Келли Линк. Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)

   — Здесь водятся ядовитые насекомые? — прокричал он, обращаясь к Аруну. — Есть что-нибудь такое, чего нам нужно опасаться?
   — Есть пара жучков, которых не афишируют перед туристами, — ответил Арун через плечо. — И когда идет сильный дождь, в заводях появляются медузы, очень мерзкая разновидность, но в целом животный мир здесь куда безопасней, чем у нас дома в Перте. У нас на стройке работает около шестидесяти человек, местные и с ними специалисты из разных стран Дальнего Востока. Вас они не будут донимать разговорами, они заняты работой и уходят сразу домой, когда звонит колокол. Я и еще трое ребят остаемся на стройке на ночь, но по выходным мы уезжаем на материк. Только на это время вы и будете оставаться здесь одни. — Арун засмеялся. — Потом, может, даже радоваться станете, что наступает тишина и покой.
   Беспокойная мысль промелькнула в голове Джоша: что, если он по собственной воле толкает себя на адские муки? Шестьдесят лоснящихся от пота мужчин следят украдкой, как душистая белая женщина проходит мимо них в свою спальню, криво ухмыляясь в адрес худосочного столичного парня, который, конечно, не может доставить ей полного удовлетворения. Он успокоил себя: «Ты насмотрелся кинушек про Дикий Запад».
   Грунтовая дорога вела в ту сторону, где садилось солнце, и Джош отметил, что они достигли самой северной оконечности острова. Гостиница была окружена со всех сторон такими густыми зарослями, что он не сразу увидел ее. Когда они подъехали ближе, среди деревьев стали проглядывать каменные стены, сложенные уступами. Это напоминало город инков в миниатюре. В центре стоял приземистый корпус, выстроенный из природных материалов, которые гармонировали с окружающим желтовато-зеленым ландшафтом. В некотором отдалении от главного здания, углубившись в джунгли, расположились виллы, чьи деревянные крыши были наполовину скрыты, словно балдахином, кронами столетних деревьев.
   — Живописно, а? — спросил Арун с гордостью человека, знающего, что сотворил нечто выдающееся. Он остановил джип, соскочил на землю и сдвинул спинку сиденья, давая им выйти. — Мы собирались поместить вас в номере «люкс» в главном корпусе, но там лопнула труба, так что для вас приготовлена вилла. Ее достроили только сегодня утром, так что там можно наткнуться кое-где на сырую шпаклевку, но в остальном все готово к заселению. К началу сезона здесь будет двенадцать таких домиков.
   Было видно, что совсем недавно прозвучал свисток бригадира, так как из конторки выходили рабочие в белых футболках и джинсах, унося свои сумки. Они вежливо кивали Аруну, почти никак не реагируя на приезд новых людей.
   — Их можно не бояться, — рассказал Арун. — Это трудолюбивый и набожный народ, им главное, чтобы платили и вовремя отпускали домой. Английский они знают плохо, говорят на своем малайском, но это хорошие ребята, мешать не будут. Вам здесь понравится. От вас требуется, чтобы здесь не было посторонних, вот и все.
   — Каких посторонних? — спросил Джош, отыскивая взглядом прыгучие силуэты в зарослях. — Наведываются какие-нибудь опасные типы из местных?
   — Нет, совсем не то, — отмахнулся беззаботно Арун. — Просто так сформулировано в договоре о страховке этого строительства.
   Но кое-что случается. Кто-то поворовывает. Инструменты пропадают, одежда, вещи, которые оставили без присмотра.
   — Думаете на кого-нибудь из строителей?
   — Нет, они так дорожат работой, что не станут пачкаться.
   — Тогда кого вы подозреваете?
   — Здесь всем известно, кто ворует. — Арун поставил чемодан на пороге их виллы. — Вы сейчас устраивайтесь, приводите себя в порядок, а потом мы еще поговорим.
