– Привезите их всех сюда. И чем меньше людей об этом узнают, тем лучше.
– Согласен. Что вы собираетесь с ними сделать?
– Это, полковник, чертовски хороший вопрос.
Женевьева Рэнд считала свое положение совершенно неопределенным. С одной стороны, охранники Тодос-Сантоса спасли ее и обращались с ней очень вежливо. С другой стороны – она не знала, где находится, и вежливые охранники не выпускали ее.
Она находилась в уютной комнате, в гостиной какой-то большой квартиры где-то в Тодос-Сантосе. Она могла пользоваться ванной комнатой. Все остальные двери были закрыты, а в стенах не было окон. Они оставили ей коробку, похожую на радио – кто-то всегда отвечал, если она в нее говорила. С ней поговорил врач. Сейчас о ней забыли, но не позволяли уйти.
По крайней мере, я в безопасности, подумала она и содрогнулась. Она всегда немного боялась Рона Вульфа, даже когда он был легальным членом движения. Он был одним из самых неистовых, готовым принести в жертву все – и каждого! Во имя Дела. Включая себя самого, однако согласно его объективной оценке он был слишком ценен, чтобы им легко пожертвовать.
Это была ее первая мысль, как только она узнала, что они собираются похитить Черчворд – Рон Вульф считает, что он слишком ценен, чтобы его принесли в жертву, а я буду свидетелем совершения тяжелого уголовного преступления.
Она даже пыталась притвориться, что действует с ними заодно, присоединиться к ним, но ей это не удалось. Арнольд Ренн рассказал им все о ее мнениях, желаниях и мечтах, и они нисколько не поверили ей, а когда они взяли ее с собой вместе с Черчворд, она почувствовала облегчение от того, что они не пристрелили ее тут же, но считала, что жить ей осталось недолго. Она вспомнила свой ужас, когда Вульф надвинул капюшон на глаза Черчворд и не побеспокоился сделать то же самое с ней.
Итак, благодаря людям из Тодос-Сантоса я жива, но что же дальше? Я остаюсь свидетелем, подумала она. Что это означает сейчас?
Дверь открылась и вошел Тони.
Ее первым порывом было броситься к нему, но она сидела в глубоком мягком кресле и не могла быстро встать, а когда она уже была готова встать, момент был упущен.
Было видно, что он тревожился и испытывал облегчение, и рад ее видеть, так что может быть в конце концов это было правильно…
– Привет, Тони. Я думала, что ты уже уехал из страны, потому что тебя ищет полиция и все такое. – Ой, звучит ли это спокойно, прохладно и хладнокровно, и правильно ли так вести себя сейчас? Нужно быть спокойной. Он любит спокойных. Не нужно обращать внимания на других людей. Тогда да, это правильное поведение, если я смогу так себя вести…
– Я как раз собирался уезжать, когда мне сказали об этом, – сказал Тони. – С тобой все в порядке?
Она попыталась пожать плечами, и вздрогнула от того, будто кто-то пнул ее под лопатку. Она ударилась о какой-то угол, когда большая женщина толкнула ее в комнату.
– Несколько интересных синяков. Ничего страшного.
– Хорошо. – Он смотрел в ее глаза, как будто по-настоящему считал, что может таким образом прочитать ее мысли. – Я… э… мисс Черчворд хотела поговорить с тобой. Она сказала тебе, что?… Я имею в виду, она объяснила тебе, для чего она хотела встретиться с тобой?
– Да, совсем немного. Нас прервали. Он нервно махнул руками.
– Черт, раньше я мог говорить с тобой, почему не поговорить сейчас? Джин, ты хочешь поехать вместе со мной в Канаду? Это значит – начать все сначала, строительство нового арколога, который я построю по-настоящему правильно…
– Она этого не успела сказать. Ох, конечно, я должна была догадаться – ты ведь непременно должен уехать, правда?
– Да. Но сэр Джордж Риди, слава богу, подписал со мной контракт на следующие десять лет вдохновенного тяжелого труда. Ты поедешь со мной, ты и Зак?
Женевьева была готова засмеяться. Все, что она хотела – уехать подальше. Прочь из Лос-Анджелеса, прочь от «фроматов», от всех, кто знал ее. Пред ее глазами возникла пустынная заснеженная местность, и гигантское бесформенное здание с тысячами сияющих окон, одиноко стоящее среди льда, все ее ошибки остались позади.
Она хотела этого. А сейчас как бы удачнее заключить сделку с Тони?
– Э… Джин, я хочу быть честным с тобой. Это большая работа. Мой контракт выглядит так, будто они вновь изобрели рабство! К тому же это не все то, что можно было бы делать механически. Этот арколог совсем не будет походить на Тодос-Сантос. Мне потребуется другой проект, потому что климат там холоднее… появились новые материалы, которые я хотел бы… Джин, я пытаюсь тебе объяснить, что у меня не будет много времени на семейную жизнь, особенно вначале…
– Я поеду. – Боже, он почти разубедил себя в этом во время разговора! – Мы поедем. Все в порядке, Тони. Я большая девочка, и привыкла заботиться о себе. Я найду много занятий. – Прочь отсюда, туда, где никто не знает меня.
– Тогда решено? Ты поедешь со мной?
Она вспомнила тот телевизионный фильм. Безопасность. Вы находитесь в безопасности в Тодос-Сантосе. Мы сможем снова начать, Тони и я. Она кивнула и осторожно обняла его, почувствовав себя слабой.
За большим столом сидело пятеро. Они только сели, когда вошел Тони Рэнд вместе с Женевьевой. Арт Боннер привстал и слегка поклонился.
– Арт Боннер, – сказал он. – И Фрэнк Мид, наш финансовый инспектор. Полковник Кросс из службы безопасности. Джон Шапиро, советник фирмы. Престон Сандерс, мой недавний заместитель. Вы уже знакомы с Барбарой Черчворд. Я полагаю, Тони сказал вам, для чего мы здесь собрались?
– Нет, – Женевьева казалась довольно спокойной.
