Страница:
— Здесь мы переодеваемся, — и жестом пригласила Энн войти. Та вошла.
В комнате в этот момент находилась лишь одна актриса — пышногрудая брюнетка в головном уборе из перьев, почти касавшихся потолка. Еще несколько перьев искусно прикрывали ее наготу. Некоторые из этих перышек останутся на ней, другие — нет, подумала Энн.
Брюнетка стояла перед зеркалом, заканчивая красить губы.
— Дженнифер, это Энн Марсел, жена Джона, — представила Эйприл.
— Привет, рада познакомиться, Джон был… Джон такой милый, он ведь жив еще, правда? О простите, это прозвучало ужасно. Я, как всегда, опаздываю. Я действительно рада с вами познакомиться, слышала, что вы такая же милая, каким был он, то есть, как и он.
— Спасибо, — ответила Энн. — Мне тоже приятно познакомиться с вами.
— Собираетесь работать здесь, дорогая? Вы ведь, кажется, художница?
— Да. Но работать здесь я не собираюсь.
Эйприл прыснула:
— Вообще-то мы ждем Синди, но я попробую дать Энн несколько уроков вращения тазом, посмотрим, не удастся ли мне ее соблазнить.
— Отлично, девочки. Скоро увидимся.
Дженнифер выпорхнула за дверь, покачивая перьями.
— Присаживайтесь, — пригласила Эйприл. — Мне тоже нужно переодеться.
Она указала на удобный диван, стоявший поблизости от длинной стойки с костюмами. Диван был расположен напротив протянувшегося во всю стену зеркала, перед которым находились пять гримировальных столиков. В дальнем конце комнаты справа Энн заметила ширму. Эйприл сняла с вешалки костюм, состоявший из нескольких полосок тигриной расцветки, и скрылась за этой ширмой.
— Я слышала, что задушенная дама, обнаруженная полицией, была в клубе в тот вечер? — сказала Энн.
— Ага. Я сама ее видела, — ответила Эйприл. — Как раз перед тем, как ушла домой.
— Ну да?
Голова Эйприл появилась над ширмой.
— Именно. Она сидела у стойки бара.
— Наверное, она пришла одна?
— Но на стойке рядом с ней стоял еще один стакан.
— Его мог заказать кто угодно.
— Бармен говорит, что у него этот напиток больше никто не заказывал.
— Тогда как же…
— Это значит, что напиток принесла для кого-то одна из официанток в зале, а следовательно, заказать его мог любой из сотни посетителей, находившихся там. Удивительно: ни одна живая душа не видела, с кем пришла эта женщина.
— Страшновато, правда?
— Ужасно!
Синди в махровом халате поверх того, что осталось от ее сценического костюма к концу номера, ворвалась в гримерную.
— Энн! — она подбежала прямо к дивану и тепло обняла Энн. — Господи, я так рада, что по крайней мере с вами все в порядке! Я ужасно волновалась. Сейчас отлучусь ненадолго, чтобы съездить в больницу, узнать, как там Грегори. Я в отчаянии — ведь это случилось с ним из-за меня.
— Как вы можете быть виноваты в том, что упало дерево? — возразила Энн.
— Но все произошло из-за моей непоседливости: я пошла пройтись, а Грегори — ведь это Грегори! — конечно же, бросился искать меня, чтобы со мной ничего плохого не случилось. Ах, мы оба проявили непростительную неосторожность. К вам это не относится, вы ведь не знаете тамошних мест. Но раз уж мы оказались в Дельте и раз начался этот ужасный ураган, всем следовало остаться у Мамы Лили Маэ и спокойно отсидеться там всей компанией. Тогда все было бы в порядке. И Грегори… — она замолчала, глаза ее наполнились слезами, — Грегори не лежал бы сейчас в больнице.
— Но ведь с Энн, слава Богу, ничего не случилось, — напомнила Эйприл.
— Да, за Энн пришел «сыщик года», — улыбнулась Синди и, вздохнув, добавила: — А вот Джине он не помог.
— Он и Джина друг для друга не значили так много, — сказала Эйприл.
Синди воззрилась на Энн:
— А я и не знала, что вы с Марком что-то значите друг для друга. Я даже не догадывалась о ваших отношениях. То есть Джимми Дево сказал мне, что Марк в Дельте, но…
— Он действительно приехал в Дельту и нашел меня, но мы не представляем друг для друга что-то особенное, — заявила Энн, которая больше хотела задавать вопросы, чем отвечать на них. Она ощущала ужасную неловкость. — Я не знала, что у них с Джиной… что-то было.
— Ну в общем-то ничего и не было. Просто они иногда встречались. Давно.
— Понимаете, они ведь росли вместе, — пояснила Эйприл.
Синди вздохнула:
— Вы не знали? Они с Марком встречались. Марк — родственник Мамы Лили Маэ, она была замужем за одним из Лакроссов. Так что Марк с Джиной тоже были дальними родственниками, равно как и с Жаком Морэ. Но что касается Джины, то…
— У них с Марком была короткая связь вскоре после того, как умерла его жена. Но потом они расстались. Позднее снова встретились. А в общем, они были друзьями…
— Значит, он мог быть с ней, когда… когда ее убили?
— По-настоящему она в конце концов, думаю, полюбила Джона, — предположила Эйприл.
— Да, — тихо проговорила Синди, — она, конечно, могла быть влюблена в него, но это не останавливало ее от того, чтобы путаться и с другими.
— В понедельник, перед убийством, она провела достаточно много времени в конторе Дюваля.
— А как насчет Жака Морэ? — спросила Энн.
— О, я так и не смогла понять, чем он держал ее. Она встречалась с ним, — ответила Эйприл, — но не любила его. Может, они помогали друг другу время от времени пережить одиночество?
— Не знаю, — пробормотала Синди, — мне казалось, что они встречались тогда, когда этого хотел Жак.
— Но это не имело никакого значения. Любила она только Джона. Думаю, у них все получилось бы, — сказала Эйприл, выходя из-за ширмы в сценическом костюме.
— Ну иди, задай им жару, тигрица, — подначила ее Синди.
— У меня есть еще несколько минут, — отмахнулась Эйприл. — Энн, вставайте, мы покажем вам, как просто исполнять все эти движения.
— О Господи, нет, я действительно не могу. Мне сорок пять лет, я не могу быть…
— Этой может быть каждая, — рассмеялась Эйприл.
— Кем — «этой»? — не поняла Синди.
— Да какая разница кем! Поднимайтесь, Энн, встаньте между нами. Представьте себе, что вы на уроке анатомии. Это поможет вам, если вы решите закончить «Дам красного фонаря».
— Точно, поможет, и это действительно не так уж сложно, — настаивала Синди.
