Страница:
Крис с тревогой смотрел на старца — произошло чудовищное недоразумение. Все, что говорил этот почтенный человек, не могло быть правдой.
— Но это правда… — старец взял холодную руку Кристофера. — Не бойтесь… Все, что вы увидите — уже позади…
Они двинулись вперед. Но после окна с Никсагором ничего нельзя было различить в наступившей темноте.
— Что это? — спросил эсверец.
— Тысяча лет Ада… — ответил старец.
— Какого Ада? — простонал Крис.
— Кромешного!
Старец вел Кристофера вперед и вперед.
— Но Ада не должно быть! — с мукой в голосе продолжал настаивать Крис, когда они прошли шестую сотню лет.
— Для большинства людей его действительно нет. Однако считанным единицам его не миновать.
Скоро засиял свет. Но когда они вышли к нему, ничего радостного им не открылось. Маленькая уродливая девочка с огромной головой и редкими темными волосами стояла на коленях в сыром подземелье. Грязными руками она выбирала что-то из тарелки, в которой была налита кашица с комками.
— Это Цивана Бака, — пояснил старец. — Она умерла в возрасте двух лет, так и не покинув стены городской тюрьмы, где родилась от одной из заключенных проституток.
Крис поспешно шагнул дальше и снова оказался в темноте.
— Опять? — прошептал он.
— Нет, нет, — поспешил успокоить его старец. — Приглядитесь. Тут другое.
Крис прищурился. Перед ним была затемненная комната. Посреди стояла кровать, на которой лежал человек.
— Степан Половцев, — рассказывал тем временем старец. — Еще в раннем детстве он был помещен в психиатрическую лечебницу, где провел всю свою жизнь.
Крис покачал головой. Двинулся к новому окну. На одной из улочек, ведущих к рыночной площади сидел старик. У него не было ни рук, ни ног. Из глаз, затянутых бельмами, сочились слезы.
—Юэн Беспомощный. Прожил довольно долго, но ничего не увидел, не услышал, не сказал и не сделал.
Крис пошел быстрее. Его путь лежал мимо калек и сумасшедших, не вошедших в разум младенцев и взрослых. Эсверец остановился только тогда, когда перед ним появилась вполне благополучная девочка одиннадцати лет. Одета она была просто, но добротно. За спиной виднелся короб. Девочка бодро шагала по лесной тропинке.
Крис подошел ближе.
— Франческа О'Ли, — прозвучало над ухом. — Была отдана на услужение в лавку скобяных товаров. Разносила заказы. Через три минуты она будет изнасилована и убита лесными разбойниками.
Крис, как ошпаренный, отпрянул от окна. Теперь перед ним была реальность таверны. Некрасивый долговязый моряк дрался с моряком более грузным и взрослым. Вокруг было неспокойно. Чьи-то руки, ноги, головы случайно попали в кадр.
— Бернар Кохен погибнет в пьяной драке, которую…
Крис уже шел впереди. Он бросал короткие взгляды на сменявшиеся картины. Они сливались в одну: кровавую, исполненную боли и страданий. Не давая зародиться ропоту в душе гостя, старец пояснил: «Тема физического страдания — одна из ключевых в личной истории Никсагора. Он очень боялся боли и согласился на предательство не под пытками, как принято считать, а только из-за страха перед ними».
— Вы знаете истории всех воплощений всех людей? — спросил Крис.
— Я их считываю.
Кристофер выслушал еще десяток душераздирающих историй. Из центра очередного окна прямо на него мчался дикий степной человек.Старец улыбнулся:
— Это Тэнгиз Ядрэк. С него начинается целая череда борцов за справедливость в личной истории Никсагора. В 2349 году Ядрэк возглавил движение за независимость матиасцев от кирейцев. Восстание было жестоко подавлено. Все руководители и непосредственные участники — казнены.
Старец заметил:
— Сложность искупления одного греха отягчается неизбежностью совершения новых. «Введение масс в несчастья» — худшее, что можно было придумать…
В следующем окне на поле брани рубились рыцари.
— Никсагор участвовал в свержении драдуанского тирана Грегораша Темного. Когда будете в Драдуании, обратите внимание на галерею героев, что ведет в тронный зал. Четвертый справа является памятником Никсагору в облике Матиуша Смелого.
В следующем окне дева горела на костре.Крис видел запрокинутую голову, растрескавшиеся губы, разверстые в неслышимом крике. Огонь уже добирался до груди и охватил пламенем волосы.
— Августа Клеринг, дочь герцога Клеринга, приняла участие в диверсии, направленной на уничтожение важных элементов Абсолютного оружия цегенвейцев.
Кристофер с трудом оторвался от этого убийственного зрелища.
— Кларисса Вианьолл, поэтесса, — назвал старец следующее воплощение Никсагора.
Перед Кристофером была женщина с грустными глазами. В одной ее руке было перо, в другой- исписанный лист бумаги.Крису удалось полностью разобрать запечатленное на нем произведение:
Крис посмотрел на красивого мужчину с гордо посаженной головой. Шевелюра русых волос, крупные черты лица, окладистая рыжая бородабыли видоизменены веками и создали Алику совершенно иной облик.
Убранство следующей комнаты показалось Кристоферу смутно знакомым. Но это была не холодящая память туманного прошлого, а воспоминания о чем-то относительно недавнем. Приглядевшись, эсверец понял, что перед ним комната, которую спустя века займет Рудольфе Дилано. Сейчас здесь находился человек, которого почти целиком скрывали горы исписанной бумаги и колбы, заполненные разноцветными жидкостями.
— Это Карлос Немендос, ворликийский ученый. Его главная заслуга состоит в повторном (после Раскола) открытии периодического закона.
— А ведь за одно это можно было бы все простить… — тихо заметил Кристофер.
Старец живо подключился к обсуждению:
— Да, эта вещь кажется и мне поразительной, но заслуги на поприще науки и искусства не засчитываются.
