Абнетт Дэн. Рейвенор

   Заэль никогда не бывал здесь прежде. Всего семь километров от того Блока, где он родился и провел все свои кто-его-знает-сколько-лет жизни. Он таращил глаза и чувствовал себя неловко.
   Улицы здесь были чище, чем в тех загаженных стеках, которые он считал своей родиной. Однако все казалось каким-то мрачным и однообразным.
   В Общем Блоке J на сырых, грязных улицах, пропитанных атмосферой безысходности, по крайней мере, происходила какая-никакая жизнь. Желтые ленты украшали жилье, изъятое по суду за неплатеж, вывески баров мерцали неоном, повсюду в железных бочках горели костры, играли уличные музыканты, шатались «улыбчивые девушки» в драных шелках.
   Здесь же все было другим – бездушным, ожесточенным, уныло-безмолвным. Заэль даже удивился тому, как может такое множество людей производить так мало шума. Только топот ног да тихие объявления из репродукторов на остановках.
   – Я хочу вернуться домой, – сказал он Нейлу.
   – Домой? В ту дыру? – рассмеялся в ответ парень.
   Затем он огляделся вокруг и вздохнул. Он понимал, о чем говорит Заэль. Они оба неожиданно почувствовали то огромное различие между жизнью, всякие надежды в которой были растоптаны, и жизнью, где надежды не было изначально.
   Постепенно безмолвные толпы начали редеть. Заэль и Нейл вышли на просторную, вымощенную камнем площадь. По периметру были установлены столбы с металлическими фонарями и величественные, изъеденные кислотой статуи, изображающие важных особ Империума, о которых, впрочем, Заэль никогда не слышал. За площадью возвышалось облицованное черными мраморными плитами внушительное здание. На его фасаде горели высокие, изящно украшенные окна. Строение можно было бы назвать огромным, если бы не гигантские башни Администратума, торчащие на заднем плане.
   Фронтон здания украшала золотая сорокаметровая аквила. Поверх нее были нанесены знаки, напоминающие зодиакальные руны.
   В центре площади они заметили одинокую фигуру. Человек поправлял свою прическу, глядя в карманное зеркальце.
   – А, вот ты где, – произнес он и, оглядев Заэля с ног до головы, добавил: – А ты кто?
   – Это Заэль,– недовольным тоном буркнул Нейл.
   – Мой дорогой Гарлон, неужели ты нашел себе маленького друга? Как мило! Ты еще не безнадежен.
   – Захлопни пасть, Тониус! – отрубил Нейл. – Он здесь только потому, что босс хочет исследовать его мозги.
   Карл Тониус поджал губы:
   – Понятно. Впрочем, я и не думал, что он в твоем вкусе. Нехватка грудей в количестве двух штук.
   – Может, перейдем к делу?! – рявкнул Нейл. – Как я понимаю, она здесь?
   – Так мы полагаем. В местные информационные системы чертовски трудно влезть. Ты не поверишь, у местных арбитров, разнообразия ради, оказалась весьма неплохая система кодирования. Но мы практически уверены, что она еще здесь. И мы знаем, с кем стоит поговорить.
   – Знаем?
   – Представитель Магистратума, которого зовут Рикенс. Дело у него.
   – Мы можем просто обратиться на самый верх…
   Тониус покачал головой:
   – Только в крайнем случае. Вспомни, наша миссия секретна. Почему? Здесь расположен административный центр. Если наши действия попадут в отчет, данные уйдут в систему, и мы – как на ладони. И уже никакая осторожность нам не поможет. Сдается мне, на карту поставлено слишком многое.
   Нейл кивнул:
   – Тогда пойдем. Где Кыс?
   – Занята, – ответил Тониус, пожимая плечами. – Кажется, нам удалось кое-что найти. А вам?
   – Вначале кое-что, а потом внезапно ничего. Но, возможно, интересное «ничего».
   – А что случилось с твоим пальцем?
   – То самое «ничего», о котором я говорил. Пойдем.
   Волоча за собой Заэля, они направились к главной лестнице мрачного здания.
   – Как будем действовать? – спросил Нейл.
   – Так же, как на Сатре.
   – Ладно, только в этот раз без твоих замашек…
 
   Стук… Стук… Стук…
   Кончик окованной сталью трости пощелкивал по деревянному полу. Этот звук предшествовал его появлению, куда бы он ни направлялся. Люди уважительно вытягивались, заслышав этот стук.