У Энн не было сил противиться им, даже если бы она захотела. Со смехом они буквально стащили ее с дивана. Все кипело у Энн внутри, но она решила ни за что на свете не выдать себя перед этими женщинами. Едва успев что-то сообразить, она была уже «одета». Девушки, ничуть не смущаясь, сняли с нее платье и обрядили в экзотический «гаремный» костюм цвета пламенеющей фуксии, дополненный немыслимым головным убором.
Что-то сломалось у нее внутри. Ее спокойный внутренний мир перевернулся вверх дном, но минувшая ночь была все равно прекрасна. Энн влекло к Марку, она жила им, дышала им, она влюбилась в него…
А он не просто старался погубить Джона, он хотел погубить его, потому что сам был любовником Джины.
— Движение волнообразное, волнообразное, — командовала Эйприл. — Вы должны чувствовать каждый дюйм своего тела.
— Да я стараюсь, — смеялась Энн.
— Расслабьтесь, — советовала Синди. — Бедра должны следовать за коленями, представьте, что вы — змея. Вот так. Очень сексуально. Очень мило. Отлично, отлично…
— Она чертовски способная. — Эйприл зааплодировала.
В гримерную вернулась Дженнифер:
— Эй, Эйприл, тебе пора, поторопись! А, вы учите художницу танцевать? Поостыньте. Покажите ей сначала несколько движений руками. В сущности, большинство из нас учились танцевать еще в детстве. Ваша мама не водила вас в балетную школу?
— Десять лет, — со смехом подтвердила Энн.
— Тогда неудивительно, что у вас получается. Вот увидите, вы быстро все вспомните. Тело ведь само все помнит, — сказала Эйприл.
— Эйприл, ты опоздаешь, — предупредила Синди.
— Меня уже здесь нет. Энн, это было очень мило. Если вы уйдете раньше, чем я вернусь, приходите снова.
— Спасибо, приду.
Энн не могла больше спокойно оставаться на месте. Ах, как бы ей хотелось вернуться на несколько часов назад и огреть сковородкой Марка Лакросса вместо его напарника с печальным взором.
Переодеваясь, она продолжала говорить:
— Синди, я просто хотела убедиться, что вы в порядке. Думаю, мне нужно поехать домой, посмотреть какое-нибудь шоу по телевизору и хорошенько выспаться сегодня ночью. Если что-нибудь узнаете, позвоните мне. Если я что-то узнаю, я тоже вам позвоню.
— Спасибо, Энн.
— Да, Синди, можно мне завтра сделать несколько ваших снимков?
— Вы хотите нарисовать мой портрет? — Синди казалась польщенной.
— Если вы ничего не имеете против.
— Нет, конечно. Я ведь страшно тщеславная. Буду только счастлива.
— Отлично.
— Да, отлично. Завтра увидимся. Мы вас в конце концов вытащим на сцену.
«Никогда», — подумала Энн, но, улыбнувшись, ответила:
— Мне очень понравился урок. Пока.
Выйдя из гримерной, Энн прошла через кулисы в зал и, обойдя его вдоль стены, минуя бар и оркестровый помост, удалилась.
Странно.
Она чувствовала…
Что за ней наблюдают.
Ну конечно, невесело напомнила она себе, все здесь пялятся на нее, как на белую ворону. А кроме того, она бывшая жена Джона Марсела, а Джон Марсел…
Да, похоже, почти все здесь хорошо относятся к Джону.
Его любят.
Но это не мешает кое-кому думать, что он виновен.
Зато другие точно знают, кто действительно виноват и кто подставил Джона.
Точно знают.
Марк сидел в кабинете Ли Мина и читал отчет о вскрытии тела Джейн Доу.
«Смерть наступила от… удушения». Он отложил бумаги.
— Но ее ведь нашли в воде…
— С удавкой из нейлонового чулка на шее, — закончил за него Ли Мин. — Это очевидно и просто.
— Ладно, значит…
— В легких воды не обнаружено. Она умерла до того, как ее сбросили в воду.
— И раздели.
— Правильно.
— И перед тем у нее было половое сношение с мужчиной, у которого резус-положительная кровь нулевой группы…
— Как и у половины мужского населения земли.
— Итак, секс, потом удушение. Значит, убийца — мужчина.
— Если только она не встретила того, кто был на нее так сердит, уже после полового сношения.
— Но это должен быть кто-то сильный? Ли пожал плечами:
— Разумеется, не слабый ребенок. Но если подкрасться сзади со скрученным чулком наготове…
— Понятно. Тогда физическая сила не обязательна.
— Но и не исключена.
Марк раздраженно вздохнул:
— Стало быть, мы опять ничего не знаем.
— Похоже на то. Правда, еще не получен результат исследования содержимого ее желудка. Мы знаем, где она пила свою «кровавую Мэри», но с кем она ее пила? Может, мы определим, где она ужинала.
— И ужинала ли она в компании, — согласился Марк. — Я уже разослал фотографию и сделанный художником ее предполагаемый прижизненный портрет по окрестным ресторанам. Будем надеяться, что-нибудь выяснится.
— Непременно, — подбодрил его Ли Мин.
— И надеюсь, что это произойдет скоро, — добавил Марк.
Поблагодарив Ли, он позвонил в отделение, чтобы справиться о состоянии Грегори и Джона Mapсела. У обоих наметилось незначительное улучшение. Состояние Грегори из «тяжелого» перешло в «стабильное». Марк вздохнул с облегчением. Все, кто знал Грегори, считали его своим другом, он заслуживал самого лучшего. Если Богу не безразлично, что здесь происходит, он позаботится о Грегори.
Марсел внешне выглядел как вполне здоровый человек, но нет, из комы он пока не вышел и, разумеется, ничего не сказал. И все же врачи были настроены оптимистически.
Покинув заведение Ли Мина, Марк отправился к Энн Марсел домой.
Свернувшись клубочком на кушетке, Энн пила горячий шоколад и старалась убедить себя, что ей не нужно обращаться к врачу, который станет пичкать ее транквилизаторами, пока все это кончится. Тут она услышала стук в дверь и насторожилась.
— Энн!
Она не ответила. Может, он решит, что ее нет дома, и уйдет?
— Энн! — Марк продолжал колотить в дверь.
Отставив чашку и ощущая, как горячий шоколад разливается по всему телу, Энн тихо подошла к двери и прислушалась.
Марк стучал не переставая. Откуда, черт возьми, он знал, что она дома?
— Энн, разрази тебя гром, что с тобой? Открой дверь! Это Марк.
Она прислонилась спиной к двери и крикнула:
— Я знаю, кто ты, чтоб ты пропал!
На мгновение воцарилась тишина.
— Тогда… тогда почему ты меня не впускаешь?
Ответ был готов:
— Потому что ты самодовольный ублюдок, худший из всех.
— Что?!
