Страница:
Итак, нам нужно пересечь некий порог, если мы хотим найти истинную силу
жизни за беспокойной жизнью фронтального человека. Согласно традиционным
духовным учениям, этот переход включает в себя все виды унижения и отречения
(которые, между прочим, служат главным образом тому, чтобы поднять и без
того высокое мнение аскета о самом себе), но мы ищем нечто совершенно
другое. Мы стремимся не покинуть жизнь, но расширить ее, мы не хотим
отказаться от кислорода ради водорода или наоборот, но пытаемся изучить
химический состав сознания и посмотреть, при каких условиях оно даст
наиболее чистую воду и будет лучше всего работать. Йога - это великое
искусство жизни14, - говорил Шри Ауробиндо. Позиция аскета,
который говорит "я ничего не хочу", и позиция мирянина, который говорит "я
хочу того-то и того-то", - это одно и то же, - замечает Мать. - Один может
быть точно так же привязан к своему отречению, как другой - к своей
собственности. На самом деле, пока мы чувствуем необходимость отрекаться от
чего бы то ни было, мы еще не готовы, мы вязнем по уши в противоположностях.
Любой человек может проделать следующие наблюдения без всякой специальной
подготовки. Во-первых, стоит нам только сказать витальному: "Ты должно
отречься то того, отказаться от этого", как его тотчас же охватит
противоположное желание. Если оно соглашается отречься, то можно быть
уверенным, что оно ожидает, что ему будет оплачено сторицей, причем
совершить большое отречение для него ничуть не сложнее, чем отречение малое,
поскольку в любом случае оно получает свое питание, и обе стороны, как
отречение, так и обладание, для него одинаково питательны. Осознав эту
простую истину, мы обнажаем полностью весь механизм работы витального, а
именно его полное безразличие к нашим человеческим сентиментам: боль
привлекает его так же, как и радость, лишения - как и изобилие, ненависть -
как любовь, муки - как экстаз. Оно выигрывает в любом случае. Потому что и в
страдании, и в наслаждении - Сила, одна и та же Сила. Итак, мы поставлены
перед тем фактом, что все без исключения ощущения, из которых состоят
фрагменты нашей фронтальной личности, двойственны, противоречивы по своей
природе. Любое ощущение - это обратная сторона другого ощущения; в любой
момент оно может превратиться в свою "противоположность" - утративший
иллюзии филантроп (или, точнее, витальное в филантропе, утратившее иллюзии)
становится пессимистом, рьяный проповедник удаляется в пустыню, упорный
неверующий становится фанатиком, а добродетельного человека шокируют все те
вещи, совершить которые у него не хватает смелости. Здесь мы открываем еще
одну особенность поверхностного витального: это - неисправимый
шарлатан15, актер, бессовестный фигляр (мы даже не можем с
уверенностью сказать, что смерть нашей матери не доставит ему удовольствия).
Каждый раз, когда у нас исторгается крик протеста или боли (вообще, любой
крик), мы можем слышать, как внутри нас хихикает обезьяна. Это известно
всем, и все же мы остаемся такими же сентиментальными, как и прежде. И, в
довершение всего, витальное отличается своей способностью затуманивать все -
это само воплощение тумана, оно принимает силу своих ощущений за силу
истины, а высоты заменяет дымящейся вершиной вулкана на дне
пропасти16.
Совершенно очевидно следующее наблюдение, вытекающее из первого, а
именно - витальное абсолютно не способно помочь другим и даже просто
вступать в сообщение с другими за исключением тех случаев, когда эго
индивидуумов совпадают. Нет ни одной вибрации, посылаемой или, вернее,
передаваемой нами, которая не могла бы тотчас же превратиться в свою
противоположность в другом человеке; стоит нам только пожелать добра, как
автоматически пробуждается соответствующее отрицательное чувство (как будто
его принимают одновременно с первым) или соответствующее сопротивление, или
противоположная реакция - кажется, что этот процесс протекает так же
спонтанно и неизбежно, как химическая реакция. В действительности витальное
стремится не помочь, а взять. Всегда. Любым возможным способом. Все наши
чувства и ощущения запятнаны "хватанием". Чувство грусти при измене друга,
например, да и любая печаль - это верный признак вовлеченности нашего эго,
потому что если бы мы по-настоящему любили людей ради них самих, а не ради
себя, то мы любили бы их при любых обстоятельствах - даже если бы они стали
врагами; во всех случаях мы радовались бы тому, что они существуют. Наши
скорби и страдания на самом деле - это всегда признак смешения, а потому они
ложны. Истинна одна только радость. Потому что истинно только то "Я" внутри
нас, которое объемлет все существования и все возможные противоположности
существования. Когда все находится внутри, тогда все является радостью,
потому что нигде уже нет пробелов.
