Перемолотов Владимир. Внешний враг

   Сразу за поворотом потолок и стена озарились светом. Он мельком удивился, что не видно факелов, сделал шаг вперед и не ощутил под ногами пола.
   Это был краткий миг, когда в животе все сжалось и скрутилось тугой пружиной. Камень давивший и сверху и снизу, и с боков, вдруг исчез из-под ног и он полетел в свет. Падение продолжалось не более мгновения. Ноги ударились по чему-то мягкому. Он сжался и отпрыгнул в сторону.
   В этом залитым тусклым светом проходе шла своя жизнь.
   Избор только глянул и вошел в дело. Сказать, что Исину приходилось плохо значило не сказать ничего. Хазарин полулежал на спине в узкой щели, не шире домовины, а три остроголовых, словно три железных дятла, секли его мечами. Одинокий светильник, что висел на стене, скупо освещал побоище. Еще одна лампа горела за спиной Избора. Воевода снял ее, поднял повыше.
   — «Свету бы побольше», — подумал Избор. Он отступил на шаг в сторону и бросил лампу в спину среднего остроголового. Глиняная скорлупа раскололась, и горящее масло скользнуло по доспехам врага. Среагировав на вспышку, его товарищи вскрикнули и отступили. Они думали, что отдаляются от опасности, но на самом деле они на шаг подошли к Избору. Воевода не стал дожидаться продолжения и взмахнул мечом, доставая первого врага. Тот упал с рассеченной головой. Оставшийся в живых отпрыгнул, повернувшись спиной к хазарину.
   — Живой? — спросил Избор у сотника, через голову ощерившегося врага. — Или тебе эти язык отрезали?
   Исин, собравшись с силами ударил остроголового в спину и тот, не устояв, налетел на Избора. Воевода не стал его бить мечом, а только чуть согнув ноги принял на плечо, перекатил на спину и помогая руками хрястнул врага о валун.
   Тело выгнулось, съехало вниз и заскреблось по камням, но Избор не стал интересоваться, что стало с остроголовым. Дел и без того хватало. Он выдернул хазарина из щели.
   — Цел?
   Исин тяжело дышал, надувая щеки.
   — Это… смотря…. с чем… сравнивать…
   Избор ткнул пальцем за спину, в стонущую тьму.
   — С ним…
   — Тогда ни царапины.
   Воевода довольно кивнул, подхватил факел и они пошли искать Гаврилу.

Глава 54

   С факелом в руках бродить по подземелью было куда как приятнее. Богатыри шли вперед, как и прежде, выбирая ходы, что вели наверх.
   — Куда он делся? — сказал Исин. — Что же он, в прятки с нами играет?
   — Унесло куда-нибудь. С водой не поспоришь…
   — Раз мы выбрались, то и он выбрался, — упрямо повторил хазарин. — Наверняка ведь нашел кого-нибудь и режет, режет, режет…
   Избор отмахнулся. Заставить хазарина замолчать могло только одно и Избор скомандовал:
   — Не рассуждай. Бегом…
   И побежал сам.
   Круг света от факела, что нес Избор, скрылся впереди и, не желая оставаться в темноте, Исин рванул следом. Тело болело от ударов, полученных только что, но уже через поприще руки и ноги расходились и напоминали о недавнем прошлом только легкой болью. Больше поприща они пробежали так никого не встретив.
   А потом они выбежали в зал, где стоял Гаврила, окруженный таким множеством врагов, что одного взгляда было достаточно, что бы понять, что победить их всех просто невозможно, даже втроем и даже с Гавриловой рукой.
   Песиголовцы стояли так плотно, что почти не шевелились. Избор видел только первые шесть рядов, но не сомневался, что они, эти ряды, уходят все дальше и дальше в темноту и там не кончаются. Он понял, что если и есть на белом свете что-то для них невозможное, так это как раз именно это.
   — Ну, что делать будем? — спросил Исин опуская меч. — Страсть как помирать не хочется.
   Бежать назад было глупо — их даже не посекли бы мечами, а просто затоптали.
