Кертц Кэтрин. Шахматы Дерини

седельным сумкам, лежащим за креслом и, достав оттуда сложенный лист
пергамента, положил его на стол перед Морганом.
-- Это копия письма, которое спешит к вашему епископу, Ральфу
Толливеру. Мой друг, который служит секретарем в канцелярии Карригана,
рисковал всем, доставив его мне. Суть этого письма в том, что Лорис и
Карриган хотят, чтобы Толливер отлучил тебя от церкви, если ты не отречешься
от своего могущества и не начнешь жизнь кающегося грешника. Именно так, я
уверен, выразился архиепископ Карриган.
-- Чтоб я отрекся? -- воскликнул Морган и недоверчиво усмехнулся. -- Да
они, должно быть, шутят! -- Он расправил на столе письмо и взял было его в
руки, но Дункан удержал Моргана за запястье.
-- Я еще не кончил, Аларик, -- тихо сказал он, глядя кузену прямо в
глаза. -- Если ты не отречешься и не подчинишься их приказам, они отлучат от
церкви не только тебя, но и весь Корвин.
-- Весь Корвин?!
Дункан кивнул и сжал запястье Моргана.
-- Это означает, что церковь фактически перестанет действовать на
территории Корвина. Остановятся мессы, не будет ни венчаний, ни крещений, ни
отпеваний -- ничего. Не знаю уж, как к этому отнесутся твои подданные.
Морган стиснул зубы и поднял письмо. Он развернул его и начал читать, и
пока он читал, взгляд его серых глаз становился все холоднее и жестче.
-- "Его высокопреосвященству Ральфу Толливеру, епископу Коротскому...
Брат мой во Христе, дошли до нас слухи. Герцог Аларик Морган... ужасные
преступления... чародейство и магия противоречат законам Божьим. Если же
герцог не отречется от могущества Дерини... Отлучить... Отлучение Корвина...
Надеюсь, что вы это сделаете... Во имя веры..." Проклятье!
Разразившись ругательствами, Морган скомкал пергамент и швырнул его на
стол.
-- Никакая брань не достигнет их адской бездны! Да чтоб их разорвало со
всем их родом, да чтоб чертова дюжина дьяволов охотилась за ними по ночам!
Будь они прокляты, Дункан! Что они хотят со мной сделать?!
Он вновь опустился в кресло и вздохнул, все еще кипя от возмущения.
-- Ну как, стало легче? -- улыбнулся Дункан.
-- Нет, ты, конечно, понимаешь, что Лорис и Карриган доберутся до меня
где угодно. Они знают, что мое влияние в Корвине зиждется на том, что я --
Морган. Они прекрасно знают, что если Гвинеддская Курия предаст меня анафеме
за то, что я -- Дерини, то мои люди не захотят видеть Корвин отлученным от
церкви, и я не смогу просить их вверить мне свою судьбу, Дункан.
Дункан повернулся в кресле и выжидающе посмотрел на кузена.
-- Ну, и что же нам теперь делать?
Морган разгладил смятое письмо и, снова взглянув на него, оттолкнул,
как если бы оно не содержало больше ничего, достойного внимания.
-- А Толливер уже видел оригинал?
-- Не думаю. Монсеньор Горони отплыл на борту "Рафаллии" два дня тому
назад. Если мои расчеты верны, он, скорее всего, прибудет завтра.
-- Да нет, похоже, он прибудет часа через три, когда наступит отлив, --
возразил Морган, -- Горони, должно быть, подкупил моих капитанов, и они
сделают невозможное. Надеюсь, они хотя бы заставили его расплатиться сполна!
-- Есть ли возможность перехватить письмо?
Морган поморщился и покачал головой.
-- Не думаю, Дункан. Сделав это, я нарушу неприкосновенность той самой
церкви, которую я хочу сохранить в Корвине. Я не должен мешать Горони.
