находки были типичными для пригородного места и ни малейшего света на загадочную смерть Пряжкиной не проливали. Песчаный откос берега гладко зализали стекающие в реку ливневые потоки воды. Гипсовый слепок удалось изготовить всего только с единственного отпечатка спортивного кеда сорок второго размера, сохранившегося под трупом. Однако этот след мог остаться и от постороннего человека.
Начальник отдела обратился к сосредоточенно слушавшему Бирюкову:
- У вас, кажется, вопросы есть?
- Да, товарищ подполковник. - Антон посмотрел на судебно-медицинского эксперта. - Виталий, когда наступила смерть Пряжкиной?
- В пятницу, около одиннадцати вечера. Отклонение - не больше часа.
- Значит, убежав из клиники, Пряжкина прожила всего семь часов...
- Самое большое - восемь, - уточнил судмедэксперт.
Бирюков повернулся к Дымокурову:
- Аркадий Иванович, в вещах у потерпевшей деньги обнаружены?
Раскрыв папку. Дымокуров показал измятую, подмоченную десятирублевку:
- Вот это было в кармане джинсов.
- Так, - сказал Антон, - я не исключал, конечно, что Пряжкина сама купила бутылку водки и приехала в Шелковичиху на электричке. Но, поскольку десятка цела, выходит, водкой Пряжкину угостили и в Шелковичиху привезли. Аркадий Иванович, поблизости от трупа автомобильных стоянок не обнаружено?
- Нет. Но на проселочной дороге следы легковых автомобилей имеются. К сожалению, ливень размыл характерные особенности протекторов, однако мы взяли образцы грунта и растительности, чтобы при необходимости провести идентификацию спектрального анализа, - ответил криминалист.
- Кого подозреваете? - спросил у Бирюкова начальник отдела.
- Если версия с Зарванцевым не подтвердится, будем искать того железнодорожника, который под видом Степнадзе увез Люсю Пряжкину на "Волге" от кинотеатра "Аврора". Крутится у меня мысль, что в "спектакле" с кинотеатром жена Реваза Давидовича сыграла не последнюю скрипку.
- На чем основано такое предположение?
- На показном алиби Нины Владимировны. Когда Пряжкина каталась в "Волге", Нина слушала оперу, а после, рискуя собственной репутацией, до трех часов ночи не выпускала из квартиры Овчинникова. Создается впечатление, что ей нужен был свидетель, который бы подтвердил, будто муж пытался открыть дверь.
Начальник отдела какое-то время молчал. Это молчание было понятно Бирюкову. Умышленное убийство - одно из тяжких преступлений. Оно, как правило, причиняет много забот.
- Степнадзе исключаете?.. - спросил наконец начальник отдела.
- Да, товарищ подполковник, - прежним тоном ответил Бирюков. - Из Омска пришло подтверждение, что Реваз Давидович действительно был у своего брата.
- Овчинников как?..
- Тоже исключается. Анатолий Николаевич для меня ясен.
- Кто же из причастных для вас загадка?
- Двое: жена и племянник Степнадзе. Убежден, что Нина и Зарванцев были соучастниками в темных делах, организуемых Ревазом Давидовичем, и вдруг взбунтовались...
- Почему?
Антон нахмурился:
- На этот вопрос могу высказать пока только предположение: Степнадзе и вся его группа давно балансировали на грани преступления. Не хватало какого-то импульса, чтобы замкнуть цепь. С появлением в Новосибирске Холодовой и Сипенятина импульс возник, и преступная "фирма" стала катастрофически рушиться.
- Так кто же "импульс" - Холодова или Сипенятин?
- Кто-то из них.
Начальник отдела побарабанил пальцами по столу.
- Судя по последним фактам, компаньоны Степнадзе упорно наводят розыск на Реваза Давидовича. Вам не кажется это подозрительным? На что они рассчитывают? Что Степнадзе не выдаст их ни под каким предлогом?..
- По-моему, они заплели такую сложную паутину, что сами в ней запутались, - сказал Антон.
С оперативного совещания Бирюков ушел настолько уставшим, словно держал необычайно ответственный и строгий экзамен. Он не пытался гадать, понравились или нет его ответы начальнику отдела, но в глубине души был благодарен подполковнику за доброжелательный, сдержанный тон, хотя со смертью Пряжкиной обстановка накалилась.