   — А похоже придется, — сказал Избор, оглядывая первые, самые плотные ряды песиголовцев. Морды врагов щерились, уверенные в своей победе.
   — Не хотелось бы… — отозвался хазарин, черпая в разговоре храбрость. — Раз помрешь, так не женишься. А я обещал вроде…
   — Ишь чего вспомнил… Раньше думать нужно было, — процедил Гаврила. Он стоял у них за спинами и чем-то звонко щелкал за своим щитом. Нож точил что ли? — Остался бы у князя Голубева, так и жил бы себе в удовольствие с молодой женой.
   Первый ряд сделал шаг вперед. Маленький шажок и Избор понял, что они все же боятся их. Боятся колдовства, которого у них уже почти не было. Избор обречено полез за пазуху за мешочком с семечками.
   — И остался бы… — отозвался, не поворачиваясь, хазарин. — Сами же меня князем стращали. А я дурак поверил…
   Он коротко выдохнул, становясь серьезным.
   — Ладно, ребята… Если кому чего должен остался — простите. А дальше, ну сами понимаете, тогда слева…
   Он не успел договорить.
   — Пригнись, — жестко скомандовал Гаврила. Исин замешкался, но Изборова рука пригнула его к камням.
   Масленников проскользнул между друзьями и держа перед собой щит сделал несколько шагов навстречу врагам.
   Избор и Исин рванулись прикрыть ему спину, но он остановил их.
   — Стойте! Сейчас моя очередь!
   — Хочешь быть первым? — проревело из темноты. По рядам врагов пошли волны. Кто-то здоровый и сильный выбирался оттуда навстречу ему. — Что же, ты достоин смерти от моей руки!
   Исин вытянул шею, пытаясь разглядеть говорившего, но тут звонко щелкнуло и с Гаврилова щита совалось ослепительно голубое кольцо. Исин успел прижмурить глаза и увидел, как став в одно мгновение полукругом, оно ударило по передним рядам, а следом за ним со щита сорвалось втрое и третье, довершая все то, что начало первое. Протирая полуослепшие глаза он ждал криков, но в пещере было только слышно как гремят скатывающиеся сверху камни, валится на пол какое-то железо, да что-то капает.
   Щупая темноту впереди себя рукой хазарин подошел к Гавриле. Света было мало, но и его хватило увидеть, как прямо перед ним, в трех шагах, бесконечными рядами, уходящими в темноту, стояли половинки песиголовцев. Все выглядело так, словно огромная секира пронеслась над ними и каким-то чудом не задев богатырей располосовала их врагов надвое.
   — Что это? — показывая на стоящие половинки спросил хазарин.
   — Все вам так и расскажи… — ответил Гаврила опять щелкая щитом. — Все расскажешь — сам без штанов останешься.
   — Что это? — повторил Исин всем видом своим показывая, что не сдвинется дальше, пока ему не объяснят что тут произошло. Избор не спрашивал, но смотрел на Гаврилу с интересом.
   — Ну ей-Богу ничего интересного, — сказал тот. — Ну вы что, ни разу половинки песиголовца не видели?
   — Видели, — не удержался Избор. — Но чтобы столько половинок сразу… Интересно все-таки… Когда еще посмотреть придется?
   — Ну? — вздорным голосом напомнил о себе хазарин. — Колдовство это или что?
   Гаврила покрутил головой — мол ну что с ним делать — и нехотя объяснил:
   — Три молнии в щит попало, помните? Куда они по-вашему делись?
   — Куда?
   — Вот сюда! Бог дал — щит взял… А потом отдал.
   Гаврила поднял факел повыше, высвечивая дальние подступы, и провел рукой широкий круг.
   Посмотреть на то что он сумел сделать им не дали.
   Темнота над ними обрушилась звуком. Грохот камней долетел до них на мгновение раньше, чем сами камни, давая знать, что в этот раз они ошиблись. Острые иглы валились сверху, словно угадывая места где они должны были задержаться. За спиной Гаврилы послышался крик. Он обернулся и увидел как каменная игла ударила Избора по спине и крошась каменными осколками, раскололась от удара. Гаврила вскрикнул, но его голос заглушил новый удар. Тьма обрушилась угловатой тяжестью камня прямо на голову, разрывая мясо и ломая кости.
