Шумак Наталья. Книжная девочка

   Толстуха запротестовала для порядка, легко позволила себя уломать и вышла довольная, Алена ждала ее в машине. На кухне остались только Арина и подозрительно быстро вернувшийся из бани Федор.
   - Я не пью пива. И петь не умею. Медведь на ухо наступил. Ребята добрались уже до репертуара Кобзона и Пугачевой. Думаю, что после титанов нашей попсы они угомонятся.
   - Не говорите "оп", сударь.
   Алена отсутствовала не более четверти часа. За это время Федор и повеселевшая хозяйка успели обсудить кой-какие столичные новости. Арина, полу угрюмо, полу отстраненно, молчала. Возвращение подруги сопровождалось хлопаньем дверей. Судя по всему, она была выведена из себя. Марина бросилась ей навстречу, защебетала. Разгневанную, неизвестно по какому поводу, Алену вдруг, мгновенно утихомирило лицезрение мокрых, слепых детенышей и демонстрация всевозможных комбайнов и прочих, модных примбабасов на кухне. Когда Марина умчалась проведать своего благоверного и хирургическую составляющую их банного дуэта, умиротворенно улыбающаяся Виноградова впала в очередную крайность. Ехидно покосилась на подругу.
   - Готовка это мой конек, конечно, но что же мне одной все делать?
   Арина нехотя поднялась с места. И радостно шлепнулась обратно, подчиняясь повелительному жесту Федора.
   - Я сам вам помогу, Алена.
   - Не мужское это дело.
   - Не согласен. А как думает Лорелея? Какие мысли роятся в вашей апельсиновой голове?
   - Не роятся, а ползают, как недоморенные тараканы.
   Арина зевнула и добавила с напускным смирением.
   - Что касаемо готовки, она, как большинство непростых дел - занятие для профессионалов. Я разгильдяй и лодырь, согласна поле битвы освободить. Пашите. Выясняйте, кто из вас шеф, а кто чумазый поваренок. Все.
   Алена и Федор переглянулись.
   - Как она нас!
   Обвязавшись фартуками (на крутой Марининой кухне их висело немало, расшитых деревенскими петухами и маками) они принялись за работу: помыть, почистить, порезать, разложить. Газовая плита, духовка, микроволновка - все пошло в ход. Не суетясь, действуя слаженно и быстро, они изредка советовались, подсказывали друг другу, шутили. Арина и не заметила, как задремала, устроилась бочком, обняла спинку кресла, опустила голову, смотрела, смотрела и отключилась. Ни свет, ни веселая перебранка "поваров", ни шум, доносящийся из прихожей, уже не мешали.
   - Поднимайся, морковка.
   Алена бесцеремонно ее расталкивала, слегка пощипывая, тормошила.
   - Подъем.
   За накрытый, фотографии из "Бурды моден" отдыхают, РУССКИЙ стол (ни сантиметра скатерти не выглядывает из-под блюд, вазочек и тарелок) уже усаживались хозяева. Сашу она видела вчера, узнала, кивнула. Он отсалютовал, и затянул было: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались"...
   Но богоданная половина невежливо заткнула певцу рот скомканной льняной салфеткой. Выглядела Марина шикарно, в маленьком платьице и черных гольфах. Алена принялась переставлять на столе бокалы, Вася зевал и что-то грыз. Федор... Где же Федор? Две большие горячие ладони опустились ей на плечи.
   - Засоням привет.
   - А сколько времени?
   - Десять. Мы чемпионы, правда?
   Алена весело подтвердила, и все дружно начали вопить, что стол исключительно великолепный, что такого не видали и в стародавние времена. Начался веселый разброд.
   - Щас спою.
   Пугал хозяин, выплевывая очередную салфетку. Он притворялся сильно пьяным. Гости смеялись и накладывали себе салаты. Указательными пальцами Федор поглаживал плечи девушки. Она попыталась отстраниться, он нагнулся и прошептал в самое ушко.
   - Зачем? Разве неприятно?
   Арина внезапно, наклонила голову и потерлась щекой о чужую властную руку. Ей было болезненно хорошо. Она не думала, что может хотеть чего-нибудь подобного. Не ждала от себя желания близости с чужим телом. Из рук Федора струилось тревожное тепло, Арина снова коснулась щекой его пальцев, стремясь насладиться новыми переживаниями, и отдернула голову. Завтра. Завтра. Завтра он уедет. Федор коротко и несильно сжал ее плечи, отпустил, отошел и сел напротив. Подмигнул лукаво и весело. А Арине стало жутко и тоскливо.