В своем кабинете Антон какое-то время рассеянно перебирал на столе бумаги, как будто хотел в них что-то найти.
Пришла Маковкина, и тут же задребезжал телефонный звонок.
- Мне Славу Голубева надо, - сказал незнакомый мужской голос.
- Кто его спрашивает?
- Ярко из Адлера.
- Здравствуйте, Тарас Тарасович, - мигом оживился Антон. - Голубева сейчас нет. Что ему передать?
Ярко вроде замялся:
- Покушать хотел пригласить Славу...
Догадавшись, что передовой адлерский прораб осторожничает, Бирюков сказал:
- Мы вместе с Голубевым работаем. Как вы вчера с Евдокией Ниловной съездили в Шелковичиху?
Ярко какое-то время поколебался и вздохнул:
- Выгнал нас железнодорожный блатмейстер. Встретил хорошо, но, как только Дуся стала благодарить, забегал, закричал, дескать, он никакого участия в судьбе нашего сынули не принимал. - Ярко опять вздохнул. - Так передайте Голубеву, когда появится: пусть заглянет к нам в гостиницу, покушаем здесь.
- Странно... Неужели ошибаемся в Степнадзе?
- Ничего странного нет. Реваз Давидович - умный человек. Его на мякине не проведешь, когда "фирма" начинает валиться...
Легок на помине, в кабинет вошел возбужденный Голубев. Размашистым жестом положив на стол перед Бирюковым протокол выемки и толстую пачку оплаченных переводов наложенного платежа, он на одном дыхании выпалил:
- Вот за последние два месяца двадцать три переводика, по двадцать рублей каждый, получил лично гражданин Степнадзе!
- И все поступили на адрес Зарванцева? - рассматривая корешки переводов, спросил Бирюков.
- Все!
- Самому Зарванцеву за это время были переводы?
- Ни единого.
- А на Главпочтамте?
Молчаливая пауза стала затягиваться, вроде бы никто не знал, что делать дальше. Неожиданно Деменский, словно вспомнив что-то очень важное, отстранил прижавшегося к нему Сережку и нервно стал снимать со своего пальца широкое обручальное кольцо. Оно никак не поддавалось. Юрий Павлович мучительно поморщился и силой сорвал его. Невидящим взглядом он обвел хмурые лица, потом медленно опустился перед гробом на одно колено, приподнял правую руку Холодовой и надел кольцо на безымяный палец.
Зашевелившиеся впереди старушки скрыли от Бирюкова склонившегося Юрия Павловича. Пришлось искать другое место. Пока Антон переходил, гроб уже накрыли крышкой. Овчинников, нагнувшись, стал забивать первый гвоздь, и вдруг пронзительно звонко рванулся мальчишеский голос:
- Дядя!.. Не надо, дяденька!!!
У гроба произошло замешательство. Бирюков приподнялся на цыпочки и увидел, как Сережка изо всех силенок пытается вырвать у растерявшегося Овчинникова молоток.
Окружающая могилу толпа встревоженно загудела, зашевелилась. Кто-то надсадно закашлялся. Несколько старушек враз заголосили. Выбравшись из толпы, Бирюков поискал глазами Маковкину. Та стояла у памятника, приготовленного для могилы Холодовой. Антон тоже подошел к серебристой пирамидке с овальным портретом и сияющей бронзовой пластиной. На пластине была выгравирована раскрытая книга с четверостишием на правой странице:
Ты не вернешься, не оглянешься,
Не станешь мудрой и седой.
Ты в нашей памяти останешься
Всегда живой и молодой.
Бирюков перевел взгляд на фотографию и в напряженно застывших перед объективом глазах Сани будто прочитал упрек.
- Нелепость - гибнуть в таком возрасте, - проговорила Маковкина. Мальчика жалко...
Антон промолчал.
