Страница:
– Меньше пяти минут, – ответил я.
– Оно и видно, – хмыкнул Кен.
Последовавшее молчание прервал шум на балконе. Я вскочил и увидел, что сэр Гилгуд разоряет кашпо с анютиными глазками. С его клюва капал компост. Схватив первый попавшийся предмет – венчик для сбивания яиц, – я швырнул им в пернатого хулигана.
Одна из унылых девиц пригрозила, что пожалуется на меня в Королевское общество охраны птиц. Вряд ли она стала бы так защищать сэра Гилгуда, если бы он сломал ей руку.
Мы оба были немного пьяны, перепив отвратного лукового вина, произведенного ее родителем.
Я тогда ответил, подхватив игру:
– Боюсь, ночной вызов тебе дорого встанет.
Она пожала плечами:
– Значит, если я позвоню под утро и скажу, что мне нужен забористый… э-э… Киплинг, ты придешь?
Ханжа, вероятно, объявил бы нашу беседу непристойной, сплетник сказал бы, что мы флиртуем, прагматик – наводим мосты, а буквалист – что мы беседуем о службе экстренной библиофильской помощи.
Мучаюсь с зубом мудрости. Не могу говорить, не могу есть, не могу смеяться. Могу пить, причем только через соломинку.
Поехал к стоматологу в Эшби-де-ла-Зух.
Меня встретила суровая медсестра:
– Врач больше не принимает по страховке Национальной службы здравоохранения. Отныне мистер Маршалл пользует только частных пациентов.
Объехал весь Эшби-де-ла-Зух в поисках стоматолога Национальной службы здравоохранения. Острая боль заставила меня вернуться к Маршаллу, где я умолил медсестру срочно меня принять.
Обстановка у стоматолога определенно изменилась с тех пор, как я был здесь в последний раз в 1987 году. Под самым потолком, прямо над стоматологическим креслом, висит аквариум с тропическими рыбками.
Мистер Маршалл предложил называть его Маркус. Санировав мою ротовую полость, он сообщил, что полный курс лечения, включая удаление зуба мудрости, обойдется мне в 999 фунтов без учета НДС, оплаты работы зубных техников и услуг специалиста по гигиене полости рта.
Я совершенно одурел от нурофена-экстра и бессонной ночи, поэтому кивнул и протянул карточку «ВИЗА».
Боль улеглась.
Миа Фокс вновь жаловалась на шум из моей квартиры. Она специально спустилась узнать, когда закончится наша вечеринка. Умник Хендерсон как раз демонстрировал возможности стоп-кадра в моем домашнем кинотеатре. К несчастью, для демонстрации он выбрал сцену с маслом и бренди из «Последнего танго в Париже» – зад Марлона Брандо заполнил половину стены. Лицо мисс Фокс исказила гримаса отвращения.
– Странно, почему я никогда не слышу шума из вашей квартиры, – сказал я.
– Просто я живу, не производя никаких звуков, – ответила соседка. – Я думаю, медитирую, хожу босиком. Ни с кем не общаюсь. Я обитаю в тишине. Моя квартира – заповедник, убежище от мира.
Спросил, чем она зарабатывает на жизнь.
– Работаю в диспетчерской службе аэропорта Восточного Мидлендса, – ответила она.
– Напряженная работа, – пробормотал я.
– Верно, – подтвердила она, – и начинается она в шесть часов утра, а из-за вашей порнографической вечеринки я не могу уснуть.
Умник встал на мою защиту:
– Адриан – последний человек, который может заинтересоваться порнушкой, и вообще у нас вовсе не вечеринка.
– Это точно, – подал голос Найджел, который весь вечер пребывал в странном настроении. – Я больше веселился, прочищая канализацию.
Умник Хендерсон отменил стоп-кадр, и зад Марлона Брандо на плазменном экране пришел в движение. Миа Фокс исчезла.
Умник несколько раз показал, как пользоваться пультом, но я никак не мог сосредоточиться – опасался за сверхчувствительные нервы Миа Фокс.
Попросил Умника сделать звук потише.
Он посмотрел на меня так, словно я с Луны свалился:
– Тихого звука в наши дни не бывает, Моули. Долби пришел навсегда.
Он предложил отвезти Найджела домой, избавив меня от этой обязанности. Я был рад их уходу.
Разделся, лег на футон и начал давиться кашлем. Надо мной лежала Миа Фокс, и приступом кашля я мог разбудить ее и стать виновником авиакатастрофы.
Перечитывая написанное, осознал, что совершил ошибку: следовало написать «с маслом и Брандо», а не «с маслом и бренди».
Медсестра доктора Нг сказала, что доктор Нг не может приехать ко мне, поскольку я теперь проживаю не на его участке.
– Вам следует найти другой центр первичной медицинской помощи, – посоветовала она.
– Что такое центр первичной медицинской помощи? – спросил я.
– Кабинет врача, – ответила она.
Я был не в состоянии таскаться по лестерским центрам первичной медицинской помощи, чтобы записаться на прием.
Позвонил по прямому телефону в Национальную службу здравоохранения, медсестра на другом конце провода сказала:
– Можно вызвать «скорую помощь», но лучше всего примите жаропонижающий сироп, закутайтесь в теплое одеяло и ждите – вдруг поможет?
Решил прибегнуть к жаропонижающему сиропу но, как я уже говорил, вопрос о госпитализации стоял.
Помог мне в итоге мистер Карлтон-Хейес, он попросил своего соседа, доктора Спарроу навестить меня частным образом. Спарроу был очень любезен, но рецепт, который он выписал также частным образом, обошелся мне в 30 фунтов. Я спросил в аптеке, принимают ли они кредитные карточки, и фармацевт ответил:
– Принимаем, но берем пять процентов сверху на административные расходы.
Найджела и Умника Хендерсона тоже сразил вирус, который, как подозревают, зародился в Индонезии в результате интенсивного разведения креветок. Глобализация – это обоюдоострый меч.