— Ты ведь чуть ли не на блюдечке преподносишь суду невинного человека, в то время как сам являешься таким же подозреваемым, как он.
— Какого черта…
— Ах, какого черта? Да ведь ты тоже спал с ней, бессовестный мерзавец!
— Ну и что?
— Значит, тебя тоже можно подозревать!
— Но на мне не было ее крови!
— И тебя не искромсали ножом, и ты не лежишь в коме!
— Энн, позволь мне…
— Убирайся к черту!
— Так ты все равно не поможешь разрешить…
— Что разрешить? Ты — полицейский. А я — бывшая жена Джона Марсела. Если он выживет, увидимся в суде.
— Черт тебя побери, Энн…
— Я сказала: убирайся ко всем чертям!
— Нет.
— Сукин сын! Я вызову полицию.
— Я сам полиция.
— Есть и другие люди в вашем ведомстве, знаешь ли.
— Энн, прекрати, впусти меня.
— Почему, черт возьми, ты мне не сказал?
— Ты не спрашивала.
— И ты думал, что это не важно?
— Наша связь вовсе не была романом века, и мы не спали с ней в тот день, когда ее убили.
— Ах вот оно что! С ней у тебя был просто секс?
— Энн, я не намерен продолжать разговор через эту проклятую дверь, — вспылил он.
— В таком случае катись отсюда!
Она в ярости бросилась прочь от двери. Пусть неистовствует и пустословит. Она подошла к мольберту, на котором стоял эскиз портрета Синди, взяла карандаш и начала штриховать глаза.
Марк больше не стучал и не кричал.
Энн постояла с минуту, кусая губы, потом подкралась к двери и прислонила ухо, прислушиваясь.
Ничего.
Повернувшись, она чуть не задохнулась от неожиданности.
Он стоял в гостиной и наблюдал за ней, иронически подняв бровь.
— Черт бы тебя побрал, — выкрикнула она и бросилась в спальню. Он последовал за ней.
— Энн!
Она попыталась захлопнуть дверь у него перед носом, но он успел просунуть плечо. Раздался скрип, и дверь повисла на одной петле.
Энн попятилась, разъяренная, как никогда в жизни…
И в то же время довольная тем, что он так настойчив.
Глава 16
В комнате в этот момент находилась лишь одна актриса — пышногрудая брюнетка в головном уборе из перьев, почти касавшихся потолка. Еще несколько перьев искусно прикрывали ее наготу. Некоторые из этих перышек останутся на ней, другие — нет, подумала Энн.
Брюнетка стояла перед зеркалом, заканчивая красить губы.
— Дженнифер, это Энн Марсел, жена Джона, — представила Эйприл.
— Привет, рада познакомиться, Джон был… Джон такой милый, он ведь жив еще, правда? О простите, это прозвучало ужасно. Я, как всегда, опаздываю. Я действительно рада с вами познакомиться, слышала, что вы такая же милая, каким был он, то есть, как и он.
— Спасибо, — ответила Энн. — Мне тоже приятно познакомиться с вами.
— Собираетесь работать здесь, дорогая? Вы ведь, кажется, художница?
— Да. Но работать здесь я не собираюсь.
Эйприл прыснула:
— Вообще-то мы ждем Синди, но я попробую дать Энн несколько уроков вращения тазом, посмотрим, не удастся ли мне ее соблазнить.
— Отлично, девочки. Скоро увидимся.
Дженнифер выпорхнула за дверь, покачивая перьями.
— Присаживайтесь, — пригласила Эйприл. — Мне тоже нужно переодеться.
Она указала на удобный диван, стоявший поблизости от длинной стойки с костюмами. Диван был расположен напротив протянувшегося во всю стену зеркала, перед которым находились пять гримировальных столиков. В дальнем конце комнаты справа Энн заметила ширму. Эйприл сняла с вешалки костюм, состоявший из нескольких полосок тигриной расцветки, и скрылась за этой ширмой.
— Я слышала, что задушенная дама, обнаруженная полицией, была в клубе в тот вечер? — сказала Энн.
— Ага. Я сама ее видела, — ответила Эйприл. — Как раз перед тем, как ушла домой.
— Ну да?
Голова Эйприл появилась над ширмой.
— Именно. Она сидела у стойки бара.
— Наверное, она пришла одна?
— Но на стойке рядом с ней стоял еще один стакан.
— Его мог заказать кто угодно.
— Бармен говорит, что у него этот напиток больше никто не заказывал.
— Тогда как же…
— Это значит, что напиток принесла для кого-то одна из официанток в зале, а следовательно, заказать его мог любой из сотни посетителей, находившихся там. Удивительно: ни одна живая душа не видела, с кем пришла эта женщина.
— Страшновато, правда?
— Ужасно!
Синди в махровом халате поверх того, что осталось от ее сценического костюма к концу номера, ворвалась в гримерную.
— Энн! — она подбежала прямо к дивану и тепло обняла Энн. — Господи, я так рада, что по крайней мере с вами все в порядке! Я ужасно волновалась. Сейчас отлучусь ненадолго, чтобы съездить в больницу, узнать, как там Грегори. Я в отчаянии — ведь это случилось с ним из-за меня.
— Как вы можете быть виноваты в том, что упало дерево? — возразила Энн.
— Но все произошло из-за моей непоседливости: я пошла пройтись, а Грегори — ведь это Грегори! — конечно же, бросился искать меня, чтобы со мной ничего плохого не случилось. Ах, мы оба проявили непростительную неосторожность. К вам это не относится, вы ведь не знаете тамошних мест. Но раз уж мы оказались в Дельте и раз начался этот ужасный ураган, всем следовало остаться у Мамы Лили Маэ и спокойно отсидеться там всей компанией. Тогда все было бы в порядке. И Грегори… — она замолчала, глаза ее наполнились слезами, — Грегори не лежал бы сейчас в больнице.
— Но ведь с Энн, слава Богу, ничего не случилось, — напомнила Эйприл.
— Да, за Энн пришел «сыщик года», — улыбнулась Синди и, вздохнув, добавила: — А вот Джине он не помог.
— Он и Джина друг для друга не значили так много, — сказала Эйприл.
Синди воззрилась на Энн:
— А я и не знала, что вы с Марком что-то значите друг для друга. Я даже не догадывалась о ваших отношениях. То есть Джимми Дево сказал мне, что Марк в Дельте, но…
— Он действительно приехал в Дельту и нашел меня, но мы не представляем друг для друга что-то особенное, — заявила Энн, которая больше хотела задавать вопросы, чем отвечать на них. Она ощущала ужасную неловкость. — Я не знала, что у них с Джиной… что-то было.
— Ну в общем-то ничего и не было. Просто они иногда встречались. Давно.
— Понимаете, они ведь росли вместе, — пояснила Эйприл.
