Страница:
Она была настолько напугана, что, когда они свернули на проселочную дорогу, намочила штаны. Лабони передернуло от отвращения, однако сидевшего на заднем сиденье Коуди Фарагута это позабавило. Конопатому симпатичному Коуди было уже под сорок, как и Лабони. У него была мальчишеская внешность, и он любил носить бейсболки задом наперед. Это его пистолет был приставлен к шее Джуди.
От Коуди пахло потом и мятной жевательной резинкой, точно так же как в те далекие времена, когда все они были подростками. Однако теперь он заметно раздобрел, и на висках появилась седина. Как всегда перед актом насилия, его лицо выражало радостное нервное возбуждение.
Следом за машиной Джуди ехал белый пикап, за рулем которого сидел еще один человек Лабони, Бобби Мидус. Только Бобби Лабони позволял садиться за руль пикапа, хотя отлично знал, что это задевает Коуди, его сообщника с ранней юности. Однажды, еще юнцами, они увезли Джуди на прогулку. Вспомнив об этом, Коуди весело сказал:
– Совсем как в старые добрые времена! Да, Джуди? Может, споем старую школьную песню?
Лабони усмехнулся.
Хотя Джуди почти обезумела от страха, но все же нашла в себе силы посмотреть на Лабони и дерзко бросила:
– Пошли вы оба в задницу!
Из ее глаз хлынули слезы.
Лабони печально покачал головой и со вздохом произнес, подражая популярному актеру Кэри Гранту:
– Ах,Джуди, Джуди…
Откинувшись на спинку сиденья, Коуди весело заметал:
– Тебе не следовало говорить слово “задница”, Джуди. Разве ты не знаешь, что подобные слова пробуждают мужскую фантазию? Или ты уже не помнишь этого?
– Помню, – сипло выдавила она.
– Да кому она нужна? – фыркнул Лабони. – Она же намочила штаны!
– С мокрой кошечкой будет еще интереснее! – гоготнул Коуди.
На запястьях Джуди были наручники. Лабони вдруг окинул несчастную женщину таким взглядом, что у нее все похолодело внутри.
– Ты похожа на дворняжку, которую отлупили и посадили на цепь в луже собственной мочи. Только в твоих глазах я не вижу покорности. Может, тебя нужно действительно как следует отлупить?
– Есть много других способов поинтереснее, – усмехнулся Коуди. – Признайся, Джуди, тебе ведь тогда было очень хорошо с нами, да?
– Да, очень хорошо, – с застарелой ненавистью в голосе пробормотала она.
– Как ты думаешь, кто из нас стал тогда отцом твоего ребенка? Говорят, у женщин инстинкт на это дело… Так чей он был? Лабони? Делрея? Или… мой? Ну да ладно, все равно у тебя ничего не вышло – старина доктор позаботился об этом.
– Да, он позаботился обо мне, это точно, – угрюмо пробормотала она.
– Весь округ давно потонул бы в индейских полукровках, если бы не старина доктор. Верно, друг? – Коуди хлопнул Лабони по плечу.
Тот с отвращением думал о том, как может Коуди испытывать желание трахнуть эту полупарализованную страхом, вонявшую мочой суку? Еще не хватало, чтобы и Бобби захотел поиметь ее! От одной только мысли об этом его чуть не стошнило. Когда-то самому Лабони нравился грубый насильственный секс с сучками вроде Джуди Свенстар. Но теперь это уже не прельщало его.
Чем ближе они подъезжали к реке, тем уже становилась дорога. Наконец Лабони остановил машину почти у самой кромки мутной от недавних обильных дождей воды. По этой дороге почти никто не ездил. Место было совершение пустынным.
Лабони повернулся к Джуди, достал большой складной нож и, вынув лезвие, несколько раз задумчиво проверил, острое ли оно.
– Так зачем ты встречалась с теми людьми, Джуди? Почему они дали тебе сорок тысяч долларов? Что ты им рассказала?
– Я врала им. – В ее темных глазах мелькнул животный ужас. – Я им наврала, а они поверили и дали кучу денег…
Сняв белую шляпу, Лабони положил ее на заднее сиденье рядом с Коуди, потом снова повернулся к женщине, продолжая играть с лезвием ножа.
– Джуди, – тихо начал он, – прошу тебя, не лги мне, прошу тебя…
Он сильно ударил ее по лицу, и все услышали хруст сломанного носа. Джуди закричала, как раненое животное, и повалилась на бок. Из ее ноздрей хлынула кровь.
– Сейчас вся машина будет залита кровью! – вскрикнул Коуди.
– Ну и что? Она же не моя, – пожал плечами Лабони, убирая подальше свою шляпу, чтобы она случайно не запачкалась. Потом осмотрел свою руку. – Надо же,ссадина, – пробормотал он и лизнул языком свежую ранку на костяшках пальцев.
Джуди лежала на боку, зажимая краем куртки сломанный кровоточивший нос и тихо всхлипывая.
– Сама виновата, – бросил ей Лабони. – Небось больно? – Он еще раз лизнул ссадину. – А теперь, милая, скажи мне: за что те люди дали тебе сорок тысяч баксов?
Подъехавший сзади Бобби Мидус остановил пикап боком к машине Джуди, тем самым закрывая ее от случайных взглядов. Потом выбрался из пикапа и подошел к высунувшемуся из окошка Коуди.
– Ну что, будем трахать ее? – весело спросил он.
“Да они оба думают не головой, а тем, что болтается у них между ног!” – с отвращением подумал Лабони.
– Коуди, дай-ка мне твой нож. Он, пожалуй, побольше моего.
– Нет! – завопила Джуди, глотая кровь. – Нет! Не надо!
Лабони протянул руку, и Коуди вложил в нее свой большой нож морской пехоты, длиной больше семи дюймов.
– Джуди, – вдруг мягко проговорил Лабони. – Я задал тебе вопрос, и ты должна на него ответить, если хочешь сохранить в целости и сохранности нос и уши. Если не станешь говорить правду, я буду отрезать от них по кусочку за каждое слово лжи…
Опустив голову, Джуди слабо всхлипывала.
– Коуди, – вздохнул Лабони, – придержи-ка ее.
Тот положил свои громадные руки на плечи женщине, и Лабони резко схватил ее за волосы, заставив смотреть ему в глаза. Потом приставил острое лезвие к тому месту, где нижняя челюсть соединялась с ушной раковиной, и с хирургической точностью нажал, чтобы выступила кровь.
– Предупреждаю тебя, Джуди, это очень, очень больно.
– Я… у меня… у меня был список, – заикаясь и глотая кровь, пробормотала Джуди, тщетно стараясь отодвинуться от лезвия ножа.
– Что за список? – спросил Лабони, нажимая на лезвие ровно с тем усилием, чтобы выступившая кровь потекла струйкой по шее измученной женщины.