   Хозяин ткнул пальцем в потолок.
   - Господа! Товарищи! Друзья! Соратники! Амигос! Генацвале! Ребятки! Ялгат!?
   - Уймите его кто-нибудь.
   - Люди добрые я предлагаю первый тост. За знакомство.
   - За кошку.
   - За котят.
   - За нас хорошеньких.
   - Будем голосовать.
   Компания веселилась. Внезапно протрезвевший Саша умело руководил застольем, дамы (Алена и супруга) краснели и пищали от его шуток, Вася молча, но неторопливо ел, иногда кивая в знак согласия, Арина, стоило ей встретиться взглядом с Федором, напрочь выпадала из беседы. Это ни к чему, уверяла она себя. Ни к чему. Он залетный столичный игрок, ловец душ, Казанова. Увлекся маленькой провинциалочкой на часок-другой. Быть очередным приключением? Глупой соблазненной крошкой? Вот уж нет.
   - Давайте танцевать!
   Провозгласила хозяйка и улетучилась из кухни. Алена, соглашаясь, встала, вырвала из длани дорогого Васи очередной кусок курицы.
   - Стоп. А то помрешь на первом же прыжке.
   - Мы же не скакать собираемся.
   Возразил Василий и добавил, что лично он рассчитывает на медленные романтичные мелодии. В дверях возникла высокая изящная хозяйка.
   - Рок-н-ролл подойдет?
   Бурно протестующего Василия не очень то и выслушали, извлекли из-за стола, и в тычки погнали на встречу Терпсихоре. Саша тоже убежал, кажется, он предлагал попрыгать на свежем воздухе.
   - Или можем прокатиться в казино.
   В кухне остались Арина и Федор. Он мягко, лениво поднялся, пересек разделяющее их расстояние, приблизился. Девушка съежилась, выставляя перед собой руки - оттолкнуть. Федор поймал узкие ладони, прижал к губам, поцеловал каждый пальчик, коснулся запястья. Его дыхание обжигало кожу, странные волны заструились вдоль тела, растаяли внизу живота.
   - Рина.
   Он почти промурлыкал ее имя.
   - Рина, пойдемте со мной. Я вас не обижу, маленькая. Нам будет хорошо, обоим. Сейчас.
   - Нет!
   Федор покусывал и целовал мизинчик.
   - Да.
   - Нет.
   - Да.
   - Нет...
   - Глупенькая, такая сладкая, нежная.
   Арина шумно сглотнула, выпуталась из пледа, который сполз со спинки кресла и обвивал ноги. Федор не отпускал ее рук. Кисти горели, мурашки плясали на спине и шее.
   - Нет же, нет. Нет! Отпустите меня.
   Он взял ее за талию, приподнял, прижал к себе. Арина и не поняла, так стремительно это произошло, но вот Федор сидит в кресле и обнимает ее, а она у него на коленях, с запрокинутой головой бесстыдно подставляет шею под поцелуи, дрожит от восторга и льнет к нему, жадно впитывая мгновения. Совершенно невозможные чудовищные мгновения!
   - Отпустите!
   Федор разжал руки.
   - Все. Больше не держу.
   Голос его сделался злым. Арина спрыгнула, неловко, подвернув лодыжку и зашипев от боли.
   - Можно взглянуть?
   Она покачала головой и попыталась шагнуть. Раз, другой. Стало как будто легче.
   - Все в порядке.
   - В самом деле?
   - Да.
   Заявила она, не глядя на причину своего несчастья. Он недоверчиво хмыкнул и встал из кресла.
   - Можете орать.
   Сгреб девушку в охапку, ничего нежного не было в этом, и понес прочь.
   - Куда?
   Жалобно пропищала Агина.
   - К доктору, если он еще жив после рок-н-ролла.
   Обошли практически полдома, прежде чем наткнулись на зимний сад, из-за стеклянных дверей которого доносились нестройные голоса. Алена и Саша неслаженно, но душевно тянули древний хит из репертуара "Воскресения" про музыканта, повесившего свой сюртук на спинку стула.
