Смит Уилбур. В джунглях черной Африки

   В полдень следующего дня Питер Гаррисон и Нинг Хен Сюй обменялись рукопожатием, закрепив тем самым подписанный ими договор. Все, что он узнал о старом Нинге за эти два дня, убеждало Тага в том, что Хен Сюй, как и он сам, был человеком, для которого честность являлась категорией особого рода. Для них обоих крепкое рукопожатие вполне заменяло любую подпись на бумаге. Естественно, теперь за дело примутся их адвокаты и начнут придираться к каждой закорючке, но им уже не поколебать то главное, что достигнуто двумя договаривающимися сторонами. Эта сделка пиратов уже освящена рукопожатием, и закон пиратской чести теперь полностью вступал в силу.
   – Есть еще одно дело, которое я хотел бы обсудить с вами, сэр Питер, – тихо сказал Хен Сюй, и Таг невольно сдвинул брови. – О, нет, нет, сэр Питер. Это нечто сугубо личное и к соглашению не имеет никакого отношения.
   – Сделаю все, что смогу, – улыбнулся Гаррисон. – В чем проблема?
   – Это касается слонов, – все так же тихо произнес Нинг. – Слоновой кости.
   – Ну да, – кивнул Гаррисон, – как я сразу не догадался.
   – В свое время, когда кровопийца Иди Амин захватил Уганду, самые крупные слоны, какие еще водились на Африканском континенте, бродили по Национальному парку Уганды возле водопада Мерчисон у самых истоков Нила, – пояснил Хен Сюй.
   – Верно, – согласился Таг. – Мне доводилось видеть этих животных в парке Уганды. У некоторых из них каждый бивень весил не меньше сорока килограммов. Всех животных уничтожили головорезы Амина, забрав себе слоновую кость.
   – Не всех, сэр Питер. У меня есть веские основания полагать, что некоторые слоны, причем самые крупные, избежали страшной участи. Они пересекли границу Убомо и добрались до тропических лесов на склонах Лунных гор, то есть до территории, которая теперь составляет часть нашей концессии.
   – Возможно, – согласился Гаррисон.
   – Более чем возможно, сэр Питер. Это факт, – возразил Хен Сюй. – У моего сына Чжэна, – и он указал на него рукой, – в Убомо есть надежный помощник. Индиец, много лет сотрудничающий с нами. Его зовут Четти Сингх. Вы, случайно, не знаете его?
   – Да, кажется, я о нем что-то слышал. – Таг снова нахмурился. – Дайте подумать… Да, точно. Этот человек занимается незаконным экспортом слоновой кости и рогов носорога. Мне говорили, что он главный воротила среди всех африканских браконьеров.
   – Последние десять дней Четти Сингх провел в лесу на берегах реки Убомо, – продолжал Хен Сюй. – И он собственными глазами видел слона, почти с такими же большими бивнями, как и те, что я вам показывал.
   – И чем я могу помочь? – удивленно спросил Таг.
   – Я хотел бы заполучить эти бивни, – больше не владея собой, дрожащим голосом произнес Хен Сюй. – Меня не так интересует руда и дерево, как эти бивни. Слоновая кость.
   – Полагаю, Таффари подпишет специальную лицензию на отстрел дичи. Думаю, у них в Конституции есть положение на этот счет. А если нет, то это легко исправить. Уверен, что ваш Четти Сингх сможет организовать отгрузку слоновой кости. Он в этом деле мастер. Но если возникнут проблемы, я могу в любой момент отправить в Убомо свой самолет, забрать бивни и доставить их вам. Не вижу никаких трудностей, господин Нинг.
   – Спасибо, сэр Питер. – Губы Нинга растянулись в улыбке. – Могу ли я, в свою очередь, быть вам чем-нибудь полезен?
   – Да, – вдруг произнес Гаррисон. – Пожалуй, можете. – Ну, так говорите, – подбодрил его Хен Сюй.
