Дюма Александр. Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2

   Женщины всегда таковы: им страстно хочется того, чего у них нет, а добившись желаемого, они испытывают чувство разочарования.
   Оказав такую услугу своему другу Планше, д'Артаньян тихонько шепнул Портосу:
   — У вас, друг мой, очень красивое кольцо.
   — Триста пистолей, — вздохнул Портос.
   — Госпожа Трюшен будет лучше помнить вас, если вы оставите ей это кольцо.
   Портос заколебался.
   — Вы находите, что оно недостаточно красиво? — спросил мушкетер. — Я вас понимаю: такой важный барин, как вы, не может останавливаться в доме бывшего слуги, не заплатив ему щедро за гостеприимство. Но, поверьте мне, у Планше такое золотое сердце, что он забудет о вашем доходе в сто тысяч ливров.
   — Мне хочется, — начал Портос, крайне польщенный этими словами, — подарить госпоже Трюшен небольшую ферму в Брасье; это тоже недурное колечко… двенадцать десятин.
   — Это слишком, мой добрый Портос, слишком… Приберегите это для дальнейшего.
   И, сняв с пальца Портоса брильянтовый перстень, д'Артаньян подошел к Трюшен.
   — Сударыня, — начал он, — барон не знает, как упросить вас принять, из любви к нему, это колечко. Господин дю Валлон один из самых щедрых и скромных людей в мире. Он хотел подарить вам ферму в Брасье; я отсоветовал ему.
   — Ах! — воскликнула Трюшен, пожирая глазами брильянт.
   — Как вы щедры, барон! — вскричал растроганный Планше.
   — Мой добрый друг! — пробормотал Портос, очень довольный тем, что д'Артаньян так хорошо выразил его мысль.
   Эти восклицания явились патетической развязкой дня, который мог закончиться не очень приятно для Планше. В числе действующих лиц был д'Артаньян, а там, где д'Артаньян распоряжался, все кончалось по его вкусу и желанию.
   Все облобызались. Благодаря щедрости барона Трюшен почувствовала свое настоящее место и, застенчиво краснея, подставила только лоб вельможе, с которым еще так недавно вела себя крайне фамильярно. Планше преисполнился скромности.
   В припадке щедрости барон Портос охотно высыпал бы все содержимое своих карманов в руки кухарки и Селестена, но д'Артаньян остановил его.
   — Теперь моя очередь, — сказал он.
   И дал один пистоль служанке и два старику. Сам Гарпагон возрадовался бы и сделался щедрым, услышав благословения, которые они стали воссылать мушкетеру.
   Д'Артаньян попросил Планше проводить его до замка и пригласил Портоса в свою комнату. Ему удалось проскользнуть незаметным для тех, с кем ему не хотелось встречаться.

Глава 15. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ПОРТОСА

   В тот же день, в семь часов вечера, король давал в большом салоне аудиенцию голландскому посланнику. Аудиенция продолжалась четверть часа.
   После этого Людовик принял нескольких дам и мужчин, недавно представленных ко двору. В уголке за колонной стояли Портос и д'Артаньян и, в ожидании своей очереди, тихонько разговаривали.
   — Вы знаете новость? — спросил мушкетер Портоса.
   — Нет.
   — Вот взгляните-ка!
   Портос поднялся на цыпочки и увидел г-на Фуке в парадном костюме; министр вел к королю Арамиса.
   — Арамис! — воскликнул Портос.
   — Господин Фуке представляет его королю.
   — Ах! — вырвалось у Портоса.
   — За укрепления Бель-Иля — продолжал д'Артаньян.
   — А я?
   — Вы? Вы, как я уже имел честь сказать вам, вы — добряк Портос, святая простота; поэтому вас просят посторожить немного Сен-Манде.
   — Ах! — снова вырвалось у Портоса.
   — Но, к счастью, я здесь, — успокоил его д'Артаньян, — и сейчас наступит моя очередь.
   В этот момент Фуке обратился к королю со следующими словами:
   — Государь, прошу милости у вашего величества.