"А как же Сердце (с большой буквы)?" - протестуем мы. Но разве сердце
не является местом самой большой неразберихи и смешения? Да и оно быстро
утомляется. И в этом состоит наше третье наблюдение: наша способность
радоваться - мала, наша способность страдать - также мала, мы быстро
становимся безразличными к самым ужасным бедствиям; были ли у нас хоть
какие-нибудь печали, которые мы не предали забвению? Мы можем вместить в
себя лишь малую часть этой великой Силы Жизни. Мы не способны удержать
заряд, - говорит Мать. Одно слишком глубокое дыхание - и мы кричим от
радости или от боли, рыдаем, танцуем или теряем сознание. Потому что это все
та же многоликая Сила, которая вливается и переполняет нас. Сила Жизни не
страдает, она не тревожится и не возносится, не является ни хорошей, ни
плохой - она просто есть, она течет, всеобъемлющая и безмятежная. Те
противоположные друг другу формы, которые она принимает в нас, - это
результат нашей прошлой эволюции, когда мы были жалки, чрезвычайно жалки,
разобщены, мы должны были защищать себя от этой огромной живой массы,
слишком интенсивной для нас. Мы должны были различать "полезные" и "вредные"
вибрации, причем первые обладали положительным коэффициентом удовольствия,
симпатии или добра, а вторые - отрицательным коэффициентом страдания,
отвращения или зла; но страдание - это слишком большая интенсивность все той
же Силы, ведь даже удовольствие, если оно слишком интенсивно, превращается в
свою причиняющую страдание противоположность: Это - взаимные соглашения
наших чувств17, - говорит Шри Ауробиндо. - Достаточно лишь
незначительного перемещения стрелки сознания, - говорит Мать. Космическому
сознанию в его состоянии абсолютного знания и всеобъемлющего опыта все
соприкосновения являются как радость, Ананда18. Не что иное, как
узость и недостаточность нашего сознания, являются причиной всех наших
несчастий, моральных и физических, причиной нашего бессилия и вечной
трагикомедии нашего существования. Но средством избавления от этого является
не истощение витального, как учат моралисты, а его расширение; не
отрекаться, но принимать все больше и больше, расширять свое сознание. Ведь
именно в этом - смысл эволюции. По сути дела единственное, от чего нам нужно
отречься - это от собственного невежества и ограниченности. Когда мы упорно
цепляемся за свою жалкую фронтальную личность, за ее претензии, слащавую и
неотвязную сентиментальность и священные печали, мы не люди в подлинном
смысле этого слова - мы улитки Каменного Века, мы защищаем свое право на
скорби и страдания19.