– Нет! Не надо! – взмолилась та. – У моей матери был список девушек, приезжавших в клинику Хансингера рожать детей. Небольшой список – всего пять имен!
– Зачем твоя мать хранила у себя этот список? Разве она не знала, что доктору Хансингеру это не понравится?
– Клянусь, я понятия не имею, зачем он был ей нужен.
– Она уже пускала его в дело?
– Нет, никогда!
– Почему? Боялась, как бы с ней не случилось того же, что с Лютером?
– Да, – выдохнула едва живая от страха Джуди. – Уберите нож, прошу вас… Заберите все деньги, только не убивайте меня…
– Надо быть полной идиоткой, чтобы не оставить себе копию списка. Правда, Джуди? Где копия?
Лабони передвинул лезвие ножа к краю глаза.
– У тебя черные как ночь глаза…
Джуди боялась шевельнуться, потому что кончик лезвия замер в дюйме от радужной оболочки глаза.
– В отделении для перчаток, – прошептала она.
– Спасибо. – Лабони открыл отделение для перчаток и вынул оттуда дешевый розовый конверт.
– Это и есть копия? – спросил он у Джуди.
– Да.
Он открыл конверт, развернул лист бумаги, прочел содержание и нахмурился:
– Пять имен. Это все?
– Все! Клянусь могилой моей матери…
– Клянись своими глазами, – прошипел Лабони, наклоняясь к ней.
– Клянусь… клянусь своими глазами! – закричала она.
– Что ты знаешь об этих женщинах?
– Ничего! Я даже не знаю, живы они или нет!
Джуди снова заплакала.
– Это вся информация, которую ты продала тем людям? И они купили ее за сорок тысяч долларов? Какой-то крошечный список из пяти имен за сорок тысяч?
– Да, они богаты, для них эти сорок тысяч ничего не значат…
– Что же ты не запросила больше? – усмехнулся Лабони. – И что ты намеревалась делать с такой кучей денег? Бежать?
– Да, бежать… Я не собиралась никому вредить, только хотела уехать…
– Почему? Тебе не нравится ваш городок? Тебе здесь плохо жилось? Или у тебя плохие воспоминания о нем? Или ты вспомнила Лютера и испугалась?
Джуди молчала, тяжело дыша.
– Но ведь ты не делала ничего такого, что делал Лютер, – почти успокаивающе сказал Лабони. – Кстати, знаешь, что сделал этот Лютер?
Она промолчала, но по ее глазам Лабони понял, что знала.
– Он пытался шантажировать доктора, – печально покачал головой Лабони. – Но ведь ты этого не стала бы делать, правда?
– Н-н-не с-с-стала бы…
– Этот Лютер слишком много видел и знал, – продолжал Лабони, медленно водя лезвием ножа по ее шее от уха до уха. – Ты не рассказала этим чужакам о том, что видел и знал Лютер? Даже за деньги? Ты не говорила им об этом, Джуди?
– Нет…
– А как насчет Холлиза? Ты хотела помочь ему? Кстати, где он теперь?
– Вы… вы же сами с ним что-то сделали, – пролепетала Джуди. – Но я никому не расскажу об этом, честное слово!
– Это хорошо, – ласково протянул Лабони.
– Послушайте, можете забрать все деньги, можете трахать меня все вместе и по очереди, можете делать со мной все что захотите… только не убивайте!
Лабони пристально смотрел ей в глаза. Потом на его губах мелькнула тень улыбки, и он… перерезал ей горло от уха до уха.
– Господи! – вскричал шокированный Коуди. – Зачем ты убил ее прямо в машине? Я думал, мы позабавимся с ней, а ты…
– Она слишком много знала, – скривил губы Лабони, вытирая кровь с руки чистым носовым платком. – И не стала бы держать язык за зубами.
– Господи, сколько крови! – ахнул Коуди.
– Надо избавиться от трупа, – деловито заметил Лабони. – Пусть Бобби поможет тебе. От машины тоже избавьтесь. Ты сам знаешь, что делать. Мне нужно умыться.
Выйдя из машины, Лабони подошел к воде и тщательно вымыл руки. Его рубашка была испачкана кровью, поэтому он снял ее и, оставшись в белой футболке, порвал окровавленную рубашку на тонкие длинные полоски и долго смотрел, как вода уносила их.
Затем он вернулся к своим помощникам.
Коуди и Бобби уже вытащили труп Джуди из машины и волокли за ноги к воде. Бобби мрачно молчал, Коуди тоже выглядел неважно.
– А что будем делать с этим адвокатом и его бабой? – спросил Коуди. – Поедем вслед за ними? Или что?
– Всему свое время, – уклончиво ответил Лабони, вернул Коуди нож и кивнул в сторону трупа: – Вспори ей живот, чтобы она сразу пошла на дно. Хорошо бы еще напихать туда камней, чтобы никогда не всплыла.
Коуди послушно выполнил его указания. Присутствовавший при этом Бобби заметно побледнел и старался не смотреть в сторону изувеченного тела женщины.
Глава 12
От Коуди пахло потом и мятной жевательной резинкой, точно так же как в те далекие времена, когда все они были подростками. Однако теперь он заметно раздобрел, и на висках появилась седина. Как всегда перед актом насилия, его лицо выражало радостное нервное возбуждение.
Следом за машиной Джуди ехал белый пикап, за рулем которого сидел еще один человек Лабони, Бобби Мидус. Только Бобби Лабони позволял садиться за руль пикапа, хотя отлично знал, что это задевает Коуди, его сообщника с ранней юности. Однажды, еще юнцами, они увезли Джуди на прогулку. Вспомнив об этом, Коуди весело сказал:
– Совсем как в старые добрые времена! Да, Джуди? Может, споем старую школьную песню?
Лабони усмехнулся.
Хотя Джуди почти обезумела от страха, но все же нашла в себе силы посмотреть на Лабони и дерзко бросила:
– Пошли вы оба в задницу!
Из ее глаз хлынули слезы.
Лабони печально покачал головой и со вздохом произнес, подражая популярному актеру Кэри Гранту:
– Ах,Джуди, Джуди…
Откинувшись на спинку сиденья, Коуди весело заметал:
– Тебе не следовало говорить слово “задница”, Джуди. Разве ты не знаешь, что подобные слова пробуждают мужскую фантазию? Или ты уже не помнишь этого?
– Помню, – сипло выдавила она.
– Да кому она нужна? – фыркнул Лабони. – Она же намочила штаны!
– С мокрой кошечкой будет еще интереснее! – гоготнул Коуди.
На запястьях Джуди были наручники. Лабони вдруг окинул несчастную женщину таким взглядом, что у нее все похолодело внутри.
