Страница:
«Меня все время выбирали каким-нибудь руководителем: то председателем отряда с первого класса, то комсоргом. А поскольку я хорошо учился, я мог ходить на уроки, мог не ходить. Я как-то пропустил две темы по биологии. Я почему-то считал ее самой простой дисциплиной в школьной системе. А когда я пришел на урок, учительница стала меня спрашивать по теме, которую еще не проходили. Я ответил, да еще добавил новый материал по статье, которую она приготовила для следующих уроков. Просто я знал — и все».Когда Гриша учился в восьмом классе, домой к ним пришла классная руководительница и в разговоре с Людмилой Ильиничной сказала, что Григорий должен обязательно учиться в университете, потому что он «все знает, просто знает — и все!». А в девятом классе ему стали предлагать пересдать предмет, по которому у него была четверка. (Интересно, по какому предмету у ребенка, который знает все, была четверка, да еще в сельской школе? — Г.Э.) «Мне не хотелось возиться. Зачем это надо?» (Правильно, Григорий Петрович, незачем это было. Вы ведь наперед знали, что золотая медаль вам все равно по каким-то неведомым причинам не светит. Ведь не было у вас золотой медали, я угадал? Была бы, непременно открывала ряд ваших многочисленных наград и дипломов. — Г.Э.)
Эх, детство золотое! Вы не поверите, но когда я читал евангелие от Тихоплавов, то плакал. Все вышеприведенные ернические замечания я потом вставил, но при первом прочтении — плакал. Как все узнаваемо, как похоже! Ведь Казахстан и для меня не чужая сторонка, и рос я в сельской глубинке в окружении гусей и свиней, и бабушка у меня была, мир ее праху, Клавдия Ивановна, только не Кудренко, а Кудрявцева-Эрлих, и вещи я постоянно материализовывал, моток пряжи для бабушки, очки для деда, молоток для отца. А как точно переданы у Тихоплавов эти обычные детские видения и мечтания, это стремление иметь свой потайной уголок, свой «домик», куда ребенок скрывается от взрослых и играет или просто лежит и предается своим высоким детским думам. В те мои годы только-только появилось слово спутник, и я с соседскими пацанами стоял вечерами за околицей и смотрел в черное небо и видел, видел маленькую движущуюся светлую точку в вышине. Потрясенные этим видением, мы принимались мечтать о том, как мы вырастем и полетим вперед к звездам. А до этого наведем порядок на нашей Земле, спасем ее от катастрофы, которой ей угрожают бряцающие ядерным оружием американские империалисты, а для этого убежим к команданте Фиделю и товарищу Че Геваре и вступим в их отряды. Планы бегства и спасения человечества были расписаны не по дням, а по часам.
Сколько их, таких мистических совпадений! Даже Сашка был, которого мы вытащили из арыка. Эх, жаль, школьные сочинения не хранятся вечно. А то бы я представил свое первое, написанное где-нибудь в третьем классе, литературное творение под названием «Как мы спасали Сашку». И сколько их было, уехавших. Иные даже стали крутыми бизнесменами. Вот только никто не возвращался на родное пепелище и не приглашал друзей детства навестить его в благополучном далеке. И в ваши, Григорий Петрович, университетские годы такого не было, в первой-то половине 80-х, разве что вы телепортировали вашего друга через границу.
Зато с родителями все точно. Наверно, в каждом подростке «объединены два различных мира», что создает определенные сложности и для него самого, и для окружающих. Наиболее распространенная коллизия: для соседей он отпетый хулиган, для родителей — ангел во плоти. У автора водораздел лежал в другой плоскости. Одна половинка была ленивая. Бывало, мама говорит: «Сынок, сбегай в магазин, займи очередь за колбасой». А сынок в ответ с дивана: «Да нет там никакой колбасы!» И точно, приходит вечером уставшая соседка, говорит горестно: «Опять не завезли». Но иногда вдруг взбрыкивала генами вторая половинка, и автор превращался в существо всезнающее, всеумеющее и, что самое ужасное, невероятно занудливое. «Я вам говорил! Вы меня не послушали!» — любимые выражения. Как же я доставал родителей! Но понял я это только через много лет, когда точно в таком же стиле начали доставать меня.
