Шумак Наталья. Книжная девочка

   За дверями на скамейке, расставив ноги и хлопая себя по мощным бедрам, громко хохотала Алена. Двое незнакомых мужчин ей что-то говорили. Вернее говорил один, внесла поправку Арина, идя им навстречу по отвратительно освещенному коридору.
   - Уморил, Сашка!
   Взвизгнула Алена.
   - Я на тебя Василию пожалуюсь. Точно. Он тебе обормоту покажет кузькину мать.
   - Я от твоего монстра со скальпелем - убегу заранее. Фиг догонит. Кто у нас на сборах всех быстрее носился?
   - Ты, родной. Ты, конечно.
   Значит, друг из спортивной юности, отметила Арина. Второй незнакомец стоял в трех шагах и... пытался рассмотреть ее. Дудки! Единственная лампочка боролась с темнотой в непосредственной близости от глаз. Так что девушка оставалась для него силуэтом на фоне зашторенного окна. Арина же могла полюбоваться чужаком. Длинное черное пальто скрывало фигуру. Черные перчатки он держал в руке. Хотя чем тут любоваться? Лицо как лицо. Чрезвычайно самоуверенное, это да. Словом ничего особенного. Ничего особенного? Арина могла поклясться, что женщин к нему тянет точно магнитом. Он напоминал насторожившегося хищника. Большого, сильного и опасного.
   - Притормози!
   Скомандовала Алена повелительным инструкторским басом. Повернулась к высокому незнакомцу.
   - Вот она, твоя колдунья.
   - Я сказал - Лорелея.
   Спокойно поправил он и добавил задумчиво, теперь уже обращаясь именно к Арине.
   -У вас фантастический голос. Заслушался. Проникся. Чуть не улегся здесь на полу. Чтобы соответствовать. Вы так необыкновенно на меня подействовали.
   Арина, неизвестно почему разозлилась.
   - Насколько я помню, Лорелея губила мужчин. Это не мое хобби! До свидания.
   Обогнув незнакомца как столб, она гордо удалилась в тренерскую. Вслед донеслось тихое и обещающее
   - До свидания, Лорелея.
 

* * *

 
   - Вот, чудачка. Чего взбеленилась? А?
   Выговаривала ей Алена по дороге домой. Она водила свою колымагу аккуратно, но без страха.
   - Сашку, сто лет не видела, представляешь? Этот паразит мотался по заграницам. Вернулся недавно, успел жениться, остепенился, подлец. Он у нас слыл первым парнем на деревне. Пол сборной по негодяю сохло. А друг его... Да тоже из бывших, наверное. Да и не суть важно, впрочем. Хороший мужик. Сашка с подлецом дружить не стал бы. Не той он масти. Чего ты взбрыкнула, дорогуша? А? Пошутила бы, посмеялась. Видала, на каком они монстре подкатили?
   - Нет.
   - Джип "Чероки". Стало быть, не нищие мальчики. Не знаю, правда, чья машинюка. Может Сашкина?
   - Какая разница?
   Лживость в собственном голосе неприятно удивила Арину. Притормозив на перекрестке, Виноградова осведомилась.
   - На чай явишься, завтра?
   - Может быть.
   - О! Я догадалась! Ты влюбилась в своего рыцаря и других мужиков в упор не видишь. Как его там? В Петра Петровича?
   - В Илью Ильича... Да нет, конечно. Пока.
   Чмокнула душистую щеку подруги. Хлопнула дверцей. И спустя два-три удара сердца оказалась совершенно одна в темной утробе двора. Пропахший мочой и кошками подъезд. Какая то скотина опять выкрутила лампочки. Гадство. Мерзость. Вывинтить и пропить. Арина долго искала ключом замочную скважину. Фонариком что ли обзавестись? Точно. Руки дрожали. С чего бы это? Как он назвал ее?
   Лорелея...
   Что ж. Каждому свое. Выбирайте, господа хорошие. Лорелея я или троллейбусная прошмонтовка.
