Абнетт Дэн. Всадники смерти

VII. АЗИТЗИН

   Вернофф двигался быстро, но, будучи копьеносцем, он не имел достаточного опыта владения мечом. Воллена же обучали фехтованию, это было частью подготовки лансеров Империи. Палаш Хинна был больше и длиннее любого клинка, из тех, с которыми Карлу приходилось иметь дело, к тому же орудовать им надо было двумя руками, и все равно преимущество было на стороне Воллена.
   Он не хотел никакого преимущества. Он вообще не хотел обмениваться ударами с собратом по оружию.
   Карл ожидал, что стирландец ограничится несколькими показательными ударами, но Вернофф, размахивая мечом курганцев из стороны в сторону, бросился на него, как бык на красную тряпку. Стирландец был натренирован управляться с тонким копьем длиной в пять пядей. Меч, в сравнении с привычным для него оружием, был легким и коротким, пусть Вернофф и не представлял, как с ним обращаться.
   На фоне суетливых и хаотичных взмахов стирландеца движения Карла были размеренными и четкими.
   Толпящиеся по краю площади северяне кричали и топали ногами.
   Владение широким мечом – особое искусство. Такой меч – грубое и слишком тяжелое оружие, но у него есть одно преимущество перед всеми другими клинками – он рубит. Меч лишен изящности, присущей рапирам или саблям, именно по этой причине в школах Империи и перестали обучать владению этим оружием. Считалось, что широкий меч – архаичное оружие язычников и дикарей. Этот широкий и тяжелый клинок не создан для фехтования. С ним невозможно легко двигаться, парировать, уклоняться и наносить удары. Искусство владения таким оружием основывается на трех китах: блокировка, рубящий удар и умение устоять на ногах.
   Палаш был таким огромным и тяжелым, что после любого удара он увлекал за собой своего владельца. Когда воин замахивался, его корпус уходил вслед за палашом. Когда воин блокировал удар, ему лучше было слегка присесть, широко расставив ноги, иначе он повалился бы на спину. В бою на широких мечах нет тонкостей. Никаких хитрых ударов, увертываний и перебежек. Это – медленная, тяжелая работа.
   Карл почувствовал усталость уже через несколько секунд. Палаш был словно свинцовый. Карл блокировал удары Верноффа и, в конце концов, выбил меч из рук стирландеца.
   – Прекращай так наседать! – прошипел он копьеносцу.
   – Они сказали, что освободят меня! – прорычал в ответ Вернофф.
   – Что?
   – Они сказали, что, если я тебя убью, они меня освободят!
   Карл уклонился от очередного удара:
   – И ты поверил?
   – А какой у меня выбор?
   Вернофф действительно хотел убить его. Это открытие поразило Карла сильнее, чем удар меча.
   – Они не освободят! – прорычал он. – Ты им веришь? Ты веришь тому, что они говорят?
   – Мне надо во что-то верить! – просипел Вернофф, бросился вперед и отсек кусок плоти от правого плеча Карла.
   Карл вскрикнул, горячая кровь заструилась из раны по руке. Курганцы впали в неистовство, они завыли и принялись горланить песни.
   Возбужденный запахом крови, Вернофф бросился в атаку. Карл отступил.
   «Дай ему убить себя, – говорил Карлу внутренний голос. – Просто дай ему сделать это. Это ведь то, чего ты хочешь, Сигмар понимает, это самый легкий способ покончить со всем этим. Позволь ему убить себя».
   Карл, пошатываясь и волоча палаш по булыжнику, отходил назад. Клинок Верноффа в поисках жертвы рассекал воздух.
   Но Карл не мог этого допустить. Он не хотел умирать. Только не так, не на рыночной площади разграбленного города на потеху варварам. Правда заключалась в том, что он вообще не хотел умирать.
   Он хотел жить. Жизнь превыше всего.