 
   …Масленников пришел в память и тут же в голове, словно мухи закрутились два голоса.
   — Много льешь.
   — Ничего не много. Нормально.
   — Говорю же много!
   — Так ведь чуть не в лепешку его!
   — Ну и что? Дай столько, что бы кости срослись, а больше — ни-ни.
   — Зачем же больше?
   Гаврила попробовал шевельнуть пальцами, но непослушные руки остались на месте. Он отчетливо помнил грохот и боль, разодравшую тело мгновение назад, но сейчас не ощущал ни боли, но грохота осыпающихся камней. Богатырь попытался открыть глаза, но веки не раскрывались. Сквозь них он видел только слабые светлые пятна.
   Не в силах сдвинуться с места он прислушался к тому, что твориться в нем самом.
   Собственное тело показалось ему муравейником, в котором муравьи прикладывали друг к другу кусочки мяса.
   «Нас же расплющило, завалило, — подумал он — Кто же вытащил?»
   Сверху, из темноты, обрушился водопад. Вода попала в рот и в уши и он затряс головой. Влага смыла кровь с лица и он увидел свет.
   — «Вот они и вытащили…»
   Толстяк, лоснящийся от сытости, наклонился над ним, потрепал по щеке.
   — Живой?
   — Живой, — с трудом выпихнул Гаврила через разбитые губы.
   — Ну, ничего… Потерпи… Это не надолго…
   Тьерн пропал из виду. Гаврила осторожно повернул голову. Так и есть. Связали. И его, и Исина с Избором. Взгляд пробежал по стенам, поднялся вверх. Над головой куполом выгибался слишком высокий для подземелья свод.
   «Наверх затащили…» — догадался Гаврила. — «Прав был, выходит, Муря…»
   При своей толщине толстяк не мог быть воином. Второй, что стоял рядом еще мог бы сойти за бойца, если б не халат и… Гаврила дернулся и закашлялся. И не ковчежец, что тот, покачивая, держал в руках.
   — «Маги… Вот они, враги…» — подумал Гаврила, проверяя прочность веревок. — «Вот они враги, о которых говорил Белоян. Внешние враги!»
   Санциско стоял перед связанными богатырями и не знал о чем их спросить. Все и так было ясно. Враг — он везде враг, и там где тепло, и там где холодно. Он даже подумал, что зря оживил их, но тут самый здоровый из них неожиданно густым басом окликнул его:
   — Вот смотрю я на тебя, вражина, и думаю, что тебе сказать…
   Разговор завязывался. Санциско нашарил за спиной кресло и сел.
   — Ну, не знаю… Хоть спасибо скажи.
   Гаврила покачал головой.
   — Ты хоть понимаешь, что я вас с того света вытащил?
   — Нет. Не скажу.
   Санциско уселся поудобнее.
   — Что ж ты такой грубый-то?
   — Не грубый, расчетливый, — ответил Гаврила, оглядываясь по сторонам. — Тогда ведь придется тебя еще благодарить за то, что ты нас туда отправил…
   Маг засмеялся.
   — Да, верно… Ну и поблагодарил бы не рассыпался…
   Гаврила хмыкнул и из носа вылетела кровавая сопля. Санциско деликатно отвел глаза, посмотрел на Исина.
   — Сильно вас верно прижало… Твои друзья тоже не разговорчивые?
   — А это смотря о чем говорить будем, — отозвался Избор. Он уже попробовал свои веревки и успокоился. Понимал, что все, что нужно заговорено и вымочено в мертвой воде — вон ее у них сколько — лужи на полу стоят, а открывать ковчежец никто не собирается.
   — Ну, скажите тогда, кто это вам память вернул? Где такой искусник нашелся?