 
   — Можно только мечтать о таких условиях, — сказала Кэйт, поправляя на коленях шелковое кимоно, которое она нашла в сложенном виде на кровати. — Посмотри вокруг, глазам не верится.
   Опоры, выточенные из тикового дерева приподняли дом над пологим глинистым склоном. Все внутри было из дорогой отполированной древесины; номер состоял практически из одного большого помещения; за перегородками находились ниши, к которым примыкали две душевые комнаты. Белые занавески, сшитые из широких полотняных полос, свисали, прикрывая оконные проемы со ставнями. Ни один проем не был застеклен: в период дождей сильный ветер мог выбить стекла.
   — Я думал, здесь будет очень тихо, а ты послушай, какой шум снаружи. — Джош следил обеспокоенно, как за перилами веранды колышутся джунгли.
   У длинного желтого прутика вдруг обнаружились лапки, он метнулся и, пробежав по перилам, прыгнул в кусты. Потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к сюрпризам дикой сельвы. Незнакомые птицы издавали звук, похожий на визг электропилы, в кронах деревьев сверчки и жабы завели на низких нотах нескончаемые трели сразу после того, как тень упала на листья. Кто-то ухал сердито в той стороне, где берег, кто-то, самец, самка или соперник, откликался на этот взволнованный призыв. Лиственный шатер нависал так низко, что касался крыши их дома.
   — Мне казалось, что здесь будет тише, — повторил Джош, опуская и защелкивая глухие шторы.
   Подчиненные Аруна приготовили все к ужину в еще не достроенной столовой. Они сидели на толстых шелковых подушках, подкладывая себе из широких блюд то курятины, то риса, завернутого в банановые листья, то невероятно костлявой рыбы, выпотрошенной и зажаренной целиком.
   — Сезон дождей — дважды в год, столкновение девяти воздушных течений, уровень осадков — два с половиной метра, влажность — восемьдесят пять процентов, здесь фантастическая экологическая система, где возникают уникальные виды растительной жизни, — рассказывал Арун, перемалывая рыбьи кости крепкими белыми зубами. — А птицы! Здесь водится птица-носорог, попугаи, стрижи, орлы. Я иногда часами наблюдаю за ними. Раньше с острова вывозили пальмовое масло на материк, но потом власти запретили вырубку деревьев. Местным это не особо понравилось, но теперь они живут за счет туристов, любителей дикой природы.
   — А какие животные здесь водятся? — спросила Кэйт, откусывая понемногу от куска нежной курятины, обжаренной и поданной на бамбуковом вертеле.
   — Основная живность — на материке: слоны, тигры, в восточной части полуострова осталось даже несколько носорогов. Здесь у нас — пеландок, это такой карликовый олень, дымчатые мартышки, встречаются небольшие крокодилы, вараны, и нужно смотреть, чтобы не наступить на змею. Комары заедают насмерть в районе болот, но, должен порадовать, переносчиков малярии нет. Здесь собрано все лучшее из обоих полушарий. На Тамане своя собственная модель естественного отбора и свой собственный микроклимат. У местных животных и растений специфическое развитие и специфическое поведение. Нигде в мире вы не увидите ничего подобного. Сюда приезжают зоологи из всех стран. Кэйт сказала, что ты увлекаешься фотографией, да, Джош? Если нужны хорошие кадры, это то самое место.
   — Когда-то у меня хорошо получалось. — Джош с сомнением рассматривал поджаренную тушку костлявой рыбы. — Я не уверен, что привез все нужное для съемок.
   — Не страшно, приятель. Если закажешь по Интернету, они любую вещь доставят сюда на пароме.
   У Джоша, в голове промелькнула мысль, что Кэйт может попасть под обаяние этого светловолосого, легкого в общении южанина.
   — Жена не скучает, пока ты здесь? — спросил он как бы между прочим и поймал на себе быстрый взгляд Кэйт.