   Стянув и отпихнув ботинки, Арина прошлепала на кухню. Зажгла свет. Поставила на газ чайник. Поздоровалась с кактусами. Колючее семейство занимало весь подоконник и часть стола. В комнате застонала бабушка.
   - Внученька? Ты?
   Арина торопливо сполоснула руки.
   - Иду, иду.
   Обычного неприятного запаха не было. И глаза старушки были вполне разумны. Что случалось все реже и реже.
   - Сейчас сходишь на судно. Я тебя покормлю. Вымою.
   - Сядь, Арина.
   Она опустилась на стул. Бабушка пошарила рукой. Птичья лапка, обтянутая сухой пятнистой кожей.
   - Аринушка. Что же это со мной. Давно?
   - Давно, бабуль.
   - Измучила я тебя, голубушка. Ты уж потерпи, родная.
   Арина проглотила слезы. Подняла бабушкину руку, прижала к груди, погладила.
   - Бедная ты моя. Бедная. Без родителей росла. Теперь со мной старой валандаешься.
   У Арины не было сил отвечать, успокаивать. Она боялась зареветь в голос. Острая жалость к себе сдавила горло, легла на грудь огромной холодной жабой, мешая дышать.
   - Как тебе достается, внученька. За что крест такой? Грехи мои тяжкие.
   Арина справилась, задушив не родившийся плач.
   - Ты о чем, баб. Какие твои грехи? Просто судьба. Брось.
   - Нет. Нет. Ты ничего не знаешь, внученька. Времена то, какие были. Страшные грехи есть на мне. Но куда ж мне деваться было, Времена то, какие. Пол села пересажали, передушили. Меня пугнули. Все в коже. Духами бабскими от бритых рож тянет. Подпиши, велят, что председатель ваш вражина и шпион. А не то... Тебя, гадюку, в Сибирь. А детишек по коммунам для малолетних... Ох, внученька. Что ж мне делать то было? Одинокой глупой бабе? Трое дома сидят мамку ждут... Что делать-то, господи... Что? И подписала проклятущую бумагу. Так и так. Слышала, как подбивал, и знаю, что шпион. А председатель то наш. Тимофей Петрович. Тимошенька. Он же един на всем свете был, кто помогал мне, вдове. То крышу перекрыть. То колодец новый вырыть. Отплатила я ему за добро, за любовь. Он ведь сох по мне в юности. И женился, когда на Прасковье. Не пересилил себя.
   Бабушкин прерывистый горячечный шепот был так страшен своей откровенностью и неожиданностью, что Арина покрылась отвратительными тянущими мурашками.
   - Ну, рассуди, хорошая. Виновата я, али нет? То-то и оно. Тимофей Петрович не поверил, что я на него напустила лжу. Не поверил! Он чистый был человек, светлый. Молился на революцию, да на окаянного Усатого. Все песни пел. Про светлое будущее. Больше всех в поле работал. Золотым человеком был. Тимошенька. Вот мне за что теперь. А тебе то, милая. Тебе, за меня, дуру старую, видать, достается.
   - Перестань, бабуль.
   - Я всегда любила тебя, умница моя. На одни пятерки ведь училась. Не пила, не дымила, меня старую не обижала. За что же такое тебе? Может меня сдать в какой дом инвалидов? Ты бы узнала, собрала бумажки.
   Арина закусила губу. Она уже узнавала, несколько раз. Ей отказали. Слабоумных, тем более лежачих, туда без великого блата не принимали. Но горечь ласкового бабкиного совета была непереносима.
   - Ты это прекрати мне. Слышишь?
   - Сколько тебе лет, внучка?
   - Двадцать шесть.
   - Двадцать шесть. Ни мужа, ни детей. Мне как раз двадцать шесть и стукнуло в том году. Ну, сама знаешь теперь об чем я. Троих я в твои года родила. Троих.
   - Успею еще. Не переживай.
   Вскоре бабуся забылась, стала заговариваться. Арина переделала все, что нужно и устроилась с книжкой на кухне. Но на ум не шло ничего кроме жуткого бабусиного рассказа. Бросив Куприна, он-то здесь при чем? Девушка выключила свет и уставилась, слепо, безотчетно, бездумно на ночное небо.