   Служащий Магистратума первого класса Дерек Рикенс спустился по мрачному, облицованному деревянными панелями коридору на девятый уровень. Двое дежурных офицеров вытянулись по струнке и открыли перед ним высокие двойные двери. Он ответил на их приветствие кратким кивком. Они должны были понять, что он устал, по тому, как Рикенс опирался на свою трость.
   Его секретарь, Лимбвол, семенил следом, нагруженный планшетами с отчетами и папками с делами, полученными за время дневного дежурства. И без того не слишком привлекательное лицо молодого человека окончательно уродовали огромные залысины и аугметическая оптика, внедренная в его глазницы.
   Он семь лет проработал простым клерком, пока запрос о его повышении счастливо не совпал с письменным заявлением представителя Магистратума о том, что ему требуется секретарь, умеющий вести архивы.
   Лимбвол дружелюбно поприветствовал охрану, но офицеры проигнорировали его жест. Хотя секретарь и носил униформу – которая, впрочем, ему не шла, – он не был в их глазах настоящим арбитром. Обычный бумагомаратель.
   За огромными дубовыми дверями находилось владение Рикенса – обширное помещение, освещенное электрическими лампами, свисающими с потолка на длинных цепях. Папки и планшеты громоздились на полу под высокими окнами, лежали высокими штабелями на крышках обветшалых архивных ящиков. Миссис Лотилла старательно обрабатывала папки с делами на старом кодифере, а Плайтон, смышленый молодой инспектор, переведенный из отдела по борьбе с наркоторговлей, прикрепляла к стендам пикт-снимки с очередного преступления с изображениями расчлененных тел.
   Широкая деревянная лестница вела вниз к главному хранилищу отдела, где за консольными терминалами и множеством столов трудились сотни офицеров. Хранилище заполняли постоянное гудение аппаратуры и бормотание десятков голосов.
   У Рикенса раскалывалась голова. Он весь день провел на совещаниях по поводу утверждения бюджета, которые прошли так же, как и всегда.
   Санкельс, тертый пес из отдела внутренних расследований, снова сумел разыграть свои трюки и отобрал все дополнительное финансирование, предназначавшееся для отдела по борьбе с наркоторговлей, отдела убийств, отдела по ксенооперациям, отдела особых преступлений и отдела предотвращений. Ему, видите ли, было необходимо провести «чистку». Он так и сказал главному, и тот согласился.
   Конечно, все это было полной ерундой. Глава Магистратума согласился только потому, что знал: Санкельс состоит в тесных отношениях с Жадером Трайсом, первым управляющим недавно сформированного министерства торговли субсектора. Этого типа Рикенс знал благодаря многочисленным интервью, демонстрируемым по пикт-каналам, но никогда не встречался с ним лично.
   У Санкельса имелся прямой выход на самого лорда-губернатора, поскольку создание министерства торговли было личной идеей этого самого лорда-губернатора. Если бы глава Магистратума не покрывал Санкельса, то на следующее же утро отправился бы обратно в линейное отделение в стеки Общего Блока X.
   По правде говоря, Рикенс и сам себе не мог ответить на вопрос, почему город вообще сохраняет департамент Магистратума. В последнее время отдел внутренних расследований быстро превращался в собственную частную полицию лорда-губернатора.
   Рикенс напомнил себе, что не ему размышлять на подобные темы. Его дело не высовываться и руководить отделом, невзирая на урезанное финансирование.
   – Добрый вечер, сэр,– поприветствовала начальника Плайтон, подняв взгляд от крупного пикт-изображения кучи внутренностей, которое прикрепляла к стенду.
   Она пыталась сообразить, каким образом будет правильно повесить снимок.
   – Это наше? – спросил Рикенс. – Кажется, этим должны заниматься в отделе убийств.
   Девушка пожала плечами. Ей было двадцать два года, она была плотно сложена и довольно красива. Ее черная кожаная униформа всегда находилась в идеальном состоянии, а серебряный значок начищен до блеска. Темные волосы она стригла очень коротко, чтобы они не выбивались из-под шлема.
   – Прислали нам, сэр. Говорят, что это подпадает под юрисдикцию особого отдела.
   Рикенс возглавлял этот самый особый отдел, или отдел особых преступлений. Наименьшее из подразделений Магистратума являлось отделом по поимке «всех и вся» и было создано для расследования дел, которые не вписывались в рамки полномочий остальных отделов. Положение особого отдела в департаменте можно было сравнить с положением нелюбимого ребенка или бедного родственника. «Всякое дерьмо нам посылают…»
   Лимбвол с грохотом опустил на стол охапку планшетов и вытер пот со лба.