   Господин д'Эрбле не честолюбив, но он знает, что может быть полезным.
   Вашему величеству нужно иметь агента в Риме, человека могущественного; мы можем получить кардинальскую шапку для господина д'Эрбле.
   Король ничего не говорил.
   — Я редко докучаю просьбами вашему величеству, — сказал Фуке.
   — Нужно подумать, — отвечал король, всегда выражавший так свои колебания.
   На эти слова нечего было ответить.
   Фуке и Арамис переглянулись.
   Король продолжал:
   — Господин д'Эрбле может также послужить нам во Франции, например, в качестве архиепископа.
   — Государь, — возразил Фуке со свойственной ему галантностью, — ваше величество осыпает милостями господина д'Эрбле; архпепископство может служить дополнением к кардинальской шапке благодаря щедротам короля: одно не исключает другого.
   Находчивость Фуке понравилась королю, он улыбнулся.
   — Сам д'Артаньян не ответил бы лучше, — кивнул он.
   Не успел король произнести это имя, как перед ним вырос д'Артаньян.
   — Ваше величество зовет меня? — спросил он.
   Арамис и Фуке отступили назад.
   — Позвольте, государь, — начал д'Артаньян, выводя Портоса, позвольте мне представить вашему величеству господина барона дю Баллона, одного из храбрейших дворян Франции.
   Увидя Портоса, Арамис побледнел; Фуке сжал кулаки под кружевными манжетами.
   — Портос здесь! — шепнул Фуке Арамису.
   — Тес! Измена! — отвечал тот.
   — Государь, — продолжал д'Артаньян, — еще шесть лет тому назад мне следовало бы представить господина дю Баллона вашему величеству. Но некоторые люди подобны звездам: они не движутся без спутников. Плеяда не может разъединиться. Вот почему, представляя вам, господина дю Валлона, я выбрал ту минуту, когда ваше величество можете видеть рядом с ним господина д'Эрбле.
   Арамис едва сдерживался. Он гордо посмотрел на д'Артаньяна, принимая брошенный ему вызов.
   — Вот как! Они друзья? — удивился король.
   — Самые близкие, государь, и один отвечает за другого. Спросите у епископа ваннского, кем был укреплен Бель-Иль.
   Фуке попятился еще дальше.
   — Бель-Иль, — холодно подтвердил Арамис, — был укреплен бароном.
   И он указал на Портоса, который вторично поклонился.
   Людовик смотрел и глазам не верил.
   — Да, — сказал д'Артаньян, — а теперь благоволите спросить у господина барона, кто помогал ему в его работах.
   — Арамис, — откровенно заявил Портос. И указал на епископа.
   «Что все это значит, — подумал епископ, — и какая развязка будет у этой комедии?»
   — Как! — воскликнул король. — Господин кардинал… я хотел сказать епископ… называется Арамисом?
   — Военное прозвище, — объяснил д'Артаньян.
   — Дружеское, — поправил Арамис.
   — Зачем скромничать? — вскричал д'Артаньян. — Под одеждой священника, государь, скрывается самый блестящий офицер, самый бесстрашный дворянин, самый ученый богослов вашего королевства.
   Людовик поднял голову.
   — И инженер! — добавил он, любуясь замечательным лицом Арамиса.
   — Инженер по случаю, государь, — поклонился Арамис.
   — Мой товарищ мушкетер, государь, — горячо сказал д'Артаньян, — советы которого сотни раз помогали министрам вашего отца… Словом, господин д'Эрбле вместе с господином дю Баллоном, мной и известным вашему величеству графом де Ла Фер… составляли квартет, о котором было много разговоров при покойном короле и во время несовершеннолетия вашего величества.
   — И он укрепил Бель-Иль! — многозначительно повторил король.
   Арамис выступил вперед.
   — Чтобы послужить сыну, как я служил отцу, — закончил он.
   Д'Артаньян не спускал с Арамиса глаз, когда тот произносил эти слова.
