Абнетт Дэн. Инквизитор Эйзенхорн

   - Да, чтобы записать её. Как долго работали машины?
   Я покачал головой:
   - Две, возможно, две с половиной минуты.
   - А не две минуты сорок восемь секунд? - спросил он.
   - Может быть.
   Эмос пробежал пальцем по линии заголовка над последней таблицей кода.
   - Ровно столько и продолжалась последняя передача.
   - Значит, там кто-то есть? Где-то за пределами поселения рудокопов Синшары кто-то регулярно посылает сообщения Адептус Механикус?
   - И не просто кто-то - это Бур. Вот код Адептус Механикус, соответствующий его имени. - Эмос промотал лист обратно и стал рассматривать самый старый, пожелтевший участок. - Он вещает уже одиннадцать недель.
   - И что он говорит?
   - Понятия не имею. Основной текст закодирован. Механилингва-А или С, а может, и какая-то современная переработка одного из гексадецимальиых сервиторных скриптов. Вероятно, импульс-аналог девятой версии. Я не могу…
   - Ты не можешь прочесть. И этого мне достаточно.
   - Хорошо. Зато я знаю, где он.
   Я помедлил:
   - Знаешь?
   Эмос улыбнулся и подрегулировал тяжёлые аугметические очки.
   - Ну, не совсем. По-настоящему - не знаю. Но могу его найти.
   - Как?
   Он указал на вертикальные полосы разноцветных прямоугольников, бегущих от каждой из передач.
   - Общепринято, что любую трансляцию должен сопровождать спектрографический отчёт с места расположения передатчика. Эти цвета передают сжатую информацию о типе, структуре и плотности окружающих его пород. Что-то вроде отпечатков пальцев. Будь у меня хорошая карта стратов Синшары и геологический ауспекс, я смог бы разыскать его.
   - Как знал, что ты нам пригодишься, - улыбнулся я.
   - Так что, мы отправляемся за ним? - спросила Медея.
   - Именно так. Нам потребуется транспорт. Возможно, гондола геодезистов. Сможешь управиться с ней?
   - Легче лёгкого. Вот только где её взять?
   - Их полно в экспедиционном ангаре Объединённых Каменоломен, - сказал Эмос. - Я видел прикрученный к стене схематический путеводитель по рудникам.
   Я тоже видел план, но не мог вспомнить его в таких подробностях. Это очередной раз напомнило мне о невероятной фотографической памяти Эмоса.
   - А что насчёт карты и ауспекса, о которых ты говорил? - спросила Медея.
   - Любая машина старателей оборудована минералогическими или геологическими сканерами, - ответил учёный. - И нас это вполне устроит. А вот насчёт подробной карты уверенным быть нельзя. Стоит запастись ею, прежде чем отправляться в путь.
   Он сел на кровать и начал настраивать что-то в информационном планшете, прикреплённом к его запястью.
   - Что ты делаешь? - спросил я, присаживаясь рядом.
   - Скачиваю карту с когиторума офиса службы безопасности.
   - А ты можешь? - удивилась Медея.
   - Это достаточно просто. Несмотря на гравитационные аномалии, транслятор в моем планшете вполне может добраться до кодифера в их офисе. Я могу создать текстовый мост и запросить картографические файлы.
   - Да, да… но можешь ли ты сделать это, не имея кода доступа? - не унималась Бетанкор.
   - Нет, - сказал Эмос. - Но, к счастью, я его знаю.
   - Откуда?
   - Он был записан на бумажке, приклеенной к краю стола. Разве вы её не заметили?
   Мы с Медеей покачали головами и улыбнулись. Даже просто болтая с Калейлом и потягивая пятисортный амасек, Эмос отмечал и впитывал каждую деталь обстановки.
   - Один вопрос. - Медея прищурилась. - Мы не знаем, что здесь происходит, но могу побиться об заклад, что твой друг не в ладах с Калейлом и его приятелями. Если мы нашли способ отыскать его, то почему этого до сих пор не сделал Калейл?