— Как же так! — возмутился Кристофер. — Открытие нового закона, получение нового факта, смена парадигмы создают дополнительные условия для самореализации других людей. Удачная книга, гармоничная симфония, потрясающая картина несут радость даже после смерти их творца…
— Но для самого создателя творчество не более чем… костыли, на которых он ковыляет по реальности, вызывая неуемное восхищение. А подлинного удивления заслуживают те, кто крепки в своей вере и умеют создавать произведения искусства из ткани повседневности.
— Прежде, чем мы перейдем к следующим вашим (давайте уж говорить без обиняков) воплощениям, — продолжал старец, — позвольте спросить: «Как сейчас у вас развиты способности к поэзии, химии, актерскому мастерству?»
Крис пожал плечами: в общем, никак. Старец радостно закивал головой:
— По моей теории так и должно быть. Те области, в которых на каком-то этапе Личной Истории были получены значительные достижении, потом не даются индивидууму. Так минимизируется вероятность появления воспоминаний о прошлых жизнях. Значит, вы никогда не сочиняли стихотворений, испытывали невероятный ужас от необходимости публичного выступления, а в химии показывали самые посредственные результаты?
— Нет, — возразил Крис. — С химией у меня лучше, чем у иного ворликийца. Стихи я писал. Выступать не боялся, хотя и не любил…
— А-а-а, — расстроено протянул старец. — Но это была всего лишь теория…
В следующем окне на троне, сделанном в виде поверженного белого дракона,сидел молодой король со свежим, как у девушки, лицом.
— Король Людовик XIV, — говорил старец, — вошел в синейскую историю великим покровителем искусства. С его именем связывается расцвет живописного мастерства. Многие полотна, написанные им самим и его подданными, сравнимы с творениями до-раскольного периода. К сожалению, Людовик был очень непостоянен в своих привязанностях. Его отравила отвергнутая фаворитка по имени Маргарита Бриз.
— А это — Артур Моррис. Девушка, которую он полюбил, не захотела с ним даже встречаться. Артур казался ей слишком ограниченным и простым. Впрочем, он действительно был таким. А та девушка покончила жизнь самоубийством, не справившись со своей сложностью.
— Пол Тюдерс, житель И-и. Был выдающимся неудачником своего времени. Жаль, что официальная история не сохраняет такие поучительные примеры. Он семь раз пытался поступить в Институт. Диссертация на его тему была защищена за месяц до того, как он собирался представить свои результаты. Книга, которую он написал, сгорела…
— А это и вовсе маленький человек. Про него можно сказать, что он долго копил на шинель с воротом, но и ту в первый же день украли…
Что-то притягательное было в этом низеньком чиновнике с лысинкой.Однако старец уже рассказывал про следующее воплощение:
— Сэмуэль Грог родился в семье террориста Грога Бледного. В четырнадцать лет вместе с отцом и братьями принял участие в подрыве кареты, в которой ехали долесонский судья и его семья. Потрясенный содеянным, он лично участвовал в спасении истекающих кровью женщин и детей. Был объявлен в розыск по всей Долесонии, проклят родным семейством. Много скитался.
— Н-да… — сказал Кристофер.
— Да, — подтвердил старец.
Впереди оставалось последнее окно. Крис подумал об оставленной Карине — пора было возвращаться. Эсверец быстро шагнул вперед…
И замер, как громом пораженный…
На какое-то мгновение он забыл, где находится…
Перед ним, как живая, стояла Марта Грет-Лотт-ская…
70.
71.
72.
73.
74.
75.
76.
— Но это правда… — старец взял холодную руку Кристофера. — Не бойтесь… Все, что вы увидите — уже позади…
Они двинулись вперед. Но после окна с Никсагором ничего нельзя было различить в наступившей темноте.
— Что это? — спросил эсверец.
— Тысяча лет Ада… — ответил старец.
— Какого Ада? — простонал Крис.
— Кромешного!
Старец вел Кристофера вперед и вперед.
— Но Ада не должно быть! — с мукой в голосе продолжал настаивать Крис, когда они прошли шестую сотню лет.
— Для большинства людей его действительно нет. Однако считанным единицам его не миновать.
Скоро засиял свет. Но когда они вышли к нему, ничего радостного им не открылось. Маленькая уродливая девочка с огромной головой и редкими темными волосами стояла на коленях в сыром подземелье. Грязными руками она выбирала что-то из тарелки, в которой была налита кашица с комками.
— Это Цивана Бака, — пояснил старец. — Она умерла в возрасте двух лет, так и не покинув стены городской тюрьмы, где родилась от одной из заключенных проституток.
Крис поспешно шагнул дальше и снова оказался в темноте.
— Опять? — прошептал он.
— Нет, нет, — поспешил успокоить его старец. — Приглядитесь. Тут другое.
Крис прищурился. Перед ним была затемненная комната. Посреди стояла кровать, на которой лежал человек.
— Степан Половцев, — рассказывал тем временем старец. — Еще в раннем детстве он был помещен в психиатрическую лечебницу, где провел всю свою жизнь.
Крис покачал головой. Двинулся к новому окну. На одной из улочек, ведущих к рыночной площади сидел старик. У него не было ни рук, ни ног. Из глаз, затянутых бельмами, сочились слезы.
—Юэн Беспомощный. Прожил довольно долго, но ничего не увидел, не услышал, не сказал и не сделал.
Крис пошел быстрее. Его путь лежал мимо калек и сумасшедших, не вошедших в разум младенцев и взрослых. Эсверец остановился только тогда, когда перед ним появилась вполне благополучная девочка одиннадцати лет. Одета она была просто, но добротно. За спиной виднелся короб. Девочка бодро шагала по лесной тропинке.
Крис подошел ближе.
— Франческа О'Ли, — прозвучало над ухом. — Была отдана на услужение в лавку скобяных товаров. Разносила заказы. Через три минуты она будет изнасилована и убита лесными разбойниками.
Крис, как ошпаренный, отпрянул от окна. Теперь перед ним была реальность таверны. Некрасивый долговязый моряк дрался с моряком более грузным и взрослым. Вокруг было неспокойно. Чьи-то руки, ноги, головы случайно попали в кадр.
