Страница:
– Вы плохо понимаете, во что ввязываетесь. Эти люди очень опасны.
– Какие люди? О чем вы говорите? – оторопела Джей.
– Люди Хансингера. Они повсюду. Кое-что они хотят сохранить в тайне.
– Кое-что?
– Да, – отозвалась незнакомка. – Я не хочу, чтобы меня видели с вами. Это слишком рискованно.
– Тридцать пять, – одними губами сказал Тернер, глядя в испуганные глаза Джей.
– Хорошо, тогда я делаю вам последнее предложение, – выдохнула она в трубку. – Встретившись и поговорив с вами, мы заплатим тридцать пять тысяч.
Снова воцарилось гнетущее молчание.
– Тридцать пять тысяч долларов, – повторила Джей, – это очень много. Вы должны всего лишь встретиться с нами и ответить на наши вопросы. Разве это так трудно?
– Сорок! – потребовала незнакомка, явно боясь поверить в удачу.
– Я не могу дать вам больше тридцати пяти…
– Сорок! – с нажимом повторила незнакомка. Джей взглянула на Тернера – тот кивнул.
– Ну хорошо, – с облегчением вздохнула Джей. – Договорились. Где встретимся?
– Где?.. Только не в Кодоре. В горах Арканзаса есть одно место, туристический центр Эврика-Спрингз. Там всегда полно народу, преимущественно туристов.
Тернер кивнул, приподняв одну бровь. Джей сразу поняла его.
– Далеко ли от Кодора находится этот городок?
– Приблизительно в полутора часах езды, – с готовностью пояснила незнакомка. – Там есть фуникулер с зелеными вагончиками. На нем доберетесь до вершины горы, там увидите большой отель для туристов. Называется “Лунный серп”. Встретимся на крыше.
– На крыше? – изумилась Джей.
– На крыше отеля есть бар, установлен телескоп, есть подзорные трубы и прочая ерунда для туристов. Будьте там завтра в одиннадцать двадцать. Привезите с собой всю сумму наличными. И чтобы без фокусов.
– Хорошо, все будет по-честному, – заверила ее Джей. В трубке щелкнуло и зазвучали короткие гудки. Джей тоже повесила трубку. Ей хотелось хоть на миг прижаться к груди Тернера, чтобы найти в нем силу и поддержку. Но она отстранилась от него.
Тернер, однако, удержал Джей, схватив за плечи. Пристально глядя в ее лицо, он нахмурился и спросил:
– Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?
– Все в порядке. Просто мне никогда раньше не приходилось вести подобные разговоры.
– Вы отлично с этим справились!
– Бог мой, – пробормотала Джей, думая о Патрике. – А что, если мальчик, рожденный в клинике Хансингера в шестьдесят восьмом году, и есть Патрик? Вдруг в том списке есть имя его матери?
– Вполне возможно. – Тернер пожал плечами, но его глаза говорили другое: “Может, есть, а может, и нет”.
– Мне нужно позвонить Ноне, – пробормотала Джей, роясь в сумочке в поисках телефонной карты.
– Подождите. Сначала вам необходимо успокоиться. И помните: не следует давать необоснованный повод для слишком больших надежд.
Джей через силу улыбнулась:
– Вы хотите сказать, что мне не стоит преждевременно радоваться?
Помолчав, Тернер кивнул.
– Да, именно это я и хочу сказать. Ради вашего же блага. – Он отвел от ее лица волосы. – Я не хочу, чтобы вам было больно, – тихо добавил он.
Джей отвернулась, боясь разреветься от его ласки. Взглянув на оставленную на стоянке машину, она нарочито грубо сказала:
– Идемте, я угощу вас выпивкой.
– Это сколько же выпивки вам придется купить за мои сорок тысяч долларов? – в тон ей ответил Тернер.
И оба улыбнулись.
Эдон вернулся из Далласа, когда уже стемнело. На кухне он нашел записку от Барбары. Она писала, что приняла снотворное и рано ушла спать.
Это не понравилось ему, потому что могло означать лишь одно: кто-то или что-то сильно расстроило ее. Феликса, управляющего, поблизости не оказалось, поэтому Эдону некого было спросить, что случилось во время его отсутствия.
Из окна кухни Эдон видел, что в окнах маленькой квартиры Феликса над гаражом темно. Эдон набрал номер его телефона, но трубку так никто и не снял. Грузовичок Феликса стоял на обычном месте – значит, его хозяин где-то на ранчо.
Выйдя из дома, Эдон направился в сторону обширного пастбища. Остановившись у изгороди, он облокотился о жердь и уставился невидящим взглядом на свои владения.
Пастбище было пустым. Несколько лошадей, которых Эдон держал для тестя, уже стояли в конюшне, откуда их должны были вывести только завтра утром. Разумеется, старик уже не мог ездить верхом, но смотреть на лошадей ему доставляло большое удовольствие. А все, что доставляло удовольствие Хансингеру, радовало и его дочь Барбару.
Эдон злился. Вокруг его семьи снова замаячил призрак публичного скандала, связанного с чертовой продажей тестем новорожденных детей! Этим приемышам не сиделось на месте! Все вдруг ринулись разыскивать своих биологических матерей! Теперь Эдону остается надеяться только на жестокость Лабони.
Этот Лабони не на шутку тревожил его в последнее время. Он вел себя как придворный, замысливший свергнуть своего короля. Лабони явно хотелось занять место Эдона, и это место казалось ему с каждым днем все желаннее.
Лабони, жестокий и умный, не имел, однако, ни малейшего понятия, сколько энергии, хитрости и терпения нужно для успешного управления всем королевством.
Королевством… Уж очень маленьким оно было на самом деле, это королевство, – всего один округ штата Оклахома, да и то переживавший далеко не лучшие времена.
Эдон располагал властью, переданной ему тестем. Эдон был богат – и тоже благодаря тестю. У него были лошади, машины, самолет, большое ранчо, вилла на Карибских островах, банковские счета на Багамских и Каймановых островах, а также в Лозанне.
Порой ему хотелось бросить все свои дела в этом округе, оставить их на этого чертова Лабони и уехать на Карибские острова, поселиться на вилле на берегу океана и тихо доживать там свои дни.
Вот только Барбара ни за что не согласится отправиться туда на всю оставшуюся жизнь. Она не уедет из Кодора, где похоронены все ее родные: слишком рано ушедшая из жизни красавица мать, единственный брат и единственный ребенок.
В сгустившейся тьме Эдон вдруг различил приближавшуюся к нему мужскую фигуру. Это был Феликс с ружьем через плечо.
Управляющий Эдона был невысок, но крепко сложен. Иссиня-черные волосы и кожа медного оттенка выдавали в нем примесь индейской крови. Он не имел почти никакого образования, но был единственным человеком во всей округе, которому Эдон полностью доверял.