 

* * *

 
   Воскресное утро. Радость какая! Кофейный аромат плясал по кухне, свивался в кольца, щекотал ноздри. В честь выходного Арина дозволяла себе поздний подъем, долгое чтение и. конечно, настоящий, а не суррогатный кофе. В принципе в российских напитках из ячменя, овса и цикория есть своя прелесть. Они не поднимают давление, не заставляют сердечко колотиться. Да и стоят в пять раз дешевле. Но воскресное утро требовало особенного к себе отношения. Оно каждый раз было маленьким праздником. Слишком тяжелыми выдавались все остальные дни. Даже суббота. Колоссальная стирка, нехилая уборка и прочая рутинная необходимая деятельность. Чтоб ее! Арина легко могла представить, что чувствовали крепостные крестьяне, надрывавшиеся на барском поле. Разорвать эти цепи? Спихнуть бабушку... Арина была честна перед собой. Она думала об этом много, много раз. Не вышло. Не так это просто. Есть немалое количество желающих отделаться от поглупевших, больных, обидчивых инвалидов.
   Арина поставила одну ногу на скамейку. Футболка (девушка терпеть не могла ночнушки и спала либо голышом, либо в старой спортивной майке) задралась, открыв бледную бело-синюю ногу. И прижалась лбом к холодному стеклу. И не сказать, что задумалась. Просто отключилась. Уплыла. Взгляд лениво скользил по заоконному пространству. Ночью лег первый робкий снег. Двор, пересеченный цепочками следов, похорошел.
   - Мадам Зима, вы знатный кутюрье. Превратили уродца в симпатягу.
   К подъезду лихо подрулила Аленина колымага.
   - Вот приятная неожиданность. Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро.
   Посетители появлялись у Родионовой чрезвычайно редко. Ради такого случая недопитый кофе был сослан обратно на кухонный стол.
   - Остыньте, мсье. Я к вам еще вернусь.
   Арина влезла в шорты на ходу, прыгая на одной ноге, сняла цепочку и щелкнула замком, распахнула дверь. В проеме, однако, возник боевой соратник, гражданский муж, славный парень, почти брат Вася.
   - Не верю глазам своим. Нонсенс. Вы у меня один? С утра пораньше. К чему бы это? Заходите, сэр.
   - Ну, какой я к чертям собачьим, сэр. Здравствуй.
   - Входи и объясняйся.
   Василий переступил порог, неловко улыбнулся.
   - Как бабушка?
   Это и вовсе отдавало абсурдом. О старушке никто никогда не вспоминал.
   - Все как всегда. Как раз собираюсь кормить.
   - А можно с кем-нибудь договориться, чтобы ее на ночь покормили и...
   Арина перебила не дослушав.
   - Нет.
   Смягчив грубоватый отказ, пояснила.
   - С ней ведь не просто сидеть надо. Она и описается, и что похуже устроит. Может ругаться начать или плакать. А после туалета ее надо как следует обрабатывать. Только пролежней, или еще какой фигни не хватает! Станет чужой человек возиться? Спину пять раз фурацилином протирать, и с боку на бок переворачивать. Не смеши. Ну что я тебе врачу объясняю. Сам все знаешь. Сам всему этому меня ведь и учил. Родственников у нас тут нет. Так что не взыщи.
   - Я Алене так и сказал. Но она уперлась хуже, чем баран. Танком с места не сдвинешь. Велела нам что-нибудь измыслить.
   - Да что стряслось то?
   - Ее взбаламутил друг какой-то по сборной. Саша, кажется. Он недавно женился, и приглашает всех нас в свой загородный дом. На баню-шашлык-гулянку-посиделки. Сегодня вечером.
   - Я то тут при чем?
   - Алена хочет, чтобы ты поехала с нами, развеялась.
   - Но вы же там ночевать собираетесь, не иначе.
   - Да.
   - Исключено. Бабуся - раз. На работу завтра - два. Да я и не знаю в вашей компании никого.
   - Саша с женой и другом. Мы втроем. Вот и весь контингент.
   - Ага.