— Бернар Кохен погибнет в пьяной драке, которую…
Крис уже шел впереди. Он бросал короткие взгляды на сменявшиеся картины. Они сливались в одну: кровавую, исполненную боли и страданий. Не давая зародиться ропоту в душе гостя, старец пояснил: «Тема физического страдания — одна из ключевых в личной истории Никсагора. Он очень боялся боли и согласился на предательство не под пытками, как принято считать, а только из-за страха перед ними».
— Вы знаете истории всех воплощений всех людей? — спросил Крис.
— Я их считываю.
Кристофер выслушал еще десяток душераздирающих историй. Из центра очередного окна прямо на него мчался дикий степной человек.Старец улыбнулся:
— Это Тэнгиз Ядрэк. С него начинается целая череда борцов за справедливость в личной истории Никсагора. В 2349 году Ядрэк возглавил движение за независимость матиасцев от кирейцев. Восстание было жестоко подавлено. Все руководители и непосредственные участники — казнены.
Старец заметил:
— Сложность искупления одного греха отягчается неизбежностью совершения новых. «Введение масс в несчастья» — худшее, что можно было придумать…
В следующем окне на поле брани рубились рыцари.
— Никсагор участвовал в свержении драдуанского тирана Грегораша Темного. Когда будете в Драдуании, обратите внимание на галерею героев, что ведет в тронный зал. Четвертый справа является памятником Никсагору в облике Матиуша Смелого.
В следующем окне дева горела на костре.Крис видел запрокинутую голову, растрескавшиеся губы, разверстые в неслышимом крике. Огонь уже добирался до груди и охватил пламенем волосы.
— Августа Клеринг, дочь герцога Клеринга, приняла участие в диверсии, направленной на уничтожение важных элементов Абсолютного оружия цегенвейцев.
Кристофер с трудом оторвался от этого убийственного зрелища.
— Кларисса Вианьолл, поэтесса, — назвал старец следующее воплощение Никсагора.
Перед Кристофером была женщина с грустными глазами. В одной ее руке было перо, в другой- исписанный лист бумаги.Крису удалось полностью разобрать запечатленное на нем произведение:
— После Клариссы в личной истории Никсагора было много видных представителей науки и искусства, — сказал старец, когда они двинулись дальше. — Вот, пожалуйста, Серж Манкович, основатель актерской династии Манковичей. Ему первому пришло в голову одно из десяти представлений «Ромео и Джульетты» заканчивать счастливой развязкой. Представляете, какой это вызвало ажиотаж у зрителей!
Замеревший в прощании жест,
Полу-крик, полу-стон, полу-плач.
В Его край пешком не дойти,
И за жизнь не доедешь и вскачь.
И за век, и за два, и за три
Суждено тебе сделать лишь шаг.
Каждый шаг — упованье на Свет,
Приближенье сквозь Холод и Мрак.
Босиком ты пойдешь по льду —
Отметешь осторожности кредо.
Вдруг захочешь пойти ко дну —
Только глубже окажется небо.
Обливаясь слезами и кровью,
Упадешь и поднимешься снова.
И веригу, хомут или крест
Поднесут тебе как обнову.
Ты пойдешь по каленой пустыне,
Раздирая о камни одежды.
Истребится под солнцем гордыня,
Сила веры заменит надежды.
И когда впереди засияет
В восходящих лучах твоя плаха,
Ты почувствуешь только радость,
Нет ни боли, ни горя, ни страха.
Ты забудешь, чего ты ждала,
Ты забудешь, кого ты любила,
Только будет двигать тебя
Неизбывная, вечная сила.
Только будет в бессоннице бреда
Приходить к тебе голос из дали:
«Мне сказали, ты будешь к обеду,
Как ты думаешь, сколько мы ждали?
Крис посмотрел на красивого мужчину с гордо посаженной головой. Шевелюра русых волос, крупные черты лица, окладистая рыжая бородабыли видоизменены веками и создали Алику совершенно иной облик.
Убранство следующей комнаты показалось Кристоферу смутно знакомым. Но это была не холодящая память туманного прошлого, а воспоминания о чем-то относительно недавнем. Приглядевшись, эсверец понял, что перед ним комната, которую спустя века займет Рудольфе Дилано. Сейчас здесь находился человек, которого почти целиком скрывали горы исписанной бумаги и колбы, заполненные разноцветными жидкостями.
— Это Карлос Немендос, ворликийский ученый. Его главная заслуга состоит в повторном (после Раскола) открытии периодического закона.
— А ведь за одно это можно было бы все простить… — тихо заметил Кристофер.
Старец живо подключился к обсуждению:
— Да, эта вещь кажется и мне поразительной, но заслуги на поприще науки и искусства не засчитываются.
— Как же так! — возмутился Кристофер. — Открытие нового закона, получение нового факта, смена парадигмы создают дополнительные условия для самореализации других людей. Удачная книга, гармоничная симфония, потрясающая картина несут радость даже после смерти их творца…
— Но для самого создателя творчество не более чем… костыли, на которых он ковыляет по реальности, вызывая неуемное восхищение. А подлинного удивления заслуживают те, кто крепки в своей вере и умеют создавать произведения искусства из ткани повседневности.
— Прежде, чем мы перейдем к следующим вашим (давайте уж говорить без обиняков) воплощениям, — продолжал старец, — позвольте спросить: «Как сейчас у вас развиты способности к поэзии, химии, актерскому мастерству?»
Крис пожал плечами: в общем, никак. Старец радостно закивал головой:
— По моей теории так и должно быть. Те области, в которых на каком-то этапе Личной Истории были получены значительные достижении, потом не даются индивидууму. Так минимизируется вероятность появления воспоминаний о прошлых жизнях. Значит, вы никогда не сочиняли стихотворений, испытывали невероятный ужас от необходимости публичного выступления, а в химии показывали самые посредственные результаты?