   В этом весь смысл. По какой еще причине он не смог лишить себя жизни в клетке под Ждевкой? Если он и решит расстаться с жизнью, для этого должна быть чертовски важная причина. И уж конечно, он не собирается доставлять удовольствие этим вопящим ублюдкам, подохнув на рыночной площади.
   – Вернофф… – сказал Карл. – Извини. Да простит меня Сигмар.
   – За что? – спросил стирландец, снова бросаясь вперед.
   Карл поднял палаш и блокировал выпад Верноффа. Затем он нанес сильный удар, и Вернофф, увлекаемый тяжелым мечом, вынужден был отшатнуться.
   В бою на широких мечах исход дела решает боковой удар. Лансеров же обучали наносить прямые удары острием.
   Карл выбрал последнее. Он нанес нестандартный для такого боя удар палашом. Острие меча вонзилось в грудь Верноффа, а за ним вошел и весь клинок.
   Вернофф дернулся, как проколотая булавкой бабочка. Кровь, хлынувшая из его груди, под давлением широкого меча, обагрила руки Воллена.
   Карл медленно развернулся и с вызовом оглядел толпы курганцев. Варвары приветствовали его торжествующими криками. Жизнь – все, что осталось у Карла, и единственный способ противостоять северянам – держаться за нее во что бы то ни стало.
   Зар Улдин вышел из толпы на площадь. Казалось, в отсветах пламени костров его волчье забрало радостно скалится. Он присел рядом с телом Верноффа и, обагряв руки кровью, нарисовал пальцами на своей обнаженной груди сакральный символ – глаз.
   Улдин, встал и посмотрел на Карла. Его слова было трудно расслышать за криками возбужденной толпы.
   – Ты сделал работу Чара, маленький южанин, – сказал он.
   – Нет, – зло ответил Карл.
   – И все-таки сделал. Чар любит перемены. А вторая из наисвятейших перемен в этом мире – переход от жизни к смерти. Это ты для него и сделал.
   – Нет, – повторил Карл.
   К ним подошел Хинн и забрал свой палаш. Улдин и Хинн провели Карла через толпу варваров к храму. Вокруг них, потрясая своими бусами и амулетами, пританцовывал шаман Алдана. Позади, на площади, готовились к очередному ритуальному бою.
   У входа в храм Улдин повернул Карла лицом к себе.
   – Как тебя зовут? – требовательно спросил он.
   – Карл Райнер Воллен, – сам того не желая, послушно ответил горнист.
   Улдин протянул вперед руку и ухватил воздух, словно поймал муху.
   – Я срываю это имя для Чара и возвращаю тебе его изменившимся. – Зар раскрыл ладонь и тряхнул ею, словно набрасывая на Карла паутину. – Теперь твое имя – Азитзин. Курганцы будут знать тебя как Азитзина. Азитзин!
   – Оставь себе свои проклятые словечки и имена… – огрызнулся Карл и, чтобы отвести колдовство, коснулся железной рукоятки спрятанного в кармане рубахи «настоящего убийцы».
   Воллен никогда не был суеверным и гордился тем, что с презрением относился ко всем этим пережиткам. Но тут он, не раздумывая, прикоснулся к железу. В этот момент колдовство казалось ему очень реальным, племена курганцев просто источали его. У Карла было такое чувство, будто слова Улдина действительно отняли у него имя и заменили его на что-то темное и зловещее.
   – Азитзин! – повторил Улдин, и его шаман, не переставая прыгать и пританцовывать вокруг, начал выкрикивать произнесенное вождем имя.
 
   Меченые пленники оставались в храме еще восемь дней. Кормили их хорошо и регулярно, но теперь они вынуждены были терпеть шаманов, которые появлялись в храме, чтобы совершать над ними свои визгливые обряды.
   Каждый зар посылал своего шамана для совершения обрядов над помеченными им пленниками. Онс Олкер заявлялся пять раз. И, хоть он и был занят душами меченных Блейдой, таких, как фон Маргур, например, его глаза постоянно искали Карла Воллена. А последний всегда сжимал в кулаке рукоятку «настоящего убийцы», когда шаман Блейды был поблизости.