-- Предположим, я опережу его и, показав Толливеру копию, объясню ему
твою роль во всей этой истории, и он, может быть, согласится не принимать
никаких мер еще некоторое время. Ко всему прочему, я не думаю, что ему очень
нравится получать такие указания от Лориса и Карригана. Ни для кого не
секрет, что они считают его деревенским простачком, который тише воды ниже
травы. Мы могли бы сыграть на его самолюбии -- может быть, это поможет нам
избежать отлучения. Как ты думаешь?
-- Возможно, -- кивнул Морган. -- Иди, приведи себя в порядок и скажи
Дерри, чтобы седлал для тебя свежего коня. Пока ты собираешься, я напишу
Толливеру еще одно письмо, где попрошу у него поддержки. Хотя это не так-то
просто. -- Он встал и направился к письменному столу, уже на ходу доставая
чернила и пергамент.
--Нужно найти верный тон, сославшись одновременно на герцогский
авторитет, благочестие сына церкви и нашу старую дружбу, и постараться при
этом не упоминать о Дерини, чтобы у него совесть оставалась спокойной.

Через четверть часа Морган поставил свою подпись в конце этого
важнейшего письма и особым росчерком удостоверил подлинность документа.
Потом он капнул светло-зеленого печатного воска под своим именем и приложил
к горячему воску перстень с грифоном.
Он мог бы обойтись без воска -- печать Дерини можно увидеть и так. Но
Морган понимал, что это вряд ли понравится епископу. Его
высокопреосвященство Ральф Толливер ничего лично против Дерини не имеет,
однако некоторых границ не следует переступать и Моргану. Использование даже
в малейшей степени ужасной магии в этой ситуации может уничтожить то
расположение, которого удастся добиться с помощью письма, каким хорошим ни
было бы его содержание и с каким бы усердием ни было оно написано.
Морган собрался уже поставить вторую печать, когда вернулся Дункан в
тяжелом шерстяном плаще, накинутом на одно плечо. Его сопровождал Дерри.
-- Ты кончил? -- спросил Дункан, подходя к столу и заглядывая Моргану
через плечо.
-- Почти.
Он капнул печатного воска на сложенное письмо и быстро приложил печать.
Подув на горячий воск, чтобы скорее остудить его, он протянул пакет.
-- Другое письмо у тебя?
-- Угу. -- Он щелкнул пальцами. -- Дерри, принеси мне его, а? -- Дункан
указал на письмо, лежавшее на столике посреди комнаты. Подав конверт, Дерри
внимательно наблюдал, как священник прячет письмо в складках пояса чистой
сутаны.
-- Вам нужен эскорт, отец мой? -- спросил Дерри.
-- Нет, если Аларик не будет настаивать. Лично я считаю, что никто,
кроме нас, знать об этом деле не должен. Ты согласен, Аларик?
Морган кивнул:
-- Удачи тебе, кузен.
Дункан улыбнулся, торопливо кивнул и тотчас же скрылся за дверью. Дерри
бросил на него прощальный взгляд и повернулся к Моргану. Герцог не двинулся
с места; казалось, он ничего не видит, целиком погрузившись в свои мысли.
-- Милорд?
-- М-м-м? -- Морган вздрогнул, словно вспомнив, что молодой человек
находится в комнате, хотя Дерри был уверен, что он об этом и не забывал.
-- Сэр, можно задать вам один вопрос?
Морган встряхнул головой и растерянно улыбнулся:
-- Конечно. Ты, наверное, и не представляешь, что тут у нас творится.
Дерри улыбнулся:
-- Как-то неспокойно, нехорошо как-то, милорд. Может быть, я могу
чем-то помочь?
Морган внимательно посмотрел на молодого лорда, опершись подбородком на
руки, потом понимающе кивнул.
-- Может быть, и можешь, -- сказал он, выпрямившись в кресле. -- Дерри,
ты со мной уже с давних пор. Не хочешь ли, чтобы я познакомил тебя с
начатками магии?
-- Вы же знаете, что хочу, сэр! -- ответил Дерри, сдерживая широкую
улыбку.
-- Ну хорошо. Перейдем-ка туда, к карте.