   – Но прежде я должен рассказать вам кое-что о той жуткой истерии, какая в последнее время охватила практически все страны Запада. Вам, к счастью, не приходится испытывать такое давление общественности, какое испытываем мы, люди, живущие на Западе. Там все больше талдычат о так называемом новом мышлении, весьма популярном не только среди молодежи, но и среди людей старших поколений, которым, казалось бы, давно пора понять, что за штука жизнь. Суть философии нового мышления заключается в том, что мы не имеем права использовать природные богатства нашей планеты. Нам непозволительно извлекать из недр сокровища, ибо наши экскаваторы обезображивают землю, лишая ее первозданной красоты. Непозволительно вырубать леса, ибо они принадлежат не нам, а будущим поколениям. Непозволительно убивать живые существа ради пропитания нашего или чтобы снять со зверя красивый мех или ту же слоновую кость, потому что жизнь сама по себе, оказывается, священна.
   – Чушь. – Хен Сюй слабо отмахнулся от услышанного, и в его тусклых глазах появились злые огоньки. – Человек стал тем, кем он является, только потому, что он всегда делал то, о чем вы только что упомянули.
   Китаец коснулся деревянных панелей на стенах, дотронулся до своей шелковой туники, коснулся своего золотого перстня на пальце и резного кольца из слоновой кости на другом пальце, затем показал на восхитительную керамическую вазу на столе.
   – Для того чтобы создать эти вещи, надо было рубить деревья, убивать животных, спускаться в шахты. Чтобы накормить нас, также пришлось убить животное.
   – Мы-то с вами это понимаем, – согласился Таг. – Но с безумцами, проповедующими новое мышление, приходится считаться. Эти фанатики, решившие объявить джихад, «священную войну», всем деловым людям, становятся реальной силой.
   – Не хочу выказать какое-то неуважение, сэр Питер, но западное общество весьма незрело в смысле управления своими эмоциями. Думаю, Восток в этом плане гораздо мудрее. Люди здесь не реагировали бы столь остро на такого рода глупости.
   – Вот почему я обращаюсь за помощью именно к вам, сэр. БМСК недавно стала жертвой чудовищной кампании. Горсткой сумасшедших, называющих себя «Друзьями Земли» или «борцами за зеленый мир», «Гринпис», внимание британской общественности было привлечено к деятельности БМСК в Убомо.
   Хен Сюй поморщился, услышав эти названия.
   – Я знаю, как глупо все это звучит, – согласно кивнул Гаррисон. – И на первый взгляд кажется абсолютно безобидным. Но одной фанатичке из «зеленых» удалось наделать столько шума вокруг компании, что в последнее время в наших подразделениях заметно снизился объем продаж и упали прибыли. И все это напрямую связано с деятельностью этой сумасшедшей, но напористой дамы. Наши рынки в Великобритании и Соединенных Штатах стало лихорадить, и уже сейчас раздаются голоса протеста с требованиями уйти из Убомо или, по меньшей мере, значительно сократить деятельность в этой стране. Лично я получил уже несколько писем с угрозами расправы.
   – Но вы же не воспринимаете все это всерьез? – покачал головой Хен Сюй.
   – Нет, господин Нинг, я не воспринимаю это всерьез, хотя люди, которые пишут подобные письма, взрывают лаборатории, где проводят эксперименты над животными, и поджигают магазины, торгующие мехами. Однако думаю, благоразумнее не афишировать ту роль, какую играет в развитии Убомо БМСК. Или попробовать изменить отношение общественности к нашей компании, показав ее деятельность совсем в ином свете.
   – И что вы предлагаете, сэр Питер?
   – Во-первых, я уже нанял одного независимого продюсера, чье имя широко известно в Европе и в Америке. Я хочу, чтобы он снял телевизионный документальный фильм об Убомо с особым акцентом на то, какую значительную роль играет БМСК в развитии этой маленькой африканской страны.