   Шаман Улдина, которого звали Саботай, часто наведывался в храм. Он отбирал из толпы Карла и других пленников с метками Улдина, трещал своими погремушками, тараторил заклинания и раскрашивал тела пленных краской и пеплом. Иногда он снимал шлем с выгравированными на нем змеями, обнажая свое необычное лицо, широкое и плоское, с узкими, как щели, глазами. Когда-то Карл видел картинки путешественника, на которых были изображены жители далекого восточного царства Катай. У них были именно такие лица.
   – Он из Манн-Чу, они живут далеко за Кругом, рядом с землями Ужасного Во, – сказал Карлу фон Маргур. Рыцарь, естественно, не видел лица Саботая. – Несколько лет назад его взял в плен Улдин, его пометили, но оставили жить, потому что он оказался ясновидящим.
   И только после этих слов рыцаря Карл заметил на щеке шамана три синие точки – старая, потускневшая от времени метка. Метка вождя Улдина. Карл знал – у него на щеке такая же. Слух о том, что Карл сделал с Верноффом в первый вечер, распространился среди пленных на следующий день. Многие начали его сторониться. Конечно, было не место и не время для того, чтобы заводить друзей, но Карл вдруг почувствовал, что ему не хватает дружеской поддержки. Случившееся с Карлом, казалось, ничуть не волновало фон Маргура. Не волновало это и молчаливого арбалетчика из Нордланда по имени Этцель, у которого тоже была метка Улдина на лице, и Виннеса из Карроберга, на щеке которого были красные точки, оставленные вождем Херфилом. Двое последних уже принимали участие – и убивали – в устраиваемых варварами боях. Эти четверо держались вместе. Они понимали.
   В течение этих восьми дней то одного, то другого пленного выволакивали из храма, и не все из них возвращались. Постепенно число пленных уменьшилось вдвое, и все те, кто остался, уже убивали на рыночной площади. Карла и его товарищей больше не избегали, но легче от этого не было. Большую часть времени пленные сидели молча на полу, каждый думал о своем.
   Карла еще дважды вызывали на освещенную кострами площадь для развлечения жаждущей крови толпы. Убил он один раз, когда дрался с еще одним стирландецом, тот явно поддался и с радостью принял смерть от руки Карла.
   Во втором бою против него выставили молодого пехотинца из Миденхейма, но тот в последний момент сломался и отказался драться. Юноша отбросил меч в сторону и, рыдая, умолял о пощаде, а потом попробовал бежать с площади. Его казнил Хинн, а Карла отвели обратно в храм.
   К седьмому дню фон Маргур был единственным пленным, которого не вызывали на площадь. Виннес и Этцель никак не могли понять, зачем вообще северяне оставили жизнь слепому рыцарю.
   Карл понимал. Это становилось все очевидней, стоило фон Маргуру открыть рот: он говорил то, чего никак не мог знать.
   Фон Маргур был ясновидящим. Возможно, он обрел этот дар после страшного удара по голове, повредившего его мозг. Рыцарь был особым, и курганцы это ценили.
 
   На седьмой вечер Хинн пришел за фон Маргуром. За стенами храма бушевал ветер, он стенал и свистел вокруг каменного здания. В храме гуляли сквозняки, факелы шипели и нервно помигивали.
   – Помоги! – закричал фон Маргур Карлу, когда его тащили из храма. Рыцарь вращал головой и таращил глаза, силясь хоть что-нибудь увидеть. – Я боюсь! Боги, мне страшно!
   – Сигмар поможет тебе! – крикнул Карл и получил от Хинна по губам за такое богохульство.
   Этцеля и Виннеса вызвали тоже, и еще рейкландца по имени Брандт.