Сообщение от Георгины:
– Подожди-ка, я закурю, – сказал отец, и я услышал, как он затягивается одной из своих мерзких сигарет. – У тебя есть ручка и бумага?
Ответил, что есть.
– Ладно. Итак, «Мистер Киплинг» производит масляные горки, французскую фантазию, глазированную фантазию, кокосовую классику, кекс-бабочку сдобу с ирисом и орехом-пеканом, яблочный пирог с заварным кремом. Еще яблочно-черносмородинный пирог, который так любит твоя мать. Есть у них пирог с вареньем, земляничное пирожное, фруктовые корзинки, бейкуэльский пирог, миндальный ломтик, сельский ломтик, бейкуэльский ломтик, ангельский ломтик.
Я услышал, как мама кричит с поля:
– Карамельный коржик, венские пальчики, печенье со взбитыми сливками и шоколадный ломтик.
Отец крикнул ей:
– Мальчик звонит мне, Полин! Почему обязательно надо встрять?
– Черничная сдоба и яблочный пирог! – с вызовом проорала мама.
Прекрасно знаю, что чувствует отец. Моя бывшая жена Жожо постоянно заканчивала за меня предложения.
Наверняка в приглашении опечатка и «фекальная живопись» – на самом деле «факельная живопись».
Позвонил по указанному телефону и сообщил автоответчику, что я принимаю приглашение.
Вскрыл конверт.
Внутри лежал листок со словами «ПОЗДРАВЛЯЕМ! У ВАС ЗОЛОТОЙ БИЛЕТ!».
Я немного расстроился, ведь всем известно, что золото менее ценно, чем платина. Но все же прочитал дальше:
Увы, малый почти не говорил по-английски. Спросил, откуда он.
– Я Албания, Дэвид Бекхэм хорошо, «Манчестер Юнайтед» хорошо! – восторженно выкрикнул он и выставил большой палец.
Я тоже выставил большие пальцы и продолжил путь на работу.
Необходимо уведомить власти. Этот лебедь – прямая и явная угроза.
Первой пришла Лорейн Харрис. Сногсшибательная чернокожая красавица, держит парикмахерский салон. Готовя кофе, поведал ей, что моя бывшая жена Жожо из Нигерии.
Лорейн уставилась на меня:
– Ну и что?
Надеюсь, она не склочница.
Следом прибыла Мелани Оутс и заявила с порога:
– Я всего лишь домохозяйка!
Объяснила, что записалась в группу исключительно ради детей, чтобы помочь им с сочинениями.
Даррен Бердсолл явился в костюме и при галстуке. Я растрогался. Он напомнил мне, что мы встречались в сочельник, но он тогда был в спецовке штукатура и пьян.
– В общем, наштукатурены, – пошутил я.
Он вежливо улыбнулся.
Мохаммед Удин работает в компании «Альянс и Лестер». Сказал, что чтение – самая большая его страсть после жены и детей.
Мы расселись уютным полукругом вокруг камина, с чашками кофе и бокалами сока. И тут раздался стук. Я подошел к двери и обнаружил за ней Маргаритку. Сообщил ей, что очень занят и разговаривать мне некогда.
– Но я пришла на заседание читательского клуба, – возразила Маргаритка. – Впусти меня.
Устраивать публичные сцены я не хотел, поэтому уступил ее требованию. Маргаритка вошла и уселась в мое кресло.
Принес из подсобки стул, но он оказался хромоногим, и весь вечер я чувствовал себя не слишком комфортно.
Мистер Карлтон-Хейес открыл дискуссию, рассказав о природе тоталитарных государств. По его мнению, «Скотный двор» – это роман о прежнем Советском Союзе и сталинизме. А ломовая лошадь по кличке Боксер есть воплощение Конгресса тред-юнионов.
– А я думал, что Боксер – просто коняга, – удивился Даррен Бердсолл.
Мистер Карлтон-Хейес терпеливо объяснил, что такое метафора.
Даррен быстро ухватил суть и выдал поразительную сентенцию:
– Выходит, отштукатурил я стену и типа смотрю на нее, а она вся такая типа красивая да гладкая, и я думаю, что стена типа похожа на глубокое озеро в штиль, ни ряби тебе, ничего такого на хрен, и это типа метафора, так, что ли?
– Не совсем, – ответил мистер Карлтон-Хейес. – Это сравнение. Но если бы вы сказали: отштукатуренная стена – это новорожденный младенец, пока еще голенький, но скоро его оденут, то вот это будет метафора.
Домохозяйка Мелани Оутс пожелала узнать, «Скотный двор» – хорошая книжка или плохая.
Мистер Карлтон-Хейес ответил на это, что книги нельзя оценивать с точки зрения морали, тут каждый читатель сам должен вынести суждение.
Лорейн заявила, что свиньи Наполеон и Снежок – сволочи, которые ради того, чтобы набить карман, предали остальных животных.
– Набить карман – это метафора? – спросил Даррен.
Мохаммед подтвердил, что именно метафора, и по нашей группе прокатилась рябь аплодисментов.
Маргаритка больше молчала, но когда Даррен сказал, что овцы в книге похожи на читателей газеты «Сан», она пылко встала на защиту мистера Джонса, жестокого фермера-пьянчуги.
Я не знал, куда деваться от стыда.
А Маргаритка разошлась:
– Фермер Джонс идет прямой дорогой к нервному срыву. У него вообще постоянный стресс, отчего пострадало его физическое здоровье. А вспомните миссис Джонс. Она бросила его в самом начале книги. Неудивительно, что он запил. И я не понимаю, почему фермеру Джонсу нельзя извлекать выгоду из животных. Я хочу сказать, они же всего-навсего животные.
Последовавшее всеобщее молчание писатель без изюминки назвал бы «потрясенным».
Наконец Даррен сказал:
– Ага, это как с лейбористами. Четыре ноги хорошо, две ноги лучше, – социализм хорошо, новый лейборизм лучше.
– Если овцы – члены парламента от лейбористов, то кто в этой книге Гордон Браун? – вопросил Мохаммед.