– Ну, вопрос довольно простой, и мы подумали, что вы тоже должны принять участие в обсуждении. Мы собираемся решить, что нам делать с похитителями.
– Но… – Женевьева смотрела озадаченно. – Но вы ведь передадите их полиции.
– Если мы так поступим, вы и я проведем месяцы в зале суда, – сказала Барбара. Ее голос был сухой, а левую сторону лица закрывала толстая повязка. – А это будет означать, что вы не поедете с Тони в Канаду, а у меня, естественно, есть чем заняться более интересным, чем смотреть на судей.
– Да, но что мы можем с ними сделать? – спросила Женевьева. Я имею в виду, вы не можете просто так убить их…
– Я могу, – сказала Барбара. – По крайней мере, двух из них. Только я хотела бы сделать это медленно.
– Если ты действительно этого хочешь, я это устрою.
– Я не знаю. Это просто вырвалось.
– Тогда что нам с ними делать?
– Не знаю. Я не хочу сидеть в судебных залах. Но будь я проклята, если я позволю уйти им просто так!
Женевьева Рэнд выглядела потрясенной, а затем задумчивой. Затем она, казалось, почувствовала отвращение к самой себе.
– Барбара, будь серьезной, – сказал Престон Сандерс. – Ты не захочешь испачкать руки в крови. Я знаю, что не захочешь!
– Прес, я понимаю, что ты имеешь в виду, но я серьезна, – сказала Барбара.
– Но есть еще профессор Ренн, – сказал Боннер. – Миссис Рэнд, вы уверены, что это он организовал это похищение?
– Я уверена, что он установил подслушивающее устройство в мой телефон, – сказала Женевьева. – Я видела, как он это делал – он сказал, что уронил телефон, и разобрал его, чтобы проверить. А Рон Вульф и те другие люди – друзья Арнольда, и они знали, когда приедет мисс Черчворд.
– Я бы сказала, что это почти несомненный факт, – сказала Барбара.
– Достаточно несомненный для нас. Но очень сомнительный для окружного прокурора, – сказал Шапиро. – Касательно этого дела. Мы нарушили их права в такой степени, что не сможем добиться осуждения никого из них. Гораздо более вероятно, что в тюрьму попадем мы.
– Еще одна серьезная причина для того, чтобы выбросить их в воздушный люк, – сказал Тони Рэнд.
– Нет. – Голос Сандерса был низким и твердым. – Тони, вспомни, как сильно ты старался никого не убить во время последнего вторжения. Как сильно я старался в прошлый раз. Не получилось. Мы были вынуждены это сделать. Но сейчас, именно сейчас, мы схватили их живыми, нам никого не нужно убивать, и черт побери, мы никак не сможем сделать это хладнокровно. Они тоже человеческие существа, такие же, как мы, и никто не давал нам право быть и судьей и присяжными.
– Минус в том, что цена передачи их настоящему судье и присяжным слишком высока для жертв, – сказал Боннер. – И здесь у нас нет тюрем. Но я просто не знаю, что делать. – Он беспомощно огляделся. – Я считаю, что должен сначала спросить жертв. Женевьева?
– Должен быть какой-то более хороший способ, чем убийство.
– Барбара?
Она пожала плечами.
– Три часа назад я бы лично перерезала бы им глотки. Сейчас я не так уверена в этом. – Она покачала головой. – Я воздерживаюсь.
– Тони?
– Выкинуть их в воздушный люк.
Боннера поразило, как зло прозвучал голос Рэнда. То же самое почувствовали и некоторые другие, судя по выражению их лиц.
– Я хочу спросить, есть ли альтернативы? – спросил Рэнд. – Если мы отпустим их, они могут доставить нам очень много неприятностей…
– Может ли кто-нибудь из них доказать, что это именно мы задержали их? – спросил Арт.
– Что вы имеете в виду под словом «доказать»? – спросил Шапиро. – Они могли узнать, а могли и не узнать схвативших их охранников. Другими словами – какое здесь может быть доказательство?
– А мы знаем, что наши охранники могут получить сотню свидетелей, каждый из которых не раздумывая поклянется, что они находились внутри на дежурстве здесь, – сказал Боннер. – Итак. Они не могут пожаловаться лос-анджелесской полиции. Хотя вряд ли они могли бы осмелиться, потому что тогда им придется рассказать, чем они занимались, когда наши охранники схватили их.
– Таким образом ты доказал, что мы можем их просто отпустить, – сказал Фрэнк Мид. – Мне это не очень нравится. Они точно вернутся сюда, и это будет нам стоить…
– С вашего позволения, – произнес Амос Кросс. – С вашего согласия я могу поговорить с каждым из них. Я думаю, что смогу им четко объяснить, что если мы увидим или услышим о ком-нибудь из них снова, мы откроем на них всеобщую охоту, а если у них имеется хотя бы малейшее сомнение в нашей способности прикончить их, мы можем предложить высокооплачиваемые открытые контракты…
– Вы рекомендуете это, полковник? – спросил Боннер. – Чтобы мы их отпустили после предупреждения?
Кросс покачал головой.
– Я хочу выразить свое мнение, мистер Боннер. Если полицейские превратятся в судей, ваше общество попадет в настоящие неприятности.
– Хорошо, – сказал Боннер. – У нас есть трое грабителей, которых мы задержали в метро, и четверо похитителей. Конечно, мы можем принять самое простое решение. Я понял так, что все за то, чтобы отпустить грабителей?
Никто не сказал ничего в ответ.
– Мы довольно сильно накачали их наркотиками, – сказал Амос Кросс. – Один из них от этого очень много болтал, так что охранники вполне убедились, что он убийца.
– И вы хотите просто отпустить их в Лос-Анджелес? – удивилась Женевьева Рэнд.
Фрэнк Мид пожал плечами.
– Кого беспокоят анджелинос? Главное, чтобы они больше не беспокоили нас.
– Законы анджелинос позволяют им свободно нападать на наших людей, – сказал Рэнд. – Если анджелинос не понравится такая ситуация, они могут изменить ее. Мы это сделали.