Но автор человек обычный, земной, не обладающий феноменальными способностями, поэтому некоторые расхождения с жизнью Гриши Грабового все же наблюдались. Начнем с того, что час зачатья он помнит не то что неясно, он вообще его не помнит. И очень этому рад, потому что ничего другого, кроме глубокой психической травмы, от такой памяти ждать не приходится. Не помнит он и первых трех лет своего земного существования. И крещения, хотя крестили его во вполне сознательном по меркам теософов возрасте, месяца в два или в три. Известно только, что происходило это в церкви, кстати, православной.
А вот с крещением Григория Петровича много неясного. Конечно, автору прекрасно известно, какие кары по административной и партийной линии грозили в то время родителям за крещение ребенка, да и сделать это было затруднительно, из-за отсутствия, например, храма в селе. Но как-то обходились, было бы желание. Отдавали дитя под защиту Господа независимо от того, обладает он необычными способностями или нет. Смею предположить, что у глубоко верующей бабушки Гриши были несколько иные соображения. Понаблюдав пять лет за своим внуком и за всеми его «фантазиями», она, вероятно, решила, что в него вселился дьявол, и вознамерилась излечить его святой водой. Хотя откуда святая вода у какого-то грека, в каком-то доме? Разве что это был реинкарнированный Иоанн Креститель.
Воспоминания о дошкольных годах у меня диаметрально противоположные. Самое золотое время! Никаких тебе забот, никакой тебе школы, играй себе, познавай окружающий мир. Грише не повезло, до трех лет — тяжелый взрослый труд, с трех до семи — тяжелейший. Возможно, поэтому его сознание и не менялось с младенческого возраста.
То же и со школьными годами. Некоторым хорошо, они и так все знают, а мне, земному и грешному, приходилось часами решать задачки, зубрить «Чуден Днепр при тихой погоде», изучать историю Древней Греции, проклиная все на свете, долбить «Доколе, о Катилина, ты будешь испытывать наше терпение?», тайком посматривая в лежащий под томом Цицерона томик Апулея с его разудалым «Золотым ослом». Нет, все же и в наших школьных годах были хорошие моменты, и те же танцплощадки, не превратившиеся еще в дискотеки, сулили всякие неожиданные встречи, иногда и приятные.
Главный вывод из всего прочитанного автором о детских годах Гриши Грабового состоял отнюдь не в констатации удивительных (кто-то скажет, мистических) совпадений. Нет никакой мистики, есть обычное, достаточно типичное детство, которое этими самыми совпадениями и доказывается, автор нарочно привел такую обширную цитату, чтобы каждый читатель мог выбрать совпадения по своему вкусу и по своему жизненному опыту.
Нет, главный вывод заключался в том, что классики-евангелисты были правы, пропустив детские, да и последующие, до тридцатилетнего возраста, годы жизни Иисуса Христа. Судя по всему, и в них не было ничего необычного. Попытки проследить в ребенке будущее (свершившееся) величие, приписывая ему задним числом разные уникальные способности и деяния, выглядят, мягко говоря, неубедительно. Или смешно, в зависимости от таланта и ума биографа.
И все такое прочее. Не нужно этого. Биографы другого, не менее известного, чем Григорий Петрович Грабовой, «корифея всех наук», «гения всех времен и народов» и «отца родного» это поняли, поэтому и не писали о его детских годах, сразу позиционировав его как гения в зрелом возрасте. Так что учитесь у классиков, господа Тихоплавы, Самарин, Судаков иже с ними. Благо классиков много, на любой вкус.
Когда был Ленин маленький
С кудрявой головой,
Он тоже бегал в валенках
По горке ледяной.
В противном случае читатель может впасть в ошибку, которой не избежал и автор настоящей книги. Расчувствовавшись от нахлынувших воспоминаний детства и настроившись на вполне земной лад, он и дальнейший текст воспринимал сквозь призму реальности. Вот он, этот текст.