Синди вздохнула:
— Вы не знали? Они с Марком встречались. Марк — родственник Мамы Лили Маэ, она была замужем за одним из Лакроссов. Так что Марк с Джиной тоже были дальними родственниками, равно как и с Жаком Морэ. Но что касается Джины, то…
— У них с Марком была короткая связь вскоре после того, как умерла его жена. Но потом они расстались. Позднее снова встретились. А в общем, они были друзьями…
— Значит, он мог быть с ней, когда… когда ее убили?
— По-настоящему она в конце концов, думаю, полюбила Джона, — предположила Эйприл.
— Да, — тихо проговорила Синди, — она, конечно, могла быть влюблена в него, но это не останавливало ее от того, чтобы путаться и с другими.
— В понедельник, перед убийством, она провела достаточно много времени в конторе Дюваля.
— А как насчет Жака Морэ? — спросила Энн.
— О, я так и не смогла понять, чем он держал ее. Она встречалась с ним, — ответила Эйприл, — но не любила его. Может, они помогали друг другу время от времени пережить одиночество?
— Не знаю, — пробормотала Синди, — мне казалось, что они встречались тогда, когда этого хотел Жак.
— Но это не имело никакого значения. Любила она только Джона. Думаю, у них все получилось бы, — сказала Эйприл, выходя из-за ширмы в сценическом костюме.
— Ну иди, задай им жару, тигрица, — подначила ее Синди.
— У меня есть еще несколько минут, — отмахнулась Эйприл. — Энн, вставайте, мы покажем вам, как просто исполнять все эти движения.
— О Господи, нет, я действительно не могу. Мне сорок пять лет, я не могу быть…
— Этой может быть каждая, — рассмеялась Эйприл.
— Кем — «этой»? — не поняла Синди.
— Да какая разница кем! Поднимайтесь, Энн, встаньте между нами. Представьте себе, что вы на уроке анатомии. Это поможет вам, если вы решите закончить «Дам красного фонаря».
— Точно, поможет, и это действительно не так уж сложно, — настаивала Синди.
У Энн не было сил противиться им, даже если бы она захотела. Со смехом они буквально стащили ее с дивана. Все кипело у Энн внутри, но она решила ни за что на свете не выдать себя перед этими женщинами. Едва успев что-то сообразить, она была уже «одета». Девушки, ничуть не смущаясь, сняли с нее платье и обрядили в экзотический «гаремный» костюм цвета пламенеющей фуксии, дополненный немыслимым головным убором.
Что-то сломалось у нее внутри. Ее спокойный внутренний мир перевернулся вверх дном, но минувшая ночь была все равно прекрасна. Энн влекло к Марку, она жила им, дышала им, она влюбилась в него…
А он не просто старался погубить Джона, он хотел погубить его, потому что сам был любовником Джины.
— Движение волнообразное, волнообразное, — командовала Эйприл. — Вы должны чувствовать каждый дюйм своего тела.
— Да я стараюсь, — смеялась Энн.
— Расслабьтесь, — советовала Синди. — Бедра должны следовать за коленями, представьте, что вы — змея. Вот так. Очень сексуально. Очень мило. Отлично, отлично…
— Она чертовски способная. — Эйприл зааплодировала.
В гримерную вернулась Дженнифер:
— Эй, Эйприл, тебе пора, поторопись! А, вы учите художницу танцевать? Поостыньте. Покажите ей сначала несколько движений руками. В сущности, большинство из нас учились танцевать еще в детстве. Ваша мама не водила вас в балетную школу?
— Десять лет, — со смехом подтвердила Энн.
— Тогда неудивительно, что у вас получается. Вот увидите, вы быстро все вспомните. Тело ведь само все помнит, — сказала Эйприл.
— Эйприл, ты опоздаешь, — предупредила Синди.
— Меня уже здесь нет. Энн, это было очень мило. Если вы уйдете раньше, чем я вернусь, приходите снова.
— Спасибо, приду.
Энн не могла больше спокойно оставаться на месте. Ах, как бы ей хотелось вернуться на несколько часов назад и огреть сковородкой Марка Лакросса вместо его напарника с печальным взором.
Переодеваясь, она продолжала говорить:
— Синди, я просто хотела убедиться, что вы в порядке. Думаю, мне нужно поехать домой, посмотреть какое-нибудь шоу по телевизору и хорошенько выспаться сегодня ночью. Если что-нибудь узнаете, позвоните мне. Если я что-то узнаю, я тоже вам позвоню.
— Спасибо, Энн.
— Да, Синди, можно мне завтра сделать несколько ваших снимков?
— Вы хотите нарисовать мой портрет? — Синди казалась польщенной.
— Если вы ничего не имеете против.
— Нет, конечно. Я ведь страшно тщеславная. Буду только счастлива.
— Отлично.
— Да, отлично. Завтра увидимся. Мы вас в конце концов вытащим на сцену.
«Никогда», — подумала Энн, но, улыбнувшись, ответила:
— Мне очень понравился урок. Пока.
Выйдя из гримерной, Энн прошла через кулисы в зал и, обойдя его вдоль стены, минуя бар и оркестровый помост, удалилась.
Странно.
Она чувствовала…
Что за ней наблюдают.
Ну конечно, невесело напомнила она себе, все здесь пялятся на нее, как на белую ворону. А кроме того, она бывшая жена Джона Марсела, а Джон Марсел…
Да, похоже, почти все здесь хорошо относятся к Джону.
Его любят.
Но это не мешает кое-кому думать, что он виновен.
Зато другие точно знают, кто действительно виноват и кто подставил Джона.
Точно знают.
Марк сидел в кабинете Ли Мина и читал отчет о вскрытии тела Джейн Доу.
«Смерть наступила от… удушения». Он отложил бумаги.
— Но ее ведь нашли в воде…
— С удавкой из нейлонового чулка на шее, — закончил за него Ли Мин. — Это очевидно и просто.
— Ладно, значит…
— В легких воды не обнаружено. Она умерла до того, как ее сбросили в воду.
— И раздели.
— Правильно.
— И перед тем у нее было половое сношение с мужчиной, у которого резус-положительная кровь нулевой группы…
— Как и у половины мужского населения земли.
— Итак, секс, потом удушение. Значит, убийца — мужчина.
— Если только она не встретила того, кто был на нее так сердит, уже после полового сношения.
— Но это должен быть кто-то сильный? Ли пожал плечами:
— Разумеется, не слабый ребенок. Но если подкрасться сзади со скрученным чулком наготове…
— Понятно. Тогда физическая сила не обязательна.
— Но и не исключена.
Марк раздраженно вздохнул:
— Стало быть, мы опять ничего не знаем.
— Похоже на то. Правда, еще не получен результат исследования содержимого ее желудка. Мы знаем, где она пила свою «кровавую Мэри», но с кем она ее пила? Может, мы определим, где она ужинала.
