Келли Кэти. Мужчины свои и чужие

   – Нет, – прошептала она. – Не хотелось. Мне хватает тебя.
   – Господи, у вас, баб, просто мания какая-то: хватает – не хватает… Это же как красное вино, – сказал он, поднимая бокал. – Я его люблю, но это не значит, что я собираюсь пить его постоянно. Иногда мне хочется виски или шампан­ского.
   – Тогда что же я? Остатки вина в бутылке? – спросила она, изо всех сил стараясь сдержать слезы.
   Феликс допил вино одним глотком и направился к двери.
   – Если ты собираешься продолжать в том же духе, я ухожу. Поживу несколько дней у Билли, пока ты не успоко­ишься.
   Ханна чуть было не попросила его остаться, но вовремя опомнилась. Она знала, что не может так унизиться, какой бы несчастной она себя ни чувствовала. Она слышала, как он наверху швыряет вещи в сумку. Через десять минут хлопнула дверь, и только тут Ханна позволила себе расплакаться. Клоди присоединилась к ней.
   Вдоволь наревевшись, Ханна вскипятила себе чаю и при­кинула варианты.
   Ей очень хотелось позвонить Лиони, услышать ее добрый голос, посоветоваться. Но она не могла: слишком еще было больно и стыдно. Вместо этого Ханна принялась убираться, ликвидируя мерзкие следы вечеринки. Она мыла и терла, пока не заболели руки, и тут зазвонил телефон. Ханна броси­лась к нему, надеясь, что звонит Феликс, чтобы попросить прощения и уверить ее в вечной любви, хоть и понимала, что вряд ли такое случится. Оказалось, звонила ее мать, Анна Кэмпбелл. Она всегда звонила по субботам, прежде чем от­правиться играть в карты с друзьями. Ее звонки стали прият­ным ритуалом.
   – Привет, Ханна, – сказала мать. Не в ее характере было называть дочь «дорогая» или «милая».
   Ханна тут же разрыдалась.
   – Что случилось? Феликс что-нибудь натворил? – дога­далась Анна.
   Ханна зарыдала еще громче. Только через пару минут она сумела справиться с собой и поведать свою грустную исто­рию. Она рассказала все, ничего не опустила.
   – Приезжай домой, Ханна, – предложила Анна. – Ты бьешься головой о кирпичную стену. Брось его. Я должна была бросить твоего отца много лет назад, да все мужества не хватало. Ты молодая, должна думать о ребенке. Брось его.
   Ханна прислонилась лбом к холодной стене.
   – Я не могу просто так уехать, – слабо возразила она.
   – Почему? Потому что он – предел твоих мечтаний? – горько усмехнулась Анна. – А как ты поступишь в следую­щий раз? Потому что этот следующий раз непременно будет, сама знаешь.
   – Но что же я буду делать? – в отчаянии воскликнула Ханна.
   – Кажется, твой босс обещал снова взять тебя на работу. Ты всегда говорила, что ему можно доверять в любой ситуа­ции.
   – Ты имеешь в виду Дэвида Джеймса?
   Ханна замолчала. Разве может она обратиться за помо­щью к Дэвиду? Она наплевала на все его советы. Он явно был ею увлечен, а она им пренебрегла. Он помог ей с карье­рой, а она предпочла выйти замуж за кинозвезду. Господи, он ведь так старался предостеречь ее в отношении Феликса. Милый Дэвид… Нет, кому – кому, а ему она позвонить не ре­шится, даже если бы захотела.
   – Почему бы не обратиться к нему, Ханна? Ты можешь пожить у меня неделю или около того, успокоиться и вер­нуться на работу. Или остановиться у Лиони, пока не най­дешь себе жилье и ясли. Не понимаю, почему ты думаешь, что не сможешь.
   – Не могу объяснить, – устало сказала Ханна. Она сей­час была не в состоянии четко соображать и принимать какие-нибудь решения. – Мам, ты получишь огромный счет за этот разговор и пропустишь игру, – добавила она. – Я за­втра позвоню.
   – К черту игру! – заявила Анна.
   – Я завтра позвоню, – повторила Ханна.
   Ей не хотелось, чтобы мать продолжала учить ее, что ей делать. Она хотела только одного: спрятаться и зализать раны. А еще принять ванну и смыть с себя все то, что с ней случи­лось.