   Гаврила с Избором переглянулись. Смерти они не боялись — что ж бояться неизбежного и оттого пришло желание просто покуражится, позлить врагов. Гаврила высокомерно оглядел магов и начал:
   — Вам, пришлым, наших обычаев не знать не дано… Не знаете вы, что первое дело, чему славянина с детства учат, так это память возвращать.
   Он прокашлялся, делая вид, что вспоминает.
   — Перво-наперво берешь кувшин. Квасу туда наливаешь…
   — Трех тараканов, — добавил Избор, всем видом своим показывая, что готов услужить сильным и могучим мира сего.
   — Да… Второго хорошо бы раздавить между средним и указательным…
   Он поглядывал на магов, но лица у тех остались непроницаемыми.
   — Про пол кружки муравьев не забудь, — напомнил Исин.
   — Да! И самое главное — дохлая мышь, объевшаяся ячменя и утонувшая в пиве!
   Масленников сглотнул кровавые слюни.
   — Все это размешать…
   — Но не взбалтывать! Ни в коем случае не взбалтывать! — прервал его воевода, заглядывая в глаза толстяку. — Это важно!
   — Да, да! — закивал Исин. — Это — обязательно! И все это внутрь.
   — В три приема.
   — С причмокиванием.
   — При этом глубоко дыша.
   Санциско побледнел, тронул себя за горло, а страж, что стоял в дверях согнулся пополам и выплеснул содержимое своего желудка на ковер. Глава Совета невольно оглянулся. По лицу его Избор увидел, что он готов убить стража, но талисман не дает. Плечи мага поднялись и опали.
   — Что ж, — сказал маг, взяв себя в руки. — Поговорили мы хорошо, только вот жаль, что толку от разговора никакого не вышло.
   Он взял с блюда яблоко, покатал его между ладонями. Тьерн стоял рядом и молчал, ожидая решения.
   — Да, — наконец произнес Глава Совета, повернувшись к соратнику, — ты оказался прав… Есть в них что-то от тараканов.
   Тьерн молчал, только переводил глаза с одного на другого, словно к чему-то примеривался.
   — Так что нечего на них магию тратить. — Не сообразив, что хочет Глава Совета, Сельдеринг вопросительно поднял брови.
   — Давай их между средним и указательным…
   Он ударил ладонями по подлокотникам и поднялся.
   — Все… Оставляю вас на попечение моего друга. — Маг кивнул на Сельдеринга и улыбнулся. — Если что будет не так — кричите…
   Глава совета бережно поднял ковчежец. Вытянув шею Гаврила наблюдал за ним, как кошка за мышью.
   — Где теперь тебя искать? — спросил он его как старого знакомого. — Мало ли что? Вдруг нужда какая…
   — Уже соскучился? — усмехнулся маг. Исин дернулся вперед и кресло под ним заскрипело.
   — Мы тебя везде найдем, везде достанем!
   Не оборачиваясь на угрозу Глава Совета ответил:
   — Сумеете найти — буду рад!
   От безысходности Исин совсем озверел.
   — Я тебе, гад, зубами горло перегрызу!
   Эти слова все-таки остановили Санциско. Он посмотрел на Тьерна (тот развел руками, мол само собой разумеется) и сказал:
   — К этому времени как у тебя появится возможность сделать это, я думаю ты уже отдельно от своих зубов будешь.
   Он чуть было не вернулся, что бы потрепать хазарина по щеке — так тот его развеселил.
   — Ну, а если в том виде сможете меня найти — заходите. Я вас всех по бутылкам рассажу и рядом поставлю. Скучно не будет.
   Посмеиваясь он коснулся рукой двери.
   — Ну, а если всерьез?
   — Если сутки проживете — ищите в Журавлевском княжестве.
   Он рассмеялся в голос такому дурному предположению и скрылся за дверью. Его смех слышался еще несколько секунд, покуда маг не повернул за поворот.
   — Простой у тебя друг. Душевный, — заметил Избор.
   Тьерн прошелся мимо богатырей, заложив руки за спину. Ковер, устлавший пол, глушил его шаги и оттого казалось что он летит над ним.