«Школьные годы чудесные» перешли в еще более чудесные студенческие годы! В 1980 году Григорий Грабовой поступил в Ташкентский ордена Трудового Красного Знамени университет им. В.И. Ленина — на механико-математическое отделение. «Я сдал письменный экзамен по математике на четыре и пришел на устный экзамен. А тут слух прошел, что на этот факультет уже набрали медалистов и всех остальных будут „срезать“. Преподаватель математики дал мне задачу по экспоненциальному выражению гиперболического синуса, методы решения которой, как в дальнейшем оказалось, изучались только в конце первого курса университета, и говорит: „Я ухожу на обед через две минуты. Если не успеете, дело ваше“. Я тут же наштамповал какие-то действия, написал ответ и подошел к нему сзади. Ясновидением понял, что нужно подойти сзади. Перед ним лежит книга с ответами, и мой ответ (очевидно, увиденный ясновидением в этой самой книге — Г.Э.) совпадает с тем, что в книге (что совсем неудивительно — Г.Э.) — Преподаватель об обеде забыл, крутил-вертел мою работу, а потом говорит: «Ставлю вам четыре, потому что эта функция периодическая, а вы это не учли». — «Но и в ответе этого нет». — «Ответ неправильный». В общем, поставил мне четверку, но я сдал все другие экзамены хорошо и поступил».
Некоторые критики Г.П. Грабового в этом месте начинают издевательски посмеиваться, дескать, что же вы, Григорий Петрович, с вашими-то вселенскими знаниями получили две четверки по математике на вступительных экзаменах в какой-то заштатный университет. Справедливости ради встаю на защиту Григория Петровича. В те годы чего только не случалось! В некоторых московских вузах той поры был популярен такой анекдот. Что такое чудо-юдо? Ответ: это такое юдо, которое каким-то чудом поступило в наш институт. Так что вполне возможно, что и в Ташкентском университете были свои разнарядки, квоты и процентные нормы, касавшиеся, например, выходцев из сельских школ соседнего Казахстана некоренной национальности. Перебить тогдашние разнарядки — это чудо, признаю. Но — вернемся к святому источнику.
«Если первые 2 — 3 курса обычно даются студентам с большими затратами сил и энергии, то для Григория годы учения проходили непринужденно и весело. (Это точно! Как вспомнишь, так вздрогнешь! О веселье, конечно. — Г.Э.) Еще бы! Ведь самой крупной неприятностью была необходимость писать подробное решение любых задач. «Например, я куда-то тороплюсь, все-таки мне горы нравились… ну, и вообще, разные мероприятия. А тут эту задачу по механике надо расписывать. Вот ответ и начинает ныть, гудеть вот здесь рядом. И ощущение такое, что я попусту время трачу, будучи вынужденным писать все это». (Очень точно подмеченное ощущение! — Г.Э.) Со временем все преподаватели привыкли к необычному студенту, которому пришлось доказывать свое право на оригинальность. Но на первом курсе, когда студент Грабовой во время контрольных работ и во всех полученных заданиях писал только абсолютно правильные ответы, это сначала возмущало, а потом просто смущало преподавателей. «Эта способность появилась у меня еще в детстве. И я широко пользовался ею и в школе, и в университете».
«В основном, когда я учился в университете, первым делом для меня были виноград и хозяйственные работы (дом-то был в 100 километрах от Ташкента), а когда оставалось время, я занимался учебой. (Вы еще хлопчатник забыли, Григорий Петрович! Могу вам только посочувствовать, хлопок — это не картошка и тем более не виноград! — Г.Э.) В 1982/83 учебном году я начал приходить на занятия в любое время, часто к концу контрольной работы. Даже на то, чтобы списать с доски задание контрольной, практически не хватало времени. Успевал только через ясновидение записать ответы на задание».
Куратором группы была преподаватель математики доцент Гегель Галина Александровна. Пытаясь «поймать» необычного студента на каких-нибудь махинациях (не выучил ли он ответы, раздобыв где-нибудь варианты всех контрольных работ, в том числе и прошлых лет), она стала составлять для него индивидуальные задачи, записывая их на бумаге буквально перед звонком на занятия. …Из ее затеи ничего не получилось… А Григорий Грабовой, учтя полученный опыт, «чтобы не привлекать внимания, снова, как в школе, стал выписывать до ответа какие-нибудь промежуточные действия». (В том университете, где имел счастье учиться я, за «какие-нибудь» действия ставили «неуд» независимо от правильности ответа. — Г.Э.) Однокурсник Григория Петровича Румянцев Константин Александрович пишет, что «мы считали его одаренным человеком, способным интуитивно находить правильные ответы, так как понятий „ясновидение“ или „экстрасенсорика“ у нас не было».