   — Меня нельзя назвать женатым, Джош, в полном смысле этого слова. — Арун со щелчком открыл баночки с пивом, передал их через стол. — К сожалению, мне пришлось приостановить завоз вина, потому что мы еще не откачали воду из погреба. Да, а что касается твоего вопроса, Джош, у меня есть женщина на материке, но у нее садоводческое хозяйство, и она не может часто выбираться сюда.
   Он замолчал, а Кэйт многозначительно посмотрела на Джоша: ну, доволен?
   — Ты собирался рассказать о местном воришке, — напомнил Джош, стараясь забыть поскорей о своем неуклюжем проявлении ревности.
   — Если точнее, о воришках. На острове есть стая макак, это такое зверье с зеленой шевелюрой и мордой, как у бабуина, вы на них рано или поздно наткнетесь. Слышали воющий звук? На закате они направляются к морю, выкапывают крабов из песка и поедают. Малайцы натаскивают их для сбора кокосов. Бывает, они стянут белье, которое сушится на веревке, и не вернут, пока не дашь им поесть. Сообразительные, но мерзопакостные твари. Они попытаются втянуть вас в свои игры, но лучше не поддаваться их хитростям. Я вам точно говорю, лучше с ними не связываться. Так что мы смотрим сквозь пальцы: пусть крадут, если это по мелочи. На следующее утро Джош увидел их: около дюжины макак прыгали среди деревьев, хватаясь за ветки длинными мускулистыми лапами. Их вожак раскачался на лиане, словно на трапеции, и непринужденно приземлился прямо перед верандой. Приподнявшись на передних лапах, он задрал свою собачью усатую морду и втянул воздух широкими плоскими ноздрями. Посидев пару минут, он устремился к веранде. Его сородичи держались в отдалении, словно выжидая, когда вожак оценит ситуацию. Джош обратил внимание, что вожак крупнее остальных обезьян, ростом почти с человека. Его лохматая шкура была с необычным коричневато-зеленым отливом, как и описывал Арун; голова, как у льва, торчала в обрамлении целой гривы прямых, уходящих к шее волос с пробором посередине. Он буравил Джоша маслянисто-карими глазами. Нет, глаза макаки уставились куда-то мимо него. Джош повернулся и проследил за направлением этого взгляда. Кэйт стояла в дверях спальни, стягивая белую футболку через голову, обнажив груди.
   — Замри, не двигайся, — предупредил ее Джош.
   — В чем дело? — Она уже сбросила футболку.
   — Смотри, обезьяний вожак.
   — Где? Бог ты мой, а он огромный. Намного больше, чем я думала.
   — Стой, где стоишь.
   — Ерунда, он перепугался больше, чем ты. — Кэйт повернулась, улыбаясь. — Ты не поможешь? Намажь мне спину кремом от загара.
   — Не надо, чтобы он видел тебя в таком виде.
   — В каком?
   — С голым верхом.
   — Джош, он ведь не человек.
   — Дело не в этом.
   — Он смотрит на меня совсем по-другому.
   — Кто его знает. — Джош сделал шаг вперед. Обезьяний вожак разинул пасть, издал дикий воющий звук и умчался в лес. Остальные макаки последовали за ним.
   — Поздравляю, ты показал ему, кто здесь хозяин, — сказала Кэйт. — А теперь намажь меня кремом, повелитель джунглей, и сходим проверим, как здесь с купанием.
   Место для строительства гостиницы было выбрано идеальное: овально вогнутый серебристо-желтый пляж в плотном кольце тропической растительности, в песке — протоки от ручья, берущего начало среди соседних холмов. По низкому накату волн было понятно, что дно в бухте неглубокое, для купания абсолютно безопасное. Белые птицы пикировали с высоты, вонзались в воду обтекаемым снарядом, выныривали с рыбешкой, бьющейся в клюве. — Всю дорогу Джош держал Кэйт за руку. Издали доносились удары молота: люди Аруна забивали сваи. Работа началась в шесть утра и продлится до захода солнца.