   — Мы с вами по-божески, а вы мстить? — удивившись хазарскому коварству и заглядывая в глаза Исину спросил оставшийся с ними маг. — Это как-то по гадски. Зубами грозишь…
   Избор кротко глянул на него.
   — Ты не понял… Какой «мстить»? Просто любопытно знать, чем же все это кончится…
   Он вздохнул так, что веревки врезались в беззащитное тело. Тьерн покачал головой, вроде как сожалея, но ничего не сделал.
   — Я так понимаю, что до конца мы не доживем? — спросил чуть погодя воевода.
   — Наверняка нет, — улыбнулся Тьерн.
   — Ну и расскажи напоследок, не будь жадиной-то. Нам же тоже интересно.
   Как только что это делал Глава Совета, Тьерн взял яблоко и покатал его в ладонях. О чем он думает Избор мог догадываться. Он и сам думал о том же.
   — Ну? Что жмешься? Думаешь, сбежим?
   — Кто много знает — мало живет… — уклончиво сказал Тьерн.
   — Я воин, — ответил Избор. — Я свой конец знаю, а раньше или позже…
   Он пожал плечами, показывая суровое безразличие к своей судьбе. Гаврила смотрел на него, кусая губы и наконец не выдержал.
   — Ты что? Ты чего?
   — Ничего, — ответил Избор. — И поигрывать надо уметь. Тут не наша возьмет…. Так уж хоть напоследок узнаем что к чему…

Глава 55

   Сельдеринг, удивленный покорностью врага, смотрел на него с сомнением. Понятно, что все это неспроста. Только куда все это клонится? Маг почувствовал, как душу защекотало ожидание тайны. Что-то они задумали.
   «Не освободятся ли?» — подумал он, но тут же отрицательно покачал головой. Узлы вязал он сам, лично. Нет это невозможно. Сельдеринг посмотрел ему в глаза и увидел там безумную жажду жизни.
   «Пусть» — подумал маг. — «Пусть подергаются… Это даже весело будет!»
   — Ну ладно… — сказал он наконец. — На ваше счастье знаю я вас хорошо…. Натерпелся.
   Он махнул рукой, словно отбрасывал неприятные воспоминания куда-то в сторону и повторил.
   — Чего уж там… Кто старое помянет — тому глаз вон! Разрешаю вам перед смертью по последнему желанию загадать…
   Они опешили, соображая к чему это все, но так и не поняли.
   «Издевается!» — подумал хазарин и отвечая врагу тем же, вслух, сквозь разбитые губы, выплюнул:
   — Преврати рассвет в закат, всемогущий!
   Гаврила рассмеялся оскорбительно и добавил:
   — Или полдень в полночь!
   Он знал, что разозлит мага, но ему уже было все равно. Смерть стояла так близко, что уже не страшила. Гаврила посмотрел на Избора, но тот остался серьезным и не присоединился к богатырской браваде.
   — А у меня есть последнее желание, — серьезно сказал он.
   — Ну, слава Богам, хоть один нормальный нашелся! — обрадовался маг. — Говори, чего хочешь?
   Избор шевельнул скованными руками, словно сожалея, что в его рассказе не могут принять участия пальцы.
   — Был когда-то друг у нас. До сих пор перед ним стыдно, что бросили…
   — А почему бросили? — спросил заинтересованно волшебник. В его словах сквозило не скрываемое любопытство. Ведь он мог узнать то, что через несколько минут навсегда канет во тьму, вместе с этими людьми.
   — Ну?
   Глаза воеводы затуманились. Не болью, а воспоминаниями.
   — Да были неприятности, а он дурак…
   — Да вы тут все дураки… — рассмеялся Тьерн. Избор посмеялся вместе с ним, но потом поправил его.
   — Нет, ты не понял. Он самый настоящий дурак. Гы зовут. Хотел бы я его перед смертью увидеть и прощения попросить.
   Сельдеринг смотрел на него и не говорил ни да ни нет.
   — А ведь точно! — раздался голос Гаврилы. — Виноваты мы перед парнем!