В конце заседания мистер Карлтон-Хейес обратился ко мне:
– Вы сегодня не очень разговорчивы, Адриан?
– Не хочу доминировать на заседании, – нашелся я.
Правда в том, дорогой дневник, что «Скотный двор» запомнился мне как просто книга о животных на ферме.
После заседания Даррен задержался, чтобы поговорить с мистером Карлтон-Хейесом о других книгах Оруэлла, а мне пришлось везти Маргаритку домой, поскольку последний автобус на Биби-на-Уолде давно ушел.
По дороге я спросил, почему это она выступила на стороне угнетателя, а не угнетенного.
– У фермера Джонса и папы есть много общего, – ответила Маргаритка.
– А я думал, твой отец придерживается левых идей.
– Уже нет, – сказала она. – Сегодня в магазине он заявил покупателю, что в возрасте за тридцать только кретины могут быть социалистами.
Прощаясь, я предупредил, что в будущем ей не стоит рассчитывать на меня в качестве личного водителя. И повторил для верности:
– Между нами все кончено, Маргаритка. Это значит, что мы больше не встречаемся без официального повода.
Она заткнула уши и крикнула:
– Ничего не слышу!
Тут в дверях возник Майкл Крокус в домашнем халате, и я уехал.
– Моули, ты ведь не врубаешься и в половину того, что читаешь, правда? – заметил Найджел.
Пришлось признаться, что так и есть.
Тогда он предложил:
– Ну так в следующий раз принеси роман, который нравится тебе самому.
За бутылочкой японского пива Найджел спросил, а в курсе ли я, что бабушка Иэна Дункана Смита [47]была японкой.
– Нет, не в курсе, – ответил я, – но мне всегда казалось, что в нем есть что-то восточное.
– Интересно, – задумался Найджел, – унаследовал ли Смит ген, отвечающий за пристрастие к суши или способность к оригами?
Расовые стереотипы – это ловушка, которую следует избегать, предостерег я друга.
– Да заткнись, ты, зажатый английский мудозвон, – отреагировал Найджел.
На следующем собрании читательского клуба мы обсудим «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте.
Спросил Гленна, по чему он больше всего соскучился. Думал, он скажет, по «Мармайту» или шоколадным яйцам «Кэдберри», но, к моему удивлению, Гленн ответил:
– По родным.
February
Черный кеб до Хокстона мне был не по карману, но я все равно в него сел. Здорово, что я оделся во все черное, поскольку на выставке все были в черном, кроме одной чудачки, явившейся в красном платье.
Мне вручили миниатюрную бутылочку шампанского «Моэ э Шандон» вместе с серебряной соломинкой и каталогом. На обложке был изображен одноразовый подгузник, полный какашек. Сначала я подумал, что обознался, но, пробившись в главный зал сквозь толпу одетых в черное ревнителей искусства, обнаружил, что все стены увешаны со вкусом оформленными запачканными подгузниками.
Остановился у произведения, названного «Ночной подгузник».
Женщина рядом со мной сказала:
– Мне нравится его промокшестъ,его земная нутряностъ.Это радикальное напоминание о нашем анимализме.
Мужчина рядом с ней пробормотал:
– Да-да, это безусловно оригинально.
– Нам ведь нужно что-то повесить над камином в гостиной, – продолжала женщина. – Как ты считаешь?
– Коричневая гамма как раз в тон к нашим диванам, – ответил ее спутник.
Тут кто-то обнял меня за талию, и голос Георгины спросил:
– А ты что думаешь о «Ночном подгузнике», Киплинг?
Не поворачивая головы, ответил:
– Я немало знаю об искусстве, но не знаю, что мне нравится.
– Надеюсь, ты не хочешь ничего купить, потому что все на этой выставке уже куплено Саатчи, [48]– сказала она.
Тут я повернулся и посмотрел на Георгину. На ней было черное платье в духе Найджеллы, выгодно подчеркивавшее ее красивые руки, плечи и грудь. Распущенные черные волосы, страстное лицо – она буквально излучала сексуальность, так что я чуть в обморок не грохнулся.
– Хочешь познакомиться с Катериной Лайденстайнер? – спросила Георгина и указала на женщину в красном платье.
– Почему бы и нет?
Георгина ловко провела меня сквозь толпу. Казалось, она знает всех в этом зале.
– У тебя много друзей, – заметил я.
– Я занимаюсь связями с общественностью, милый. Это не друзья, это клиенты, – ответила она.
Женщина, так похожая на Найджеллу назвала меня «милым»!
Катерину Лайденстайнер окружали поклонники, но они не стали помехой для Георгины.
– Катерина, хочу познакомить тебя с моим другом Адрианом Моулом, – сказала она.
Художница протянула мне изящную руку:
– Очень приятно.
С моим языком что-то случилось, он вдруг словно распух и не желал ворочаться во рту. Но Катерина улыбнулась мне и сказала:
– Я тебя понимаю, Георгина. Этот контраст светло-серых глаз и длинных темных ресниц неотразим.
Она снова улыбнулась мне:
– Георгина сказала, что вы поддерживаете в Лестере огонь культуры.
– Просто продаю книги, – уточнил я и поздравил ее с успешной продажей картин.
– Должна признаться, я этому страшно рада, – ответила она. – Вы ведь знаете, сколько в наши дни стоят памперсы!
О, как же мы смеялись.
Георгина жила за углом, на Болдуин-стрит, в квартире-студии, расположенной в бывшей конфетной фабрике. В ее доме пахнет ананасовыми дольками. Не успели мы переступить порог ее жилища, где царил настоящий хаос, как уже лежали в постели. Одежда наша высилась на полу маленьким черным холмиком.
Никогда не видел такого количества обуви, сумочек, поясов и ювелирных изделий, собранных в одном месте, если, конечно, не считать универмагов.
Секс был ляг глаг дкибскли штсуп, как мог бы написать мистер Пипс. [49]
Георгина отвезла меня на вокзал Сент-Панкрас, и я едва-едва успел на последний поезд. Принять душ я не успел, так что запах Георгины оставался со мной, пока я не смыл его уже в Крысиной верфи.