   – Но вы ведь не собираетесь открывать этому телевизионщику все, чем занимается наш синдикат, сэр Питер? – В голосе Хэн Сюя послышалась слабо скрываемая тревога.
   – Разумеется, нет, господин Нинг. Ему осторожно подскажут, где и что снимать, чтобы роль БМСК в Убомо выглядела чрезвычайно привлекательной. Вероятно, необходимо подготовить что-нибудь специально для съемок.
   – Устроить что-то вроде небольшого шоу, – едва слышно усмехнулся Хен Сюй.
   – Совершенно верно, господин Нинг. Никто не собирается пускать его в районы, где проводятся наиболее уязвимые операции синдиката.
   Хен Сюй удовлетворенно кивнул.
   – Это мудрое решение. Но вы, похоже, обошлись и без моей помощи.
   – Не совсем так, сэр. Вы находитесь в гораздо более выгодном положении, чем я. Эти самые «зеленые» здесь, на Тайване, до вас не доберутся. Китайцы слишком прагматичны, чтобы всерьез воспринимать такое отношение к минеральным разработкам и вырубке леса. Нужно учитывать также и то, что почти все сырье и лес, добываемые нами, вывозятся в вашу страну. Так что для китайцев «зеленые» не представляют опасности.
   – Да, пожалуй, – согласился Хен Сюй. – Все, о чем вы говорите, соответствует действительности, но к чему вы все-таки клоните, сэр Питер?
   – Я бы хотел, чтобы на эмблеме нашего синдиката появился «Везучий дракон». Я бы также хотел, чтобы один из ваших, а не моих людей отправился в Убомо и руководил там проводимыми работами. Я прикажу своим геологам, лесо-разработчикам и архитекторам выехать из Убомо, а на их место вы отправите своих специалистов. Постепенно я продам свои акции головным компаниям Гонконга и другим восточным компаниям. Хотя мы с вами будем регулярно встречаться и осуществлять руководство синдикатом, для общественности БМСК исчезнет со сцены.
   – Вы станете человеком-невидимкой, сэр Питер, – вконец развеселившись, хмыкнул Хен Сюй.
   – Человеком-невидимкой? – рассмеялся Гаррисон. – Мне это нравится. А нельзя ли узнать, кого вы пошлете в Убомо?
   Хен Сюй стер с лица улыбку, в раздумье подергивая за серебристые ниточки волос родинки.
   Его сыновья, сидевшие подле за длинным лаковым столом, заметно напряглись, хотя на их лицах не дрогнул ни один мускул. Выдавали лишь глаза, загоревшиеся хищным огнем.
   – Да-а, – кашлянул Хеи Сюй, потягивая чай из пиалы. – Над этим стоит поразмыслить, сэр Питер. Не позволите ли мне решить этот вопрос в течение недели?
   – Разумеется, господин Нинг. Такие решения с ходу не принимаются. В Убомо нам будет нужен человек умный, знающий и… – Таг заколебался, подбирая подходящее слово. Употреблять слово «безжалостный» ему не хотелось. – …И сильный. Но одновременно и дипломатичный.
   – Я позвоню вам и сообщу о своем решении. Где мне вас искать, сэр Питер?
   – Завтра утром я вылетаю в Сидней, оттуда сразу в Найроби, а затем в Кагали, в Убомо, где я встречаюсь с президентом Таффари. Но с самолетом можно связаться по прямой спутниковой связи. Вам нетрудно будет дозвониться мне прямо на борт.
   – Эти современные чудеса техники. – Хен Сюй покачал головой. – Старому человеку иногда трудно свыкнуться с этим.
   – Мне кажется, учитывая ваш опыт и вашу прозорливость, вас можно было бы назвать человеком мудрым, господин Нинг. Но хватка и смелость у вас, как у молодого мужчины, – проговорил Гаррисон, склоняя голову в поклоне. И он ничуть не льстил Нинг Хен Сюю.