– Я видел, как приземлился самолет, – сказал, подойдя, Феликс.
Эдон молча кивнул. Он летал на собственном самолете в Даллас на переговоры с представителями наркодельцов, использовавших грузовики для перевозки птицы в целях транспортировки своего смертоносного товара через территорию всего округа. Они хотели ускорить передвижение товара.
– А зачем тебе ружье? – спросил Феликса Эдон.
– Кончите показалось, что у конюшни бегала дикая собака, утащившая куренка из нашего курятника. Худая, но с большим животом. Видно, щенная.
– И ты нашел ее?
– Да, большая белая уродина, и вправду собирающаяся ощениться.
– И ты пристрелил ее?
– Да. Подождал, пока хозяйка заснет. Не хотел, чтобы она слышала выстрелы.
“Хозяйкой” Феликс называл Барбару. Он всегда яростно защищал ее от любых людей и проблем. Феликсу отлично известно, что она не терпит жестокого обращения с животными.
– Хорошо, – сказал Эдон.
– Я оттащил труп в лес, – продолжил Феликс, – чтобы он не гнил у конюшни.
“Так вот где он был! Мертвых почему-то всех оттаскивают в лес”, – подумал Эдон.
– Я воспользовался глушителем, – Феликс похлопал по стволу ружья, – чтобы невзначай не разбудить хозяйку. Она не любит, когда я стреляю, даже в крыс.
Эдон подумал о Барбаре, о ее чутком, несмотря на медикаменты, сне и осторожно спросил:
– Почему Барбара не дождалась меня и ушла спать?
– Да все чертов Холлиз! Он сбежал куда-то, и никто не может его найти. Это и расстроило хозяйку. Ведь он всегда относился к ней с особой заботой и нежностью.
– Холлиз сбежал? – удивился Эдон.
Холлиз Рейвен, один из подручных старика Хансингера, был частью осточертевшего грязного прошлого. Холлиз жил в доме для престарелых, где работал сторожем. По субботам рано утром Феликс приводил его на ранчо, чтобы Холлиз ухаживал за цветниками Барбары, как когда-то ухаживал за цветниками ее матери.
У Холлиза было не совсем в порядке с головой, он ничего не понимал в цветоводстве, однако под его руками оживали самые безнадежные растения.
– Так он сбежал? – нахмурился Эдон. – Почему?
Феликс рассказал ему о стрельбе накануне вечером, о том, как Холлиз увидел раненую девушку и после этого в испуге закрылся в своей комнате.
– Дэйви решил, что он посидит там и успокоится, – продолжал Феликс. – У Дэйви и без того хватало забот, потому что все обитатели дома для престарелых были перепуганы воем сирены машины “скорой помощи”, появлением помощника шерифа и общей суматохой. Но потом, когда все улеглось, у него появились дурные предчувствия. Дэйви вышел на задний двор и в лунном свете увидел Холлиза. Тот стоял на четвереньках и копал землю, как собака. Дэйви окликнул его и спросил, что это он делает среди ночи на заднем дворе. Холлиз повернулся к нему, и в его руках что-то блеснуло. Дэйви не разглядел, что именно, но, по его словам, это походило на консервную банку. Он снова позвал Холлиза, и тот стремглав убежал в лес. Да, у него с собой был чемодан!
– Чемодан? Боже! – оторопел Эдон.
– Сначала Дэйви решил, что Холлиз все равно утром вернется, но он так и не вернулся. Не увидев его за завтраком, Дэйви взял запасной ключ от комнаты Холлиза и вошел в нее. Там было пусто и чисто.
Эдон рывком снял очки.
– Вчера была стрельба? Потом Холлиз сбежал? И взял с собой все?!
– Почти все, – кивнул Феликс. – Ну, много у него и не было. Дэйви нашел у него одну штуку в стенном шкафу, в самом углу верхней полки. Рисунок карандашом. Он позвал Лабони и отдал ему этот рисунок. Лабони хочет поговорить с вами.
– Рисунок? – почти со страхом переспросил Эдон. Холлиз был почти неграмотным, но удивительно хорошо рисовал. – Какой рисунок?
– Лабони ничего мне не сказал, – пожал плечами управляющий, – но, по словам Дэйви, это был портрет мертвой светловолосой женщины, завернутой во что-то белое. Вокруг были нарисованы свечи, распятия, ангелы…
– А доктор Хансингер знает об этом рисунке? Знает, что Холлиз сбежал?
– Нет, я ничего ему не говорил. Вам же известно, какие слухи ходят о его отношениях с Холлизом.
Эдону от этих слухов становилось тошно. Он посмотрел в сторону дома. Там, на втором этаже, в нескольких комнатах жил старик Хансингер. Кроме редких визитов в частные дорогие клиники, он никому не показывался на глаза. Только Барбаре, Феликсу и иногда зятю.
Феликс тоже посмотрел в ту сторону.
– Старик огорчился, что хозяйка перед сном даже не зашла к нему. – Управляющий покачал головой. – Заперся на замок, сказал, что никого не хочет видеть, что тоже рано ляжет спать, и велел не будить его утром.
“Как было бы хорошо, – подумал Эдон, – если бы однажды утром Хансингер не проснулся…”
Впрочем, он пока еще нуждался в опыте и хитрости старика. Без этого Эдон давно бы пал жертвой конкурентов и врагов. К тому же Барбара очень любила отца. Его смерть переполнила бы чашу ее страданий…
– Как прошла поездка в Даллас? – поинтересовался Феликс.
– Отлично.
– Похоже, на вас свалилось слишком много забот и хлопот, – посочувствовал ему Феликс. – Больная жена, больной тесть. Идемте в дом, я сделаю вам отличный коктейль…
Эдон кивнул, тяжело вздохнув. Потом поднял голову и посмотрел на звезды.
– Не хочу, чтобы Холлиз огорчал Барбару или ее отца.
– Понимаю, – отозвался Феликс.
Мужчины взглянули друг на друга. Ни один из них не улыбнулся.
“Старик совершил ошибку, – подумал Эдон, – нужно было убить этого Холлиза еще тогда, когда убрали Лютера”.
Эдон знал, что Феликс понял его правильно. Еще не все потеряно.
Разумеется, они найдут способ скрыть это от Барбары, прекрасной, любящей, заботливой хозяйки дома.
Глава 9
– Какие люди? О чем вы говорите? – оторопела Джей.
– Люди Хансингера. Они повсюду. Кое-что они хотят сохранить в тайне.
– Кое-что?
– Да, – отозвалась незнакомка. – Я не хочу, чтобы меня видели с вами. Это слишком рискованно.
– Тридцать пять, – одними губами сказал Тернер, глядя в испуганные глаза Джей.
– Хорошо, тогда я делаю вам последнее предложение, – выдохнула она в трубку. – Встретившись и поговорив с вами, мы заплатим тридцать пять тысяч.