   Удостоверившись, что дочка спит, Ханна наполнила ванну, разделась и с наслаждением погрузилась в воду. Горя­чая вода понемногу успокоила ее, и она смогла взглянуть на свою проблему трезво. Феликс ее предал и наверняка сделает это снова. Ведь он считает, что это в порядке вещей.
   Внезапно ей все стало ясно. Если она останется, то по­вторит путь матери. Разве не порицала она мать за желание сохранить статус-кво во что бы то ни стало – вне зависимос­ти от того, какой ценой приходилось за это расплачиваться? Каждый раз, когда отец возвращался домой в стельку пья­ным, Ханна, прислушиваясь к его нетвердым шагам и грохо­ту падающей мебели, удивлялась, почему мать до сих пор не ушла или не выгнала его. Беда была в том, что поколение Анны Кэмпбелл не верило в такие вещи. Они женились и выходили замуж один раз на всю жизнь. Ханна давно дала себе слово не попасть в такую же ситуацию, не превратиться в рабыню брака, и тем не менее уверенно шла по стопам ма­тери. Ведь недаром она связалась в разное время с двумя мужчинами, которые отняли у нее самоуважение, использо­вали ее и помыкали ею. Сначала Гарри, потом Феликс… Если бы Гарри не ушел сам, она, наверное, до сих пор жила бы с ним. Надеялась бы, что Гарри женится на ней и остепе­нится, хотя прекрасно знала, что остепениться он не в состо­янии.
   А теперь ее унижал Феликс. И если она останется, он будет продолжать в том же духе, уверенный, что ему все сой­дет с рук. «Нет! – подумала она в панике. – Ни за что!» Единственное, что она может сделать, – это уйти. Неважно, что болит сердце, неважно, что как магнитом тянет к нему. Ведь это чувство одностороннее. Ханна понимала, что в любых взаимоотношениях кто-то всегда любит больше, и не этот человек контролирует ситуацию. А уж Феликс восполь­зуется своим преимуществом, можно не сомневаться! Если только она немедленно не уйдет. Иначе пострадают и она, и Клоди.
   Ханна не могла позволить, чтобы ее дочь выросла в семье, где уважение друг к другу – пустая фикция. Она пред­ставила себе, как Клоди, когда ей стукнет лет двадцать, будет вспоминать, как папочка трахал других женщин, когда мамы не было дома, и ей чуть не стало дурно.
   Ханна вылезла из ванны, надела халат и пошла в спаль­ню. Клоди проснулась и загулькала, требуя внимания. Ханна взяла ее на руки и подивилась невероятным глазам Феликса, которые смотрели на нее с ангельского личика девочки. Он всегда будет частью ее жизни – из-за Клоди. И это правильно. Ханна не считала, что следует разлучать родителей с деть­ми. Но и только. Ничего другого она ему не позволит.
   – Ты не хотела бы поехать в Коннемару? – спросила она Клоди.
   Девочка в ответ улыбнулась ей беззубой улыбкой.
   Когда раздался звонок, Лиони мыла голову, по шее текли потоки шампуня. Тем не менее она быстро обмотала голову полотенцем и взяла трубку. Вдруг это Дуг? Он на весь день уехал в Дублин, а ей безумно хотелось с ним поговорить. Она до сих пор не переставала удивляться, как скучает по нему, когда они не вместе.
   – Алло? – запыхавшись произнесла она, чувствуя, как струйки воды текут из-под полотенца на свитер.
   – Привет, Лиони, это Эмма. Ты можешь разговари­вать? – спросила Эмма своим приятным хрипловатым голо­сом.
   – Конечно, милая. Как ты? – Лиони, вытерла шею краем полотенца и села на маленький стул около телефона. Волосы подождут. Она не разговаривала с Эммой почти неделю.
   – Я нормально, – ответила Эмма. – Даже больше, чем нормально. Я в полном восторге. Никогда не догадаешься, что случилось!
   – Что?
   – Ты сидишь?
   – Да не томи ты! – Лиони начала нервничать. – Хоро­шие новости, да?
   – Самые лучшие! – Даже по телефону можно было рас­слышать радость в голосе Эммы. – Я беременна!
   – Господи! – воскликнула Лиони. – Невероятно, Эмма… Я так за тебя счастлива!
   Она почувствовала, как на глаза набегают слезы. Милая Эмма так долго этого хотела. Она будет чудесной матерью.