Глава XXII

   Чжэн терпеливо ждал подходящего момента, чтобы поднести отцу дары, привезенные из Африки. Вот уже две недели прошло с тех пор, как сэр Питер Гаррисон побывал в Тайване, а отец так и не объявлял свое решение о том, кого из сыновей он пошлет в Убомо руководить операциями синдиката.
   Братья догадывались, что это должен быть один из них. И знали это с того самого момента, как англичанин высказал свою просьбу. Чжэн заметил, как напряглись его братья, но в их глазах, как в зеркале, отразилось и его собственное волнение. И все эти дни братья молча обходили друг друга стороной. Ибо объем вложений «Везучего дракона» в Убомо был ошеломляющим. На полное финансирование проекта и его развитие понадобится миллиард долларов, взятых в кредит в банках Гонконга и Японии.
   Да, это должен быть один из сыновей. Нинг Хен Сюй никогда не доверит это кому-то со стороны. Еще совсем недавно он взял бы управление делами в свои руки, однако теперь из-за возраста приходилось отказываться, и сыновья его готовы были глотки перегрызть друг другу, лишь бы удостоиться этой чести. Это назначение со всей ясностью показало бы, кто унаследует дело Хен Сюя.
   Чжэн столь же страстно, что и остальные братья, жаждал этого и полностью утратил аппетит и сон. За две недели после отъезда сэра Питера он потерял в весе, побледнел и осунулся. Теперь, когда он дрался во время тренировок в гимнастическом зале, выпирали ребра, однако удары Чжэна по-прежнему оставались сокрушительными. И в его темных провалившихся глазах, под которыми чернели синяки от недоедания и бессонницы, светилась прежняя ярость.
   Он искал любой предлог, чтобы постоянно быть рядом с отцом. Даже когда старик рисовал, или медитировал со священниками-конфуцианцами в садовом храме, или просматривал каталоги своих коллекций из слоновой кости, Чжэн Гон вертелся поблизости, чтобы откликнуться по первому же зову. Тем не менее инстинкт подсказывал, что момент для передачи своего подарка пока не наступил. Чжэн почти наверняка знал, что отцу придется выбрать между средним By и самим Чжэн Гоном.
   Их старшему брату Фэну, человеку жесткому, не знающему жалости, явно недоставало хитрости и коварства. Из него вышел бы отличный исполнитель, но никак не руководитель. Третий брат, Лин, отличался крайне неустойчивым характером. Умный, почти столь же умный, как By или Чжэн, он мог вдруг легко запаниковать или, наоборот, впасть в ярость, если ситуация складывалась неудачно. Лину никогда не быть главой «Везучего дракона». Возможно, он станет вторым человеком в компании, но первым – никогда. Нет, здраво рассуждал Чжэн, выбор отца падет либо на By, либо на него самого. С раннего детства Чжэн видел в By своего основного соперника и ненавидел его лютой ненавистью.
   После смерти матери Чжэн Гон оказался полностью во власти своих сводных братьев. Потребовались годы, чтобы научиться давать им отпор и тем самым навсегда заслужить благосклонность отца.
   Чжэн знал, что это его шанс, его единственный шанс одержать окончательную победу над братьями. Отец стар, и не просто стар, а буквально на ладан дышит. Несмотря на кажущиеся силу и энергию Нинга, его смертный час близок. Отец мог скончаться в любую минуту, и от одной этой мысли внутри у Чжэна все сжималось.
   Не укрепив свои позиции сейчас, пока отец еще жив, он лишится всего, едва отец перестанет дышать, – уж By с братьями постараются. Кроме того, Чжэн нутром чувствовал, что отец уже близок к тому, чтобы объявить свое решение по Убомо. Да, подходящий момент наступил. Пока что фортуна медлила, но теперь ему должно повезти или ему до конца дней своих придется влачить жалкое существование.