Снова воцарилось гнетущее молчание.
– Тридцать пять тысяч долларов, – повторила Джей, – это очень много. Вы должны всего лишь встретиться с нами и ответить на наши вопросы. Разве это так трудно?
– Сорок! – потребовала незнакомка, явно боясь поверить в удачу.
– Я не могу дать вам больше тридцати пяти…
– Сорок! – с нажимом повторила незнакомка. Джей взглянула на Тернера – тот кивнул.
– Ну хорошо, – с облегчением вздохнула Джей. – Договорились. Где встретимся?
– Где?.. Только не в Кодоре. В горах Арканзаса есть одно место, туристический центр Эврика-Спрингз. Там всегда полно народу, преимущественно туристов.
Тернер кивнул, приподняв одну бровь. Джей сразу поняла его.
– Далеко ли от Кодора находится этот городок?
– Приблизительно в полутора часах езды, – с готовностью пояснила незнакомка. – Там есть фуникулер с зелеными вагончиками. На нем доберетесь до вершины горы, там увидите большой отель для туристов. Называется “Лунный серп”. Встретимся на крыше.
– На крыше? – изумилась Джей.
– На крыше отеля есть бар, установлен телескоп, есть подзорные трубы и прочая ерунда для туристов. Будьте там завтра в одиннадцать двадцать. Привезите с собой всю сумму наличными. И чтобы без фокусов.
– Хорошо, все будет по-честному, – заверила ее Джей. В трубке щелкнуло и зазвучали короткие гудки. Джей тоже повесила трубку. Ей хотелось хоть на миг прижаться к груди Тернера, чтобы найти в нем силу и поддержку. Но она отстранилась от него.
Тернер, однако, удержал Джей, схватив за плечи. Пристально глядя в ее лицо, он нахмурился и спросил:
– Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?
– Все в порядке. Просто мне никогда раньше не приходилось вести подобные разговоры.
– Вы отлично с этим справились!
– Бог мой, – пробормотала Джей, думая о Патрике. – А что, если мальчик, рожденный в клинике Хансингера в шестьдесят восьмом году, и есть Патрик? Вдруг в том списке есть имя его матери?
– Вполне возможно. – Тернер пожал плечами, но его глаза говорили другое: “Может, есть, а может, и нет”.
– Мне нужно позвонить Ноне, – пробормотала Джей, роясь в сумочке в поисках телефонной карты.
– Подождите. Сначала вам необходимо успокоиться. И помните: не следует давать необоснованный повод для слишком больших надежд.
Джей через силу улыбнулась:
– Вы хотите сказать, что мне не стоит преждевременно радоваться?
Помолчав, Тернер кивнул.
– Да, именно это я и хочу сказать. Ради вашего же блага. – Он отвел от ее лица волосы. – Я не хочу, чтобы вам было больно, – тихо добавил он.
Джей отвернулась, боясь разреветься от его ласки. Взглянув на оставленную на стоянке машину, она нарочито грубо сказала:
– Идемте, я угощу вас выпивкой.
– Это сколько же выпивки вам придется купить за мои сорок тысяч долларов? – в тон ей ответил Тернер.
И оба улыбнулись.
Эдон вернулся из Далласа, когда уже стемнело. На кухне он нашел записку от Барбары. Она писала, что приняла снотворное и рано ушла спать.
Это не понравилось ему, потому что могло означать лишь одно: кто-то или что-то сильно расстроило ее. Феликса, управляющего, поблизости не оказалось, поэтому Эдону некого было спросить, что случилось во время его отсутствия.
Из окна кухни Эдон видел, что в окнах маленькой квартиры Феликса над гаражом темно. Эдон набрал номер его телефона, но трубку так никто и не снял. Грузовичок Феликса стоял на обычном месте – значит, его хозяин где-то на ранчо.
Выйдя из дома, Эдон направился в сторону обширного пастбища. Остановившись у изгороди, он облокотился о жердь и уставился невидящим взглядом на свои владения.
Пастбище было пустым. Несколько лошадей, которых Эдон держал для тестя, уже стояли в конюшне, откуда их должны были вывести только завтра утром. Разумеется, старик уже не мог ездить верхом, но смотреть на лошадей ему доставляло большое удовольствие. А все, что доставляло удовольствие Хансингеру, радовало и его дочь Барбару.
Эдон злился. Вокруг его семьи снова замаячил призрак публичного скандала, связанного с чертовой продажей тестем новорожденных детей! Этим приемышам не сиделось на месте! Все вдруг ринулись разыскивать своих биологических матерей! Теперь Эдону остается надеяться только на жестокость Лабони.
Этот Лабони не на шутку тревожил его в последнее время. Он вел себя как придворный, замысливший свергнуть своего короля. Лабони явно хотелось занять место Эдона, и это место казалось ему с каждым днем все желаннее.
Лабони, жестокий и умный, не имел, однако, ни малейшего понятия, сколько энергии, хитрости и терпения нужно для успешного управления всем королевством.
Королевством… Уж очень маленьким оно было на самом деле, это королевство, – всего один округ штата Оклахома, да и то переживавший далеко не лучшие времена.
Эдон располагал властью, переданной ему тестем. Эдон был богат – и тоже благодаря тестю. У него были лошади, машины, самолет, большое ранчо, вилла на Карибских островах, банковские счета на Багамских и Каймановых островах, а также в Лозанне.
Порой ему хотелось бросить все свои дела в этом округе, оставить их на этого чертова Лабони и уехать на Карибские острова, поселиться на вилле на берегу океана и тихо доживать там свои дни.
Вот только Барбара ни за что не согласится отправиться туда на всю оставшуюся жизнь. Она не уедет из Кодора, где похоронены все ее родные: слишком рано ушедшая из жизни красавица мать, единственный брат и единственный ребенок.
В сгустившейся тьме Эдон вдруг различил приближавшуюся к нему мужскую фигуру. Это был Феликс с ружьем через плечо.
Управляющий Эдона был невысок, но крепко сложен. Иссиня-черные волосы и кожа медного оттенка выдавали в нем примесь индейской крови. Он не имел почти никакого образования, но был единственным человеком во всей округе, которому Эдон полностью доверял.
– Я видел, как приземлился самолет, – сказал, подойдя, Феликс.
Эдон молча кивнул. Он летал на собственном самолете в Даллас на переговоры с представителями наркодельцов, использовавших грузовики для перевозки птицы в целях транспортировки своего смертоносного товара через территорию всего округа. Они хотели ускорить передвижение товара.
– А зачем тебе ружье? – спросил Феликса Эдон.
– Кончите показалось, что у конюшни бегала дикая собака, утащившая куренка из нашего курятника. Худая, но с большим животом. Видно, щенная.
– И ты нашел ее?
– Да, большая белая уродина, и вправду собирающаяся ощениться.