   – Что-нибудь еще, сэр? – спросил он.
   Рикенс пожал плечами. Он был невысоким угрюмым мужчиной, разменявшим пятнадцатый десяток.
   Уже семьдесят два года он хромал после ранения в бедро. Семьдесят два года, стук… стук… стук…
   – Это может подождать, – произнес Рикенс, постучав по стопке планшетов.
   – Если честно, то мне так не кажется, шеф,– улыбнулась Плайтон. – Это дело подбросили нам потому, что, как сказал офицер, она была имперским инквизитором.
   – Она – что?
   Плайтон развела руки в стороны.
   – А в вашем кабинете сидят какие-то люди. Они как раз хотят об этом поговорить с вами.
   От основного помещения кабинет Рикенса отделяли звуконепроницаемые панели из матового стекла. Стены кабинета были облицованы темным деревом, а небольшие лампы рассеивали мягкий свет.
   Когда он вошел, постукивая по полу тростью, и с тихим щелчком затворил за собой дверь, двое дожидавшихся его мужчин поднялись с дивана. Рикенс уселся за широкий письменный стол и ввел личный код в персональный кодифер. Экран ожил, подсвечивая лицо начальника отдела зловещим зеленоватым светом.
   Рикенс кивнул посетителям и жестом пригласил мужчин снова занять свои места на кожаном диване напротив стола.
   К тому времени он уже успел составить свое мнение о них. Оба прибыли с других планет: разодетый юнец и взрослый мужчина, вероятно, телохранитель. В повадках молодого сквозила самонадеянность. Старшего «прочитать» не получалось. По опыту Рикенс знал, что так обычно и бывает с подобными типами. До той последней доли секунды, когда они решают действовать.
   Он вывел дело на экран и аккуратно надел очки со стеклами в виде полумесяцев.
   – Что мы имеем… Женщина, не обладающая ни гражданским допуском, ни рабочей визой, ни разрешением на посещение… Физический возраст: приблизительно стандартные двадцать пять лет, хотя наличествуют некоторые следы омолаживающих процедур… Задержана сегодня днем в Грязях Общего Блока D на месте, где только что убила или покалечила семерых мужчин. Все – местные граждане. Женщина отказывается отвечать на любые вопросы, однако во время задержания представилась как инквизитор Гидеон Рейвенор.
   Рикенс снял очки и посмотрел на мужчин.
   – Это, конечно, старый мир, и возможно, я слишком давно не следил за изменениями моды в Империуме, но, как мне кажется, имя «Гидеон» все еще зарезервировано за мужчинами?
   – Так и есть, – кивнул богато одетый юнец.
   – Значит, эта женщина лжет.
   – Да, – искренне ответил молодой. – И нет. Мы просим вас освободить ее под нашу ответственность.
   – Она ваш друг? – спросил Рикенс.
   – Коллега, – сказал молодой.
   – Друг, – спокойно произнес мускулистый.
   – Учитывая тяжесть ее преступлений, я в самом деле не вижу, как…
   Молодой подался вперед, прерывая Рикенса, и положил перед ним на стол маленький черный бумажник. Рикенс расстегнул его. В свете электрических ламп засверкала инквизиторская инсигния.
   Начальник особого отдела на это никак не отреагировал. Он вынул из кармана пиджака палочку сканера и провел ею по значку.
   – Стекеры, как известно, подделывали такие штуки при помощи олова и стекла, – сказал он, откидываясь в кресле и сверяясь с показаниями сканера. – Но эта, однако, настоящая. Кто из вас Рейвенор?
   – Никто, – ответил молодой. – Так же, как и женщина, находящаяся под вашей опекой, мы работаем на него. Я повторяю свой запрос.
   Рикенс сложил пальцы домиком.
   – Все не так просто. Совсем не просто.
   – Вы собираетесь препятствовать работе Священной Инквизиции?
   – Трон Терры, конечно нет! – Рикенс раздраженно посмотрел на молодого человека. – Но существуют протоколы. Процедуры. Я понимаю, Инквизиция обладает достаточной властью, чтобы пройтись тяжелыми сапогами по любому закону или уставу Юстис Майорис. Она вправе потребовать отпустить своего агента. Но… я должен подождать, пока такое требование не придет непосредственно от ордоса Инквизиции планеты. Официально.