– Ты похожа на дворняжку, которую отлупили и посадили на цепь в луже собственной мочи. Только в твоих глазах я не вижу покорности. Может, тебя нужно действительно как следует отлупить?
– Есть много других способов поинтереснее, – усмехнулся Коуди. – Признайся, Джуди, тебе ведь тогда было очень хорошо с нами, да?
– Да, очень хорошо, – с застарелой ненавистью в голосе пробормотала она.
– Как ты думаешь, кто из нас стал тогда отцом твоего ребенка? Говорят, у женщин инстинкт на это дело… Так чей он был? Лабони? Делрея? Или… мой? Ну да ладно, все равно у тебя ничего не вышло – старина доктор позаботился об этом.
– Да, он позаботился обо мне, это точно, – угрюмо пробормотала она.
– Весь округ давно потонул бы в индейских полукровках, если бы не старина доктор. Верно, друг? – Коуди хлопнул Лабони по плечу.
Тот с отвращением думал о том, как может Коуди испытывать желание трахнуть эту полупарализованную страхом, вонявшую мочой суку? Еще не хватало, чтобы и Бобби захотел поиметь ее! От одной только мысли об этом его чуть не стошнило. Когда-то самому Лабони нравился грубый насильственный секс с сучками вроде Джуди Свенстар. Но теперь это уже не прельщало его.
Чем ближе они подъезжали к реке, тем уже становилась дорога. Наконец Лабони остановил машину почти у самой кромки мутной от недавних обильных дождей воды. По этой дороге почти никто не ездил. Место было совершение пустынным.
Лабони повернулся к Джуди, достал большой складной нож и, вынув лезвие, несколько раз задумчиво проверил, острое ли оно.
– Так зачем ты встречалась с теми людьми, Джуди? Почему они дали тебе сорок тысяч долларов? Что ты им рассказала?
– Я врала им. – В ее темных глазах мелькнул животный ужас. – Я им наврала, а они поверили и дали кучу денег…
Сняв белую шляпу, Лабони положил ее на заднее сиденье рядом с Коуди, потом снова повернулся к женщине, продолжая играть с лезвием ножа.
– Джуди, – тихо начал он, – прошу тебя, не лги мне, прошу тебя…
Он сильно ударил ее по лицу, и все услышали хруст сломанного носа. Джуди закричала, как раненое животное, и повалилась на бок. Из ее ноздрей хлынула кровь.
– Сейчас вся машина будет залита кровью! – вскрикнул Коуди.
– Ну и что? Она же не моя, – пожал плечами Лабони, убирая подальше свою шляпу, чтобы она случайно не запачкалась. Потом осмотрел свою руку. – Надо же,ссадина, – пробормотал он и лизнул языком свежую ранку на костяшках пальцев.
Джуди лежала на боку, зажимая краем куртки сломанный кровоточивший нос и тихо всхлипывая.
– Сама виновата, – бросил ей Лабони. – Небось больно? – Он еще раз лизнул ссадину. – А теперь, милая, скажи мне: за что те люди дали тебе сорок тысяч баксов?
Подъехавший сзади Бобби Мидус остановил пикап боком к машине Джуди, тем самым закрывая ее от случайных взглядов. Потом выбрался из пикапа и подошел к высунувшемуся из окошка Коуди.
– Ну что, будем трахать ее? – весело спросил он.
“Да они оба думают не головой, а тем, что болтается у них между ног!” – с отвращением подумал Лабони.
– Коуди, дай-ка мне твой нож. Он, пожалуй, побольше моего.
– Нет! – завопила Джуди, глотая кровь. – Нет! Не надо!
Лабони протянул руку, и Коуди вложил в нее свой большой нож морской пехоты, длиной больше семи дюймов.
– Джуди, – вдруг мягко проговорил Лабони. – Я задал тебе вопрос, и ты должна на него ответить, если хочешь сохранить в целости и сохранности нос и уши. Если не станешь говорить правду, я буду отрезать от них по кусочку за каждое слово лжи…
Опустив голову, Джуди слабо всхлипывала.
– Коуди, – вздохнул Лабони, – придержи-ка ее.
Тот положил свои громадные руки на плечи женщине, и Лабони резко схватил ее за волосы, заставив смотреть ему в глаза. Потом приставил острое лезвие к тому месту, где нижняя челюсть соединялась с ушной раковиной, и с хирургической точностью нажал, чтобы выступила кровь.
– Предупреждаю тебя, Джуди, это очень, очень больно.
– Я… у меня… у меня был список, – заикаясь и глотая кровь, пробормотала Джуди, тщетно стараясь отодвинуться от лезвия ножа.
– Что за список? – спросил Лабони, нажимая на лезвие ровно с тем усилием, чтобы выступившая кровь потекла струйкой по шее измученной женщины.
– Нет! Не надо! – взмолилась та. – У моей матери был список девушек, приезжавших в клинику Хансингера рожать детей. Небольшой список – всего пять имен!
– Зачем твоя мать хранила у себя этот список? Разве она не знала, что доктору Хансингеру это не понравится?
– Клянусь, я понятия не имею, зачем он был ей нужен.
– Она уже пускала его в дело?
– Нет, никогда!
– Почему? Боялась, как бы с ней не случилось того же, что с Лютером?
– Да, – выдохнула едва живая от страха Джуди. – Уберите нож, прошу вас… Заберите все деньги, только не убивайте меня…
– Надо быть полной идиоткой, чтобы не оставить себе копию списка. Правда, Джуди? Где копия?
Лабони передвинул лезвие ножа к краю глаза.
– У тебя черные как ночь глаза…
Джуди боялась шевельнуться, потому что кончик лезвия замер в дюйме от радужной оболочки глаза.
– В отделении для перчаток, – прошептала она.
– Спасибо. – Лабони открыл отделение для перчаток и вынул оттуда дешевый розовый конверт.
– Это и есть копия? – спросил он у Джуди.
– Да.
Он открыл конверт, развернул лист бумаги, прочел содержание и нахмурился:
– Пять имен. Это все?
– Все! Клянусь могилой моей матери…
– Клянись своими глазами, – прошипел Лабони, наклоняясь к ней.
– Клянусь… клянусь своими глазами! – закричала она.
– Что ты знаешь об этих женщинах?
– Ничего! Я даже не знаю, живы они или нет!
Джуди снова заплакала.
– Это вся информация, которую ты продала тем людям? И они купили ее за сорок тысяч долларов? Какой-то крошечный список из пяти имен за сорок тысяч?
– Да, они богаты, для них эти сорок тысяч ничего не значат…
– Что же ты не запросила больше? – усмехнулся Лабони. – И что ты намеревалась делать с такой кучей денег? Бежать?
– Да, бежать… Я не собиралась никому вредить, только хотела уехать…
– Почему? Тебе не нравится ваш городок? Тебе здесь плохо жилось? Или у тебя плохие воспоминания о нем? Или ты вспомнила Лютера и испугалась?