– И ты пристрелил ее?
– Да. Подождал, пока хозяйка заснет. Не хотел, чтобы она слышала выстрелы.
“Хозяйкой” Феликс называл Барбару. Он всегда яростно защищал ее от любых людей и проблем. Феликсу отлично известно, что она не терпит жестокого обращения с животными.
– Хорошо, – сказал Эдон.
– Я оттащил труп в лес, – продолжил Феликс, – чтобы он не гнил у конюшни.
“Так вот где он был! Мертвых почему-то всех оттаскивают в лес”, – подумал Эдон.
– Я воспользовался глушителем, – Феликс похлопал по стволу ружья, – чтобы невзначай не разбудить хозяйку. Она не любит, когда я стреляю, даже в крыс.
Эдон подумал о Барбаре, о ее чутком, несмотря на медикаменты, сне и осторожно спросил:
– Почему Барбара не дождалась меня и ушла спать?
– Да все чертов Холлиз! Он сбежал куда-то, и никто не может его найти. Это и расстроило хозяйку. Ведь он всегда относился к ней с особой заботой и нежностью.
– Холлиз сбежал? – удивился Эдон.
Холлиз Рейвен, один из подручных старика Хансингера, был частью осточертевшего грязного прошлого. Холлиз жил в доме для престарелых, где работал сторожем. По субботам рано утром Феликс приводил его на ранчо, чтобы Холлиз ухаживал за цветниками Барбары, как когда-то ухаживал за цветниками ее матери.
У Холлиза было не совсем в порядке с головой, он ничего не понимал в цветоводстве, однако под его руками оживали самые безнадежные растения.
– Так он сбежал? – нахмурился Эдон. – Почему?
Феликс рассказал ему о стрельбе накануне вечером, о том, как Холлиз увидел раненую девушку и после этого в испуге закрылся в своей комнате.
– Дэйви решил, что он посидит там и успокоится, – продолжал Феликс. – У Дэйви и без того хватало забот, потому что все обитатели дома для престарелых были перепуганы воем сирены машины “скорой помощи”, появлением помощника шерифа и общей суматохой. Но потом, когда все улеглось, у него появились дурные предчувствия. Дэйви вышел на задний двор и в лунном свете увидел Холлиза. Тот стоял на четвереньках и копал землю, как собака. Дэйви окликнул его и спросил, что это он делает среди ночи на заднем дворе. Холлиз повернулся к нему, и в его руках что-то блеснуло. Дэйви не разглядел, что именно, но, по его словам, это походило на консервную банку. Он снова позвал Холлиза, и тот стремглав убежал в лес. Да, у него с собой был чемодан!
– Чемодан? Боже! – оторопел Эдон.
– Сначала Дэйви решил, что Холлиз все равно утром вернется, но он так и не вернулся. Не увидев его за завтраком, Дэйви взял запасной ключ от комнаты Холлиза и вошел в нее. Там было пусто и чисто.
Эдон рывком снял очки.
– Вчера была стрельба? Потом Холлиз сбежал? И взял с собой все?!
– Почти все, – кивнул Феликс. – Ну, много у него и не было. Дэйви нашел у него одну штуку в стенном шкафу, в самом углу верхней полки. Рисунок карандашом. Он позвал Лабони и отдал ему этот рисунок. Лабони хочет поговорить с вами.
– Рисунок? – почти со страхом переспросил Эдон. Холлиз был почти неграмотным, но удивительно хорошо рисовал. – Какой рисунок?
– Лабони ничего мне не сказал, – пожал плечами управляющий, – но, по словам Дэйви, это был портрет мертвой светловолосой женщины, завернутой во что-то белое. Вокруг были нарисованы свечи, распятия, ангелы…
– А доктор Хансингер знает об этом рисунке? Знает, что Холлиз сбежал?
– Нет, я ничего ему не говорил. Вам же известно, какие слухи ходят о его отношениях с Холлизом.
Эдону от этих слухов становилось тошно. Он посмотрел в сторону дома. Там, на втором этаже, в нескольких комнатах жил старик Хансингер. Кроме редких визитов в частные дорогие клиники, он никому не показывался на глаза. Только Барбаре, Феликсу и иногда зятю.
Феликс тоже посмотрел в ту сторону.
– Старик огорчился, что хозяйка перед сном даже не зашла к нему. – Управляющий покачал головой. – Заперся на замок, сказал, что никого не хочет видеть, что тоже рано ляжет спать, и велел не будить его утром.
“Как было бы хорошо, – подумал Эдон, – если бы однажды утром Хансингер не проснулся…”
Впрочем, он пока еще нуждался в опыте и хитрости старика. Без этого Эдон давно бы пал жертвой конкурентов и врагов. К тому же Барбара очень любила отца. Его смерть переполнила бы чашу ее страданий…
– Как прошла поездка в Даллас? – поинтересовался Феликс.
– Отлично.
– Похоже, на вас свалилось слишком много забот и хлопот, – посочувствовал ему Феликс. – Больная жена, больной тесть. Идемте в дом, я сделаю вам отличный коктейль…
Эдон кивнул, тяжело вздохнув. Потом поднял голову и посмотрел на звезды.
– Не хочу, чтобы Холлиз огорчал Барбару или ее отца.
– Понимаю, – отозвался Феликс.
Мужчины взглянули друг на друга. Ни один из них не улыбнулся.
“Старик совершил ошибку, – подумал Эдон, – нужно было убить этого Холлиза еще тогда, когда убрали Лютера”.
Эдон знал, что Феликс понял его правильно. Еще не все потеряно.
Разумеется, они найдут способ скрыть это от Барбары, прекрасной, любящей, заботливой хозяйки дома.
Глава 9
Было уже совсем темно, и Тернер заявил, что непременно проводит Джей до двери пансиона миссис Долл.
Ей хотелось думать, что это чрезмерная предосторожность, однако она хорошо понимала предостерегающие слова записки о возможной слежке и прослушивании телефонных разговоров. Джей не сказала об этом Тернеру, боялась признаться в этом даже себе, но у нее возникло смутное ощущение нарастающей опасности.
Джей решила войти в дом через заднюю дверь. Открыв калитку заднего двора, Тернер обнял ее за талию, и она не воспротивилась этому. Ей нравилось чувствовать его сильную руку.
Заднее крыльцо было выкрашено белой краской и украшено затейливой резьбой. На каждой ступеньке лестницы стояли широкие керамические горшки с пышными маргаритками. Над дверью висел большой венок из искусственных цветов с сидевшими на нем пластиковыми малиновками и еще какими-то певчими птичками. Перед дверью лежал коврик с изображением девочки в соломенной шляпе, поливавшей цветы из лейки.
Чтобы достать из сумочки ключ, Джей неохотно высвободилась из объятий Тернера.
– Ну, здесь я уже в полной безопасности, – улыбнулась она. – Спасибо, что проводили.