   - Сомневаюсь, что даже опытный шахтёр увидит много смысла в подобных спектроскопических отметках. Это же код Адептус Механикус, - гордо ответил Эмос.
   - Все ещё проще, - сказал я. - Они не нашли распечатки. В башне все было покрыто нетронутым слоем пыли. Не думаю, что Калейл или кто-либо из его людей бывал там. Страх перед Адептус Механикус достаточно силён. Они не знают того, что знаем мы.
 
   Ночью они пришли убить нас.
   Как только Эмос скачал карту и ещё несколько файлов с важными данными, мы решили ухватить несколько часов сна, перед тем как сделать следующий шаг.
   Я проспал всего около часа и проснулся оттого, что пальцы Медеи в темноте поглаживают мою щеку. Как только я пошевелился, она плотно прижала ладонь к моим губам.
   - Призраки, агрессивные, завиток виноградной лозы, - прошептала она.
   Мои глаза привыкли к полумраку. Эмос храпел как ни в чём не бывало.
   Я поднялся с кровати и услышал то же, что и Медея: поскрипывание ступенек лестницы, ведущей к нашей комнате. Бетанкор принялась натягивать лётный костюм, умудряясь при этом держать дверь в прицеле игломета. Я вытащил из кобуры лазерный пистолет, затем наклонился к Эмосу и зажал ему рот.
   Его глаза резко распахнулись.
   - Продолжай храпеть, но готовься двигаться, - прошептал я ему на ухо.
   Эмос с трудом поднялся, продолжая изображать храп, одновременно подбирая свою одежду и трость.
   Я был в майке. Моя куртка и датчик перемещений лежали на полу возле кровати. Времени одеваться не оставалось.
   Кто-то вышиб дверь. По комнате заметались яркие синие лучи целеискателей, и короткая очередь из стаббера распотрошила матрац на моей пустой кровати.
   Мы с Медеей открыли ответный огонь. Выпустив по двери примерно дюжину выстрелов, мы увидели, что два тёмных силуэта повалились назад. Кто-то закричал от боли.
   Шквальная пальба из ружей разнесла окна в щепки, и нас окатил фонтан осколков стеклоцита. Одну раму вышибло из проёма. На пол полетели куски измочаленных досок.
   - Назад! - закричал я, дважды выстрелив в силуэт, возникший в двери. Мимо моей головы промчалось три лазерный луча.
   Рухнула задняя дверь, комнату залил поток света. Гибкая и подвижная Медея стремительно развернулась и нанесла первому из вбежавших удар ногой по лицу. Головорез вскрикнул и покатился по полу.
   Через оба изуродованных проёма в комнату вламывались вооружённые люди. Я успел пристрелить двоих, но потом ещё двое набросились на меня со спины, отчаянно пытаясь вырвать лазерный пистолет из моей ладони. Я двинул одного из них коленом в пах и, когда противник отшатнулся, добил его выстрелом в шею.
   Второй сжал руки на моем горле.
   Я вонзил своё сознание прямо в его мозг, вызывая сильное кровоизлияние, от которого его глазные яблоки лопнули, а сам он безвольно обмяк.
   Нас мутило от одуряющей смеси запахов крови, кордита и давно немытых тел шахтёров.
   Изящно, словно в танце, Медея метнулась обратно к задней двери, точно рассчитанным движением воткнула локоть в лицо очередному убийце. Приём оглушил его и перешиб дыхание.
   Затем Бетанкор изогнулась и ударом с разворота выкинула следующего противника из окна.
   Ещё один головорез набросился на неё сзади. Я увидел, как во мраке блеснуло лезвие ножа.
   Эмос медленно, но уверенно развернулся вокруг своей оси и одним ударом сломал шею человека, угрожавшего Медее ножом. Истинную мощь аугметического экзоскелета моего старого учёного слишком легко недооценить.