   Из его голоса исчезло ерничество и вызов.
   — Я бы его тоже увидеть захотел…Я ведь его тогда по шее зря наверное…
   Сельдеринг посмотрел на него и в его глазах Гаврила прочел отказ.
   — Да у тебя наверное и не получится… — сказал он.
   Масленников говорил так, словно Тьерн ушел куда-то и не слышал его.
   — Да куда ему? — сказал Исин. — Это не всякому под силу. Тот, который ушел вроде посильнее его будет, а и у него ничего не вышло бы… Ты сам подумай, — обратился он через голову Гаврилы к Избору. — Какой силы волшба нужна, что бы неведомого человека найти, сюда доставить и в ум привести?
   — Я таких не знаю, — сказал Избор. — Ну, Белоян может, только?
   — Да нет, — сказал Гаврила. — И тот не сможет. Я в прошлый раз просил его, а он отказался.
   — Это может и вообще невозможно…
   — Да… Тут ведь не в силе дело, а в ловкости.
   Понимая друг друга без слов они боролись с чужаком тем оружием, какое он не смог у них отобрать. Пока в головах шевелились мысли и языки могли болтать они должны были бороться за талисман.
   Тьерн слушал их, но как не искал, не мог найти в их словах упрека или насмешки. Они говорили разумные вещи и только в одном ошибались. То, о чем они просили, было не невозможно, а только тяжело…
   Он подошел к Шару, подвинул его на край стола, поставив так, что бы им было видно.
   — Как звать вашего дурня?
   — Стоит ли? — с сомнением спросил Избор, — это ведь такая морока…
   — У мужчины одно слово, — высокомерно отозвался Тьерн. — Имя?
   — Гы…
   Маг раздул жаровню. Он показался Гавриле на воина, что готовится к поединку — та же сосредоточенность и то же волнение. Богатырь видел, что делается все это не для них. Уязвленный маг искал место между Белояном и Санциско.
   — Думай о нем!
   Избор не очень-то представлял Гы. Самой отчетливой его частью был яркий шелковый халат. Воевода вздохнул. Хорошо бы дурак и по сию пору носил его, только надежды на это было мало. Даже такой халат, если спать в нем где попало, да еще и сопли размазывать за год превратится в дерюжку. А кроме халата и глупой ухмылки в голове ничего не удержалось.
   — Этот?
   Воевода склонился пониже. Незнакомое лицо в Шаре грустно и вполне осмысленно таращилось куда-то в сторону.
   — Нет…
   Тьерн взмахнул рукой и там появилось новое лицо.
   — Этот?
   — Наш дурак веселый, улыбчивый, — подал голос Гаврила. — У него отродясь в голове грустных мыслей не было.
   — Все время репки жрал… — беззлобно, вполне по-человечески сказал Исин.
   Вызванное магом лицо расплылось и сквозь него из глубины проступило другое. Внутри у Избора что-то всколыхнулось. Оказывается ничего не забылось и ничего не исчезло из памяти!
   Одного взгляда Избору хватило, что бы узнать дурака.
   — Он!
   Гаврила забывшись дернулся вперед, чтоб рассмотреть его получше, но довольный Тьерн не обратил на эту вольность никакого внимания.
   — Точно? — спросил маг.
   — Дайте мне… Я посмотрю! — нетерпеливо закричал Исин. — Я узнаю!
   — Он, он, — подтвердил Избор. — Репку жрет! Все как полагается. У нас так: где дурак — там и репка!
   Тьерн внимательно смотрел на лицо в шаре, отыскивая подвох, но пленники, обрадованные увиденным, не обращали на него внимания переговаривались.
   — Во морду-то наел..
   — Об такую теперь руку отобьешь…
   — Об морду? Не-е-ет. Пухлая больно. О шею вот если…
   — А вот ума не прибавилось…
   — Как угадал?
   — По глазам.
   — За такими щеками и глаз не видно
   — А при таких щеках какой же ум? И вообще мы умные тут сидим, а он, дурак — там!