Ему следовало бы попрощаться и уйти, однако он продолжал стоять рядом с ней.
– Вкус миссис Долл не отличается изысканностью. Во всяком случае, если судить об этом по оформлению заднего двора, – усмехнулся Тернер. – Внутри так же безвкусно?
– Еще хуже. Мне приходится спать с куклами.
– Пожалуй, им повезло больше, чем мне.
Джей сунула ключ в дверную скважину, и тут Тернер накрыл ее руку своей и мягко отвел от двери, оставив ключ в замочной скважине. Он повернул девушку к себе лицом.
– Это место выглядит не более надежным, чем коробка от конфет. Неужели вы и впрямь чувствуете себя здесь в полной безопасности?
Сердце Джей учащенно забилось. “Нет, только не сейчас!” – подумала она, стараясь унять радостное волнение. Но не тут-то было! Возбуждение не ослабевало.
– Ни один уважающий себя грабитель не станет пачкать руки, чтобы залезть в этот розовый домик, – беспечно отозвалась она.
Тернер притянул девушку к себе.
– Мне было бы куда спокойнее, если бы вы оказались теперь в действительно надежном месте.
“В твоем гостиничном номере?” – подумала Джей.
– Например, у меня в номере, – секундой позже вымолвил Тернер.
– Мне и здесь хорошо.
– Со мной будет еще лучше.
Это точно! Гораздо лучше! И безопаснее!
– Нет, я останусь здесь.
Когда Тернер склонился над ней, Джей невольно потянулась к нему.
Прикосновение его губ, сначала мягкое и осторожное, вскоре стало настойчивым, страстным, ищущим ответной ласки. В Джей нарастало желание. Когда она обвила руками Тернера за шею, он тихо застонал и его руки проскользнули под ее жакет.
В окнах кухни внезапно вспыхнул яркий свет. Одновременно загорелись и желтые фонари заднего крыльца. Джей испуганно отпрянула от Тернера.
Задняя дверь распахнулась, и на пороге появилась Брайт все в том же блузоне с медвежонком на животе. Выставив вперед свой большой живот, она положила на него руки.
– Мне показалось, кто-то пытался войти через заднюю дверь. – Она окинула взглядом Тернера и Джей.
Подняв глаза на Тернера, Джей смутилась – у него на губах остался след ее губной помады.
– Спокойной ночи, – сказала она ему. – Мне нужно еще кое-что сделать… несколько телефонных звонков…
– Разумеется, – невозмутимо отозвался Тернер. – Если будете звонить матушке, передайте от меня привет.
– Я подумала, ваш ключ сломался и вы не можете открыть дверь, – объяснила Брайт. – И решила посмотреть, что случилось, пока бабушка не проснулась.
Джей испытывала ужасную неловкость, но Тернер, наклонившись к ней, безмятежно чмокнул ее в щеку.
– Увидимся утром.
– Хорошо. – Джей вынула свой ключ из замочной скважины и быстро вошла в дом.
– Извините, если помешала, – фыркнула Брайт, запирая за ней дверь и задвигая засов. Ее лицо выражало злобное удовлетворение.
Проигнорировав эти слова, Джей спросила:
– Мне кто-нибудь звонил?
– Нет. – Брайт нахально оглядела Джей с ног до головы. – А он ничего, – кивнула она в сторону запертой двери. – Собираетесь трахаться с ним?
– Не надо так говорить, – вспыхнула Джей.
– Это почему же? – засмеялась Брайт. – Теперь я на собственном опыте знаю, что это такое!
Несколько мгновений они смотрели друг на друга – женщина с размазанной помадой на губах и девушка с исковерканной судьбой.
– Послушай, – мягко сказала Джей, – не старайся казаться круче, чем ты есть на самом деле.
Брайт вздернула подбородок и сурово поджала губы. Но в следующую секунду, к изумлению Джей, глаза ее наполнились слезами и она побежала по коридору. Легко, как ребенок, которым, в сущности, еще и была.
Эдон Мобри был вне себя от ярости, и это должно было насторожить Лабони.
Но он не испугался гнева Эдона Мобри. Последнее время Лабони кожей чувствовал, что возрастающая слабость пожирает шефа, как раковая опухоль.
Власть досталась Эдону незаслуженно. Он женился на Барбаре. Так пусть пошумит, все равно он целиком и полностью зависит от действий – а не пустых слов – Лабони. Старый доктор – совсем другое дело. Однако и он не вечен. С каждым годом Хансингер все неотвратимее приближался к могиле, и все окружающие прекрасно понимали это.
Лабони старался ничем не выказать презрения к Эдону. Он смотрел на свои ботинки, чертя пяткой на гравии незатейливые узоры.
– Я только что вернулся в город, – цедил Эдон сквозь зубы, – пришел домой, уверенный в том, что эта проблема уже решена за время моего отсутствия, и что же я узнаю?
– В них стрелял Бобби Мидус, – спокойно ответил Лабони, продолжая разглядывать свои ботинки. – Он был один.
– Какого черта?! – взорвался Здон.
– Наверное, так он хотел предупредить их, чтобы не лезли куда не надо, – пожал плечами Лабони, и в его голосе прозвучала ироническая нотка.
– Да он просто полный идиот!
Лабони поднял голову и взглянул в бледно-голубые глаза шефа. Глаза Лабони были такого же цвета, поскольку их семьи связывали родственные узы. Однако семья Лабони всегда была в положении бедных родственников.
На этом их сходство заканчивалось. Во всем остальном, кроме цвета глаз, они были очень разными. Плотный Эдон с возрастом стал казаться грузным, тогда как Лабони был высоким и очень худым. Тонкая и гибкая шея придавала ему сходство со змеей. В его лице тоже было что-то змеиное: широкий тонкий рот, высокие скулы, едва заметные светлые брови.
– Просто он слишком молод, – вступился Лабони за Мидуса.
– И что с того?
– Он еще только учится, – пояснил Лабони.
Они замолчали. Оба стояли рядом с пикапом Лабони, припаркованным у поворота длинной узкой дороги, которая вела к ранчо Эдона. По обеим сторонам мрачно возвышались сосны, скрывая это место от случайных глаз. Его черный джип был припаркован с другой стороны дороги. Бледная луна слабо освещала мрачное лицо Эдона.
– Значит, они все еще здесь? – Он раздраженно покачал головой. – Гибсон и эта баба.
– Похоже, что так, – снова кивнул Лабони.
– Бог ты мой!
– И вообще происходит что-то не то, – спокойно констатировал Лабони.
Его слова подействовали на Эдона как удар ножом между ребер.
– Что ты имеешь в виду?
– Этой бабе сегодня утром звонила женщина и предлагала какую-то информацию.
– Кто же ей звонил? – напрягся Эдон. – И какую информацию предлагал?