   Он уловил в них столько истинного почтения, столько горячей преданности, столько искренности, что он, д'Артаньян, вечный скептик, он, непогрешимый д'Артаньян, поверил.
   «Таким тоном не лгут», — подумал он.
   Людовик был тронут.
   — В таком случае, — обратился он к Фуке с тревогой ожидавшему конца этой сцены, — кардинальская шапка вам обеспечена. Даю вам слово, господин д'Эрбле, что, как только откроется вакансия, вы станете кардиналом.
   Поблагодарите господина Фуке.
   Слова эти были услышаны Кольбером и больно ранили его сердце. Он поспешно вышел из зала.
   — Теперь ваша очередь, господин дю Валлон, — повернулся к нему король, — просите… Я люблю награждать слуг моего отца.
   — Государь… — начал Портос.
   Продолжать он был не в состоянии.
   — Государь! — воскликнул д'Артаньян. — Этот достойный дворянин подавлен величием вашей особы, несмотря на то что мужественно выносил огонь орудий тысячи неприятелей. Но я знаю, о чем он думает, и так как я больше привык смотреть на солнце, то я открою вам его мысли: ему ничего не нужно, он ничего не желает, кроме счастья созерцать ваше величество в течение четверти часа.
   — Вы сегодня ужинаете со мной, — произнес король, с милостивой улыбкой поклонившись Портосу.
   Портос побагровел от радости и гордости.
   Король отпустил его, и д'Артаньян, поцеловав друга, отвел его в сторону.
   — За столом садитесь возле меня, — шепнул ему на ухо Портос.
   — Хорошо, мой друг.
   — Арамис на меня дуется, не правда ли?
   — Никогда в жизни Арамис не любил вас больше, чем сейчас. Подумайте только: я выхлопотал для него кардинальскую шапку!
   — Это правда, — заметил Портос. — Кстати: король любит, когда за его столом много едят?
   — Это ему льстит, — сказал д'Артаньян. — У него королевский аппетит.
   — Я восхищен, — обрадовался Портос.

Глава 16. ОБЪЯСНЕНИЕ

   Арамис круто повернулся, подошел к Портосу, стоявшему за колонной, и пожал ему руку.
   — Убежали из моей тюрьмы?
   — Не браните его, — сказал д'Артаньян, — это я, дорогой Арамис, выпустил его на свободу.
   — Друг мой! — произнес Арамис, глядя на Портоса. — Разве вы потеряли терпенье?
   Д'Артаньян пришел Портосу на выручку.
   — Вы, духовные лица, — обратился он к Арамису, — большие политики. Мы же, военные, идем прямо к цели. Вот и все. Я навестил милейшего Безмо.
   Арамис насторожился.
   — Ах, вы напомнили мне, что у меня есть для вас письмо господина Безмо! — И Портос подал епископу знакомое нам письмо.
   Арамис попросил позволения прочитать его и прочитал, не вызвав у д'Артаньяна ни малейшего беспокойства, так как содержание письма ему было известно. К тому же Арамис так хорошо владел собою, что, глядя на него, д'Артаньян не мог не восхищаться. Прочитав послание, Арамис положил его в карман с совершенно спокойным видом.
   — Итак, дорогой капитан, вы сказали… — начал он.
   — Я сказал, — продолжал мушкетер, — что сделал Безмо служебный визит.
   — Служебный? — переспросил Арамис.
   — Да, — отвечал д'Артаньян. — И понятно, мы разговаривали о вас и о наших друзьях. Должен заметить, что Безмо принял меня холодно. Я простился с ним. Когда я шел домой, меня остановил какой-то солдат и попросил (он, наверное, узнал меня, несмотря на мой штатский костюм): «Капитан, не сделаете ли вы мне одолжение дочитать адрес на этом письме». И я прочитал: «Господину дю Баллону, в Сен-Манде, у господина Фуке». — «Вот как! — подумал я. — Портос не вернулся в Пьерфон или в Бель-Иль, как я предполагал, Портос живет в Сен-Манде у господина Фуке! Господина Фуке нет в Сен-Манде. Значит, Портос или один, или с Арамисом, навестим его».