Та сомнительная игра, которая разворачивается в поверхностном
витальном, уже не сможет ввести ищущего в заблуждение, но в течение
длительного времени у него еще сохранится привычка отвечать на тысячи
биологических и эмоциональных вибраций, вращающихся вокруг него. Переходный
период требует времени (как и переход от гудящего ума к ментальному
молчанию), и он часто сопровождается короткими периодами сильной усталости,
потому что организм расстается с привычкой обновления энергии из обычного
поверхностного источника (который очень скоро покажется нам грубым и
тяжелым, как только мы вкусим другого вида энергии), но при этом еще не
может находиться в постоянном контакте с истинным источником - отсюда и
"пробелы". Но и здесь ищущему помогает нисходящая Сила, которая мощно
способствует установлению в нем нового ритма. Он замечает с неиссякаемым
удивлением, что стоит ему сделать один маленький шаг вперед, как Помощь
свыше делает десять шагов навстречу - как будто его ждали. Однако
неправильно думать, что работа состоит только в отрицании старого;
витальному, конечно, очень льстит та мысль, что оно совершает огромные
усилия, борясь против самого себя - это ловкий прием, как защитить себя на
всех фронтах; на деле же ищущий не подчиняется каким-то особо строгим или
запрещающим правилам, а следует позитивному стремлению своего существа; он
действительно растет, а потому нормы вчерашнего дня или удовольствия
позавчерашнего кажутся ему такими же скудными, как пища сосунка - его уже не
удовлетворяет все это, он должен действовать лучше, жить лучше. Именно
поэтому так сложно объяснить путь тому, кто никогда не пытался идти по нему
- он увидит лишь собственную точку зрения сегодняшнего дня или, вернее, то,
что он теряет ее. Но если бы мы только знали, какой это шаг вперед -
оставить прежнюю точку зрения, как изменяется жизнь, когда человек движется
от стадии замкнутых истин к стадии истин открытых и далее к истине, подобной
самой жизни, истине слишком великой, чтобы уместиться в каком-либо
ограниченном взгляде на вещи, ибо она охватывает их все и оценивает
полезность каждой вещи на каждой стадии бесконечного развития; к истине
достаточно великой для того, чтобы отрицать себя и бесконечно переходить в
истину более высокую.
За этим инфантильным, беспокойным, быстро истощающим свои силы
витальным мы находим витальное спокойное и мощное - истинное витальное, как
его называет Шри Ауробиндо, - которое содержит саму сущность Жизненной Силы,
очищенную от сентиментальных и болезненных побочных продуктов. Мы входим в
состояние спокойной, спонтанной концентрации - так море всегда спокойно в
глубинах, под волнующейся поверхностью. Эта фундаментальная неподвижность не
есть притупление нервов, как и ментальное безмолвие не является оцепенением
мозга; это - основа для действия. Это - концентрированная сила, способная
начать любую деятельность, противостоять любому, самому неистовому и
продолжительному потрясению и при этом не потерять своего равновесия. В
зависимости от степени нашего развития из этой витальной неподвижности могут
возникнуть новые способности самого разного рода, но прежде всего мы
чувствуем неисчерпаемую энергию; любая усталость - это признак того, что мы
снова захвачены поверхностной суетой. Работоспособность и даже физическая
выносливость увеличиваются в десятки раз. Еда и сон перестают быть
единственным и всеисчерпывающим источником обновления энергии. (Изменяется,
как мы увидим, природа сна, а количество еды может быть сокращено до
гигиенического минимума, так что еда не будет вызывать обычного пресыщения и
сопутствующих ему болезней.) Могут появиться и другие силы, которые часто
называют "чудесными", но эти чудеса - побочные результаты метода; мы не
будем их здесь обсуждать, их надо пережить на опыте. Скажем лишь, что если
человек научается управлять некой вибрацией в себе самом, то он
автоматически обретает способность управлять той же вибрацией везде в мире,
где бы он ее ни встретил. Кроме того, в этой неподвижности установится еще
одно свойство: отсутствие страдания и чувство постоянной радости. Когда
обычный человек получает удар, физический или моральный, его
непосредственная реакция - скрючиться; он сжимается, кипит внутри от боли и
гнева и тем десятикратно увеличивает свои страдания. Наоборот, ищущий,
который добился в себе некоторой неподвижности, обнаружит, что она
растворяет все удары, потому что она широка, потому что он уже не жалкая
зажатая личность, а сознание, переливающееся за пределы своего тела;
успокоенное витальное, как и безмолвный разум, естественным образом
становится всеобщим: В йогическом опыте сознание расширяется во всех
направлениях - в стороны, вниз, вверх, распространяясь во всяком направлении
до бесконечности. Когда сознание йогина становится свободным, это происходит
не в теле, но в той бесконечной высоте, глубине и широте, в которых он живет
всегда. Его основа - это бесконечная пустота или безмолвие, но в них все
может проявиться - Покой, Свобода, Сила, Свет, Знание, Ананда20.