   Снова раздалась короткая винтовочная очередь. Стреляли не прицельно. На этот раз на выстрелы ответило шипение главианского пистолета Медеи.
   Я снова вскочил на ноги, и как раз вовремя, чтобы пристрелить мужчину с ружьём, входившего в дверь.
   Тишина. Дрейфующие облака дыма.
   На площади закричали.
   - Хватайте вещи! - приказал я. - Уходим!
 
   Полуодетые, мы пробрались вниз по ступенькам чёрного хода, сжимая в руках нехитрый скарб. На ступенях первого лестничного пролёта лежало тело шахтёра, застреленного Медеей. Рабочий комбинезон сотрудника Ортог Прометиум был пропитан кровью. На неестественно изогнутой шее виднелась бледная родинка.
   - Знакомо? - спросил Эмос.
   В моей голове уже начала складываться кое-какая картинка.
   - Вроде у этого червяка Банделби тоже была родинка, - напомнила Медея.
   Я кивнул:
   - Скорее всего.
 
   С трудом, но мы всё-таки пробились сквозь ряд беспорядочно загромождённых складских помещений и вышли наружу в переулке позади магазинов, примыкающих к зданию Комитета по социальному обеспечению. Когда мы появились, рыжеволосый шахтёр, выставленный охранять чёрный ход, удивлённо развернулся, нащупывая ружьё, висящее на его плече.
   -  Брось его и иди сюда!- приказал я, применяя Волю.
   Он бросил оружие и подбежал к нам с остекленевшими и смущёнными глазами.
   -  Покажи мне свою шею!- Я снова воздействовал на него Волей.
   Он отвёл свои космы в сторону и расстегнул засаленный ворот рабочего комбинезона. Мокрая родинка розовела в районе загривка.
   - У нас нет на это времени! - торопил Эмос.
   Топот бегущих ног уже приближался, в коридоре здания Комитета слышались громкие выкрики и ругань.
   -  Откуда у тебя эта отметина?- надавил я Волей на рыжеволосого.
   - Калейл дал её мне, - слабым голосом ответил тот.
   -  Что она означает?
   Моя ментальная сила лишила его возможности сопротивляться. Он попытался произнести что-то, но его душа и разум внезапно воспротивились моему призыву. Губы прошептали что-то вроде «плита», но точно разобрать было невозможно, поскольку напряжение убило его.
   - Черт возьми, Грегор! Нам надо уходить! - проревел Эмос.
   Словно в подтверждение его слов, из дверей вылетели два шахтёра с автоматическими винтовками наперевес. Стремительно развернувшись, мы с Медеей уложили их двумя точными выстрелами.
 
   Безупречная память Эмоса вела нас по запутанным переулкам рудников Синшары к огромному, уродливому зданию Имперских Объединённых Каменоломен. Нас преследовали возгласы и крики, перемежающиеся гулом электрокаров.
   Мы пробежали по широкому разводному металлическому мосту завода, потом мимо рокритовой сторожки, украшенной колючей проволокой, и устремились к экспедиционному блоку.
   Совсем близко за нашими спинами раздавался громкий топот десятков ног.
 
   Экспедиционный блок был установлен над зевом основных выработок и представлял собой ангар с полукруглой крышей из рифлёной стали. В железных, покрытых смазкой колыбелях под сводами ангара покоились шесть гондол старателей. Машины имели сплюснутые нос и корму и были выкрашены в серебряный и хаки - цвета Имперских Объединённых Каменоломен. Над крышей каждой из них высились ряды подвижных прожекторов, а в носовой части размещались стальные манипуляторы и тарелки локаторов.
   - Сюда! - закричала Медея, направляясь к третьей от нас гондоле.
   Она все ещё пыталась должным образом застегнуть свой лётный комбинезон, а я тащил в руках куртку и датчик перемещений. У нас не было времени останавливаться и одеваться.