На голубом небе как ни в чем не бывало светило яркое солнце. Притихло отдаленное грозовое ворчание. Улицы Новосибирска заполняли беспечные по случаю выходного дня горожане. В скверах на скамейках коротали время бабушки, наблюдающие за шаловливыми внучатами. Невесть куда торопились громкоголосые молодежные компании с гитарами, транзисторами и магнитофонами. Только Бирюков и Маковкина шли насупленно и молча, словно им некуда было спешить и нечем было заняться.
Внезапно Антон остановился у телефона-автомата. Войдя в кабину, набрал номер дежурного по управлению и поинтересовался новостями. Все было по-прежнему. Зарванцев дома еще не появлялся, а Пряжкина как в воду канула. Никаких сообщений не поступило и из Шелковичихи, с дачи Степнадзе, за исключением того, что там совсем недавно прекратился грозовой ливень, бушевавший с самого утра. Бирюков хотел было закончить разговор, но дежурный вдруг сказал:
- Голубев хочет что-то вам передать...
В трубке тотчас послышался голос Славы.
- Что случилось?
- Понимаешь, разыскивая Пряжкину, я опять наведался к Зарванцеву. Обстоятельно побеседовал с соседями и узнал интересное. Говорят, Альберту Евгеньевичу чуть не каждый день приходят переводы наложенного платежа. Знаешь, такие бланки с желтой полосой по диагонали? Встретился с почтальонкой. Она подтвердила это. Любопытно, что в извещениях указывается адрес Зарванцева, а получатель - Реваз Давидович Степнадзе...
- Ты молодец, Слава, - похвалил Антон. - Надо вот что сделать... Прежде всего узнай номер машины Зарванцева и передай через дежурного постам ГАИ, чтобы немедленно начали его поиск. При обнаружении пусть пригласят Альберта Евгеньевича в уголовный розыск. Сам же, Славочка, не тратя времени, займись в почтовом отделении проверкой, как часто переводы наложенного платежа поступают на имя Степнадзе. На Главпочтамте нового ничего нет?
- Изъял там корешки полученных Степнадзе переводов. Почерковеды над ними работают. Есть предположение, что не сам Реваз Давидович деньги получал.
- Разберемся в этом. Сейчас давай действуй, не теряя ни минуты. У тебя какие были планы?
- Хотел повидаться с супругами Ярко.
- Это позже сделаешь. Хотя знаешь что... - Бирюков чуть помолчал. Попробуй договориться с Тарасом Тарасовичем, чтобы он с женой съездил к Степнадзе на дачу в Шелковичиху. Пусть поблагодарят Реваза Давидовича якобы за протекцию сыну. Интересно, какая будет реакция?..
Пересказав Маковкиной содержание разговора с Голубевым, Антон хотел проводить ее домой, но та категорически отказалась:
- Лучше с вами до уголовного розыска дойду. - И сразу спросила: Видели, как Деменский надел свое кольцо Сане на палец, словно жене?
- Это кольцо Юрий Павлович покупал для загса, - ответил Бирюков.
- Для загса?.. А мне показалось нарочитым...
В коридоре уголовного розыска было пусто. Только в вестибюле, у входной двери, скучал за столиком с телефонами постовой молоденький сержант. Бирюков и Маковкина прошли в дежурную часть. Здесь чувствовалась жизнь. На обширном пульте то и дело вспыхивали лампочки, звонили телефоны, хрипели радиоголоса патрульных и оперативных машин - стекалась информация со всех уголков большого города. Сообщения были незначительные, совершенно не имеющие отношения к делу, которое в данный момент больше всего интересовало Бирюкова.
Выслушав в течение получаса около десятка самых различных докладов, Антон сказал дежурному:
- Новое что появится, я в научно-техническом отделе буду, в кабинете Дымокурова.
Склонившийся над микроскопом Дымокуров, краем глаза увидев вошедших Бирюкова и Маковкину, оторвался от занятия и вроде как виновато проговорил:
- Подбрасывает Реваз Давидович нам фокусы...
Бирюков улыбнулся:
- Насчет фокусов, Аркадий Иванович, анекдот есть... Забегает в бар молодой парень и спрашивает бармена: "В двухсотграммовый стакан можете триста граммов коньяка налить?" Бармен удивленно: "С ума сошли!" - "А в два стакана по сто пятьдесят?" - "Пожалуйста". Парень берет пустой стакан и из двух налитых в него - раз! Все триста граммов и вошли, даже запасец остался. Бармен остолбенел: "Вы фокусник?" Парень погрозил пальцем: "Фокусник вы, а я сотрудник БХСС".