Джуди молчала, тяжело дыша.
– Но ведь ты не делала ничего такого, что делал Лютер, – почти успокаивающе сказал Лабони. – Кстати, знаешь, что сделал этот Лютер?
Она промолчала, но по ее глазам Лабони понял, что знала.
– Он пытался шантажировать доктора, – печально покачал головой Лабони. – Но ведь ты этого не стала бы делать, правда?
– Н-н-не с-с-стала бы…
– Этот Лютер слишком много видел и знал, – продолжал Лабони, медленно водя лезвием ножа по ее шее от уха до уха. – Ты не рассказала этим чужакам о том, что видел и знал Лютер? Даже за деньги? Ты не говорила им об этом, Джуди?
– Нет…
– А как насчет Холлиза? Ты хотела помочь ему? Кстати, где он теперь?
– Вы… вы же сами с ним что-то сделали, – пролепетала Джуди. – Но я никому не расскажу об этом, честное слово!
– Это хорошо, – ласково протянул Лабони.
– Послушайте, можете забрать все деньги, можете трахать меня все вместе и по очереди, можете делать со мной все что захотите… только не убивайте!
Лабони пристально смотрел ей в глаза. Потом на его губах мелькнула тень улыбки, и он… перерезал ей горло от уха до уха.
– Господи! – вскричал шокированный Коуди. – Зачем ты убил ее прямо в машине? Я думал, мы позабавимся с ней, а ты…
– Она слишком много знала, – скривил губы Лабони, вытирая кровь с руки чистым носовым платком. – И не стала бы держать язык за зубами.
– Господи, сколько крови! – ахнул Коуди.
– Надо избавиться от трупа, – деловито заметил Лабони. – Пусть Бобби поможет тебе. От машины тоже избавьтесь. Ты сам знаешь, что делать. Мне нужно умыться.
Выйдя из машины, Лабони подошел к воде и тщательно вымыл руки. Его рубашка была испачкана кровью, поэтому он снял ее и, оставшись в белой футболке, порвал окровавленную рубашку на тонкие длинные полоски и долго смотрел, как вода уносила их.
Затем он вернулся к своим помощникам.
Коуди и Бобби уже вытащили труп Джуди из машины и волокли за ноги к воде. Бобби мрачно молчал, Коуди тоже выглядел неважно.
– А что будем делать с этим адвокатом и его бабой? – спросил Коуди. – Поедем вслед за ними? Или что?
– Всему свое время, – уклончиво ответил Лабони, вернул Коуди нож и кивнул в сторону трупа: – Вспори ей живот, чтобы она сразу пошла на дно. Хорошо бы еще напихать туда камней, чтобы никогда не всплыла.
Коуди послушно выполнил его указания. Присутствовавший при этом Бобби заметно побледнел и старался не смотреть в сторону изувеченного тела женщины.
Глава 12
В Форт-Смите оказалось несметное количество людей с фамилией Инглунд, и, как ни странно, почти никого из них не оказалось дома, когда им звонили Джей и Тернер. Те же, кто снимал трубку, не могли им ничем помочь.
Поняв, что Инглундов слишком много, Тернер и Джей решили взяться за работу вдвоем. Они поделили всех Инглундов пополам, и каждый начал обзванивать свою половину.
У стены отеля “Лунный серп” выстроилось в ряд несколько таксофонов. Тернер и Джей в течение часа не выходили оттуда, делая один звонок за другим.
Вдруг Джей повесила трубку своего таксофона и, тихо торжествующе вскрикнув, повернулась к стеклянной стенке, разделявшей ее и Тернера, и нетерпеливо постучала по ней костяшками пальцев. Тернер мгновенно понял: у нее получилось!
Покинув будку, Джей быстро вошла к Тернеру. Ее лицо выражало радостное волнение.
– Большое спасибо, – сказал он очередному абоненту и повесил трубку. – Ну что? – спросил он у Джей.
– Кажется, я нашла двоюродную сестру Дианы Инглунд, – прерывисто дыша, отчего грудь ее соблазнительно вздымалась и опускалась, сообщила Джей. – Она согласна поговорить с нами.
Тернер удивленно приподнял одну бровь. Опять этой блондинке повезло! Его это обрадовало, но и слегка раздосадовало.
– Она живет в Форт-Смите?
– Нет, в маленьком городке Оксфорд, штат Миссисипи, это часах в шести езды отсюда. Сначала я говорила с ее братом, он сказал, что плохо помнит Диану, зато его сестра, кажется, поддерживает с ней отношения. Он дал мне номер ее телефона в Оксфорде. Эту женщину зовут Рита Уолш.
– А сама Диана жива?
– Да, жива, – кивнула Джей, – но Рита сказала, что это не телефонный разговор и нам лучше встретиться с ней.
– Вы сообщили ей, в чем проблема? – спросил Тернер.
– Мне пришлось рассказать ей о Патрике.
Тернер недовольно покачал головой. Такие дела следовало бы вести с большей осторожностью, ну да теперь выбирать не приходилось!
– Когда она сможет принять нас?
– Завтра рано утром, перед работой. Она преподает в школе.
– И когда же вы хотите отправиться в Оксфорд?
– Прямо сейчас!
Именно такого ответа и ожидал Тернер, но все же осведомился:
– Вы понимаете, что мы доберемся туда уже за полночь и нам придется там переночевать?
– Не вижу в этом препятствия.
– Ваши вещи у миссис Долл. Хотите вернуться и забрать их?
– Нет, это задержит нас. Чтобы переночевать в Оксфорде, мне не нужно много вещей.
– Мне тоже. – Тернер многозначительно посмотрел ей в глаза.
Между ними проскочила невидимая искра. Первобытные инстинкты проснулись в них. Мужчина и женщина… они стояли рядом, их глаза и тела говорили друг другу одно и то же: “Я хочу тебя”.
Но уже в следующее мгновение Джей заставила себя подавить влечение к Тернеру и отвернулась от него.
– Сейчас я могу думать только о Патрике, – тихо сказала она. – Едем туда скорее, пока эта женщина не передумала.
– Хорошо. – Он с трудом вернулся в обычные рамки делового партнерства. – Мы купим все необходимое по дороге.
– Конечно. Надо только позвонить миссис Долл и предупредить об отъезде, чтобы она не вышвырнула мои вещи за порог.
– Звоните, только не говорите, куда вы отправляетесь.
– Хорошо, – понимающе улыбнулась Джей. – Я скажу ей только, что вернусь через день-другой. – Она взглянула на часы и добавила: – А еще мне необходимо позвонить в Бельгию. Может, Патрику стало хоть немного лучше, – у Джей задрожал голос, – и он поговорит со мной…
– Надеюсь, ему лучше. – Тернер отвел глаза.