– Итак, у нас есть трое грабителей, четверо похитителей – и профессор Ренн.
– У нас нет Ренна.
– Мы можем взять и его, – сказал Боннер, – и вопрос перед нами простой – что нам с ними делать?
– Считайте это эволюцией в действии, – сказала Барбара Черчворд, и в ее голосе совсем не было слышно юмора.
22: ЗАКОНЫ И ПРОРОКИ
Профессор Арнольд Ренн бросал одежду в форменную сумку ВВС. Он двигался неловко, потому что слишком спешил. Время от времени он бросал взгляд на красивую тисненную карточку, лежавшую на ночном столике. «СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ».
Бежать отсюда. Убраться. Они не могут по-настоящему нанести мне вред. Однако…
Он нашел уже дюжину таких карточек. В своем ящике в университете. В факультетском клубе. Под стеклоочистителем на ветровом стекле своей машины, и еще одну на сиденье, хотя на дверном замке не было видно никаких следов взлома. В холодильнике, а теперь еще в спальне, и Тина совершенно не представляет, как они попали в дом.
Угроза казалась совершенно явной. Лучше обратить на нее внимание. Ведь он не обратил внимания на заголовки в газетах о побеге преступника из тюрьмы. Хуже того. В газетах и на телевидении не было совершенно никаких сообщений о похищении одного из руководителей Тодос-Сантоса, на звонки в квартиру Женевьевы никто не отвечал, не отвечала и штаб-квартира ФРОМАТЕС, не отвечал также и…
Лучше уехать из города. Взять отпуск на время, пока все не утихнет. Пусть пока ведет занятия ассистент. Убраться отсюда. Пусть Тина приедет ко мне позже, если захочет.
Нужно уезжать, убираться, ехать сейчас же!
Он закончил складывать вещи и вынес сумку в гараж.
– Добрый день.
Ренн испуганно поднял голову. В дверях гаража стоял в ленивой позе человек. Он слегка улыбался, но в ружейном обрезе, который он держал, не было ничего приятного.
– Э…
– Не нужно ничего говорить. У меня есть для вас сообщение.
– Что…
– Очень простое. «Прощай».
Ренну хватило времени это осознать, прежде чем заряд дроби разворотил его грудь.
Смутные ощущения сформировались в целое. Холодно. Трава щекочет шею. Где-то рядом слышится слабый стон. Медленно к Винни вернулось ощущение всего этого, и еще боли. Сильной боли, так что ему показалось будто левая половина его лица и шеи разбиты в кровавое месиво.
Как у того длиннолицего гада с пустыми карманами, который обругал их в метро несколько недель назад. Он выглядел так же, как чувствовал себя сейчас Винни, после того как Винни с ним закончил. Но Винни запомнил его лицо, длинное, мрачное, и ненавидящее… и другое лицо ярко вспыхнуло перед ним в уме.
Модно постриженные светлые волосы, широкое и чисто выбритое лицо, новый темно-синий костюм с жилетом, галстук из рельефной ткани темно-красного и темно-коричневого цвета, золото на обоих запястьях, золотое кольцо – ходячие деньги. Он видел его только мгновение, и заметил взгляд, которым он смотрел на него – он никогда не встречал такого взгляда у своих жертв. Он увидел неземную радость, когда этот человек отвел свой кулак для второго удара. Этот огромный кулак с большим золотым кольцом только что разбил, как раздавил, шею Винни, и собирался повторить это снова.
Его ненавидели. Винни никогда по-настоящему не чувствовал этого раньше. Перед ним раболепствовали, с ним пытались договориться, ему отдавали часы, бумажник или кошелек и убегали… но вот эти люди его ненавидели. Они бы убили его, если могли.
Он вспомнил еще одно лицо, которое увидел позднее сквозь дымку какого-то наркотика. Лицо из ночного кошмара. Он видел его очень близко. Это была женщина с невероятно большими глазами, с пышными волосами и злой улыбкой. В ее руке была машинка, и игла выводила линии на его животе. Он попытался закричать, но другая игла вонзилась в его руку, и все исчезло.
Винни попытался свернуться поплотнее и застонал. Стон перешел в пронзительный от боли в глотке вопль. От боли в глотке, он сидел на земле, голый, как очищенное яйцо. Вокруг него были еще другие, все голые, разрисованные как пасхальные яйца. Их было шесть, плюс Винни. Некоторые из них продолжали спать, а другие в ужасе оглядывались вокруг.
Где мы? Он сел и огляделся. С одной стороны зеленый газон. С другой…
С другой стороны закрывала небо стена Тодос-Сантоса. Его окна сияли как десятки тысяч глаз.
Бежать. Он должен бежать. Он вскочил на ноги, и все вокруг расплылось. Он почти не почувствовал удара о землю, когда упал.
– Откуда я знал? – заорал он. – Откуда я знал, что в метро были ваши люди?
Голос издалека произнес с издевкой:
– СЧИТАЙ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ.
Он оглянулся назад. Там, за полем, на городской улице, что проходила вдоль границы окружающего Тодос-Сантос парка, стояла огромная машина телевидения, на крыше которой был виден оператор с камерой. Камера и все остальное было направлено на Винни.
Что я здесь делаю? Но идти ему было некуда. Совершенно некуда. И он был не один.
Все были незнакомые. Нет. Вот это, Бегун Карлос. Он обхватил себя руками и стал еще меньше. Маленький жестокий человек, который иногда совершал нападения в метро, и которого Винни старался избегать, когда мог. Его очень трудно узнать без волос и без усов, и когда все его тело разрисовано синевато-белой краской. Толстый мужчина, разрисованный ярко-зеленой краской, мирно спящий рядом с ним, должно быть Пробка, который бегал вместе с Бегуном и выполнял его приказы. Винни никогда не видел его без одежды. То, что он принимал на Пробке за мускулы, кажется, в основном жир.