Все засмеялись. Антон взял один из лежащих на столе почтовых переводов и сосредоточенно стал рассматривать ровный, чуть угловатый почерк, которым были написаны в типографские графы паспортные данные Степнадзе.
- Аркадий Иванович, - вдруг обратился он к Дымокурову, - это же почерк Реваза Давидовича, и перевод получен по старому его паспорту...
- В том и фокус заключается, что почерк действительно Степнадзе, но талон перевода заполнен не его рукой.
- А подпись?
- Тоже подделана. - Дымокуров взял отложенный отдельно от других переводной талон и подал Антону. - Вот единственные пятьсот рублей, которые лично получил на Главпочтамте Степнадзе. Обратите внимание: в переводе при получении проставлены серия и номер уже нового паспорта Реваза Давидовича.
Маковкина, тоже рассматривая один из переводов, спросила:
- Неужели кто-то воспользовался утерянным паспортом Степнадзе? Но для этого надо иметь схожую внешность...
Бирюков взглянул на Дымокурова:
- Почерк Зарванцева не исследовали?
- У нас нет образца.
- Завтра постараюсь обеспечить...
Зазвонил телефон. Эксперт-криминалист ответил и сразу передал трубку Бирюкову:
- Из дежурной части, Антон Игнатьевич.
- Бирюков? - послышалось в трубке. - Получен телефонный сигнал от Фроси Звонковой: Овчинников сидит с нею в ресторане "Орбита" и держит два места за столом свободными. Фрося предполагает, что Анатолий Николаевич каких-то дружков ждет.
- Откуда она звонила? - быстро спросил Антон.
- Сказала, вроде как по необходимости вышла из зала и по автомату в вестибюле ресторана набрала ноль два.
- Через пятнадцать минут буду в "Орбите". - Бирюков положил трубку и резко повернулся к Маковкиной. - Наташенька, придется вам выступить в роли моей невесты, что ли...
Та удивленно посмотрела на него:
- В ресторане?.. Да знаете ли вы, какой мне от начальства фитиль нагорит за подобный "культпоход"?..
- Не бойтесь, водку пить не будем, и допрашивать там вам никого не придется, - невесело пошутил Антон. - Ответственность беру на себя.
Глава XXVI
На втором этаже "Орбиты" вовсю гремела оркестровая музыка.
Подождав, пока Маковкина поправила перед зеркалом прическу, Бирюков взял ее под руку и повел в зал. Видимо, по случаю субботнего вечера посетителей в ресторане оказалось, что называется, битком. Не выпуская руку Маковкиной, Антон остановился в дверях, стараясь приметить загорелую лысину Овчинникова. Внезапно справа послышалось короткое, как выстрел:
- Шеф!..
Бирюков чуть скосил глаза - за угловым столиком, поодаль от окон, откинувшись к спинке кресла, сидел крепко зарозовевший Овчинников, а напротив него Фрося Звонкова в сильно декольтированном зеленом платье. Овчинников поднялся и замахал рукой:
- Шеф!.. Ходи сюда, причал свободный имею!..
Пропустив вперед себя Маковкину, Бирюков направился по узкому проходу вдоль стены к Овчинникову, который уже отставлял придвинутые вплотную к столу кресла.
- Садись, шеф, - широким жестом Овчинников показал на свободные места и расплылся в улыбке. - Думал, из знакомых футболистов или речников кто подгребет, а тут - еще лучше - ты с дамой выплыл. "Столичную" принимать будешь?..
- Дайте оглядеться, - тоже с улыбкой ответил Антон. - Мы поужинать зашли.
- Приему пищи водка не помеха. Саню Холодову заодно со мной помянешь. - Овчинников провел ладонью по вспотевшей лысине и приказным тоном сказал Звонковой: - Закажи еще полкилограмма.
Напряженная до неестественности Фрося, боязливо покосясь на Бирюкова, сухо обронила:
- Хватит, а то захвораешь. И так уже напоминался.