– И еще мне нужно позвонить матери. Она волнуется за меня… Кроме того, ее нужно приободрить.
– Отличная идея, – кивнул Тернер.
Джей вошла в будку таксофона. Тернер проводил ее долгим взглядом.
Лабони ехал в своем белом “шевроле” назад, в Кодор. Машина послушно мчалась по ровному шоссе, словно гордясь своей силой и скоростью.
Отдежуривший накануне двенадцать часов, Бобби Мидус спал, прислонившись светловолосой головой к дверце с пассажирской стороны. Посередине сидел Коуди. Кусая ногти, он мрачно смотрел куда-то в сторону. “Последнее время нервы у него что-то стали сдавать”, – подумал Лабони.
– Эдон разозлится, что мы упустили тех двоих? – со вздохом спросил Коуди.
– Не можем же мы оказаться в двух местах сразу, – пожал плечами Лабони.
– Это понятно, но он все равно разозлится, что мы дали им встретиться.
– Что же ты хочешь? – саркастически усмехнулся Лабони. – Чтобы мы средь бела дня ворвались в отель “Лунный серп” и взорвали его к чертовой матери? Кроме того, не они, а Джуди представляла для нас реальную опасность.
– Ну, – возразил Коуди, – если она отдала им этот чертов список, теперь они станут нашей головной болью.
– Не известно. Пусть это решает Эдон.
– А если те двое не вернутся в Кодор? – не успокаивался Коуди. – Может, они сразу отправятся на поиски тех, кто был в списке?
– Блондинка оставила здесь все свои вещи, – сказал Лабони. Ему сообщила об этом по телефону миссис Долл. – Ее машина тоже в Кодоре. Значит, рано или поздно эта парочка вернется.
– Жаль, я так и не трахнул Джуди в последний раз, – почти печально проговорил Коуди. – Хоть вспомнили бы старые времена. Я же знал ее с детства… Черт побери, иногда эта работа вовсе не доставляет удовольствия.
– Газовая камера тоже не доставляет удовольствия, – уточнил Лабони, имея в виду способ приведения в действие судебного приговора к смертной казни за преступления.
– Да, там мало приятного. – Вынув из кармана джинсов пачку жевательной резинки, Коуди развернул одну пластинку.
– Не жуй эту дрянь в моей машине.
– Да это же жевательная резинка! – удивился Коуди.
– В моей машине нельзя курить, есть и пить!
– Чем же жевательная резинка повредит твоему драгоценному пикапу? – оскорбился Коуди.
– Не хочу, чтобы в моей пепельнице остались бумажки и жеваное дерьмо.
– Да я выброшу все это в окно!
– В моей машине нельзя жевать! – рявкнул Лабони. Обиженно вздохнув, Коуди спрятал пачку в карман и скрестил руки на груди.
Они проехали несколько миль в полном молчании. Потом Коуди задумчиво проговорил:
– Надо же, Джуди назначила встречу в Эврика-Спрингз! Я и не думал, что она такая умная.
Лабони улыбнулся. Он вовсе не считал Джуди умной. Выследить ее и ту сладкую парочку – адвоката и блондинку – оказалось очень просто. К тому же эта дура Джуди и машину свою припарковала на одной из стоянок отеля, где назначила встречу, да еще в самом укромном уголке, будто действовала заодно со своими преследователями. Им без особого труда удалось незаметно вскрыть ее машину и забраться в салон.
– Думаешь, никто не найдет ее тело? – Коуди почесал локоть.
– Если и найдут, то очень нескоро, – ответил Лабони. Вода в реке стояла высоко, и парни как следует нагрузили тело камнями.
– А когда найдут, то что?
– Ничего, к тому времени рыбы уже съедят все лицо.
– А если найдут и опознают ее машину?
– Коуди, ты слишком нервничаешь. Это не пойдет тебе на пользу.
Скрытый смысл его слов сразу дошел до тугодума Коуди, и он тут же заткнулся. Никогда еще Коуди не задавал так много вопросов, и сегодня это случилось только потому, что ему до сих пор ни разу не случалось убивать женщин. Лабони и сам впервые убил женщину, и это доставило ему особенное удовольствие. Вместе с Джуди он убил миф о сексуальной власти, которую женщины якобы имеют над мужчинами. Что же до самого Лабони, его сексуальные пристрастия стали гораздо сложнее, чем в юности.
Кроме того, убить Джуди было необходимо. Она слишком много знала, слишком сильно горевала после смерти Лютера. Эх, надо было и ее тогда убить вместе с ним!
Чтобы Эдон решился отдать приказ убрать Джуди, потребовалось появление в Кодоре адвоката и шлюхи из Бостона. Эдон трясся над своей высохшей женой и вообще всегда позволял женщинам руководить собой. Хорошо, что Лабони никогда не уступал чувству жалости.
Был еще один человек, от которого уже давно следовало избавиться, – этот чертов идиот Холлиз, но Эдон все не решался на это. Ничего, Лабони сам все сделает как надо.
Барбара Мобри сидела на веранде дома, уставившись в пространство почти невидящим взором. Только что прошумел короткий весенний дождь, и теперь на западе появилась слабая радуга. Небо снова стало синим, по нему плыли легкие, позолоченные солнцем перистые облака.
Эдон остановился на пороге, грустно любуясь хрупкой женой. В косых лучах солнца ее кожа казалась прозрачной.
Почувствовав присутствие Эдона, она тихо сказала:
– Взгляни на небо, оно похоже на картинку из книжки сказок, правда?
Барбара сидела в светлом плетеном кресле, поджав под себя ноги. Эдон подошел к ней и поставил на столик бокал со слабым коктейлем. Себе он сделал гораздо крепче.
Эдон взглянул на небо. Оно показалось ему вовсе не таким уж сказочным, как Барбаре. Легкие облачка были всего лишь сгущением водяного пара, радуга – следствием действия физического закона преломления света в разных средах, и так далее. Но Барбару очаровывало все это.
– Почему бы тебе не нарисовать это небо? – мягко предложил он. – Ты давно не рисовала, а когда-то очень любила это занятие.
– Ах нет, я больше не могу рисовать, у меня нет вдохновения…
Прежде Барбара неплохо писала маслом и даже делала копии картин известных художников, но после той страшной катастрофы, в которой она потеряла брата и ребенка, влечение к творчеству безвозвратно пропало.
– Холлиз всегда рисовал гораздо лучше меня, – сказала Барбара. – Как ты думаешь, где он теперь? С ним все в порядке?
Холлиз всегда жил рядом с Барбарой, заботился о ней, играл, когда она была ребенком. Она тоже очень заботилась о нем – впрочем, как и обо всех слабых и ущербных. Эдон был готов своими руками убить кухарку, которая проболталась Барбаре о внезапном исчезновении Холлиза из дома для престарелых.