   Достопочтенный отец, я кое-что приготовил для тебя. Маленький и скромный подарок в знак бесконечного уважения и любви к тебе. Могу я преподнести его? Да, именно так он и скажет.
   И подходящий случай вскоре представился. Как-то Чжэн заметил, что отец чувствует себя на редкость бодрым. Хен Сюй много говорил, и казалось, что в его слабеющее тело возвращаются силы. Он с аппетитом съел на завтрак несколько спелых плодов инжира и яблоко и сочинил несколько восхитительных строф, когда Чжэн сопровождал его к усыпальнице. Нинг воспевал горную вершину, возвышавшуюся вдали у горизонта. Ода начиналась словами:

 
Возлюбленная облаков,
Ласкающих ее лик…
 

   Неплохо, хотя по сравнению с картинами отца или его резьбой по слоновой кости строфа была несовершенной, подумал Чжэн. Тем не менее, когда старик прочел ее, Чжэн захлопал в ладоши.
   – Непостижимо, как это один человек может быть наделен столькими талантами, – с восхищением произнес Чжэн. – Я просто падаю ниц перед ним. Но, может быть, и я унаследовал хоть какие-то крупицы этого могучего таланта.
   «Похоже, я переборщил, испугавшись», – подумал Чжэн, однако старик принял похвалу и в знак признательности сжал ладонь Чжэна.
   – Ты хороший сын, – сказал он. – А твоя мать… – В голосе Нинга зазвучали скорбные ноты. – …Твоя мать была женщиной, которая…
   Переполненный чувствами, Хен Сюй не мог больше вымолвить ни слова и только тихонько покачивал головой, и Чжэну вдруг показалось, что в глазах отца блеснули слезы. Похоже, у меня разыгралось воображение, решил Чжэн, ибо он хорошо знал, что слабость и сентиментальность совершенно чужды отцу. Когда он снова взглянул на старого Нинга, тот улыбался и глаза его были сухими.
   В это утро Нинг оставался в усыпальнице намного дольше обычного, проверяя, как продвигается работа над его собственной гробницей. Один из самых знаменитых геомансеров^[21] на острове прибыл, чтобы точно определить место гробницы и установить ее так, чтобы она не задела ни голову, ни хвост подземного дракона, иначе смертный сон Нинга будет потревожен. Геомансер работал с компасом и своей магической сумкой почти целый час, направляя усилия священников и слуг на то, чтобы правильно разместить мраморный саркофаг.
   Суета, связанная с подготовкой к собственным похоронам, по-настоящему веселила Хен Сюя, и он пребывал в необычайно благодушном настроении. Закончив все дела, они направились к выходу из усыпальницы, и Чжэн спросил, не позволит ли отец преподнести ему скромный подарок.
   Хен Сюй улыбаясь кивнул: – Приноси, сынок.
   – Увы, отец, но подарок такой, что принести его вам я не смогу. Мне придется отвезти вас, чтобы его показать.
   Улыбка слетела с губ Нинга. В последнее время он крайне редко покидал дом и готов был уже отказаться. Чжэн предвидел такую реакцию, и, прежде чем отец успел произнести какие-то слова, Чжэн взмахнул рукой, и на дорожку бесшумно выкатился «роллс-ройс».
   Хен Сюй протестовать не стал, и Чжэн усадил отца сзади, заботливо укутав ноги кашемировым пледом. Дорогу шофер знал. Они спускались по горной дороге к побережью и, дабы не дышать влажным жаром и копотью трассы, забитой всевозможными легковушками, тяжелыми грузовиками, мотоциклами и желтыми такси, включили кондиционер, опустив тонированные стекла лимузина.
   Выехав на южную дорогу в сторону городского района Ци Мендин, шофер сбросил скорость и повернул к воротам городского склада «Везучего дракона». Охранники испуганно взяли под козырек, увидев на заднем сиденье хозяина.