Малейшее страдание любого рода - это непосредственный признак противоречий в
нашем существе и потери сознательности.
Это расширение существа имеет одно очень важное следствие, которое
заставит нас оценить абсолютную необходимость витальной неподвижности не
только с точки зрения ясности в общении, эффективности наших действий или
радости в жизни, но просто с точки зрения нашей собственной безопасности.
Пока мы живем в нашей жалкой фронтальной личности, вибрации малы, слабы
удары, невелики радости - нас защищает собственная малость. Но когда мы
выходим во всеобщее Витальное, мы находим там те же вибрации или, скорее,
силы гигантского всеобщего масштаба; это те самые силы, которые движут миром
так же, как они движут нами; если мы не обладаем абсолютным спокойствием или
внутренней неподвижностью, то будем попросту сметены. Это относится не
только ко всеобщему Витальному, но и ко всем планам сознания. Действительно,
можно и должно (по крайней мере, для ищущего в интегральной йоге) постичь
космическое сознание на всех уровнях - в Сверхсознательном, в разуме, в
витальном и даже в теле. Когда ищущий поднимется и войдет в
Сверхсознательное, он увидит, что подавлять может и напряженность, накал
Духа (на самом деле это всегда все та же божественная Сила, все та же
Сознание-Сила наверху или внизу, в Материи или в Жизни, в Разуме или на
высших уровнях; но чем ниже, тем тусклее она становится и тем более
искажается и разрушается средой, через которую она проходит); если ищущий,
не успев выйти из своего оцепенения, пытается восходить слишком быстро,
перескакивать некоторые ступени, не установив предварительно ясного и
прочного основания, то он легко может взорваться, как паровой котел. Поэтому
можно сказать, что витальная прозрачность - это не вопрос этики, но
необходимое техническое или даже органическое условие. В действительности же
великая Заботливость всегда предохранит нас от преждевременных опытов; может
быть, мы ограничены и малы лишь до тех пор, пока нам нужно оставаться
ограниченными и малыми.
И в довершение всего, когда мы овладеваем этой неподвижностью, то
обнаруживаем, что можем довольно эффективно помогать другим. Ведь помощь
другим не имеет ничего общего с эмоциями или милосердием - это вопрос силы,
видения, радости. В этом спокойствии мы обладаем не только радостью,
передающейся другим, но и видением, которое рассеивает все тучи; мы
воспринимаем все вибрации, а способность различения - когда мы видим, что
представляют собой эти вибрации - дает нам возможность манипулировать ими,
успокаивать, отвращать или даже изменять их. Спокойствие, - говорит Мать, -
это очень положительное состояние; есть покой, который не является
противоположностью борьбы - покой активный, заразительный [передающийся
другим] и могущественный, который подчиняет и успокаивает, приводит все в
порядок и каждой вещи отводит свое место. Приведем пример этого
"заразительного покоя", хотя он относится к несколько более позднему периоду
жизни Шри Ауробиндо. Это произошло в Пондичерри много лет тому назад. Стоял
сезон тропических дождей, когда дожди, а иногда циклоны, обрушиваются
совершенно внезапно, принося большие разрушения. Двери и окна нужно было
защищать толстыми бамбуковыми щитами. В ту ночь налетел циклон, обрушив на
землю целые потоки дождя, и Мать поспешила в комнату Шри Ауробиндо помочь
закрыть ему окна. Он сидел за столом и писал (в течение многих лет Шри
Ауробиндо писал каждый день по двенадцать часов - с шести вечера до шести
утра - а следующие восемь часов ходил взад-вперед для "йоги"); окна были
раскрыты настежь, но внутри комнаты не было ни одной капли дождя. Покой,
царивший там, вспоминает Мать, был настолько плотным, компактным, что циклон
не смог проникнуть туда.
