Адамов Аркадий Григорьевич. На свободное место

   — Все будет в лучшем, виде, Сергей Иосифович. Даже не сомневайтесь.
   Внимательно взглянув на вошедшего Валю и, видимо, что-то уловив в его облике, директор сделал нетерпеливый жест рукой, и молодого человека выдуло из кабинета как ветром, он лишь успел торопливо извиниться перед Валей.
   — Прошу, — любезно произнес директор, широким жестом приглашая Валю располагаться в кресле возле письменного стола. — Чем могу быть полезен?
   — Пока не знаю, — улыбнулся Валя. — Пока прошу ознакомиться.
   Он протянул через стол полученное в тресте временное удостоверение, и директор, бегло взглянув в него, тут же вернул.
   — Все понятно. Слушаю вас.
   Было видно, что его уже успели предупредить о появлении инспектора.
   Валя коротко объяснил, что ему требуется, и добавил:
   — Чисто профилактическая мера, учтите. Никого конкретно ни в чем не подозреваем. Так, для общего знакомства с кадрами.
   — Понимаю, — невозмутимо кивнул директор.
   Он выдвинул один из ящиков письменного стола, порывшись в бумагах, достал какие-то списки и протянул Вале:
   — Для оперативного руководства дубликат держу всегда под рукой. Вот тут фамилии, должности, домашние адреса и телефоны.
   — Очень предусмотрительно, — кивнул Валя.
   Он просмотрел список и положил его перед собой.
   — Что ж, давайте займемся.
   — Минуточку.
   Директор пружинисто поднялся, подошел к двери и, приоткрыв ее, сказал кому-то в узкий коридор:
   — Валечка, я уехал.
   После чего он запер дверь и, возвратясь к столу, с готовностью спросил:
   — Ну-с, так как? Начнем, пожалуй, с официанток?
   — Прекрасно, — согласился Валя. — Прошу только с полной откровенностью. И характер, и образование, и поведение, конечно. Если можно, то и семейное положение тоже. Что делать, — он с улыбкой развел руками. — Все надо знать. Такая уж работа.
   — Понятно, понятно, — сурово кивнул директор.
   Он стал называть фамилии официанток и каждой давал короткую характеристику. Валя внимательно слушал, время от времени задавая дополнительные вопросы, и делал краткие пометки у себя в блокноте.
   А директор, между тем, добросовестно перечислял всякие прегрешения и беды своих подчиненных, не забывая, впрочем, и о их положительных качествах. Одна уже три раза была премирована и носит звание, другая совсем недавно послана делегатом, но с мужем живет плохо, у третьей мужа вообще посадили, пьяница он и дебошир, она в синяках на работу приходила, четвертая была нечиста на руку, но теперь исправляется. А вот пятая и добросовестна, и приветлива, и культурна, и все у нее налицо, как говорится, но другое плохо — любой мужчина ей голову кружит, а потом всякие трагедии, и топиться хочет, и вешаться, и травиться. Ну, а вот эта ленива, к тому же врет на каждом шагу, давно бы уволил, но детей жалко, трое их у нее, и, между прочим, от трех отцов, а никаких алиментов, дура, не требует. Дурой этой была Катя Лавочкина.
   Словом, директор проявил отличное знание своих кадров и весьма тактично подчеркнул полную свою беспристрастность, а также гуманность.
   Наконец он хмуро сказал:
   — Ну-с, а теперь Леснова Муза Владимировна. Тут я, пожалуй, ничего особенного сказать не могу. Так себе человек. Заносчивая, дерзкая, я бы сказал, грубая эгоистка. Плохого за ней, впрочем, ничего не числится, — с неохотой добавил он.
   — Семейное положение вам известно? — равнодушно и торопливо спросил Валя, словно утомившись этим однообразным перечислением, но про себя удивляясь, как рознятся два отзыва об этой самой Музе.
   — Почти одна, — небрежно заметил директор.
   — То есть?
   — Ну, кажется… кто-то говорил… мать у нее в Москве… А сама Муза Владимировна… ребенок у нее, кажется.