   - Почему именно она? - закричал я, следуя за Бетанкор.
   - Шланги дозарядки все ещё подключены к ней, и сигнальные лампы горят зелёным светом! Отсоединяй кабели!
   Я швырнул свои вещи Эмосу, поспешившему подняться на борт следом за Медеей через маленький боковой люк, а сам побежал туда, где три толстых энергетических кабеля все ещё торчали из гнёзда дозарядки судна. Как и сказала Медея, все индикаторы над ними горели зелёным.
   Я открутил клапаны и освободил кабели один за другим. Последний разъём оказался слишком тугим, и мне пришлось навалиться на кабель всем своим весом. Серебристый корпус лизнули лазерные лучи. Слишком близко, почти задев моё плечо.
   Я выдернул кабель и, развернувшись, стал стрелять вглубь ангара. В это время Медея завела машину. Дюзы гондолы зачихали, а потом ровно загудели.
 
   Вокруг меня шипели лазерные всполохи и свистели заряды. Я бросился со всех ног к люку и забрался внутрь.
   - Поехали! - проорал я Медее, с грохотом захлопывая люк.
   - Ну же! Ну! - кричала Бетанкор, возясь с панелью управления гондолой. Перегруженные двигатели мучительно взвыли.
   - Стыковка с люлькой! - отчаянно заверещал Эмос.
   Осознав свою ошибку, Медея профессионально выругалась, несколько снизила нагрузку на двигатель и опустила грязно-жёлтый рычаг, торчащий из переборки по правую руку от неё. Когда открылся замок, приковывавший гондолу к её колыбели, раздался неприятный лязг.
   - Извините, - осклабилась Медея.
   Освобождённая гондола вылетела из своего крепления и, преследуемая ружейным огнём, вильнула вправо. Постепенно разгоняясь, судно поплыло в сторону входа в шахтёрские туннели.
 
   Верхние уровни шахт Объединённых Каменоломен представляли собой обширные выработки, поддерживаемые рокритовыми колоннами и наполненные брошенными машинами горняков. Медея легко ударила снизу вверх по тумблерам и включила ряд прожекторов. Наш путь осветился лучами чистого белого света. Впереди, возле одной из колонн, лампы высветили крутой широкий спуск. Внизу виднелись грязные электрические вагонетки для перевозки руды и фуникулёр, предназначенный для доставки рабочих бригад в более глубокие забои.
   Эмос сидел позади нас в маленьком салоне гондолы и разглядывал схемы, полученные им из офиса службы безопасности.
   - Продолжайте спуск, - только и сказал учёный, когда я обернулся к нему.
   Спуск длиною примерно в полтора километра местами расширялся. От выработок ответвлялись боковые туннели. Впереди за лобовым экраном все казалось черно-белым: жёсткий белый свет, проникающий в темноту, выхватывал только бледно-серые камни и пыль, среди которых изредка промелькивала друза [21].
   Когда мы миновали ещё одно огромное скопление покорёженной техники, Медея замедлила ход судна. По указке Эмоса Бетанкор свернула в жерло практически вертикальной шахты. Эта горловина - падение пласта, если пользоваться терминологией шахтёров, - представляла собой естественное образование, возможно, древнюю лавовую трубу. Медленно вращаясь вокруг своей оси, мы спускались вниз. Пористый кварц покрывал стены сливочного цвета драпировкой, на отвалах вырастали колючие кустики вулканического стекла. Места едва хватало даже для позаимствованной нами компактной гондолы. Иногда Медея задевала или срезала стеклянные иголки, и сверкающие осколки бесшумно падали вниз.
   Примерно через два километра труба поворачивала, переходя в запутанное переплетение изгибающихся труб, чередовавшихся слепыми пещерами и отстойниками. Мы словно продвигались по пищеводу к сложной системе кишечного тракта. Кварц стал проявлять больше цвета: стальная голубизна с молочными вкраплениями кальцита, красная крапчатость с блёстками оолитов. Кремнистая чёрная друза и прочий геологический мусор покрывали гладкие изгибы древнего подземелья.