   – Я знаю, – сказала Эмма, у которой тоже глаза были на мокром месте. – Я ведь уже всякую надежду потеряла.
   – Сколько уже? – спросила Лиони.
   – Шесть недель, – гордо ответила Эмма. – Только представь себе, я уже шесть недель беременна, а узнала об этом всего несколько дней назад! – Она весело рассмея­лась. – Давай я расскажу тебе все подробно.
   У нее выдалась тяжелая неделя, и она так устала, что в четверг не могла заставить себя встать с постели, умоляя Пита дать ей полежать еще хоть пять минут.
   – Пять минут, – согласился Пит, притягивая ее к себе. Его пальцы нащупали ее грудь и принялись нежно лас­кать. – Ты что, делала эти упражнения для увеличения бюс­та? – мягко поддразнил он. – Ты становишься очень груда­стой на старости лет.
   – Что? – удивилась Эмма и вдруг резко села на постели.
   – Я шучу, – поспешно сказал Пит. – Просто мне пока­залось, , что они стали больше.
   – Но… они и в самом деле стали больше, – заикаясь, проговорила Эмма, дотрагиваясь до груди. – И чувствитель­ней…
   Пит тоже сел и удивленно посмотрел на нее.
   – А в чем, собственно, дело?
   – Увеличившиеся груди и чувствительные соски являют­ся признаком беременности, – спокойно объяснила Эмма.
   – Эмма! – Пит в восторге схватил ее и прижал к себе.
   – Нет, постой, Пит, – предупредила она. – Давай не будем повторять ошибку, которую я уже не раз делала. Ну­жен тест.
   Она спрыгнула с кровати и с бьющимся сердцем побежа­ла в ванную комнату. Там, в самом углу ящика, хранился тес­тер на беременность.
   – И где ты это взяла? – спросил Пит, прислонившись к двери ванной комнаты.
   – В моей бывшей, одержимой жизни, – печально при­зналась Эмма.
   Они вместе прочитали инструкцию. Одна розовая полос­ка означала, что вы не беременны, две – что беременны.
   – Будем надеяться на две, – сказал Пит, сияя глазами.
   Когда Эмма проделала все, что требовалось, они верну­лись в спальню, сели на край кровати и обнялись. Оба слиш­ком нервничали, чтобы лезть в душ или одеваться. Эмма не могла смотреть на часы, секунды текли так медленно. «Три минуты», – было написано на коробке. Самые длинные три минуты в ее жизни!
   – Время, – сказал Пит, глядя на часы. Но оба остались сидеть, как приклеенные.
   – Я не могу смотреть, – хрипло сказала Эмма. – Я так давно этого хотела… Я не вынесу!
   Пит прижал ее к себе так крепко, что ей стало больно. Она слышала, как бьется его сердце.
   – Я посмотрю, – мужественно решил он.
   Эмма кивнула, боясь расплакаться, и Пит отправился в ванную, где она оставила тестер.
   Эмма ждала, затаив дыхание. Он молчал целую вечность. Она смотрела на его широкую спину и ждала.
   – Пит? – наконец не выдержала она.
   – Две розовых полоски! – прокричал он, повернулся, и она увидела, что по его лицу текут слезы. – Две полоски! Эмма, любовь моя, у нас будет ребенок!
   Лиони пришлось вытереть слезы рукавом.
   – Я так рада за тебя, Эмма, – всхлипнула она. – За вас обоих.
   – Спасибо, – радостно ответила Эмма. – Мне обяза­тельно надо было тебе сказать. Мы решили никому пока не говорить, но тебе я не могла не сказать. Господи, я так счас­тлива, что постоянно улыбаюсь. Мне приходится следить за собой, а то люди подумают, что я рехнулась или накурилась.
   – Улыбайся, сколько душе угодно, – посоветовала Лио­ни. – Ты это заслужила. Когда вы придете ко мне, чтобы от­праздновать?
   – Возможно, в следующем месяце, – засмеялась Эмма] – а то Пит составил себе целое расписание по ремонту дома и совсем умотался. Он уже купил краску и обои для детской. Так что лучше приходи с Дутом к нам ужинать в воскресенье.
   – С удовольствием. Жаль, что Ханны не будет, – доба­вила Лиони. – Была бы настоящая «египетская встреча».
   – Я чувствую себя виноватой перед Ханной, – сказала Эмма. – Никак не могла смириться, что она беременна, а я нет. И вела себя отвратительно. В тот день, когда ты мне по­звонила и рассказала, что она родила Клоди, я напилась в стельку, – призналась она. – Питу пришлось укладывать меня в постель.
