Страница:
Пришлось до четырех сбросить. Это тоже для корпуса не сладко, износ ужасный – но нам бы только до границы Конфедерации добраться! Теперь, когда Дядюшка Сэм перестал на время людей до гроба любить, симы, которые у нас, для Конфедерации ценнее сотни сто первых «Скатов», не то что одной «Гарпии»! Только бы до границы дотянуть, а там уж нас конфедералы обязательно встретят!
Анна нашла аптечку и с Линским разбирается. Господин президент прямо лбом об пол навернулся. Лицо… собственно, от лица-то мало что осталось. Сплошной синяк и кровоподтеки. На неделю-то как минимум с презентабельным видочком расстался. Хорошо, если еще сотрясения нет.
– Анна, – Дымок тревожно лопочет, – он жив?
А Анна пульс на шее у Линского щупает – и бледнеет.
– У него нет пульса… – говорит тихо.
Дымочек осунулся. Но упрямо головой мотает – не хочет верить, что Линский умер.
Хватает Линского за руку и сам проверяет.
И слезы у него на глазах наворачиваются.
– Серж, – бормочет, – он…
– Подбери сопли, Дымок, – говорю. – Руку-то его отпусти. Ему сейчас от твоих признательных пожатий ни жарко ни холодно. Лучше лицом его займись.
– Серж! Как ты можешь! – Дымок заводится. – Он умер! У него нет пульса! Иглы были боевые!
Но уж лучше пусть заводится. Если его сейчас без проблем оставить, обязательно истерика начнется. Такой шок только что пережил… И сами еле спаслись, и пятерых таможенников положили, причем двоих точно насмерть…
Я и сам того и гляди чего-нибудь отколю! Опасность прошла – а непережженного адреналина в крови не мерено. И как-то отвлечься обязательно надо, чтобы с ума не сходить. Уж лучше легкая пикировка!
– Не блажи, Дымочек, – говорю. – Пульс у него есть. Только редкий и слабый.
– Серж, у него нет пульса… Нет… Проверь сам…
– И не собираюсь, – ухмыляюсь. – Ты лучше на оперение игл в его пиджачке глянь, оптимист.
Из груди у Линского десяток игл торчит. И кончики у них желтые. Стандартная маркировка для игл с легким парализатором на четыре минуты.
Вытаскивает Дымок одну иглу с опаской, кончиками пальцев ее держа – никогда игл от станнера не видел, что ли? У них механизм впрыска в самом кончике ударной части. А после попадания они и вовсе безвредны.
– Так он оживет?… – бормочет с надеждой.
– Считай иглы, – говорю.
– Двенадцать.
– Засекай: через семь минут оживет.
Косится Дымок на меня подозрительно. Потом на секундомер на пульте. Наконец начинает Анне помогать Линского в порядок приводить.
Я тоже на секундомер на пульте смотрю…
Дымок, похоже, решил, что все – сбежали мы из Империи. Но ему простительно – он первый раз с симулятором флаеров разбирался в ту ночь, когда мы из Ангарска сбегали. Да и то, только с управлением разбирался…
А я флаеры получше знаю. И потому даже с Линским им не помогаю, а все на гравидетектор да на секундомер кошусь.
Через четыре минуты вслед за нами тяжелые флаеры из московского туннеля так и посыпались. Выпархивают три десятка девяностых «Скатов» – и все за нами.
– Отлетались, Дымочек, – говорю.
Быстро. Слишком быстро исбисты в погоню вышли. Нам бы еще хотя бы пару минут форы… А так – никаких шансов. Не уйдем мы от них.
Дымочек тоже на гравидетектор покосился – и головой качает с умным видом.
– Нет, Серж, – говорит уверенно, – Они не успеют нас перехватить.
– Хорошо уверен, Дымочек? – говорю. – Спорим на твою пайку за первый день заключения?
Набычивается братишка.
– Серж, они нас не догонят! – говорит уверенно. – Считай сам. До границы Конфедерации пять тысяч кмов. Мы идем на четырех звуках и будем на границе через час, и за это время они не успеют нас догнать. А на границе нас встретит один из патрулей конфедералов. Уверен, имперцы не рискнут сунуться на территорию Конфедерации. А даже если и ввяжутся в бой с патрулем, бой задержит их еще на какое-то время. В любом случае, мы успеем добраться до ближайшего города Конфедерации и укрыться там.
– Все верно, Дымочек, – говорю. – Почти.
– Почему – почти? – Дымок хмурится.
– Потому, – говорю, – что до границы Конфедерации мы дойти не успеем. Раньше нас нагонят.
– Не успеют, Серж, – Дымок головой мотает. – Максимум, что они могут выжать из своих машин, это четыре и две десятых звука. Иначе их флаеры развалятся раньше, чем они нас догонят. Но на четырех и двух звуках имперцы не смогут нагнать нас раньше чем за час. А за это время мы успеем добраться до границы Конфедерации.
– Ну-ну, Дымочек… – усмехаюсь. – Жаль тебя разочаровывать, но кто тебе сказал, что они пойдут на четырех и двух? Они пойдут на четырех с половиной. И догонят нас через полчаса.
– Серж, – Дымок говорит спесиво. – Я прекрасно изучил характеристики девяностых «Скатов», еще когда мы были в Ангарске. На четырех с половиной звуках в нижних слоях атмосферы девяностый «Скат» может выдержать не больше пяти минут. Потом его корпус лопнет. Если не веришь, посмотри в справочнике. В базе данных нашей «Гарпии» он есть.
И подбородок задирает.
– Ты лучше на гравидетектор внимательнее посмотри, философ доморощенный, – говорю.
Обиделся Дымок. Но на гравидетектор взглянул.
И всю спесь с него мигом сдуло. Вместе со здоровым румянцем…
Прав Дымок, для одного девяностого «Ската» максимальная маршевая четыре и две десятых.
Да только имперских флаеров за нами не один, а три десятка. И летят они не абы как, а в одну колонну. И не просто в колонну – а почти впритык друг за другом. То есть натурально впритык – буквально через метр друг за другом. На гравидетекторе они пока даже не разрешаются – только по суммарной мощности гравов и можно посчитать, сколько там флаеров.
Раньше, еще до Конфликта, гоночные машины это тоже использовали – слипстрим называется. Но на наземных машинах слипстир просто детский лепет. Там скорости и до трети звука не дотягивали – какой тут, к черту, слипстим! И использовали его там не для того, чтобы корпуса машин жалеть, а из-за малой мощности двигателей и для меньшего расхода горючего.