Да оно и лучше, без ярлыков, глубокоуважаемый Константин Александрович! Хотя, с другой стороны, без этих заклинаний все жизнеописание повисает в воздухе, являя нам картину самых обычных студенческих лет. Но тут вдруг встрял господин Самарин со своим: «В ходе научных исследований, проводимых в университете, Грабовой увлекся проблемой компьютерных вирусов. В это трудно поверить, но он научился мысленным усилием эти вирусы уничтожать. Со временем он стал фиксировать результаты таких опытов (имеется ряд подтверждений, правда, датированных несколько позже)». Трудно поверить!.. Не трудно — невозможно! Грабовой пребывал в университете в начале 80-х, когда компьютеров никто в глаза не видел не только в Ташкентском, но и в Московском университете (скажу мягче — автор не видел). А уж проблемой компьютерных вирусов были озабочены ровно в той же степени, что и проблемой СПИДа, то есть никак озабочены не были по причине полного отсутствия знания о них. Остается предположить, что студент Грабовой своим ясновидением прозрел будущие проблемы, хорошо, если не сам их и создал, с его-то способностями (автор имеет в виду не СПИД, а компьютерные вирусы, распространенный вид хулиганства среди современной продвинутой молодежи). Или уж совсем просто: погорячились вы, господин Самарин, это бывает. Больше концентрируйтесь на числах по методу Учителя, это помогает. Без шуток.
Так миновав чудесный всплеск в спокойном течении жизни, автор принялся штудировать дальше евангелие от Тихоплавов.
«В 1986 году Григорий Грабовой получил диплом инженера-механика и был направлен на работу в конструкторское бюро общего машиностроения в г. Ташкент, или, как любовно называли его сотрудники, ТашКБ. Сегодня уже можно сказать, что это бюро было напрямую связано с космонавтикой. (При советской власти только ленивый не знал, что общее машиностроение — это ракеты, так же как среднее машиностроение занимается атомными проблемами. Другое дело, что болтали об этом только очень глупые. — Г.Э.) Недалеко от Ташкента находился Центр подготовки космических полетов, где готовили спутники к запуску, а потом везли их на Байконур. Григорий Грабовой попал в расчетную группу и, конечно, моментально был замечен руководством. Еще бы! Ведь он давал мгновенно ответы, которые потом подтверждались и расчетами, и экспериментами. «Вообще-то я пользовался ясновидением, а диплом пригодился как средство защиты и доказательство того, что все сделано профессионально». (Профессионально — это когда расчеты и эксперименты, а когда ясновидение — это ясновидение. — Г.Э.) Когда сотрудники КБ убедились в необыкновенных способностях Григория давать правильные ответы на любые задачи, связанные, например, с расчетом траектории спутников, разными параметрами, то, получив задание, они сначала шли к Грабовому, узнавали ответ и затем под этот ответ разрабатывали модели, которые потом испытывали и получали абсолютно точные результаты».
Автор всегда подозревал, что кризис нашей космонавтики в те годы был обусловлен не только уменьшением финансирования. Теперь он получил подтверждение. Да с таким подходом к расчетам вообще удивительно, что что-то у нас взлетало, летало и даже садилось!
« — Я еще в 1991 году занял первое место на ежегодной научно-практической конференции молодых специалистов в Ташкенте. (Вспоминает Грабовой. — Г.Э.) У меня была исследовательская работа по воздействию непрерывного импульсно-периодического лазерного излучения на конструкционные материалы. В декабре 1991 года меня с этой работой послали на конференцию, проходившую в НПО «Энергия» в городе Калининграде Московской области. Я там занял какое-то специальное место… за специальные находки. А я вообще-то ввел там функцию вечности. Чем можно защитить людей от лазерного излучения большой мощности? Только придав материалу свойства вечности.