- Не жмись, лапонька. Расплачусь, как на работу выйду. - Овчинников круто развернулся к проходившей мимо официантке. - Галина Борисовна!.. Задержись на минутку, рыбонька...
Едва официантка приняла заказ, смолкнувший было оркестр грянул лихую танцевальную мелодию. Тотчас к эстраде потянулись оживленные парочки, а между столами в поисках партнерш засновали оказавшиеся в одиночестве парни. Один из них, с черной полоской наметившихся усиков, робко подошел к Маковкиной. Та, не зная, как поступить, взглянула на Антона. Овчинников, перехватив ее взгляд, начал было приподниматься, чтобы взять парня за воротник, словно нашкодившего котенка, но Антон опередил его:
- Потанцуй, Наташа, пока ужин принесут.
Овчинников недоуменно повернулся к Бирюкову:
- Жена, шеф?
- Невеста, - ответил Бирюков.
- Чего ж отпускаешь с кем попало?
Буквально через несколько секунд, видимо вдохновленный успехом приятеля, другой молоденький танцор смущенно раскланялся перед Звонковой. Окончательно сбитый с толку Овчинников пораженно уставился на него:
- Привет, сынок! Вас там еще много, безлошадных?
- Пусть танцуют, - великодушно сказал Антон.
- Чего?.. - вроде недослышав, переспросил Овчинников, однако, встретившись взглядом с Антоном, вероятно, сообразил, что тот хочет остаться с ним наедине, и недовольно буркнул Фросе:
- Иди, лапонька, сбацай.
Звонкова торопливо встала. Едва она и окрыленный начинающий танцор удалились от стола, Бирюков обратился к Овчинникову:
- Анатолий Николаевич, где Зарванцев?
Овчинников дернул плечами:
- Сам со вчерашнего дня его потерял. Договорились на "Запорожце" к Обскому морю съездить в шесть вечера. К этому времени пришел к нему домой, но Алика и след уже простыл.
- Где он может рыбачить?
- Чего?.. Из Алика рыбак, как из меня балерина.
- Куда, если не на рыбалку, Зарванцев мог уехать?
- Убей - не знаю. Из-за него сегодня как чокнутый придурок на Санины похороны приперся. Думаю, чем дома сиднем сидеть, схожу к Деменскому, по-товарищески морально поддержку Юрика. А Юрик на меня как на парализованную тещу смотрит. После похорон даже на поминки не пригласил. Пришлось Фросю вот сюда уговаривать. Стыдно сказать, шеф, за Фросин счет выпиваю. После прошлого разговора с тобой клятву сам себе дал: кончить с выпивкой! Целые сутки продержался, а сегодня... - Овчинников повертел в толстых пальцах пустую рюмку, - сегодня стал на кладбище гроб заколачивать, а Санин мальчишка - в истерику. Уцепился за молоток, дрожит мелкой дрожью... Думаю, отдать - пацан в беспамятстве меня же и шарахнет, не отдать - будто мне больше всех надо, чтоб Саню поскорее зарыть...
Воспользовавшись паузой, Антон сказал:
- Вместе с Зарванцевым из Новосибирска исчезла Пряжкина.
- С Люсей, шеф, Алик связываться не станет.
- Кроме вас, у Зарванцева есть друзья?
Овчинников с сожалением посмотрел на пустой графинчик и тяжело вздохнул:
- Не хотел говорить, но придется... Со мной Алик недавно задружил. Прописку в Новосибирске, видишь ли, стал хлопотать одному уголовному типу, недавно из колонии освободившемуся. Признаться, я пообещал провернуть через домоуправление, но палец о палец не ударил. Грехов у меня, конечно, хватает, но я человек не конченый.
- Давно это было?
- Перед отъездом Юрика Деменского в Свердловск.
"Вася Сипенятин в то время был в Новосибирске", - отметил про себя Антон и опять задал вопрос:
- Как фамилия того "типа"?
- Фамилию Алик не говорил, разговор у нас, так сказать, предварительный состоялся.
- Больше ни о чем Зарванцев вас не просил?
- Ну, шеф, сразу вот так вот трудно вспомнить.
- А вы повспоминайте.