   Прошло полчаса. Сквозь завывания ветра пленники слышали крики варваров. Карл подошел к алтарю и опустился на колени, чтобы помолиться за душу фон Маргура. Он старался не думать о том, что алтарь осквернен, и упорно не обращал внимания на варварский гроб с мерцающим глазом. Его не заботило и то, что храм был возведен в честь божества кислевитов, обрядов и догм которых он совсем не знал. Главное было то, что это сакральное место, откуда его мог услышать Сигмар.
   Карл возносил молитвы, а на него смотрел светящийся глаз железного гроба.
   А потом курганцы привели фон Маргура. Рыцарь шел без посторонней помощи, как будто знал, куда идти. Он ни разу не споткнулся, а просто, волоча ноги, прошел через весь главный зал храма и сел рядом с Карлом. Руки его были в крови.
   – Это непросто, – сказал фон Маргур. – Верно?
   – Да, – согласился Карл. Он не представлял, как слепому рыцарю удалось остаться в живых.
   Фон Маргур невидящими глазами смотрел прямо перед собой.
   – Я думал, это будет легче, – наконец сказал он и, свернувшись калачиком, заснул, как ребенок.
   – Что они заставили вас сделать, сир? – спросил Карл.
   Но фон Маргур уже крепко спал.
   Вернулся Виннес. У него были раны на ноге и на бедре, его трясло, он плакал. Курганец промыл его раны уксусом и ушел. Виннес отказывался приближаться к фон Маргуру.
   Карл сам подошел к нему.
   – Что случилось? – спросил он, подавая Виннесу флягу с водой.
   – Они заставили меня убить Брандта, – просипел Виннес. – Боги, они заставили меня зарубить его! Он не владел мечом. У него не было ни единого шанса против меня, но он дрался, как черт, и вот доказательство тому. – Виннес махнул на свои раны.
   – Повреждены только мышцы. Ты поправишься, – сказал Карл.
   – Я не хочу поправляться, – простонал Виннес.
   – А что фон Маргур? Ты видел его?
   Виннес кивнул.
   – Проклятье! И что?
   – Он убил Этцеля.
   – Не может быть!
   – Я видел это, Воллен. Они стояли лицом к лицу, у каждого по два кинжала. Там, на площади. Фон Маргур даже не понимал, куда бить. Он все время звал тебя на помощь. Эти ублюдки глумились над ним. А Этцель… Сигмар! Он не хотел с ним драться. Не со слепым. Только не со слепым.
   Виннес повернулся к Карлу. Он умудрился размазать по лицу кровь из раны на ноге. Этот взгляд трудно было выдержать. В нем в равной мере отражались страх, отчаяние, унижение и отвращение.
   – Я убил Брандта! – хрипло выкрикнул он.
   – Я знаю, знаю… Друг, скажи, что сделал фон Маргур?
   Виннес судорожно сглотнул, голос его понизился до шепота:
   – Он дрался. Вдруг начал драться, как зрячий. Он блокировал все удары Этцеля. Зрячий солдат, которого натаскивают для таких боев, не смог бы драться лучше. Казалось, что он предвидит каждый удар Этцеля и легко отбивает их. И все время… проклятье, все время… глаза у него смотрели не в ту сторону! Это было жуткое зрелище. Даже курганцы заткнулись, увидев такое.
   – Продолжай, Виннес.
   – Кинжалы мелькали в воздухе. Чик-чик-чик! Этцель начал драться всерьез, он кричал от ужаса. А потом… потом фон Маргур, он… он вонзил оба кинжала в цель. Оба в сердце Этцеля. И все кончилось.
   У Карла перехватило дыхание.
   – Я и близко к нему не подойду, Воллен, – решительно сказал Виннес.
   – Что? Почему? Он всего лишь сделал то, что вынужден был сделать.
   – Я знаю! Но он слепой! Слепой! Как он мог это сделать, если ему не помогала черная магия?
   – Я…
   – Ты посмотри на него, Воллен! Только посмотри!
   Карл посмотрел через зал на спящего фон Маргура.
   Слепой рыцарь, как довольный пес, улыбался во сне.