   Арина привстала на цыпочки и щелкнула Васю по носу.
   - Бездарный старый сводник.
   - Ну...
   - Не перебивай. Шучу. Сводник молодой и одаренный.
   Вытянувшаяся физиономия Василия была столь забавна, что Арина прыснула дребезжащим глупым смешком.
   - Входи уж. А то разговариваем через порог. Как неродные. Мне жаль, но проблема с бабусей из разряда неразрешимых. Посему гулять, лопать шашлыки, и танцевать босиком в сугробах будете без меня. К тому же мне с утра на завод.
   - Да и мне тоже в больницу. Но Алена уперлась. Едем и все. Слава Богу, завтра у меня ни одной операции не запланировано. Выпью кофейку. Не так мы стары, чтобы одна бессонная ночь нас доконала. Да?
   - Очень длинная речь для тебя, дорогой.
   - Я бы тебя подвез.
   - Хорош уговаривать. Нет, сказала я. Все. Пошли блинами угощу.
   - Блины то это здорово. Но вот отрицательный ответ сообщать Алене. Ох! А вдруг меня сковородкой оглоушат.
   - Так ведь не меня, а тебя. Смотри блины какие. Чудо. Снимай куртку. Идем.
   Уселись у деревянного стола, накрытого яркой клеенкой.
   - Приятного аппетита.
   - Спасибо. Сколько у тебя кактусов!
   - Нравятся?
   - Да нет, не очень.
   - Вот честный негодяй. А я их обожаю.
   Арина по утрам всегда здоровалась с этой зеленой компанией. Поименно с важными кактусищами и с задорными кактусятами. Лысый репсалис был ее любимцем. Василий, глотая очередной блин, поинтересовался.
   - А что это за монстр без иголок?
   - Не буду я тебе кактусофобу рассказывать о моем фаворите. Не надейся.
   Василий дипломатично улыбнулся и, принимаясь за очередной блин, разразился тирадой.
   - А все-таки странная вещь человеческий желудок. Он просит гораздо больше, чем ему нужно на самом деле. Ну, да это легко объяснить. Уж, очень замечательные у тебя блины вышли!
   Вот что такое - гость правильный, всем гостям пример. Ел с аппетитом, вкусно причмокивая и воздевая глаза к потолку в восторге. Нахваливал стряпню. Каждая нормальная хозяйка жаждет одобрения. В глубине души, или откровенно, но хочет услышать спасибо. Да и комплимент нисколько не повредит. Что касаемо Арины, она пекла как бабушка учила: тонко, но во всю сковородку. И гордилась результатом чрезвычайно. Тем более, что готовить в принципе не умела и не любила. Блины были почти что единственным исключением из правила.
   - Хватит, вкуснотища, конечно, но Алена грозилась разлюбить пузатого. Пока, хозяюшка, ежели не пристукнут за твой отказ, может свидимся еще.
   - Лады.
   На пороге Василий притормозил, но видно передумал, ничего не сказал, только махнул рукой. Арина проводила его, обиходила бабулю, вымыла пару тарелок, стянула шорты (маловаты стали - жмут) и посмотрела на часы. Десять. Уйма времени впереди. Читать, не перечитать. Громовой стук по батарее возвестил, что Евдокия Яковлевна, одинокая старуха, соседка сверху, приглашает подняться к ней. Очевидно, попросит сходить в магазин за молоком. Арину она встретила с сигаретой в руке.
   - Голубушка.
   Разговаривала она манерно и строго. Точно классная дама в институте благородных девиц.
   - Мне необходимо передать несколько книг одной приятельнице. Но сегодня подморозило. В такой ужасный гололед я не доберусь до нее, не переломав конечности. Мне неловко просить вас еще об одной услуге. Вы и без того постоянно выручаете меня, голубушка. Извините, что злоупотребляю вашей добротой. Эта моя приятельница живет неподалеку, всего две остановки. И лучше не откладывать визит на вечер. Она только, что звонила мне и интересовалась судьбой книг и временем доставки. Она думает, что ко мне частенько заходят внучки. Я ее не разочаровываю. Стыдно признаться, что твои родные не посещают тебя, не любят. Ведь в этом и моя вина, несомненно.