Морган двинулся к шпалере, покрывающей всю ближайшую стену, на которой
была выткана карта. Он провел ладонью по огромному голубому пальцу залива и,
найдя наконец что нужно, заговорил. Дерри внимательно смотрел и слушал.
-- Итак, вот Корот. Здесь дельта, образованная устьями двух рек. Вверх
по течению западной реки, по которой проходит наша северо-восточная граница
с Торентом, расположен Фатан, торентский торговый город и отправная точка
всех набегов и вылазок Венцита на этом участке границы.
Я хочу, чтобы ты проехал по течению реки до Фатана -- по территории
Торента, сделал крюк на запад и вернулся сюда вдоль нашей северной границы.
В твою задачу входит сбор сведений. Прошу тебя сосредоточиться на трех
вещах: планы Венцита Торентского относительно войны на этой территории; все,
что можно узнать об этом мошеннике Варине на севере; и, наконец, любые слухи
об угрозе отлучения. Дункан ведь рассказал тебе об этом, не правда ли?
-- Да, сэр.
-- Очень хорошо. Решай сам, за кого ты себя будешь выдавать, но мне
кажется, что лучше всего прикинуться торговцем мехами или охотником. Тогда в
тебе труднее будет распознать воина.
-- Понимаю, сэр.
-- Хорошо. А дальше-то и понадобится магия.
Морган нащупал на шее тонкую серебряную цепочку и достал ее из-под
изумрудного плаща. Когда она показалась вся целиком и Морган снял ее, Дерри
увидел, что к цепочке прикреплен какой-то серебряный медальон. Он немного
пригнулся, чтобы Морган мог накинуть на него длинную цепочку, а потом с
любопытством посмотрел на медальон, висящий теперь у него на груди.
Казалось, это было что-то вроде амулета, хотя Дерри не смог как следует
разглядеть ни фигуры в центре медальона, ни надписи по краям.
Морган повернул медальон вверх лицевой стороной и прислонился к
книжному шкафу, стоящему под картой.
-- Ну а теперь мы с тобой попытаемся установить между нами особый вид
связи, которым иногда пользуются Дерини. Эта связь сродни способности читать
мысли -- ты много раз видел, как я это делаю, -- но не столь изнурительна,
потому что ты продолжаешь себя контролировать. Теперь расслабься и попытайся
полностью освободить свой разум. Уверяю тебя, это не так уж страшно, --
прибавил Морган, видя мгновенное замешательство Дерри.
Дерри, сглотнув, кивнул.
-- Хорошо. Теперь смотри на мой палец.
Морган поднял указательный палец правой руки и стал медленно приближать
его к лицу Дерри. Молодой человек не спускал с него глаз, пока палец не
коснулся его переносицы, а после этого закрыл глаза. Он спокойно выдохнул и
расслабился; рука Моргана покоилась у него на лбу. Примерно полминуты Морган
стоял не шелохнувшись, затем наклонился и, сжав в другой руке медальон, тоже
закрыл глаза. Еще через мгновение он отпустил медальон и, открыв глаза,
убрал руку со лба Дерри. Тот вытаращил на него глаза.
-- Вы говорили со мной! -- изумленно прошептал он. -- Вы... -- Он с
недоумением посмотрел на медальон. -- Я вправду могу пользоваться этим для
связи с вами всю дорогу до Фатана?
-- Или с отцом Дунканом, если потребуется, -- подтвердил Морган. --
Однако запомни: это трудно. Я, Дерини, могу вызывать тебя, как только
понадобится, это не отнимет у меня много сил. А тебе придется ограничиться
теми вызовами, о которых мы договоримся заранее. Если же ты сам попытаешься
связаться со мной, у тебя может не хватить на это сил. Поэтому следи за
временем, это очень важно! Первый контакт я назначаю на три часа ночи,
завтра. Ты к тому времени уже будешь в Фатане.
-- Да, милорд. Значит, моя задача -- использовать эти чары так, как вы
меня сейчас научили, чтобы связаться с вами. -- Он доверчиво смотрел на
Моргана.
-- Верно.
Дерри кивнул и, прежде чем спрятать амулет в складках плаща, еще раз
взглянул на него.