 
   На рассвете девятого дня в храм вошли зары и поделили пленников в соответствии с их метками. Зар Улдин в сопровождении своего шамана Саботая выбрал Карла и еще семерых пленных с синими метками на лице и вывел их из храма на площадь.
   В городе тем утром было тихо и безлюдно. Только там, где недавно стояли шатры и палатки, в грязи остались следы множества ног.
   Восьмерых помеченных Улдином пленников связали друг с другом длинным кожаным ремнем, накинув каждому петлю на шею. Карл видел, что другие зары уводят с площади такие же связки пленных. Мельком он разглядел и фон Маргура с Блейдой и Онсом Олкером.
   Саботай вывел пленников Улдина за западные городские ворота. Там собралось больше сотни курганцев, которые готовили к походу своих больших вороных лошадей.
   Это был отряд зара Улдина. На варварах были надеты кольчуги и вымазанные дегтем латы. На их круглых щитах, выкрашенных в синий цвет, были нанесены рисунки, изображающие змей. Самый крупный варвар по имени Ускел нес штандарт. Верхняя часть штандарта была «украшена» человеческими челюстями. На перекладине три черепа – два человеческих по краям и лошадиный в центре. Все черепа позолочены. Под перекладиной развевалось знамя, по виду которого можно было догадаться, что выкроено оно из человеческой кожи. На знамени была изображена голова волка с единственным глазом во лбу. Ускел сидел верхом на странной кобыле, у нее была шкура в широкую черно-белую полосу. Полосатой была даже густая и короткая грива. Кобыла зло фыркала.
   Когда зар подъехал к отряду, его люди радостно приветствовали вождя. Улдин провел своего жеребца сквозь толпу, обмениваясь рукопожатиями и похлопывая варваров по плечам. По кругу передавали бурдюк с вином. А потом, хлопнув в ладоши, Улдин приказал отряду выдвигаться. Курганец с огромным рогом, который обвивал его туловище, словно змея, выдул жуткий звук.
   Отряд рванул с места. Вслед за всадниками потянулись пять запряженных быками фургонов на деревянных колесах и цепочка связанных друг с другом пленников. Пленных конвоировали шесть курганцев и Саботай.
   Повернув голову, насколько позволяла петля на шее, Карл посмотрел на оставшийся за спиной мертвый город, где его принудили забыть, что такое гуманность. Он думал о Верноффе и о втором стирландце. Он утешал себя мыслью о том, что они, где бы ни были их души, знают, что их убил Азитзин.
   Азитзин, не Карл Райнер Воллен.
 
   Десять дней они шли на юго-запад. Всадники Улдина уходили далеко вперед, но каждую ночь обозы и цепочка пленных догоняли их у костра на привале.
   Они пересекали безжизненное пространство. Выжженные леса, обезлюдевшие селения. Мили пахотных земель, вытоптанные бесчисленными конными отрядами. Вдоль дороги – трупы, тела казненных жителей деревень и беженцев.
   В холодном весеннем воздухе роились тучи мух и кружили падальщики.
   За исключением одного дождливого дня, погода стояла ясная. Весна набирала силу и вытесняла остатки зимы. Царящее вокруг опустошение резко контрастировало с бледно-голубым небом и легким весенним ветерком. Для людей, населяющих южную часть Кислева и северные края Империи, в другое время это был бы долгожданный, теплый сезон.
   Но не в этот год.
   Сквозь пепел и поваленные обгоревшие стволы деревьев тянулись к небу белые, синие и желтые цветы. Молоденькая зеленая трава пробивалась через усеявшие поля темно-коричневые кости мертвецов. К теплому весеннему ветру примешивались запахи гнили и разлагающейся плоти.
   Карл понятия не имел, где они находятся, но был уверен, что недалеко от его родного дома. Если они еще не дошли до Остермарка, то скоро дойдут.
   Пленные брели за основным отрядом варваров. Как далеко они углубились за границы Империи? Какая часть страны еще свободна от курганцев?