— Нет, — возразил Крис. — С химией у меня лучше, чем у иного ворликийца. Стихи я писал. Выступать не боялся, хотя и не любил…
— А-а-а, — расстроено протянул старец. — Но это была всего лишь теория…
В следующем окне на троне, сделанном в виде поверженного белого дракона,сидел молодой король со свежим, как у девушки, лицом.
— Король Людовик XIV, — говорил старец, — вошел в синейскую историю великим покровителем искусства. С его именем связывается расцвет живописного мастерства. Многие полотна, написанные им самим и его подданными, сравнимы с творениями до-раскольного периода. К сожалению, Людовик был очень непостоянен в своих привязанностях. Его отравила отвергнутая фаворитка по имени Маргарита Бриз.
— А это — Артур Моррис. Девушка, которую он полюбил, не захотела с ним даже встречаться. Артур казался ей слишком ограниченным и простым. Впрочем, он действительно был таким. А та девушка покончила жизнь самоубийством, не справившись со своей сложностью.
— Пол Тюдерс, житель И-и. Был выдающимся неудачником своего времени. Жаль, что официальная история не сохраняет такие поучительные примеры. Он семь раз пытался поступить в Институт. Диссертация на его тему была защищена за месяц до того, как он собирался представить свои результаты. Книга, которую он написал, сгорела…
— А это и вовсе маленький человек. Про него можно сказать, что он долго копил на шинель с воротом, но и ту в первый же день украли…
Что-то притягательное было в этом низеньком чиновнике с лысинкой.Однако старец уже рассказывал про следующее воплощение:
— Сэмуэль Грог родился в семье террориста Грога Бледного. В четырнадцать лет вместе с отцом и братьями принял участие в подрыве кареты, в которой ехали долесонский судья и его семья. Потрясенный содеянным, он лично участвовал в спасении истекающих кровью женщин и детей. Был объявлен в розыск по всей Долесонии, проклят родным семейством. Много скитался.
— Н-да… — сказал Кристофер.
— Да, — подтвердил старец.
Впереди оставалось последнее окно. Крис подумал об оставленной Карине — пора было возвращаться. Эсверец быстро шагнул вперед…
И замер, как громом пораженный…
На какое-то мгновение он забыл, где находится…
Перед ним, как живая, стояла Марта Грет-Лотт-ская…
70.
Спрыгнув с подоконника, Марта бежала к нему. В руках княжна держала письмо Анастасии.
— Синейская княжна Марта Грет-Лоттская, — говорил тем временем старец. — Прожила всю жизнь в маленьком бедном замке на краю королевства. Погибла в шестнадцать лет, спасая юного эсверского короля.
Крис обернулся и очень странно посмотрел на хранителя.
— Что такое? — почувствовал тот неладное.
— Я тот эсверский король, которого спасла эта девушка…
И тут яркая вспышка света озарила все вокруг. Когда свет рассеялся, стало видно, что образовалось новое окно. Хранитель и король бросились к нему. Вскочив со стула, перед ними стояла Карина Аргунова, королева Долесонии, и изумленно озиралась вокруг. Вдалеке был ясно различим Леон.
— Но так не должно быть, — прошептал за его спиной старец. — Произошло чудовищное нарушение. Человек может увидеть только свои воплощения. Только человек…
Но Крис почему-то знал, что все именно так и должно быть.
— Кто вы? — просипел старик.
— Я? — бровь Кристофера поднялась. — Я часть той силы…
— Нет! Нет!! Нет!!! — закричал старец.
Он принялся отступать от Кристофера, поднимая руку в крестном знамении. Но руки не слушались его.
— Полно вам! — сказал Кристофер. — Я пошутил…
Но хранитель уже был в невменяемом состоянии.
— Изыди, Сатана! — кричал он. — Прочь, отступник!
Взгляд Криса стал холодным. Рядом оказалось удобное плетеное кресло, он уселся в нем:
— Значит так, — сказал Кристофер. — Мне нужен меч, плащ и щит, с которым Никсагор должен отправиться на Великую Битву.
— Нет! — кричал старик. — Не отдам! Великая Битва Никсагора близка! Без этих вещей он погибнет!
— Он погибнет и с ними!
— Ты ничего не получишь!!! — кричал хранитель.
Но в ту же секунду на столе прямо перед Кристофером Ивом появились меч, щит и плащ. На каждом предмете был выведен герб: вписанная в подкову белая дорога на черном фоне. Внизу шла надпись девиза: «Я — верю!»
— Спасибо, — сказал он, забирая имущество.
Старик бросился за ним — в руках у него был нож.
Но только хранитель собрался проткнуть спину уходящего, как замер и больше уже не мог пошевелиться. Крис обернулся через плечо:
— Нет, ну почему, если Дьявол, то можно и со спины? А вещички я заберу, мне пригодятся. Вам уже сообщили, кто будет Третьим Спасителем? Тот, кто прикончит Второго!!!
И под гомерический хохот Кристофер оставил старца в его заледеневшей позе.
— Синейская княжна Марта Грет-Лоттская, — говорил тем временем старец. — Прожила всю жизнь в маленьком бедном замке на краю королевства. Погибла в шестнадцать лет, спасая юного эсверского короля.
Крис обернулся и очень странно посмотрел на хранителя.
— Что такое? — почувствовал тот неладное.
— Я тот эсверский король, которого спасла эта девушка…
И тут яркая вспышка света озарила все вокруг. Когда свет рассеялся, стало видно, что образовалось новое окно. Хранитель и король бросились к нему. Вскочив со стула, перед ними стояла Карина Аргунова, королева Долесонии, и изумленно озиралась вокруг. Вдалеке был ясно различим Леон.
— Но так не должно быть, — прошептал за его спиной старец. — Произошло чудовищное нарушение. Человек может увидеть только свои воплощения. Только человек…
Но Крис почему-то знал, что все именно так и должно быть.
— Кто вы? — просипел старик.
— Я? — бровь Кристофера поднялась. — Я часть той силы…
— Нет! Нет!! Нет!!! — закричал старец.