Но кто остальные четверо? И что написано у них на груди? Он с трудом сфокусировал свой ВЗГЛЯД. СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ.
Винни сдержался, чтобы не засмеяться – это могло опять вызвать боль в глотке и рассердить Пробку и Бегуна Карлоса… к тому же и сам Винни тоже был разрисован темно-розовой краской. На его животе была такая же надпись, как и у других. Как торговая марка. Он потер надпись, еще не понимая, и, обнаружив легкую припухлость, понял.
Это была татуировка, уже заживающая. Винни вспомнил женщину с иглой, и тут же мужчину с золотым кольцом. И он понял, что когда бы ни увидел в зеркале свой живот, он вспомнит обоих – женщину с огромными глазами с иглой, и мужчину, заносящего свой кулак с золотым кольцом, который готов нанести ему смертельный удар.
Маклин Стивенс подъехал к телевизионной машине Лунана.
– Что здесь происходит? – спросил он. Томас Лунан ухмыльнулся.
– Там несколько опечаленных людей. Они вовсю разоделись, но им некуда пойти.
– Кто они такие?
– Я думаю, вы обнаружите, что трое из них члены Американской Экологической Армии. Типы из подполья, разыскиваются ФБР. Еще трое обычные жулики, ваши полицейские их узнают.
– Кажется, вы много знаете…
– Я под защитой закона, – продекламировал Лунан. – Под защитой закона, под защитой закона. Не скажу о своих источниках. Но все это правда, и вы действительно захотите арестовать тех типов из Экологической Армии. Я сомневаюсь, что вы сможете предъявить обвинение остальным.
– Но почему? – спросил Стивенс. – Почему они оказались там?
– Если вы позволите мне предположить, – сказал Лунан, – я бы предположил, что они раздражали Тодос-Сантос.
Стивенс мрачно сжал губы. На поле за дорогой спящие начали шевелиться. Они нервно поглядывали на Стивенса и Лунана. Мак махнул рукой полицейскому, который вышел из машины вместе с ним.
– Арестуйте их. Непристойного обнажения достаточно, чтобы отправить их в участок.
Полицейский сержант захохотал.
– Правильно. Хорошо, отряд, вперед…
– Итак, это наконец произошло, – сказал Стивенс.
– Что произошло? – спросил Лунан.
– Тодос-Сантос совершенно отрезал себя от нас. Сейчас они встали над законом. Они и судьи, и присяжные, и исполнители приговора.
– Это не так, – возразил Лунан. – Разве вы не видите в этом целое послание? – Он понизил голос. – Я готов отрицать, что когда-либо говорил, но то, что сейчас скажу… Мистер Стивенс, некоторые из этих людей не просто раздражали сантосцев. Они похитили и изнасиловали одну из высших руководителей. Они держали ее несколько часов, прежде чем охранники Тодос-Сантоса спасли ее.
Стивенс нахмурился. Лунан кивнул.
– Это точно. Они действительно могли бы быть судьями, присяжными и выполнить приговор. Кто знает? Вместо этого они решили остаться частью человечества. Да, конечно, они в то же время протестуют против вашей разновидности юстиции. Они хотели бы, чтобы она изменилась. Но они совсем не оторвались от человечества.
– Вы можете так рассуждать. Вы не видели только что тела профессора Ренна.
Лунан резко поднял голову и посмотрел на него. – Что?
– Кто-то разворотил его выстрелом из дробовика. Вы об этом не знали, а?
– Нет. Но это не Тодос-Сантос.
– А в чем разница, Лунан? Там бы использовали лучи смерти?
Лунан засмеялся.
– Там просто этого не делали. Мак, возможно вы захотите тщательно расследовать убийство Ренна. И вы можете обнаружить, что ваш любимый член Городского Совета окажется не таким уж хитрым, каким он сам себя считает.
– Планше? Планше… да. Видит бог, у него была причина. Лунан, вы точно знаете это?
– Нет. Хотя звучит так, будто бы я нанял убийцу, не правда ли? Это может быть Планше, или родители Дианы Лаудер, или кто-то связанный с теми типами из Экологической Армии, которых Ренн послал на смерть. Но я знаю, что Тодос-Сантос решил по отношению к Ренну, и это было не то. Они хотели так запугать его, чтобы он уехал из страны.
Стивенс обдумывал это.
Полицейские из Департамента полиции Лос-Анджелеса как раз закончили задержание весело раскрашенных нудистов. Стивенс посмотрел на последнего из них, раскрашенного в черный и белый цвет. Затем он посмотрел туда, где отделенное от них газоном и апельсиновой рощей стояло огромное здание. Свободное общество или холм термитов? Или то и другое одновременно?
Может быть, это действительно волна будущего?
– Это пока, – сказал он Лунану. – Только пока и в этот момент они еще не совсем отделились от человечества. Но сможете ли вы жить там и оставаться всегда человеком? – Он выразительно махнул рукой в сторону огромного города-здания, окна которого пылали ярко-оранжевым светом заката.
Огромное оранжевое знамя все еще было на месте. СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ. Они смотрели на него, и в это время знамя задрожало и двинулось вниз. Кто-то опускал его.
– Вы-то можете жить там, Лунан. Вас примут с распростертыми объятиями, – сказал Стивенс. – Когда вы собираетесь переезжать?
– Я не буду переезжать, – ответил Лунан, и закричал: – Арби, сними эти окна панорамой! – Затем снова заговорил обычным голосом. – Это будет здорово. Сотня тысяч глаз, но они все смотрят внутрь. Там совершенно нет тайн, и нет интереса к тому, что происходит снаружи. Нет, это не мой стиль жизни.
– И не мой тоже.
– Для чего вот это должно существовать? Венецианский лодочник сошел бы там с ума. Как и человек из племени маори, но это не значит, что он будет прав. Что бы подумал римский легионер о вашем стиле жизни? Что бы подумал обо мне Джефферсон? Есть много способов быть человеком.
– Возможно. – Стивенс обернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромное знамя, трепеща, полетело с края крыши и мягко опустилось на землю.