   Карл шел к дому, но он не был уверен, что обнаружит его нетронутым.
 
   Они брели через чащу старых, узловатых тополей. Шел десятый день, как они покинули безымянный город. От опаленных стволов отделялись редкие, обугленные сучья. Казалось, что огонь выжег тополиную рощу. Огонь, обрушившийся с небес.
   Пленные брели за фургонами, вровень с ними ехали конвоиры и Саботай на молочно-белом осле.
   И тут их настиг враг. После Карл сам поразился тому, что подумал о напавших как о противнике. Выжженная земля задрожала от тяжелого топота копыт. Курганцы встревожено заголосили.
   Из сумрака рощи, как по волшебству, возникли восемь рыцарей тамплиеров Рейксгарда с поднятыми мечами. Их предводитель размахивал боевым молотом, украшенным белыми лентами. Мощные рыцари вселяли ужас. Их эмблемы были украшены ветвями лавра. Облаченные в сверкающие серебряные доспехи рыцари скакали верхом на боевых конях, морды, грудь и корпуса которых были защищены украшенными орнаментом латами, а спины покрыты богатыми попонами.
   Предводитель рыцарей с фланга атаковал конвойных. Ударом молота он выбил из седла одного курганца и пришпорил коня специально удлиненными, чтобы достать до незащищенного брюха, шпорами. Конь развернулся. Белые клубы дыхания рыцаря, вырывавшиеся из щелей забрала, подхватывал холодный весенний ветер. Саботай, сыпля проклятиями в сторону рыцаря, колотил голыми пятками в бока своего осла.
   Молот угодил шаману прямо в лоб. Железный шлем Саботая прогнулся от удара. Из прорезей для глаз заструилась кровь.
   Шаман повалился на землю, алая кровь забрызгала белую шкуру осла.
   Карл кинулся было бежать, но кожаная петля сдавила горло.
   Тамплиеры Рейксгарда продолжали биться с курганцами. И варвары уступали.
   – Бежим! – крикнул Карл Меддеусу, ближайшему к нему пленнику. – Можно бежать! Им сейчас не до нас! Бежим!
   Меддеус сорвался с места, но тут же упал, стреноженный ремнем. Пленного у него за спиной сбил с ног конь одного из рыцарей.
   Карл выхватил из кармана «настоящего убийцу» и перерезал связывающий его с Меддеусом ремень.
   Он был свободен. По-настоящему свободен.
   – Ради святого Сигмара, Карл! – закричал Меддеус, вцепившись в петлю на шее. – Освободи и меня тоже!
   Карл подбежал к товарищу и перерезал ремень за его спиной.
   Пригнувшись, они бросились в чащу. Карл перепрыгивал через торчащие из земли обугленные корни деревьев, Меддеус наступал ему на пятки.
   У них за спиной рыцари тамплиеры бросали своих тяжёлых коней на лошадей варваров. Один из фургонов охватил огонь.
   – Сюда! – крикнул Воллен.
   Они бежали по роще, натыкаясь на обугленные стволы деревьев, которые от одного удара превращались в труху.
   За спиной беглецов раздался стук копыт. Это был предводитель рыцарей. Он заметил беглецов и поскакал следом.
   Меддеус остановился и, подняв руки вверх, закричал:
   – Сир! Сир, не убивайте! Мы солдаты Империи, северяне взяли нас в плен! Умоляю, отпустите нас!
   Карл не сомневался – рыцарь слышал истошные вопли Меддеуса. Рыцарь мчался прямо на него. Карл бросился на землю. Меддеус кинулся в противоположную от него сторону.
   Тамплиер проскакал между беглецами. Под копытами коня клубилась зола. Рыцарь развернул коня и снова направил его на беглых пленников.
   Меддеус коротко вскрикнул – молот ударил его в спину.
   – Ты, сволочь! – в ярости закричал Карл, пытаясь укрыться за стволом дерева. – Ради святого Сигмара! Мы верные слуги Империи! Слышишь! Верные слуги Империи!