   - И УШЕЛ, НЕ ПОПРОЩАВЩИСЬ, ПОЗАБЫВ НЕМОЙ ФУТЛЯР, ВИДНО БЫЛ СТАРИК ИЗРЯДНО ПЬЯН...
   - Вот и я пьян.
   Грустно вздохнул Федор.
   - А МЕЛОДИЯ ОСТАЛАСЬ, ВЕТЕРКОМ В ЛИСТВЕ...
   - Яркой зеленой листве цвета ваших глаз, Рина.
   - СРЕДИ ЛЮДСКОГО ШУМА ЕЛЕ УЛОВИМА...
   - Меня поймали легко.
   - Никто вас не ловил!
   Сердито возмутилась хромая добыча столичного развратника.
   - О НЕСЧАСТНЫХ И СЧАСТЛИВЫХ...
   - Это о нас с Вами.
   "Точно" - подумала Арина и благоразумно промолчала.
   - О ДОБРЕ И ЗЛЕ. О ЛЮТОЙ НЕНАВИСТИ И СВЯТОЙ ЛЮБВИ...
   - Вечные вопросы. Но о любви я не говорил, так? И не скажу.
   - Никто и не просил!
   На всякий случай возразила девушка.
   - ЧТО ТВОРИЛОСЬ, ЧТО ТВОРИТСЯ НА ТВОЕЙ ЗЕМЛЕ...
   - Боже, что со мной творится! Задушу вас, маленькая мерзавка!
   - ВСЕ В ЭТОЙ МУЗЫКЕ, ТЫ ТОЛЬКО УЛОВИ...
   - Федор...
   Он дернулся. И прижал ее к себе крепче.
   - Да?
   Столько всего промелькнуло в его коротком "да?". Столько обещающего, сумасшедшего, чудесного и заманчивого.
   - Лодыжка уже совершенно не болит. Отпустите меня.
   Вместо ответа он тряхнул бедняжку свирепо, перебросил через плечо, вполне ощутимо шлепнул по попе и ворвался в оранжерею вместе с последними аккордами. На гитаре, как выяснилось, играла Марина. Остальные сидели вокруг, на полу, (хотя поблизости стояли диванчики и скамьи) и выглядели весьма довольными жизнью. Идиллическую картину нарушило появление несладкой парочки.
   - Вот, Вася осмотрите ее лодыжку. Немедленно. И если Арина врет, я ее первый выпорю!
   - Я не просила меня нести к врачу, не так уж сильно и болит!
   - Она шипела как ошпаренная кошка и прыгала на одной ноге.
   - Где?
   - Когда?
   - Что случилось?
   - Я упала.
   Пробормотала краснеющая девушка. Все смотрели на нее и ждали более подробных объяснений. Вмешался невозмутимый Федор.
   - Когда это невинное создание убегало от меня, я подставил подножку. Хотел завалить на палас с весьма гнусными намерениями. Но перестарался. Не повезло.
   Последние слова все приняли за шутку. Алена поддержала.
   - Надеюсь, ты не лжешь, маньяк. И девушка успела спасти свою честь? Отвечай, а то я за себя не ручаюсь.
   Вася потрогал внимательными, безжалостными пальцами и постановил.
   - Растяжение. Хорошее. Уже опухло. Эластичный бинт есть в доме? Или обычный?
   Марина немедленно ускакала с видом Флоренс Найтингейл, спешащей на выручку к раненому герою.
   Арина чувствовала себя по-дурацки, с закатанной штаниной, без носка, восседающей на диване, вокруг которого столпились все остальные.
   - Нет уж, как вечер начался, так ему и продолжаться. Сначала Изаура, теперь Лорелея.
   - Федор, как ты выговариваешь это имя? Я пыталась, ничего не выходит.
   - Просто мною движет чувство, а тобой отсутствие культуры и ехидство.
   - Вот отбрил, спасибо!
   Арина продолжала молчать, наклонив голову и кусая губы.
   - Сойдет.
   Вася принял бинт из рук милосердной красавицы и туго перебинтовал щиколотку.
   - Три дня не снимать, поменьше бегать, начнет опухать сильнее или ныть, показать мне.
   - Show must go on!
   Марина подобрала гитару и продолжила игру, Федор откланялся, заявив, что ему пора спать, что он счастлив был познакомиться и все такое прочее, Алена подсела поближе ободряюще погладила подругу по апельсиновой макушке.
   - Ничего, заживет.