На флаерах – совсем другое дело. Первая машина принимает на себя напор воздуха. На четырех звуках воздух флаер не обтекает, а отлетает от корпуса, как взрывная волна. Потом, за флаером, воздух смыкается – но не сразу, а со скоростью звука. А сам флаер идет на четырех с лишним звуках. Вот и получается, что след за флаером – конус почти чистого вакуума. И на те флаеры, которые идут впритык за первой машиной, давление воздуха гораздо меньше. На некоторые – вообще почти никакого. Словно в открытом космосе идут. И корпуса у них от трения о воздух почти не греются.
У первого-то флаера, конечно, корпус греется без всяких скидок, на полагающиеся четыре с половиной звука – но флаеры раз в несколько секунд меняют ведущего. Первый флаер отваливается в сторону, чуть снизив скорость, и пристраивается в хвост колонны. Там отсиживается, пока колонну по очереди ведут остальные флаеры. И когда снова его очередь приходит, корпус у него уже в норме. Вот и получается, что максимальная маршевая скорость у колонны флаеров выше, чем у одного.
И с нашими четырьмя минутами форы они нас нагонят на полпути к границе Конфедерации. И ничего нельзя сделать…
Ну, почти ничего…
Анна мне в глаза заглядывает.
– Все, Серж? – со слезами шепчет.
Обнимаю я ее крепче – а что сказать? Ври – не ври, а правда как на ладони… Только и остается, что поцеловать. В последний раз…
Двадцать минут пролетели – словно и не было.
Только мы с Анной и были во всем мире…
Ну, еще где-то на самом краю Линский в себя приходил. Сначала охал-ахал, потом радовался, что все-таки вырвались. Потом Дымок ему гравидетекторы показал и все объяснил…
Но это все где-то далеко было.
И вдруг – чувствую, кто-то в бок толкает. Нагло так.
– Эй, хватит вам! – Дымок пристает. – Нашли время!
Вот сволоченок малолетний… последние минуты вместе – и те отобрал.
– Что, уже в коробочку берут? – говорю.
И вдруг вижу – Дымок вовсе не испуганный. Да и Линский не грустный, хоть лицо в сплошных кровоподтеках и тридцать имперских «Скатов» нас нагоняют.
– Смотри! – Дымок довольно на пульт указывает.
Мы идем на четырех звуках, и вокруг нашей «Гарпии» тонкий слой плазмы – так что все электромагнитные детекторы бесполезны. Ни вида с внешних камер, ни радиоконтактов. Только гравидетектор что-то и показывают.
До имперцев уже меньше тридцати кмов осталось – это три минуты погони. А потом – все…
– Да не они, Серж! – Дымок говорит возбужденно. – Вот!
И в другой экран гравидитектора тычет.
С противоположной стороны, в четырехстах кмах впереди нас, еще одна колонна флаеров проявилась. Тоже на слипстриме идут. Прямо на нас, на четырех с половиной звуках еще двадцать пять флаеров несутся.
Не знаю, чего братишка в этом радостного нашел. Чем его вторая имперская колонна обрадовала? Нам и одной хватило бы – через три минуты нагонит, и привет… До границы с Конфедерацией еще пара тысяч кмов. Никто нам не поможет. А теперь еще одна колонна…
– Серж, посмотри на спектр! – Дымок говорит.
Да толку-то… Но смотрю на спектр, раз уж ему так хочется.
И только рот разеваю.
– Так это… – бормочу.
– Да! – Дымок радостно восклицает.
По спектру гравитационных волн от двигателей этих флаеров выходит, что это сто первые «Скаты». Но в Империи их не производят. Заводы для их производства есть только в городах Конфедерации и четырех городах в нейтральных территориях – потому-то император так и давит на Иркутск с нашим Ангарском, что хочет сам сто первые «Скаты» производить, а не только из нейтральных городов по штучке импортировать.
Две дюжины сто первых «Скатов» – это больше, чем таких «Скатов» во всей Империи. Даже из Москвы за нами в погоню только девяностые пошли – и ни одного сто первого.
Но если это не имперцы…
– Это конфедералы! – Дымок снова восклицает.
Но как же они успели?
Мы на полпути от Москвы до границы Конфедерации. Получается, этот отряд ждал на самой границе, что будет? И как только мы вышли из Москвы, они тут же бросились нам на перехват, чтобы отбить погоню?
Быстро Янг сообразил, что временное перемирие с Дядюшкой Сэмом может холодную войну между Конфедерацией и Империей не только растопить, но и вскипятить… Вот и решил первым атаковать. Если симы перейдут к императору, война все равно начнется. А если симы у конфедералов окажутся, война, может быть, и отложится. А там и Дядюшка Сэм снова вступит в дело и столетнее статус-кво восстановит…
Неужели спасемся?!
Пока конфедералы нас раньше перехватывают, чем имперцы!
Только бы у нашей «Гарпия» от перегрузок корпус не лопнул! Обидно будет в последний момент погибнуть…
Но имперцы конфедералов тоже заметили. И на пять звуков переходят.
Долго они так не выдержат, даже на слипстриме – но им долго и не нужно. Наша «Гарпия» уже на половине индикаторов критический перегрев выдает – уже полчаса на четырех звуках идем! И больше прибавить мы не можем, иначе корпус нашей «Гарпии» точно лопнет. Так что теперь разница скоростей у нас в звук, и весь наш отрыв с двух минут до одной сократился. А до конфедералов еще полторы минуты…
Конфедералы тоже прибавляют – до пяти с половиной!
Но только нам и это не поможет. Все равно имперцы нас быстрее нагонят. Даже если конфедералы все шесть звуков выжмут – все равно не успеют нас перехватить. Имперцы на десять секунд раньше нас догонят. Врежут по нам слабенькой ракетой – нет, не на уничтожение, но так, чтобы мы на аварийную посадку ушли. Потом конфедералов встретят…
Имперцев больше, чем конфедералов, так что… В крайнем случае, за время боя к этому месту еще имперские патрули подоспеют. В любом случае придется конфедералам убраться. А когда они уйдут, имперцы нас уже на земле и возьмут, возле поврежденного флаера. Вместе с симами…
Секунды тают – а с ними и расстояние. Пять кмов между нами и имперцами, четыре… А до конфедералов еще девяносто!
И тут началось. Имперцы колонну разбивают и в стороны рассыпаются, чтобы наш флаер в сферу брать.
Вот теперь точно все. И мы не уйдем, и конфедералы не успеют. А жаль… Ведь почти вырвались!
Анну прижимаю крепче – в голове уже никаких мыслей. Линский даже от боли постанывать перестал.
А вот Дымок не замер – к пульту дернулся.