– Согласен. Что вы собираетесь с ними сделать?
– Это, полковник, чертовски хороший вопрос.
Женевьева Рэнд считала свое положение совершенно неопределенным. С одной стороны, охранники Тодос-Сантоса спасли ее и обращались с ней очень вежливо. С другой стороны – она не знала, где находится, и вежливые охранники не выпускали ее.
Она находилась в уютной комнате, в гостиной какой-то большой квартиры где-то в Тодос-Сантосе. Она могла пользоваться ванной комнатой. Все остальные двери были закрыты, а в стенах не было окон. Они оставили ей коробку, похожую на радио – кто-то всегда отвечал, если она в нее говорила. С ней поговорил врач. Сейчас о ней забыли, но не позволяли уйти.
По крайней мере, я в безопасности, подумала она и содрогнулась. Она всегда немного боялась Рона Вульфа, даже когда он был легальным членом движения. Он был одним из самых неистовых, готовым принести в жертву все – и каждого! Во имя Дела. Включая себя самого, однако согласно его объективной оценке он был слишком ценен, чтобы им легко пожертвовать.
Это была ее первая мысль, как только она узнала, что они собираются похитить Черчворд – Рон Вульф считает, что он слишком ценен, чтобы его принесли в жертву, а я буду свидетелем совершения тяжелого уголовного преступления.
Она даже пыталась притвориться, что действует с ними заодно, присоединиться к ним, но ей это не удалось. Арнольд Ренн рассказал им все о ее мнениях, желаниях и мечтах, и они нисколько не поверили ей, а когда они взяли ее с собой вместе с Черчворд, она почувствовала облегчение от того, что они не пристрелили ее тут же, но считала, что жить ей осталось недолго. Она вспомнила свой ужас, когда Вульф надвинул капюшон на глаза Черчворд и не побеспокоился сделать то же самое с ней.
Итак, благодаря людям из Тодос-Сантоса я жива, но что же дальше? Я остаюсь свидетелем, подумала она. Что это означает сейчас?
Дверь открылась и вошел Тони.
Ее первым порывом было броситься к нему, но она сидела в глубоком мягком кресле и не могла быстро встать, а когда она уже была готова встать, момент был упущен.
Было видно, что он тревожился и испытывал облегчение, и рад ее видеть, так что может быть в конце концов это было правильно…
– Привет, Тони. Я думала, что ты уже уехал из страны, потому что тебя ищет полиция и все такое. – Ой, звучит ли это спокойно, прохладно и хладнокровно, и правильно ли так вести себя сейчас? Нужно быть спокойной. Он любит спокойных. Не нужно обращать внимания на других людей. Тогда да, это правильное поведение, если я смогу так себя вести…
– Я как раз собирался уезжать, когда мне сказали об этом, – сказал Тони. – С тобой все в порядке?
Она попыталась пожать плечами, и вздрогнула от того, будто кто-то пнул ее под лопатку. Она ударилась о какой-то угол, когда большая женщина толкнула ее в комнату.
– Несколько интересных синяков. Ничего страшного.
– Хорошо. – Он смотрел в ее глаза, как будто по-настоящему считал, что может таким образом прочитать ее мысли. – Я… э… мисс Черчворд хотела поговорить с тобой. Она сказала тебе, что?… Я имею в виду, она объяснила тебе, для чего она хотела встретиться с тобой?
– Да, совсем немного. Нас прервали. Он нервно махнул руками.
– Черт, раньше я мог говорить с тобой, почему не поговорить сейчас? Джин, ты хочешь поехать вместе со мной в Канаду? Это значит – начать все сначала, строительство нового арколога, который я построю по-настоящему правильно…
– Она этого не успела сказать. Ох, конечно, я должна была догадаться – ты ведь непременно должен уехать, правда?
– Да. Но сэр Джордж Риди, слава богу, подписал со мной контракт на следующие десять лет вдохновенного тяжелого труда. Ты поедешь со мной, ты и Зак?
Женевьева была готова засмеяться. Все, что она хотела – уехать подальше. Прочь из Лос-Анджелеса, прочь от «фроматов», от всех, кто знал ее. Пред ее глазами возникла пустынная заснеженная местность, и гигантское бесформенное здание с тысячами сияющих окон, одиноко стоящее среди льда, все ее ошибки остались позади.
Она хотела этого. А сейчас как бы удачнее заключить сделку с Тони?
– Э… Джин, я хочу быть честным с тобой. Это большая работа. Мой контракт выглядит так, будто они вновь изобрели рабство! К тому же это не все то, что можно было бы делать механически. Этот арколог совсем не будет походить на Тодос-Сантос. Мне потребуется другой проект, потому что климат там холоднее… появились новые материалы, которые я хотел бы… Джин, я пытаюсь тебе объяснить, что у меня не будет много времени на семейную жизнь, особенно вначале…
– Я поеду. – Боже, он почти разубедил себя в этом во время разговора! – Мы поедем. Все в порядке, Тони. Я большая девочка, и привыкла заботиться о себе. Я найду много занятий. – Прочь отсюда, туда, где никто не знает меня.
– Тогда решено? Ты поедешь со мной?
Она вспомнила тот телевизионный фильм. Безопасность. Вы находитесь в безопасности в Тодос-Сантосе. Мы сможем снова начать, Тони и я. Она кивнула и осторожно обняла его, почувствовав себя слабой.
За большим столом сидело пятеро. Они только сели, когда вошел Тони Рэнд вместе с Женевьевой. Арт Боннер привстал и слегка поклонился.
– Арт Боннер, – сказал он. – И Фрэнк Мид, наш финансовый инспектор. Полковник Кросс из службы безопасности. Джон Шапиро, советник фирмы. Престон Сандерс, мой недавний заместитель. Вы уже знакомы с Барбарой Черчворд. Я полагаю, Тони сказал вам, для чего мы здесь собрались?
– Нет, – Женевьева казалась довольно спокойной.
– Ну, вопрос довольно простой, и мы подумали, что вы тоже должны принять участие в обсуждении. Мы собираемся решить, что нам делать с похитителями.