   И я отправился к Портосу.
   — Отлично! — рассеянно кивнул Арамис.
   — Вы мне не рассказали этого, — укоризненно заметил Портос.
   — Времени не было, друг мой.
   — И вы увезли Портоса в Фонтенбло?
   — К Планше.
   — Планше живет в Фонтенбло? — удивился Арамис.
   — Да, возле кладбища! — необдуманно выпалил Портос.
   — Как, возле кладбища? — подозрительно спросил Арамис.
   «Отлично, — подумал мушкетер, — воспользуемся замешательством, раз оно наступило».
   — Да, возле кладбища, — подтвердил Портос. — Планше превосходный малый и варит отличное варенье, но окна его дома выходят на кладбище. Это действует угнетающе. Вот и сегодня утром…
   — Сегодня утром?.. — спросил Арамис, волнуясь все больше и больше.
   Д'Артаньян повернулся спиной и стал выстукивать на оконном стекле марш.
   — Сегодня утром, — продолжал Портос, — мы видели похороны.
   — Вот как!
   — Ужасно грустное зрелище. Я бы не стал жить в доме, откуда постоянно видишь мертвецов… А вот д'Артаньяну это, кажется, нравится.
   — Д'Артаньян тоже видел эту церемонию?
   — Не то что видел — пожирал глазами.
   Арамис вздрогнул и обернулся к мушкетеру, но тот завязал оживленный разговор с де Сент-Эньяном. Арамис продолжал расспрашивать Портоса; выжав весь сок из этого исполинского лимона, он бросил его, подошел к д'Артаньяну и, хлопнув его по плечу, сказал:
   — Друг мой, мы не ужинаем у короля.
   — А я ужинаю.
   — Вы можете уделить мне десять минут?
   — Хоть двадцать. Раньше его величество не сядет за стол.
   — Где мы будем разговаривать?
   — Хотя бы здесь, на скамейке; король ушел, значит, можно присесть, и в зале никого нет.
   — Так присядем.
   Они сели. Арамис взял д'Артаньяна за руку.
   — Признайтесь, дорогой друг, — начал он, — что вы внушили Портосу некоторое недоверие ко мне.
   — Охотно признаюсь, но не в том, в чем вы меня подозреваете. Я видел, что Портос смертельно скучает, и решил, представив его королю, сделать и для него и для вас то, чего вы никогда бы не сделали.
   — Что же именно?
   — Расхвалить вас в присутствии короля.
   — Благодарю вас. Вы как нельзя лучше привели в исполнение свое решение.
   — И приблизил к вам уже уплывавшую кардинальскую шапку.
   — Признаюсь, — продолжал Арамис со странной улыбкой, — вы положительно незаменимый человек по части облагодетельствования своих друзей.
   — Вы, значит, согласны, что я действовал только в интересах Портоса?
   — Я тоже хотел позаботиться о нем, но у вас руки длиннее.
   Теперь наступила очередь улыбнуться д'Артаньяну.
   — Позвольте, — остановил его Арамис, — мы должны сказать друг другу всю правду. Любите ли вы меня по-прежнему, дорогой д'Артаньян?
   — Именно по-прежнему, — отвечал д'Артаньян, не очень связывая себя этим ответом.
   — В таком случае благодарю вас, и будем говорить друг с другом совершенно откровенно, — предложил Арамис. — Вы приезжали в Бель-Иль ради короля?
   — Разумеется!
   — Значит, вы хотели отнять у нас удовольствие поднести королю укрепленный Бель-Иль?
   — Но, мой друг, чтобы отнять у вас удовольствие, мне нужно было предварительно знать о вашем намерении.
   — Вы приезжали в Бель-Иль, ничего не зная?
   — О вас — да! Скажите на милость, каким образом мог я предположить, что Арамис сделался инженером, способным строить укрепления, как Полибий или Архимед.
