Страница:
– Нет, но я его брат. Куда идёт он, туда и я!
– Не сейчас, Карамон, – прошептал Рейстлин.
– Я имею приказ привести мага. Так что встань в строй, сосунок!
Карамон нахмурился:
– Но мы всегда держимся вместе!
– Карамон! – Рейстлин повернулся к близнецу, – Ты сегодня и так достаточно опозорил меня, встань лучше в строй.
Карамон смотрел на брата, его лицо попеременно то бледнело, то краснело.
– Конечно, Рейст, – пробормотал он, – если ты так хочешь…
– Точно, братец, именно этого я и хочу! Карамон вернулся в строй, встав рядом с Крысой. Рейстлин в сопровождении солдата прошёл ворота и скрылся внутри баронского замка.
12
13
– Не сейчас, Карамон, – прошептал Рейстлин.
– Я имею приказ привести мага. Так что встань в строй, сосунок!
Карамон нахмурился:
– Но мы всегда держимся вместе!
– Карамон! – Рейстлин повернулся к близнецу, – Ты сегодня и так достаточно опозорил меня, встань лучше в строй.
Карамон смотрел на брата, его лицо попеременно то бледнело, то краснело.
– Конечно, Рейст, – пробормотал он, – если ты так хочешь…
– Точно, братец, именно этого я и хочу! Карамон вернулся в строй, встав рядом с Крысой. Рейстлин в сопровождении солдата прошёл ворота и скрылся внутри баронского замка.
12
Провожатый вёл Рейстлина по шумному двору, бурлящему от лихорадочной деятельности. Солдаты были везде. Одни стояли большими группами, разговаривая и смеясь, другие, сидя на корточках, играли в кости или иные игры. Конюхи прогуливали лошадей или чистили их, многочисленные собаки вертелись у всех под ногами. Рейстлин заметил: слуга тащит за ухо визжащего кендера, которого изловил под главной лестницей. Многие солдаты провожали идущего мага любопытными, а некоторые и злыми взглядами, похабные шуточки сыпались на него со всех сторон.
– Куда мы идём? – спросил Рейстлин.
– В казармы, – ответил солдат, показывая рукой на ряд низких каменных зданий с узкими окнами.
Внутри казармы было прохладно. Рейстлин сразу обратил внимание на чистоту: полы блестели влагой после утренней уборки, солома, заменяющая постели, была свежей, туго скатанные одеяла уложены ровными рядами, личные вещи каждого солдата упакованы в опрятном мешке рядом с его постелью.
Пройдя помещение с койками, они подошли к узкой каменной лестнице и, миновав несколько ступеней, остановились у деревянной двери, в которую провожатый Рейстлина незамедлительно замолотил кулаками.
Изнутри раздался грохот опрокидываемой посуды и звон разбитого стекла.
– Проклятый ублюдок! – завопил голос изнутри. – Ты заставил меня разлить ценное снадобье! Какой Бездны тебе надо?
Солдат усмехнулся, подмигивая Рейстлину;
– Я привёл нового мага! Мне приказали привести его сюда!
– Ладно уж, какой демон мог предполагать, что ты явишься так быстро, – проворчал голос.
– Я могу увести его, если нужно! – почтительно проорал солдат сквозь дверь.
– Да, уведи его. Хотя нет, постой, не надо. Пусть уберёт весь беспорядок, причиной которого стал.
Раздались шаркающие шаги, и задвижка на двери, клацнув, открылась.
– Позволь представить тебе мастера Хоркина, молодой маг! – гаркнул солдат.
Направляясь к боевому магу, Рейстлин ожидал увидеть высокого властного человека, подавляющего всех вокруг волей и интеллектом, такого как отец Лемюэля, внешность которого гаванский чародей в своё время описал Рейстлину. Позже юноша обнаружил портрет боевого мага в Башне Высшего Волшебства: высокий мужчина с чёрными волосами и ястребиным носом, закутанный в белый плащ, вытягивал руку вперёд, навстречу ревущему шторму. Рейстлин полагал, что так должен выглядеть идеальный маг.
При виде человека, появившегося в дверном проёме, Рейстлин потерял дар речи и едва устоял на слабеющих ногах. Боевой маг барона Лэнгтри был невысок – едва доставал юноше до плеча, но недостаток в росте с лихвой компенсировал объёмом. Ему было около пятидесяти, но на голове не было ни одного волоска, отсутствовали даже брови и ресницы; лицо было покрасневшим, с тёмными кругами под жёсткими синими глазами. Несуразную картину довершали короткие ручки, сидящие на бочкообразном торсе, – не было ничего удивительного в том, что чародей недавно разбил посудину со снадобьем.
Но даже не внешность потрясла Рейстлина. Маг (а это слово, по мнению юноши, было слишком большим комплиментом в отношении человека, который стоял перед ним) носил коричневую мантию. Коричневые мантии – вечное клеймо тех, кто так и не отважился явиться на Испытание в Башню Высшего Волшебства, людей, которые не испытывали потребности в этом или слишком боялись. Причина была не важна, но человек, неспособный рискнуть всем ради магии, не мог заслужить уважение Рейстлина. Презрение и отвращение отразились на его лице.
– Ого, во имя Луни, мне наконец-то прислали мага из Башни, – прорычал Хоркин, в свою очередь рассматривая Рейстлина, и в тот же миг нахмурился ещё сильнее, потому что юношу сотряс приступ кашля. – Но жить ему осталось недолго. Ты хоть что-нибудь умеешь? Ты ведь из Красных Мантий, не правда ли?
Едва Рейстлин открыл рот, чтобы перечислить свои достижения, как Хоркин продолжил:
– Ну, могу спорить, хотя бы заклятие сна ты можешь сработать… Чего таращишься? Стоит дать врагу хоть маленький шанс на поле боя, как он с наслаждением выпустит тебе кишки… А ты чего застрял? – Этот окрик Хоркин адресовал уже солдату, стоявшему рядом. – Свободен!
– Да, мастер Хоркин! – отсалютовал тот и затопал вверх по лестнице.
Хоркин схватил Рейстлина за руку и втащил внутрь, потом с грохотом захлопнул дверь. Осмотревшись, Рейстлин понял, что его самые мрачные подозрения сбылись. Магическая лаборатория Хоркина была тёмным и сырым подвалом, выложенным крупными камнями; на полу сиротливо валялись несколько потрёпанных книг с заклинаниями; на стенах висели источенные булавы и заржавленные мечи, некоторые из которых были покрыты чудовищным слоем грязи; в старом обшарпанном шкафу стояли пыльные бутыли и лежали пучки трав.