Мы - это не разум, так как все наши мысли исходят из Разума более
широкого, чем наш - из всеобщего Разума; мы - это не витальное, т. е. не
являемся ощущениями и действиями, так как все наши побуждения, импульсы
исходят из Витального более широкого, чем наше - из всеобщего; мы также не
являемся этим телом, ибо его компоненты состоят из Материи, которая
подчиняется законам более великим, чем наши - законам всеобщим. Тогда что же
это такое - тот элемент в нас, который не есть ни наша социальная среда, ни
семья, ни наши традиции, ни брак, ни профессия - элемент, который не
является игрой всеобщей Природы или обстоятельств, но тем не менее дает нам
ощущение "я" даже тогда, когда все остальное разрушено? По сути дела наше
истинное "Я" обнажается именно тогда, когда все рушится, потому что тогда
наступает момент нашей истины.
В процессе нашего исследования мы наблюдали различные центры и уровни
сознания и видели, что за этими центрами живет сознание-сила, связующая
различные состояния нашего существа (главным следствием ментальной тишины и
успокоения витального было отделение этой сознание-силы от ментальной и
витальной деятельности, которыми она обычно захвачена), и ощутили, что этот
поток силы или сознания - это сама реальность нашего существа, действующая
за различными его состояниями. Но эта сознание-сила должна быть чьим-то
сознанием. Кто или что в нас является сознающим? Где центр, где хозяин? Или
мы попросту марионетки некого всеобщего (универсального) Существа, которое и
есть наш подлинный центр, поскольку все ментальные, витальные и физические
виды деятельности всеобщи по своей природе? На самом деле истина оказывается
двойственной по своему характеру, но уж, конечно, никоим образом мы не
марионетки, за исключением тех случаев, когда мы упорно продолжаем
отождествлять себя с фронтальным существом, ибо оно-то как раз и есть
настоящая марионетка. У нас, действительно, есть индивидуальный центр,
который Шри Ауробиндо называет психическим существом, так же, как и некий
космический центр или центральное существо. Нам предстоит отыскать шаг за
шагом как первый центр, так и второй, и стать Хозяином всех наших состояний.
Для начала мы попытаемся найти свой индивидуальный центр, психическое
существо, которое также называют душой.
Это одновременно и самая простая, и самая сложная вещь на свете. Самая
простая - потому что ребенок понимает ее или, вернее, живет в ней самым
естественным образом: он - царь, он - в центре всего мира, он живет в своем
психическом существе*. Самая сложная - потому что эта естественность очень
скоро покрывается всевозможными идеями и ощущениями; мы начинаем говорить о
"душе" - т. е. ничего уже в ней не смыслим. Все страдания юности - это не
что иное, как история медленного "пленения" психического существа (мы
говорим о "страданиях роста", но, скорее всего, существуют лишь страдания от
удушья, а зрелости достигают тогда, когда состояние удушья становится
естественным состоянием). Таким образом, все трудности ищущего - это
обратный процесс, история медленного высвобождения из всякой ментальной и
витальной мешанины. Но на самом деле, как мы увидим, это не есть возвращение
к отправной точке, во-первых, потому, что назад пути нет, а, во-вторых,
потому, что новорожденное психическое, которое обретают в конце пути (в
конце, который всегда является началом) - это не сиюминутное преходящее
достижение, но сознательное господство. Ибо психическое - это существо, оно
растет; это чудо вечно длящегося детства во все более просторном царстве.
Оно находится "внутри, как ребенок, который должен появиться на свет", -
говорит Риг Веда (IX.83.3).
Первый признак открывающейся психики - это любовь и радость: радость,
которая может быть очень интенсивной и мощной, но без всякой экзальтации и
без объекта - покойная и глубокая, как море. Психической радости ничего не
нужно для того, чтобы быть, она есть; даже в тюрьме она не может не
существовать: это не ощущение, а состояние - как река, которая искрится,
сверкает везде, где бы она ни протекала - по грязи ли или по камням, через
горы или по равнинам. Это любовь, которая не является противоположностью
ненависти и которой ничего не нужно для поддержки, она просто есть. Она
горит постоянным огнем независимо от того, с чем она встречается, горит во
всем, что она видит и чего касается, просто потому, что она не может не
любить, такова ее природа; для нее нет ничего высокого или низкого, чистого
или нечистого; ни пламя ее, ни радость не могут померкнуть. Есть и другие
знаки ее присутствия: она легка, ничто не является бременем для нее, как
будто сам мир - это площадка для ее игр; она неуязвима и неприкосновенна,
как будто навеки находится за пределами всех трагедий, вне всех катастроф;
она - провидец, она прозревает; она спокойна, очень спокойна - едва заметное
дыхание в глубинах существа; и широка, безбрежна, как море. Ибо она вечна. И
свободна; ничто не может сковать, пленить ее: ни жизнь, ни люди, ни идеи, ни
доктрины, ни страны; она - за их пределами, всегда по ту сторону их, и
все-таки находится в сердце всех и каждого, как будто она едина со всем. Это
Бог в нас.