Ужасно хотелось кому-нибудь рассказать о Георгине, но звонить Найджелу было слишком поздно. Я вышел на балкон. Сэр Гилгуд был тут как тут – они с супругой почивали, сунув головы под крыло. Порадовался этому. Ведь глупо же поверять свою приватную жизнь лебедю, тем более что он меня ненавидит.
Через пару минут в дверь забарабанил профессор Луг. По его словам, в канале плавает почтовая сумка, битком набитая письмами.
Вдвоем мы перешли по мосту на другой берег. Сэр Гилгуд с компанией, к счастью, находился на безопасном расстоянии – лебеди сноровисто плыли в направлении городского центра.
Мы вытащили почтовую сумку из воды. И едва ли не первое же извлеченное из сумки письмо оказалось адресовано мне. Из магазина «Маркс и Спенсер», который предлагал мне магазинную карточку.
На пару с профессором Лугом пытались вспомнить, как в наше время называется организация, которая занимается доставкой писем. «Королевская почта», «Консигнация», «Почтовый холдинг», «Доставим с ветерком» или просто почта? Мы понятия не имели, куда обращаться. Наконец я принял волевое решение, набрал 999 и потребовал полицию. После короткой паузы женский голос попросил назвать мое имя и адрес, а затем осведомился, что случилось. Я сообщил о почтовой сумке, найденной в канале.
Женщина-полисмен сказала:
– Вряд ли это можно считать чрезвычайным происшествием. Вы отвлекаете личный состав от спасения человеческих жизней.
– Я же не прошу прислать водолазов и полицейский вертолет, – возразил я.
А она ответила:
– Все патрульные машины сейчас брошены на борьбу с криминалом, сэр.
Тогда я указал, что не далее как на прошлой неделе видел патрульную машину у кафе, в котором два представителя полиции боролись с жареными цыплятами.
На что мне было сказано:
– Разговор закончен, сэр, но, думаю, вы услышите о нас в самое ближайшее время. Вы попусту отнимаете у полиции время, а это уголовное преступление.
С профессором Лугом мы дотащили намокшую почтовую сумку до старого аккумуляторного завода, где положили на видном месте – чтобы власти взяли на себя ответственность за находку. Хотя во мне крепнет убеждение, что в наши дни не осталось властей, желающих брать на себя какую-либо ответственность.
Опоздал на работу. Мистер Карлтон-Хейес с пониманием отнесся к инциденту с почтовой сумкой. Он долгие годы переписывается с арестантом из Дартмурской тюрьмы, отбывающим срок за двойное убийство, – по письму в неделю. Но недавно этот убийца позвонил с жалобой: в прошлом месяце он не получил ни одного письма. Насколько я понимаю, убийца скоро должен выйти на свободу. Будь я начальником почтовой службы Дартмура, непременно лишился бы сна.
– Оно и видно, – хмыкнул Кен.
Последовавшее молчание прервал шум на балконе. Я вскочил и увидел, что сэр Гилгуд разоряет кашпо с анютиными глазками. С его клюва капал компост. Схватив первый попавшийся предмет – венчик для сбивания яиц, – я швырнул им в пернатого хулигана.
Одна из унылых девиц пригрозила, что пожалуется на меня в Королевское общество охраны птиц. Вряд ли она стала бы так защищать сэра Гилгуда, если бы он сломал ей руку.
Вторник, 14 января
Просматривал список телефонов в моем сотовом, отыскивая номер стоматолога (болит проросший наполовину зуб мудрости), и наткнулся на имя Георгины. Мы обменялись телефонами в День коробочек, Георгина тогда сказала, что ей до крайности нужен номер экстренного вызова книготорговца на тот случай, если она проснется среди ночи от приступа литературного голода.Мы оба были немного пьяны, перепив отвратного лукового вина, произведенного ее родителем.
Я тогда ответил, подхватив игру:
– Боюсь, ночной вызов тебе дорого встанет.
Она пожала плечами:
– Значит, если я позвоню под утро и скажу, что мне нужен забористый… э-э… Киплинг, ты придешь?
Ханжа, вероятно, объявил бы нашу беседу непристойной, сплетник сказал бы, что мы флиртуем, прагматик – наводим мосты, а буквалист – что мы беседуем о службе экстренной библиофильской помощи.
Мучаюсь с зубом мудрости. Не могу говорить, не могу есть, не могу смеяться. Могу пить, причем только через соломинку.
Поехал к стоматологу в Эшби-де-ла-Зух.
Меня встретила суровая медсестра:
– Врач больше не принимает по страховке Национальной службы здравоохранения. Отныне мистер Маршалл пользует только частных пациентов.
Объехал весь Эшби-де-ла-Зух в поисках стоматолога Национальной службы здравоохранения. Острая боль заставила меня вернуться к Маршаллу, где я умолил медсестру срочно меня принять.
Обстановка у стоматолога определенно изменилась с тех пор, как я был здесь в последний раз в 1987 году. Под самым потолком, прямо над стоматологическим креслом, висит аквариум с тропическими рыбками.
Мистер Маршалл предложил называть его Маркус. Санировав мою ротовую полость, он сообщил, что полный курс лечения, включая удаление зуба мудрости, обойдется мне в 999 фунтов без учета НДС, оплаты работы зубных техников и услуг специалиста по гигиене полости рта.
Я совершенно одурел от нурофена-экстра и бессонной ночи, поэтому кивнул и протянул карточку «ВИЗА».
Боль улеглась.
Среда, 15 января
Выпивка с У. X. и Н.Миа Фокс вновь жаловалась на шум из моей квартиры. Она специально спустилась узнать, когда закончится наша вечеринка. Умник Хендерсон как раз демонстрировал возможности стоп-кадра в моем домашнем кинотеатре. К несчастью, для демонстрации он выбрал сцену с маслом и бренди из «Последнего танго в Париже» – зад Марлона Брандо заполнил половину стены. Лицо мисс Фокс исказила гримаса отвращения.