– С ним ничего плохого не случится, не волнуйся, – солгал Эдон. – Но его надо будет отправить в какое-нибудь заведение с более строгими порядками, чтобы за ним как следует присматривали. Мне очень неприятно говорить об этом, но ведь Холлиз может снова сбежать, а это слишком опасно для такого человека, как он.
– Бедняжка Холлиз, – вздохнула Барбара. – Он был всегда так добр ко мне. Когда-то давно разговаривал со мной. Вот если бы теперь он снова заговорил, это помогло бы…
Эдон кивнул, хотя знал, что именно полное молчание, принимаемое всеми за немоту, до сих пор спасало Холлизу жизнь. На самом деле он не был немым. Просто перестал разговаривать со всеми, кроме самых близких родственников, когда был еще подростком. Когда убили Лютера, говорить ему стало не с кем, и это было его спасением.
Барбара взяла бокал, поиграла с ним, но так и не поднесла к губам.
– Выпей хоть пару глоточков, – попросил ее Эдон. – Для аппетита…
Она покачала головой и снова устремила взор на постепенно тускневшую радугу.
Сев рядом с женой, Эдон любящим жестом положил руку ей на бедро и с внутренним содроганием почувствовал кость. “Господи, Барбара, что ты сделала с собой?” – подумал он.
Врач сказал, что сейчас Барбаре нужно прежде всего понимание и искреннее сочувствие, а не упреки и уговоры. Эдон любил жену. Наверное, даже слишком любил, и все же не мог своей любовью исцелить глубокое горе Барбары.
– Я вышла на веранду, чтобы посмотреть на цветник, – тихо сказала она, – но потом увидела небо… Знаешь, тюльпаны плохо всходят, я боюсь за них. Зима была слишком суровой…
– Мы купим тебе новые тюльпаны, сильные и красивые, мы пересадим их, заменим…
– Не все можно заменить.
– Ты ведь знаешь сама, что я готов купить тебе все, что сделает тебя счастливой, Барбара. – Эдон ласково гладил ее тоненькую, исхудавшую руку…
– Да, папа тоже так говорит.
И вдруг, к ужасу Эдона, глаза Барбары наполнились слезами.
– То, что сделает меня счастливой, нельзя купить… Я хочу, чтобы все было как прежде… Чтобы папа был здоров, брат – жив, а мой ребенок, мое дитя… – Она беззвучно заплакала. – Эдон, я хочу вернуть нашего ребенка…
Обняв жену за плечи, Эдон тщетно пытался утешить ее.
– Все будет хорошо, любимая, – бормотал он, не веря себе. – Клянусь, я никому не дам тебя в обиду… Я убью того, кто сделает тебе больно…
Тернер уверенно вел машину, то и дело поглядывая на менявшийся пейзаж. К вечеру он и Джей окончательно оставили позади горы и холмы и въехали на просторные равнины штата Арканзас. Ближе к ночи они проехали Мемфис и вскоре очутились в штате Миссисипи.
Небо расстилалось черным бархатом, равнина была покрыта густым сосняком. Воздух был напоен теплом и влагой.
В маленьком городке Оксфорд размещался самый крупный университет штата. Хотя на окраинах Оксфорда было полным-полно мотелей и закусочных типа “фаст-фуд”, его центральная часть оставалась типично южной. На городской площади все дышало историей, начиная со здания городского суда, построенного в колониальном стиле, и кончая орнаментом чугункой ограды вокруг сквера.
Несмотря на поздний час, витрины магазинов и окна ресторанов заливал яркий свет, по улицам сновали студенты белой и черной рас.
– Вы не голодны? Может, поужинаем где-нибудь? – предложил спутнице Тернер.
– Нет, спасибо, – рассеянно отозвалась она.
В дороге они перекусили жидким кофе и невкусными бутербродами. Пока было светло, Джей читала какую-то книгу. Тернеру удалось рассмотреть название: “Пересадка костного мозга. Справочник для пациентов, родственников и доноров”. Когда стало темнеть, она достала из сумочки маленький карманный фонарик и продолжала увлеченно читать при его свете.
Днем Джей звонила в Бельгию, и жена Патрика сказала, что ему немного лучше. Температура упала, он больше не бредил, но был очень слаб. Джей светилась от радости, когда повесила трубку.
Потом она погрузилась в чтение, и оно встало между ними глухой стеной.
Тернер знал, что Джей очень переживает за Патрика. Знал, что ей хочется узнать как можно больше о его болезни, но также понимал, что это сосредоточенное чтение отделяет ее от всего остального мира. Джей явно желала остаться наедине с собой и своей любовью к Патрику.
Она, конечно, уже сожалела о тех нескольких секундах, заряженных сексуальным напряжением, которые заставили ее и Тернера застыть на месте в вестибюле отеля “Лунный серп”.
И все же Тернер не собирался отступать.
– Наверное, нам следует позаботиться о ночлеге, – заметил он.
Поняв, что Инглундов слишком много, Тернер и Джей решили взяться за работу вдвоем. Они поделили всех Инглундов пополам, и каждый начал обзванивать свою половину.
У стены отеля “Лунный серп” выстроилось в ряд несколько таксофонов. Тернер и Джей в течение часа не выходили оттуда, делая один звонок за другим.
Вдруг Джей повесила трубку своего таксофона и, тихо торжествующе вскрикнув, повернулась к стеклянной стенке, разделявшей ее и Тернера, и нетерпеливо постучала по ней костяшками пальцев. Тернер мгновенно понял: у нее получилось!
Покинув будку, Джей быстро вошла к Тернеру. Ее лицо выражало радостное волнение.
– Большое спасибо, – сказал он очередному абоненту и повесил трубку. – Ну что? – спросил он у Джей.
– Кажется, я нашла двоюродную сестру Дианы Инглунд, – прерывисто дыша, отчего грудь ее соблазнительно вздымалась и опускалась, сообщила Джей. – Она согласна поговорить с нами.
Тернер удивленно приподнял одну бровь. Опять этой блондинке повезло! Его это обрадовало, но и слегка раздосадовало.
– Она живет в Форт-Смите?
– Нет, в маленьком городке Оксфорд, штат Миссисипи, это часах в шести езды отсюда. Сначала я говорила с ее братом, он сказал, что плохо помнит Диану, зато его сестра, кажется, поддерживает с ней отношения. Он дал мне номер ее телефона в Оксфорде. Эту женщину зовут Рита Уолш.
– А сама Диана жива?
– Да, жива, – кивнула Джей, – но Рита сказала, что это не телефонный разговор и нам лучше встретиться с ней.
– Вы сообщили ей, в чем проблема? – спросил Тернер.
– Мне пришлось рассказать ей о Патрике.