   – Инквизитор Рейвенор не желает, чтобы этот вопрос выходил на официальный уровень, – мягко произнес старший мужчина.– Это подвергнет… извините… может подвергнуть опасности все наше расследование. Мы хотим, чтобы нашу коллегу освободили, а все данные касательно ее ареста уничтожили.
   – Это вне моей власти.
   – Напротив, – произнес младший, вновь подаваясь вперед. – Я вижу, что файл с делом на вашем экране все еще имеет зеленый маркер. Он находится на стадии рассмотрения. Вы могли бы стереть его. Сейчас. Одним прикосновением к клавиатуре.
   – Я предал бы свой отдел, – сдвинул брови Рикенс.
   – Вы послужили бы Императору, – произнес молодой мужчина.
   Второй промолчал, но именно это и подействовало. Запугать начальника особого отдела было нелегко, но что-то неуловимое в непроницаемом лице старшего мужчины заставило Рикенса представить себя сидящим за широким письменным столом мертвым. И все ради чего? Ради каких-то принципов, от которых и сам устал?
   Рикенс верил в имперское правосудие, но теперь благодаря интригам власть имущих у него практически не осталось шансов проводить его в жизнь. Кто он такой, чтобы препятствовать настоящему делу, каким бы необычным оно ни было?
   – Что ж, хорошо, – сказал он, вводя код удаления в свой кодифер. – Можете забирать свою коллегу из камеры предварительного заключения номер девять. Это у южного входа.
   – Благодарю вас, сэр. Ваши старания будут вознаграждены.
   Через десять минут после их ухода в кабинет осторожно постучала Плайтон.
   – Сэр? – спросила она.– Все мои файлы по делу Рейвенора… кхм… исчезли.
   – Я знаю.
   – Что эти люди вам сказали?
   – Забудьте об этом, Плайтон. Сотрите это из своей памяти.
   – Но, сэр…
   – Делайте, как я говорю, Плайтон. Иначе ничего хорошего из этого не выйдет.
 
   Сопровождающий Сонсала слуга заранее по воксу проинформировал домашнюю челядь о планах хозяина на ужин. Поэтому, когда моторная коляска въехала под навес особняка, слуги уже ждали во внутреннем дворе. Сонсал сошел первым и учтиво помог Кыс спуститься на дорожку.
   Дом Сонсала, как и все прочие дома важных персон Петрополиса, располагался на поверхностном уровне. Несмотря на обжигающие дожди, богатым и уважаемым гражданам казалось неподобающим обитать на глубинных этажах. Особняк располагался в Общем Блоке В, одном из трех основных округов городского улья и единственном, отведенном исключительно под жилую застройку. К северу и западу возвышались многочисленные массивные башни Блоков А и С – административные центры субсектора.
   Сонсал провел Кыс в атриум ^[3]. Парящие под высоким потолком светосферы проливали мерцающий желтый свет. Стены покрывали обои с отпечатанными вручную гербами – священный череп на золотом листе. Ещё больше символов Адептус Механикус украшало металлические перила лестницы. В «Энжин Империал» гордились своими связями с культом Машины. Как и другие коммерческие организации, корпорация имела доступ к некоторым технологическим секретам и, согласно лицензии, занималась производством технического оборудования. Даже огромные арендные выплаты и регулярные проверки казались лишь мелкими неприятностями по сравнению с баснословными прибылями «Энжин Империал».
   Хозяина и его гостью встретили слуги с кувшинами для омовения рук.
   Затем Сонсал проводил Кыс во внутренние покои.
   – Мне еще нужно уладить кое-какие дела, а потом я буду в полном вашем распоряжении.
   – Я подожду. – Девушке пришлось приложить огромные усилия, чтобы в ее голосе прозвучал непристойный намек.
   Оставшись в одиночестве, Кыс немного расслабилась и прошлась по богато отделанным апартаментам. На черном плиточном полу лежал ковер, расшитый серебряной филигранью. Вдоль стен стояла обитая розовой материей мебель с тяжелыми позолоченными ножками и подлокотниками. В хрустальных витринах были выставлены различные керамические изделия, а на стенах висели безвкусные картины и гололиты.
   – Вы со мной? – тихо спросила Пэйшенс.
   – Да.
   – Голос очень слабый. Что-то случилось?