Хоркин отпустил Рейстлина и принялся пристально разглядывать его, словно хозяйка, выбирающая у мясника кусок получше. Он просто стоял и смотрел, а Рейстлину казалось, что его медленно расчленяют. Через некоторое время старый маг вздохнул и сложил руки на груди, по крайней мере, попытался это сделать. Фигурой Хоркин напоминал треугольник, и самая широкая часть приходилась на грудь и плечи.
– Я Хоркин, – произнёс он, – для тебя, Красный, мастер Хоркин.
– Меня зовут… – начал Рейстлин.
Хоркин предупреждающе поднял руку:
– Меня не волнует твоё имя, Красный. Я не собираюсь его узнавать. Вот когда ты выживешь в своих первых трёх боях, может быть, тогда я поинтересуюсь им. Но не раньше. Бывало, я запоминал все имена и просто тратил время впустую. Только свяжешься с сосунком, а он умирает прямо у тебя на руках. Зачем забивать голову глупыми и ненужными знаниями? – Он невидяще смотрел сквозь Рейстлина и продолжал: – А вот посох твой ужасно интересная вещица.
На артефакт Магиуса Хоркин смотрел с куда большим уважением, чем на молодого мага. Он протянул к посоху руку, и Рейстлин мысленно улыбнулся – артефакт знал своего хозяина и никому не разрешал прикасаться к себе. Много раз юноша слышал сухое потрескивание, а вслед за тем громкие крики боли (в основном кендерские, конечно), когда преступник намеревался стащить посох или просто потрогать, поэтому не стал препятствовать Хоркину, даже не открыл рта, чтоб предупредить.
Боевой маг взял посох и принялся исследовать его, водя рукой вверх-вниз по древку, время от времени одобрительно кивая; потом он поднёс навершие к глазу и тщательно вгляделся внутрь кристалла; затем, уверенно взяв артефакт двумя руками, сделал несколько движений, перемещаясь удивительно легко для своей комплекции. Посох закрутился и остановился только тогда, когда ткнул удивлённого Рейстлина под рёбра. Хоркин хмыкнул и вернул посох Рейстлину:
– Хорошо сбалансирован, прекрасное оружие.
– Это же посох Магиуса! – воскликнул Рейстлин с негодованием, осторожно погладив древко.
– Ну конечно, посох Магиуса, и не меньше, – усмехнулся Хоркин, но эта усмешка больше походила на кривую гримасу – его нижняя челюсть выступала далеко вперёд и вбок, обнажая неровные зубы. Подскочив к Рейстлину, маг горячо прошептал; – Знаешь, что я скажу тебе, Красный? Ты можешь купить дюжину таких палок всего за пару стальных монет на любом рынке Палантаса. – Он передёрнулся. – Но в твоём посохе есть толика магии, я ощутил её руками. Любопытная головоломка. Ещё я думаю, Красный, что ты понятия не имеешь, как управлять им. Я прав?
Рейстлин был так потрясён, что не мог говорить. «Две стальные монеты в Палантасе… – стучало у него в голове. – Мощнейший артефакт, отданный в виде компенсации за разрушенное здоровье, вдруг оказался любопытной головоломкой с „толикой“ магии. Конечно, я ещё не до конца изучил все его возможности, но…»
– Думаю, прав, – ответил за него Хоркин, развернулся и, прошаркав к низкому каменному столу, плюхнулся на табурет, который жалобно скрипнул под его немалым весом. Посмотрев в лежащую на столе книгу, маг упёр толстый палец в страницу и начал медленно водить по строкам, читая длинный рецепт. – В изготовлении этого зелья помощи от тебя ждать не придётся, начну все заново, – проговорил он, потом махнул в сторону лежащей на полу разбитой колбы. – Уберись тут, Красный. В кладовке есть совок и метла.
Гнев и разочарование, переполнявшие Рейстлина, вырвались наружу.
– И не подумаю! – крикнул он, ударяя посохом в каменный пол, – С чего я должен прислуживать человеку, знающему о магии меньше меня? Я прошёл Испытание в Башне Высшего Волшебства! Я не испугался, как некоторые…
– Испугался? – прервал его Хоркин. Он прекратил чтение и мрачно воззрился на Рейстлина. – Сейчас мы увидим, кто тут боится, во имя Луни…
– Будь любезен, в моём присутствии, – сказал Рейстлин холодно, – сделай одолжение, называй Богиню Лунитари более почтительно.
Хоркин действительно умел двигаться быстро, когда хотел. Ещё миг назад он сидел за столом, и вдруг он возник перед Рейстлином, как демон, вызванный из Бездны.
– Слушай меня, Красный, – прошипел Хоркин, тыча пальцем в хилую грудь Рейстлина. – Здесь ты не имеешь права приказывать мне! Это я буду приказывать тебе, а ты подчиняться. Это во-первых. Во-вторых, ты будешь звать меня мастер Хоркин, или маг Хоркин, или уважаемый маг мастер Хоркин. В третьих, я имею право называть Богиню так, как захочу и как мне придёт в голову. И если я называю её Луни, то имею право называть её так. Множество ночей мы провели вместе, распив немало бутылок в её звёздном доме, и я ношу её эмблему на своём сердце. – Он убрал палец с груди Рейстлина, показав на свою, где слева на мантии была вышита эмблема Лунитари, которую Рейстлин раньше не заметил. – Кроме того, я ношу её медальон на шее. – Хоркин вытащил медальон на цепочке из-под одежды и сунул его Рейстлину под нос. – Дорогая Луни отдала мне его своими собственными прекрасными руками! – Маг вплотную подвинулся к юноше, свирепо вращая глазами.
– Я не могу носить её символ, – произнёс Рейстлин, отважно не отступая перед старым магом. – Но я ношу её цвета, как ты, верно, заметил – красные. И я однажды тоже говорил с ней.
Тишина, предшествующая раскату грома, повисла в подвале.
Рейстлин видел мельчайшие детали символа Лунитари: искусно сделанный из серебра, медальон был очень, очень стар, изумительно сделанный, он просто мерцал скрытой мощью. Глядя па него, юноша мог поверить, что его подарила Богиня.
Хоркин смотрел на Рейстлина в упор – возможно, мысли старого мага не слишком отличались от мыслей молодого – и медленно указал пальцем вверх;
– Говоришь, Лунитари говорила с тобой? Ты клянёшься?
– Да, Хоркин, – спокойно ответил Рейстлин. – Клянусь именем красной луны.
Хоркин хрюкнул и приблизил своё лицо вплотную к лицу юноши:
– Что «да», солдат?!
Рейстлин замялся. Ему не нравился этот необразованный человек, живущий в сыром подвале и не обладающий и десятой долей тех сил, что доступны ему. Боевой маг оскорбил его, а теперь требует признать своё превосходство. Ещё немного, и Рейстлин плюнул бы на все и ушёл, однако в последнем вопросе ему почудилась лёгкая перемена тона, ещё не уважение, но намёк на него. Словно его приняли в братство, трудное, тяжёлое, а подчас смертельное. И в этом братстве свои законы, суровые, но справедливые, помогающие выжить на поле боя. Братство, в котором состояли Магиус и Хума…
– Да… мастер Хоркин, – наконец произнёс Рейстлин.