Он принялся отступать от Кристофера, поднимая руку в крестном знамении. Но руки не слушались его.
— Полно вам! — сказал Кристофер. — Я пошутил…
Но хранитель уже был в невменяемом состоянии.
— Изыди, Сатана! — кричал он. — Прочь, отступник!
Взгляд Криса стал холодным. Рядом оказалось удобное плетеное кресло, он уселся в нем:
— Значит так, — сказал Кристофер. — Мне нужен меч, плащ и щит, с которым Никсагор должен отправиться на Великую Битву.
— Нет! — кричал старик. — Не отдам! Великая Битва Никсагора близка! Без этих вещей он погибнет!
— Он погибнет и с ними!
— Ты ничего не получишь!!! — кричал хранитель.
Но в ту же секунду на столе прямо перед Кристофером Ивом появились меч, щит и плащ. На каждом предмете был выведен герб: вписанная в подкову белая дорога на черном фоне. Внизу шла надпись девиза: «Я — верю!»
— Спасибо, — сказал он, забирая имущество.
Старик бросился за ним — в руках у него был нож.
Но только хранитель собрался проткнуть спину уходящего, как замер и больше уже не мог пошевелиться. Крис обернулся через плечо:
— Нет, ну почему, если Дьявол, то можно и со спины? А вещички я заберу, мне пригодятся. Вам уже сообщили, кто будет Третьим Спасителем? Тот, кто прикончит Второго!!!
И под гомерический хохот Кристофер оставил старца в его заледеневшей позе.
71.
— Крис! — Карина бросилась другу на шею. — Тут какой-то взрыв был!
— Ничего страшного, моя дорогая. Мы уезжаем. Я раздобыл новое снаряжение.
— Что это?
— Всем по новому щиту, мечу и плащу. Вы ведь, Карина, хотели меч?
— Да! — королева с восхищением приняла холодное оружие, чья рукоятка была украшена изумрудами. На плечи девушке Кристофер накинул красивый зеленый плащ. Затем вручил роскошное обмундирование Леону. Себе же оставил невзрачный черно-белый комплект.
— А где старец? — спросила Карина.
— Он не придет.
— Как же мы попрощаемся?
— Я уже за всех простился.
— А вы не узнали, отчего это место — очень странное место?
— Оттого, что все остальные очень уж не странные, — удачно пошутил Крис. — Должно же быть хоть одно очень странное место!
Путешественники взяли свои сумки, которые так и остались не распакованными. Кристофер повел Карину и Леона хорошо известными ему коридорами. Когда впереди показался проход, девушка закричала:
— Я видела это во сне! В первую ночь Путешествия!
С потолка тоненькими струйками сочился песок. Впереди был виден замок, утопающий в зелени.
— Друзья мои! — проникновенно начал Кристофер. — Я должен оставить вас. Важные обстоятельства требуют моего присутствия.
Карина не понимала, что говорит Крис.
— На прощанье мне бы хотелось сделать каждому из вас подарок. Что вы хотите?
— Крис, не уезжай… — пролепетала Карина.
Эсверец покачал головой:
— Проси все, кроме этого! Хочешь увидеть наших лошадей живыми?
В следующую секунду раздалось цоканье. В пещере появились Мельхиор, Земляничка и Чубарый (конь Леона). Карине было так плохо, что она даже не осознавала, какое свершилось чудо. Эсверец первым вскочил на своего коня и умчался прочь.
— Ничего страшного, моя дорогая. Мы уезжаем. Я раздобыл новое снаряжение.
— Что это?
— Всем по новому щиту, мечу и плащу. Вы ведь, Карина, хотели меч?
— Да! — королева с восхищением приняла холодное оружие, чья рукоятка была украшена изумрудами. На плечи девушке Кристофер накинул красивый зеленый плащ. Затем вручил роскошное обмундирование Леону. Себе же оставил невзрачный черно-белый комплект.
— А где старец? — спросила Карина.
— Он не придет.
— Как же мы попрощаемся?
— Я уже за всех простился.
— А вы не узнали, отчего это место — очень странное место?
— Оттого, что все остальные очень уж не странные, — удачно пошутил Крис. — Должно же быть хоть одно очень странное место!
Путешественники взяли свои сумки, которые так и остались не распакованными. Кристофер повел Карину и Леона хорошо известными ему коридорами. Когда впереди показался проход, девушка закричала:
— Я видела это во сне! В первую ночь Путешествия!
С потолка тоненькими струйками сочился песок. Впереди был виден замок, утопающий в зелени.
— Друзья мои! — проникновенно начал Кристофер. — Я должен оставить вас. Важные обстоятельства требуют моего присутствия.
Карина не понимала, что говорит Крис.
— На прощанье мне бы хотелось сделать каждому из вас подарок. Что вы хотите?
— Крис, не уезжай… — пролепетала Карина.
Эсверец покачал головой:
— Проси все, кроме этого! Хочешь увидеть наших лошадей живыми?
В следующую секунду раздалось цоканье. В пещере появились Мельхиор, Земляничка и Чубарый (конь Леона). Карине было так плохо, что она даже не осознавала, какое свершилось чудо. Эсверец первым вскочил на своего коня и умчался прочь.
72.
На дороге странники столкнулись с королевским отрядом особого назначения. Драдуанские воины возвращались из Синей, куда были направлены на спасение Посланников Мира. Задание не было выполнено — Карина и Крис бежали из заключения. Но польза от длительной командировки имелась — отряд вез послание королю Пьеру от нового синейского правителя. А тут еще оказалось, что путешественники сами подъезжают к дворцу.
Пьер Драдуанский вместе с настоятельницей вышел встречать дорогих гостей. У короля было красивое лицо. Он выглядел бы существенно моложе своих лет, если бы не седые волосы.
— Добрый день, ваше величество! — приветствовал он Карину.
— Здравствуйте! — королева невольно разглядывала короля.
— Лео, черт подери! Простите… Но какими судьбами!!!
Мужчины обнялись.
— А где Крис?