-- А вообще, что это за медаль, милорд? Я не узнаю ни надписи, ни
изображения.
-- Так и знал, что ты спросишь. Это старый амулет Святого Камбера,
сделан в первый год Реставрации. Мне его завещала моя мать.
-- Медаль Камбера! -- вздохнул Дерри. -- А если кто-нибудь ее узнает?
-- Если ты не будешь снимать плаща, никто не то что не узнает, даже не
увидит ее, мой непочтительный друг, -- ответил Морган, потрепав Дерри по
плечу, -- и чтоб на девушек в пути не заглядываться! Это дело серьезное.
-- Ну, вам бы только посмеяться надо мной, -- проворчал Дерри, спрятал
медальон под плащом, улыбнулся и, повернувшись, вышел.

Уже стемнело и ночной холод спустился с гор в долину, а Дункан все еще
гнал своего коня к Короту.
Встречу с Толливером можно было считать удачной. Епископ согласился
отложить свой ответ архиепископам, пока сам не оценит обстановки, и обещал,
что сообщит Моргану о любых дальнейших действиях, которые последуют за его
окончательным решением. Но, как Дункан и предполагал, Толливера беспокоило
то, что касается магии Дерини. Епископ также предостерег Дункана от
дальнейших занятий магией, если тот дорожит своим саном и заботится о своей
бессмертной душе.
Дункан плотнее завернулся в плащ и пришпорил коня, зная, с каким
нетерпением ждет Аларик его возвращения. Помнил он и об ожидающем его званом
вечере -- в отличие от своего сиятельного кузена, Дункан любил церемонии.
Если он, выехав на главную дорогу, поспешит, то поспеет вовремя. Еще не так
темно.
Ни о чем особенно не задумываясь, Дункан миновал очередной поворот и
вдруг обнаружил высокую темную фигуру, стоящую посреди дороги ярдах в десяти
от него. В слабеющем свете трудно было отчетливо что-либо разглядеть, но он
заметил, что путник одет в монашеское облачение, на голове его остроконечный
капюшон, в руке -- посох.
Что-то в нем, однако, настораживало. Неосознанное беспокойство
заставило Мак-Лайна схватиться за рукоятку меча, висящего слева. Незнакомец
повернулся к Дункану -- до него уже было не больше десяти футов, -- и
Дункан, душа которого ушла в пятки, резко дернул поводья.
Человек спокойно смотрел на него из-под серого капюшона, и Дункан узнал
это лицо, лицо, которое он так часто видел в последние месяцы, но во плоти
-- ни разу. Они с Алариком сотни раз всматривались в него, исследуя
старинные фолианты в поисках информации о древнем святом Дерини. Это было
лицо Камбера Кульдского.
Прежде чем Дункан смог опомниться и хотя бы что-то сказать, незнакомец
вежливо кивнул и поднял свободную правую руку в миролюбивом жесте.
-- Стой, Дункан Корвинский, -- произнес он.

ГЛАВА IV
"И сказал мне ангел, говоривший со мною..."^[4]
У Дункана пересохло в горле и перехватило дыхание. Незнакомец назвал
его именем, известным -- он в этом был уверен -- только троим: ему самому,
Аларику и юному королю Келсону. Невозможно было представить, что кто-то
посторонний знает, что Дункан -- наполовину Дерини и что его мать и мать
Аларика -- сестры-близнецы. Эту тайну Дункан тщательно хранил всю жизнь.
А этот человек, стоящий перед ним, обратился к нему, назвав его тайным
именем. Откуда он его знает?
-- Что вы имеете в виду? -- просипел он не своим голосом от волнения.
Откашлявшись, он добавил: -- Я из рода Мак-Лайнов, хозяев Кирни и Кассана.
-- Но также и Корвина, по священному праву, унаследованному вами от
матери, -- мягко возразил незнакомец. -- В этом нет никакого позора -- быть
наполовину Дерини, Дункан.
Дункан замолчал и попытался собраться с мыслями, затем взволнованно
облизал губы.