— И ужинала ли она в компании, — согласился Марк. — Я уже разослал фотографию и сделанный художником ее предполагаемый прижизненный портрет по окрестным ресторанам. Будем надеяться, что-нибудь выяснится.
— Непременно, — подбодрил его Ли Мин.
— И надеюсь, что это произойдет скоро, — добавил Марк.
Поблагодарив Ли, он позвонил в отделение, чтобы справиться о состоянии Грегори и Джона Mapсела. У обоих наметилось незначительное улучшение. Состояние Грегори из «тяжелого» перешло в «стабильное». Марк вздохнул с облегчением. Все, кто знал Грегори, считали его своим другом, он заслуживал самого лучшего. Если Богу не безразлично, что здесь происходит, он позаботится о Грегори.
Марсел внешне выглядел как вполне здоровый человек, но нет, из комы он пока не вышел и, разумеется, ничего не сказал. И все же врачи были настроены оптимистически.
Покинув заведение Ли Мина, Марк отправился к Энн Марсел домой.
Свернувшись клубочком на кушетке, Энн пила горячий шоколад и старалась убедить себя, что ей не нужно обращаться к врачу, который станет пичкать ее транквилизаторами, пока все это кончится. Тут она услышала стук в дверь и насторожилась.
— Энн!
Она не ответила. Может, он решит, что ее нет дома, и уйдет?
— Энн! — Марк продолжал колотить в дверь.
Отставив чашку и ощущая, как горячий шоколад разливается по всему телу, Энн тихо подошла к двери и прислушалась.
Марк стучал не переставая. Откуда, черт возьми, он знал, что она дома?
— Энн, разрази тебя гром, что с тобой? Открой дверь! Это Марк.
Она прислонилась спиной к двери и крикнула:
— Я знаю, кто ты, чтоб ты пропал!
На мгновение воцарилась тишина.
— Тогда… тогда почему ты меня не впускаешь?
Ответ был готов:
— Потому что ты самодовольный ублюдок, худший из всех.
— Что?!
— Ты ведь чуть ли не на блюдечке преподносишь суду невинного человека, в то время как сам являешься таким же подозреваемым, как он.
— Какого черта…
— Ах, какого черта? Да ведь ты тоже спал с ней, бессовестный мерзавец!
— Ну и что?
— Значит, тебя тоже можно подозревать!
— Но на мне не было ее крови!
— И тебя не искромсали ножом, и ты не лежишь в коме!
— Энн, позволь мне…
— Убирайся к черту!
— Так ты все равно не поможешь разрешить…
— Что разрешить? Ты — полицейский. А я — бывшая жена Джона Марсела. Если он выживет, увидимся в суде.
— Черт тебя побери, Энн…
— Я сказала: убирайся ко всем чертям!
— Нет.
— Сукин сын! Я вызову полицию.
— Я сам полиция.
— Есть и другие люди в вашем ведомстве, знаешь ли.
— Энн, прекрати, впусти меня.
— Почему, черт возьми, ты мне не сказал?
— Ты не спрашивала.
— И ты думал, что это не важно?
— Наша связь вовсе не была романом века, и мы не спали с ней в тот день, когда ее убили.
— Ах вот оно что! С ней у тебя был просто секс?
— Энн, я не намерен продолжать разговор через эту проклятую дверь, — вспылил он.
— В таком случае катись отсюда!
Она в ярости бросилась прочь от двери. Пусть неистовствует и пустословит. Она подошла к мольберту, на котором стоял эскиз портрета Синди, взяла карандаш и начала штриховать глаза.
Марк больше не стучал и не кричал.
Энн постояла с минуту, кусая губы, потом подкралась к двери и прислонила ухо, прислушиваясь.
Ничего.
Повернувшись, она чуть не задохнулась от неожиданности.
Он стоял в гостиной и наблюдал за ней, иронически подняв бровь.
— Черт бы тебя побрал, — выкрикнула она и бросилась в спальню. Он последовал за ней.
— Энн!
Она попыталась захлопнуть дверь у него перед носом, но он успел просунуть плечо. Раздался скрип, и дверь повисла на одной петле.
Энн попятилась, разъяренная, как никогда в жизни…
И в то же время довольная тем, что он так настойчив.
Глава 16
Может, и впрямь следовало рассказать ей, подумал Марк, видя, какой ненавистью светились ее глаза. У него и в мыслях не было скрывать от нее правду, просто речь об этом не заходила.
А теперь вот…
Она была в темно-зеленом махровом халате под цвет глаз. Только что вымытые волосы распушились. Ему страстно захотелось броситься к ней, схватить, снова ощутить то, что он испытал прошлой ночью, забыв все, кроме чувств, которые обуревали его тогда.
— Должна тебя поставить в известность, что твое поведение может быть расценено как превышение полицией своих полномочий, — сухо проинформировала его Энн.
— Я к тебе не прикоснулся.
— Ты нанес мне ущерб, сломав мою дверь.
— Почему, черт возьми, ты не хочешь поговорить со мной?
— Ты был в связи с Джиной.
— Да. Но почему тебя это так злит? Тебя я тогда еще не знал…
— …достаточно близко, — закончила она за него. — Ты спал с ней, когда ее убили?
Он крепко стиснул зубы.
— Насколько мне известно, когда ее убили, с ней никто не спал.
— Ты понимаешь, что я хотела спросить.
— Нет.
Она молчала. Скрестив руки на груди, он спросил:
— Должен ли я понимать твое молчание в том смысле, что ты мне не веришь?
— Не знаю. Почему ты мне о ней не рассказал?
— Ну подумай: когда я увидел тебя в первый раз, тебе не было до этого никакого дела.
— Когда ты увидел меня в первый раз, ты охотился за моим мужем.
— Твоим бывшим мужем.
— Для тебя все проще простого: он спал с ней, значит, он и убийца.
— Он был весь в ее крови. Почему ты начисто отвергаешь этот маленький факт?
— Я его не отвергаю. Но он имеет свое объяснение.
— Какое же?
— Джон пытался ей помочь.
— Да ну? Может, он думал, что сможет вытащить ее с того света?
— Пошел вон! — огрызнулась она.
Марк сделал глубокий вдох, стараясь унять бурю, бушевавшую у него внутри. Больше всего на свете ему хотелось просто подойти к ней и обнять. Но так эта ссора не могла закончиться.
Не говоря уж о том, что гордость его была глубоко уязвлена тем, как запросто Энн отвергла его из-за давнего пустяка, который она сочла чуть ли не изменой.
Покачиваясь с носков на пятки, он наблюдал за ней с возрастающим гневом и раздражением, как вдруг его пронзила мысль: откуда она так неожиданно все это узнала? Ведь ей это стало известно лишь сегодня днем.
— Когда я привез тебя сюда сегодня утром, я велел тебе оставаться дома.