Вопрос был адресован обоим странникам. Но Леон уже потерял дар речи, глядя на сиявшую перед ним Диану.
— Он уехал по каким-то делам, — сказала Карина.
— Привет, Леон! — мягко сказала настоятельница.
— Диана, какое счастье, что я нашел тебя! Я мечтал только об этом! Ты стала еще прекраснее!
Возможно, эти слова не стоило произносить вот так: при всех и с ходу — но слишком давно они хотели быть сказанными.
— Я тоже рада тебя видеть, Леон! — улыбнулась Диана. — Но меня больше не зовут Диана. Мое нынешнее имя — Домна.
— Нет, я буду тебя звать только Дианой!
Король Пьер предложил Карине руку, а Леон Диане — свою. И все отправились в королевский дворец. Только поднялись по ступенькам, как услышали крик:
— Папа! Папа!!!
Девочка в коротком платьице, сломя голову, бежала по анфиладе комнат. Через несколько секунд она повисла на шее у драдуанского короля.
— Что такое? — допытывался Пьер. — Что случилось?
Девочка через плечо отца разглядывала путешественников.
— Олеся? — вопрошал король.
— Мне сон страшный приснился…
Но тут появились запыхавшиеся няни, и стало известно, что принцесса спать еще не ложилось.
— Это никуда не годится! — строго сказал драдуанский король, ссаживая дочь.
А та, как завороженная, смотрела на Карину в дорожном костюме.
— Она как узнала, что гости приедут, зубы нам заговорила, а потом и вовсе сбежала, — расстроено причитали женщины…
Одна из них взяла за руку принцессу, черная челка которой свисала на блестящие глаза, что делало ее больше похожей на маленькую разбойницу.
— Сладу нет с девчонкой! — сказал король, с нежностью смотря вслед удалявшейся дочке.
И добавил печально:
— Без матери растет.
Карина в упор посмотрела на драдуанского правителя.
— Ингра умерла шесть лет назад…
Пьер Драдуанский вместе с настоятельницей вышел встречать дорогих гостей. У короля было красивое лицо. Он выглядел бы существенно моложе своих лет, если бы не седые волосы.
— Добрый день, ваше величество! — приветствовал он Карину.
— Здравствуйте! — королева невольно разглядывала короля.
— Лео, черт подери! Простите… Но какими судьбами!!!
Мужчины обнялись.
— А где Крис?
Вопрос был адресован обоим странникам. Но Леон уже потерял дар речи, глядя на сиявшую перед ним Диану.
— Он уехал по каким-то делам, — сказала Карина.
— Привет, Леон! — мягко сказала настоятельница.
— Диана, какое счастье, что я нашел тебя! Я мечтал только об этом! Ты стала еще прекраснее!
Возможно, эти слова не стоило произносить вот так: при всех и с ходу — но слишком давно они хотели быть сказанными.
— Я тоже рада тебя видеть, Леон! — улыбнулась Диана. — Но меня больше не зовут Диана. Мое нынешнее имя — Домна.
— Нет, я буду тебя звать только Дианой!
Король Пьер предложил Карине руку, а Леон Диане — свою. И все отправились в королевский дворец. Только поднялись по ступенькам, как услышали крик:
— Папа! Папа!!!
Девочка в коротком платьице, сломя голову, бежала по анфиладе комнат. Через несколько секунд она повисла на шее у драдуанского короля.
— Что такое? — допытывался Пьер. — Что случилось?
Девочка через плечо отца разглядывала путешественников.
— Олеся? — вопрошал король.
— Мне сон страшный приснился…
Но тут появились запыхавшиеся няни, и стало известно, что принцесса спать еще не ложилось.
— Это никуда не годится! — строго сказал драдуанский король, ссаживая дочь.
А та, как завороженная, смотрела на Карину в дорожном костюме.
— Она как узнала, что гости приедут, зубы нам заговорила, а потом и вовсе сбежала, — расстроено причитали женщины…
Одна из них взяла за руку принцессу, черная челка которой свисала на блестящие глаза, что делало ее больше похожей на маленькую разбойницу.
— Сладу нет с девчонкой! — сказал король, с нежностью смотря вслед удалявшейся дочке.
И добавил печально:
— Без матери растет.
Карина в упор посмотрела на драдуанского правителя.
— Ингра умерла шесть лет назад…
73.
После ужина Леон ушел с Дианой, а Карина осталась наедине с Пьером. Путешественница не просила короля рассказывать о своей жизни, но он сам начал:
— Я женился на Ингре, когда мне было шестнадцать, а ей — четырнадцать. Этот брак дал мне статус, богатство, и я даже думал, что люблю эту девочку. Осознать свое заблуждение смог только тогда, когда действительно полюбил ее… У нас много лет не было детей. И я рад, что Олеся родилась, когда наши отношения достигли гармонии. Но жена умерла. Я до сих пор скорблю по ней…
Карина мягко дотронулась до руки Пьера. Тот продолжал:
— Так страшно терять дорогих людей. Но мне это наказание за то, что я всю жизнь предавал тех, кто любил меня… Последнее время я часто думаю о Никсагоре. Если бы было известно, что его грех можно искупить, я бы незамедлительно пошел по этому пути. Но предательство — как клетка, из которой не выбраться…
Карина не отнимала своей руки, не зная, как утешить короля.
— Женившись на Ингре, я предал девушку, которую любил. А предав ту девушку, предал человека, который меня воспитал. Впрочем, своего опекуна я предал еще раньше…
Карина видела, что Пьеру нехорошо, но остановить его не могла.
— Я родился в семье графа де Кресса, но потом выяснилось, что это не настоящий мой отец, — рассказывал король. — С чем я остался? Всю свою жизнь я ненавидел мать и, значит, бесконечно предавал человека, который дал мне жизнь. Своего отца я предал, запретив себе даже думать о родстве с ним. Никому и никогда не признавался я, кто мой настоящий отец.
— А кто ваш настоящий отец?
Даже сейчас Пьеру было трудно выговорить это имя.
— Дэвид Джомрок.