   — На работе она как?
   — Так, жалоб нет. В местком выбрали. С гостями, правда, любит пококетничать. Это, знаете, мешает… Всякие приставания, ухаживания. Приходится реагировать. Ну, и, конечно, всякие разговоры отсюда. И вообще…
   — Что значит «разговоры»? Какие идут разговоры?
   — Ну, как вам сказать?.. — замялся директор.
   — Так и сказать, Сергей Иосифович, — сурово предложил Валя. — Как о других говорили. Все, что вам известно. Мы же условились.
   — Ну, вроде бы кто-то у нее есть. Завелся, — досадливо сказал директор.
   — Влюбилась, одним словом.
   — Вам тут что-то не нравится?
   — Да нет, так сказать нельзя… прямо так… Но все-таки… случайные связи…
   Вдруг Валю осенило. Так он же, директор, сам, очевидно, пытался приударить за Музой, и ничего не вышло. Вот он и кипит, вот и пытается бросить тень на нее. Подлец все-таки. Но с другой стороны, если Муза предпочла ему того бандита, Леху, то как это охарактеризовать? Интересно, знает ли Сергей Иосифович, кто его счастливый соперник.
   — А вы знаете, кто именно у нее есть? — напрямик спросил Валя. — Это не пустое любопытство. Если человек хороший, то, как говорится, на здоровье. А вот если плохой, то сами понимаете…
   — Откуда же мне знать, — по-прежнему с досадой ответил Сергей Иосифович, сдвинув свои черные длинные брови над орлиным носом. — Подружка лучшая и та, кажется, не знает… То есть, я так думаю, конечно, — торопливо поправился он, чуть заметно смутившись при этом.
   «Неужели он и подружку расспрашивал?» — подумал Валя.
   — Кто же она такая, эта подружка?
   — Наш счетовод, Ниночка.
   — Ладно, до бухгалтерии мы еще дойдем, — невозмутимо сказал Валя. — Давайте кончим с официантками. Кто там после этой Лесновой?
   И директор поспешно, словно обрадовавшись, что неприятная тема наконец исчерпана, принялся называть новые фамилии. Валя все так же внимательно слушал, делал пометки, уточнял, переспрашивал.
   Когда директор наконец дошел до бухгалтерии и упомянул Нину Скворцову, Валя довольно равнодушно осведомился:
   — Та самая?
   — Именно, — с готовностью подтвердил Сергей Иосифович.
   — Что же она из себя представляет?
   — Очень хорошая девушка. Это уж я вам точно говорю, абсолютно. Честнейшая девушка. С матерью живет, с отцом. Никаких кавалеров. Скромница, красавица. Отца ее знаю, вместе работали. Очень хорошая девушка. Комсомолка.
   — Чего ж тут хорошего, если кавалеров нет? — улыбнулся Валя. — Есть, наверное. Только вы, конечно, знать про это не обязаны.
   — А я говорю, нет! — запальчиво воскликнул Сергей Иосифович и тут же смутился. — Конечно… Вполне возможно…
   — Тогда пойдем дальше, — предложил Валя.
   Он терялся в догадках. Вот, оказывается, какая у нее подруга. Характеристика не вызывала у него сомнений. Что же представляет собой сама Муза? Не мешает побеседовать с этой Ниной Скворцовой, осторожно, конечно, не вызывая у нее никаких подозрений.
   Когда наконец беседа с директором была закончена и ни один из сотрудников не остался без исчерпывающей характеристики, Валя, помолчав, сказал:
   — Что ж, прекрасно. Теперь я полностью в курсе. Это, знаете, не каждый руководитель вот так может. Я бы только напоследок вас попросил… Не могли бы вы мне на часок отвести какой-нибудь кабинет… Ну, словом, для двух-трех коротких бесед?
   — Да ради бога, дорогой! — с готовностью воскликнул директор, чрезвычайно польщенный высокой оценкой, которую дал их беседе Валя. — Берите кабинет главного бухгалтера. Заболел бедняга, вторую неделю лежит.