Я только и успел подумать, что надо было раньше его от штурвала оттащить. От страху он сейчас скорости прибавит, и мы не просто с легкими повреждениями на аварийную посадку уйдем – а вообще развалимся. А на четырех звуках встречный поток воздуха такой силы, что нас по обломкам просто размажет! Еще до удара о землю никаких следов от нас не останется.
Но Дымок не штурвалы трогал. Он весь запас ракет по имперцам выбросил.
Я сразу и не понял, зачем – имперцам наши легкие ракеты, как слону горошины!
А потом сообразил.
Уйти-то от наших ракет все имперские флаеры ушли, но пока они наши ракеты своими сбивали, самим флаерам пришлось назад рвануть – чтобы от этих взрывов не пострадать.
Через три секунды все наши ракеты накрылись. Имперцы снова за нами – но за эти три секунды наш отрыв на шесть кмов увеличился. И конфедералы теперь к нам раньше имперцев успевают!
Сбрасывают имперцы скорость.
Конфедералы тоже чуть замедляются.
– Дымок! – зову.
Но Дымок еще раньше меня сообразил, что теперь и нам можно скорость сбросить, пока наша «Гарпия» разваливаться не начала.
Плазменный кокон вокруг нашей «Гарпии» пропал, тут же эфир оживает.
– Группа без имперских позывных! – командир имперцев командует. – Немедленно осуществить посадку! При попытке бегства вы будете уничтожены!
– Не дождетесь, – смешливый голосок от конфедералов отзывается. – Что-то не чувствуется радости, девяностый! Мы вот давно уже об этой встрече мечтали. А ты что-то не рад. Может, ошейник жмет?
И гогочет. Остальные конфедералы тоже в долгу не остаются. Эфир мигом ржанием и подколками наполнился. Засиделись они на границе с Империей. Давно в бой рвались, да свои же начальники им по рукам били – пока воевали с дикими роботами, ссориться с Империей нельзя было. Зато теперь добро дали…
– Господа Линские! – ведущий конфедералов нам радирует. – Милости просим за нашу широкую спинку. Но далеко не уходите, сюда тащатся еще две группы имперцев.
– Вы отказываетесь совершить посадку? – с имперской стороны мрачно интересуются. – Вы будете уничтожены…
Но что-то особой уверенности в голосе нет. Хотя численный перевес на стороне имперцев. «Скаты», правда, разных марок – но разницы между девяностым и сто первым скатом в ближнем бою, да еще в плотной атмосфере, почти никакой.
– Ну тка! – конфедералы ржут весело. – А то как же!
Прошмыгиваем мы мимо колонны конфедералов, и они тут же скорость на ноль – и в боевой порядок рассыпаются. Имперцы тоже останавливаются и перестраиваются.
– Господа Линские! – ведущий конфедералов зовет. – Подождите полминуты. А потом мы вас с почестями эскортируем в Конфедерацию.
Имперцы с этим дружно не согласились, конечно. Да еще в каких выражениях! Даже я не все понял.
Но тут же и заткнулись – конфедералы на пяти звуках в атаку рванули.
У имперцев тридцать машин, у конфедералов только две дюжины. Но атакуют смело и дерзко. Нагло атакуют.
И тут же стало понятно, почему. Серьезные проблемы у имперцев с выучкой. Они же с дикими роботами в основном с помощью ошейников воевали – высаживаешь человека как жертвенного ягненка, а когда роботы к нему сбегутся, сверху ядреной бомбой. А вот конфедералы воевали честно.
Только двадцать секунд конфедералам и потребовалось, чтобы убедить имперцев, что полминуты – вполне достаточный срок.
Порядки имперцев уже черт знает во что сбились – а они еще не все это сообразили! Только одиннадцать экипажей. Эти вовремя прочь рванули. Остальных имперцев конфедералы в сферу заперли – и форменное избиение младенцев начинают. За пару секунд от девятнадцати имперских флаеров только облачка плазмы и остались.
Но и те одиннадцать, что решили бежать, – они тоже не столько сообразительные, сколько трусливые. И прочь от конфедералов поодиночке рванулись. А вот конфедералы за ними рванулись грамотно – разбившись на пары.
Два флаера – не колонна, но хоть какая-то возможность для слипстрима. И в коробочку можно взять атакуемого, опять же…
Ни один из одиннадцати беглецов не ушел. Девять экипажей от страха выжали закритичный режим – и их флаеры просто лопнули. На такой скорости любая дырочка-щелочка в плавящемся корпусе – и флаер как мыльный пузырь лопается.
Оставшиеся два приняли бой. То есть попытались… Через две минуты последнее облачко плазмы развеялось.
К месту боя по тревоге еще две группы имперцев спешили. Но на свои гравидетекторы глянули – и плавненько развернулись. Даже до границы сопровождать нас не стали. От греха подальше вообще к своим базам ушли.
Конфедералы, конечно, давай их самоотверженные маневры от души комментировать. А Линский на их зубоскальства только головой качает:
– Совсем же юнцы желторотые…
Но мне его грустинки глубоко по фигу. Я к нему уже привыкать начал. И то, что у него на любую цистерну меда обязательно ложка дегтя найдется – ну, что… У всех есть свои недостатки.
Зато Анна расцвела. Все-таки спаслись мы! Второй раз из Империи сбежали!
И третьего раза не будет. Больше я в эту Москву не сунусь. А со Стокером и с торговцами и на их базе возле Хоккайдо можно встретиться.
А вот что меня действительно смущает – Дымок опять загрустил. После стресса у него это, что ли? Ладно, бывает… Не каждый день твоя жизнь на волоске висит, да еще по два раза за один час.
Хотел я его развеселить – но тут сам загрустил.
Те ребята, что погоню перебили, только до границ Империи нас сопровождали. А на границе нас уже другая группа конфедералов ждет.
– Удачи, господа Линские! – командир первой группы нам радостно радирует. – Эй, архаровцы! Груз сдал – груз принял?
– Отставить шуточки, – ледяной голос отвечает.
Что-то у второй группы вовсе не веселое настроение…
А потом понял. Те ребята, что рейд на территорию Империи делали – это обычные военные. А вот теперь они нас с рук на руки особистам передают…
И что-то особого уважения к нам у этих особистов нет. Берут нас в сферу – и таким жестким конвоем ведут на двух звуках в столицу Конфедерации. Словно мы пленные!
– Дымочек, – говорю, – ты что-нибудь понимаешь?
Но братишка опять со своим компом возится.
– Видите ли, Серж… – Линский отзывается. – А чего вы, собственно, ожидали?
– Не понял… – от души говорю, даже головой матаю.