– Что-то про доктора Хансингера. Звонившая не назвала себя, но назначила этой Гаррет свидание.
– Где, черт возьми? – побледнел Эдон.
– А вот этого я не раскрыл.
Громко и грязно выругавшись, Эдон ударил кулаком по двери пикапа Лабони с такой силой, что металл завибрировал. Этот новенький пикап цвета синий металлик, с широкой белой полосой по боку, был лучшим в коллекции автомобилей, принадлежавшей Лабони. Он не выносил, когда до его машины дотрагивались. И придурок Эдон отлично знал об этом.
Однако на сей раз Лабони не выказал неудовольствия.
– Я давным-давно говорил тебе, что нам нужен новый сканер.
Эдон метнул на него злобный взгляд.
– Я уже и так потратил целое состояние на твои шпионские штучки!
Лабони молча посмотрел на ночное небо. Эдон, образованный мальчик из богатой семьи, совсем не знал, что такое настоящая жизнь, хотя и получил престижное университетское образование. С одной стороны, он требовал постоянной слежки, с другой, – понятия не имел, каких денег стоит профессиональная работа.
– Нужно идти в ногу с техническим прогрессом, – заметил Лабони.
– Кто прослушивал их разговор? – спросил Эдон.
– Я. Потом в разговор вмешалась пара лохов, болтавших друг с другом по сотовому, и спутали мне все карты. Нужен новый, более совершенный сканер.
– А глаза у тебя на что? – злобно осведомился Эдон.
– Эта Гаррет была в кафе вместе с адвокатом Гибсоном, потом она уехала из Кодора в Кендер.
– Ты, надеюсь, следил за ней?
– Не я, а Бобби Мидус.
– И с кем она там встретилась?
– Он не знает, потому что упустил ее из виду.
– Упустил из виду? Как?!
– Он не мог приблизиться. Когда они въехали в Кендер, ему пришлось остановиться у светофора, а она успела проскочить. Что поделать, Бобби не привык к городской езде.
Эдон снова ударил кулаком по двери пикапа, а потом еще и еще. Лабони даже не моргнул, только его и без того тонкие губы стали еще тоньше.
– Я отрежу ему яйца и скормлю свиньям! – возмутился Эдон. – Сволочь! Дерьмо!
Лабони равнодушно пожал плечами. Он тоже был зол на Бобби Мидуса, однако чувствовал необъяснимое желание защитить парня.
– Я уже поговорил с ним как следует, не волнуйся, – спокойно сказал он Эдону. – Потом Гаррет вернулась и снова встретилась с Гибсоном в городском парке Маунт-Кодора. Кстати, она ведет себя так, словно заподозрила слежку.
Эдон молчал.
– Потом они отправились в магазин “Зайди и купи”. Оставили машину на стоянке, и оба подошли к таксофону. Им кто-то позвонил, баба занервничала. Разговор длился минут пять. Похоже, они договорились о новой встрече.
– Похоже? – саркастически прошипел Эдон.
– Я заметил, кое-кого не было сегодня в городе, – продолжал Лабони. – У этого кое-кого могли быть веские причины для отсутствия. – Выдержав эффектную паузу, он добавил: – Джуди Свенстар. Я видел, как сегодня утром, после десяти, она выезжала из города. Вряд ли на работу – слишком поздно для этого. Позже я узнал, что Джуди не было в этот день на работе. Она позвонила и сказалась больной. А вскоре после ее отъезда из города выехала и Гаррет. Оставалось сопоставить факты и сделать логический вывод.
Эдон облокотился о машину Лабони и задумался. Джуди Свенстар была полной женщиной средних лет из племени индейцев-чероки. Она жила в Кодоре, в трейлере, и работала в школьной столовой в Маунт-Кодоре.
Ее мать была когда-то санитаркой в клинике Хансингера и немало там повидала. К тому же Джуди приходилась двоюродной сестрой Холлизу.
– У нас еще проблема, – обронил Эдон, вспомнив про побег Холлиза. – Холлиз пропал…
– Знаю, – оборвал его Лабони.
– Ты мне не дерзи! – прикрикнул на него Эдон. – Какое отношение имеет Джуди Свенстар к Гибсону и Гаррет?
– Дэйви зашел сегодня к Джуди в семь утра, когда искал пропавшего Холлиза. По его словам, она очень расстроилась, узнав об исчезновении Холлиза, и поклялась, что понятия не имеет, где он. Потом, после десяти, Джуди уехала из города и, между прочим, до сих пор не вернулась. Скорее всего и не вернется. Одна ее соседка сказала, что Джуди выходила из своего трейлера с двумя большими чемоданами и сделала одну странную вещь.
– Какую же?
– Она держала у себя птичку в клетке. В хорошую погоду выставляла клетку на крыльцо. Так вот, Джуди вышла с клеткой, открыла дверцу, выпустила птичку на волю и выбросила клетку в мусорный бак. Похоже, она отбыла надолго, если не навсегда.
Наступило молчание.
– Наверное, – снова заговорил Лабони, – Джуди решила, что с Холлизом случилась беда.
– Что? Какого черта этот идиот сбежал?
– Видно, сильно испугался кого-то или чего-то, – усмехнулся Лабони. – Его испугала Гаррет, которую он увидел в доме для престарелых. Подумать только! Мужик испугался бабы!
– Но зачем он взял с собой все свои вещи? Почему оставил этот карандашный рисунок? Кстати, что Холлиз там намарал?
Лабони достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо фотокопию рисунка и протянул ее Эдону.
– Это она, Джей Гаррет, – со значением пояснил он, наблюдая за тем, как шеф разглядывает рисунок.
Эдон взглянул на изображение. В гробу лежала красивая светловолосая женщина, вокруг были нарисованы свечи и распятия. Над ней парили ангелы, скорбно сложившие на груди руки.
– Покажи рисунок старику Хансингеру, – сказал Лабони. – Спроси, не напоминает ли ему эта девушка кого-нибудь из его знакомых или пациенток.
Эдон выглядел совершенно ошарашенным.
– Я всегда говорил, что этот Холлиз слишком много знает. И Джуди тоже…
– Нет, это я тебе четыре года назад говорил, что их обоих следовало убрать, – оборвал его Лабони, – но ты тогда и слушать меня не захотел. А теперь они оба сбежали неизвестно куда.
Ей хотелось думать, что это чрезмерная предосторожность, однако она хорошо понимала предостерегающие слова записки о возможной слежке и прослушивании телефонных разговоров. Джей не сказала об этом Тернеру, боялась признаться в этом даже себе, но у нее возникло смутное ощущение нарастающей опасности.
Джей решила войти в дом через заднюю дверь. Открыв калитку заднего двора, Тернер обнял ее за талию, и она не воспротивилась этому. Ей нравилось чувствовать его сильную руку.