   Старуха рассорилась с дочерью, они почти не общались, и стеснялась своего вынужденного одиночества. Даже Арина, единственная во всем доме, с кем она была накоротке - не знала подробностей разрыва.
   - Не переживайте, Евдокия Яковлевна. Две остановки это действительно не слишком далеко. Добегу.
   Арина отнюдь не была бесхребетной девочкой, готовой кого угодно усадить себе на шею, и катать весело, бесплатно.
   Сухопарая, интеллигентная соседка была ей симпатична, это, во-первых. К тому же она позволяла рыться в своей громадной библиотеке. Это, во-вторых. А в-третьих, что немаловажно, вышеупомянутая соседка, разрешала Арине звонить по телефону. У нее единственной в подъезде было это чудо цивилизации, столь привычное людям, живущим в других местах. Не в трущобах, естественно. Откуда подобная роскошь? В далеком прошлом Евдокия Яковлевна слыла одной из самых красивых дам города. Была известным фотографом, пользовалась огромной популярностью. Именно благодаря своим поклонникам, в частности, она могла покупать хорошие книги. Совсем недавно роскошью были не только машины и магнитофоны, но и собрания сочинений Дюма, Купера, Гюго, Жюль Верна, Чехова и многих других не менее прекрасных авторов. Партаппаратчики, директора предприятий, генералы, работники торговли и чиновники имели прямой доступ к хорошей литературе. Остальные или облизывались, или дружили с нужными людьми, или покупали книги втридорога на черном рынке. Впрочем, иногда подписку на дефицитные издания разыгрывали в заводских и фабричных коллективах. Арина застала то дивное время. Она читала с шести лет. Книжный голод гнал ее в читальные залы библиотек и домой к тем счастливчикам, чьи родители входили в круг избранных и, следуя моде, заставляли безобразные стенки хрусталем, а не менее безобразные шкафы и полки - книгами. Особым шиком считалось умение подобрать корешки собраний сочинений - по цвету, чтобы с обоями сочетались, с занавесками, коврами. Чушь, разумеется, но чушь угнездившаяся во многих головах.
   - Диктуйте адрес и давайте ваши книги.
   - Серый дом напротив универмага. Квартира номер один. Хозяйку зовут Калерия. Не перепутайте, ради бога. Калерия, а не Валерия. Она подрабатывает стрижками-укладками, настоящий ас. Правда дорого берет, но услуги истинного мастера стоят тех больших денег, которые он просит.
   - Мне все равно. Я не могу себе позволить похода к высокооплачиваемому профессионалу.
   - Подождите. Боже! И почему я не сообразила раньше? Калерия передо мной в долгу. Мой старый друг не важно кто... Он уже давно на пенсии, но сохранил колоссальное влияние, не поверите, какую власть имеют некоторые Бывшие. Мой старый друг спас ее бестолкового зятя от армии. Я могу ее попросить обслужить вас, голубушка. Калерия настоящая волшебница, вот увидите.
   - Спасибо, не стоит.
   Евдокия Яковлевна всплеснула руками.
   - И не вздумайте отказываться. Голубушка, я давно собиралась поговорить с вами об этом, но боялась, что вы обидитесь на старуху, сующую нос не в свое дело. Голубушка, вы себя губите. Этот, пардон, мышиный цвет волос, ужасная стрижка, полное отсутствие косметики. Ведь личико прелестное. Но кто заметит красоту, если нарядить ее в паранджу какую-нибудь? Алло. Калерия, это вы? Евдокия Яковлевна вас беспокоит. У меня тут в гостях одна молоденькая приятельница. Да-да. Она сейчас зайдет к вам, занесет книги, о которых мы говорили. Вы не сделаете что-нибудь с ее волосами и лицом? Замечательно. Она девочка небогатая. Но вы мне обещали помочь, помните? Обслужите ее, пожалуйста, а мы потом сочтемся. О, да. Молодежь такова. Спасибо. Всего наилучшего.