– Но… – Женевьева смотрела озадаченно. – Но вы ведь передадите их полиции.
– Если мы так поступим, вы и я проведем месяцы в зале суда, – сказала Барбара. Ее голос был сухой, а левую сторону лица закрывала толстая повязка. – А это будет означать, что вы не поедете с Тони в Канаду, а у меня, естественно, есть чем заняться более интересным, чем смотреть на судей.
– Да, но что мы можем с ними сделать? – спросила Женевьева. Я имею в виду, вы не можете просто так убить их…
– Я могу, – сказала Барбара. – По крайней мере, двух из них. Только я хотела бы сделать это медленно.
– Если ты действительно этого хочешь, я это устрою.
– Я не знаю. Это просто вырвалось.
– Тогда что нам с ними делать?
– Не знаю. Я не хочу сидеть в судебных залах. Но будь я проклята, если я позволю уйти им просто так!
Женевьева Рэнд выглядела потрясенной, а затем задумчивой. Затем она, казалось, почувствовала отвращение к самой себе.
– Барбара, будь серьезной, – сказал Престон Сандерс. – Ты не захочешь испачкать руки в крови. Я знаю, что не захочешь!
– Прес, я понимаю, что ты имеешь в виду, но я серьезна, – сказала Барбара.
– Но есть еще профессор Ренн, – сказал Боннер. – Миссис Рэнд, вы уверены, что это он организовал это похищение?
– Я уверена, что он установил подслушивающее устройство в мой телефон, – сказала Женевьева. – Я видела, как он это делал – он сказал, что уронил телефон, и разобрал его, чтобы проверить. А Рон Вульф и те другие люди – друзья Арнольда, и они знали, когда приедет мисс Черчворд.
– Я бы сказала, что это почти несомненный факт, – сказала Барбара.
– Достаточно несомненный для нас. Но очень сомнительный для окружного прокурора, – сказал Шапиро. – Касательно этого дела. Мы нарушили их права в такой степени, что не сможем добиться осуждения никого из них. Гораздо более вероятно, что в тюрьму попадем мы.
– Еще одна серьезная причина для того, чтобы выбросить их в воздушный люк, – сказал Тони Рэнд.
– Нет. – Голос Сандерса был низким и твердым. – Тони, вспомни, как сильно ты старался никого не убить во время последнего вторжения. Как сильно я старался в прошлый раз. Не получилось. Мы были вынуждены это сделать. Но сейчас, именно сейчас, мы схватили их живыми, нам никого не нужно убивать, и черт побери, мы никак не сможем сделать это хладнокровно. Они тоже человеческие существа, такие же, как мы, и никто не давал нам право быть и судьей и присяжными.
– Минус в том, что цена передачи их настоящему судье и присяжным слишком высока для жертв, – сказал Боннер. – И здесь у нас нет тюрем. Но я просто не знаю, что делать. – Он беспомощно огляделся. – Я считаю, что должен сначала спросить жертв. Женевьева?
– Должен быть какой-то более хороший способ, чем убийство.
– Барбара?
Она пожала плечами.
– Три часа назад я бы лично перерезала бы им глотки. Сейчас я не так уверена в этом. – Она покачала головой. – Я воздерживаюсь.
– Тони?
– Выкинуть их в воздушный люк.
Боннера поразило, как зло прозвучал голос Рэнда. То же самое почувствовали и некоторые другие, судя по выражению их лиц.
– Я хочу спросить, есть ли альтернативы? – спросил Рэнд. – Если мы отпустим их, они могут доставить нам очень много неприятностей…
– Может ли кто-нибудь из них доказать, что это именно мы задержали их? – спросил Арт.
– Что вы имеете в виду под словом «доказать»? – спросил Шапиро. – Они могли узнать, а могли и не узнать схвативших их охранников. Другими словами – какое здесь может быть доказательство?
– А мы знаем, что наши охранники могут получить сотню свидетелей, каждый из которых не раздумывая поклянется, что они находились внутри на дежурстве здесь, – сказал Боннер. – Итак. Они не могут пожаловаться лос-анджелесской полиции. Хотя вряд ли они могли бы осмелиться, потому что тогда им придется рассказать, чем они занимались, когда наши охранники схватили их.
– Таким образом ты доказал, что мы можем их просто отпустить, – сказал Фрэнк Мид. – Мне это не очень нравится. Они точно вернутся сюда, и это будет нам стоить…
– С вашего позволения, – произнес Амос Кросс. – С вашего согласия я могу поговорить с каждым из них. Я думаю, что смогу им четко объяснить, что если мы увидим или услышим о ком-нибудь из них снова, мы откроем на них всеобщую охоту, а если у них имеется хотя бы малейшее сомнение в нашей способности прикончить их, мы можем предложить высокооплачиваемые открытые контракты…
– Вы рекомендуете это, полковник? – спросил Боннер. – Чтобы мы их отпустили после предупреждения?
Кросс покачал головой.
– Я хочу выразить свое мнение, мистер Боннер. Если полицейские превратятся в судей, ваше общество попадет в настоящие неприятности.
– Хорошо, – сказал Боннер. – У нас есть трое грабителей, которых мы задержали в метро, и четверо похитителей. Конечно, мы можем принять самое простое решение. Я понял так, что все за то, чтобы отпустить грабителей?
Никто не сказал ничего в ответ.
– Мы довольно сильно накачали их наркотиками, – сказал Амос Кросс. – Один из них от этого очень много болтал, так что охранники вполне убедились, что он убийца.
– И вы хотите просто отпустить их в Лос-Анджелес? – удивилась Женевьева Рэнд.
Фрэнк Мид пожал плечами.
– Кого беспокоят анджелинос? Главное, чтобы они больше не беспокоили нас.
– Законы анджелинос позволяют им свободно нападать на наших людей, – сказал Рэнд. – Если анджелинос не понравится такая ситуация, они могут изменить ее. Мы это сделали.