Вот каким предстает психическое существо видящему взгляду: Когда вы
смотрите на кого-нибудь, кто сознает свою душу и живет в душе своей, -
говорит Мать, - вы чувствуете, как вы нисходите, вы проникаете
глубоко-глубоко в человека, далеко, очень далеко внутрь. Обычно, когда вы
смотрите людям в глаза (бывают глаза, в которые войти невозможно, они
подобны закрытым дверям, но глаза некоторых открыты, и вы можете войти),
недалеко от поверхности вы наталкиваетесь на нечто вибрирующее, иногда оно
светится и искрится, и если вы не обладаете знанием, вы скажете: "У него
живая душа" - но это не душа, это его витальное. Для того, чтобы найти душу,
вам нужно удалиться с поверхности, уйти глубоко внутрь, глубоко-глубоко,
спуститься вниз, на самое дно, туда, где безмолвно, спокойно; и там вы
находите нечто мягко греющее, спокойное, состоящее из какой-то обильной
субстанции, обладающее необыкновенной полнотой и неподвижностью,
исключительно мягкое -это душа. И если вы продолжаете этот процесс,
оставаясь сознательными, приходит ощущение изобилия, полноты с неизмеримыми
глубинами. Вы чувствуете, что если бы вы вошли туда, то раскрылись бы многие
тайны; это подобно отражению чего-то вечного на тихую, спокойную поверхность
воды. Времени больше не существует. У вас возникает впечатление, что вы были
всегда и будете вечно.
Но это только признаки, внешнее выражение того, что существует само по
себе и что мы хотим пережить сами, непосредственно. Как открыть двери
психического существа? Ведь оно недурно скрыто. Прежде всего, оно скрыто
нашими идеями и ощущениями, которые бессовестно обкрадывают его и подражают
ему; у нас столько всяких мнений о том, что высоко и что низко, что чисто, а
что нечисто, божественно или небожественно, столько сентиментальных
стереотипов по поводу того, что заслуживает любви, а что - нет, что бедное
психическое существо не имеет никакой возможности проявить себя, так как его
место уже занято всем этим хаосом. Стоит ему показать свое лицо, как на него
тут же набрасывается витальное, которое в экзальтации использует его для
блестящих полетов, для своих "божественных" и мутных эмоций,
собственнической любви, расчетливого благородства и яркой безвкусной
эстетики; или же разум заточает его в клетку и использует для своих
особенных идеалов, непогрешимых филантропических схем, для своей
ограниченной этики и моральных догм; или его присваивают себе церкви,
бесчисленные церкви и заключают его в символы веры и догматы. Где же
психическое существо во всем этом? И все же оно здесь - божественное,
терпеливое, стремящееся пробиться сквозь все наслоения и на самом деле
использующее все то, что ему дано или что ему навязано - как говорится, "оно
довольствуется тем, что имеет". И именно в этом заключается проблема: когда
бы оно ни выходило из своего укрытия, пусть даже на секунду, оно
выплескивает на все, чего оно касается, такое великолепие, что мы склонны
принимать за его лучащуюся истину те обстоятельства и окружение, при которых
к нам пришло это откровение. Тот, кому довелось раскрыть свое психическое
существо, слушая Бетховена, скажет: "Музыка, одна лишь музыка истинна и
божественна в этом мире". Другой, почувствовав свою душу среди безбрежных