– Хорошо. – Маг снова хрюкнул. – Думаю, что смогу, в конце концов, сделать из тебя что-то путное. Ни один из твоих предшественников даже не знал, что сказать, когда я упоминал Луни… дорогую Луни… – Хоркин сурово насупил брови, вернее, то место, где они могли бы расти. – А теперь, Красный, – он указал на осколки, – приступай к уборке…
– Куда мы идём? – спросил Рейстлин.
– В казармы, – ответил солдат, показывая рукой на ряд низких каменных зданий с узкими окнами.
Внутри казармы было прохладно. Рейстлин сразу обратил внимание на чистоту: полы блестели влагой после утренней уборки, солома, заменяющая постели, была свежей, туго скатанные одеяла уложены ровными рядами, личные вещи каждого солдата упакованы в опрятном мешке рядом с его постелью.
Пройдя помещение с койками, они подошли к узкой каменной лестнице и, миновав несколько ступеней, остановились у деревянной двери, в которую провожатый Рейстлина незамедлительно замолотил кулаками.
Изнутри раздался грохот опрокидываемой посуды и звон разбитого стекла.
– Проклятый ублюдок! – завопил голос изнутри. – Ты заставил меня разлить ценное снадобье! Какой Бездны тебе надо?
Солдат усмехнулся, подмигивая Рейстлину;
– Я привёл нового мага! Мне приказали привести его сюда!
– Ладно уж, какой демон мог предполагать, что ты явишься так быстро, – проворчал голос.
– Я могу увести его, если нужно! – почтительно проорал солдат сквозь дверь.
– Да, уведи его. Хотя нет, постой, не надо. Пусть уберёт весь беспорядок, причиной которого стал.
Раздались шаркающие шаги, и задвижка на двери, клацнув, открылась.
– Позволь представить тебе мастера Хоркина, молодой маг! – гаркнул солдат.
Направляясь к боевому магу, Рейстлин ожидал увидеть высокого властного человека, подавляющего всех вокруг волей и интеллектом, такого как отец Лемюэля, внешность которого гаванский чародей в своё время описал Рейстлину. Позже юноша обнаружил портрет боевого мага в Башне Высшего Волшебства: высокий мужчина с чёрными волосами и ястребиным носом, закутанный в белый плащ, вытягивал руку вперёд, навстречу ревущему шторму. Рейстлин полагал, что так должен выглядеть идеальный маг.
При виде человека, появившегося в дверном проёме, Рейстлин потерял дар речи и едва устоял на слабеющих ногах. Боевой маг барона Лэнгтри был невысок – едва доставал юноше до плеча, но недостаток в росте с лихвой компенсировал объёмом. Ему было около пятидесяти, но на голове не было ни одного волоска, отсутствовали даже брови и ресницы; лицо было покрасневшим, с тёмными кругами под жёсткими синими глазами. Несуразную картину довершали короткие ручки, сидящие на бочкообразном торсе, – не было ничего удивительного в том, что чародей недавно разбил посудину со снадобьем.
Но даже не внешность потрясла Рейстлина. Маг (а это слово, по мнению юноши, было слишком большим комплиментом в отношении человека, который стоял перед ним) носил коричневую мантию. Коричневые мантии – вечное клеймо тех, кто так и не отважился явиться на Испытание в Башню Высшего Волшебства, людей, которые не испытывали потребности в этом или слишком боялись. Причина была не важна, но человек, неспособный рискнуть всем ради магии, не мог заслужить уважение Рейстлина. Презрение и отвращение отразились на его лице.
– Ого, во имя Луни, мне наконец-то прислали мага из Башни, – прорычал Хоркин, в свою очередь рассматривая Рейстлина, и в тот же миг нахмурился ещё сильнее, потому что юношу сотряс приступ кашля. – Но жить ему осталось недолго. Ты хоть что-нибудь умеешь? Ты ведь из Красных Мантий, не правда ли?
Едва Рейстлин открыл рот, чтобы перечислить свои достижения, как Хоркин продолжил:
– Ну, могу спорить, хотя бы заклятие сна ты можешь сработать… Чего таращишься? Стоит дать врагу хоть маленький шанс на поле боя, как он с наслаждением выпустит тебе кишки… А ты чего застрял? – Этот окрик Хоркин адресовал уже солдату, стоявшему рядом. – Свободен!
– Да, мастер Хоркин! – отсалютовал тот и затопал вверх по лестнице.
Хоркин схватил Рейстлина за руку и втащил внутрь, потом с грохотом захлопнул дверь. Осмотревшись, Рейстлин понял, что его самые мрачные подозрения сбылись. Магическая лаборатория Хоркина была тёмным и сырым подвалом, выложенным крупными камнями; на полу сиротливо валялись несколько потрёпанных книг с заклинаниями; на стенах висели источенные булавы и заржавленные мечи, некоторые из которых были покрыты чудовищным слоем грязи; в старом обшарпанном шкафу стояли пыльные бутыли и лежали пучки трав.
Хоркин отпустил Рейстлина и принялся пристально разглядывать его, словно хозяйка, выбирающая у мясника кусок получше. Он просто стоял и смотрел, а Рейстлину казалось, что его медленно расчленяют. Через некоторое время старый маг вздохнул и сложил руки на груди, по крайней мере, попытался это сделать. Фигурой Хоркин напоминал треугольник, и самая широкая часть приходилась на грудь и плечи.
– Я Хоркин, – произнёс он, – для тебя, Красный, мастер Хоркин.
– Меня зовут… – начал Рейстлин.
Хоркин предупреждающе поднял руку:
– Меня не волнует твоё имя, Красный. Я не собираюсь его узнавать. Вот когда ты выживешь в своих первых трёх боях, может быть, тогда я поинтересуюсь им. Но не раньше. Бывало, я запоминал все имена и просто тратил время впустую. Только свяжешься с сосунком, а он умирает прямо у тебя на руках. Зачем забивать голову глупыми и ненужными знаниями? – Он невидяще смотрел сквозь Рейстлина и продолжал: – А вот посох твой ужасно интересная вещица.
На артефакт Магиуса Хоркин смотрел с куда большим уважением, чем на молодого мага. Он протянул к посоху руку, и Рейстлин мысленно улыбнулся – артефакт знал своего хозяина и никому не разрешал прикасаться к себе. Много раз юноша слышал сухое потрескивание, а вслед за тем громкие крики боли (в основном кендерские, конечно), когда преступник намеревался стащить посох или просто потрогать, поэтому не стал препятствовать Хоркину, даже не открыл рта, чтоб предупредить.