– Поставьте себя на их место, Серж, – Линский пожимает плечами. – Сначала Дима добрался до императорского архива. Император это узнал, но ничего с ним не сделал. И даже не уничтожил оказавшуюся у Димы копию архива. Это разве не странно? А то, что нам удалось похитить невесту принца и после этого бежать из Москвы? А теперь мы снова встречаемся с императором – и снова умудряемся обхитрить его и каким-то чудом во второй раз вырваться из Москвы…
– Это не чудо, – говорю мрачно. – Это четыре года на боевых тренажерах, ловкость рук и ее улыбка, – Анну к себе плотнее прижимаю.
Но Линский меня словно не слышит.
– Помните, – говорит задумчиво, – вы рассказывали, что вам говорил император? Что трудно сделать человека своим другом, но можно не дать ему стать союзником своего врага?…
Император много чего говорил…
Но это что же получается? За наши же старания нас теперь в Конфедерации почти за шпионов считать будут? Может, еще и под арест возьмут?!
Весь путь до столицы Конфедерации особисты ни словечка не проронили – мертвый эфир.
Входим в туннель, проходим дизактивацию. И тут нами всерьез занялись. Десяток человек с карабинами вокруг флаера выстраиваются – и вежливо так просят покинуть флаер.
Первым делом отбирают морозилку с симами и сразу увозят куда-то. Нашего разрешения, ясно, даже не спрашивают. Да фиг с ними, с симами… А вот когда обыскивают под дулами карабинов – это уже нервирует!
Скоро и Янг с охраной появился. Но на этот раз сразу к нам не суется. Стоит за пластиковой перегородкой и терпеливо ждет, пока все проверки закончатся. Только после этого к нам выходит. И похоже, прав Линский – с какой-то опаской он на нас смотрит. На Дымка – так вообще как на бешеного щенка.
– Прошу простить нас за эти формальности, – говорит. – Но прошу понять нас правильно, таковы правила безопасности. Сейчас в городе совет президентов всех городов Конфедерации.
Говорит он со старательной улыбкой, но в глазах – холодок. Врет он все, конечно. Не в президентах дело. Прав Линский, совсем нам здесь не доверяют после всего…
– Вы ведь понимаете, – Янг говорит Дымку. – То, что случилось… Мы перехватили ваши, Дмитрий Олегович, переговоры с Дядюшкой Сэмом, но… Просто не верится, что вам это удалось…
Еще лучше! Может, нас теперь еще и в сговоре с Дядюшкой подозревать будут?!
Янг все в комплиментах рассыпается – но Дымок его комплименты словно не замечает. Нет, улыбаться-то вежливо он улыбается – но совершенно без чувства, даже толком не притворяется. Озабочен чем-то. И чем-то очень серьезным. Даже не радушие конфедералов его волнует, похоже…
– Простите, господин президент, – наконец Янга прерывает, – могу я увидеться с господином Фейнманом?
19. Добро с кулаками
Анна нашла аптечку и с Линским разбирается. Господин президент прямо лбом об пол навернулся. Лицо… собственно, от лица-то мало что осталось. Сплошной синяк и кровоподтеки. На неделю-то как минимум с презентабельным видочком расстался. Хорошо, если еще сотрясения нет.
– Анна, – Дымок тревожно лопочет, – он жив?
А Анна пульс на шее у Линского щупает – и бледнеет.
– У него нет пульса… – говорит тихо.
Дымочек осунулся. Но упрямо головой мотает – не хочет верить, что Линский умер.
Хватает Линского за руку и сам проверяет.
И слезы у него на глазах наворачиваются.
– Серж, – бормочет, – он…
– Подбери сопли, Дымок, – говорю. – Руку-то его отпусти. Ему сейчас от твоих признательных пожатий ни жарко ни холодно. Лучше лицом его займись.
– Серж! Как ты можешь! – Дымок заводится. – Он умер! У него нет пульса! Иглы были боевые!
Но уж лучше пусть заводится. Если его сейчас без проблем оставить, обязательно истерика начнется. Такой шок только что пережил… И сами еле спаслись, и пятерых таможенников положили, причем двоих точно насмерть…
Я и сам того и гляди чего-нибудь отколю! Опасность прошла – а непережженного адреналина в крови не мерено. И как-то отвлечься обязательно надо, чтобы с ума не сходить. Уж лучше легкая пикировка!
– Не блажи, Дымочек, – говорю. – Пульс у него есть. Только редкий и слабый.
– Серж, у него нет пульса… Нет… Проверь сам…
– И не собираюсь, – ухмыляюсь. – Ты лучше на оперение игл в его пиджачке глянь, оптимист.
Из груди у Линского десяток игл торчит. И кончики у них желтые. Стандартная маркировка для игл с легким парализатором на четыре минуты.
Вытаскивает Дымок одну иглу с опаской, кончиками пальцев ее держа – никогда игл от станнера не видел, что ли? У них механизм впрыска в самом кончике ударной части. А после попадания они и вовсе безвредны.
– Так он оживет?… – бормочет с надеждой.
– Считай иглы, – говорю.
– Двенадцать.
– Засекай: через семь минут оживет.
Косится Дымок на меня подозрительно. Потом на секундомер на пульте. Наконец начинает Анне помогать Линского в порядок приводить.
Я тоже на секундомер на пульте смотрю…
Дымок, похоже, решил, что все – сбежали мы из Империи. Но ему простительно – он первый раз с симулятором флаеров разбирался в ту ночь, когда мы из Ангарска сбегали. Да и то, только с управлением разбирался…
А я флаеры получше знаю. И потому даже с Линским им не помогаю, а все на гравидетектор да на секундомер кошусь.
Через четыре минуты вслед за нами тяжелые флаеры из московского туннеля так и посыпались. Выпархивают три десятка девяностых «Скатов» – и все за нами.
– Отлетались, Дымочек, – говорю.
Быстро. Слишком быстро исбисты в погоню вышли. Нам бы еще хотя бы пару минут форы… А так – никаких шансов. Не уйдем мы от них.
Дымочек тоже на гравидетектор покосился – и головой качает с умным видом.
– Нет, Серж, – говорит уверенно, – Они не успеют нас перехватить.
– Хорошо уверен, Дымочек? – говорю. – Спорим на твою пайку за первый день заключения?
Набычивается братишка.
– Серж, они нас не догонят! – говорит уверенно. – Считай сам. До границы Конфедерации пять тысяч кмов. Мы идем на четырех звуках и будем на границе через час, и за это время они не успеют нас догнать. А на границе нас встретит один из патрулей конфедералов. Уверен, имперцы не рискнут сунуться на территорию Конфедерации. А даже если и ввяжутся в бой с патрулем, бой задержит их еще на какое-то время. В любом случае, мы успеем добраться до ближайшего города Конфедерации и укрыться там.