   Он окончательно сбросил с себя всякую суровость и сейчас казался необычайно приветливым и по-восточному гостеприимным. Что ни говорите, а совместная работа всегда сближает. А главное, Сергей Иосифович был, видимо, крайне заинтересован в хороших отношениях с новым инспектором треста.
   — Отлично, — одобрил его предложение Валя. — А для беседы пришлите мне ну, скажем, по одному человеку из официанток, с кухни и из бухгалтерии. Но, сами понимаете, из актива, посознательней.
   Через некоторое время Валя уже беседовал в маленьком кабинетике главного бухгалтера с официанткой Верой Ворониной, крупной, неуклюжей, рыжеволосой девушкой с веснушчатым бледным лицом и усталыми глазами. И хоть была она активисткой и даже делегатом какого-то общемосковского совещания, но держалась скованно и еле отвечала на вопросы. Минут через пятнадцать Валя с облегчением простился с ней, так и не получив ни одного толкового ответа. Кажется, с неменьшим облегчением рассталась с ним и Вера, так и не разобравшись, чего хотел от нее услышать молоденький инспектор из их треста.
   Пышная немолодая повариха, краснолицая, распаренная и громкоголосая, принесла Вале некоторое облегчение своей энергией и напористостью, когда жаловалась на недостатки и нужды ресторанной кухни. Вале даже стало совестно, что он ее обманывает и все ее разумные требования не дойдут по назначению, и еще он невольно удивляется многообразию и сложности этих кухонных проблем. Энергичная и веселая повариха выпалила все это ему с пулеметной скоростью, поминутно вытирая красное, разгоряченное и потное лицо большой белой тряпкой, которую носила заткнутой за длинный, тоже белый фартук. Наконец ушла и повариха.
   А за ней в кабинет заглянула Нина Скворцова. Валя сразу догадался, что это она, девушка даже не успела назвать себя. Видимо, со слов директора у него сложилось именно такое представление о ней. Кроме того, Валя был уверен, что из бухгалтерии директор пришлет конечно же Нину, после той характеристики, которую он ей дал.
   Девушка оказалась невысокой, худенькой, с роскошными золотистыми кудрями, спадавшими на спину. Большие серые глаза смотрели серьезно, чуть тревожно. Аккуратный белый халатик подчеркивал стройность ее фигурки. Словом, Вале девушка показалась очень симпатичной, он даже поймал себя на мысли, что хорошо было бы познакомиться с такой девушкой совсем в другой обстановке и куда-нибудь ее пригласить.
   Ну, а тут ему пришлось представиться вполне официально, хотя, как вы понимаете, и не слишком откровенно. И Валя вторично за последний час ощутил неловкость. На этот раз, однако, это его рассердило, и он с излишней, пожалуй, сухостью обратился к девушке:
   — Расскажите, как вам тут работается?
   Девушка чуть заметно улыбнулась. Эта улыбка очень шла ей. Валя нахмурился и опустил глаза, делая вид, что просматривает свои записи.
   — Мне хорошо работается, — мягко ответила Нина, словно успокаивая его.
   — И жалоб у меня никаких нет.
   — А меня интересуют не только жалобы.
   — Что же вам рассказать? — совсем просто спросила Нина.
   И Валя ощутил вдруг какую-то неуверенность, что вовсе было на него не похоже. При взгляде на эту девушку мысли у него начинали незаметно путаться, и на место нужных и важных то и дело пробивались совсем пустяковые и к делу не относящиеся. Наконец Валя спросил:
   — Вы давно здесь работаете?
   — Всего два года.
   — Впрочем… это значения не имеет, — махнул рукой Валя. — Я хотел узнать, нет ли у вас каких-нибудь замечаний по работе, пожеланий? Что-то, может быть, надо изменить в системе учета, отчетности.
   — Ой, что вы! — улыбаясь, пожала плечами Нина. — Нет у меня никаких пожеланий. Я еще мало для этого работаю. И пришла сюда, можно сказать, со школьной скамьи. Это вам лучше мой начальник скажет, — она обвела глазами кабинет. — Он только болен. Грипп у него. Сколько у нас больных, если бы вы знали.