Заднее крыльцо было выкрашено белой краской и украшено затейливой резьбой. На каждой ступеньке лестницы стояли широкие керамические горшки с пышными маргаритками. Над дверью висел большой венок из искусственных цветов с сидевшими на нем пластиковыми малиновками и еще какими-то певчими птичками. Перед дверью лежал коврик с изображением девочки в соломенной шляпе, поливавшей цветы из лейки.
Чтобы достать из сумочки ключ, Джей неохотно высвободилась из объятий Тернера.
– Ну, здесь я уже в полной безопасности, – улыбнулась она. – Спасибо, что проводили.
Ему следовало бы попрощаться и уйти, однако он продолжал стоять рядом с ней.
– Вкус миссис Долл не отличается изысканностью. Во всяком случае, если судить об этом по оформлению заднего двора, – усмехнулся Тернер. – Внутри так же безвкусно?
– Еще хуже. Мне приходится спать с куклами.
– Пожалуй, им повезло больше, чем мне.
Джей сунула ключ в дверную скважину, и тут Тернер накрыл ее руку своей и мягко отвел от двери, оставив ключ в замочной скважине. Он повернул девушку к себе лицом.
– Это место выглядит не более надежным, чем коробка от конфет. Неужели вы и впрямь чувствуете себя здесь в полной безопасности?
Сердце Джей учащенно забилось. “Нет, только не сейчас!” – подумала она, стараясь унять радостное волнение. Но не тут-то было! Возбуждение не ослабевало.
– Ни один уважающий себя грабитель не станет пачкать руки, чтобы залезть в этот розовый домик, – беспечно отозвалась она.
Тернер притянул девушку к себе.
– Мне было бы куда спокойнее, если бы вы оказались теперь в действительно надежном месте.
“В твоем гостиничном номере?” – подумала Джей.
– Например, у меня в номере, – секундой позже вымолвил Тернер.
– Мне и здесь хорошо.
– Со мной будет еще лучше.
Это точно! Гораздо лучше! И безопаснее!
– Нет, я останусь здесь.
Когда Тернер склонился над ней, Джей невольно потянулась к нему.
Прикосновение его губ, сначала мягкое и осторожное, вскоре стало настойчивым, страстным, ищущим ответной ласки. В Джей нарастало желание. Когда она обвила руками Тернера за шею, он тихо застонал и его руки проскользнули под ее жакет.
В окнах кухни внезапно вспыхнул яркий свет. Одновременно загорелись и желтые фонари заднего крыльца. Джей испуганно отпрянула от Тернера.
Задняя дверь распахнулась, и на пороге появилась Брайт все в том же блузоне с медвежонком на животе. Выставив вперед свой большой живот, она положила на него руки.
– Мне показалось, кто-то пытался войти через заднюю дверь. – Она окинула взглядом Тернера и Джей.
Подняв глаза на Тернера, Джей смутилась – у него на губах остался след ее губной помады.
– Спокойной ночи, – сказала она ему. – Мне нужно еще кое-что сделать… несколько телефонных звонков…
– Разумеется, – невозмутимо отозвался Тернер. – Если будете звонить матушке, передайте от меня привет.
– Я подумала, ваш ключ сломался и вы не можете открыть дверь, – объяснила Брайт. – И решила посмотреть, что случилось, пока бабушка не проснулась.
Джей испытывала ужасную неловкость, но Тернер, наклонившись к ней, безмятежно чмокнул ее в щеку.
– Увидимся утром.
– Хорошо. – Джей вынула свой ключ из замочной скважины и быстро вошла в дом.
– Извините, если помешала, – фыркнула Брайт, запирая за ней дверь и задвигая засов. Ее лицо выражало злобное удовлетворение.
Проигнорировав эти слова, Джей спросила:
– Мне кто-нибудь звонил?
– Нет. – Брайт нахально оглядела Джей с ног до головы. – А он ничего, – кивнула она в сторону запертой двери. – Собираетесь трахаться с ним?
– Не надо так говорить, – вспыхнула Джей.
– Это почему же? – засмеялась Брайт. – Теперь я на собственном опыте знаю, что это такое!
Несколько мгновений они смотрели друг на друга – женщина с размазанной помадой на губах и девушка с исковерканной судьбой.
– Послушай, – мягко сказала Джей, – не старайся казаться круче, чем ты есть на самом деле.
Брайт вздернула подбородок и сурово поджала губы. Но в следующую секунду, к изумлению Джей, глаза ее наполнились слезами и она побежала по коридору. Легко, как ребенок, которым, в сущности, еще и была.
Эдон Мобри был вне себя от ярости, и это должно было насторожить Лабони.
Но он не испугался гнева Эдона Мобри. Последнее время Лабони кожей чувствовал, что возрастающая слабость пожирает шефа, как раковая опухоль.
Власть досталась Эдону незаслуженно. Он женился на Барбаре. Так пусть пошумит, все равно он целиком и полностью зависит от действий – а не пустых слов – Лабони. Старый доктор – совсем другое дело. Однако и он не вечен. С каждым годом Хансингер все неотвратимее приближался к могиле, и все окружающие прекрасно понимали это.
Лабони старался ничем не выказать презрения к Эдону. Он смотрел на свои ботинки, чертя пяткой на гравии незатейливые узоры.
– Я только что вернулся в город, – цедил Эдон сквозь зубы, – пришел домой, уверенный в том, что эта проблема уже решена за время моего отсутствия, и что же я узнаю?
– В них стрелял Бобби Мидус, – спокойно ответил Лабони, продолжая разглядывать свои ботинки. – Он был один.
– Какого черта?! – взорвался Здон.
– Наверное, так он хотел предупредить их, чтобы не лезли куда не надо, – пожал плечами Лабони, и в его голосе прозвучала ироническая нотка.
– Да он просто полный идиот!
Лабони поднял голову и взглянул в бледно-голубые глаза шефа. Глаза Лабони были такого же цвета, поскольку их семьи связывали родственные узы. Однако семья Лабони всегда была в положении бедных родственников.
На этом их сходство заканчивалось. Во всем остальном, кроме цвета глаз, они были очень разными. Плотный Эдон с возрастом стал казаться грузным, тогда как Лабони был высоким и очень худым. Тонкая и гибкая шея придавала ему сходство со змеей. В его лице тоже было что-то змеиное: широкий тонкий рот, высокие скулы, едва заметные светлые брови.
– Просто он слишком молод, – вступился Лабони за Мидуса.
– И что с того?
– Он еще только учится, – пояснил Лабони.
Они замолчали. Оба стояли рядом с пикапом Лабони, припаркованным у поворота длинной узкой дороги, которая вела к ранчо Эдона. По обеим сторонам мрачно возвышались сосны, скрывая это место от случайных глаз. Его черный джип был припаркован с другой стороны дороги. Бледная луна слабо освещала мрачное лицо Эдона.