– Все верно, Дымочек, – говорю. – Почти.
– Почему – почти? – Дымок хмурится.
– Потому, – говорю, – что до границы Конфедерации мы дойти не успеем. Раньше нас нагонят.
– Не успеют, Серж, – Дымок головой мотает. – Максимум, что они могут выжать из своих машин, это четыре и две десятых звука. Иначе их флаеры развалятся раньше, чем они нас догонят. Но на четырех и двух звуках имперцы не смогут нагнать нас раньше чем за час. А за это время мы успеем добраться до границы Конфедерации.
– Ну-ну, Дымочек… – усмехаюсь. – Жаль тебя разочаровывать, но кто тебе сказал, что они пойдут на четырех и двух? Они пойдут на четырех с половиной. И догонят нас через полчаса.
– Серж, – Дымок говорит спесиво. – Я прекрасно изучил характеристики девяностых «Скатов», еще когда мы были в Ангарске. На четырех с половиной звуках в нижних слоях атмосферы девяностый «Скат» может выдержать не больше пяти минут. Потом его корпус лопнет. Если не веришь, посмотри в справочнике. В базе данных нашей «Гарпии» он есть.
И подбородок задирает.
– Ты лучше на гравидетектор внимательнее посмотри, философ доморощенный, – говорю.
Обиделся Дымок. Но на гравидетектор взглянул.
И всю спесь с него мигом сдуло. Вместе со здоровым румянцем…
Прав Дымок, для одного девяностого «Ската» максимальная маршевая четыре и две десятых.
Да только имперских флаеров за нами не один, а три десятка. И летят они не абы как, а в одну колонну. И не просто в колонну – а почти впритык друг за другом. То есть натурально впритык – буквально через метр друг за другом. На гравидетекторе они пока даже не разрешаются – только по суммарной мощности гравов и можно посчитать, сколько там флаеров.
Раньше, еще до Конфликта, гоночные машины это тоже использовали – слипстрим называется. Но на наземных машинах слипстир просто детский лепет. Там скорости и до трети звука не дотягивали – какой тут, к черту, слипстим! И использовали его там не для того, чтобы корпуса машин жалеть, а из-за малой мощности двигателей и для меньшего расхода горючего.
На флаерах – совсем другое дело. Первая машина принимает на себя напор воздуха. На четырех звуках воздух флаер не обтекает, а отлетает от корпуса, как взрывная волна. Потом, за флаером, воздух смыкается – но не сразу, а со скоростью звука. А сам флаер идет на четырех с лишним звуках. Вот и получается, что след за флаером – конус почти чистого вакуума. И на те флаеры, которые идут впритык за первой машиной, давление воздуха гораздо меньше. На некоторые – вообще почти никакого. Словно в открытом космосе идут. И корпуса у них от трения о воздух почти не греются.
У первого-то флаера, конечно, корпус греется без всяких скидок, на полагающиеся четыре с половиной звука – но флаеры раз в несколько секунд меняют ведущего. Первый флаер отваливается в сторону, чуть снизив скорость, и пристраивается в хвост колонны. Там отсиживается, пока колонну по очереди ведут остальные флаеры. И когда снова его очередь приходит, корпус у него уже в норме. Вот и получается, что максимальная маршевая скорость у колонны флаеров выше, чем у одного.
И с нашими четырьмя минутами форы они нас нагонят на полпути к границе Конфедерации. И ничего нельзя сделать…
Ну, почти ничего…
Анна мне в глаза заглядывает.
– Все, Серж? – со слезами шепчет.
Обнимаю я ее крепче – а что сказать? Ври – не ври, а правда как на ладони… Только и остается, что поцеловать. В последний раз…
Двадцать минут пролетели – словно и не было.
Только мы с Анной и были во всем мире…
Ну, еще где-то на самом краю Линский в себя приходил. Сначала охал-ахал, потом радовался, что все-таки вырвались. Потом Дымок ему гравидетекторы показал и все объяснил…
Но это все где-то далеко было.
И вдруг – чувствую, кто-то в бок толкает. Нагло так.
– Эй, хватит вам! – Дымок пристает. – Нашли время!
Вот сволоченок малолетний… последние минуты вместе – и те отобрал.
– Что, уже в коробочку берут? – говорю.
И вдруг вижу – Дымок вовсе не испуганный. Да и Линский не грустный, хоть лицо в сплошных кровоподтеках и тридцать имперских «Скатов» нас нагоняют.
– Смотри! – Дымок довольно на пульт указывает.
Мы идем на четырех звуках, и вокруг нашей «Гарпии» тонкий слой плазмы – так что все электромагнитные детекторы бесполезны. Ни вида с внешних камер, ни радиоконтактов. Только гравидетектор что-то и показывают.
До имперцев уже меньше тридцати кмов осталось – это три минуты погони. А потом – все…
– Да не они, Серж! – Дымок говорит возбужденно. – Вот!
И в другой экран гравидитектора тычет.
С противоположной стороны, в четырехстах кмах впереди нас, еще одна колонна флаеров проявилась. Тоже на слипстриме идут. Прямо на нас, на четырех с половиной звуках еще двадцать пять флаеров несутся.
Не знаю, чего братишка в этом радостного нашел. Чем его вторая имперская колонна обрадовала? Нам и одной хватило бы – через три минуты нагонит, и привет… До границы с Конфедерацией еще пара тысяч кмов. Никто нам не поможет. А теперь еще одна колонна…
– Серж, посмотри на спектр! – Дымок говорит.
Да толку-то… Но смотрю на спектр, раз уж ему так хочется.
И только рот разеваю.
– Так это… – бормочу.
– Да! – Дымок радостно восклицает.
По спектру гравитационных волн от двигателей этих флаеров выходит, что это сто первые «Скаты». Но в Империи их не производят. Заводы для их производства есть только в городах Конфедерации и четырех городах в нейтральных территориях – потому-то император так и давит на Иркутск с нашим Ангарском, что хочет сам сто первые «Скаты» производить, а не только из нейтральных городов по штучке импортировать.
Две дюжины сто первых «Скатов» – это больше, чем таких «Скатов» во всей Империи. Даже из Москвы за нами в погоню только девяностые пошли – и ни одного сто первого.
Но если это не имперцы…
– Это конфедералы! – Дымок снова восклицает.
Но как же они успели?
Мы на полпути от Москвы до границы Конфедерации. Получается, этот отряд ждал на самой границе, что будет? И как только мы вышли из Москвы, они тут же бросились нам на перехват, чтобы отбить погоню?