Овчинников наморщил лоб:
- Как-то ключ ему делал... От своего гаража Алик потерял. Хорошо, что слепок остался, а то пришлось бы замок менять.
- С чего это Зарванцев свои ключи стал на слепках оттискивать?
- Говорил, от нечего делать забавлялся с воском, потом в стол его бросил. Вот он и пригодился.
"Забава" не на шутку заинтересовала Бирюкова:
- Вы, когда сделали ключ, пробовали открывать им гараж Зарванцева?
- Зачем? Моя "фирма" работает по слепку вне конкуренции - Алик сказал, что ключ подошел лучше заводского... - Овчинников вдруг, словно осененный внезапной догадкой, уставился на Бирюкова. - Шеф! Пряжкина раньше Алика из Новосибирска умоталась... Понимаешь, последнее время Люся повадилась мне на квартиру звонить. Жена снимет трубку - там трагические вздохи. Сколько я ни грозил Люське - не мог отучить. А с того вечера, как после "Авроры" я у Ниночки Степнадзе облизнулся, звонки прекратились...
- После "Авроры" до вчерашнего дня Люся Пряжкина в клинике лежала.
- От запоя?..
- Нет, по другой причине... Среди друзей Зарванцева есть железнодорожники?
- А черт их знает... Насколько мне известно, вокруг Алика все больше непризнанные гении табунятся: художники разные, артисты, даже писатель один есть, который нигде не может напечатать толстущий, как "Война и мир", роман... Знаешь, шеф, давай закончим панихидный разговор. Зря ты Зарванцева и Пряжкину подозреваешь. Это Реваз Давидович с Саней Холодовой намутил. Вчера чисто случайно встретил Степнадзе, когда он из угрозыска вышел. Скажу тебе, видок у старика был, вроде ему клизму из толченого стекла поставили...
Оркестр оборвал мелодию. Танцевавшие стали рассаживаться по местам. К столу подошла Наташа Маковкина, а следом за ней - Звонкова.
- Ты, лапа, сегодня выступаешь как Анна Каренина, - глядя на Фросю, недовольно сказал Овчинников.
- И конец такой же будет? - хмуро спросила Фрося.
- Я до конца не читал.
Бирюков с Маковкиной переглянулись и улыбнулись. Звонкова сосредоточенно стала чертить пальцем на скатерти вензеля - в отличие от Овчинникова она была совершенно трезвой.
Подошла с полным подносом официантка. Поставила перед Овчинниковым графинчик водки, а перед Бирюковым и Маковкиной заказанный ими ужин. Овчинников мигом наполнил рюмку и размашистым жестом протянул Антону:
- Прими, шеф, штрафную!
- Через час на дежурство, - слукавил Антон.
- Подумаешь, беда. При твоей комплекции такая рюмашка что дробина в холку слона.
- А запах?
Овчинников на секунду задумался. Тут же сунул руку в карман и достал что-то похожее на дольку чеснока:
- Держи! Мускатный орех, зажуешь.
Бирюков засмеялся:
- Жевание не поможет. У нас с таким делом очень строго.
- Строже, чем у летчиков?
- Почти.
- Не завидую твоей службе. - Овчинников прищурился. - Ну будь здоров, шеф. - И одним глотком опорожнил рюмку.
- Домой мне надо, Анатолий, - сказала Звонкова. - Завтра на работу с утра.
- Я провожу.
- На такси сама доеду.
Овчинников встревоженно постучал вилкой по графинчику:
- Не забудь за это заплатить.
- У тебя одна забота.
- Забот много - денег нет. - Овчинников вторично наполнил рюмку и подмигнул Фросе. - За твой отъезд!
После ухода Звонковой Бирюков и Маковкина просидели в компании с Овчинниковым еще около получаса. Анатолий Николаевич, безостановочно каламбуря, с сожалением поглядывал на пустеющий графинчик.
Из ресторана Бирюков проводил Маковкину до ее дома, а сам пошел вдоль Красного проспекта. Ночной город сиял разноцветьем реклам и устало подмигивал окнами засыпающих многоэтажек. Дойдя до первого телефона-автомата, Антон набрал номер Зарванцева. Он выслушал около десятка продолжительных гудков, нажал на телефонный рычаг и, словно со злостью, резко накрутил диском цифры дежурного по управлению:
- Это Бирюков. Какие новости?