   Медея обратила моё внимание на маленькую коробку сканера, вмонтированную под главным петрографическим анализатором. На небольшой экран выводились практически недоступные моему пониманию размытые схемы геологических слоёв и отражения удельной плотности окружающих пород. В одном из верхних квадрантов возникли три ярких жёлтых курсора.
   - Они преследуют нас, - объяснила Бетанкор.
   - Кажется, они с достаточной достоверностью могут определить, где мы. Как им удаётся отслеживать наше передвижение?
   - Тем же самым образом, каким мы получаем информацию об их перемещении.
   - Неужели локаторы этой посудины настолько мощные?
   Медея покачала головой:
   - Они достаточно хорошо работают в непосредственной близости от объекта, но им не проникнуть сквозь скалу.
   - Тогда что?
   - Думаю, что все эти старательские гондолы оборудованы мощными маяками, вероятно встроенными в «чёрные ящики». Это необходимо как для обычных поисков, так и при спасательных операциях.
   - Пойду взгляну.
   Я поднялся со своего места и стал пробираться к корме гондолы, пригибаясь и держаясь за поручни над головой. Эмос продолжал напряжённо работать. Он включил минералогический ауспекс машины и проводил комплексный, полномасштабный поиск спектрографических следов, отпечатанных на листках Адептус Механикус. Ему больше не приходилось разворачивать свиток: сложные вариации цветных полос давно отпечатались в его памяти.
   Раз в несколько минут он сверялся с картой и вносил поправки в курс, прокладываемый Медеей.
   В задней части гондолы, между стойками, удерживающими старые дыхательные маски с прогнившей резиновой изоляцией, я обнаружил тесный проход к моторному отсеку. В него можно было забраться только ползком.
   Просунув внутрь голову и плечи, я включил небольшой фонарик, который предусмотрительно снял с одной из кислородных масок. Осветив внутренности моторного отсека, я смог обнаружить широкий металлический барабан, задвинутый под антигравитационные агрегаты и кинетические гироскопы. Кожух барабана защищали печати чистоты Адептус Механикус.
   Я вернулся в кабину, выбрал из подсумка с инструментами средних размеров плазменный резак и забрался обратно. Горячий синий язык резака снял кожух барабана и расплавил его пульсирующие внутренности.
   Вернувшись к Медее, я увидел, что мы спускаемся в просторную пещеру, заполненную маслянистыми натёчными образованиями и сверкавшую лунным молоком и волосами ангела.
   - Похоже, они уже потеряли нас из вида, - заметила Медея, кивая на корпус сканера.
   Она была права. Жёлтые курсоры больше не двигались столь же уверенно, как раньше. Они метались по дисплею, стараясь вновь обнаружить наш сигнал.
 
   В течение двух последующих часов мы прокладывали себе путь через небольшие суглинистые пещеры, мерцающие пещерным жемчугом, мимо обширных морей сланца и лапилля, между огромными сталактитами, пронзавшими туннели подобно клыкам доисторических чудовищ. Котлованы и отстойники, в которых блестела отвратительная щелочная жижа, и змеившиеся фумароли свидетельствовали о том, что теперь нас окружала рудиментарная атмосфера: метан, сера, радон и облака угарного газа. Клубящиеся выделения ещё живого сердца Синшары и газы - продукты химических и гравихимических реакций - образовывались и накапливались здесь, глубоко под землёй, лишь в незначительном количестве просачиваясь к лишённой воздуха поверхности. Корпус гондолы начал нагреваться. Мы спустились приблизительно на пятнадцать километров и начинали ощущать на себе воздействие астеносферы.
   - Эй! - внезапно воскликнула Медея.