   И вечер, давно переросший в ночь, продолжился.
 

* * *

 
   Арина стыдилась своего скверного настроения. Ей казалось, что все понимают причину и подсмеиваются втихаря. Но веселиться не получалось, хоть убей. Она честно и старательно подпевала, растягивая губы в резиновую улыбку, отвечала на вопросы, соглашалась с любыми замечаниями Алены. (спорить не было ни сил, ни желания) стараясь получить удовольствия от редкого праздника. В домашнем зимнем саду она сидела впервые в жизни. А про "стройные пальмы и запах немыслимых трав" ей доводилось только читать. Красивые экзотические растения, в окружении которых компания играла в пикник, цвели и плодоносили, вероятно за ними ухаживала любящая и опытная рука. Саша, заметивший восхищение маленькой гостьи, похвастался.
   - Как нам с Басмачом повезло! Уникальный дед. Подчитал парочку книг и готово, не хуже дорогих специалистов справляется! Не слуга, а сокровище. За зверьем следит, газоны стрижет, баню топит. Да все, что ни попросишь, сделает. В пять встает, молится, таких правоверных мусульман, поискать еще. Добрый, внимательный, умный! Притворяется простачком, язык коверкает, а сам из моей библиотеки Платона, Монтеня, Бахтина возьмет незаметно и почитывает. Думает я не замечу. Ан нет, и мы не лыком шиты. Уникальный дед, вообразите, Арина, ни разу ничего не испортил, не разбил. Сам по себе без всяких указаний возится и возится по хозяйству, все перекрасил, подновил, надежный, спокойный, мы просто счастливы, что он нам достался.
   - Как это, достался? Он, что крепостной крестьянин?
   - Да не цепляйся к словам, ради Бога, именно достался. Он беженец, вся семья погибла, был контужен, слонялся по улицам, милостыню просил. Потом спас пацанчика от маньяка.
   - ???
   Вскинулись все гости разом. Хозяин с готовностью объяснил.
   - Углядел, как мерзавец, носит же земля таких уродов, придушил ребенка и уволок в подвал. Русского пацанчика, между прочим. Дед рванул с воплем на дорогу, тормознул каких-то ребят, чудо, что не задавили его. Объяснил в чем дело. Парни позвонили "02", но дожидаться не стали, сами полезли в подвал. Сказка, короче. Но пушки у ребятишек были это сто пудов. Маньяк пацанчику успел пару ножевых ран нанести, но не смертельных. Так браточки, а кто же еще это был? - вломили маньяку пару раз. Хорошо вломили, умеючи, повязали ремнями брючными, выволокли и положили у подъезда. Басмача рядом оставили, караулить, а сами мальчика умчали в больницу. Естественно телефонов своих и фамилий они никому не сообщали, недосуг ребятишкам. Не, классная история, я ее люблю. Дед милицию дождался, те его тоже поначалу загребли, показания давать. Как никак имелся мужик с огнестрельной раной.
   - Маньяк?
   - Да, кто-то из ребят ему руку с ножом прострелил, для начала. Оприходовали они его классно. Ходить не будет никогда, короче. После всех разборов, тут и пацанчика врачи откачали, он показания дал, менты Басмача, наконец, отпускают. А он им, неожиданно излагает просьбу. Мол не гоните, люди добрые, некуда мне идти. Ребятишки башками покачали, покрутили, оставили деда. Так и прижился в дежурке. В тепле же, не на морозе. Его подкармливали, он убирался, по магазинам бегал, чай заваривал. А тут начальник один ну, полный кретин, чем ему дед помешал? Велел гнать Басмача в шею. А парни привязались к нему ужасно. На улицу, как собаку? Короче Диман мне позвонил, мы вместе тренировались по вечерам в зале, и уломал. Ради Бога, говорит, ребятам так тошно, хоть вешайся. И домой его не возьмешь, у всех жены, тещи, квартиры, сами знаете. А тут, ты, буржуй, выручай, короче. Дед работящий, чистый, честный до обалдения. Я и выручил, а как оказалось не их, а себя. Басмач нам с Мариночкой, как родной теперь. Только в доме жить отказывается, скромничает, поселился в сарайчике. Но он теплый у нас. Не мерзнет, мебель старую там поставили. Коврик ему для молитв купили, как полагается, в мечети. Так что с дедом полный порядок.
   - Он вас хозяевами зовет?