   Арун провел их по стройке, показывая границы гостиничного комплекса. Основные работы по главному корпусу заканчивались. Оставалось еще построить несколько вилл, расположенных в отдалении. Бригады малайцев рыли ямы под фундамент, но выемки заполнялись водой с той же быстротой, с которой выкапывалась земля.
   — Будет еще хуже, когда начнутся дожди, — сообщил Арун благодушно. — Смотрите, а вот и Синно. — Он показал на макаку — крепко сбитого вожака, которого они видели утром с веранды. Устроившись на песке около кромки прибоя, тот извлекал крупного краба из его мощной оболочки, аккуратно обламывая куски панциря. Крабьи лапки, оторванные от тела, продолжали шевелиться, когда вожак, раздув щеки, опускал их в свою пасть. Остальные обезьяны из его стаи охотились за более мелкой добычей по краям ручья.
   — Откуда у него такое имя? — спросила Кэйт, поглядывая на вожака.
   — По названию их вида: Целебесская синомакака. Этот вид селится по низинам, их называют крабоедами, хотя они сожрут что угодно и не подавятся. Я не встречал более сообразительных макак, чем Синно, но характер у него чертовски злобный. У меня есть книга о макаках, если вам интересно.
   — Да, я бы почитала, — сказала Кэйт. — Джош, ты бы мог заснять их.
   — Только не подходи слишком близко, — предупредил Арун. — Ревет он больше напоказ, но у него хватит сил повыдергивать тебе руки и ноги.
 
   — Послушай, что здесь пишут. — Кэйт разгладила страницу, нашла нужный абзац. — «Обитают на деревьях, ведут дневной образ жизни, предпочитают ходить стаей. Быстро бегают, плавают, лазают по деревьям. Некоторые виды использовались для медицинских опытов, в результате которых была разработана вакцина от полиомиелита. Буддисты берут макак за образец, когда поучают: «Не надо видеть плохое, не надо слышать плохое, не надо говорить плохое». Некоторые считают, что это человеческие существа — в той мере, в которой они воплощают худшие черты человека».
   — Он как раз сидит сейчас снаружи, — сказал Джош, который брился в ванной.
   — Кто сидит?
   — Синно. Вожак. Уселся на ветке. Мне видно через окно.
   — Привыкает, наверно, к мысли, что появились новые соседи.
   — Он нюхает воздух точно так, как нюхал утром.
   — Я знаю, это он учуял мои духи. Ведь здесь больше никто ими не пользуется.
   Джош выбривал щетину на подбородке, смывая пену, но продолжал наблюдать за макакой в зеркале. Чертова обезьяна сидела на задних лапах, невозмутимо разглядывая его жену. Джош так пристально изучал выражение морды обезьяны, что бритва соскользнула, и лезвие оставило порез прямо под носом.
   В тот вечер, закончив ужин, Джош устроил наблюдательный пункт на веранде, но джунгли хранили молчание, стройные деревья стояли недвижно. Ночные обитатели леса прокрадывались бесшумно сквозь подлесок, а где-то высоко над ними человекообразные представители местной фауны устроились спать до самого утра под небом, усыпанным звездами.
   Три недели пролетели без хлопот. Течение их жизни устоялось и приобрело плавную неспешность, которая была несовместима со скукой. Если будешь спешить, вспотеешь и быстро устанешь. По утрам Джош занимался больше, чем от него требовалось, административными делами в гостинице, где шла полировка полов и прокладка скрытой электропроводки. Кэйт выполняла то, что требовалось от нее в главном корпусе, но большую часть дня проводила за своим компьютером, делая заготовки для статьи о токсикологии приматов — теме узкой и для всех, кроме нее, малопонятной. В послеполуденные часы людские голоса утихали, всякая деятельность на стройплощадке прекращалась, и они убивали время, лежа в самодельных гамаках. Тени удлинялись, ослепляющая желтизна уступала место прохладно-зеленым тонам, мелкие обитатели леса давали знать о себе, закопошившись в кустах. Кэйт неторопливо принимала ванну, Джош лежал на кровати животом вниз, читая книгу.