   Она замедлила ход судна и развернула его, играя прожекторами. Мы находились в гипнатовой пещере, где из покрытого кремнистым известняком пола выступало несколько фигур, выточенных водой много тысячелетий тому назад. Несколько боковых ответвлений уходили либо в узкие штольни, либо, как следовало из карты, углублялись в породу более чем на двадцать метров.
   - Что ты увидела? - спросил я.
   - Смотри туда!
   Прожекторы высветили тёмные очертания чего-то, что на первый взгляд показалось мне только неровной грудой валунов и выступами сталагмитов. Но Бетанкор решительно повела туда судно.
   Находкой Медеи оказалась старательская гондола, похожая на нашу, только с гербом Ортог Прометеум на борту. Она была разбита и смята, словно старая консервная банка. Опорные стойки её кабины выпирали через металлический корпус подобно рёбрам.
   - Ужас… - пробормотала Медея.
   - У шахтёров опасная работа, - сказал я.
   - Она здесь недавно, - произнёс Эмос, вставая за нашими плечами. - Посмотрите на тефру.
   - На что? - спросила Медея.
   - Это обобщающий термин для осадочных пород. Взгляните на пыль и сланец там, где лежат обломки. Наведи туда прожектор. Вон там желтовато-белая гипнатовая тефра покрывает все вокруг, но она обожжена и оплавлена прямо под местом аварии. Дым фумаролей, мимо которых мы пролетали, оседает здесь и покрывает все налётом окислов. Держу пари, что не пройдёт и месяца, как осадки заметут окалины и покроют обломки.
   - Открой люк, - приказал я.
 
   Подземная атмосфера казалась обжигающе-горячей, и я взмок от пота в тот же миг, как выпрыгнул из люка. Я не слышал ничего, кроме собственного дыхания под душной маской. Обойдя нашу гондолу спереди и встав в лучах её прожекторов, я увидел Эмоса и Медею в освещённой кабине. Их лица тоже были скрыты кислородными масками.
   Я махнул им и двинулся дальше по пыльному карнизу. Я не слышал, но чувствовал, как под ногами хпустят обломки камней. Иногда мысы моих сапог задевали жеоды, которые, разлетаясь в стороны, сверкали на свету.
   Форма и расположение дыр на повреждённом корпусе не оставляли никаких сомнений в том, что гондола подверглась продолжительному обстрелу из нескольких лазерных орудий. Вдоль борта зияла широкая брешь. Я посветил фонарём сквозь прореху и увидел черноту обгоревшей кабины.
   Три члена экипажа все ещё оставались на своих местах. Под воздействием кислотного воздуха их тела превратились в усмехающиеся мумии. Сотни блестящих белых червей корчились на останках и стремились зарыться поглубже в плоть, когда их настигал луч моего фонаря. Это означало, что жаркие, влажные и загазованные внутренности Синшары вовсе не были необитаемы.
   Другие пещерные твари копошились и извивались у моих ног. Длиннолапые жуки с панцирями металлического окраса и раздутые, желеобразные моллюски, стремящиеся к нежданному и богатому источнику питательных веществ.
   Что-то дёрнулось рядом и ударило меня в левый бок. Я неловко упал рядом с разбитым корпусом гондолы, ругая себя за то, что не захватил датчик перемещений. На меня снова набросились. На этот раз боль возникла уже в левом бедре. Я пнул нападавшего с приглушённым маской ругательством.
   Существо было размером с крупную собаку, но только более приземистым и вытянутым. Передвигалось оно на тонких задних лапах. Шкура его отливала серебром, а тупая морда служила лишь креплением для челюстей, усеянных полупрозрачными клыками. Вокруг пасти дрожали и колыхались длинные чувствительные щетинки и усики.
   Существо снова бросилось на меня, в качестве противовеса высоко задрав тонкий, жёсткий хвост. Вероятно, эта тварь венчала пищевую цепочку в лишённых света пещерах Синшары. Будучи слишком крупной, чтобы пробраться внутрь обломков и дотянуться до трупов, она бродила снаружи, пожирая могильных червей и моллюсков, собиравшихся на месте крушения.