– Странно, почему я никогда не слышу шума из вашей квартиры, – сказал я.
– Просто я живу, не производя никаких звуков, – ответила соседка. – Я думаю, медитирую, хожу босиком. Ни с кем не общаюсь. Я обитаю в тишине. Моя квартира – заповедник, убежище от мира.
Спросил, чем она зарабатывает на жизнь.
– Работаю в диспетчерской службе аэропорта Восточного Мидлендса, – ответила она.
– Напряженная работа, – пробормотал я.
– Верно, – подтвердила она, – и начинается она в шесть часов утра, а из-за вашей порнографической вечеринки я не могу уснуть.
Умник встал на мою защиту:
– Адриан – последний человек, который может заинтересоваться порнушкой, и вообще у нас вовсе не вечеринка.
– Это точно, – подал голос Найджел, который весь вечер пребывал в странном настроении. – Я больше веселился, прочищая канализацию.
Умник Хендерсон отменил стоп-кадр, и зад Марлона Брандо на плазменном экране пришел в движение. Миа Фокс исчезла.
Умник несколько раз показал, как пользоваться пультом, но я никак не мог сосредоточиться – опасался за сверхчувствительные нервы Миа Фокс.
Попросил Умника сделать звук потише.
Он посмотрел на меня так, словно я с Луны свалился:
– Тихого звука в наши дни не бывает, Моули. Долби пришел навсегда.
Он предложил отвезти Найджела домой, избавив меня от этой обязанности. Я был рад их уходу.
Разделся, лег на футон и начал давиться кашлем. Надо мной лежала Миа Фокс, и приступом кашля я мог разбудить ее и стать виновником авиакатастрофы.
Перечитывая написанное, осознал, что совершил ошибку: следовало написать «с маслом и Брандо», а не «с маслом и бренди».
Вторник, 21 января
Пять дней провел в тяжелом недуге. Был момент (пятница, 17-го, 3 пополудни), когда даже встал вопрос о моей госпитализации в связи с острой инфекцией верхних дыхательных путей.Медсестра доктора Нг сказала, что доктор Нг не может приехать ко мне, поскольку я теперь проживаю не на его участке.
– Вам следует найти другой центр первичной медицинской помощи, – посоветовала она.
– Что такое центр первичной медицинской помощи? – спросил я.
– Кабинет врача, – ответила она.
Я был не в состоянии таскаться по лестерским центрам первичной медицинской помощи, чтобы записаться на прием.
Позвонил по прямому телефону в Национальную службу здравоохранения, медсестра на другом конце провода сказала:
– Можно вызвать «скорую помощь», но лучше всего примите жаропонижающий сироп, закутайтесь в теплое одеяло и ждите – вдруг поможет?
Решил прибегнуть к жаропонижающему сиропу но, как я уже говорил, вопрос о госпитализации стоял.
Помог мне в итоге мистер Карлтон-Хейес, он попросил своего соседа, доктора Спарроу навестить меня частным образом. Спарроу был очень любезен, но рецепт, который он выписал также частным образом, обошелся мне в 30 фунтов. Я спросил в аптеке, принимают ли они кредитные карточки, и фармацевт ответил:
– Принимаем, но берем пять процентов сверху на административные расходы.
Найджела и Умника Хендерсона тоже сразил вирус, который, как подозревают, зародился в Индонезии в результате интенсивного разведения креветок. Глобализация – это обоюдоострый меч.
Среда, 22 января
В магазине меня подменяет Лесли. Надеюсь, что он/она работает лишь временно. Почему я не могу откровенно и бесстрашно расставить точки над i, ухватить дракона за хвост и задать мистеру Карлтон-Хейесу вопрос в лоб: Лесли – это мужчина или женщина?Четверг, 23 января
Крайне взволнован СМСкой от Георгины:Дорогой мистер Киплинг, по Лестеру ходят слухи, будто вы мечетесь в постели. Звучит заманчиво. С любовью. Французская Фантазия.Ответил:
Дражайшая Французская Фантазия, буду рад заполучить ваши булочки в мою печурку. Мистер Киплинг.
Пятница, 24 января
Сумел заползти в душ.Сообщение от Георгины:
Дорогой Киплинг, будет очень кстати. Моя сдоба отсырела. Французская Фантазия.Несколько часов ломал голову, что бы такое ответить, потом позвонил отцу Он настоящий эксперт по выпечке от «Мистера Киплинга». Все мое детство в кухонном буфете неизменно лежало не меньше трех коробочек с миниатюрными кексами.
– Подожди-ка, я закурю, – сказал отец, и я услышал, как он затягивается одной из своих мерзких сигарет. – У тебя есть ручка и бумага?
Ответил, что есть.
– Ладно. Итак, «Мистер Киплинг» производит масляные горки, французскую фантазию, глазированную фантазию, кокосовую классику, кекс-бабочку сдобу с ирисом и орехом-пеканом, яблочный пирог с заварным кремом. Еще яблочно-черносмородинный пирог, который так любит твоя мать. Есть у них пирог с вареньем, земляничное пирожное, фруктовые корзинки, бейкуэльский пирог, миндальный ломтик, сельский ломтик, бейкуэльский ломтик, ангельский ломтик.
Я услышал, как мама кричит с поля:
– Карамельный коржик, венские пальчики, печенье со взбитыми сливками и шоколадный ломтик.
Отец крикнул ей:
– Мальчик звонит мне, Полин! Почему обязательно надо встрять?
– Черничная сдоба и яблочный пирог! – с вызовом проорала мама.
Прекрасно знаю, что чувствует отец. Моя бывшая жена Жожо постоянно заканчивала за меня предложения.
Дорогая Французская Фантазия, я хотел бы умаслить твою сдобу.
Киплинг.
Суббота, 25 января
Еще одно сообщение от Георгины:Дорогой мистер Киплинг, мой сладкий пирожок так и пышет жаром. Хотите полакомиться моей вишенкой? С любовью. Французская Фантазия.Ответил:
Дорогая ФФ. Да! К.Утром обнаружил в почтовом ящике приглашение:
Ждем васЧья-то рука накорябала в левом нижнем углу черными чернилам «см. на обороте». Я перевернул открытку и прочел: «Приходи! Умора!!! Французская Фантазия».