Тернер недовольно покачал головой. Такие дела следовало бы вести с большей осторожностью, ну да теперь выбирать не приходилось!
– Когда она сможет принять нас?
– Завтра рано утром, перед работой. Она преподает в школе.
– И когда же вы хотите отправиться в Оксфорд?
– Прямо сейчас!
Именно такого ответа и ожидал Тернер, но все же осведомился:
– Вы понимаете, что мы доберемся туда уже за полночь и нам придется там переночевать?
– Не вижу в этом препятствия.
– Ваши вещи у миссис Долл. Хотите вернуться и забрать их?
– Нет, это задержит нас. Чтобы переночевать в Оксфорде, мне не нужно много вещей.
– Мне тоже. – Тернер многозначительно посмотрел ей в глаза.
Между ними проскочила невидимая искра. Первобытные инстинкты проснулись в них. Мужчина и женщина… они стояли рядом, их глаза и тела говорили друг другу одно и то же: “Я хочу тебя”.
Но уже в следующее мгновение Джей заставила себя подавить влечение к Тернеру и отвернулась от него.
– Сейчас я могу думать только о Патрике, – тихо сказала она. – Едем туда скорее, пока эта женщина не передумала.
– Хорошо. – Он с трудом вернулся в обычные рамки делового партнерства. – Мы купим все необходимое по дороге.
– Конечно. Надо только позвонить миссис Долл и предупредить об отъезде, чтобы она не вышвырнула мои вещи за порог.
– Звоните, только не говорите, куда вы отправляетесь.
– Хорошо, – понимающе улыбнулась Джей. – Я скажу ей только, что вернусь через день-другой. – Она взглянула на часы и добавила: – А еще мне необходимо позвонить в Бельгию. Может, Патрику стало хоть немного лучше, – у Джей задрожал голос, – и он поговорит со мной…
– Надеюсь, ему лучше. – Тернер отвел глаза.
– И еще мне нужно позвонить матери. Она волнуется за меня… Кроме того, ее нужно приободрить.
– Отличная идея, – кивнул Тернер.
Джей вошла в будку таксофона. Тернер проводил ее долгим взглядом.
Лабони ехал в своем белом “шевроле” назад, в Кодор. Машина послушно мчалась по ровному шоссе, словно гордясь своей силой и скоростью.
Отдежуривший накануне двенадцать часов, Бобби Мидус спал, прислонившись светловолосой головой к дверце с пассажирской стороны. Посередине сидел Коуди. Кусая ногти, он мрачно смотрел куда-то в сторону. “Последнее время нервы у него что-то стали сдавать”, – подумал Лабони.
– Эдон разозлится, что мы упустили тех двоих? – со вздохом спросил Коуди.
– Не можем же мы оказаться в двух местах сразу, – пожал плечами Лабони.
– Это понятно, но он все равно разозлится, что мы дали им встретиться.
– Что же ты хочешь? – саркастически усмехнулся Лабони. – Чтобы мы средь бела дня ворвались в отель “Лунный серп” и взорвали его к чертовой матери? Кроме того, не они, а Джуди представляла для нас реальную опасность.
– Ну, – возразил Коуди, – если она отдала им этот чертов список, теперь они станут нашей головной болью.
– Не известно. Пусть это решает Эдон.
– А если те двое не вернутся в Кодор? – не успокаивался Коуди. – Может, они сразу отправятся на поиски тех, кто был в списке?
– Блондинка оставила здесь все свои вещи, – сказал Лабони. Ему сообщила об этом по телефону миссис Долл. – Ее машина тоже в Кодоре. Значит, рано или поздно эта парочка вернется.
– Жаль, я так и не трахнул Джуди в последний раз, – почти печально проговорил Коуди. – Хоть вспомнили бы старые времена. Я же знал ее с детства… Черт побери, иногда эта работа вовсе не доставляет удовольствия.
– Газовая камера тоже не доставляет удовольствия, – уточнил Лабони, имея в виду способ приведения в действие судебного приговора к смертной казни за преступления.
– Да, там мало приятного. – Вынув из кармана джинсов пачку жевательной резинки, Коуди развернул одну пластинку.
– Не жуй эту дрянь в моей машине.
– Да это же жевательная резинка! – удивился Коуди.
– В моей машине нельзя курить, есть и пить!
– Чем же жевательная резинка повредит твоему драгоценному пикапу? – оскорбился Коуди.
– Не хочу, чтобы в моей пепельнице остались бумажки и жеваное дерьмо.
– Да я выброшу все это в окно!
– В моей машине нельзя жевать! – рявкнул Лабони. Обиженно вздохнув, Коуди спрятал пачку в карман и скрестил руки на груди.
Они проехали несколько миль в полном молчании. Потом Коуди задумчиво проговорил:
– Надо же, Джуди назначила встречу в Эврика-Спрингз! Я и не думал, что она такая умная.
Лабони улыбнулся. Он вовсе не считал Джуди умной. Выследить ее и ту сладкую парочку – адвоката и блондинку – оказалось очень просто. К тому же эта дура Джуди и машину свою припарковала на одной из стоянок отеля, где назначила встречу, да еще в самом укромном уголке, будто действовала заодно со своими преследователями. Им без особого труда удалось незаметно вскрыть ее машину и забраться в салон.
– Думаешь, никто не найдет ее тело? – Коуди почесал локоть.
– Если и найдут, то очень нескоро, – ответил Лабони. Вода в реке стояла высоко, и парни как следует нагрузили тело камнями.
– А когда найдут, то что?
– Ничего, к тому времени рыбы уже съедят все лицо.
– А если найдут и опознают ее машину?
– Коуди, ты слишком нервничаешь. Это не пойдет тебе на пользу.
Скрытый смысл его слов сразу дошел до тугодума Коуди, и он тут же заткнулся. Никогда еще Коуди не задавал так много вопросов, и сегодня это случилось только потому, что ему до сих пор ни разу не случалось убивать женщин. Лабони и сам впервые убил женщину, и это доставило ему особенное удовольствие. Вместе с Джуди он убил миф о сексуальной власти, которую женщины якобы имеют над мужчинами. Что же до самого Лабони, его сексуальные пристрастия стали гораздо сложнее, чем в юности.
Кроме того, убить Джуди было необходимо. Она слишком много знала, слишком сильно горевала после смерти Лютера. Эх, надо было и ее тогда убить вместе с ним!
Чтобы Эдон решился отдать приказ убрать Джуди, потребовалось появление в Кодоре адвоката и шлюхи из Бостона. Эдон трясся над своей высохшей женой и вообще всегда позволял женщинам руководить собой. Хорошо, что Лабони никогда не уступал чувству жалости.
Был еще один человек, от которого уже давно следовало избавиться, – этот чертов идиот Холлиз, но Эдон все не решался на это. Ничего, Лабони сам все сделает как надо.