   Машина въехала внутрь склада, и стальные двери автоматически задвинулись. «Роллс-ройс» остановился на одной из погрузочных платформ, Чжэн помог отцу выбраться из машины и, придерживая за локоть, повел его к резному креслу из тика, возвышавшемуся, как трон, на платформе.
   Устроив отца как можно удобнее на вышитых шелковых подушках, Чжэн подал знак слуге, и им тут же принесли свежезаваренный чай. Чжэн опустился в ногах у отца, и за чаем они принялись тихонько болтать о всяких пустяках. Чжэн оттягивал момент, разжигая нетерпение старика. Если он правильно все рассчитал, то отец вообще никак не выкажет своего любопытства.
   На полу, преклонив колени, стояли десять мускулистых рабочих в черных туниках с красными повязками на головах. И на спинах, и на повязках были вышиты драконы – эмблема компании. Чжэн долго инструктировал подданных, как им себя вести, и сейчас все они, почтительно склонив головы, застыли неподвижно перед стариком.
   Закончив чаепитие, Чжэн сказал: – Отец, вот подарок, который я привез тебе из Африки. – И показал на ряды ящиков за спинами рабочих. – Это такой скромный дар, что мне прямо-таки стыдно показывать его.
   – Чай? – улыбнулся Хен Сюй. – Ящики с чаем? Да этого чая мне теперь хватит до конца моих дней. Это приятный подарок, сын мой.
   – Это маленький подарок, но позволь вскрыть ящики, отец, – попросил Чжэн Гон, и старик милостиво кивнул.
   Чжэн хлопнул в ладоши, и рабочие бросились к одному из ящиков и опустили его на пол. Вооружившись молотками и ломиками, они принялись за дело, действуя быстро и слаженно, и через минуту сняли верхнюю крышку первого ящика.
   Хен Сюй наконец оживился и всем телом подался вперед, чтобы получше разглядеть подарок. Двое рабочих вытащили из ящика с черным чаем первый бивень.
   Чжэн уже давно решил, что вначале покажет самый крупный и самый красивый бивень из всей украденной партии слоновой кости. Он попросил Четти Сингха специально пометить ящик с таким бивнем до отгрузки партии из Малави.
   Длинный, свыше двух метров длиной, но не толстый и не прямой, какими обычно бывали крупные бивни из районов севернее Зимбабве, этот бивень радовал глаз как удивительное творение природы. Пропорциональный, с необыкновенно изящной линией изгиба. Ни трещинки, ни щербинки, с пришлифовкой у основания светло-желтого цвета.
   Невольно захлопав в ладоши от удовольствия, Хен Сюй громко приказал: – Несите его сюда!
   Двое рабочих, согнувшись под тяжестью ноши, взобрались по бетонным ступеням платформы и положили красавец бивень к ногам китайца. Хен Сюй погладил слоновую кость, и глаза его, окруженные сетью глубоких морщин, заискрились от радости.
   – Прелесть! – прошептал он. – Бивни – это самое совершенное творение природы, много прекраснее, чем жемчуг или перья диковинных тропических птиц. – Старик внезапно прервал свою речь, нащупав на поверхности бивня какую-то шероховатость. Наклонившись поближе, он всмотрелся в бивень и через секунду радостно воскликнул: – Но на этом бивне стоит государственный штамп зимбабвийского правительства «ZW». Это законно приобретенная слоновая кость. – И Хен Сюй снова захлопал в ладоши. – Законно приобретенная слоновая кость, сын мой, – это настоящее сокровище. Как ты это сделал? Сколько там еще бивней?
   Увидев нескрываемую радость отца, Чжэн сам едва сдерживался, чтобы не расплыться в улыбке. Однако надо быть осторожнее, вести себя скромно и послушно.
   – В каждом из этих ящиков спрятаны бивни, достопочтенный отец. Каждый бивень проштампован.