в воскресенье, 2 февраля 2003 года,
начиная с 4 часов дня,
в галерее Хокстон, Лондон,
на презентации выставки
фекальной живописи
Катерины Лайденстайнер.
Наверняка в приглашении опечатка и «фекальная живопись» – на самом деле «факельная живопись».
Позвонил по указанному телефону и сообщил автоответчику, что я принимаю приглашение.
Воскресенье, 26 января
Сегодня я почти выиграл 5000 фунтов! В киоске закончились солидные воскресные газеты, поэтому пришлось довольствоваться бульварными листками. Сплошной секс, аж противно! От скуки я взял конверт, вложенный в одно из цветных приложений. На конверте было написано: «Вскрой! А вдруг найдешь платиновый билет на сумму 10 000 фунтов?»Вскрыл конверт.
Внутри лежал листок со словами «ПОЗДРАВЛЯЕМ! У ВАС ЗОЛОТОЙ БИЛЕТ!».
Я немного расстроился, ведь всем известно, что золото менее ценно, чем платина. Но все же прочитал дальше:
С этим билетом вы получаете один из следующих подарков:Не стану тянуть резину и расскажу как все было. Позвонил по указанному номеру и в течение шести с половиной минут какой-то гиперактивный тип сначала выкрикивал текст, который я только что прочел, а потом объявил, что я выиграл шестимесячный запас кошачьего корма. Однако, возможно, мне придется разделить приз с другими победителями. Заявление на подарок решил не отправлять. Ни кошки, ни желания заводить ее у меня нет.
› 5000 фунтов наличными
› Телевизор-DVD-видеоплеер «Сони» с диагональю 32 дюйма
› Годовую оплату вашей ипотеки › Отдых на Кипре
› Подарочный сертификат на сумму 250 фунтов
› Увеличение счета кредитной карты до 2500 фунтов
› Уик-энд в британской гостинице на общую сумму в 450 фунтов
› Сертификаты универмага «Вулворт» на 125 фунтов
› 300 фунтов наличными
› Круиз по озеру Уиндермир
› Шестимесячный запас кошачьего корма код 29801
Для того чтобы получить подарок, позвоните по горячей линии, и вам сообщат, каков ваш выигрыш. Код указывает, на какие подарки вы можете претендовать. В конце разговора вам сообщат личный номер. Это очень важно! Впишите этот номер в бланк, заполните остальные графы и отправьте по указанному адресу.
Если у вас нет телефона, вы можете получить личный номер по почте.
К заявлению на подарок вы должны приложить:
1. Данный билет
2. Личный номер
3. Монету достоинством 20 пенсов или марку той же стоимости
Без вышеперечисленного мы не сможем выслать вам подарок или уведомление.
Понедельник, 27 января
Утром на дорожке, что тянется вдоль канала, столкнулся с взъерошенным малым. На лацкане его темного пиджака поблескивал значок почтового отделения, в руке он сжимал пачку писем. Решив, что это почтальон, я поинтересовался, нет ли для меня писем.Увы, малый почти не говорил по-английски. Спросил, откуда он.
– Я Албания, Дэвид Бекхэм хорошо, «Манчестер Юнайтед» хорошо! – восторженно выкрикнул он и выставил большой палец.
Я тоже выставил большие пальцы и продолжил путь на работу.
Вторник, 28 января
Сегодня утром сэр Гилгуд преградил мне дорогу. Пройти по дорожке он мне так и не позволил, пришлось перелезать через ограду автостоянки и сделать большой крюк.Необходимо уведомить власти. Этот лебедь – прямая и явная угроза.
Среда, 29 января
Весь вечер мы с мистером Карлтон-Хейесом переставляли мебель для первого заседания читательского клуба. Записалось четыре человека – скромно, но это ведь лишь начало.Первой пришла Лорейн Харрис. Сногсшибательная чернокожая красавица, держит парикмахерский салон. Готовя кофе, поведал ей, что моя бывшая жена Жожо из Нигерии.
Лорейн уставилась на меня:
– Ну и что?
Надеюсь, она не склочница.
Следом прибыла Мелани Оутс и заявила с порога:
– Я всего лишь домохозяйка!
Объяснила, что записалась в группу исключительно ради детей, чтобы помочь им с сочинениями.
Даррен Бердсолл явился в костюме и при галстуке. Я растрогался. Он напомнил мне, что мы встречались в сочельник, но он тогда был в спецовке штукатура и пьян.
– В общем, наштукатурены, – пошутил я.
Он вежливо улыбнулся.
Мохаммед Удин работает в компании «Альянс и Лестер». Сказал, что чтение – самая большая его страсть после жены и детей.
Мы расселись уютным полукругом вокруг камина, с чашками кофе и бокалами сока. И тут раздался стук. Я подошел к двери и обнаружил за ней Маргаритку. Сообщил ей, что очень занят и разговаривать мне некогда.
– Но я пришла на заседание читательского клуба, – возразила Маргаритка. – Впусти меня.
Устраивать публичные сцены я не хотел, поэтому уступил ее требованию. Маргаритка вошла и уселась в мое кресло.
Принес из подсобки стул, но он оказался хромоногим, и весь вечер я чувствовал себя не слишком комфортно.
Мистер Карлтон-Хейес открыл дискуссию, рассказав о природе тоталитарных государств. По его мнению, «Скотный двор» – это роман о прежнем Советском Союзе и сталинизме. А ломовая лошадь по кличке Боксер есть воплощение Конгресса тред-юнионов.
– А я думал, что Боксер – просто коняга, – удивился Даррен Бердсолл.
Мистер Карлтон-Хейес терпеливо объяснил, что такое метафора.