   – Ханна понимала, что ты чувствуешь, – сказала Лиони. – Она ведь знала, как ты хочешь ребенка. Ладно, – решительно закончила она, – теперь все это в прошлом. Следующий вопрос: когда мы с тобой пойдем в магазин по­купать детские вещи?
   Эмма счастливо вздохнула:
   – А что ты делаешь в субботу?

30

   Во вторник специально вызванные рабочие полдня упа­ковывали вещи. Если им и показалось странным, что их вы­звали в день отъезда, они никак не проявляли своего удивле­ния. «По-видимому, им часто приходится иметь дело с рас­ходящимися парами», – мрачно подумала Ханна.
   Она совсем расстроилась, припомнив, с какой радостью упаковывала свои вещи всего семь месяцев назад, уверенная, что у них с Феликсом впереди чудесное будущее. Теперь общим у них осталась только Клоди. Бедняжка Клоди! Ханна никогда не хотела, чтобы она росла без отца. Она знала, как тяжело приходилось Донне с Таней и как выбивалась из сил Лиони. У родителей-одиночек жизнь нелегкая. Но лучше быть одинокой и уважать себя, чем оставаться замужней и при этом себя презирать. И для Клоди так лучше. По край­ней мере, ей не придется видеть, как ее родители ненавидят друг друга, заводят себе партнеров на стороне и поливают друг друга грязью при первой возможности.
   Грузовик отъехал, и Ханна в последний раз обошла дом. Она оставила Феликсу кровать, его личные вещи и столовый гарнитур, который он сам покупал. Диван, кухонный стол, а также большинство украшений, картин, книжных полок и светильников принадлежали ей.
   Она вызвала такси и через двадцать минут уже ехала в Хитроу с двумя чемоданами, полными вещей Клоди, и рюк­заком. Водитель такси помог ей погрузить вещи в машину, но в аэропорту он сможет только найти ей тележку. Дальше придется самой.
   Клоди дико вопила, пока они регистрировали билеты и проходили таможенный контроль. Надежды Ханны на то, что она ее покормит и укачает еще до посадки, испарились. Крики Клоди эхом разносились по всему аэропорту. Ханна с трудом тащила вещи к нужному выходу на посадку, а Клоди орала все громче.
   В самолете она не замолчала и продолжала блажить все сорок пять минут полета.
   – Пожалуйста, не плачь, лапочка! – умоляла ее Ханна, сама готовая расплакаться. Какой-то кошмар! И почему она решила, что справится самостоятельно? Надо было позво­нить Лиони. Она могла бы прилететь за ней в Лондон, а по­том улыбающийся Дуг встретил бы их в Дублине. Но Ханна никому не сообщила, что возвращается. Было стыдно. Стыд­но потому, что у всех все в порядке, только у нее все наперекосяк. Вот Эмма разобралась в Феликсе сразу. И Дэвид Джеймс. Только милая, слепая и романтичная Лиони верила, что настоящая любовь может возникнуть из обыкновенной похоти. Лиони – и, разумеется, сама Ханна.
   Именно поэтому она собиралась взять такси и напра­виться в неприметный отель, а не встречаться со своими близкими друзьями в аэропорту.
   Клоди немного успокоилась, только когда самолет при­землился.
   – Наверное, радуется, что приехала домой, – улыбнулся сидящий рядом пожилой человек.
   – Она родилась в Лондоне, – ответила Ханна, обрадо­вавшись, что дочь перестала вопить. – Она никогда еще не была в Ирландии.
   – Значит, она чувствует, что это родина ее матери, – ласково сказал мужчина.
   После двадцати тяжелых минут, которые Клоди, к счас­тью, проспала, Ханна собрала багаж, взвалила его на тележку и пошла через зал к выходу. Одной рукой она толкала коляс­ку, другой – тележку и так боялась налететь на кого-нибудь, что не смотрела по сторонам. Она не заметила высокого мужчину, с беспокойством наблюдавшего за ней.
   – Ханна! А это, наверное, малышка Клоди?
   От удивления Ханна сделала шаг назад и налетела на чужую тележку.
   – Простите, – пробормотала она.