После паузы король продолжил:
— Я давно собираюсь съездить к руинам Грет-Лоттского замка, к склепу графов де Крессов. Маршрут моего покаяния…
— Не прокладывайте его от могилы к могиле, — сказала Карина. — Если вы действительно хотите принять своего отца таким, каким он был, езжайте в дом Боба Солнца. Это в Синее, по ту сторону гор… Не знаю, как точно объяснить дорогу туда, но…
— Найти Боба Солнца проще простого, — неожиданно сказал Пьер. — Синейский народ избрал его своим королем. Он оказался единственным последователем древней живописной традиции. Герцогиня Темпера Белая, убившая прежнего правителя, осуждена.
Карина была поражена этими известиями.
— А зачем мне ехать к Бобу? — вопрошал Пьер.
— Он расскажет вам одну удивительную историю…
— О чем?
— Много лет назад ваш отец спас его и сестру. Король Синей будет счастлив видеть сына человека с желтыми волосами.
— Я женился на Ингре, когда мне было шестнадцать, а ей — четырнадцать. Этот брак дал мне статус, богатство, и я даже думал, что люблю эту девочку. Осознать свое заблуждение смог только тогда, когда действительно полюбил ее… У нас много лет не было детей. И я рад, что Олеся родилась, когда наши отношения достигли гармонии. Но жена умерла. Я до сих пор скорблю по ней…
Карина мягко дотронулась до руки Пьера. Тот продолжал:
— Так страшно терять дорогих людей. Но мне это наказание за то, что я всю жизнь предавал тех, кто любил меня… Последнее время я часто думаю о Никсагоре. Если бы было известно, что его грех можно искупить, я бы незамедлительно пошел по этому пути. Но предательство — как клетка, из которой не выбраться…
Карина не отнимала своей руки, не зная, как утешить короля.
— Женившись на Ингре, я предал девушку, которую любил. А предав ту девушку, предал человека, который меня воспитал. Впрочем, своего опекуна я предал еще раньше…
Карина видела, что Пьеру нехорошо, но остановить его не могла.
— Я родился в семье графа де Кресса, но потом выяснилось, что это не настоящий мой отец, — рассказывал король. — С чем я остался? Всю свою жизнь я ненавидел мать и, значит, бесконечно предавал человека, который дал мне жизнь. Своего отца я предал, запретив себе даже думать о родстве с ним. Никому и никогда не признавался я, кто мой настоящий отец.
— А кто ваш настоящий отец?
Даже сейчас Пьеру было трудно выговорить это имя.
— Дэвид Джомрок.
После паузы король продолжил:
— Я давно собираюсь съездить к руинам Грет-Лоттского замка, к склепу графов де Крессов. Маршрут моего покаяния…
— Не прокладывайте его от могилы к могиле, — сказала Карина. — Если вы действительно хотите принять своего отца таким, каким он был, езжайте в дом Боба Солнца. Это в Синее, по ту сторону гор… Не знаю, как точно объяснить дорогу туда, но…
— Найти Боба Солнца проще простого, — неожиданно сказал Пьер. — Синейский народ избрал его своим королем. Он оказался единственным последователем древней живописной традиции. Герцогиня Темпера Белая, убившая прежнего правителя, осуждена.
Карина была поражена этими известиями.
— А зачем мне ехать к Бобу? — вопрошал Пьер.
— Он расскажет вам одну удивительную историю…
— О чем?
— Много лет назад ваш отец спас его и сестру. Король Синей будет счастлив видеть сына человека с желтыми волосами.
74.
Карина проснулась в прекрасном настроении. На полу, просунутый в щель под дверью, лежал рисунок. Королева засмеялась, увидев родное детское творчество. На листе был запечатлен замок. По дорожке шагал король с красивой желтой короной на голове, в руках у него были цветы. Рядом вприпрыжку скакала маленькая девочка с короной поменьше и воздушным шариком. Впереди стояла красавица в платье с огромным кринолином и множеством разноцветных оборочек.
В дверь легонечко постучали, и вошли служанки. Две несли платье цвета небесной лазури, третья — туфли на атласной подушечке, у четвертой в специальной корзиночке лежали всевозможные гребни и ленты. Через час Пьер встречал Карину у входа в обеденную залу.
— Во всей Драдуании нет никого краше королевы Долесонии! Мы вас не отпустим!
Карина и Пьер некоторое время смотрели друг другу прямо в глаза, а потом долесонка сказала вежливо, но твердо:
— Ваше величество, позвольте мне погостить у вас целый день. А завтра утром я тронусь в путь. Но мне очень хочется узнать как можно больше о жизни драдуанцев.
— Хорошо, — вздохнул Пьер. — Пусть все будет так, как вы захотите…
В дверь легонечко постучали, и вошли служанки. Две несли платье цвета небесной лазури, третья — туфли на атласной подушечке, у четвертой в специальной корзиночке лежали всевозможные гребни и ленты. Через час Пьер встречал Карину у входа в обеденную залу.
— Во всей Драдуании нет никого краше королевы Долесонии! Мы вас не отпустим!
Карина и Пьер некоторое время смотрели друг другу прямо в глаза, а потом долесонка сказала вежливо, но твердо:
— Ваше величество, позвольте мне погостить у вас целый день. А завтра утром я тронусь в путь. Но мне очень хочется узнать как можно больше о жизни драдуанцев.
— Хорошо, — вздохнул Пьер. — Пусть все будет так, как вы захотите…
75.
Первым пунктом их экскурсионной программы было посещение концертного зала. Здесь вовсю кипела работа. Мастера тянули провода, отстраивали светильники, проверяли технику. Пьер сказал:
— Сегодня здесь состоится фестиваль «Рок против Раскола». Выступят лучшие коллективы нашего времени: «Машинавремени», «ДДТ», «Аквариум», «Пикник», «Чайф», «Сплин», «Ночные снайперы», «Високосный год» и другие. Мы давно готовили эту программу. В несколько сокращенном варианте ее можно будет представить перед объединенной армией королевств.