— Нет, лейтенант, я сама приехала сегодня утром домой и не считаю вас вправе указывать мне, что я должна делать. Я взрослая женщина.
— Я велел тебе ехать домой и никуда не выходить.
— Ты не имеешь права велеть мне что бы то ни было…
— Я тебя арестую.
— За что?
— За безответственное поведение, создающее опасность для жизни.
— Чьей?
— Всех, кто находится рядом с тобой. Клуб — весьма опасное место, разве ты еще не поняла этого?
— Клуб — опасное место только в том случае, если Джон невиновен.
Марк ничего не мог с собой поделать, он подошел к Энн, но сжал руки в кулаки и заложил их за спину, чтобы не притронуться к ней.
Он видел, как бьется жилка у нее на шее.
Кончиком языка она облизнула губы.
Но не дрогнула.
Боже, как прекрасны ее шея и эта впадинка, виднеющаяся в вырезе халата. «Мужчине достаточно оказаться рядом с женщиной, чтобы испытать желание», — сказала она тогда.
Женщине для этого нужно чувство.
Казалось, что Энн готова убить его.
— Я ведь признал тот факт, что твой драгоценный Джон может оказаться невиновным, несмотря на море крови и все прочее. Но ты все равно ведешь себя как идиотка, околачиваясь в клубе. Еще одна женщина — которую в последний раз видели живой именно в этом клубе! — убита. Джон Марсел в этот момент лежал в коме. Значит, независимо от того, убил ли он Джину, кто-то другой убил Джейн Доу. Ты хочешь, чтобы и тебя прикончили?
— Нет! — она ткнула ему в грудь указательным пальцем. — Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома.
— Ты ходила в клуб.
— Уйди.
— И кто-то там поведал тебе о нас с Джиной.
— У тебя ведь есть свой дом, правда? Вот и иди туда.
— Джина оказалась рядом, когда мне было по-настоящему плохо, можешь ты это понять? И я сошелся с ней, как, кстати, и твой бывший муж…
— Ага, вот в чем дело!
— Она была необычной женщиной.
— Я слышала об этом.
— И она стала моим другом. Добрым другом. Но она стремилась к чему-то надежному и постоянному. А мне просто отчаянно нужна была помощь. Мы остались друзьями, а она влюбилась в Джона, и он ее полюбил. Черт, ну чего же ты никак не хочешь мне простить?
— Того, что ты скрыл от меня правду.
— Я вовсе не хотел ничего от тебя скрывать.
— И ты вцепился в Джона, как бульдог! Если бы мог, ты, наверное, распял его на месте.
— Я не прокурор и не суд присяжных. И никогда не пытался никого судить…
— Я хочу остаться одна. Уходи немедленно! — сердито сказала Энн.
Он все еще стоял слишком близко, и она толкнула его в грудь, выпроваживая из комнаты.
Марк поднял руки, как бы сдаваясь, и попятился.
— Ты хочешь остаться одна? Ты маленькая дурочка. Приходило ли тебе хоть раз в голову, что ты можешь оказаться в страшной опасности?
— В своем доме мне нечего бояться. Что здесь может со мной случиться? — спросила она, надменно вздернув подбородок. Ее зеленые глаза сверкали, словно изумруды.
— Но ведь я-то вошел сюда, правда?
— Это потому, что я оставила открытым балкон…
— Повторяю: я ведь сумел войти.
— Прежде чем лечь спать, я закрою все двери…
— Да, конечно, а если бы на моем месте оказался убийца, чем бы ты от него защищалась? Кистью?
— Ты уберешься отсюда когда-нибудь?
Да, он уберется. Хватит!
Ему нужно принять холодный душ. Ах, если бы оказаться сейчас там, в чертовой Дельте после грозы, чтобы окунуться в прохладную воду и сидеть в ней до тех пор, пока тело не остынет.
Но… разве можно ее оставлять? Не опасно ли это?
— Ладно, послушай, ты не на шутку рассердилась, да?
Она сделала большие глаза:
— Лейтенант, вы настоящий сыщик. Ваша наблюдательность превосходит все человеческие возможности.
— Я буду спать на диване.
— Что?!
— Полицейская защита.
Она надавила ладонью ему на грудь, пытаясь оттолкнуть.
Он боролся с собой, бешено боролся.
Почти совладал было со своими чувствами.
Но в конце концов проиграл.
Схватив ее за плечо и резко развернув к себе лицом, он заглянул ей в глаза.
— Черт бы тебя побрал, как легко ты забыла все, что было между нами!
Он обвил ее руками, приподнял, прижал к себе ее живот, силой раздвинул ей ноги, сжал интимную плоть, а губы тем временем нашли ее рот. Она окаменела…
Это длилось несколько секунд.
Всего несколько секунд. Руки ее упирались ему в грудь, она боролась, тесно сомкнув губы…
А потом губы ее сами собой раскрылись.
Тело обмякло. Его ласкающие пальцы проникли дальше, в ложбинку между ягодиц, пробежались по позвоночнику и снова спустились вниз. Губы ее раскрывались все шире и шире… на них чувствовался привкус шоколада, они были теплыми, сладкими и становились все более чувственными, по мере того как она сдавалась под его напором. Их языки встретились, тело ее под его руками словно начинало плавиться…
Он отстранил ее от себя и внимательно оглядел. Она дрожала, он это чувствовал.
— Черт возьми, Марк…
— Отлично! Поступай как знаешь.
Он отпустил ее, резко повернулся и прошел в гостиную. Там быстро сбросил пиджак, снял кобуру, вынул из нее пистолет. То и другое положил на кофейный столик. Потом сел и снял туфли.
Она стояла в дверях спальни, ошеломленная, прижимая тыльную сторону ладони к влажным, вспухшим губам.
— Ты… ты уйдешь! Мне ничто не угрожает.
— Черта с два! Ложись спать. Я тебя не трону. Ты большая девочка. Можешь вести себя как хочешь.
У Энн вырвался крик возмущения. Она вошла в спальню, громко хлопнув дверью, вернее, попытавшись хлопнуть сорванной с петель дверью, что ей, конечно, не удалось, дверь даже не прикрылась плотно. Но Энн притворилась, что она закрыта.
И больше не выходила.
Поначалу ему казалось, что эта ночь не кончится никогда. Он ворочался, метался, чертыхался, бормотал, что у нее самый неудобный в мире диван.
В полночь, как раз в тот момент, когда он начал проваливаться в сон, его разбудил какой-то звук. Марк открыл глаза, подождал. Да, снаружи что-то происходило.
Быстро встав, не надевая туфель, чтобы двигаться бесшумно, он подкрался к балконной двери, которую так и не заперли.
На фоне луны пробегали облака, иногда полностью закрывая ее. Темноту слабо прорезал свет уличных фонарей и лунный свет, когда луна очищалась от облаков.