   Дэвид улыбнулся. В куртке и джинсах он выглядел удиви­тельно родным, но в то же время незнакомым. В сравнении со стройным Феликсом он казался крупным и основатель­ным. Волосы с проседью зачесаны назад, глаза смотрят не­много неуверенно, как будто он сомневается, рада ли она его видеть.
   – Твоя мать мне позвонила, сказала, что неплохо было бы тебя встретить, – пояснил он.
   Ханна улыбнулась. Впервые за целый день.
   – Крутая женщина твоя матушка, – заметил Дэвид.
   – Еще какая! – согласилась Ханна.
   Дэвид, отобрал у нее тележку и покатил ее в сторону парковочной площадки. Двигались они молча: Ханна слишком устала, Чтобы говорить. Дэвид быстро погрузил вещи, а Ханна села сзади, посадив Клоди на колени, так как у Дэвида в машине не было специального сиденья для ребенка. Ма­лышка проснулась и, увидев Дэвида, улыбнулась ему беззу­бой улыбкой.
   – Какая прелестная девочка, – заметил он, пощекотав ей шейку. – Ну что, поехали?
   – Да, – ответила Ханна, – я зарезервировала себе номер в гостинице «Джури».
   – Вообще-то тебе уже зарезервировано место у твоей по­други Лиони, – извиняющимся тоном сказал Дэвид.
   Ханна оторопела:
   – Тоже маминых рук дело?
   – Если твоей матери когда-нибудь потребуется работа, я всегда найду занятие для женщины с ее организаторскими способностями, – сказал он.
   Ханна невольно рассмеялась:
   – Полагаю, она уже позвонила в гостиницу и отменила резервацию.
   – Меня бы это не удивило, – согласился он.
   Клоди была счастлива и весело курлыкала под музыку, пока машина катилась в направлении Уиклоу. Дэвид ни о чем не спрашивал, и Ханна была благодарна ему за это. Она то и дело искоса поглядывала на него, Профиль Дэвида не был идеален с эстетической точки зрения, как профиль Феликса, но он был основателен и надежен, а также неверо­ятно мужественен. Ханна даже пожалела, что так небрежно оделась для путешествия: джинсы не первой свежести и крас­ное шерстяное пальто не слишком ее красили.
   – А ты с Лиони говорил? – спросила Ханна.
   – Конечно. Она надеется, что ты ничего не ела, потому что готовит для всех нас огромный ужин.
   – Мне очень жаль, что мама тебя в это вовлекла, – ска­зала Ханна. – Ты уже больше чем полдня потерял.
   – Какая же это потеря? – возразил Дэвид.
   Обернувшись, он улыбнулся ей, и Ханна сразу почувст­вовала, что успокаивается. С Дэвидом она чувствовала себя в безопасности, вот в чем дело. С Феликсом ей постоянно ка­залось, что она стоит на краю ледника, готовая в любую ми­нуту сорваться. А Дэвид давал ей ощущение защищеннос­ти – как будто сидишь у огня в деревянной хижине и при­слушиваешься к снегопаду снаружи.
   Вскоре Клоди и Ханна задремали и проснулись от беше­ного лая Пенни. Весь клан Делани ждал их на улице у кот­теджа – Мел, очаровательная даже в школьной форме, Эбби, худенькая, в заляпанном красками комбинезоне, Дэнни, Дуг, Лиони и еще две собаки: очевидно, знаменитые Элфи и Джаспер.
   – Ханна, дорогая, как я рада тебя видеть! – воскликнула Лиони.
   Ханна тут же оказалась в теплых объятиях подруги, вдох­нула слабый запах «Опия» и немедленно почувствовала себя дома.
   – Запрети собакам лаять, Дэнни, – распорядилась Лиони. – Они напугают Клоди.
   Но девочка, которую взяла на руки Эбби, не выказывала ни малейшего желания заплакать. Наоборот, она огромными глазищами уставилась на трех зверей, а когда Пенни попыта­лась понюхать ее свисающую ножку, залилась смехом.
   – Они тебе нравятся, правда, зайчик? – спросила Эбби. После того, как каждый по очереди обнял Ханну и выразил восторг по поводу Клоди, все направились к дому. Из кухни доносился дивный аромат.
   – Дуг готовит ужин, – с гордостью сообщила Лиони. – Он умеет делать совершенно волшебную баранину.
   – Художник не только в студии, но и на кухне! – абсо­лютно серьезно возвестил Дуг, хватая Лиони сзади за талию. Она засмеялась и на секунду прислонилась к нему.