Боевой маг взял посох и принялся исследовать его, водя рукой вверх-вниз по древку, время от времени одобрительно кивая; потом он поднёс навершие к глазу и тщательно вгляделся внутрь кристалла; затем, уверенно взяв артефакт двумя руками, сделал несколько движений, перемещаясь удивительно легко для своей комплекции. Посох закрутился и остановился только тогда, когда ткнул удивлённого Рейстлина под рёбра. Хоркин хмыкнул и вернул посох Рейстлину:
– Хорошо сбалансирован, прекрасное оружие.
– Это же посох Магиуса! – воскликнул Рейстлин с негодованием, осторожно погладив древко.
– Ну конечно, посох Магиуса, и не меньше, – усмехнулся Хоркин, но эта усмешка больше походила на кривую гримасу – его нижняя челюсть выступала далеко вперёд и вбок, обнажая неровные зубы. Подскочив к Рейстлину, маг горячо прошептал; – Знаешь, что я скажу тебе, Красный? Ты можешь купить дюжину таких палок всего за пару стальных монет на любом рынке Палантаса. – Он передёрнулся. – Но в твоём посохе есть толика магии, я ощутил её руками. Любопытная головоломка. Ещё я думаю, Красный, что ты понятия не имеешь, как управлять им. Я прав?
Рейстлин был так потрясён, что не мог говорить. «Две стальные монеты в Палантасе… – стучало у него в голове. – Мощнейший артефакт, отданный в виде компенсации за разрушенное здоровье, вдруг оказался любопытной головоломкой с „толикой“ магии. Конечно, я ещё не до конца изучил все его возможности, но…»
– Думаю, прав, – ответил за него Хоркин, развернулся и, прошаркав к низкому каменному столу, плюхнулся на табурет, который жалобно скрипнул под его немалым весом. Посмотрев в лежащую на столе книгу, маг упёр толстый палец в страницу и начал медленно водить по строкам, читая длинный рецепт. – В изготовлении этого зелья помощи от тебя ждать не придётся, начну все заново, – проговорил он, потом махнул в сторону лежащей на полу разбитой колбы. – Уберись тут, Красный. В кладовке есть совок и метла.
Гнев и разочарование, переполнявшие Рейстлина, вырвались наружу.
– И не подумаю! – крикнул он, ударяя посохом в каменный пол, – С чего я должен прислуживать человеку, знающему о магии меньше меня? Я прошёл Испытание в Башне Высшего Волшебства! Я не испугался, как некоторые…
– Испугался? – прервал его Хоркин. Он прекратил чтение и мрачно воззрился на Рейстлина. – Сейчас мы увидим, кто тут боится, во имя Луни…
– Будь любезен, в моём присутствии, – сказал Рейстлин холодно, – сделай одолжение, называй Богиню Лунитари более почтительно.
Хоркин действительно умел двигаться быстро, когда хотел. Ещё миг назад он сидел за столом, и вдруг он возник перед Рейстлином, как демон, вызванный из Бездны.
– Слушай меня, Красный, – прошипел Хоркин, тыча пальцем в хилую грудь Рейстлина. – Здесь ты не имеешь права приказывать мне! Это я буду приказывать тебе, а ты подчиняться. Это во-первых. Во-вторых, ты будешь звать меня мастер Хоркин, или маг Хоркин, или уважаемый маг мастер Хоркин. В третьих, я имею право называть Богиню так, как захочу и как мне придёт в голову. И если я называю её Луни, то имею право называть её так. Множество ночей мы провели вместе, распив немало бутылок в её звёздном доме, и я ношу её эмблему на своём сердце. – Он убрал палец с груди Рейстлина, показав на свою, где слева на мантии была вышита эмблема Лунитари, которую Рейстлин раньше не заметил. – Кроме того, я ношу её медальон на шее. – Хоркин вытащил медальон на цепочке из-под одежды и сунул его Рейстлину под нос. – Дорогая Луни отдала мне его своими собственными прекрасными руками! – Маг вплотную подвинулся к юноше, свирепо вращая глазами.
– Я не могу носить её символ, – произнёс Рейстлин, отважно не отступая перед старым магом. – Но я ношу её цвета, как ты, верно, заметил – красные. И я однажды тоже говорил с ней.
Тишина, предшествующая раскату грома, повисла в подвале.
Рейстлин видел мельчайшие детали символа Лунитари: искусно сделанный из серебра, медальон был очень, очень стар, изумительно сделанный, он просто мерцал скрытой мощью. Глядя па него, юноша мог поверить, что его подарила Богиня.
Хоркин смотрел на Рейстлина в упор – возможно, мысли старого мага не слишком отличались от мыслей молодого – и медленно указал пальцем вверх;
– Говоришь, Лунитари говорила с тобой? Ты клянёшься?
– Да, Хоркин, – спокойно ответил Рейстлин. – Клянусь именем красной луны.
Хоркин хрюкнул и приблизил своё лицо вплотную к лицу юноши:
– Что «да», солдат?!
Рейстлин замялся. Ему не нравился этот необразованный человек, живущий в сыром подвале и не обладающий и десятой долей тех сил, что доступны ему. Боевой маг оскорбил его, а теперь требует признать своё превосходство. Ещё немного, и Рейстлин плюнул бы на все и ушёл, однако в последнем вопросе ему почудилась лёгкая перемена тона, ещё не уважение, но намёк на него. Словно его приняли в братство, трудное, тяжёлое, а подчас смертельное. И в этом братстве свои законы, суровые, но справедливые, помогающие выжить на поле боя. Братство, в котором состояли Магиус и Хума…
– Да… мастер Хоркин, – наконец произнёс Рейстлин.
– Хорошо. – Маг снова хрюкнул. – Думаю, что смогу, в конце концов, сделать из тебя что-то путное. Ни один из твоих предшественников даже не знал, что сказать, когда я упоминал Луни… дорогую Луни… – Хоркин сурово насупил брови, вернее, то место, где они могли бы расти. – А теперь, Красный, – он указал на осколки, – приступай к уборке…
13
Жарящийся на солнце вместе с другими новобранцами, Карамон смотрел вслед ушедшему брату, испытывая лёгкое беспокойство. Он чувствовал себя непривычно и оттого мрачнел и нервничал. Он так привык быть с ним, выполнять его приказы и спрашивать, когда надо, совета, что теперь не знал, что делать. Кроме того, силач был обеспокоен здоровьем близнеца и даже один раз попросил разрешения у проходящего командира навестить его.
– Поскольку мы стоим тут давно и ничего не делаем, я бы быстро сбегал посмотрел, как он там… – добавил он.
– А к маме не хочешь сбегать, тоже навестить? – ухмыльнулся командир.