Быстро Янг сообразил, что временное перемирие с Дядюшкой Сэмом может холодную войну между Конфедерацией и Империей не только растопить, но и вскипятить… Вот и решил первым атаковать. Если симы перейдут к императору, война все равно начнется. А если симы у конфедералов окажутся, война, может быть, и отложится. А там и Дядюшка Сэм снова вступит в дело и столетнее статус-кво восстановит…
Неужели спасемся?!
Пока конфедералы нас раньше перехватывают, чем имперцы!
Только бы у нашей «Гарпия» от перегрузок корпус не лопнул! Обидно будет в последний момент погибнуть…
Но имперцы конфедералов тоже заметили. И на пять звуков переходят.
Долго они так не выдержат, даже на слипстриме – но им долго и не нужно. Наша «Гарпия» уже на половине индикаторов критический перегрев выдает – уже полчаса на четырех звуках идем! И больше прибавить мы не можем, иначе корпус нашей «Гарпии» точно лопнет. Так что теперь разница скоростей у нас в звук, и весь наш отрыв с двух минут до одной сократился. А до конфедералов еще полторы минуты…
Конфедералы тоже прибавляют – до пяти с половиной!
Но только нам и это не поможет. Все равно имперцы нас быстрее нагонят. Даже если конфедералы все шесть звуков выжмут – все равно не успеют нас перехватить. Имперцы на десять секунд раньше нас догонят. Врежут по нам слабенькой ракетой – нет, не на уничтожение, но так, чтобы мы на аварийную посадку ушли. Потом конфедералов встретят…
Имперцев больше, чем конфедералов, так что… В крайнем случае, за время боя к этому месту еще имперские патрули подоспеют. В любом случае придется конфедералам убраться. А когда они уйдут, имперцы нас уже на земле и возьмут, возле поврежденного флаера. Вместе с симами…
Секунды тают – а с ними и расстояние. Пять кмов между нами и имперцами, четыре… А до конфедералов еще девяносто!
И тут началось. Имперцы колонну разбивают и в стороны рассыпаются, чтобы наш флаер в сферу брать.
Вот теперь точно все. И мы не уйдем, и конфедералы не успеют. А жаль… Ведь почти вырвались!
Анну прижимаю крепче – в голове уже никаких мыслей. Линский даже от боли постанывать перестал.
А вот Дымок не замер – к пульту дернулся.
Я только и успел подумать, что надо было раньше его от штурвала оттащить. От страху он сейчас скорости прибавит, и мы не просто с легкими повреждениями на аварийную посадку уйдем – а вообще развалимся. А на четырех звуках встречный поток воздуха такой силы, что нас по обломкам просто размажет! Еще до удара о землю никаких следов от нас не останется.
Но Дымок не штурвалы трогал. Он весь запас ракет по имперцам выбросил.
Я сразу и не понял, зачем – имперцам наши легкие ракеты, как слону горошины!
А потом сообразил.
Уйти-то от наших ракет все имперские флаеры ушли, но пока они наши ракеты своими сбивали, самим флаерам пришлось назад рвануть – чтобы от этих взрывов не пострадать.
Через три секунды все наши ракеты накрылись. Имперцы снова за нами – но за эти три секунды наш отрыв на шесть кмов увеличился. И конфедералы теперь к нам раньше имперцев успевают!
Сбрасывают имперцы скорость.
Конфедералы тоже чуть замедляются.
– Дымок! – зову.
Но Дымок еще раньше меня сообразил, что теперь и нам можно скорость сбросить, пока наша «Гарпия» разваливаться не начала.
Плазменный кокон вокруг нашей «Гарпии» пропал, тут же эфир оживает.
– Группа без имперских позывных! – командир имперцев командует. – Немедленно осуществить посадку! При попытке бегства вы будете уничтожены!
– Не дождетесь, – смешливый голосок от конфедералов отзывается. – Что-то не чувствуется радости, девяностый! Мы вот давно уже об этой встрече мечтали. А ты что-то не рад. Может, ошейник жмет?
И гогочет. Остальные конфедералы тоже в долгу не остаются. Эфир мигом ржанием и подколками наполнился. Засиделись они на границе с Империей. Давно в бой рвались, да свои же начальники им по рукам били – пока воевали с дикими роботами, ссориться с Империей нельзя было. Зато теперь добро дали…
– Господа Линские! – ведущий конфедералов нам радирует. – Милости просим за нашу широкую спинку. Но далеко не уходите, сюда тащатся еще две группы имперцев.
– Вы отказываетесь совершить посадку? – с имперской стороны мрачно интересуются. – Вы будете уничтожены…
Но что-то особой уверенности в голосе нет. Хотя численный перевес на стороне имперцев. «Скаты», правда, разных марок – но разницы между девяностым и сто первым скатом в ближнем бою, да еще в плотной атмосфере, почти никакой.
– Ну тка! – конфедералы ржут весело. – А то как же!
Прошмыгиваем мы мимо колонны конфедералов, и они тут же скорость на ноль – и в боевой порядок рассыпаются. Имперцы тоже останавливаются и перестраиваются.
– Господа Линские! – ведущий конфедералов зовет. – Подождите полминуты. А потом мы вас с почестями эскортируем в Конфедерацию.
Имперцы с этим дружно не согласились, конечно. Да еще в каких выражениях! Даже я не все понял.
Но тут же и заткнулись – конфедералы на пяти звуках в атаку рванули.
У имперцев тридцать машин, у конфедералов только две дюжины. Но атакуют смело и дерзко. Нагло атакуют.
И тут же стало понятно, почему. Серьезные проблемы у имперцев с выучкой. Они же с дикими роботами в основном с помощью ошейников воевали – высаживаешь человека как жертвенного ягненка, а когда роботы к нему сбегутся, сверху ядреной бомбой. А вот конфедералы воевали честно.
Только двадцать секунд конфедералам и потребовалось, чтобы убедить имперцев, что полминуты – вполне достаточный срок.
Порядки имперцев уже черт знает во что сбились – а они еще не все это сообразили! Только одиннадцать экипажей. Эти вовремя прочь рванули. Остальных имперцев конфедералы в сферу заперли – и форменное избиение младенцев начинают. За пару секунд от девятнадцати имперских флаеров только облачка плазмы и остались.
Но и те одиннадцать, что решили бежать, – они тоже не столько сообразительные, сколько трусливые. И прочь от конфедералов поодиночке рванулись. А вот конфедералы за ними рванулись грамотно – разбившись на пары.