   – Где ты их взял? – не унимался старый Нинг, а потом вдруг сделал протестующий жест. – Подожди! – приказал он. – Подожди. Не говори мне ничего. – Хен Сюй задумался и некоторое время пристально смотрел на сына, а потом сказал: – Я знаю, откуда у тебя эта слоновая кость. – Взмахом руки старый Нинг приказал рабочим отойти подальше и, наклонившись к Чжэну, прошептал: – Не так давно я прочел в газете, что банда контрабандистов совершила налет на государственный склад слоновой кости в Зимбабве. В местечке под названием Чивеве. Бандитов поймали, но слоновая кость для страны была безвозвратно утрачена. Правильно?
   – Я тоже читал об этом в газете, отец. – Чжэн, опустив глаза, ждал, когда Хен Сюй первым нарушит молчание.
   И отец заговорил снова.
   – Этот налет спланировал умный и смелый человек. Он не побоялся убить ради того, чтобы заполучить желаемое. – Голос Хен Сюя упал до шепота. – Я восхищаюсь такими людьми. Я сам когда-то был таким.
   – Вы остались таким же, отец, – почтительно произнес Чжэн, но Хен Сюй лишь покачал головой.
   – Я бы гордился, если бы им оказался мой сын, – добавил Хен Сюй. – Покажи мне остальное.
   Авторитет Чжэна мгновенно поднялся в глазах старого Нинга до недосягаемых высот, и тот, едва не запрыгав от радости, громко приказал рабочим открыть остальные ящики.
   Целых два часа Хен Сюй осматривал слоновую кость. Он дрожал над каждым бивнем и выбрал с десяток самых красивых и самых необычных для своей отдельной коллекции. В особенности его интересовала деформированная слоновая кость. В одном из бивней выстрел какого-то местного браконьера затронул нерв еще молодого слона. В результате бивень раскололся на четыре отдельные ветви, скрутившиеся наподобие толстенной пеньковой веревки. Проржавевшая пуля до сих пор сидела внутри бивня. Конец скрученного бивня напоминал витой рог легендарного единорога. Хен Сюй был в полном восторге.
   Чжэн редко видел отца таким оживленным и разговорчивым, но, проведя два с лишним часа за осмотром бивней, старик явно устал, и Чжэн усадил его в машину, велев шоферу возвращаться домой.
   Хен Сюй, закрыв глаза, откинул голову на мягкое кожаное сиденье. Убедившись, что отец спит, Чжэн осторожно поправил кашемировый плед у него на коленях. Правая рука старика осталась сверху, и Чжэн тихонько приподнял плед, чтобы накрыть ее. Но прежде чем сделать это, он ровно секунду держал ладонь в своей руке, поглаживая с такой нежностью, словно боялся разбудить отца. Рука была совсем худой и холодной, как у мертвеца. Внезапно старик вцепился в запястье Чжэна и заговорил, не открывая глаз.
   – Я не боюсь смерти, сынок, – прошептал он. – Я страшусь лишь того, что все мной достигнутое может быть разрушено неумелыми руками. Твой брат By – умный и сильный человек, однако моей твердости духа ему явно недостает. Кроме того, его абсолютно не трогает прекрасное. By не любит поэзию, не любит живопись, его не интересует слоновая кость. – Открыв глаза, Хен Сюй долго смотрел на Чжена немигающим взглядом, похожим на застывший взгляд ящерицы. – А вот у тебя, Чжэн, железный дух воина, хотя до сегодняшнего дня я сомневался. По этой причине я и колебался, выбирая между тобой и By. Однако твой сегодняшний подарок изменил мое мнение, потому что я знаю, как ты добыл эту слоновую кость. Я знаю, что для этого тебе пришлось выжать сок вишни^[22]. И ты не побоялся, ты преуспел в трудном предприятии – хотя мне безразлично, добился ты этого хитростью или тебе просто повезло. И удачу, и хитрость я ценю одинаково.