   — Это верно. Однако вы догадались, что я там?
   — О да.
   — И Портос тоже?
   — Дражайший, я не мог догадаться, что Арамис стал инженером. Я не мог догадаться, что им стал Портос. Один латинский писатель сказал: «Оратором делаются, поэтом родятся». Но он не говорил: «Портосом родятся, инженером делаются».
   — Вы всегда отличались очаровательным остроумием, — холодно усмехнулся Арамис. — Но пойдем дальше.
   — Пойдем.
   — Узнав нашу тайну, вы поторопились сообщить ее королю?
   — Я поторопился, милейший, увидев, что спешите вы. Когда человек, весящий двести пятьдесят восемь фунтов, как Портос, мчится на почтовых; когда прелат-подагрик (простите, вы сами сказали мне это) летит как ветер, — то у меня возникает подозрение, что двое моих друзей, не пожелавшие предупредить меня, хотят скрыть от меня что-то очень важное, и, воля ваша, я тоже мчусь… насколько позволяют мне моя худоба и отсутствие подагры.
   — Дорогой друг, а не подумали ли вы, что можете оказать мне и Портосу медвежью услугу?
   — Очень подумал; но ведь и вы с Портосом заставили меня сыграть в Бель-Иле весьма незавидную роль.
   — Простите меня, — сказал Арамис.
   — И вы меня извините, — отвечал д'Артаньян.
   — Словом, — продолжал Арамис, — вы теперь знаете все.
   — Ей-богу, не все!
   — Вы знаете, что мне пришлось немедленно предупредить господина Фуке, чтобы он опередил вас у короля.
   — Тут что-то темное.
   — Да нет же! У господина Фуке много врагов. Ведь вам это известно?
   — О да!
   — И один особенно опасный?
   — Опасный?
   — Смертельный! И с целью побороть влияние этого врага Фуке пришлось доказывать королю свою глубокую преданность и готовность идти на всякие жертвы. Он сделал его величеству сюрприз, подарив ему Бель-Иль.
   А если бы вы первый приехали в Париж, сюрприз был бы испорчен… Создалось бы впечатление, что мы испугались.
   — Понимаю.
   — Вот и вся тайна, — закончил Арамис, довольный тем, что ему удалось убедить мушкетера.
   — Однако, — усмехнулся д'Артаньян, — проще было бы отвести меня в сторону, когда мы были в Бель-Иле, и сказать: «Дорогой друг, мы укрепляем Бель-Иль-ан-Мер, чтобы преподнести его королю… Сделайте нам одолжение и откройте, за кого вы: за господина Кольбера или за господина Фуке?» Может быть, я ничего не ответил бы; но если бы вы спросили: «А мне вы друг?» — я бы ответил: «Да».
   Арамис опустил голову.
   — Таким образом, — продолжал д'Артаньян, — я был бы обезоружен и, придя к королю, заявил бы: «Государь, господин Фуке укрепляет Бель-Иль, и укрепляет превосходно; но вот что поручил мне передать вашему величеству господин губернатор Бель-Иля». Или же: «Господин Фуке собирается посетить вас, чтобы сообщить о своих намерениях». Я не сыграл бы глупой роли, ваш сюрприз не был бы испорчен, и мы не косились бы друг на друга.
   — А теперь, — сказал Арамис, — вы действовали как друг Кольбера. Значит, вы его друг?
   — Ей-богу, нет! — воскликнул капитан. — Господин Кольбер педант, и я ненавижу его, как ненавидел Мазарини, но мне он не страшен.
   — А я люблю господина Фуке, — заявил Арамис, — и предан ему. Вы знаете мое положение… Я был беден… Господин Фуке дал мне доход, выхлопотал епископство; господин Фуке оказал мне много услуг и был очень любезен со мной; я достаточно хорошо знаю свет, чтобы оценить доброе отношение к себе. Итак, господин Фуке завоевал мое сердце, и я отдал себя в его распоряжение.
   — Превосходно. У вас прекрасный господин.