– Нет, не хочу, – вспыхнул Карамон, – только убедиться, что с ним порядок…
– Только и всего? – удивился командир. – Сосунок, куда, думаешь, ты только что вступил? В Общество Вышивки И Горячих Булочек?
– Да нет, – попробовал исправить свою ошибку Карамон, надеясь, что брат никогда не услышит его. – Я не думаю, что он беспомощен, просто он маг и…
Лицо командира помрачнело.
– Я думаю, тебе лучше закрыть рот, – прошептал стоящий рядом Крыса.
Карамон послушался и замолчал, виновато глядя в землю.
Командир, громко обругав на чём свет стоит тупых сосунков, двинулся дальше.
Через некоторое время формальности были выполнены, соискатели подписали контракт, и сержант приказал всем двинуться на внутренний двор. Подстраиваясь друг к другу и стараясь идти в ногу, Карамон с Крысой вступили в замок.
Там их снова построили, и вышедший чиновник зачитал им длинный список правил и инструкций. Нарушение каждой из них сулило соискателям страшные беды и кары.
– Некоторые говорят, что Боги за грехи обрушили огненную гору на Кринн, – сказал он в заключение, – но это пустяки по сравнению с тем, как я распишу вас, если вы оступитесь. А теперь барон Лэнгтри хотел бы сказать вам пару слов. Троекратное приветствие барону!
Новички с воодушевлением заорали.
Барон появился перед строем – как всегда насмешливый, в огромных ботфортах, доходящих ему до бёдер, и, несмотря на жару, в толстом расшитом камзоле. Огромная чёрная борода и усы только подчёркивали его бравый вид. Лэнгтри был перепоясан огромным мечом, таким большим, что, казалось, он неминуемо запутается в коротких ногах барона. И только ветераны знали, что этого никогда не происходило и не произойдёт. Положив руку на эфес, барон Лэнгтри произнёс короткую речь:
– Вы все здесь для того, чтоб присоединиться к моим элитным отрядам наёмной армии. Она, без сомнения, лучшая на Кринне. Выглядите вы все погано, но мастер Квиснелл заверил меня, что хотя бы некоторых из вас он превратит в солдат. Подчиняйтесь приказам и деритесь смело! Удачи всем вам. И кстати, сообщите казначею, куда выслать деньги, если вы сдохнете в бою! Ха-ха-ха!
Безумный Барон смеялся долго и пошёл обратно в замок, все ещё смеясь. После этого всем новичкам выдали по куску хлеба с сыром. Хлеб, хоть и чёрствый, был приличного качества. В один миг проглотив его, Карамон решил считать это хорошим знаком и лишь задавался вопросом, когда их покормят более основательно. Но он и его живот были жестоко обмануты – едва новобранцы напились воды, их построили и погнали к зданиям казарм, тем самым, через которые недавно прошёл Рейстлин.
Там всем выдали постели и обмундирование, включая тяжёлые сапоги. Всё было тщательно отмечено сержантами в ведомостях, и предполагалось, что будет вычтено из первого заработка рекрутов.
– Это ваш новый дом, – объявили им, – По крайней мере на ближайший месяц. В любое время дня и ночи в нём должен быть идеальный порядок.
Сержант с отвращением посмотрел на блистающие полы и охапки чистой соломы, заменяющей постели:
– Здесь хуже, чем в свинарнике! Весь остаток дня будете драить казарму!
– Извините сержант, – поднял руку Карамон. Он искренне хотел помочь человеку, подозревая, что у того слабое зрение. – Но здесь чисто.
– Значит, Маджере, ты думаешь, будто казарма чиста? – спросил сержант с обманчивой торжественностью.
– Да, сержант, – кивнул Карамон.
Сержант прошёлся и взял из угла комнаты ведро с грязной водой. Не спеша размахнувшись, он плеснул содержимое на связки соломы и пол.
– А теперь, Маджере, казарма чиста? – осведомился он.
– Но ты же сам… – начал Карамон.
– Что «сам»? – взревел тот.
– Ничего, сержант, – гаркнул Карамон.
– Убери здесь, Маджере! – приказал сержант.
– Да, сержант!
Остальные новички уже похватали швабры и теперь быстро тёрли пол.
– Могу я взять швабру и приступить? – спросил Карамон.
Сержант покачал головой.
– Нет, Маджере, ты будешь мыть пол тряпкой, на коленях! – проорал он.
– Но, сержант… – Карамон с отвращением посмотрел на вонючую тряпку.
– Работать, Маджере!
Дыша ртом, чтоб не так ощущать зловоние. Карамон покорно принялся скоблить пол. Потом он решил вообще задержать дыхание и не дышал до тех пор, пока в глазах не заплясали звезды. Но едва он вдохнул, как запах ударил ему в нос, и Карамона стошнило.
Скоро по всему этажу виднелись согнутые спины и движущиеся швабры. Карамон и Крыса тоже усердно мыли пол, с максимальным старанием размазывая воду и грязь.
Понаблюдав за ними и не найдя, к чему бы придраться, сержант обрушился на других новичков.
– Чего вылупились? – орал он. – Давайте двигайтесь! Мне надо, чтобы к закату с пола можно было есть и пить!
Несчастные новобранцы заработали ещё быстрее. Ухмыляющийся сержант вышел наружу: дисциплина превыше всего, и она должна быть в армии идеальной.
Через несколько часов беспрерывной работы ветеран вернулся, и навстречу ему сразу вскочил Карамон.
– Все закончено, сержант! – прокричал он. – Теперь в пол можно смотреться!
– Удовлетворительно, – произнёс сержант, осмотревшись по сторонам. – Но я хочу, чтобы в следующий раз было лучше.
Карамон с надеждой смотрел на него, ожидая, что прозвучит команда на ужин; день подходил к концу и он изрядно проголодался.
Сержант поглядел на солнце и покивал:
– Вы справились раньше времени, думаю, всех стоит наградить.
Карамон счастливо улыбнулся, он уже видел большую тарелку с едой, которая плывёт к нему.
– Собрать одеяла, одеться по всей форме. Одеяла за спину! Взять доспехи и оружие. – Сержант указал на виднеющийся невдалеке холм. – Бегом до вершины и обратно!
– А почему, сержант? – удивлённо спросил Крыса, – Что на этом холме такого интересного?