   Когда начинался прилив, макаки оставляли охоту на крабов, покидали берег и возвращались под предводительством Синно, который, пробегая вприпрыжку мимо их виллы, задерживался на секунду, чтобы окинуть взглядом веранду. Джош знал, что Синно крадет с веранды мелкие вещи, принадлежащие Кэйт, — щетки для волос, расчески, маленькие зеркальца, — но ни разу не видел, как обезьяна делает это. Однажды макака оставила на шезлонге Кэйт аккуратную кучку грушевидных плодов. Малиново-желтые мясистые фрукты полопались от спелости, и сладко пахнущий сок капал из них на тиковый пол, пока Джош не убрал все в мусорное ведро.
   — Он крутится под окнами, как заправский ухажер, — пожаловался Джош, когда они шли через территорию комплекса к столовой. — А ты ничего не делаешь, чтобы отвадить его. Ты почти всегда ходишь по дому без одежды. Он смотрит на тебя совсем не так, как животные смотрят на человека.
   — Как же он смотрит?
   — Как мужчина на женщину.
   Кэйт отмахнулась со смехом от его рассуждений:
   — Днем такая жарища. Что ты хочешь, чтобы я одевалась, как в Лондоне? Я для него — новое лицо, у меня другой запах. Кроме того, мне только польза, что он подходит так близко. В моей работе много всего теоретического, а он напоминает мне, что предмет изучения — живая плоть и кровь. Но у них иное, чем у человека, мышление. Многие годы ученые пытались обучать приматов по американской системе жестов, но они обнаружили, что так называемые натренированные обезьяны использовали точно такие жесты в естественной среде обитания. Среди людей популярен образ этакого благородного дикаря. От Свифта до Хаксли все считали, что нам нужно поучиться у обезьян остроте ощущений, но ведь наши виды абсолютно разные. — Кэйт коснулась его руки. — Мне помнится, ты хотел направить свои усилия на фотографирование. Ты еще не сделал ни одного снимка.
   — Не было настроения. Кроме этого, я занят, Арун поручил мне сделать опись имущества.
   — Кстати, он ведь едет на материк в конце недели. Тебе надо составить список, если хочешь, чтобы он привез что-то нужное тебе.
   Арун понимал, что с приходом дождей станет намного труднее откачивать воду, поэтому он торопился закупить детали, нужные для бесперебойной работы насосов.
   На следующий день Джош встал раньше обычного. Когда он сидел на веранде, просматривая каталог фотографических принадлежностей, стая макак во главе с Синно вернулась с морского берега, с шумом и криками прыгая с ветки на ветку. Джош пытался сосредоточиться на глянцевом журнале с его привлекательным товаром, но поймал себя на том, что скашивает взгляд на обезьян, рассевшихся по деревьям. За грузной фигурой вожака виднелись самки. Они еще ни разу не приближались так близко к вилле. Джош осторожно потянулся к маленькой цифровой фотокамере, которая лежала на столе. Он включил питание и стал выбирать по экранчику кадр. Некоторые самки сидели, прижимая к груди детенышей, а одна макака сразу отворачивалась, как только Джош наводил на нее камеру. Другие самки как будто сторонились ее. Пару раз он поймал ее в объектив, но к тому моменту, когда камера настроилась на чувствительность, достаточную для съемки, обезьяна почувствовала на себе его внимание и повернулась боком.
   Когда вечером макаки появились вновь, Джош позвал Кэйт на веранду. Она подошла на цыпочках и стала рассматривать самок.