Даррен быстро ухватил суть и выдал поразительную сентенцию:
– Выходит, отштукатурил я стену и типа смотрю на нее, а она вся такая типа красивая да гладкая, и я думаю, что стена типа похожа на глубокое озеро в штиль, ни ряби тебе, ничего такого на хрен, и это типа метафора, так, что ли?
– Не совсем, – ответил мистер Карлтон-Хейес. – Это сравнение. Но если бы вы сказали: отштукатуренная стена – это новорожденный младенец, пока еще голенький, но скоро его оденут, то вот это будет метафора.
Домохозяйка Мелани Оутс пожелала узнать, «Скотный двор» – хорошая книжка или плохая.
Мистер Карлтон-Хейес ответил на это, что книги нельзя оценивать с точки зрения морали, тут каждый читатель сам должен вынести суждение.
Лорейн заявила, что свиньи Наполеон и Снежок – сволочи, которые ради того, чтобы набить карман, предали остальных животных.
– Набить карман – это метафора? – спросил Даррен.
Мохаммед подтвердил, что именно метафора, и по нашей группе прокатилась рябь аплодисментов.
Маргаритка больше молчала, но когда Даррен сказал, что овцы в книге похожи на читателей газеты «Сан», она пылко встала на защиту мистера Джонса, жестокого фермера-пьянчуги.
Я не знал, куда деваться от стыда.
А Маргаритка разошлась:
– Фермер Джонс идет прямой дорогой к нервному срыву. У него вообще постоянный стресс, отчего пострадало его физическое здоровье. А вспомните миссис Джонс. Она бросила его в самом начале книги. Неудивительно, что он запил. И я не понимаю, почему фермеру Джонсу нельзя извлекать выгоду из животных. Я хочу сказать, они же всего-навсего животные.
Последовавшее всеобщее молчание писатель без изюминки назвал бы «потрясенным».
Наконец Даррен сказал:
– Ага, это как с лейбористами. Четыре ноги хорошо, две ноги лучше, – социализм хорошо, новый лейборизм лучше.
– Если овцы – члены парламента от лейбористов, то кто в этой книге Гордон Браун? – вопросил Мохаммед.
В конце заседания мистер Карлтон-Хейес обратился ко мне:
– Вы сегодня не очень разговорчивы, Адриан?
– Не хочу доминировать на заседании, – нашелся я.
Правда в том, дорогой дневник, что «Скотный двор» запомнился мне как просто книга о животных на ферме.
После заседания Даррен задержался, чтобы поговорить с мистером Карлтон-Хейесом о других книгах Оруэлла, а мне пришлось везти Маргаритку домой, поскольку последний автобус на Биби-на-Уолде давно ушел.
По дороге я спросил, почему это она выступила на стороне угнетателя, а не угнетенного.
– У фермера Джонса и папы есть много общего, – ответила Маргаритка.
– А я думал, твой отец придерживается левых идей.
– Уже нет, – сказала она. – Сегодня в магазине он заявил покупателю, что в возрасте за тридцать только кретины могут быть социалистами.
Прощаясь, я предупредил, что в будущем ей не стоит рассчитывать на меня в качестве личного водителя. И повторил для верности:
– Между нами все кончено, Маргаритка. Это значит, что мы больше не встречаемся без официального повода.
Она заткнула уши и крикнула:
– Ничего не слышу!
Тут в дверях возник Майкл Крокус в домашнем халате, и я уехал.
Четверг, 30 января
В бабушкиной пристройке читал Найджелу журнал «Частный детектив».– Моули, ты ведь не врубаешься и в половину того, что читаешь, правда? – заметил Найджел.
Пришлось признаться, что так и есть.
Тогда он предложил:
– Ну так в следующий раз принеси роман, который нравится тебе самому.
За бутылочкой японского пива Найджел спросил, а в курсе ли я, что бабушка Иэна Дункана Смита [47]была японкой.
– Нет, не в курсе, – ответил я, – но мне всегда казалось, что в нем есть что-то восточное.
– Интересно, – задумался Найджел, – унаследовал ли Смит ген, отвечающий за пристрастие к суши или способность к оригами?
Расовые стереотипы – это ловушка, которую следует избегать, предостерег я друга.
– Да заткнись, ты, зажатый английский мудозвон, – отреагировал Найджел.
На следующем собрании читательского клуба мы обсудим «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте.
Пятница, 31 января
Позвонил Гленн. Он все еще на Кипре, но им запрещено покидать казармы после того, как солдаты подрались с местными парнями. Зато они теперь могут получать посылки из дома.Спросил Гленна, по чему он больше всего соскучился. Думал, он скажет, по «Мармайту» или шоколадным яйцам «Кэдберри», но, к моему удивлению, Гленн ответил:
– По родным.
February
Суббота, 1 февраля
Отправил Гленну посылку с «развивающими книгами», «Мармайтом» и шоколадными яйцами «Кэдберри».Воскресенье, 2 февраля
До вокзала Сент-Панкрас добирался поездом компании «Мидленд-Мейнлайн». Я считаю ошибкой запрет на курение в вагонах первого класса. Раньше табакозависимые отщепенцы оседали там, а теперь они расползлись по всему поезду.Черный кеб до Хокстона мне был не по карману, но я все равно в него сел. Здорово, что я оделся во все черное, поскольку на выставке все были в черном, кроме одной чудачки, явившейся в красном платье.
Мне вручили миниатюрную бутылочку шампанского «Моэ э Шандон» вместе с серебряной соломинкой и каталогом. На обложке был изображен одноразовый подгузник, полный какашек. Сначала я подумал, что обознался, но, пробившись в главный зал сквозь толпу одетых в черное ревнителей искусства, обнаружил, что все стены увешаны со вкусом оформленными запачканными подгузниками.
Остановился у произведения, названного «Ночной подгузник».
Женщина рядом со мной сказала:
– Мне нравится его промокшестъ,его земная нутряностъ.Это радикальное напоминание о нашем анимализме.
Мужчина рядом с ней пробормотал:
– Да-да, это безусловно оригинально.
– Нам ведь нужно что-то повесить над камином в гостиной, – продолжала женщина. – Как ты считаешь?