-- Кто вы? -- спросил он, стараясь взять себя в руки, и отпустил
рукоятку меча так же неосознанно, как ухватился за нее перед этим. -- Что
вам нужно?
Незнакомец дружелюбно засмеялся и покачал головой.
-- А сам ты, конечно, не догадался, да? -- пробормотал он с улыбкой
себе под нос. -- Вам нечего бояться, Дункан. Ваша тайна останется со мной.
Но подойдите же. Слезайте с коня, прогуляемся. Я хочу, чтобы вы кое о чем
узнали.
Дункан некоторое время колебался, чувствуя себя немного неловко под
спокойным взглядом незнакомца, потом решился, и тот важно кивнул.
-- Можете считать эту встречу предостережением, Дункан. Я в самом деле
ничем вам не угрожаю, все это для вашего же блага. В ближайшее время ваше
могущество подвергнется тяжелому испытанию. Вновь и вновь вас будут
вынуждать воспользоваться магическими силами в открытую, и тут вы либо
признаете ваше родовое право и примете за него бой, как и должно, либо же вы
потеряете его навеки. Вы поняли?
-- Нет, не вполне, -- прошептал Дункан, прищурив глаза. -- Начнем с
того, что я -- священник. Мне запрещено заниматься тайными искусствами.
-- Что? -- тихо переспросил незнакомец.
-- Мне запрещено пользоваться магией. -- Дункан почувствовал, как
вспыхнули его щеки, и отвел глаза. -- Я по всем правилам принял духовный
сан, я священник навеки, "по чину...".
-- "По чину Мелькиседека", -- продолжил незнакомец. -- Я знаю, знаю,
что сказано в Писании. Но священник ли вы действительно? Что произошло с
вами два дня тому назад?
Дункан с вызовом взглянул на него.
-- Я просто лишен права служения. Меня еще не лишили сана и не отлучили
от церкви.
-- А еще вы говорили, что отстранение по-настоящему и не беспокоит вас,
что чем больше вы пользуетесь вашим могуществом, тем меньше для вас значат
ваши обеты.
Дункан, раскрыв рот от удивления, невольно подвинулся ближе к
незнакомцу. Его конь беспокойно замотал головой.
-- Как вы об этом узнали?
Незнакомец мягко улыбнулся и протянул руку к уздечке, успокаивая
переступающего с ноги на ногу коня.
-- Я знаю многое.
-- Мы же были одни, -- пробормотал Дункан себе под нос, -- я могу
поручиться за это жизнью. Кто вы такой?
-- Могущество Дерини -- ни в коем случае не зло, сын мой, --
непринужденно промолвил незнакомец и, помахав рукой, медленно пошел по
дороге. Дункан испуганно покачал головой и повел за собой коня, вслушиваясь
в то, что ему говорят.
-- ...Как и не обязательно благо. Благо либо зло в душе и помыслах
того, кто пользуется этим могуществом. Только со злым умыслом можно
использовать свое могущество во зло. -- Незнакомец обернулся, ловя взгляд
Дункана, и продолжил: -- Я долго наблюдал за вами, Дункан, и нашел, что вы
действуете достаточно рассудительно. У вас не должно быть никаких сомнений в
том, правильно ли вы поступаете. Я понимаю, что вы вступили в борьбу, в
которой испытанию подвергается сама ваша способность использовать ваш дар.
-- Но...
-- Никаких "но",-- сказал незнакомец, движением руки призывая к
молчанию, -- теперь я должен вас покинуть. И прошу вас помнить о том, что вы
сейчас слышали. Может, и к лучшему, если вас вызовут не так, как вы себе
представляете. Подумайте об этом, и да пребудет с вами Свет.
С этими словами незнакомец исчез, а Дункан остановился в
замешательстве.
Ушел!
Ушел без следа.
Он посмотрел вниз, на землю, на то место, где только что стоял его
спутник, но не обнаружил его следов, хотя свои собственные хорошо видел даже
в сгущающейся тьме от того самого места, с которого началась их прогулка,
как видел в сырой глине и отпечатки подков своего коня.
Но никаких иных следов он не нашел.