   — У нее мертвый детеныш, — заметила Кэйт. Приглядевшись, Джош понял, что пушистый комочек, который прижимала к себе обезьяна, был высохшим трупиком. — Она не выпускает его из рук, потому что не хочет отличаться от остальных самок. Но она чувствует: ты знаешь, что детеныш мертв, и ей неловко.
   — Ты действительно думаешь, что они способны играть в такие сложные игры? — спросил Джош с удивлением.
   — Это не игры, — ответила Кэйт, — это человеческая природа.
   — Уверен, что он — отец детеныша. — Джош перевел сердитый взгляд на Синно, который привычно примостился в том месте, откуда просматривалась спальня. — Ждет, когда ты снова разденешься.
   Кэйт вздохнула сердито и вернулась в дом.
   Закончился первый месяц их пребывания на острове, и они изменились внешне за это время: оба стали стройнее, их волосы выгорели, кожа лоснилась от загара, они чувствовали себя раскованнее, по крайней мере Кэйт. Арун предложил свозить их на материк, но они решили подождать до тех пор, пока не возникнет хоть какое-то желание снова окунуться в шум и бешеное вращение цивилизации.
   Сезон дождей объявил с оглушающей силой о своем приходе. Гостиница подверглась первому настоящему испытанию на прочность, и рабочие под руководством Аруна, шлепая по лужам, перемещались по строениям с переносными насосами, устраняя затопления и протечки. Просеки превратились в бурные потоки с водопадами. Кэйт и Джош были прикованы к дому, так как на пути к главному корпусу, бушуя, неслись под уклон мутные потоки. В перерыве между ливнями яростно жарило солнце, и джунгли наполнялись паром. В воздухе стоял запах гниющей растительности. Кэйт работала, Джош читал, оба действовали друг другу на нервы.
   Как-то в декабре Кэйт сообщила:
   — Я наблюдала за макаками. Самки сильно похудели. У них нездоровый вид. Шкура изменилась — мех потускнел. Мне мало что известно о взаимоотношениях внутри стаи, но, похоже, самки не добывают сами пищу, это делают для них самцы. А в последнее время самцы прекратили охоту.
   Джош знал причину. Синно отнимал все, добытое ими, и, словно исполняя обет, складывал фрукты горкой на веранде, как жертвоприношение. Потом вожак забирался на свое излюбленное место, ждал на ветке, пока появится Кэйт, но исчезал при появлении Джоша. Каждое утро Джош прибирал на веранде, выбрасывая фрукты обратно в джунгли до того, как Кэйт проснется.
   На следующий день Джош, открыв дверь, обнаружил огромного полуживого краба, который, лежа на спине, загребал воздух клешнями. Синно сидел неподвижно на дереве под проливным дождем, вода стекала с его густых бровей, нависших над буравчиками глаз.
   — Я не собираюсь играть в твои игры, — пробормотал Джош, поднял осторожно краба, взявшись за подрагивающую лапку, и швырнул в кусты. — Будешь играть по моим правилам.
   Утром, дождавшись, когда стая проследует к морю, он отправился в лес, собрав в холщовую сумку остатки еды с кухни. Макаки — существа всеядные, а самки явно ходили недокормленными. Они передвигались позади самцов и чуть в стороне, и Джош разбросал еду именно там, на их пути. Он вытряхивал из сумки последние остатки рыбы и тут услышал, что стая возвращается. Сердце чуть не выпрыгивало у него из груди, когда Синно и другие самцы прошли в нескольких метрах от него. Следуя за ними, самки задерживали шаг около разложенной снеди и с виноватым видом запихивали лакомства за щеку. Синно завизжал на них, надавал каждой тумаков, потом заметил Джоша. На его бесстрастной физиономии, местами затененной тонкими веточками, не выразилось никаких чувств. Он смотрел пристально целых десять минут, потом забрался стремительно на дерево, словно преодолевая одним махом одну веревочную лестницу за другой.