   Мотнув головой, существо крепко вцепилось в мою левую лодыжку. Я почувствовал, как острые кончики его зубов пробили кожу моего ботинка.
   Я сумел извлечь дробовик из чехла за спиной и практически в упор выстрелил твари в грудь. Во все стороны полетели ошмётки полупрозрачной плоти, и зверь повалился на камни. К тому времени, как мне с помощью ножа удалось разжать его челюсти, сомкнувшиеся на моем сапоге, трупоеды уже начали покрывать его тело, приступая к трапезе.
 
   Мы отправились дальше. Проследовав мимо выступов с известковыми отложениями, гондола вплыла в следующую пещеру. У нас захватило дух от представшей перед нами красоты: стены покрывали мириады стеклянных прядей, повсюду сверкали миллиарды пещерных жемчужин.
   - Там была перестрелка. - Мне пришлось перекрикивать шум рециркуляторов воздуха, откачивающих последние остатки суровой газовой смеси подземелий Синшары.
   - И кто в кого стрелял?
   Я пожал плечами и сел поудобнее, чтобы извлечь из своего сапога один из сломанных клыков хищника.
   - Ладно, - сказал Эмос. - Думаю, тебе интересно будет узнать, что координаты пещеры с обломками гондолы точно соответствовали спектроскопическому следу в одной из трансляций Механикус.
   - Когда была произведена трансляция?
   - Приблизительно две недели назад.
   - Значит, стрелять вполне мог и Бур.
   - Бур или кто-то другой, посылавший сообщения в святилище.
   - Но зачем ему было сбивать старательскую гондолу? - громко спросил я.
   - Смотря что пассажиры гондолы пытались сделать с ним, - мрачно усмехнулась Медея.
   - Очень странно, - приподнял свои лохматые брови Эмос.
 
   Ещё три часа, ещё два километра вниз. Становилось чертовски жарко. Воздух снаружи насыщали облака испарений и газов. Чёрный дым фумаролей пронизывал пласты породы, словно соты. В нескольких пещерах и котлованах кипели кислотные геотермальные озера, сияющие люминесцентным свечением. Ущелья и редкие штольни полыхали красноватыми реками лавы и астеносферными котлами с расплавленными породами. Больше нам не приходилось полагаться на прожектора. Переплетения пещер освещались потоками пылающей магмы, огненными озёрами прометиума, заполнившего штольни, а кроме того, плотными, липкими занавесями и коврами биолюминесцентных грибов, процветающих в жарких туннелях подземелий. Воздушные фильтры гондолы уже не справлялись с серной вонью, а система охлаждения грозила выйти из строя. Мы вспотели. Капли конденсата стекали по голому металлу стен каюты.
   - Прошу замереть на одном месте, - проговорил Эмос.
   Медея отключила дюзы и опустила нас у побережья кипящего лавового озера. Из-под разломов в почерневшей корке пробивался яркий, почти неоновый свет.
   Эмос сверил схему с показаниями спектроскопа, переданными минералогическим анализатором на небольшой дисплей в кабине.
   - Это здесь. Отсюда велась последняя передача.
   - Ты уверен? - спросил я.
   Учёный одарил меня испепеляющим взглядом:
   - Конечно.
   - Давай медленно облетим вокруг, - обратился я к Медее.
   Мы вытянули шеи, всматриваясь в лобовое стекло гондолы, шаря множеством прожекторов вверх и вниз, чтобы разглядеть, что скрывается в непроницаемой тени пещерных стен.
   - Что там? Туннели?
   - Судя по показаниям ауспекса, их протяжённость может составлять несколько сотен метров. Боже-Император, похоже, они невероятно древние! - Медея вытерла струйку пота, заливавшего глаза.