   Арамис поджал губы.
   — Я думаю, что лучшего не найти.
   Последовало молчание. Д'Артаньян не нарушал его.
   — Вы, наверное, знаете от Портоса, как он попал в эту историю?
   — Нет, — ответил Д'Артаньян — Я, правда, любопытен, но никогда не расспрашиваю друга, если он хочет скрыть от меня какую-нибудь тайну.
   — Я сейчас расскажу вам это.
   — Не стоит, если ваше признание свяжет меня.
   — Не бойтесь. Я всегда очень любил Портоса за его простодушие и доброту; Портос человек прямой. С тех пор, как я стал епископом, я ищу простодушных людей, которые внушают мне любовь к правде и ненависть к интригам.
   Д'Артаньян погладил усы.
   — Увидя Портоса, я постарался подойти к нему поближе. У него не было дела, его присутствие напоминало мне доброе старое время и отвлекало от дурных мыслей. Я позвал Портоса в Ванн. Господин Фуке любит меня; узнав, что Портос мой друг, он обещал похлопотать за него перед королем. Вот и вся тайна.
   — Я не злоупотреблю ею, — улыбнулся Д'Артаньян.
   — Я хорошо это знаю, дорогой друг; никто не облагает в такой степени чувством истинной чести, как вы.
   — Я польщен, Арамис.
   — А теперь…
   И прелат заглянул в самую душу своего друга.
   — А теперь поговорим о себе. Хотите стать другом господина Фуке? Не перебивайте меня, прежде чем не узнаете, что я хочу сказать.
   — Слушаю.
   — Хотите сделаться маршалом Франции, пэром, герцогом, владеть герцогством с миллионным населением?
   — Что же нужно сделать, друг мой, чтобы получить все это? — спросил Д'Артаньян.
   — Быть сторонником господина Фуке.
   — Я сторонник короля, дорогой друг.
   — Но не исключительно же, я думаю?
   — Я не раздваиваюсь.
   — Я полагаю, что вместе с большим сердцем у вас есть и некоторое честолюбие?
   — Да, конечно.
   — И, следовательно…
   — И, следовательно, я желаю быть маршалом Франции; но маршалом, герцогом, пэром сделает меня король; король даст мне все это.
   Арамис пристально взглянул на д'Артаньяна.
   — Разве король не властелин? — спросил Д'Артаньян.
   — Никто этого не оспаривает. Только ведь Людовик Тринадцатый тоже был властелином.
   — Да, дорогой, но между Ришелье и Людовиком Тринадцатым не было господина д'Артаньяна, — спокойно заметил мушкетер.
   — Около короля, — продолжал Арамис, — много камней преткновения.
   — Но не для короля.
   — Конечно; однако…
   — Послушайте, Арамис, я вижу, что здесь каждый думает о себе и никто не помышляет о государе; а я буду поддерживать себя, поддерживая его.
   — А неблагодарность?
   — Ее боятся только слабые!
   — Вы очень уверены в себе.
   — Кажется, да.
   — Но, может быть, со временем вы перестанете быть нужным королю?
   — Напротив, я думаю, что в будущем понадоблюсь ему больше, чем когда-либо. Слушайте, дорогой, если бы пришлось обуздать нового Конде, кто обуздал бы его? Вот это… только это во всей Франции! — И д'Артаньян похлопал по своей шпаге.
   — Вы правы, — сказал Арамис, бледнея.
   Он встал и пожал руку д'Артаньяну.
   — Вот в последний раз зовут к ужину, — поднялся с места капитан мушкетеров. — Вы позволите…
   Арамис обнял мушкетера:
   — Такой друг, как вы, прекраснейшая жемчужина в королевской короне.
   И они разошлись.
   «Я так и думал, что это неспроста», — промелькнуло в голове д'Артаньяна.
   «Нужно поскорее зажечь порох, — сказал про себя Арамис. — Д'Артаньян почуял подкоп».