   – Просто я устал. А еще ландспар. Очень тяжелый, очень плотный. Большинство жилых домов Общего Блока В построено из него. Он особенно устойчив к кислотным дождям. В конце концов, ни один богатый человек не хочет, чтобы дом просто развалился вокруг него.
   – И что?
   – Он пси-инертен. Мертвый камень. Все, что я могу, так это слышать тебя и позволять тебе слышать меня.
   Она нахмурилась:
   – Ладно, главное не перетрудитесь. Я позову, если мне будет нужна ваша помощь.
   Кыс снова прошлась по комнате, мысленно прощупывая пространство на наличие замаскированных ниш, раздвижных панелей или тайников, хотя и сомневалась, что Сонсал окажется настолько глуп, чтобы прятать что-либо в гостиной. Тем не менее, в западной стене обнаружилась небольшая скрытая панель. Кыс чувствовала за ней пустоту. Она деликатно прощупала своим сознанием запирающий механизм и открыла его. Панель распахнулась внутрь, открывая взору девушки крохотный уютный кабинетик, заставленный полками с книгами, планшетами и дисками. У письменного стола стояло кожаное суспензорное кресло.
   Пэйшенс медленно повернула голову, изучая обстановку. Специфическая плотность в третьем ящике сверху по левой стороне стола.
   Замок на нем был куда более сложным, чем у остальных семи ящиков. Он отказался открываться от простого, прямого ментального удара. Ей пришлось анализировать его устройство, деталь за деталью, сравнивая и приводя в соответствие тумблеры и штырьки. Интенсивное ментальное напряжение заставило ее вспотеть. Наконец с торжествующим видом она провернула барабан и услышала, как щелкнул замок.
   В ящике на стопке конвертов лежали три маленьких свертка из красной бумаги.
   Пэйшенс услышала, как поворачивается дверная ручка. Захлопнув ящик, она бросилась обратно в гостиную и успела усесться за секунду до того, как в комнату вошел Сонсал.
   – Дорогуша, с вами все в порядке? Вы немного раскраснелись.
   – Все замечательно, – отмахнулась Кыс.
   Он подошел поближе, и в этот момент она увидела, что второпях не плотно закрыла за собой маленькую дверцу. Еще один шаг, и он это заметит.
   – Просто слегка жарковато, – улыбнулась девушка, быстро вставая и расстегивая четыре верхние кнопки своего темно-коричневого комбинезона.
   Голодный взгляд Сонсала немедленно сосредоточился на обнажившемся треугольнике белой кожи. Воспользовавшись этим, Кыс сфокусировала свое сознание на потайной двери и быстро захлопнула ее.
   – Ужин подан, – сглотнув слюну, наконец проговорил толстяк. – Прошу.
   Трапеза была великолепна. Вслед за пряным гошраном подали фаршированные петтифуоли, доставленные откуда-то с другой планеты, а затем шербет из ягод ку, завернутый в полоски теста. Соммелье не давал опустеть бокалам, подливая прекрасные вина, идеально подходившие к каждой перемене блюд. Кыс тайком проглотила антиоксидант, чтобы сохранить голову чистой. Монолог хозяина был скучен. Он продолжал называть года изготовления вин, рассказывал о том, как трудно доставать некоторые сорта, и о том, как тяжело стало импортировать приличные петтифуоли, прочитал целую лекцию о тайнах специй, которые отличают хороший гошран от великолепного гошрана. Сонсал хотел произвести впечатление, однако, как и многие пустые мужчины, не нашел ничего лучше, как хвастаться своим внушительным богатством.
   Девушка кивала и улыбалась, через силу заставляя себя прислушиваться к его болтовне. Они много пили, и чем дальше, тем разговорчивее и развязнее становился хозяин.
   Кыс сосредоточилась и начала осторожно воздействовать на молекулы воздуха вокруг его головы, повышая температуру. Вскоре он вспотел. Тогда она изменила химический состав своих феромонов в соответствии с его не слишком оригинальными предпочтениями. К концу застолья толстяк был сильно пьян. И не только от вина.
   Наконец он приказал соммелье налить им по большому бокалу амасека, а затем отпустил и его, и всю прислугу.
   Сонсал поднял бокал, одновременно вытирая потную шею.
   – Дорогая моя Пэйшенс! – торжественно проговорил он.– Это был восхитительный вечер. Как и весь день. Я отправил свои покупки в хранилище. Возможно, тебе захочется попозже спуститься туда и оценить их? У меня есть еще кое-какие вещицы, которые тебе могли бы показаться очаровательными.