   Рыцарь вдруг резко выпрямился в седле. Стрела с черным оперением вонзилась ему в грудь.
   Из чащи галопом выехал Улдин, а вслед за ним несколько курганцев из его отряда. Зар стрелял из складного лука. Он отпустил удила и, натягивая тетиву вровень к уху, с такой силой посылал стрелы, что ни шлемы, ни кирасы, ни кольчуги не могли остановить их. Стрелы со звоном ударялись о доспехи и поражали цель.
   Пронзенный стрелами рыцарь рухнул с коня.
   Карл скорчился за деревом. Мимо промчались курганцы. Они орали и завывали, стрелы свистели в воздухе. У каждого варвара в руке, в которой он держал лук, между пальцами было зажато по шесть-семь стрел. Выстрелив, варвар мгновенно рукой, которой натягивал тетиву, устанавливал новую стрелу. Курганцы посылали стрелы в цель с поразительной скоростью, ни в чем не уступая арбалетчикам Империи. Их лошади, без сомнения хорошо натренированные, не нуждались в управлении. Это было большим преимуществом северян, они могли свободно поворачиваться в седле и посылать стрелы во все стороны и даже себе за спину. Карл, не в силах отвести глаза, смотрел, как курганец по имени Барлас послал стрелу в грудь тамплиеру, а потом, проскакав мимо, еще две рыцарю между лопаток.
   Гордых тамплиеров, элиту армии Империи, смяли за минуту. Одного рыцаря курганцы взяли в кольцо и тыкали в него копьями. Другой, лишившись своего коня, оказался лицом к лицу с Улдином, вооруженным огромным палашом.
   Карл подбежал к лежащему ничком Меддеусу, тот был мертв. Карл перекрестил труп и со всех ног бросился в чащу леса.
 
   Он бежал между опаленными ивами и почерневшими тополями. Бежал на свет и, как он надеялся, на юг.
   Вырвавшись из леса, Карл оказался на вершине невысокого холма. В широкой долине, по берегам реки шла битва. Десять тысяч воинов и десять тысяч лошадей, всего двадцать тысяч, кишели в долине, как тучи муравьев. В небо, затмевая солнце, поднимались клубы дыма и пепла. Невозможно было понять, кто есть кто или даже на чьей стороне перевес.
   Но Карл Райнер Воллен нутром чувствовал, что жители Империи еще не один год будут оплакивать этот день.
   Карл остановился как вкопанный. Он мог бежать сколько угодно, но от этого смертоносного потока ему было не уйти. Карл прислонился спиной к стволу дерева и обнял себя за плечи.
   Вскоре он услышал топот копыт и оглянулся. Из рощи прямо на него выехали три варвара из отряда Улдина. Их вожак, волосатый варвар в шлеме с собачьим забралом, раскручивал в руке аркан. Встретившись взглядом с Карлом, он без лишних слов повесил аркан на седло и небрежным жестом подозвал беглеца.
   Курганцы развернули лошадей и поскакали обратно, Карл, опустив голову, побрел следом.
 
   Курганцы сложили трупы варваров вместе, а затем содрали доспехи с убитых рыцарей. Стальные и серебряные латы тонкой работы по частям сложили в тележку. Доспехи были выкованы настоящими мастерами своего дела, их можно было использовать, можно перековать или выменять на что-нибудь ценное.
   Тамплиеры убили семерых курганцев, включая шамана Саботая и еще трех меченых пленников.
   Зар Улдин сидел на корточках возле тела убитого шамана. Увидев Карла, он встал. Зар был без шлема.
   – Азитзин. Ты пытался сбежать.
   Карл отрицательно мотнул головой. Он смерил взглядом высокого воина. Украшенное шрамами лицо варвара было зловеще красиво.
   – Нет. Я спасал свою жизнь.
   Улдин подозрительно прищурился.
   – Они убивали всех подряд. Они убили Меддеуса, и я решил бежать.