Скользнула какая-то тень…
Кто-то перелезал через балконные перила.
Словно почуяв присутствие Марка во мраке комнаты, тень замерла, потом спрыгнула на улицу.
Марк выругался и спрыгнул вслед за ней.
Вероятно, тень была помоложе Марка, потому что ее соприкосновение с тротуаром оказалось более легким. Однако Марк, быстро вскочив па ноги после падения, бросился вслед за ней.
Но тень испарилась, и Марк понимал, что ему ее не найти. Слишком много клубов пока открыты, слишком много закоулков и щелей в темных улочках, где могла спрятаться злополучная тень.
Марк устало побрел назад, к дому Энн, забрался в квартиру через балкон и постучал в дверь ее спальни.
Она не отвечала.
Он вошел. Энн сидела на кровати и испуганно смотрела на него.
— Кто-то пытался влезть в квартиру, — сообщил он. — Я просто хотел поставить тебя в известность, что сообщу об этом сейчас полиции.
— О незваном госте?
— О том, что кто-то был у тебя на балконе.
— Это вор?
— Или убийца, — холодно ответил Марк.
Он закрыл дверь и позвонил в участок. Это, конечно, мало что давало, но Марк велел снять отпечатки пальцев с балконных перил.
Энн надела прохладный летний сарафан. Она молча наблюдала за работой полицейских, потом предложила им кофе. Копы с благодарностью приняли предложение. Ральф Феллоуз, дежурный дактилоскопист, покачал головой:
— Мы нашли несколько отпечатков, но, похоже, они принадлежат вам и миссис Марсел. Ваша тень была в перчатках. — Он запнулся и тихо добавил: — Вам не померещилось, лейтенант, вы действительно видели тень?
— Мне не померещилось. Вы видели когда-нибудь, чтобы мне что-нибудь мерещилось, черт возьми? — сердито ответил Марк.
— Виноват, виноват, сэр! Наверное, какой-то ловкий воришка: Новый Орлеан кишит ими. Если парень ходит в перчатках, значит, он знает, что делает. Мы все запротоколируем. Возможно, миссис Марсел удастся еще немного поспать. Оставить дежурного у двери?
А теперь вот…
Она была в темно-зеленом махровом халате под цвет глаз. Только что вымытые волосы распушились. Ему страстно захотелось броситься к ней, схватить, снова ощутить то, что он испытал прошлой ночью, забыв все, кроме чувств, которые обуревали его тогда.
— Должна тебя поставить в известность, что твое поведение может быть расценено как превышение полицией своих полномочий, — сухо проинформировала его Энн.
— Я к тебе не прикоснулся.
— Ты нанес мне ущерб, сломав мою дверь.
— Почему, черт возьми, ты не хочешь поговорить со мной?
— Ты был в связи с Джиной.
— Да. Но почему тебя это так злит? Тебя я тогда еще не знал…
— …достаточно близко, — закончила она за него. — Ты спал с ней, когда ее убили?
Он крепко стиснул зубы.
— Насколько мне известно, когда ее убили, с ней никто не спал.
— Ты понимаешь, что я хотела спросить.
— Нет.
Она молчала. Скрестив руки на груди, он спросил:
— Должен ли я понимать твое молчание в том смысле, что ты мне не веришь?
— Не знаю. Почему ты мне о ней не рассказал?
— Ну подумай: когда я увидел тебя в первый раз, тебе не было до этого никакого дела.
— Когда ты увидел меня в первый раз, ты охотился за моим мужем.
— Твоим бывшим мужем.
— Для тебя все проще простого: он спал с ней, значит, он и убийца.
— Он был весь в ее крови. Почему ты начисто отвергаешь этот маленький факт?
— Я его не отвергаю. Но он имеет свое объяснение.
— Какое же?
— Джон пытался ей помочь.
— Да ну? Может, он думал, что сможет вытащить ее с того света?
— Пошел вон! — огрызнулась она.
Марк сделал глубокий вдох, стараясь унять бурю, бушевавшую у него внутри. Больше всего на свете ему хотелось просто подойти к ней и обнять. Но так эта ссора не могла закончиться.
Не говоря уж о том, что гордость его была глубоко уязвлена тем, как запросто Энн отвергла его из-за давнего пустяка, который она сочла чуть ли не изменой.
Покачиваясь с носков на пятки, он наблюдал за ней с возрастающим гневом и раздражением, как вдруг его пронзила мысль: откуда она так неожиданно все это узнала? Ведь ей это стало известно лишь сегодня днем.
— Когда я привез тебя сюда сегодня утром, я велел тебе оставаться дома.
— Нет, лейтенант, я сама приехала сегодня утром домой и не считаю вас вправе указывать мне, что я должна делать. Я взрослая женщина.
— Я велел тебе ехать домой и никуда не выходить.
— Ты не имеешь права велеть мне что бы то ни было…
— Я тебя арестую.
— За что?
— За безответственное поведение, создающее опасность для жизни.
— Чьей?
— Всех, кто находится рядом с тобой. Клуб — весьма опасное место, разве ты еще не поняла этого?
— Клуб — опасное место только в том случае, если Джон невиновен.
Марк ничего не мог с собой поделать, он подошел к Энн, но сжал руки в кулаки и заложил их за спину, чтобы не притронуться к ней.
Он видел, как бьется жилка у нее на шее.
Кончиком языка она облизнула губы.
Но не дрогнула.
Боже, как прекрасны ее шея и эта впадинка, виднеющаяся в вырезе халата. «Мужчине достаточно оказаться рядом с женщиной, чтобы испытать желание», — сказала она тогда.
Женщине для этого нужно чувство.
Казалось, что Энн готова убить его.
— Я ведь признал тот факт, что твой драгоценный Джон может оказаться невиновным, несмотря на море крови и все прочее. Но ты все равно ведешь себя как идиотка, околачиваясь в клубе. Еще одна женщина — которую в последний раз видели живой именно в этом клубе! — убита. Джон Марсел в этот момент лежал в коме. Значит, независимо от того, убил ли он Джину, кто-то другой убил Джейн Доу. Ты хочешь, чтобы и тебя прикончили?
— Нет! — она ткнула ему в грудь указательным пальцем. — Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома.
— Ты ходила в клуб.
— Уйди.
— И кто-то там поведал тебе о нас с Джиной.
— У тебя ведь есть свой дом, правда? Вот и иди туда.
— Джина оказалась рядом, когда мне было по-настоящему плохо, можешь ты это понять? И я сошелся с ней, как, кстати, и твой бывший муж…
— Ага, вот в чем дело!
— Она была необычной женщиной.
— Я слышала об этом.