   Ханна почувствовала огромную радость за них. Они были так счастливы вместе! Ей даже показалось, что ее подруга лет на десять помолодела.
   Лиони взяла взаймы у соседей кроватку для Клоди, и, пока они с Ханной разбирали детские вещи, все остальные глотали слюни на кухне в ожидании ужина.
   – С Феликсом действительно все кончено, или это про­сто некий период охлаждения? – осторожно спросила Лиони, садясь на кровать, где Ханна меняла Клоди подгуз­ник.
   – Все кончено, – сказала Ханна. – Не стоило и начи­нать. Мы совсем разные; вообще не понимаю, почему в него влюбилась…
   Она снова расплакалась, но на этот раз от облегчения. Все в прошлом. Она оставила Феликса, вернулась домой и чувствовала себя человеком, спасшимся в катастрофе, после того как утихли все вопли и стоны.
   Лиони обняла ее и начала шептать что-то успокаивающее ей на ухо.
   – Ужин готов! – объявил Дуг.
   – Давно пора! – завопил Дэнни.
   – Мне, наверное, не надо было устраивать этот ужин, со­бирать всех, – заволновалась Лиони. – Ты еще не готова.
   Ханна покачала головой.
   – Да нет, это как раз то, что мне нужно. Я уже отвыкла общаться с людьми. Феликс постоянно бегал на какие-ни­будь вечеринки и чаще брал с собой Билли. Я не вписывалась в его компанию. Его друзья так и не стали моими друзьями, * мне вообще этот образ жизни не подходил. Мне так хотелось все время поговорить с людьми, которых я люблю!
   – Прости, – сказала Лиони. – У меня такое чувство, что я тебя подвела. Мне надо было приехать, я должна была до­гадаться, как тебе трудно…
   Завопила Клоди, обидевшись, что ее так надолго остави­ли без внимания, и Ханна взяла дочку на руки.
   – Ты ничего не смогла бы сделать, Лиони, – сказала она. – Я не была счастлива, но, наверное, я все равно оста­лась бы с Феликсом. Мне понадобилось застать его в постели с другой женщиной, чтобы проснуться. И, надо сказать, про­буждение было не из приятных…
   Лиони пришла в ужас, и Ханна усмехнулась, видя ее смя­тение.
   – Пошли, а то замечательный ужин Дуга остынет. Мне внезапно очень захотелось есть. Все пикантные подробности расскажу потом.
   Баранина была выше всяких похвал. Ханна сидела рядом с Дэвидом и с аппетитом ела. Клоди передавали с рук на руки вокруг стола, как куклу, причем она явно получала удо­вольствие от такого обилия внимания. Дуг следил, чтобы в бокалах всегда было вино или минеральная вода, а Дэнни по­стоянно подкладывал всем картофельного пюре.
   – Все, больше не могу съесть ни кусочка! Наелась, как удав, – сказала Ханна, когда он в третий раз предложил ей добавки.
   – Я сам его делал, – похвастался Дэнни. – По специ­альному рецепту.
   – Вы бы посмотрели, сколько он туда масла вбухал, – заметила Эбби. – Тут наполовину картошка, наполовину масло.
   – Моя фигура вполне способна обойтись без масла, – засмеялась Ханна, похлопывая себя по животу.
   – Ерунда, – возразил Дэвид, – тебя надо подкормить. Вот подожди, вернешься в офис, я каждый день буду пичкать тебя шоколадным печеньем.
   Ханна оторопело уставилась на него.
   – О чем ты? – спросила она.
   – Разве ты не собираешься возвращаться на работу?
   – Я не знаю… я не думала… – начала она, заикаясь.
   – Неужели ты думала, что я позволю кому-нибудь ук­расть у меня такого работника? – громко возмутился он. Потом потише добавил: – Пожалуйста, Ханна, ты нам нужна… А мне уж и подавно.
   Она под столом нашла его руку и сжала. Он радостно от­ветил на пожатие.
   – Спасибо тебе, – прошептала она.
   – Не надо меня благодарить, – тихо сказал он. – Я делаю это из эгоистических соображений.
   Ханна почувствовала, что не может говорить, и в этот мо­мент Дэвиду передали Клоди.
   – Привет, котенок, – сказал он, сажая ее на колено. Клоди громко загулькала и разулыбалась.