— Здорово! — Карина жадно разглядывала все вокруг. — Музыка для меня всегда была чем-то божественным и недоступным. Я согласна с тем, что вашим геральдическим цветом должен быть именно бриллиантовый.
Король дотронулся до своей усыпанной алмазами накидки.
— А я с детства не понимал и не любил музыку. Это — ирония судьбы, что я стал правителем Драдуании.
Карина с улыбкой смотрела на короля, тот рассказывал:
— Когда я впервые попал сюда, официальную музыкальную культуру представляла так называемая «классика». Однако молодежь отдавала все силы рок-н-роллу, который был под запретом. Став королем, я легализовал рок, который уже оформился в самостоятельное музыкальное направление.
Пьер усмехнулся.
— Если я кому-то и оказал услугу, то именно классической музыке. Сейчас молодые силы Драдуании во всю сочиняют симфонии… Сын нашей Дианы — виртуозный скрипач. Хотите на него посмотреть?
Генриха они нашли в компании трех девушек в маленькой камерном зале, где он представлял свое новое сочинение. Молодой человек был так поглощен музыкой, а девушки были так очарованы молодым человеком, что никто не заметил прихода гостей.
Звуки, которые извлекал юноша из своего инструмента, были прекрасны. Они поднимались к сводам, и хотелось лететь следом, чтобы слышать и слышать эту мелодию.
Когда Генрих закончил, Пьер принялся хлопать в ладоши. Все обернулись и замерли. Молодой человек первым оправился от изумления. Подойдя к королю, он почтительно поклонился. В его ладной фигуре было некоторое напряжение, но никакого раболепства. Генрих был также ослепительно красив, как и его мать. Королева почувствовала, что стареет — раньше ей никогда не нравились молоденькие мальчики.
Пьер сказал:
— Это лучшее твое сочинение, Генрих!
— Благодарю вас, ваше величество! Надеюсь, хоть это меня оправдает?
Карина улыбнулась — в словах Генриха был вызов. Он бросал его человеку, который некогда был точно таким же. Пьер тоже еле заметно улыбнулся.
— Сегодня здесь состоится фестиваль «Рок против Раскола». Выступят лучшие коллективы нашего времени: «Машинавремени», «ДДТ», «Аквариум», «Пикник», «Чайф», «Сплин», «Ночные снайперы», «Високосный год» и другие. Мы давно готовили эту программу. В несколько сокращенном варианте ее можно будет представить перед объединенной армией королевств.
— Здорово! — Карина жадно разглядывала все вокруг. — Музыка для меня всегда была чем-то божественным и недоступным. Я согласна с тем, что вашим геральдическим цветом должен быть именно бриллиантовый.
Король дотронулся до своей усыпанной алмазами накидки.
— А я с детства не понимал и не любил музыку. Это — ирония судьбы, что я стал правителем Драдуании.
Карина с улыбкой смотрела на короля, тот рассказывал:
— Когда я впервые попал сюда, официальную музыкальную культуру представляла так называемая «классика». Однако молодежь отдавала все силы рок-н-роллу, который был под запретом. Став королем, я легализовал рок, который уже оформился в самостоятельное музыкальное направление.
Пьер усмехнулся.
— Если я кому-то и оказал услугу, то именно классической музыке. Сейчас молодые силы Драдуании во всю сочиняют симфонии… Сын нашей Дианы — виртуозный скрипач. Хотите на него посмотреть?
Генриха они нашли в компании трех девушек в маленькой камерном зале, где он представлял свое новое сочинение. Молодой человек был так поглощен музыкой, а девушки были так очарованы молодым человеком, что никто не заметил прихода гостей.
Звуки, которые извлекал юноша из своего инструмента, были прекрасны. Они поднимались к сводам, и хотелось лететь следом, чтобы слышать и слышать эту мелодию.
Когда Генрих закончил, Пьер принялся хлопать в ладоши. Все обернулись и замерли. Молодой человек первым оправился от изумления. Подойдя к королю, он почтительно поклонился. В его ладной фигуре было некоторое напряжение, но никакого раболепства. Генрих был также ослепительно красив, как и его мать. Королева почувствовала, что стареет — раньше ей никогда не нравились молоденькие мальчики.
Пьер сказал:
— Это лучшее твое сочинение, Генрих!
— Благодарю вас, ваше величество! Надеюсь, хоть это меня оправдает?
Карина улыбнулась — в словах Генриха был вызов. Он бросал его человеку, который некогда был точно таким же. Пьер тоже еле заметно улыбнулся.
76.
Продолжая прогулку по дворцу, Карина и Пьер приблизились к покоям маленькой принцессы, откуда доносились шум и веселье. Как только они поднялись на этаж принцессы, их обступили ряженые дети. Вперед протиснулась Олеся. На ней, действительно, был костюм маленькой разбойницы. Коричневые брюки заправлены в сапоги со шпорами. Белая рубашка, расшитая кружевами, старательно запачкана и разорвана в нескольких местах. Огромный игрушечный кинжал свисает до полу. Даже черная повязка шла через глаз, но ее отец тут же сорвал. Губы девочки начали кривиться.
— Олеся, мне очень понравился твой рисунок! — успела сказать Карина, и девочка заулыбалась.
— Какой рисунок? — не понял Пьер.
— Олеся поздравила меня с добрым утром очень красивым рисунком, — пояснила Карина. — Там замок, король, дочка и сказочная принцесса.
Король бросил быстрый взгляд на дочь. А та уже взяла Карину за руку и повела к себе.
— Я тебе все покажу! Будешь с нами играть?
— Олеся, мне очень понравился твой рисунок! — успела сказать Карина, и девочка заулыбалась.
— Какой рисунок? — не понял Пьер.
— Олеся поздравила меня с добрым утром очень красивым рисунком, — пояснила Карина. — Там замок, король, дочка и сказочная принцесса.
Король бросил быстрый взгляд на дочь. А та уже взяла Карину за руку и повела к себе.
— Я тебе все покажу! Будешь с нами играть?