— И она стала моим другом. Добрым другом. Но она стремилась к чему-то надежному и постоянному. А мне просто отчаянно нужна была помощь. Мы остались друзьями, а она влюбилась в Джона, и он ее полюбил. Черт, ну чего же ты никак не хочешь мне простить?
— Того, что ты скрыл от меня правду.
— Я вовсе не хотел ничего от тебя скрывать.
— И ты вцепился в Джона, как бульдог! Если бы мог, ты, наверное, распял его на месте.
— Я не прокурор и не суд присяжных. И никогда не пытался никого судить…
— Я хочу остаться одна. Уходи немедленно! — сердито сказала Энн.
Он все еще стоял слишком близко, и она толкнула его в грудь, выпроваживая из комнаты.
Марк поднял руки, как бы сдаваясь, и попятился.
— Ты хочешь остаться одна? Ты маленькая дурочка. Приходило ли тебе хоть раз в голову, что ты можешь оказаться в страшной опасности?
— В своем доме мне нечего бояться. Что здесь может со мной случиться? — спросила она, надменно вздернув подбородок. Ее зеленые глаза сверкали, словно изумруды.
— Но ведь я-то вошел сюда, правда?
— Это потому, что я оставила открытым балкон…
— Повторяю: я ведь сумел войти.
— Прежде чем лечь спать, я закрою все двери…
— Да, конечно, а если бы на моем месте оказался убийца, чем бы ты от него защищалась? Кистью?
— Ты уберешься отсюда когда-нибудь?
Да, он уберется. Хватит!
Ему нужно принять холодный душ. Ах, если бы оказаться сейчас там, в чертовой Дельте после грозы, чтобы окунуться в прохладную воду и сидеть в ней до тех пор, пока тело не остынет.
Но… разве можно ее оставлять? Не опасно ли это?
— Ладно, послушай, ты не на шутку рассердилась, да?
Она сделала большие глаза:
— Лейтенант, вы настоящий сыщик. Ваша наблюдательность превосходит все человеческие возможности.
— Я буду спать на диване.
— Что?!
— Полицейская защита.
Она надавила ладонью ему на грудь, пытаясь оттолкнуть.
Он боролся с собой, бешено боролся.
Почти совладал было со своими чувствами.
Но в конце концов проиграл.
Схватив ее за плечо и резко развернув к себе лицом, он заглянул ей в глаза.
— Черт бы тебя побрал, как легко ты забыла все, что было между нами!
Он обвил ее руками, приподнял, прижал к себе ее живот, силой раздвинул ей ноги, сжал интимную плоть, а губы тем временем нашли ее рот. Она окаменела…
Это длилось несколько секунд.
Всего несколько секунд. Руки ее упирались ему в грудь, она боролась, тесно сомкнув губы…
А потом губы ее сами собой раскрылись.
Тело обмякло. Его ласкающие пальцы проникли дальше, в ложбинку между ягодиц, пробежались по позвоночнику и снова спустились вниз. Губы ее раскрывались все шире и шире… на них чувствовался привкус шоколада, они были теплыми, сладкими и становились все более чувственными, по мере того как она сдавалась под его напором. Их языки встретились, тело ее под его руками словно начинало плавиться…
Он отстранил ее от себя и внимательно оглядел. Она дрожала, он это чувствовал.
— Черт возьми, Марк…
— Отлично! Поступай как знаешь.
Он отпустил ее, резко повернулся и прошел в гостиную. Там быстро сбросил пиджак, снял кобуру, вынул из нее пистолет. То и другое положил на кофейный столик. Потом сел и снял туфли.
Она стояла в дверях спальни, ошеломленная, прижимая тыльную сторону ладони к влажным, вспухшим губам.
— Ты… ты уйдешь! Мне ничто не угрожает.
— Черта с два! Ложись спать. Я тебя не трону. Ты большая девочка. Можешь вести себя как хочешь.
У Энн вырвался крик возмущения. Она вошла в спальню, громко хлопнув дверью, вернее, попытавшись хлопнуть сорванной с петель дверью, что ей, конечно, не удалось, дверь даже не прикрылась плотно. Но Энн притворилась, что она закрыта.
И больше не выходила.
Поначалу ему казалось, что эта ночь не кончится никогда. Он ворочался, метался, чертыхался, бормотал, что у нее самый неудобный в мире диван.
В полночь, как раз в тот момент, когда он начал проваливаться в сон, его разбудил какой-то звук. Марк открыл глаза, подождал. Да, снаружи что-то происходило.
Быстро встав, не надевая туфель, чтобы двигаться бесшумно, он подкрался к балконной двери, которую так и не заперли.
На фоне луны пробегали облака, иногда полностью закрывая ее. Темноту слабо прорезал свет уличных фонарей и лунный свет, когда луна очищалась от облаков.
Скользнула какая-то тень…
Кто-то перелезал через балконные перила.
Словно почуяв присутствие Марка во мраке комнаты, тень замерла, потом спрыгнула на улицу.
Марк выругался и спрыгнул вслед за ней.
Вероятно, тень была помоложе Марка, потому что ее соприкосновение с тротуаром оказалось более легким. Однако Марк, быстро вскочив па ноги после падения, бросился вслед за ней.
Но тень испарилась, и Марк понимал, что ему ее не найти. Слишком много клубов пока открыты, слишком много закоулков и щелей в темных улочках, где могла спрятаться злополучная тень.
Марк устало побрел назад, к дому Энн, забрался в квартиру через балкон и постучал в дверь ее спальни.
Она не отвечала.
Он вошел. Энн сидела на кровати и испуганно смотрела на него.
— Кто-то пытался влезть в квартиру, — сообщил он. — Я просто хотел поставить тебя в известность, что сообщу об этом сейчас полиции.
— О незваном госте?
— О том, что кто-то был у тебя на балконе.
— Это вор?
— Или убийца, — холодно ответил Марк.
Он закрыл дверь и позвонил в участок. Это, конечно, мало что давало, но Марк велел снять отпечатки пальцев с балконных перил.
Энн надела прохладный летний сарафан. Она молча наблюдала за работой полицейских, потом предложила им кофе. Копы с благодарностью приняли предложение. Ральф Феллоуз, дежурный дактилоскопист, покачал головой:
— Мы нашли несколько отпечатков, но, похоже, они принадлежат вам и миссис Марсел. Ваша тень была в перчатках. — Он запнулся и тихо добавил: — Вам не померещилось, лейтенант, вы действительно видели тень?
— Мне не померещилось. Вы видели когда-нибудь, чтобы мне что-нибудь мерещилось, черт возьми? — сердито ответил Марк.
— Виноват, виноват, сэр! Наверное, какой-то ловкий воришка: Новый Орлеан кишит ими. Если парень ходит в перчатках, значит, он знает, что делает. Мы все запротоколируем. Возможно, миссис Марсел удастся еще немного поспать. Оставить дежурного у двери?