Глава 17. ПРИНЦЕССА И ДЕ ГИШ

   Мы видели, что граф де Гиш вышел из залы в тот момент, когда Людовик XIV так галантно поднес Лавальер великолепные браслеты, выигранные им в лотерею.
   Некоторое время де Гиш прогуливался возле дворца, снедаемый подозрениями и тревогами. Затем он стал поджидать на террасе появления принцессы. Прошло более получаса. У графа в его одиночестве вряд ли были веселые мысли. Он вынул из кармана записную книжку и после долгих колебаний написал:
 
   «Принцесса, умоляю вас уделить мне несколько мгновений для разговора.
   Пусть вас не пугает эта просьба; она продиктована только глубоким почтением, с которым, я, и т.д. и т.д.».
 
   Он подписал эту необычную просьбу и сложил листок вчетверо, но в этот момент заметил, что гости королевы начинают расходиться. Он увидел Лавальер, потом Монтале, которая разговаривала с Маликорном. Он пропустил всех гостей королевы-матери, только что наполнявших ее салон.
   Принцесса не показывалась. Однако ей необходимо было пересечь этот двор для возвращения домой, и Гиш внимательно наблюдал. Наконец он увидел принцессу; она шла с двумя пажами, освещавшими ей путь факелами; дойдя до двери, она крикнула:
   — Пажи, ступайте узнать, где граф де Гиш. Он должен дать мне отчет в о дном — поручении. Если он свободен, попросите его прийти ко мне.
   Де Гиш молчал, спрятавшись в тень. Но как только принцесса вошла к себе, он опрометью сбежал с террасы и с самым равнодушным видом двинулся навстречу пажам, которые направлялись в его комнату.
   «Вот как, принцесса послала за мной!» — взволнованно подумал он и скомкал свою, теперь уже ненужную, записку.
   — Граф! — сказал один из пажей, заметив его. — Мы очень рады, что встретили вас.
   — Что вам угодно, господа?
   — Мы по приказанию принцессы.
   — По приказанию принцессы? — повторил де Гиш с притворным удивлением.
   — Да. Ее высочество спрашивает вас: вы должны дать ей отчет в одном поручении Вы свободны?
   — Я весь к услугам ее высочества.
   — В таком случае благоволите следовать за нами.
   Поднявшись к принцессе, де Гиш увидел, что она бледна и взволнованна.
   У двери стояла Монтале, которой очень хотелось знать, что происходит в уме ее госпожи.
   — А, это вы, господин де Гиш, — начала принцесса, увидя графа, — прошу вас… Мадемуазель де Монтале, вы свободны и можете уйти.
   Еще более заинтригованная Монтале поклонилась и ушла. Принцесса и де Гиш остались одни.
   Все преимущества были на стороне графа: сама принцесса пригласила его на свидание. Но как мог граф воспользоваться этой милостью? Принцесса была так своенравна, характер ее был так изменчив. И она скоро обнаружила это; в самом начале разговора она вдруг спросила:
   — Неужели вам нечего сказать мне, граф?
   Ему показалось, что она угадала его мысли; ему показалось (влюбленные доверчивы и слепы, как поэты или пророки), ему показалось, будто она угадала его желание видеть ее и цель этого желания.
   — Да, принцесса, — поклонился он, — я очень удивлен.
   — Историей с браслетами? — перебила его принцесса. — Не правда ли?
   — Да, принцесса.
   — По-вашему, король влюблен? Скажите!
   Де Гиш пристально посмотрел на нее, и принцесса опустила глаза под этим взглядом, проникавшим до самого сердца.
   — По-моему, — отвечал он, — король, вероятно, хочет кого-то помучить, иначе он не стал бы так афишировать свои чувства; он не решился бы так спокойно компрометировать девушку, до сих пор вполне безупречную.
   — Эту бесстыдницу? — высокомерно промолвила принцесса.
   — Могу заверить ваше высочество, — с почтительной твердостью сказал де Гиш, — что мадемуазель де Лавальер любит человек, достойный всякого уважения.
   — Уж не Бражелон ли?