   - Не, ну ты язва. Меня точно зовет. Я его сколько уговаривал по имени обращаться, без толку, он упрямый, а Мариночку за глаза хозяйкой, а так - то гурией, то несравненной какой-нибудь. Тощая, говорит, а так вроде и ничего. Газель, прямо.
   - Действительно интересная история и потрясающий дед.
   - От зарплаты отказывается, упорно. Свои у него понятия и менять их он не собирается. Плачет по ночам, иногда. Ладно, хорош о деде. Давайте к столу вернемся. Девушка, которая раненая, как уж звать тебя, Рыжик?
   - Арина.
   - Тащить или сама прикандыбаешь как-нибудь?
   - Дохромаю, конечно. Не беспокойтесь. Скажи хозяину, Василий, что все в норме.
   - А почему, собственно, с Васей на ты, а со мной на вы?
   - А сколько лет я знаю Васю, а сколько минут вас, сэр?
   - Правда, вредина. Она всегда такая?
   Хирург подтвердил.
   - Угу.
   Спустившись на кухню, компания расселась в прежнем порядке. Вот только взгляд Арины упирался в пустоту. Через четверть часа она сказала, что выйдет на минутку на свежий воздух. Так скверно стало на душе.
   - Не мерзни, только на минутку.
   Приказала Виноградова. Это-то как раз было все равно. Арина с силой налегла на дверь, та выглядела очень массивной, и едва удержалась на ногах, вылетев на крыльцо. Чуть не скувыркнулась со ступенек, так ловко ей подвернулся мохнатый взвизгнувший ком.
   - Ой!
   Шоколадный в белых пятнах пушистый щен, просто шлепнулся на свой раскормленный задик, весело тявкнул. Оправившись от испуга, он нашел ситуацию интересной. Алый язык извивался в пасти, как влажная змейка.
   - Смеешься?
   Грустно поинтересовалась девушка. Юный пес, согласившись, тявкнул еще разок. Кто-то подкравшийся сзади, навьючил на плечи Арине видавшее виды пальто.
   - Совсем глупая девочка, на мороз без одежды. Совсем себя не любит. Хочет застыть, носом шмыгать, громко кашлять, долго лечиться.
   Басмач, а это был он, притворно засопел, закашлял. Арина запахнула пальто и спросила.
   - А вы?
   - Вах, ерунду говоришь, посмотри сначала.
   Старик похлопал по своему короткому тулупчику, поправил пояс.
   - Я сидел на крыльце на этом пальто, чтоб теплей, поняла?
   - Да. Спасибо.
   Песик скакал между ними, азартно виляя короткой морковкой хвостика.
   - Ишь, расшалился, Шайтан. Беседовать мешаешь.
   Арина облокотилась на перила. Мороз стягивал лицо, щипал нос и уши, начал подбираться к ногам, обутым в комнатные шлепанцы, но тут на них залег черно-белый песик.
   - Живая грелка у тебя.
   Пошутил Басмач. От собачьего тела, правда, стало теплее.
   - Собачка маленькая, а разума побольше твоего, в шубе бегает, себя бережет..
   Арина смеялась немудреным стариковским шуткам, а перед глазами стояла картина, нарисованная Сашей. И этот щупловатый восточный дед виделся ей совершенно иначе, чем несколько часов назад. Теперь она была согласна прислушиваться к его советам. Старикан как раз заявил строго.
   - Прогонять тебя буду. Давай назад пальто и иди в дом, грейся. Уши-нос тоже жалеть надо. Иди-иди.
   Потревоженный пес с неудовольствием освободил ноги девушки, лизнул забинтованную.
   - То-то. А мы с Шайтаном караулить будем.
   Распахнул дверь в прихожую, подшутил напоследок.
   - Отморозишь нос - двойная беда! Глупая девушка, ладно... Но страшная то зачем?
   Арина вернулась: пропахшая снегом, холодом, замерзшая, но успокоенная. Присела на диванчик возле которого стояла коробка с кошачьим семейством. На втором этаже громыхала музыка. Кошка, чрезвычайно занятая своим потомством, не обращала на девушку никакого внимания.
   - Ну нет, так нет.