– Там буду я и мой кнут! – проорал сержант. Крутанувшись на пятке, он схватил Крысу за рубашку и швырнул к двери. – Слушай меня, сосунок! И ко всем остальным это тоже относится! – Он в ярости оглядел новичков, стоявших вокруг. – Первая вещь, которую вы выучите, – внимательно слушать приказы старших по званию. Когда я даю приказ – вы его выполняете. Вы не думаете и не рассуждаете. Не требуете никаких пояснений. Почему? Сейчас я вам объясню – и это будет в первый и последний раз! Рано или поздно вы окажетесь в сражении, где стрелы свистят мимо вас, а враг прёт огромной толпой и вопит, как стая демонов из Бездны. Со всех сторон ревут трубы, кричат раненые, отовсюду раздаётся грохот и звон металла. И тут я отдаю вам приказ. Если вы задумаетесь хотя бы на одно мгновение, выполнять его или нет, – умрёте. И мало того, что будете мертвы вы, – все ваши приятели и друзья умрут тоже. И, кроме того, все сражение будет проиграно… – Сержант медленно подошёл к Крысе и навис над ним. – Теперь начнём заново. Все надели доспехи и снаряжение, одеяла за спину, мечи в руки и бегом на вершину холма. Заодно вы сможете с гордостью отметить, – добавил он с усмешкой, – «я бегу в своём шлеме, в своём панцире, со своим мечом». А теперь за дело!
Новобранцы повиновались, хотя без суеты не обошлось. Никто из них понятия не имел, как крепить одеяла за спиной. Они вязали разные узлы и спешно их затягивали, примеряли и начинали все заново. Сержант ходил между ними, покрикивая и торопя. Наконец все оказались готовы, хотя шлемы сидели на головах под немыслимыми углами, мечи путались в ногах, а тяжёлые панцири натирали плечи,
Крыса вообще почти ничего не видел в огромном шлеме, который сползал ему на лоб, болтался внутри здоровенного панциря, как пестик в ступке, щит, который он нёс, волочился по земле, оставляя борозду. Карамон, затянувшись в броню, кинул долгий тоскливый взгляд в направлении кухни, где вовсю грохотали тарелки и откуда доносился сводящий с ума аромат жареной свинины.
Дикий вопль сержанта погнал новобранцев к холму, а когда они вернулись, на дворе стояла глухая ночь. Шесть новичков немедленно заявили о прекращении своей военной карьеры, сколько бы за это ни платили. Они сдали обратно снаряжение, то, что не растеряли во время забега, и, хромая, поковыляли в город. Остальные едва могли перевести дух, слоняясь по внутреннему двору и тяжело отдуваясь. Один сержант, пробежавший с ними весь путь, был лёгок и весел, демонстрируя остальным, почему их называют «сосунки».
Во время переклички обнаружилось, что ещё двоих не хватает. Сержант приказал осветить факелами углы двора, чтоб узнать, не валяются ли пропавшие тела там…
В это время Безумный Барон, обходивший лагерь, стал свидетелем странного зрелища.
– Раздери меня демон, вот это да! – воскликнул он, невольно останавливаясь.
Из тьмы на ярко освещённый двор шагнул огромный мускулистый человек с вьющимися каштановыми волосами и честным открытым лицом. На плече у него покоилось тело очень худого юноши, который упорно продолжал сжимать меч и щит. Они хлопали силача по спине при каждом движении, но тот, не обращая на это внимания, упорно шёл вперёд. В них немедленно опознали тех самых исчезнувших рекрутов. Великан осторожно положил юношу на землю, но тот вскочил и, опираясь на щит, даже попытался вымученно улыбнуться. Здоровяк, подхватив своё оружие, встал в строй. Он выглядел словно вернулся с обычной прогулки.
– Кто это? – спросил барон у одного из сержантов.
– Рекруты из последнего набора, – ответил тот, – Только что вернулись с холма. Первая пробежка с полной выкладкой. Я наблюдал за ними, тот мелкий начал спотыкаться и падать ещё на полпути к вершине. Но он не сдавался, каждый раз поднимаясь и пытаясь начать снова. Правда, он уже вымотался, делал пару шагов и снова падал. Вот тогда здоровяк подхватил его и потащил вверх. Мало того, он нёс мелкого и обратно до лагеря, как вы видели.
Барон получше вгляделся в странную пару:
– Тебе не кажется, что в пареньке есть что-то странное? Он мне напоминает кендера…
– Великий Кири-Джолит, защити нас! Надеюсь, что нет, – горячо воскликнул сержант.
– Ты прав, наверное, просто тени так легли… – задумчиво сказал Безумный Барон. – Но он никогда не станет настоящим солдатом, слишком маленький.
– Мне выгнать его, барон?
– Думаю… Нет. Мне нравится его мужество. И этот здоровяк тоже молодец, не каждый способен сделать подобное ради друга. Поглядим, что из них выйдет после обучения.
– Посмотрим, посмотрим… – в сомнении протянул сержант. То, что в его отряде может оказаться кендер, привело сержанта в ужас. Он уже дал себе слово пересчитывать лишний раз все вилки и тарелки, и если, спаси Боги, хоть одна пропадёт, тощему не поздоровится, как бы там мужествен он ни был.
Новобранцев, наконец, пустили в столовую. Едва передвигая ноги, они уселись на лавках, а многие сразу же заснули, не в силах съесть и кусок. Не любящий, чтобы еда пропадала зря, Карамон взял на себя почётную обязанность позаботиться об этом и уничтожил лишние порции. Но даже он вынужден был признать, что каменный пол казармы и солома были для него в тот день мягче самой лучшей перины.
Карамону показалось, что он едва прикрыл глаза, как его разбудил рёв трубы, и он подскочил в соломе с гулко бьющимся сердцем. Спросонья силач ещё ничего не соображал, а вокруг была абсолютная тьма. Посмотрев в окно, Карамон ясно различил звезды, хотя и побледневшие с приходом раннего утра.
– А? Что? Где? – пробормотал он, падая обратно на одеяло.
Свет факела ударил по глазам, осветив злые лица толпящихся вокруг ветеранов.
– Подъем! А ну вставай, ленивая корова! – заорали голоса прямо в уши.
– Но ведь ещё ночь, – застонал Карамон, зарываясь лицом в солому.
Тотчас же тяжёлый ботинок врезался ему в живот. На этот раз Карамон пробудился окончательно и с глухим стоном вылетел из сена, судорожно протирая глаза.
– А ну живо на ноги, сыновья овражных гномов! – орали сержанты. – Пора отрабатывать пять железных монет!
Карамон тяжело вздохнул – пять монет уже не казались ему щедрой платой…
Звезды успели окончательно побледнеть, когда рекруты, накинув сине-серые изношенные плащи, проглотили комковатый завтрак и маршировали по тренировочному плацу, расположенному в миле от замка.
Солнце, видимо такое же сонное, как и новички, пару раз проглянуло меж низких туч и отправилось спать дальше. Сильный весенний дождь барабанил по шлемам шестидесяти мужчин, которых упорно обучали построению в три ряда по двадцать человек в каждом. Сержант с помощниками раздали всем тренировочные щиты и деревянные мечи.
– Поскольку мы стоим тут давно и ничего не делаем, я бы быстро сбегал посмотрел, как он там… – добавил он.