   «Это верно, — подумал Тьерн. — Дуракам иногда счастье…» Он вспомнил Перерима и Никулю и понял, зачем его пленникам понадобился тут этот оборванец. Маг усмехнулся, поняв чего добиваются богатыри. Наверняка ведь этот Гы — профессиональный убийца. Тьерн их видывал разных и этот вполне мог оказаться одним из них — неопрятный дурак не самое скверное прикрытие для профессионала.
   «Еще одно разочарование им не помешает», — решил Сельдеринг — «Что бы даже перед самой смертью не осталось никакой надежды».
   — Ладно, — сказал он. — Получите своего дурня…. Я его даже ненадолго нормальным сделаю.
   — А чего не насовсем?
   — Что бы по вас не скучал, когда вас…
   Он не стал объяснять что их ждет, а глядя в Шар произнес заклинание и спустя неуловимое мгновение Гы очутился в зале. На всякий случай Тьерн обездвижил его заклинанием и протянул руки, чтобы ощупать одежду и достать припрятанный кинжал, но дурень вдруг неожиданно отпрыгнул назад и озираясь по сторонам спросил:
   — Где я?
   Заклинание не сработало и Санциско, удивленный происходящим не меньше чем сам Гы повторил заклинание, но и это не помогло. Могучая сила скрутила его, и он, понимая что происходит что-то непоправимо страшное, закричал:
   — Стража!
   У дверей грохнуло и послышался топот нескольких пар ног и над головой Гы пролетело короткое копье.
   — Сзади!
   Гаврила хотел дотянуться ногой, что бы помешать, но куда там! Веревки держали крепко. Если тут чего и умели, так это пленных вязать…
   От неожиданности Гы присел и выбросил вперед руку. Исин увидел как с растопыренных пальцев сорвались желтоватые лучи и ударили стражей в грудь. Гаврила крякнул и наклонил голову, чтобы уберечься от кровавых брызг, но все получилось не так, как ему виделось. Прямо набегу стражи оцепенели.
   Опамятовавшийся Тьерн, пытаясь бороться с чужим колдовством метнул в Гы огненный шар. То ли сил у мага уже убыло, то ли Гы успел поставить защиту, но кусок огня летел медленно, словно против сильного ветра.
   Избор, живо вспомнивший как тот всего год назад мерялся силой с Мурей, приготовился увидеть схватку с фонтанами огня, грохотом молний и чудовищными превращениями, но все кончилось быстро. Тело мага дернулось и растянулось, словно кожа на барабане. Он заорал, пытаясь бороться, но сила Гы растянула его еще больше и вдруг сжала, связав в узел. Кости мага мокро хрустнули, он поперхнулся криком и все кончилось. Несколько мгновений Гы смотрел на то, что осталось от его соперника, а потом повернулся к связанным. С первого же взгляда он понял, что они для него не опасны. Во всяком случае, пока связаны. Он сделал репку и куснул сладкий бок.
   — Вы кто?
   — Друзья, — быстро сказал Гаврила. — Год назад тебя спасли… Грудью встали. Защитили!
   — Друзья? — недоверчиво протянул Гы. — Ну врать-то… Друзья…
   Он опять с хрустом откусил. Сок потек по подбородку.
   — Ни одной знакомой рожи. Не помню я вас…
   Он не спеша начал осматриваться, а Гаврила считал мгновения, оставшиеся до обратного превращения волшебника в сопливого и слюнявого деревенского дурня.
   — А чего ты вообще помнишь?
   Гы повернулся к воеводе.
   — То-то и оно, что…
   — Помнишь я тебя пряниками кормил, на летучем корабле возил? — спросил Избор, надеясь если не голову волшебника, так на его брюхо. В ответ лицо у Гы осветилось улыбкой.
   — Летучий корабль помню!
   Воевода облегченно вздохнул.
   — Ну тогда, время придет, и нас вспомнишь! А сейчас — выручи!
   Гаврила оглянулся на приоткрытую дверь, в которую мог войти всякий, кому не лень и внести все что нужно.