   Ни капли не огорченная наплевательским отношением хвостатой Изауры, твердо решившая держать себя в руках и не сердиться по пустякам, Арина отправилась на кухню. Расставила разбежавшиеся вокруг стола стулья, облачила кресло в плед, собрала грязные тарелки-ложки-вилки, сложила их в мойку, отыскала губку и моющее средство, в буквальном смысле - засучила рукава. Открыла кран и занялась привычной "высокоинтеллектуальной" деятельностью. Шум бегущей воды мешал ей сосредоточиться на жалости к себе, уносил прочь, в канализацию жир, грязь, неприятные мысли.
   - Туда всему этому и дорога.
   Федор подкрался неожиданно, удивительно, как такое массивное тело могло двигаться совершенно бесшумно. Арина ощутила его присутствие, спину окатило волной тепла и дрожи.
   - Боже.
   Отшатнулась вполне уверенная, что все почудилось и ударилась о твердую грудь. Две огромные руки, нет, две алчные лапы!!! - сомкнулись на талии.
   - С какой стати принцесса притворяется посудомойкой?
   - С какой стати посудомойку принимают за коронованную особу?
   Арина поерзала, высвобождаясь, и Федор почти отпустил ее, продолжая двумя пальцами слегка придерживать за брючный ремень. Она старалась не касаться его тела (напрасный труд), чувствуя, что краснеет.
   - Вы вроде бы ушли отдыхать.
   - Мне стало холодно и одиноко, я поворочался пару минут и решил пойти прогуляться.
   - Очень подходящее место для вечернего моциона.
   - Да нет, не слишком, а вот компания замечательная. Мне уже полегчало. Правда-правда.
   Уткнулся лицом в апельсиновую макушку.
   - Какой вкусный запах. Так бы и съел. Всю. Целиком. Почему девушка дрожит? Ей тоже приятно. А если я сделаю так?
   Притянул Арину к себе, одна рука кольцом сомкнулась на талии, другая легла на грудь, губы прокладывали огненную дорожку вдоль напряженной шеи.
   - Я закричу.
   - Неверный ход.
   Продолжая ласкать, оторвал Арину от пола.
   - Какая легкая!
   И понес. Она затрепыхалась в его объятиях.
   - Нет, не надо, нет, ради Бога. Федор!!!
   Один тапочек слетел в холле, другой, судя по всему, потерялся еще на кухне. Арина размахивала руками и выгибалась. Разбойничьи властные губы коснулись ушка.
   - Арина, милая, я бы с удовольствием уволок вас прямо в спальню. С громадным удовольствием, ей-богу. Но не против вашего желания. Угомонитесь, малышка, тем более не стоит плакать, я не насильник. Просто собрался показать вам кое-что особенное. Все, не целую, не трогаю, все, несу себе и несу, а для успокоения воображаю, что вы ковер.
   Арина, перенервничав, не могла успокоиться, ее колотило от испуга. Федор опустился с размаха на услужливо подвернувшийся диванчик. Тот жалобно запищал под тяжестью.
   - Блин, буржуйская мебель. Ни сесть порядочному мужику спокойно, ни встать.
   - Нас двое.
   - Номинально. Вы не считаетесь.
   - Совсем?
   - Абсолютно. Так, шутки в сторону. Рина, какого черта? Зачем рыдать? Что такое ужасное произошло? Я требую объяснений.
   - По какому праву?
   - Ну, ради бога. Поговорим как взрослые люди. Я тороплю события? Вы воспринимаете это как неуважение? Я насквозь мокрый от ваших слез, провалиться мне на этом месте. Лорелея, я успел забыть, что за порядочными девушками полагается ухаживать. Простите старого грубияна. Постараюсь не набрасываться. Успокаиваемся, не трясемся словно в лихорадке, вытираем глазки.
   Она продолжала всхлипывать, но уже не так усердно. Его руки совсем иначе, не жадно, не страстно, не пугающе легли на хрупкие плечи.
   - Сладкая моя. Я совсем обезумел, не сердитесь, уже много лет я так не заводился с пол оборота, вы же не делали ничего, чтобы меня взбудоражить! Ничего! Просто стоит сказать что угодно, или посмотреть. И готово. У меня в глазах темнеет, Лорелея, так я вас хочу. Нет, не надо отворачивать личико, это совсем не стыдно - быть желанной, наоборот. Как мне выразить чувства? Вот когда даже циник жалеет, что не родился поэтом. Рина, котенок с апельсиновой шерсткой и злыми зелеными глазищами, Рина, я зачерствел в последнее время, до меня никто не мог достучаться. И вдруг - Ваш голосок. Ваш. Мы все еще на "вы". Не верю я в романтику, Рина, не верю. И в любовь, способную разрушить стены тоже. Сухие факты таковы: я уезжаю завтра. Нет, уже сегодня. Далеко и надолго. По делам. Я деловой человек, серьезный, немолодой, не умею ухаживать, петь серенады и скакать счастливым козленком.