Барбара Мобри сидела на веранде дома, уставившись в пространство почти невидящим взором. Только что прошумел короткий весенний дождь, и теперь на западе появилась слабая радуга. Небо снова стало синим, по нему плыли легкие, позолоченные солнцем перистые облака.
Эдон остановился на пороге, грустно любуясь хрупкой женой. В косых лучах солнца ее кожа казалась прозрачной.
Почувствовав присутствие Эдона, она тихо сказала:
– Взгляни на небо, оно похоже на картинку из книжки сказок, правда?
Барбара сидела в светлом плетеном кресле, поджав под себя ноги. Эдон подошел к ней и поставил на столик бокал со слабым коктейлем. Себе он сделал гораздо крепче.
Эдон взглянул на небо. Оно показалось ему вовсе не таким уж сказочным, как Барбаре. Легкие облачка были всего лишь сгущением водяного пара, радуга – следствием действия физического закона преломления света в разных средах, и так далее. Но Барбару очаровывало все это.
– Почему бы тебе не нарисовать это небо? – мягко предложил он. – Ты давно не рисовала, а когда-то очень любила это занятие.
– Ах нет, я больше не могу рисовать, у меня нет вдохновения…
Прежде Барбара неплохо писала маслом и даже делала копии картин известных художников, но после той страшной катастрофы, в которой она потеряла брата и ребенка, влечение к творчеству безвозвратно пропало.
– Холлиз всегда рисовал гораздо лучше меня, – сказала Барбара. – Как ты думаешь, где он теперь? С ним все в порядке?
Холлиз всегда жил рядом с Барбарой, заботился о ней, играл, когда она была ребенком. Она тоже очень заботилась о нем – впрочем, как и обо всех слабых и ущербных. Эдон был готов своими руками убить кухарку, которая проболталась Барбаре о внезапном исчезновении Холлиза из дома для престарелых.
– С ним ничего плохого не случится, не волнуйся, – солгал Эдон. – Но его надо будет отправить в какое-нибудь заведение с более строгими порядками, чтобы за ним как следует присматривали. Мне очень неприятно говорить об этом, но ведь Холлиз может снова сбежать, а это слишком опасно для такого человека, как он.
– Бедняжка Холлиз, – вздохнула Барбара. – Он был всегда так добр ко мне. Когда-то давно разговаривал со мной. Вот если бы теперь он снова заговорил, это помогло бы…
Эдон кивнул, хотя знал, что именно полное молчание, принимаемое всеми за немоту, до сих пор спасало Холлизу жизнь. На самом деле он не был немым. Просто перестал разговаривать со всеми, кроме самых близких родственников, когда был еще подростком. Когда убили Лютера, говорить ему стало не с кем, и это было его спасением.
Барбара взяла бокал, поиграла с ним, но так и не поднесла к губам.
– Выпей хоть пару глоточков, – попросил ее Эдон. – Для аппетита…
Она покачала головой и снова устремила взор на постепенно тускневшую радугу.
Сев рядом с женой, Эдон любящим жестом положил руку ей на бедро и с внутренним содроганием почувствовал кость. “Господи, Барбара, что ты сделала с собой?” – подумал он.
Врач сказал, что сейчас Барбаре нужно прежде всего понимание и искреннее сочувствие, а не упреки и уговоры. Эдон любил жену. Наверное, даже слишком любил, и все же не мог своей любовью исцелить глубокое горе Барбары.
– Я вышла на веранду, чтобы посмотреть на цветник, – тихо сказала она, – но потом увидела небо… Знаешь, тюльпаны плохо всходят, я боюсь за них. Зима была слишком суровой…
– Мы купим тебе новые тюльпаны, сильные и красивые, мы пересадим их, заменим…
– Не все можно заменить.
– Ты ведь знаешь сама, что я готов купить тебе все, что сделает тебя счастливой, Барбара. – Эдон ласково гладил ее тоненькую, исхудавшую руку…
– Да, папа тоже так говорит.
И вдруг, к ужасу Эдона, глаза Барбары наполнились слезами.
– То, что сделает меня счастливой, нельзя купить… Я хочу, чтобы все было как прежде… Чтобы папа был здоров, брат – жив, а мой ребенок, мое дитя… – Она беззвучно заплакала. – Эдон, я хочу вернуть нашего ребенка…
Обняв жену за плечи, Эдон тщетно пытался утешить ее.
– Все будет хорошо, любимая, – бормотал он, не веря себе. – Клянусь, я никому не дам тебя в обиду… Я убью того, кто сделает тебе больно…
Тернер уверенно вел машину, то и дело поглядывая на менявшийся пейзаж. К вечеру он и Джей окончательно оставили позади горы и холмы и въехали на просторные равнины штата Арканзас. Ближе к ночи они проехали Мемфис и вскоре очутились в штате Миссисипи.
Небо расстилалось черным бархатом, равнина была покрыта густым сосняком. Воздух был напоен теплом и влагой.
В маленьком городке Оксфорд размещался самый крупный университет штата. Хотя на окраинах Оксфорда было полным-полно мотелей и закусочных типа “фаст-фуд”, его центральная часть оставалась типично южной. На городской площади все дышало историей, начиная со здания городского суда, построенного в колониальном стиле, и кончая орнаментом чугункой ограды вокруг сквера.
Несмотря на поздний час, витрины магазинов и окна ресторанов заливал яркий свет, по улицам сновали студенты белой и черной рас.
– Вы не голодны? Может, поужинаем где-нибудь? – предложил спутнице Тернер.
– Нет, спасибо, – рассеянно отозвалась она.
В дороге они перекусили жидким кофе и невкусными бутербродами. Пока было светло, Джей читала какую-то книгу. Тернеру удалось рассмотреть название: “Пересадка костного мозга. Справочник для пациентов, родственников и доноров”. Когда стало темнеть, она достала из сумочки маленький карманный фонарик и продолжала увлеченно читать при его свете.
Днем Джей звонила в Бельгию, и жена Патрика сказала, что ему немного лучше. Температура упала, он больше не бредил, но был очень слаб. Джей светилась от радости, когда повесила трубку.
Потом она погрузилась в чтение, и оно встало между ними глухой стеной.
Тернер знал, что Джей очень переживает за Патрика. Знал, что ей хочется узнать как можно больше о его болезни, но также понимал, что это сосредоточенное чтение отделяет ее от всего остального мира. Джей явно желала остаться наедине с собой и своей любовью к Патрику.
Она, конечно, уже сожалела о тех нескольких секундах, заряженных сексуальным напряжением, которые заставили ее и Тернера застыть на месте в вестибюле отеля “Лунный серп”.
И все же Тернер не собирался отступать.
– Наверное, нам следует позаботиться о ночлеге, – заметил он.