– Коричневая гамма как раз в тон к нашим диванам, – ответил ее спутник.
Тут кто-то обнял меня за талию, и голос Георгины спросил:
– А ты что думаешь о «Ночном подгузнике», Киплинг?
Не поворачивая головы, ответил:
– Я немало знаю об искусстве, но не знаю, что мне нравится.
– Надеюсь, ты не хочешь ничего купить, потому что все на этой выставке уже куплено Саатчи, [48]– сказала она.
Тут я повернулся и посмотрел на Георгину. На ней было черное платье в духе Найджеллы, выгодно подчеркивавшее ее красивые руки, плечи и грудь. Распущенные черные волосы, страстное лицо – она буквально излучала сексуальность, так что я чуть в обморок не грохнулся.
– Хочешь познакомиться с Катериной Лайденстайнер? – спросила Георгина и указала на женщину в красном платье.
– Почему бы и нет?
Георгина ловко провела меня сквозь толпу. Казалось, она знает всех в этом зале.
– У тебя много друзей, – заметил я.
– Я занимаюсь связями с общественностью, милый. Это не друзья, это клиенты, – ответила она.
Женщина, так похожая на Найджеллу назвала меня «милым»!
Катерину Лайденстайнер окружали поклонники, но они не стали помехой для Георгины.
– Катерина, хочу познакомить тебя с моим другом Адрианом Моулом, – сказала она.
Художница протянула мне изящную руку:
– Очень приятно.
С моим языком что-то случилось, он вдруг словно распух и не желал ворочаться во рту. Но Катерина улыбнулась мне и сказала:
– Я тебя понимаю, Георгина. Этот контраст светло-серых глаз и длинных темных ресниц неотразим.
Она снова улыбнулась мне:
– Георгина сказала, что вы поддерживаете в Лестере огонь культуры.
– Просто продаю книги, – уточнил я и поздравил ее с успешной продажей картин.
– Должна признаться, я этому страшно рада, – ответила она. – Вы ведь знаете, сколько в наши дни стоят памперсы!
О, как же мы смеялись.
Георгина жила за углом, на Болдуин-стрит, в квартире-студии, расположенной в бывшей конфетной фабрике. В ее доме пахнет ананасовыми дольками. Не успели мы переступить порог ее жилища, где царил настоящий хаос, как уже лежали в постели. Одежда наша высилась на полу маленьким черным холмиком.
Никогда не видел такого количества обуви, сумочек, поясов и ювелирных изделий, собранных в одном месте, если, конечно, не считать универмагов.
Секс был ляг глаг дкибскли штсуп, как мог бы написать мистер Пипс. [49]
Георгина отвезла меня на вокзал Сент-Панкрас, и я едва-едва успел на последний поезд. Принять душ я не успел, так что запах Георгины оставался со мной, пока я не смыл его уже в Крысиной верфи.
Ужасно хотелось кому-нибудь рассказать о Георгине, но звонить Найджелу было слишком поздно. Я вышел на балкон. Сэр Гилгуд был тут как тут – они с супругой почивали, сунув головы под крыло. Порадовался этому. Ведь глупо же поверять свою приватную жизнь лебедю, тем более что он меня ненавидит.
Понедельник, 3 февраля
Утром вышел на балкон. В камышах у противоположного берега сэр Гилгуд терзал предмет, весьма похожий на мертвое тело. Опасаясь худшего, я позвонил в местный полицейский участок. Автоответчик любезно сообщил, что Аарона Вискидрю, нашего участкового полисмена, на месте нет, но он непременно перезвонит мне, если я оставлю для него сообщение.Через пару минут в дверь забарабанил профессор Луг. По его словам, в канале плавает почтовая сумка, битком набитая письмами.
Вдвоем мы перешли по мосту на другой берег. Сэр Гилгуд с компанией, к счастью, находился на безопасном расстоянии – лебеди сноровисто плыли в направлении городского центра.
Мы вытащили почтовую сумку из воды. И едва ли не первое же извлеченное из сумки письмо оказалось адресовано мне. Из магазина «Маркс и Спенсер», который предлагал мне магазинную карточку.
На пару с профессором Лугом пытались вспомнить, как в наше время называется организация, которая занимается доставкой писем. «Королевская почта», «Консигнация», «Почтовый холдинг», «Доставим с ветерком» или просто почта? Мы понятия не имели, куда обращаться. Наконец я принял волевое решение, набрал 999 и потребовал полицию. После короткой паузы женский голос попросил назвать мое имя и адрес, а затем осведомился, что случилось. Я сообщил о почтовой сумке, найденной в канале.
Женщина-полисмен сказала:
– Вряд ли это можно считать чрезвычайным происшествием. Вы отвлекаете личный состав от спасения человеческих жизней.
– Я же не прошу прислать водолазов и полицейский вертолет, – возразил я.
А она ответила:
– Все патрульные машины сейчас брошены на борьбу с криминалом, сэр.
Тогда я указал, что не далее как на прошлой неделе видел патрульную машину у кафе, в котором два представителя полиции боролись с жареными цыплятами.
На что мне было сказано:
– Разговор закончен, сэр, но, думаю, вы услышите о нас в самое ближайшее время. Вы попусту отнимаете у полиции время, а это уголовное преступление.
С профессором Лугом мы дотащили намокшую почтовую сумку до старого аккумуляторного завода, где положили на видном месте – чтобы власти взяли на себя ответственность за находку. Хотя во мне крепнет убеждение, что в наши дни не осталось властей, желающих брать на себя какую-либо ответственность.
Опоздал на работу. Мистер Карлтон-Хейес с пониманием отнесся к инциденту с почтовой сумкой. Он долгие годы переписывается с арестантом из Дартмурской тюрьмы, отбывающим срок за двойное убийство, – по письму в неделю. Но недавно этот убийца позвонил с жалобой: в прошлом месяце он не получил ни одного письма. Насколько я понимаю, убийца скоро должен выйти на свободу. Будь я начальником почтовой службы Дартмура, непременно лишился бы сна.