— То есть свойства неразрушимости? (уточняют супруги Тихоплавы. — Г.Э.)
— Да-да. Я ввел эту функцию через корреляционные коэффициенты. Как я это делал? Вижу, что происходит в реальности в оптическом диапазоне, проецирую на плоскую систему, перевожу в символическую систему, а ее уже перевожу под функциональный ряд. То есть перевел все в официальную математику. А коэффициенты ввел благодаря ясновидению. Расчеты подтвердились экспериментально. Все были удивлены, как можно рассчитать такую модель. Логически это невозможно. (Без комментариев! — Г.Э.) И когда Сергей Леонов, который в ТашКБ сидел со мной в одной комнате, спросил: «Почему я, закончивший математический факультет московского института, не знаю, как это сделать, а ты знаешь?», мне пришлось сказать, что я все-таки гидромеханик, а у нас в Ташкенте были очень хорошие преподаватели по этой специальности. Не мог же я сказать, что это ясновидение! (Да уж, опасное заявление, особенно по тем, относительно вменяемым временам! Да и сейчас в разговоре с нормальными людьми напирать на ясновидение не рекомендуется. — Г.Э.)
«Стоит заметить, что несколько позднее, уже работая в Москве, Григорий Петрович создал концепцию неразрушения любой системы».
Что действительно стоило сделать Григорию Петровичу, так это озаботиться созданием этой концепции чуть пораньше. Тогда, когда начала рушиться казавшаяся вечной Система. Ладно, не будем тревожить прах почившей коммунистической системы, но вот СССР искренне жаль. Все мы родом оттуда, для нас родина — эта та великая страна в ее тогдашних границах, думаю, что Грабовой с учетом его происхождения чувствует то же самое. Пусть мы, слепцы, не видели, куда все катится, но ведь господин Збигнев Бжезинский из вашингтонского далека видел, а Григорию Петровичу сам бог велел. Но нет, не озаботился Григорий Петрович, видно, у него были другие дела, поважнее.
«ТашКБ работало совместно с московским филиалом космической техники, а после распада Советского Союза эти две организации составили Национальную космическую ассоциацию Узбекистана, которая, помимо космических проблем, решала еще проблемы авиации, обслуживающей космонавтику. Григорию Петровичу приходилось неоднократно диагностировать авиатехнику. И всегда точность диагностики составляла 100%. „Это не интуиция, а ясновидение, — говорит Григорий Петрович. — Ведь я могу даже крохотную детальку со всех сторон рассмотреть. Видение в реальном времени на 100% безошибочно. Другое дело — заглянуть в прошлое и будущее. При такой работе я меняю события к лучшему“. (Сравните с предыдущим абзацем. — Г.Э.)
Начальник Узбекского управления гражданской авиации Г. М. Рафиков предложил Григорию Грабовому перейти в Национальную авиационную компанию «Узбекистон хаво йуллари» (аналог «Аэрофлота»), где специально под него была создана фирма под названием «Рампа» — «осветитель». (Это перевод с узбекского? — Г.Э.) Задача фирмы состояла в том, чтобы «обеспечивать безопасность полетов на основе диагностики техники и ситуации». А в скобках было указано: «экстрасенсорным методом». Генеральным директором этой фирмы и стал Григорий Петрович Грабовой, который развернул интереснейшие научные исследования, привлекая для работы профессорско-преподавательский состав университета. Кроме того, именно он получал информацию и выполнял работу целой фирмы, обеспечивающей безопасность всей авиационной техники Узбекистана».
Тут обыденность происходящего вновь сыграла с автором злую шутку. Сразу вспомнились те времена, позднего Горбачева, раннего Ельцина, перестройка, демократизация, кооперативы, фирмы при главках, комитетах комсомола и крупных предприятиях, которые занимались только одним — обналичкой. Под какие только договора это не делалось, какие только акты не писались — смешно вспомнить! Смешно и грустно. Тогда на всех столбах висели объявления: «Приглашаем организации со своим объемом работ. Обнал. 120%». Именно так, без всякого обмана, приносишь договор на сто тысяч, получаешь на руки сто двадцать тысяч наличных. Такая вот арифметика, которая, вероятно, и подтолкнула Г.П. Грабового к созданию альтернативной математики, где результат умножения два на два задается собственным сознанием.