   - А сколько вам лет, Федор?
   - Отгадайте.
   Она смотрела в его лицо снизу вверх: лучики, разбегающихся от углов глаз морщин, но так у всех кто много смеется, одна глубокая вертикальной бороздкой на переносице - ерунда.
   - Тридцать два...тридцать пять
   Уверенно сказала она.
   - Сорок один.
   - ...
   - Немало, верно? Не стану говорить вам, что жизнь серьезная штука, что я многое повидал. Вешать спагетти на ваши розовые ушки. Мне уютно, тепло, светло рядом с вами. Один минус - приходится сдерживаться, чтобы вас не пугать. Ведь вы напугались, крошка. Почему?
   - Так.
   - Значит, кто-то был с вами груб. Много идиотов на свете. Нужно просто перевернуть испорченную страницу и рисовать дальше.
   - Рисовать?
   - У вас такие пальчики, Рина! Тонкие, длинные, заостренные... Знающему человеку есть от чего сомлеть. Королевские ручки, Рина. Они огрубели от бесконечных стирок, за ними плохо ухаживают, небрежно. В лучшем случае мажут кремом раз в два дня. Верно?
   - Еще реже.
   - И?
   - Федор.
   Она коснулась губами его шеи. Вокруг белесого старого шрама кожа покрылась мурашками.
   - Отпустите меня, пора спать.
   Он точно очнулся, встряхнул головой и хмыкнул.
   - Наваждение какое-то. Могут два чужих человека быть настроены на одну волну? Мне ведь даже не надо было вас видеть, чтобы понять...ОНА! ТА САМАЯ.
   Помолчали. Теплые руки Федора легли Арине на бедра.
   - Я вам обещал показать нечто особенное. Исполню и отпущу. Идем. Кони пьяные, а хлопцы запряженные.
   Он встал, продолжая удерживать ее на руках, не обнаруживая напряжения, легко, это впечатляло, и свернул за угол.
   - Нам сюда.
   - Что здесь?
   - Закройте глаза, ну, я жду.
   Арина послушалась, Федор какое-то время с улыбкой рассматривал ее лицо.
   - Нет, нет, не подглядываем. Еще немного. Все.
   Арина открыла глаза и застонала, благоговение и восторг, которые она не могла скрыть, требовали выхода. В полукруглой комнате, затемненной, лишенной окон горели два небольших идеально размещенных светильника, а между ними на стене, в черной резной лакированной раме висела картина. Небольшой залив, врезающийся в полукруглую песчаную бухту, солнечный диск самым краем чуть коснувшийся воды. Дремлющий перламутровый дракон. Хвост, усеянный шипами, почти свешивался из рамы - так здорово, объемно он был выписан. Чешуйки на туше чудовища поблескивали. Смысловым центром полотна являлся молодой мужчина, полу мальчик, совершенная красота которого была подобна удару. Длинные, глянцево черные волосы шевелил ветер. Кто был этот юноша? Воин? Широченные плечи, худые, но сильные руки, золотой с идеальными кубиками мышц, живот. Красавец смотрел прямо на зрителей, чуть насмешливо, прищурив миндалевидные умные глаза. Меч лежал в стороне, на коричневых ножнах, покрытых затейливой резьбой, отражалось солнце. Ресницы дракона вот-вот должны были вздрогнуть. Не банальное подражание Валеджо! Настоящее, пугающее своей мощью искусство. Чудовищная чешуйчатая лапа касалась бедра воина. Когти, погруженные в песок, слабо светились изнутри. Худосочная желтоватая травка, примятая этой странной парой была выписана не хуже чем на полотнах Шишкина. Волна, облизывающая отброшенный в сторону перевернутый щит казалась прохладной и пахла водорослями. Впечатление было столь сильным, что Арина зажмурилась, плотно стиснув веки, но все равно продолжала видеть надменное, гордое, бронзовое, синеглазое лицо. Одна из непослушных черных прядей свернулась кольцом на ключице.