– А к маме не хочешь сбегать, тоже навестить? – ухмыльнулся командир.
– Нет, не хочу, – вспыхнул Карамон, – только убедиться, что с ним порядок…
– Только и всего? – удивился командир. – Сосунок, куда, думаешь, ты только что вступил? В Общество Вышивки И Горячих Булочек?
– Да нет, – попробовал исправить свою ошибку Карамон, надеясь, что брат никогда не услышит его. – Я не думаю, что он беспомощен, просто он маг и…
Лицо командира помрачнело.
– Я думаю, тебе лучше закрыть рот, – прошептал стоящий рядом Крыса.
Карамон послушался и замолчал, виновато глядя в землю.
Командир, громко обругав на чём свет стоит тупых сосунков, двинулся дальше.
Через некоторое время формальности были выполнены, соискатели подписали контракт, и сержант приказал всем двинуться на внутренний двор. Подстраиваясь друг к другу и стараясь идти в ногу, Карамон с Крысой вступили в замок.
Там их снова построили, и вышедший чиновник зачитал им длинный список правил и инструкций. Нарушение каждой из них сулило соискателям страшные беды и кары.
– Некоторые говорят, что Боги за грехи обрушили огненную гору на Кринн, – сказал он в заключение, – но это пустяки по сравнению с тем, как я распишу вас, если вы оступитесь. А теперь барон Лэнгтри хотел бы сказать вам пару слов. Троекратное приветствие барону!
Новички с воодушевлением заорали.
Барон появился перед строем – как всегда насмешливый, в огромных ботфортах, доходящих ему до бёдер, и, несмотря на жару, в толстом расшитом камзоле. Огромная чёрная борода и усы только подчёркивали его бравый вид. Лэнгтри был перепоясан огромным мечом, таким большим, что, казалось, он неминуемо запутается в коротких ногах барона. И только ветераны знали, что этого никогда не происходило и не произойдёт. Положив руку на эфес, барон Лэнгтри произнёс короткую речь:
– Вы все здесь для того, чтоб присоединиться к моим элитным отрядам наёмной армии. Она, без сомнения, лучшая на Кринне. Выглядите вы все погано, но мастер Квиснелл заверил меня, что хотя бы некоторых из вас он превратит в солдат. Подчиняйтесь приказам и деритесь смело! Удачи всем вам. И кстати, сообщите казначею, куда выслать деньги, если вы сдохнете в бою! Ха-ха-ха!
Безумный Барон смеялся долго и пошёл обратно в замок, все ещё смеясь. После этого всем новичкам выдали по куску хлеба с сыром. Хлеб, хоть и чёрствый, был приличного качества. В один миг проглотив его, Карамон решил считать это хорошим знаком и лишь задавался вопросом, когда их покормят более основательно. Но он и его живот были жестоко обмануты – едва новобранцы напились воды, их построили и погнали к зданиям казарм, тем самым, через которые недавно прошёл Рейстлин.
Там всем выдали постели и обмундирование, включая тяжёлые сапоги. Всё было тщательно отмечено сержантами в ведомостях, и предполагалось, что будет вычтено из первого заработка рекрутов.
– Это ваш новый дом, – объявили им, – По крайней мере на ближайший месяц. В любое время дня и ночи в нём должен быть идеальный порядок.
Сержант с отвращением посмотрел на блистающие полы и охапки чистой соломы, заменяющей постели:
– Здесь хуже, чем в свинарнике! Весь остаток дня будете драить казарму!
– Извините сержант, – поднял руку Карамон. Он искренне хотел помочь человеку, подозревая, что у того слабое зрение. – Но здесь чисто.
– Значит, Маджере, ты думаешь, будто казарма чиста? – спросил сержант с обманчивой торжественностью.
– Да, сержант, – кивнул Карамон.
Сержант прошёлся и взял из угла комнаты ведро с грязной водой. Не спеша размахнувшись, он плеснул содержимое на связки соломы и пол.
– А теперь, Маджере, казарма чиста? – осведомился он.
– Но ты же сам… – начал Карамон.
– Что «сам»? – взревел тот.
– Ничего, сержант, – гаркнул Карамон.
– Убери здесь, Маджере! – приказал сержант.
– Да, сержант!
Остальные новички уже похватали швабры и теперь быстро тёрли пол.
– Могу я взять швабру и приступить? – спросил Карамон.
Сержант покачал головой.
– Нет, Маджере, ты будешь мыть пол тряпкой, на коленях! – проорал он.
– Но, сержант… – Карамон с отвращением посмотрел на вонючую тряпку.
– Работать, Маджере!
Дыша ртом, чтоб не так ощущать зловоние. Карамон покорно принялся скоблить пол. Потом он решил вообще задержать дыхание и не дышал до тех пор, пока в глазах не заплясали звезды. Но едва он вдохнул, как запах ударил ему в нос, и Карамона стошнило.
Скоро по всему этажу виднелись согнутые спины и движущиеся швабры. Карамон и Крыса тоже усердно мыли пол, с максимальным старанием размазывая воду и грязь.
Понаблюдав за ними и не найдя, к чему бы придраться, сержант обрушился на других новичков.
– Чего вылупились? – орал он. – Давайте двигайтесь! Мне надо, чтобы к закату с пола можно было есть и пить!
Несчастные новобранцы заработали ещё быстрее. Ухмыляющийся сержант вышел наружу: дисциплина превыше всего, и она должна быть в армии идеальной.
Через несколько часов беспрерывной работы ветеран вернулся, и навстречу ему сразу вскочил Карамон.
– Все закончено, сержант! – прокричал он. – Теперь в пол можно смотреться!
– Удовлетворительно, – произнёс сержант, осмотревшись по сторонам. – Но я хочу, чтобы в следующий раз было лучше.
Карамон с надеждой смотрел на него, ожидая, что прозвучит команда на ужин; день подходил к концу и он изрядно проголодался.
Сержант поглядел на солнце и покивал:
– Вы справились раньше времени, думаю, всех стоит наградить.
Карамон счастливо улыбнулся, он уже видел большую тарелку с едой, которая плывёт к нему.
– Собрать одеяла, одеться по всей форме. Одеяла за спину! Взять доспехи и оружие. – Сержант указал на виднеющийся невдалеке холм. – Бегом до вершины и обратно!
– А почему, сержант? – удивлённо спросил Крыса, – Что на этом холме такого интересного?