Два флаера – не колонна, но хоть какая-то возможность для слипстрима. И в коробочку можно взять атакуемого, опять же…
Ни один из одиннадцати беглецов не ушел. Девять экипажей от страха выжали закритичный режим – и их флаеры просто лопнули. На такой скорости любая дырочка-щелочка в плавящемся корпусе – и флаер как мыльный пузырь лопается.
Оставшиеся два приняли бой. То есть попытались… Через две минуты последнее облачко плазмы развеялось.
К месту боя по тревоге еще две группы имперцев спешили. Но на свои гравидетекторы глянули – и плавненько развернулись. Даже до границы сопровождать нас не стали. От греха подальше вообще к своим базам ушли.
Конфедералы, конечно, давай их самоотверженные маневры от души комментировать. А Линский на их зубоскальства только головой качает:
– Совсем же юнцы желторотые…
Но мне его грустинки глубоко по фигу. Я к нему уже привыкать начал. И то, что у него на любую цистерну меда обязательно ложка дегтя найдется – ну, что… У всех есть свои недостатки.
Зато Анна расцвела. Все-таки спаслись мы! Второй раз из Империи сбежали!
И третьего раза не будет. Больше я в эту Москву не сунусь. А со Стокером и с торговцами и на их базе возле Хоккайдо можно встретиться.
А вот что меня действительно смущает – Дымок опять загрустил. После стресса у него это, что ли? Ладно, бывает… Не каждый день твоя жизнь на волоске висит, да еще по два раза за один час.
Хотел я его развеселить – но тут сам загрустил.
Те ребята, что погоню перебили, только до границ Империи нас сопровождали. А на границе нас уже другая группа конфедералов ждет.
– Удачи, господа Линские! – командир первой группы нам радостно радирует. – Эй, архаровцы! Груз сдал – груз принял?
– Отставить шуточки, – ледяной голос отвечает.
Что-то у второй группы вовсе не веселое настроение…
А потом понял. Те ребята, что рейд на территорию Империи делали – это обычные военные. А вот теперь они нас с рук на руки особистам передают…
И что-то особого уважения к нам у этих особистов нет. Берут нас в сферу – и таким жестким конвоем ведут на двух звуках в столицу Конфедерации. Словно мы пленные!
– Дымочек, – говорю, – ты что-нибудь понимаешь?
Но братишка опять со своим компом возится.
– Видите ли, Серж… – Линский отзывается. – А чего вы, собственно, ожидали?
– Не понял… – от души говорю, даже головой матаю.
– Поставьте себя на их место, Серж, – Линский пожимает плечами. – Сначала Дима добрался до императорского архива. Император это узнал, но ничего с ним не сделал. И даже не уничтожил оказавшуюся у Димы копию архива. Это разве не странно? А то, что нам удалось похитить невесту принца и после этого бежать из Москвы? А теперь мы снова встречаемся с императором – и снова умудряемся обхитрить его и каким-то чудом во второй раз вырваться из Москвы…
– Это не чудо, – говорю мрачно. – Это четыре года на боевых тренажерах, ловкость рук и ее улыбка, – Анну к себе плотнее прижимаю.
Но Линский меня словно не слышит.
– Помните, – говорит задумчиво, – вы рассказывали, что вам говорил император? Что трудно сделать человека своим другом, но можно не дать ему стать союзником своего врага?…
Император много чего говорил…
Но это что же получается? За наши же старания нас теперь в Конфедерации почти за шпионов считать будут? Может, еще и под арест возьмут?!
Весь путь до столицы Конфедерации особисты ни словечка не проронили – мертвый эфир.
Входим в туннель, проходим дизактивацию. И тут нами всерьез занялись. Десяток человек с карабинами вокруг флаера выстраиваются – и вежливо так просят покинуть флаер.
Первым делом отбирают морозилку с симами и сразу увозят куда-то. Нашего разрешения, ясно, даже не спрашивают. Да фиг с ними, с симами… А вот когда обыскивают под дулами карабинов – это уже нервирует!
Скоро и Янг с охраной появился. Но на этот раз сразу к нам не суется. Стоит за пластиковой перегородкой и терпеливо ждет, пока все проверки закончатся. Только после этого к нам выходит. И похоже, прав Линский – с какой-то опаской он на нас смотрит. На Дымка – так вообще как на бешеного щенка.
– Прошу простить нас за эти формальности, – говорит. – Но прошу понять нас правильно, таковы правила безопасности. Сейчас в городе совет президентов всех городов Конфедерации.
Говорит он со старательной улыбкой, но в глазах – холодок. Врет он все, конечно. Не в президентах дело. Прав Линский, совсем нам здесь не доверяют после всего…
– Вы ведь понимаете, – Янг говорит Дымку. – То, что случилось… Мы перехватили ваши, Дмитрий Олегович, переговоры с Дядюшкой Сэмом, но… Просто не верится, что вам это удалось…
Еще лучше! Может, нас теперь еще и в сговоре с Дядюшкой подозревать будут?!
Янг все в комплиментах рассыпается – но Дымок его комплименты словно не замечает. Нет, улыбаться-то вежливо он улыбается – но совершенно без чувства, даже толком не притворяется. Озабочен чем-то. И чем-то очень серьезным. Даже не радушие конфедералов его волнует, похоже…
– Простите, господин президент, – наконец Янга прерывает, – могу я увидеться с господином Фейнманом?
19. Добро с кулаками
Войну император не начал.
Стерпел выходку конфедералов. И вторжение в пределы Империи, и потерю тридцати машин. Но на его месте любой бы стерпел – симы-то теперь у конфедералов, а императору без симов не жить.
Янг сам связался с императором и объявил ультиматум: поставки симов в обмен на мир. Так что пришлось императору стерпеть. Ради симов он бы еще и не такое стерпел.
Линский про наш Ангарск тоже не забыл.
Вне Ангарска нас с Дымком до сих пор за его сыновей считают, а симы-то Дымок добыл… Вот господин президент и решил, что пора и нам свой кусочек пирога отщипнуть.
Скуксился Янг – но все-таки согласился, чтобы и Линский императору свои условия выставил.
– Хорошо, Олег Львович, – говорит. – Только, прошу вас, ограничьтесь требованиями в пределах разумного…
Боится, как бы Линский с требованиями не перегнул. А то взбрыкнет еще император.
– Конечно, – Линский говорит невозмутимо. – Собственно, у нас совсем мелочи…
Прищурился Янг. Если совсем уж мелочи – то зачем шантаж? Но все-таки распорядился организовать для Линского связь с Императором.
Хорошо, конечно, что Линский о нашем Ангарске все еще печется, но…
В Ангарске же сейчас Тяпкин у власти! Как император-то тут помочь может?
– Что, господин президент? – говорю. – Помощь нужна?
– Да, Серж, – Линский благодарно кивает.