Может быть, ему все показалось?
Нет!
Слишком все это было до дрожи осязаемо, угрожающе, чтобы быть лишь
игрой воображения. Теперь он понял, что чувствовал Аларик, когда его
посещали видения. Это чувство нереальности происходящего, и в то же время --
ясное ощущение соприкосновения с кем-то или чем-то. И это было настолько
подлинно, насколько подлинно было то сияющее видение, что явилось всем
Дерини по крови на коронации Келсона. Теперь, думая об этом, он понял, что
это был тот же образ. А если так, то...
Дункан пожал плечами, снова закутался в плащ и, забравшись на коня,
пришпорил его. Он не собирался ломать над этим голову здесь, посреди
пустынной дороги. Нужно скорее рассказать Аларику о том, что с ним
случилось. У кузена бывали видения в переломные дни, когда назревали
тревожные события. И все же Дункан очень надеялся, что сегодняшнее
происшествие не является предзнаменованием.
До двора Коротского замка оставалось всего три мили, а ему казалось,
что все тридцать.

Ночное празднество началось в Коротском замке сразу с заходом солнца.
Как только сгустились сумерки, громогласные лорды в ярких одеждах и их
блистательные леди начали заполнять герцогский зал, ожидая появления своего
герцога. Лорд Роберт, верный своему слову, постарался превратить обычно
мрачный главный зал в настоящий оазис света и ликования среди сырой
безлунной ночи.
Кованые бронзовые светильники, свисающие с потолка, сияли от сотен
длинных свечей. Свет переливался в гранях прекрасных кубков из хрусталя и
серебра, отражался от мягко мерцающих оловянных и серебряных приборов на
темных столах. Дюжина пажей и кавалеров в блестящих зеленых ливреях
суетились вокруг длинных столов, раскладывая хлеб и расставляя графины с
выдержанным фианским вином. А лорд Роберт, стоя во главе стола и болтая с
двумя прекрасными леди, следил тем временем всевидящим оком, не появится ли
его господин. Пение лютни и флейты заглушалось болтовней гостей. Когда толпа
приглашенных окончательно смешалась, появился лорд Рандольф -- врач и
доверенное лицо Моргана. Он рассеянно переходил от одной группы гостей к
другой, приветливо кивая и изредка останавливаясь, чтобы поболтать со
знакомыми. Как и всегда в подобных случаях, он прислушивался к разговорам
тех, чье мнение по тому или иному вопросу интересовало его господина, и
позже рассказывал обо всем Моргану. Рандольф медленно продвигался вперед.
-- Нет, я бы и гроша медного не дал за наемника из Бремагны, -- говорил
один дородный лорд другому, провожая взглядом стройную брюнетку на другом
конце зала, -- им вообще нельзя доверять.
-- А как насчет леди из Бремагны? -- пробормотал второй, толкая
собеседника под ребро и приподняв бровь. -- Ты думаешь, им можно доверять?
-- А-а...
Обменявшись понимающими кивками, они продолжали обсуждать вопрос о
леди, не заметив едва заметной улыбки проходящего мимо лорда Рандольфа.
-- А вот этого никак невозможно понять, -- говорил юный рыцарь со
смышленым лицом. Впрочем, он выглядел достаточно взрослым, чтобы носить свои
шпоры. -- Это же очень просто. Келсон знает, что будет дальше. Ведь скоро
начнется оттепель. Почему же он до сих пор...
"Да, почему же?.." -- подумал Рандольф, криво усмехнувшись. Все очень
просто. Этот молодой человек, по-видимому, знает ответы на все вопросы.
-- И не только это, -- говорила леди с ярко-рыжими волосами своей
собеседнице, -- ходят слухи, будто он заходил, переоделся, а потом снова
вскочил в седло и умчался бог знает куда. Я все же надеюсь, он вернется
вовремя, к ужину. Вы его видели, не правда ли?
-- М-м-м, -- утвердительно кивнула блондинка, -- конечно, видела. Какая
жалость, что он священник.