– Там буду я и мой кнут! – проорал сержант. Крутанувшись на пятке, он схватил Крысу за рубашку и швырнул к двери. – Слушай меня, сосунок! И ко всем остальным это тоже относится! – Он в ярости оглядел новичков, стоявших вокруг. – Первая вещь, которую вы выучите, – внимательно слушать приказы старших по званию. Когда я даю приказ – вы его выполняете. Вы не думаете и не рассуждаете. Не требуете никаких пояснений. Почему? Сейчас я вам объясню – и это будет в первый и последний раз! Рано или поздно вы окажетесь в сражении, где стрелы свистят мимо вас, а враг прёт огромной толпой и вопит, как стая демонов из Бездны. Со всех сторон ревут трубы, кричат раненые, отовсюду раздаётся грохот и звон металла. И тут я отдаю вам приказ. Если вы задумаетесь хотя бы на одно мгновение, выполнять его или нет, – умрёте. И мало того, что будете мертвы вы, – все ваши приятели и друзья умрут тоже. И, кроме того, все сражение будет проиграно… – Сержант медленно подошёл к Крысе и навис над ним. – Теперь начнём заново. Все надели доспехи и снаряжение, одеяла за спину, мечи в руки и бегом на вершину холма. Заодно вы сможете с гордостью отметить, – добавил он с усмешкой, – «я бегу в своём шлеме, в своём панцире, со своим мечом». А теперь за дело!
Новобранцы повиновались, хотя без суеты не обошлось. Никто из них понятия не имел, как крепить одеяла за спиной. Они вязали разные узлы и спешно их затягивали, примеряли и начинали все заново. Сержант ходил между ними, покрикивая и торопя. Наконец все оказались готовы, хотя шлемы сидели на головах под немыслимыми углами, мечи путались в ногах, а тяжёлые панцири натирали плечи,
Крыса вообще почти ничего не видел в огромном шлеме, который сползал ему на лоб, болтался внутри здоровенного панциря, как пестик в ступке, щит, который он нёс, волочился по земле, оставляя борозду. Карамон, затянувшись в броню, кинул долгий тоскливый взгляд в направлении кухни, где вовсю грохотали тарелки и откуда доносился сводящий с ума аромат жареной свинины.
Дикий вопль сержанта погнал новобранцев к холму, а когда они вернулись, на дворе стояла глухая ночь. Шесть новичков немедленно заявили о прекращении своей военной карьеры, сколько бы за это ни платили. Они сдали обратно снаряжение, то, что не растеряли во время забега, и, хромая, поковыляли в город. Остальные едва могли перевести дух, слоняясь по внутреннему двору и тяжело отдуваясь. Один сержант, пробежавший с ними весь путь, был лёгок и весел, демонстрируя остальным, почему их называют «сосунки».
Во время переклички обнаружилось, что ещё двоих не хватает. Сержант приказал осветить факелами углы двора, чтоб узнать, не валяются ли пропавшие тела там…
В это время Безумный Барон, обходивший лагерь, стал свидетелем странного зрелища.
– Раздери меня демон, вот это да! – воскликнул он, невольно останавливаясь.
Из тьмы на ярко освещённый двор шагнул огромный мускулистый человек с вьющимися каштановыми волосами и честным открытым лицом. На плече у него покоилось тело очень худого юноши, который упорно продолжал сжимать меч и щит. Они хлопали силача по спине при каждом движении, но тот, не обращая на это внимания, упорно шёл вперёд. В них немедленно опознали тех самых исчезнувших рекрутов. Великан осторожно положил юношу на землю, но тот вскочил и, опираясь на щит, даже попытался вымученно улыбнуться. Здоровяк, подхватив своё оружие, встал в строй. Он выглядел словно вернулся с обычной прогулки.
– Кто это? – спросил барон у одного из сержантов.
– Рекруты из последнего набора, – ответил тот, – Только что вернулись с холма. Первая пробежка с полной выкладкой. Я наблюдал за ними, тот мелкий начал спотыкаться и падать ещё на полпути к вершине. Но он не сдавался, каждый раз поднимаясь и пытаясь начать снова. Правда, он уже вымотался, делал пару шагов и снова падал. Вот тогда здоровяк подхватил его и потащил вверх. Мало того, он нёс мелкого и обратно до лагеря, как вы видели.
Барон получше вгляделся в странную пару:
– Тебе не кажется, что в пареньке есть что-то странное? Он мне напоминает кендера…
– Великий Кири-Джолит, защити нас! Надеюсь, что нет, – горячо воскликнул сержант.
– Ты прав, наверное, просто тени так легли… – задумчиво сказал Безумный Барон. – Но он никогда не станет настоящим солдатом, слишком маленький.
– Мне выгнать его, барон?
– Думаю… Нет. Мне нравится его мужество. И этот здоровяк тоже молодец, не каждый способен сделать подобное ради друга. Поглядим, что из них выйдет после обучения.
– Посмотрим, посмотрим… – в сомнении протянул сержант. То, что в его отряде может оказаться кендер, привело сержанта в ужас. Он уже дал себе слово пересчитывать лишний раз все вилки и тарелки, и если, спаси Боги, хоть одна пропадёт, тощему не поздоровится, как бы там мужествен он ни был.
Новобранцев, наконец, пустили в столовую. Едва передвигая ноги, они уселись на лавках, а многие сразу же заснули, не в силах съесть и кусок. Не любящий, чтобы еда пропадала зря, Карамон взял на себя почётную обязанность позаботиться об этом и уничтожил лишние порции. Но даже он вынужден был признать, что каменный пол казармы и солома были для него в тот день мягче самой лучшей перины.
Карамону показалось, что он едва прикрыл глаза, как его разбудил рёв трубы, и он подскочил в соломе с гулко бьющимся сердцем. Спросонья силач ещё ничего не соображал, а вокруг была абсолютная тьма. Посмотрев в окно, Карамон ясно различил звезды, хотя и побледневшие с приходом раннего утра.
– А? Что? Где? – пробормотал он, падая обратно на одеяло.
Свет факела ударил по глазам, осветив злые лица толпящихся вокруг ветеранов.
– Подъем! А ну вставай, ленивая корова! – заорали голоса прямо в уши.
– Но ведь ещё ночь, – застонал Карамон, зарываясь лицом в солому.
Тотчас же тяжёлый ботинок врезался ему в живот. На этот раз Карамон пробудился окончательно и с глухим стоном вылетел из сена, судорожно протирая глаза.
– А ну живо на ноги, сыновья овражных гномов! – орали сержанты. – Пора отрабатывать пять железных монет!
Карамон тяжело вздохнул – пять монет уже не казались ему щедрой платой…
Звезды успели окончательно побледнеть, когда рекруты, накинув сине-серые изношенные плащи, проглотили комковатый завтрак и маршировали по тренировочному плацу, расположенному в миле от замка.
Солнце, видимо такое же сонное, как и новички, пару раз проглянуло меж низких туч и отправилось спать дальше. Сильный весенний дождь барабанил по шлемам шестидесяти мужчин, которых упорно обучали построению в три ряда по двадцать человек в каждом. Сержант с помощниками раздали всем тренировочные щиты и деревянные мечи.