   Джош был и напуган, и радостно взволнован. Он доказал обезьяне, кто здесь главный. Он подорвал авторитет Синно. После этого случая горка плодов, приносимых на веранду, сильно уменьшилась, но Синно вернулся на свое обычное место для наблюдения за Кэйт.
   Утром в пятницу прибыло холодильное оборудование. Аруну нужно было обновить заказ на продукты, он обратился за помощью к Джошу, и тот встал пораньше и вышел из дома, когда
   Кэйт еще спала. Его беспокоило, что он не увидит утренний проход обезьяньей стаи мимо их виллы.
   — Нам понадобится блокнот с описью имущества, — сказал Арун, заглядывая под столы и стеллажи в отремонтированном винном погребе. — Ты не забрал его случайно вчера вечером?
   — Виноват, так оно и есть, — признался Джош. — Я отнес его к себе. Мне нужно было остановиться вчера после первой бутылки. — Предыдущим вечером они отмечали прибытие французских вин, распив уцелевшие бутылки из коробки, которая пришла с боем. — Сейчас схожу и принесу.
   Он отправился обратно по раскисшей тропе, выбирая, где посуше, пересекая участки, залитые ярким солнечным светом. Под ногами, облепив сырые опавшие> листья, копошилась целая армия сороконожек — ярко-красных, как пожарные машины, длиной с человеческую ладонь. Приближаясь к вилле, Джош услышал плеск воды. Кэйт мылась в наружном душе: деревянная кабинка с решетчатыми стенками и широким латунным навесом была оборудована на веранде. Она стояла спиной к нему, намыливала бедра, затем загорелый живот. Белая пена стекала по ложбинке ее спины на ягодицы. Она мылась и напевала — ту мелодию, которую они, бывало, исполняли вместе, когда ехали в гости к друзьям через весь Лондон — в том мире, который остался далеко позади. Высоко на дереве, нависающем над виллой, сидел Синно в своей привычной позе, наблюдая за ней неподвижным, ничего не выражающим взглядом каштановых глаз, передние лапы свисали ниже ветки, кончик пениса выдвинулся и был похож на нераспустившийся бутон алой орхидеи.
   Джош кинулся к дереву с диким ревом и, подобрав камень, кинул его изо всех сил. Камень попал макаке прямо в морду. Синно взвыл от боли и, злобно оскалившись, убежал.
   — Ты знала, что он здесь! — негодовал Джош. — Ты видела его! И ты не подумала, чем это может кончиться, когда стала заводить его, черт побери?
   — Ты спятил! — закричала в ответ Кэйт, напуганная этим неожиданным всплеском ярости. — Я понятия не имела, что он там сидит. Я даже не подумала посмотреть по сторонам. Ты за кого меня принимаешь? Да что с тобой, в конце концов?
   — Помнишь, что говорил Арун? Ты затеваешь с ними игру, они начинают играть с тобой, — сказал Джош, стараясь изо всех сил выровнять дыхание, затрудненное из-за сырого пара. — Он здесь — вожак, самец-повелитель, остальные должны следовать за ним куда угодно, делать все, что он прикажет.
   — Ты говоришь, прикажет! —Кэйт закрыла душ, сердито схватила полотенце. — Он для меняповелитель? Ты послушай, что говоришь. Ты в Лондоне устраивал сцены, теперь здесь, где на всю округу ни одной живой души. Те, о ком мы говорим, животные, Джош, дикие звери. Ты даже сам не понимаешь, что ведешь себя глупо.
   Джош вдруг почувствовал отчаяние. Он попытался обнять Кэйт, но та отстранилась.
   — Прости меня, Кэйт, — пробормотал он. — Судя по тому, как он пялится, я вижу, что он хочет тебя. Как бы это дико ни звучало, но ты должна понять, что ты в опасности. Он изучает тебя. Он приносит тебе подарки. Он ждет, когда я уйду, чтобы подсматривать за тобой. Ты как-то говорила, что некоторые люди в душе животные. Почему тогда у животного не может быть человеческих чувств?