   – Я знаю, что мы сделаем, – сказал ей Дэвид. – Ты пой­дешь ко мне работать, и тогда твоей мамочке тоже придется прийти, чтобы присматривать за тобой. Разумеется, боссом будешь ты и поможешь маме сдать экзамены на старшего агента.
   Клоди начала радостно пускать пузыри. Ханна рассмеялась, глядя на них.
   – Обычно, когда она так делает, это означает, что она го­товиться срыгнуть.
   Дэвид прижал к себе девочку:
   – А мы не станем возражать, верно?
   Эмма приехала, когда все уже пили кофе.
   – Простите, что опоздала к ужину, – сказала она, обни­мая Лиони, а затем Ханну. Потом забрала Клоди у Дэвида. – До чего же ты хороша! – восхитилась она. – Привет, Клоди. Я твоя тетя Эмма, мамина подружка.
   Клодия удивленно взглянула на нее – и тут наконец срыгнула. Эмма расхохоталась, Клоди тоже принялась улы­баться.
   – Ты просто прелесть! – восхитилась Эмма. – У нее твои дивные волосы, Ханна.
   «Тут что-то происходит, о чем я не имею представле­ния», – подумала Ханна. Эмма обожает детей, она это знала. Но ей всегда было трудно с ними из-за своих собственных неудач в этом плане. Но сейчас она смеется и воркует с Клоди, и ни намека на напряжение или слезы, как раньше.
   – Девочки, идите в гостиную и посплетничайте, – пред­ложил Дуг. – А мы тут наведем порядок.
   Он не смог себе отказать и нежно поцеловал Лиони, когда она выходила их кухни.
   – Прямо голубки! – поддразнила Эмма. Лиони счастливо улыбнулась.
   – Ты и сама выглядишь вполне довольной, – заметила Ханна, обращаясь к Эмме.
   Пришла очередь Эммы просиять:
   – У меня потрясающие новости, Ханна. Я беременна! Шесть недель! И представь себе, я даже не обратила внима­ния на задержку. Это я-то! Наверное, я просто потеряла вся­кую надежду. Но тут моя грудь выросла и стала очень чувст­вительной. Выходит, для меня это главный тестер.
   – Невероятно, – сказала Ханна. – Я так за тебя рада!
   – Спасибо, – улыбнулась Эмма. – Я знаю, что случи­лось: я просто перестала паниковать. Мы собирались попро­бовать искусственное осеменение, и у меня появилась на­дежда. А оказалось, ничего такого и не нужно. – Она взяла Клоди на руки и прижала ее к себе. – Я так счастлива – слов нет. Жаль только, мама никогда не узнает своего первого внука или внучку…
   Все помолчали.
   – Как она? – спросила Ханна, чувствуя себя виноватой за то, что не была в курсе событий в жизни Эммы. Она толь­ко знала, что Анне-Мари значительно хуже, и она большую часть времени находится под присмотром сиделок.
   – У нее есть хорошие дни и плохие дни, – сказала Эмма. – Она принимает новое лекарство, оно ей помогает. Она нас всех узнает, стала спокойнее, но все равно катится вниз. – Эмма печально помолчала. – Постепенно начина­ешь к этому привыкать, хотя все равно сердце разрывается. Тем важнее для меня этот ребенок. Получается, что мы мед­ленно теряем маму, но обретаем нового человечка.
   – Извини, что я редко тебе звонила, – сказала Ханна, легко касаясь руки Эммы. – Тебе так досталось, а я ничем не помогла.
   Эмма печально улыбнулась.
   – Мы друзья, но мы же не срослись бедрами. И вообще, тут больше я виновата, – призналась она. – Не могла сми­риться, что ты беременна этой милой крошкой. – Она поце­ловала Клоди в макушку. – Это, наверное, прозвучит ужас­но, но я теперь верю, что надо говорить все, что думаешь. Я тогда вытолкнула тебя из своей жизни, Ханна. Гордиться нечем, но я обязательно исправлюсь.
   – Все нормально, – искренне сказала Ханна. – Кстати, я могу тебе кое в чем помочь. У меня есть прелестные платья для беременных, я тебе их обязательно привезу.
   – Не могу дождаться, когда надо будет носить такую одежду, – вздохнула Эмма. – Я все поворачиваюсь боком и смотрю, не вырос ли живот. Представь себе, я тоскую о жи­воте, растяжках – всему, что полагается. Я так долго ждала.