– Значит, они все еще здесь? – Он раздраженно покачал головой. – Гибсон и эта баба.
– Похоже, что так, – снова кивнул Лабони.
– Бог ты мой!
– И вообще происходит что-то не то, – спокойно констатировал Лабони.
Его слова подействовали на Эдона как удар ножом между ребер.
– Что ты имеешь в виду?
– Этой бабе сегодня утром звонила женщина и предлагала какую-то информацию.
– Кто же ей звонил? – напрягся Эдон. – И какую информацию предлагал?
– Что-то про доктора Хансингера. Звонившая не назвала себя, но назначила этой Гаррет свидание.
– Где, черт возьми? – побледнел Эдон.
– А вот этого я не раскрыл.
Громко и грязно выругавшись, Эдон ударил кулаком по двери пикапа Лабони с такой силой, что металл завибрировал. Этот новенький пикап цвета синий металлик, с широкой белой полосой по боку, был лучшим в коллекции автомобилей, принадлежавшей Лабони. Он не выносил, когда до его машины дотрагивались. И придурок Эдон отлично знал об этом.
Однако на сей раз Лабони не выказал неудовольствия.
– Я давным-давно говорил тебе, что нам нужен новый сканер.
Эдон метнул на него злобный взгляд.
– Я уже и так потратил целое состояние на твои шпионские штучки!
Лабони молча посмотрел на ночное небо. Эдон, образованный мальчик из богатой семьи, совсем не знал, что такое настоящая жизнь, хотя и получил престижное университетское образование. С одной стороны, он требовал постоянной слежки, с другой, – понятия не имел, каких денег стоит профессиональная работа.
– Нужно идти в ногу с техническим прогрессом, – заметил Лабони.
– Кто прослушивал их разговор? – спросил Эдон.
– Я. Потом в разговор вмешалась пара лохов, болтавших друг с другом по сотовому, и спутали мне все карты. Нужен новый, более совершенный сканер.
– А глаза у тебя на что? – злобно осведомился Эдон.
– Эта Гаррет была в кафе вместе с адвокатом Гибсоном, потом она уехала из Кодора в Кендер.
– Ты, надеюсь, следил за ней?
– Не я, а Бобби Мидус.
– И с кем она там встретилась?
– Он не знает, потому что упустил ее из виду.
– Упустил из виду? Как?!
– Он не мог приблизиться. Когда они въехали в Кендер, ему пришлось остановиться у светофора, а она успела проскочить. Что поделать, Бобби не привык к городской езде.
Эдон снова ударил кулаком по двери пикапа, а потом еще и еще. Лабони даже не моргнул, только его и без того тонкие губы стали еще тоньше.
– Я отрежу ему яйца и скормлю свиньям! – возмутился Эдон. – Сволочь! Дерьмо!
Лабони равнодушно пожал плечами. Он тоже был зол на Бобби Мидуса, однако чувствовал необъяснимое желание защитить парня.
– Я уже поговорил с ним как следует, не волнуйся, – спокойно сказал он Эдону. – Потом Гаррет вернулась и снова встретилась с Гибсоном в городском парке Маунт-Кодора. Кстати, она ведет себя так, словно заподозрила слежку.
Эдон молчал.
– Потом они отправились в магазин “Зайди и купи”. Оставили машину на стоянке, и оба подошли к таксофону. Им кто-то позвонил, баба занервничала. Разговор длился минут пять. Похоже, они договорились о новой встрече.
– Похоже? – саркастически прошипел Эдон.
– Я заметил, кое-кого не было сегодня в городе, – продолжал Лабони. – У этого кое-кого могли быть веские причины для отсутствия. – Выдержав эффектную паузу, он добавил: – Джуди Свенстар. Я видел, как сегодня утром, после десяти, она выезжала из города. Вряд ли на работу – слишком поздно для этого. Позже я узнал, что Джуди не было в этот день на работе. Она позвонила и сказалась больной. А вскоре после ее отъезда из города выехала и Гаррет. Оставалось сопоставить факты и сделать логический вывод.
Эдон облокотился о машину Лабони и задумался. Джуди Свенстар была полной женщиной средних лет из племени индейцев-чероки. Она жила в Кодоре, в трейлере, и работала в школьной столовой в Маунт-Кодоре.
Ее мать была когда-то санитаркой в клинике Хансингера и немало там повидала. К тому же Джуди приходилась двоюродной сестрой Холлизу.
– У нас еще проблема, – обронил Эдон, вспомнив про побег Холлиза. – Холлиз пропал…
– Знаю, – оборвал его Лабони.
– Ты мне не дерзи! – прикрикнул на него Эдон. – Какое отношение имеет Джуди Свенстар к Гибсону и Гаррет?
– Дэйви зашел сегодня к Джуди в семь утра, когда искал пропавшего Холлиза. По его словам, она очень расстроилась, узнав об исчезновении Холлиза, и поклялась, что понятия не имеет, где он. Потом, после десяти, Джуди уехала из города и, между прочим, до сих пор не вернулась. Скорее всего и не вернется. Одна ее соседка сказала, что Джуди выходила из своего трейлера с двумя большими чемоданами и сделала одну странную вещь.
– Какую же?
– Она держала у себя птичку в клетке. В хорошую погоду выставляла клетку на крыльцо. Так вот, Джуди вышла с клеткой, открыла дверцу, выпустила птичку на волю и выбросила клетку в мусорный бак. Похоже, она отбыла надолго, если не навсегда.
Наступило молчание.
– Наверное, – снова заговорил Лабони, – Джуди решила, что с Холлизом случилась беда.
– Что? Какого черта этот идиот сбежал?
– Видно, сильно испугался кого-то или чего-то, – усмехнулся Лабони. – Его испугала Гаррет, которую он увидел в доме для престарелых. Подумать только! Мужик испугался бабы!
– Но зачем он взял с собой все свои вещи? Почему оставил этот карандашный рисунок? Кстати, что Холлиз там намарал?
Лабони достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо фотокопию рисунка и протянул ее Эдону.
– Это она, Джей Гаррет, – со значением пояснил он, наблюдая за тем, как шеф разглядывает рисунок.
Эдон взглянул на изображение. В гробу лежала красивая светловолосая женщина, вокруг были нарисованы свечи и распятия. Над ней парили ангелы, скорбно сложившие на груди руки.
– Покажи рисунок старику Хансингеру, – сказал Лабони. – Спроси, не напоминает ли ему эта девушка кого-нибудь из его знакомых или пациенток.
Эдон выглядел совершенно ошарашенным.
– Я всегда говорил, что этот Холлиз слишком много знает. И Джуди тоже…
– Нет, это я тебе четыре года назад говорил, что их обоих следовало убрать, – оборвал его Лабони, – но ты тогда и слушать меня не захотел. А теперь они оба сбежали неизвестно куда.