– Итак, у нас есть трое грабителей, четверо похитителей – и профессор Ренн.
– У нас нет Ренна.
– Мы можем взять и его, – сказал Боннер, – и вопрос перед нами простой – что нам с ними делать?
– Считайте это эволюцией в действии, – сказала Барбара Черчворд, и в ее голосе совсем не было слышно юмора.
22: ЗАКОНЫ И ПРОРОКИ
Несправедливость перенести сравнительно легко. Уязвляет справедливость.
Г. Л. Менкен.
Профессор Арнольд Ренн бросал одежду в форменную сумку ВВС. Он двигался неловко, потому что слишком спешил. Время от времени он бросал взгляд на красивую тисненную карточку, лежавшую на ночном столике. «СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ».
Бежать отсюда. Убраться. Они не могут по-настоящему нанести мне вред. Однако…
Он нашел уже дюжину таких карточек. В своем ящике в университете. В факультетском клубе. Под стеклоочистителем на ветровом стекле своей машины, и еще одну на сиденье, хотя на дверном замке не было видно никаких следов взлома. В холодильнике, а теперь еще в спальне, и Тина совершенно не представляет, как они попали в дом.
Угроза казалась совершенно явной. Лучше обратить на нее внимание. Ведь он не обратил внимания на заголовки в газетах о побеге преступника из тюрьмы. Хуже того. В газетах и на телевидении не было совершенно никаких сообщений о похищении одного из руководителей Тодос-Сантоса, на звонки в квартиру Женевьевы никто не отвечал, не отвечала и штаб-квартира ФРОМАТЕС, не отвечал также и…
Лучше уехать из города. Взять отпуск на время, пока все не утихнет. Пусть пока ведет занятия ассистент. Убраться отсюда. Пусть Тина приедет ко мне позже, если захочет.
Нужно уезжать, убираться, ехать сейчас же!
Он закончил складывать вещи и вынес сумку в гараж.
– Добрый день.
Ренн испуганно поднял голову. В дверях гаража стоял в ленивой позе человек. Он слегка улыбался, но в ружейном обрезе, который он держал, не было ничего приятного.
– Э…
– Не нужно ничего говорить. У меня есть для вас сообщение.
– Что…
– Очень простое. «Прощай».
Ренну хватило времени это осознать, прежде чем заряд дроби разворотил его грудь.
Смутные ощущения сформировались в целое. Холодно. Трава щекочет шею. Где-то рядом слышится слабый стон. Медленно к Винни вернулось ощущение всего этого, и еще боли. Сильной боли, так что ему показалось будто левая половина его лица и шеи разбиты в кровавое месиво.
Как у того длиннолицего гада с пустыми карманами, который обругал их в метро несколько недель назад. Он выглядел так же, как чувствовал себя сейчас Винни, после того как Винни с ним закончил. Но Винни запомнил его лицо, длинное, мрачное, и ненавидящее… и другое лицо ярко вспыхнуло перед ним в уме.
Модно постриженные светлые волосы, широкое и чисто выбритое лицо, новый темно-синий костюм с жилетом, галстук из рельефной ткани темно-красного и темно-коричневого цвета, золото на обоих запястьях, золотое кольцо – ходячие деньги. Он видел его только мгновение, и заметил взгляд, которым он смотрел на него – он никогда не встречал такого взгляда у своих жертв. Он увидел неземную радость, когда этот человек отвел свой кулак для второго удара. Этот огромный кулак с большим золотым кольцом только что разбил, как раздавил, шею Винни, и собирался повторить это снова.
Его ненавидели. Винни никогда по-настоящему не чувствовал этого раньше. Перед ним раболепствовали, с ним пытались договориться, ему отдавали часы, бумажник или кошелек и убегали… но вот эти люди его ненавидели. Они бы убили его, если могли.
Он вспомнил еще одно лицо, которое увидел позднее сквозь дымку какого-то наркотика. Лицо из ночного кошмара. Он видел его очень близко. Это была женщина с невероятно большими глазами, с пышными волосами и злой улыбкой. В ее руке была машинка, и игла выводила линии на его животе. Он попытался закричать, но другая игла вонзилась в его руку, и все исчезло.
Винни попытался свернуться поплотнее и застонал. Стон перешел в пронзительный от боли в глотке вопль. От боли в глотке, он сидел на земле, голый, как очищенное яйцо. Вокруг него были еще другие, все голые, разрисованные как пасхальные яйца. Их было шесть, плюс Винни. Некоторые из них продолжали спать, а другие в ужасе оглядывались вокруг.
Где мы? Он сел и огляделся. С одной стороны зеленый газон. С другой…
С другой стороны закрывала небо стена Тодос-Сантоса. Его окна сияли как десятки тысяч глаз.
Бежать. Он должен бежать. Он вскочил на ноги, и все вокруг расплылось. Он почти не почувствовал удара о землю, когда упал.
– Откуда я знал? – заорал он. – Откуда я знал, что в метро были ваши люди?
Голос издалека произнес с издевкой:
– СЧИТАЙ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ.
Он оглянулся назад. Там, за полем, на городской улице, что проходила вдоль границы окружающего Тодос-Сантос парка, стояла огромная машина телевидения, на крыше которой был виден оператор с камерой. Камера и все остальное было направлено на Винни.
Что я здесь делаю? Но идти ему было некуда. Совершенно некуда. И он был не один.
Все были незнакомые. Нет. Вот это, Бегун Карлос. Он обхватил себя руками и стал еще меньше. Маленький жестокий человек, который иногда совершал нападения в метро, и которого Винни старался избегать, когда мог. Его очень трудно узнать без волос и без усов, и когда все его тело разрисовано синевато-белой краской. Толстый мужчина, разрисованный ярко-зеленой краской, мирно спящий рядом с ним, должно быть Пробка, который бегал вместе с Бегуном и выполнял его приказы. Винни никогда не видел его без одежды. То, что он принимал на Пробке за мускулы, кажется, в основном жир.