   – Пит тоже счастлив? – спросила Ханна.
   – Он уже отделал детскую, – улыбнулась Эмма. – Нет, конечно, шучу. Но он купил краску, обои и картинки из мультиков Диснея.
   Все рассмеялись.
   – Если пожелаешь иметь в детской египетские мотивы, не стесняйся, обращайся ко мне, – сказала Лиони.
   – Обязательно, – улыбнулась Эмма. – Только – нико­му, девочки! – добавила она. – Никто еще не знает, кроме вас и Кирстен. До трех месяцев мы решили хранить тайну.
   – Раз уж мы собрались здесь жить, Клоди потребуются друзья, – сказала Ханна, забирая ребенка у Эммы. – Она сможет дружить с твоим малышом.
   – Особенно если это будет девочка, – охотно поддержа­ла ее Эмма. – Господи, где бы я была без своих подруг?
   – Гнила бы в египетской тюрьме за убийство своего па­паши, – пошутила Лиони.
   – И не напоминай! – попросила Эмма. – Хотя сейчас он со мной очень мил. Правда, Кирстен говорит, что он про­сто .хочет, чтобы я снова начала на него стирать. Но это все-таки большой сдвиг.
   – А хорошо бы нам снова вместе поехать в отпуск, – за­думчиво произнесла Лиони. – Дуг очень хочет куда-нибудь смотаться.
   – В Италию, – предложила Эмма. – Мы можем снять дом на лето. На всех получится не очень дорого. Боюсь, нам с Питом теперь придется экономить.
   – Мне тоже, – поддержала ее Ханна. – Сомневаюсь, что на Феликса можно надеяться в смысле алиментов.
   – Но ведь Дэвид богат, – удивилась Эмма. Ханна нахмурилась.
   – Я только что оставила мужа, – сказала она. – Не надо меня сразу пристраивать.
   Эмма с Лиони переглянулись.
   – Пожалуй, спрошу-ка я этого милого Дэвида, не хочет ли он этим летом съездить в Италию, – сказала Эмма. – Чем больше народу поедет, тем дешевле нам это обойдется. Уверена, что кто-нибудь пустит его в свою спальню.
   Ханна швырнула в нее подушкой.
   – Клянусь, я с вами больше ни в какой отпуск не поеду! – заявила она.
   Следующее утро выдалось солнечным, но на траве лежал иней. Клоди мирно спала в специальном креслице, которое Дэвид приобрел накануне.
   – Мне не надо было соглашаться, – сказала Ханна. – Коннемара у черта на рогах. Ты пропустишь еще пару рабо­чих дней.
   – Самое большее – четыре часа, – ответил Дэвид, следя за дорогой. – Сейчас всего половина восьмого, как раз к обеду подъедем.
   – Это в одну сторону. Мне ужасно стыдно. Я могла бы поехать поездом, – сказала Ханна. – Клоди обожает поез­да, – соврала она.
   – Мне хотелось тебя отвезти, – сказал он.
   – Но ты не должен!
   – Ханна, как ты думаешь, почему я это делаю? – спро­сил он. – Почему приехал в аэропорт, почему сейчас везу тебя повидать родителей? Потому что я от тебя без ума, вот почему!
   – Останови машину, – потребовала она.
   Дэвид удивился, но послушно съехал на обочину и стано­вился.
   Клоди проснулась и захныкала.
   – К этому привыкаешь, – заметила Ханна, когда дочь прибавила децибелов. Потом наклонилась и крепко поцело­вала Дэвида в губы. Он немедленно схватил ее в объятия и тоже принялся целовать. Он был просто замечательным – и на вкус, и на ощупь. А еще надежным, уютным… – челове­ком, созданным для нее?! Впрочем, она знала, что именно таким он и окажется. Она таяла от его страстных поцелуев.
   Наконец Ханна неохотно отстранилась и взглянула на него.
   – Нам потребуется время, – предупредила она.
   Я ушла от Феликса, но он еще не ушел от меня – если ты по­нимаешь, что я хочу сказать. Я не могу забыть о нем в одну секунду.
   – Пусть все будет постепенно, – согласился он, с любо­вью глядя на нее. – Медленно. Вот так…
   Дэвид привлек ее к себе и снова принялся целовать. Клоди зашлась в крике.
   – Ты права, – удивленно сказал он, на мгновение отры­ваясь от Ханны, – к этому действительно привыкаешь.