Так что, прочитав этот стих нового евангелия, автор нисколько не удивился. Ничего уникального, использование экстрасенсорных способностей — тоже отнюдь не узбекская специфика. В России таких примеров было предостаточно, не только на переломе 80-х, но и позже. Один чрезвычайно успешный российский политический деятель, доныне деятель, с блеском продемонстрировал это, когда, поднимаясь по карьерной лестнице, стал директором крупнейшего НПЗ. Не сомневаюсь, что действовал он из лучших побуждений. Предполагаю, что придя на завод, он обнаружил огромное количество «неучтенки», образовывавшейся по классической, еще советских времен, схеме — занижением выхода дорогостоящих светлых нефтепродуктов, сиречь бензина. Деятель не мог потерпеть такого урона а) родному заводу, б) любимому государству. Но как легализовать «неучтенку», не привлекая к заводу внимания правоохранительных органов, которые шутить не любят. Изощренный сайентологический ум молодого деятеля подсказал ему изящное решение. Он пригласил на завод экстрасенсов, которые, не прибегая ни к каким изменениям в технологической схеме и аппаратурном оформлении, повысили выход светлых нефтепродуктов на несколько процентов, до фактических показателей. Деяние, несомненно, благое, отныне весь произведенный бензин вливался в хранилища Родины, а акциз, налог на реализацию горюче-смазочных материалов и налог на добавленную стоимость — в абсолютно пустую в те времена казну. Стоит ли на этом фоне упоминать о каких-то жалких миллионах (какая разница, чего, главное, жалких), заплаченных экстрасенсам. Которые оказались на удивление скромными людьми, ведь они тоже могли трясти перед всей страной договорами и актами выполненных работ с высокими подписями, заверенными печатями.
Немало забавных историй об экзотических договорах мог бы, наверно, поведать и один знаменитый олигарх, возглавлявший в конце 80-х центр научно-технического творчества молодежи (НТТМ) в одном из районов г. Москвы. Мог бы он также прочитать интересную лекцию о том, как делать все из ничего, в этом он мог дать сто очков вперед самому Грабовому и представить доказательства, акты с самыми высокими подписями, заверенными печатями, не в жалких трех томах, а в полновесных пятидесяти. Но олигарх не кичился своими феноменальными способностями, более того, поспешил отринуть все эти воздушные дела, обратился к делам сугубо земным, предпочтя разработку недр витанию в высших сферах духа. Будем надеяться, что он нам еще обо всем этом расскажет, у него теперь много свободного времени.
Автор не хочет сказать ничего плохого о фирме «Рампа», избави бог! Не сомневаюсь, что в ней проводились важнейшие исследования силами ведущих узбекских ученых, а возглавлявший фирму Г.П. Грабовой набирался опыта, оттачивал мастерство, создавал основы своего учения. Что же до вышеизложенного, то это, как говорится, музыка навеяла, музыка сфер, автор за сферы не ответчик.
Последовавшие за этим события не несут еще печати чудесного, хотя и вызывают некоторое удивление. Вот что пишут об этом евангелисты Тихоплавы.
«Первые лица Узбекистана были очень высокого мнения об этом удивительном человеке и, чтобы узнать о его экстрасенсорных возможностях наиболее полно, устроили ему командировку в Индию для встречи с выдающимися святыми, которые могли бы по достоинству оценить способности Григория Грабового. С ним поехали официальные представители, которые должны были засвидетельствовать результаты встреч документально с подписями и с печатями». (Курсивы мои. — Г.Э.)
Первый вопрос: зачем же в Индию? Почему не в Мекку? И зачем президенту Исламу Каримову документальные свидетельства о встречах с индийскими святыми с какими-то печатями, он что, индийским печатям верит больше, чем слову своих доверенных лиц? Подозреваю, что все объясняется гораздо проще — узбекские товарищи не пожалели командировочных, лелея тайную надежду, что Грабовой станет невозвращенцем. Сорвалось! Тогда они сплавили Грабового в Москву. В интерпретации евангелистов все выглядит чрезвычайно благостно.