Дежурный чуть помедлил:
- Плохие. В Шелковичихе, недалеко от дачи Степнадзе, обнаружен труп Пряжкиной.
Глава XXVII
Заключение судебно-медицинской экспертизы Бирюкову удалось узнать лишь утром следующего дня на оперативном совещании у начальника отдела.
На мертвую Люсю случайно наткнулись отдыхающие горожане. В одних плавках и лифчике Пряжкина лежала, уткнувшись лицом в воду, на пологом берегу Ини рядом с проселочной дорогой, за которой в густом лесу возвышалась двухэтажная дача Степнадзе. Неподалеку от трупа валялись джинсы с надписью "Толя", разорванная на груди белая кофточка, бутылка из-под "Столичной" и консервная жестянка с остатками килек в томатном соусе. По положению тела создавалось впечатление, что Люся хотела искупаться в реке, но неожиданно упала в воду лицом и, находясь в сильном алкогольном опьянении, захлебнулась. Заключение медицинской экспертизы не исключало такую версию. Однако имелось и другое предположение: пьяную Пряжкину утопили, попросту говоря, окунув головой в воду. На эту мысль наводили два кровоподтека на затылочной части шеи, которую будто бы длительное время сдавливали пальцами.
После судебно-медицинского эксперта Карпенко докладывал криминалист Дымокуров. На сей раз его сообщение было коротким, и Аркадий Иванович, похоже, чувствовал неловкость оттого, что не может дать оперативникам веских фактов.
Служебная собака след не взяла, а прибитая грозовым ливнем трава не позволила что-то определить визуально. В радиусе ста метров от трупа по берегу было три пепелища костров, возле которых сохранились следы палаточных стоянок. В траве много окурков, газетной бумаги, конфетных оберток, папиросных и сигаретных пачек. Обнаружено шесть ржавых консервных банок, игрушечный пистолет, шариковая авторучка и даже газовая зажигалка, пролежавшая на берегу не меньше года. Словом, находки были типичными для пригородного места и ни малейшего света на загадочную смерть Пряжкиной не проливали. Песчаный откос берега гладко зализали стекающие в реку ливневые потоки воды. Гипсовый слепок удалось изготовить всего только с единственного отпечатка спортивного кеда сорок второго размера, сохранившегося под трупом. Однако этот след мог остаться и от постороннего человека.
Начальник отдела обратился к сосредоточенно слушавшему Бирюкову:
- У вас, кажется, вопросы есть?
- Да, товарищ подполковник. - Антон посмотрел на судебно-медицинского эксперта. - Виталий, когда наступила смерть Пряжкиной?
- В пятницу, около одиннадцати вечера. Отклонение - не больше часа.
- Значит, убежав из клиники, Пряжкина прожила всего семь часов...
- Самое большое - восемь, - уточнил судмедэксперт.
Бирюков повернулся к Дымокурову:
- Аркадий Иванович, в вещах у потерпевшей деньги обнаружены?
Раскрыв папку. Дымокуров показал измятую, подмоченную десятирублевку:
- Вот это было в кармане джинсов.
- Так, - сказал Антон, - я не исключал, конечно, что Пряжкина сама купила бутылку водки и приехала в Шелковичиху на электричке. Но, поскольку десятка цела, выходит, водкой Пряжкину угостили и в Шелковичиху привезли. Аркадий Иванович, поблизости от трупа автомобильных стоянок не обнаружено?
- Нет. Но на проселочной дороге следы легковых автомобилей имеются. К сожалению, ливень размыл характерные особенности протекторов, однако мы взяли образцы грунта и растительности, чтобы при необходимости провести идентификацию спектрального анализа, - ответил криминалист.
- Кого подозреваете? - спросил у Бирюкова начальник отдела.
- Если версия с Зарванцевым не подтвердится, будем искать того железнодорожника, который под видом Степнадзе увез Люсю Пряжкину на "Волге" от кинотеатра "Аврора". Крутится у меня мысль, что в "спектакле" с кинотеатром жена Реваза Давидовича сыграла не последнюю скрипку.