Но кто остальные четверо? И что написано у них на груди? Он с трудом сфокусировал свой ВЗГЛЯД. СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ.
Винни сдержался, чтобы не засмеяться – это могло опять вызвать боль в глотке и рассердить Пробку и Бегуна Карлоса… к тому же и сам Винни тоже был разрисован темно-розовой краской. На его животе была такая же надпись, как и у других. Как торговая марка. Он потер надпись, еще не понимая, и, обнаружив легкую припухлость, понял.
Это была татуировка, уже заживающая. Винни вспомнил женщину с иглой, и тут же мужчину с золотым кольцом. И он понял, что когда бы ни увидел в зеркале свой живот, он вспомнит обоих – женщину с огромными глазами с иглой, и мужчину, заносящего свой кулак с золотым кольцом, который готов нанести ему смертельный удар.
Маклин Стивенс подъехал к телевизионной машине Лунана.
– Что здесь происходит? – спросил он. Томас Лунан ухмыльнулся.
– Там несколько опечаленных людей. Они вовсю разоделись, но им некуда пойти.
– Кто они такие?
– Я думаю, вы обнаружите, что трое из них члены Американской Экологической Армии. Типы из подполья, разыскиваются ФБР. Еще трое обычные жулики, ваши полицейские их узнают.
– Кажется, вы много знаете…
– Я под защитой закона, – продекламировал Лунан. – Под защитой закона, под защитой закона. Не скажу о своих источниках. Но все это правда, и вы действительно захотите арестовать тех типов из Экологической Армии. Я сомневаюсь, что вы сможете предъявить обвинение остальным.
– Но почему? – спросил Стивенс. – Почему они оказались там?
– Если вы позволите мне предположить, – сказал Лунан, – я бы предположил, что они раздражали Тодос-Сантос.
Стивенс мрачно сжал губы. На поле за дорогой спящие начали шевелиться. Они нервно поглядывали на Стивенса и Лунана. Мак махнул рукой полицейскому, который вышел из машины вместе с ним.
– Арестуйте их. Непристойного обнажения достаточно, чтобы отправить их в участок.
Полицейский сержант захохотал.
– Правильно. Хорошо, отряд, вперед…
– Итак, это наконец произошло, – сказал Стивенс.
– Что произошло? – спросил Лунан.
– Тодос-Сантос совершенно отрезал себя от нас. Сейчас они встали над законом. Они и судьи, и присяжные, и исполнители приговора.
– Это не так, – возразил Лунан. – Разве вы не видите в этом целое послание? – Он понизил голос. – Я готов отрицать, что когда-либо говорил, но то, что сейчас скажу… Мистер Стивенс, некоторые из этих людей не просто раздражали сантосцев. Они похитили и изнасиловали одну из высших руководителей. Они держали ее несколько часов, прежде чем охранники Тодос-Сантоса спасли ее.
Стивенс нахмурился. Лунан кивнул.
– Это точно. Они действительно могли бы быть судьями, присяжными и выполнить приговор. Кто знает? Вместо этого они решили остаться частью человечества. Да, конечно, они в то же время протестуют против вашей разновидности юстиции. Они хотели бы, чтобы она изменилась. Но они совсем не оторвались от человечества.
– Вы можете так рассуждать. Вы не видели только что тела профессора Ренна.
Лунан резко поднял голову и посмотрел на него. – Что?
– Кто-то разворотил его выстрелом из дробовика. Вы об этом не знали, а?
– Нет. Но это не Тодос-Сантос.
– А в чем разница, Лунан? Там бы использовали лучи смерти?
Лунан засмеялся.
– Там просто этого не делали. Мак, возможно вы захотите тщательно расследовать убийство Ренна. И вы можете обнаружить, что ваш любимый член Городского Совета окажется не таким уж хитрым, каким он сам себя считает.
– Планше? Планше… да. Видит бог, у него была причина. Лунан, вы точно знаете это?
– Нет. Хотя звучит так, будто бы я нанял убийцу, не правда ли? Это может быть Планше, или родители Дианы Лаудер, или кто-то связанный с теми типами из Экологической Армии, которых Ренн послал на смерть. Но я знаю, что Тодос-Сантос решил по отношению к Ренну, и это было не то. Они хотели так запугать его, чтобы он уехал из страны.
Стивенс обдумывал это.
Полицейские из Департамента полиции Лос-Анджелеса как раз закончили задержание весело раскрашенных нудистов. Стивенс посмотрел на последнего из них, раскрашенного в черный и белый цвет. Затем он посмотрел туда, где отделенное от них газоном и апельсиновой рощей стояло огромное здание. Свободное общество или холм термитов? Или то и другое одновременно?
Может быть, это действительно волна будущего?
– Это пока, – сказал он Лунану. – Только пока и в этот момент они еще не совсем отделились от человечества. Но сможете ли вы жить там и оставаться всегда человеком? – Он выразительно махнул рукой в сторону огромного города-здания, окна которого пылали ярко-оранжевым светом заката.
Огромное оранжевое знамя все еще было на месте. СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ. Они смотрели на него, и в это время знамя задрожало и двинулось вниз. Кто-то опускал его.
– Вы-то можете жить там, Лунан. Вас примут с распростертыми объятиями, – сказал Стивенс. – Когда вы собираетесь переезжать?
– Я не буду переезжать, – ответил Лунан, и закричал: – Арби, сними эти окна панорамой! – Затем снова заговорил обычным голосом. – Это будет здорово. Сотня тысяч глаз, но они все смотрят внутрь. Там совершенно нет тайн, и нет интереса к тому, что происходит снаружи. Нет, это не мой стиль жизни.
– И не мой тоже.
– Для чего вот это должно существовать? Венецианский лодочник сошел бы там с ума. Как и человек из племени маори, но это не значит, что он будет прав. Что бы подумал римский легионер о вашем стиле жизни? Что бы подумал обо мне Джефферсон? Есть много способов быть человеком.
– Возможно. – Стивенс обернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромное знамя, трепеща, полетело с края крыши и мягко опустилось на землю.