   Совершенно обалдевшая Арина слушала бредовый разговор, не перебивая. Соседка, сиятельно улыбаясь, обратилась к ней.
   - Она как раз свободна и ждет вас, голубушка. Но вы уж поспешите. Не подводите меня.
   - Евдокия Яковлевна, какая стрижка, о чем вы, зачем? Мне это совершенно не нужно.
   - Голубушка доверьтесь моему профессиональному взгляду. Мышиный цвет волос вам ужасно не идет. Калерия вам вас найдет и покажет. Сами удивитесь и меня старуху порадуете.
   - Дурдом.
   Подумала, но не произнесла Арина.
   - Полный дурдом!
   Но из дома она вышла через десять минут.
 

* * *

   Улицы уже утратили утреннюю свежесть, дорога превратилась в серое месиво, пол в троллейбусе напоминал бурую кашу. Люди огрызались друг на друга и злобно топтались в грязи, поскальзываясь, пачкаясь, свирепо или вяло переругиваясь, в полном соответствии с собственным темпераментом и самочувствием. Мол, и рад бы дать вам в рыло, нехороший вы человек, да руки от усталости поднять не в силах.
   Арина, погрузившись в задумчивость, свойственную всякому российскому интеллигенту, не реагировала на толчки. Раз. Два, три... она считала остановки. Серый дом напротив универмага на поверку оказался коричневым, звонок в квартире номер один не работал, и в обшитую деревом дверь пришлось стучать. Хозяйка в китайском шелковом халате открыла, не спрашивая, кто там.
   - Входите, лапочка.
   - Калерия...
   - Просто Калерия. Я не люблю отчества.
   - Меня Евдокия Яковлевна прислала с книгами, держите, я пойду.
   - Лапочка, вы чем-то огорчены? Евдокия Яковлевна просила вас обслужить. Давайте просто взглянем, что там у нас есть. Агамемнон, подай гостье тапочки.
   Шустрый черный пудель, виляя, всем телом принес и сложил у ног Арины четыре шлепанца. Красный, синий, коричневый в белую клеточку и зеленый. Все разного фасона и размера.
   - Ерунда.
   Расплылась в добродушном оскале хозяйка.
   - Надеюсь, вы непривередливы.
   - Уймись лицемерка. Уймись.
   Свирепо проорал синий с хохолком попугай сидящий на шкафу.
   - Аменхотеп у нас гуляет. Я его запру в клетку, не волнуйтесь.
   - А почему я должна волноваться?
   - Некоторые не любят настырных птиц. Аменхотеп, к сожалению, редкостный наглец. Садится на голову, пристает с нежностями.
   - Давай поцелуемся, красотка. Я парень о-го-го
   Отчетливо и громко выговорила птица.
   - Вот весь он в этом. Проходите.
   То и дело вываливаясь из одного шлепанца, Арина добралась до зала. Там было чисто и пусто. Зеркало, стол, высокий стул с подлокотниками, книжные полки, натертый до невероятного блеска паркет. По нему забавно стучал когтями ласковый Агамемнон.
   - Одну минутку.
   Доплыл издалека голос хозяйки. Арина разглядывала книги, почти все на английском и французском.
   - Это вы читаете? - полюбопытствовала она. Хозяйка, прикатившая маленький столик, заставленный баночками и пузырьками, подтвердила.
   - Да. Вот только Агамемнон и Аменхотеп меня не поддерживают, кроме родных птичьего и собачьего понимают только русский и то кое-как. Присаживайтесь, шапку долой. Снимите резинку с хвостика. Так я и думала. Никогда не пользуйтесь этой гадостью.
   Калерия брезгливо двумя пальцами подхватила черное колечко и швырнула в корзинку для бумаг, стоящую под столом.
   - Никогда. От нее волосы ломаются, теряют вид. И шапку в помещении всегда снимайте.
   - ?
   - Ходить в головном уборе ужасная привычка. Зашли в тепло, быстренько избавляйтесь от шапки. Дайте скальпу возможность дышать. Ясно? Начнем.
   Чуть замороченная лекцией Родионова не сразу отреагировала, пробормотала через минуту невнятно.