- На чем основано такое предположение?
- На показном алиби Нины Владимировны. Когда Пряжкина каталась в "Волге", Нина слушала оперу, а после, рискуя собственной репутацией, до трех часов ночи не выпускала из квартиры Овчинникова. Создается впечатление, что ей нужен был свидетель, который бы подтвердил, будто муж пытался открыть дверь.
Начальник отдела какое-то время молчал. Это молчание было понятно Бирюкову. Умышленное убийство - одно из тяжких преступлений. Оно, как правило, причиняет много забот.
- Степнадзе исключаете?.. - спросил наконец начальник отдела.
- Да, товарищ подполковник, - прежним тоном ответил Бирюков. - Из Омска пришло подтверждение, что Реваз Давидович действительно был у своего брата.
- Овчинников как?..
- Тоже исключается. Анатолий Николаевич для меня ясен.
- Кто же из причастных для вас загадка?
- Двое: жена и племянник Степнадзе. Убежден, что Нина и Зарванцев были соучастниками в темных делах, организуемых Ревазом Давидовичем, и вдруг взбунтовались...
- Почему?
Антон нахмурился:
- На этот вопрос могу высказать пока только предположение: Степнадзе и вся его группа давно балансировали на грани преступления. Не хватало какого-то импульса, чтобы замкнуть цепь. С появлением в Новосибирске Холодовой и Сипенятина импульс возник, и преступная "фирма" стала катастрофически рушиться.
- Так кто же "импульс" - Холодова или Сипенятин?
- Кто-то из них.
Начальник отдела побарабанил пальцами по столу.
- Судя по последним фактам, компаньоны Степнадзе упорно наводят розыск на Реваза Давидовича. Вам не кажется это подозрительным? На что они рассчитывают? Что Степнадзе не выдаст их ни под каким предлогом?..
- По-моему, они заплели такую сложную паутину, что сами в ней запутались, - сказал Антон.
С оперативного совещания Бирюков ушел настолько уставшим, словно держал необычайно ответственный и строгий экзамен. Он не пытался гадать, понравились или нет его ответы начальнику отдела, но в глубине души был благодарен подполковнику за доброжелательный, сдержанный тон, хотя со смертью Пряжкиной обстановка накалилась.
В своем кабинете Антон какое-то время рассеянно перебирал на столе бумаги, как будто хотел в них что-то найти.
Пришла Маковкина, и тут же задребезжал телефонный звонок.
- Мне Славу Голубева надо, - сказал незнакомый мужской голос.
- Кто его спрашивает?
- Ярко из Адлера.
- Здравствуйте, Тарас Тарасович, - мигом оживился Антон. - Голубева сейчас нет. Что ему передать?
Ярко вроде замялся:
- Покушать хотел пригласить Славу...
Догадавшись, что передовой адлерский прораб осторожничает, Бирюков сказал:
- Мы вместе с Голубевым работаем. Как вы вчера с Евдокией Ниловной съездили в Шелковичиху?
Ярко какое-то время поколебался и вздохнул:
- Выгнал нас железнодорожный блатмейстер. Встретил хорошо, но, как только Дуся стала благодарить, забегал, закричал, дескать, он никакого участия в судьбе нашего сынули не принимал. - Ярко опять вздохнул. - Так передайте Голубеву, когда появится: пусть заглянет к нам в гостиницу, покушаем здесь.
- Странно... Неужели ошибаемся в Степнадзе?
- Ничего странного нет. Реваз Давидович - умный человек. Его на мякине не проведешь, когда "фирма" начинает валиться...
Легок на помине, в кабинет вошел возбужденный Голубев. Размашистым жестом положив на стол перед Бирюковым протокол выемки и толстую пачку оплаченных переводов наложенного платежа, он на одном дыхании выпалил:
- Вот за последние два месяца двадцать три переводика, по двадцать рублей каждый, получил лично гражданин Степнадзе!
- И все поступили на адрес Зарванцева? - рассматривая корешки переводов, спросил Бирюков.
- Все!
- Самому Зарванцеву за это время были переводы?
- Ни единого.
- А на Главпочтамте?