Лорд Рандольф округлил глаза, слыша такие речи. Бедный отец Дункан
пользуется успехом у дам так же, как и сам герцог. Возмутительно! Другое
дело, если бы священник поощрял их, но ведь нет же... Пожалуй, для него было
бы лучше не возвращаться сегодня к ужину.
Рассеянно оглядывая толпу, Рандольф заметил неподалеку троих вассалов
Моргана, из приграничных владений, поглощенных каким-то серьезным
разговором, и подумал, что герцогу наверняка интересно будет узнать, о чем
они говорили. Но подойти поближе он не решался. Эти люди знают, что он --
доверенное лицо Моргана, и, несомненно, сменят тему разговора, если найдут
свою беседу слишком откровенной для постороннего слушателя. Он приблизился к
ним сколько мог, делая вид, что прислушивается к разговору двух немолодых
лордов, обсуждающих своих соколов.
-- ...Не надо делать путы у него на ногах слишком тесными, понимаешь,
а?
-- ...И тогда этот Варин приходит ко мне на двор и говорит: "Вам что,
нравится платить налоги его светлости?" "Да кому же, -- говорю, -- это
нравится, но ведь герцогские арендаторы имеют за свои денежки защиту, да и
управляют ими неплохо".
-- Ну да, -- проворчал второй, -- мне Хард де Блейк рассказывал, что
какие-то мерзавцы спалили у него четыре акра яровой пшеницы. На севере-то,
где у него земли, погода стояла сухая, зерно адовым огнем горело. Между
прочим, Варин перед этим требовал у него дань, а де Блейк послал его к
черту!
-- ...Ну, сам-то я больше люблю небольшие ошейники, чтобы удобнее было
правильно держать путы в руках...
Третий собеседник поскреб подбородок и пожал плечами; Рандольф
продолжал напряженно вслушиваться.
-- Да, но в чем-то этот парень, Варин, может, и прав. Герцог-то
наполовину Дерини, и не скрывает это. Может, он сговорился уже с Венцитом
или с кем другим из той же шайки, чтобы устроить в Корвине второе
междуцарствие? Я не хочу, чтобы мою усадьбу разгромили эти богомерзкие
нехристи Дерини, если я не приму их еретической веры.
-- Ну что ты, наш герцог ничего такого не допустит, -- возразил первый.
-- Почему только на следующий день...
-- ...Мой сокол...
Мастер Рандольф одобрительно качнул головой и двинулся дальше,
удостоверившись, что лорды ничего не замышляют, но просто обсуждают
некоторые вопросы, как и многие другие, собравшиеся здесь в эту ночь.
Несомненно, они имеют полное право посплетничать о том, что же там вздумал
герцог, тем более накануне войны, готовясь к которой он собирает весь цвет
корвинских мужей.
Тревожили Рандольфа упоминания о Варине и его шайке. За последний месяц
он столько раз слышал рассказы о бунтовщиках и их мятежном вожде, что
запомнил это имя. Да, видимо эта загвоздка не из легких. Скажем, земли Хурда
де Блейка лежат в тридцати милях от границы, что намного ближе тех мест,
где, как слышал Рандольф, встречали Варина раньше. Похоже, все это много
серьезнее, чем просто пограничный конфликт. Надо будет утром сообщить об
этом Моргану.
Рандольф оглядел зал и задержал взгляд на портьере, из-за которой
должен был появиться Морган, ожидая легкого движения -- сигнала, что герцог
готов и сейчас выйдет. Рандольф кивнул: занавеска дернулась еще раз, и он
медленно пошел через зал.
Морган отпустил тяжелую бархатную портьеру, зная, что Рандольф видел
этот знак и сейчас подойдет. Позади него Гвидион опять спорил с лордом
Гамильтоном тихо, но настойчиво. Морган оглянулся.
-- Вы наступили мне на ногу, -- сердито прошипел маленький трубадур,
показывая пальцем на свой изящный остроконечный башмак, на носке которого
красовалась пыльная отметина. Гвидион был одет во все темно-фиолетовое и
розовое, разных оттенков, и грязное пятно -- след неловкости Гамильтона --