   - Я бы не хотела сильно их подрезать.
   Арине нравилась длина до лопаток. Она еще что-то собралась добавить, но хозяйка ее уже не слушала. Погрузив свои большие теплые ладони в шевелюру девушки, она задумалась. Потом начала перебирать пряди, поднимать и опускать, смотреть в зеркало, отходить на два шага.
   - Да. Этот бардак надо стричь и красить. Прямо сейчас. Раз уж я свободна.
   У Калерии Арина пробыла два с половиной часа. Ей дважды мыли голову, полчаса держали с цветной пеной на голове на табуретке в ванной, голышом, вернее в одних трусиках.
   - Это моя любимая краска. И именно она нам нужна. Но течет, зараза. Никакие полотенчики не спасут, перемажетесь, а отмыть ее не просто. С одежды и вовсе нереально. А с кожи потихоньку отскоблите. Дня за три-четыре. Я специально сделала ее такой жидкой. Мой метод. А еще я добавляю кой чего для блеска. Но это мой личный секрет.
   - Пахнет лимоном.
   - Лимон действительно есть. Но он не главный компонент. Агамемнон, неси веник. Веник! Веник, а не тряпку. Вот непонятливое животное! Туп, как все мужчины! Ну, наконец, то, молодец. А совок? Совок забыл!
   Щелкали ножницы, долго гудел фен.
   - Открывайте глазки, девушка. Полюбуйтесь моей работой.
   Калерия освободила Арину от простыни и накидки, отошла на два шага, насладиться эффектом. Очень короткая, глянцево блестящая челка до середины лба! Прямые, чуть-чуть не достающие до плеч яркие, переливающиеся на свету апельсиновые пряди...
   - Боже. Какой ужас!!!
   Завопила Арина.
   - Надеюсь возглас восторженный. Губы надо подкрасить. Вот этим.
   Она протянула тюбик и карандаш. У Арины дрожали руки, линия выходила кривой.
   - Подождите, я поправлю. Вот так. А сейчас еще немножко туши, золотистых теней, нет румяна нам не нужны. В принципе это весь ваш макияж. Не надо никаких стрелок. Легко коснуться век вот так. Самую чуточку. Не переусердствуйте. Главное в вашем лице - порочная чистота. Никаких чрезмерностей, кроме ярких губ. У вас хорошая кожа. И в облике смесь детского и кошачьего. Это притягивает.
   - Я не такая. Это не я.
   - Именно вы
   Неожиданно зазеленевшие смелые глаза и коварная улыбка красиво очерченных губ.
   - А носить вам лучше всего белое, кремовое, нежно розовое, персиковое, золотистое, бледно желтое. Это ваша гамма. Будете неотразимы. Замечательно, что вы не слишком сутулитесь. Подучитесь сидеть и ходить с совершенно прямой спиной. Нос повыше. Непременно улыбаться. Джинсы можно. Но со свитерочком вашего цвета, с маечкой. Хотя это не вполне ваш стиль. Ни в коем случае не рядитесь в модный черный. Б-р-р. Нет. Предпочтение маленьким платьям. Стирать их проблематично. Да. Есть другой вариант. Недлинную юбку или брючки. Ну, их можно темные. А верх, непременно светлый. И без цветочков, вышивки, рюшек. Чем меньше деталей, тем лучше. Ясно? Не надо украшений. Цепочки и брошки не для вас. Часы тоже ни к чему. Если очень невмоготу, разрешаю браслетик и колечко. И все. Ясно?
   - Что вы такое говорите?
   Очнулась Арина.
   - Консультирую вас. В благодарность Евдокии Яковлевне, даю вам рекомендации по созданию имиджа. Вы должны быть такой. Это вам идет. Выбросите все несоответствующее моим словам. Не надо носить блестящие колготы. Вам нужны матовые. Ногти по обстоятельствам. У вас славные пальчики. Можно все. Даже художественный маникюр с рисунками. Через три-четыре недельки волосы подровнять. Не отпускайте их длиннее, чем сейчас. Арина не могла отвести взгляд от лица незнакомки в зеркале.