Улыбается – но в глазах у него все что угодно, кроме радости.
И это хорошо. Если бы у него в глазах только радость была, не стал бы я ему помогать. На фига нашему Ангарску одного Тяпкина на другого менять?…
– Ну, здравствуйте еще раз, беглецы и убивцы, – император нам криво усмехается. – Провели вы меня, провели… Теперь и ты свой кусок решил урвать, президент? – Линскому говорит.
Быстро император ориентируется. Решил в откровенность поиграть?
– Доброе утро, ваше величество, – Линский говорит очень вежливо.
У нас-то, в столице Конфедерации, уже полдень, а в Империи действительно еще утро.
– Так… – император тут же щурится подозрительно. – У меня такое странное предчувствие, что сейчас меня будут просить об императорской милости…
– Нет, что вы, ваше величество! – Линский отвечает невозмутимо. – Я всего лишь хотел просить вас об одной незначительной мелочи.
– Ага… вот как… – император саркастически усмехается. – Ну что же, рад буду вам помочь, если это в моих силах.
Вот сцепились! Видно, задело Линского, что в последнюю встречу император к нему без должного внимания отнесся. Да и императору обидно, что буквально из рук симы у него ушли, а вместе с ними и победа над Конфедерацией.
– Вы очень добры, ваше величество, – Линский говорит. – Позвольте просить вас, ваше величество, не распространять контакты Империи на Ангарск.
И маску держит идеально – вежлив до подобострастия, и ни капельки ни ухмыляется. Словно вправду о милости просит.
Но и император от шпилек не морщится. Только шире ухмыляется.
– Ты вовремя, президент, – говорит благодушно, словно издевок Линского даже не замечает. – Полчаса назад другой президент… ну, ты знаешь, другой, но тоже из Ангарска… Так вот, этот Тяпкин прислал нижайшую просьбу присоединить Ангарск к Красноярской зоне славной Славянской Империи. Я как раз собрался выслать к нему Шутемкова, чтобы детали уточнить.
– А вы его разве не… – я не удержался.
Я-то думал, Шутемков уже недели две как не жилец!
– Нет, Серж, – император усмехается. – Чуть-чуть не успел. Мои ребята из службы безопасности как раз заканчивали с ним разбираться. Да он уже и сам просил, чтобы ему дали умереть… Но тут вы прилетели, и ты сам во всем признался. Пришлось Шутемкова отпустить. Не могу же я убить невинного человека, служившего мне верой и правдой? Сейчас мои врачи возвращают его в исходное состояние. Как в нормальный вид приведут, я хотел его к Тяпкину на переговоры отправить. И тут опять вы…
Стерпел выходку конфедералов. И вторжение в пределы Империи, и потерю тридцати машин. Но на его месте любой бы стерпел – симы-то теперь у конфедералов, а императору без симов не жить.
Янг сам связался с императором и объявил ультиматум: поставки симов в обмен на мир. Так что пришлось императору стерпеть. Ради симов он бы еще и не такое стерпел.
Линский про наш Ангарск тоже не забыл.
Вне Ангарска нас с Дымком до сих пор за его сыновей считают, а симы-то Дымок добыл… Вот господин президент и решил, что пора и нам свой кусочек пирога отщипнуть.
Скуксился Янг – но все-таки согласился, чтобы и Линский императору свои условия выставил.
– Хорошо, Олег Львович, – говорит. – Только, прошу вас, ограничьтесь требованиями в пределах разумного…
Боится, как бы Линский с требованиями не перегнул. А то взбрыкнет еще император.
– Конечно, – Линский говорит невозмутимо. – Собственно, у нас совсем мелочи…
Прищурился Янг. Если совсем уж мелочи – то зачем шантаж? Но все-таки распорядился организовать для Линского связь с Императором.
Хорошо, конечно, что Линский о нашем Ангарске все еще печется, но…
В Ангарске же сейчас Тяпкин у власти! Как император-то тут помочь может?
– Что, господин президент? – говорю. – Помощь нужна?
– Да, Серж, – Линский благодарно кивает.
Улыбается – но в глазах у него все что угодно, кроме радости.
И это хорошо. Если бы у него в глазах только радость была, не стал бы я ему помогать. На фига нашему Ангарску одного Тяпкина на другого менять?…
– Ну, здравствуйте еще раз, беглецы и убивцы, – император нам криво усмехается. – Провели вы меня, провели… Теперь и ты свой кусок решил урвать, президент? – Линскому говорит.
Быстро император ориентируется. Решил в откровенность поиграть?
– Доброе утро, ваше величество, – Линский говорит очень вежливо.
У нас-то, в столице Конфедерации, уже полдень, а в Империи действительно еще утро.
– Так… – император тут же щурится подозрительно. – У меня такое странное предчувствие, что сейчас меня будут просить об императорской милости…
– Нет, что вы, ваше величество! – Линский отвечает невозмутимо. – Я всего лишь хотел просить вас об одной незначительной мелочи.
– Ага… вот как… – император саркастически усмехается. – Ну что же, рад буду вам помочь, если это в моих силах.
Вот сцепились! Видно, задело Линского, что в последнюю встречу император к нему без должного внимания отнесся. Да и императору обидно, что буквально из рук симы у него ушли, а вместе с ними и победа над Конфедерацией.
– Вы очень добры, ваше величество, – Линский говорит. – Позвольте просить вас, ваше величество, не распространять контакты Империи на Ангарск.
И маску держит идеально – вежлив до подобострастия, и ни капельки ни ухмыляется. Словно вправду о милости просит.
Но и император от шпилек не морщится. Только шире ухмыляется.
– Ты вовремя, президент, – говорит благодушно, словно издевок Линского даже не замечает. – Полчаса назад другой президент… ну, ты знаешь, другой, но тоже из Ангарска… Так вот, этот Тяпкин прислал нижайшую просьбу присоединить Ангарск к Красноярской зоне славной Славянской Империи. Я как раз собрался выслать к нему Шутемкова, чтобы детали уточнить.
– А вы его разве не… – я не удержался.
Я-то думал, Шутемков уже недели две как не жилец!
– Нет, Серж, – император усмехается. – Чуть-чуть не успел. Мои ребята из службы безопасности как раз заканчивали с ним разбираться. Да он уже и сам просил, чтобы ему дали умереть… Но тут вы прилетели, и ты сам во всем признался. Пришлось Шутемкова отпустить. Не могу же я убить невинного человека, служившего мне верой и правдой? Сейчас мои врачи возвращают его в исходное состояние. Как в нормальный вид приведут, я хотел его к Тяпкину на переговоры отправить. И тут опять вы…