   – Это было бы замечательно, – улыбнулась гостья.
   – Я еще раз хочу поблагодарить тебя, – сказал толстяк.
   – Прошу, Умберто, в этом нет никакой нужды. Такого прекрасного ужина более чем достаточно. Ты избалуешь меня.
   – Ни в коем случае! – пьяно замотал головой Сонсал. – Ничего не жалко для женщины столь исключительной красоты!
   – Умберто, у меня голова кружится от твоих комплиментов.
   – Очаровательная голова! И такой исключительной красоты! – повторил он, неуклюже поднимаясь и расплескивая свою выпивку.
   Кыс продолжала улыбаться, пристально наблюдая за ним.
   – Как тебе амасек, Пэйшенс? Сорокалетний «Зуканак» со склонов Онзио.
   – Он чудесен, но, боюсь, я уже слишком много выпила. Еще чуть-чуть, и я отключусь.
   Он плотоядно усмехнулся.
   – Я в последнее время не слишком люблю напиваться,– продолжала Кыс. – Алкоголь притупляет чувства, разве ты не находишь? Я много путешествовала и знаю, что существуют и другие средства освежить и очистить сознание. Как жаль, что ничего подобного не встретишь в таком добродетельном мире, как Юстас Майорис.
   Сонсал на мгновение задумался.
   – Раньше ты мне этого не рассказывала, – произнес он.
   – У меня небольшой частный бизнес. Я путешествую. Открываю для себя новое. Это дает такое… чувство свободы!
   Он понимающе кивнул.
   – Значит, ты открыта для нового. Восхитительно. Поставь свой амасек, Пэйшенс. У меня есть еще кое-что, чем я смогу доставить тебе наслаждение.
   Покачиваясь, Сонсал подошел к потайной двери, открыл ее и скрылся в кабинете. Через несколько минут он вернулся в гостиную, сжимая в ладони два маленьких твердых предмета, обернутых в тонкую красную бумагу.
   – Думаю, после этого ты поймешь, что Юстис Майорис куда менее добродетелен, чем тебе казалось. Это очистит наши головы. Расслабит и освежит нас. Так, чтобы мы смогли насладиться остатком этой великолепной ночи.
   Кыс изобразила уверенную улыбку, демонстрируя полное одобрение новой идеи.
   Сонсал взял Пэйшенс за руку, усадил на кушетку, затем выложил свертки на низкий лакированный столик и поцеловал гостью.
   – И что это такое? – спросила она, еле сдерживаясь, чтобы тут же не прикончить этого потного пьяного толстяка.
   – Флекты. Слышала о таком?
   – Нет, – покачала головой Пэйшенс. – Умберто, я думала, что ты говорил об обскуре или люсидии.
   – Обскура вызывает слишком сильное привыкание и приводит в истощение человека моей конституции, – сказал он, подвигаясь к ней поближе. – А люсидия слишком груба. Я нахожу ее неприятно вульгарной.
   – А эти флекты… что это?
   – Они ни с чем не сравнимы. Ощущение чуда. Свободы. Новизны. Ты не будешь разочарована.
   – А откуда они берутся? – спросила Пэйшенс.
   Умберто пожал плечами.
   – В смысле, как ты их достаешь?
   – У меня есть связи. – Сонсал одним глотком прикончил свой амасек, отставил бокал в сторону и принялся медленно разворачивать тонкую красную бумагу.– Один человек достает. Все это не очень официально… А теперь…
   Она положила руку на его ладонь и наклонилась вперед так, чтобы ее губы почти касались его уха.
   – Умберто, ты должен кое-что знать,– томно прошептала Пэйшенс.
   – Что? Ну, давай, скажи мне…
   – Я агент Священной Инквизиции, а у тебя очень большие неприятности.
   Сонсал заплакал. Вначале он только тихо всхлипывал, а потом свернулся на кушетке и зарыдал в полный голос, дергая ногами, словно маленький ребенок.
   – Замолчи! – приказала Кыс.
   Его вопли стали настолько громкими, что в гостиную заглянул слуга.
   – Убирайся! – рявкнула Пэйшенс и одним ментальным ударом захлопнула дверь.
   – Пожалуйста! Пожалуйста! – рыдал Сонсал.
   – Замолчи. Сказать по правде, ничего хорошего тебя не ожидает.