   — Эпидемия, — вздохнул Валя. — Даже в газетах пишут. А вы не болели?
   Последний вопрос вырвался у него как-то непроизвольно и внезапно разрушил официальную сдержанность разговора.
   — Я — нет, а вот папа болен, — огорченно сказала Нина. — И еще моя близкая подруга одна тоже больна. И так тяжело. Даже «неотложку» вызывали.
   — Она тоже здесь работает?
   — Нет. Мы с ней учились. А у нее еще грудной ребенок. Знаете, как это опасно?
   — Ну, у вас, наверное, и здесь немало подруг. Здесь работают, мне кажется, неплохие девушки, как вы считаете?
   — Всякие. И подруги, конечно, есть.
   — Подруги нужны такие, чтобы во всем можно было положиться, как на себя, — с обычно не свойственной ему горячностью сказал Валя. — Вот у меня, например, такие друзья есть. Четверо нас.
   — Как мушкетеры, — засмеялась Нина.
   — Вроде, — Валя тоже улыбнулся, ему было приятно беседовать с этой девушкой.
   — А с кем вы дружите здесь, на работе? — спросил он.
   — С кем? Ну, есть тут две-три девушки, — Нина улыбнулась и чуть удивленно спросила: — Почему вы меня об этом спрашиваете?
   — Потому что человек лучше всего знает того, с кем дружит. А я тут познакомился с одной официанткой. И она мне про вас уже кое-что рассказала. Одно хорошее. Ну, и про ваших подруг тоже.
   — Каких же моих подруг она вам назвала? — улыбнулась Нина.
   — Например, Мария, — с готовностью отозвался Валя.
   — Вот и неправда. Никакая она мне не подруга…
   — Тогда… — Валя помедлил. — Как же ее зовут?.. Муся. Мура… Вдруг, знаете, выскочило из головы… Что-то вроде…
   — Наверное, Муза, да? — оживленно подсказала Нина, — Ну, это хоть чуть-чуть правда.
   — Что значит «чуть-чуть»?
   — Она действительно моя подруга. Не самая, конечно, близкая. Но хорошая подруга.
   — Ну, если хорошая подруга, то и сама, наверное, хорошая?
   — Конечно, — убежденно согласилась Нина и с улыбкой добавила: — Только у нее очень много кавалеров. Это мешает с ней дружить.
   — А у вас меньше? — весело осведомился Валя.
   — Что вы! Муза, во-первых, очень красивая. А во-вторых, у нее очень веселый и общительный характер. И она обожает всякие компании.
   — Вы тоже красивая.
   — Ну, значит, мне не хватает ее характера, — засмеялась Нина. — А это очень важно для кавалеров. Как вы считаете?
   — Общительный характер не всегда приносит одни радости, — назидательно сказал Валя. — Это иногда переходит в неразборчивость.
   — А это во что переходит? — насмешливо спросила Нина.
   — А это… Ну, тут, знаете, всякое уже может случиться.
   — Ну, так у Музы общительность не перешла в неразборчивость. Хотя я уже голову потеряла от ее знакомых.
   — Неужели она вас со всеми знакомит?
   — Представьте себе.
   — Вы знаете, — заговорщически понизил голос Валя, — я вам еще кое-что скажу по секрету. Только если я ошибаюсь, вы уж тем более никому не говорите. Обещаете? А то совсем некрасиво получится.
   Нина с любопытством кивнула.
   — Ну конечно, обещаю.
   — Так вот, мне показалось, что Сергей Иосифович сам пытался ухаживать за Музой. Это правда?
   — Правда, — тихо засмеялась Нина, опустив глаза. — Только ничего у него не вышло.
   — И это мне тоже показалось, — ответно засмеялся Валя. — У нее, наверное, просто сейчас другой кавалер. Вот и все.
   — Верно. И потом, Сергей Иосифович уже совсем старый. Ему ведь пятьдесят шесть лет. Правда, Мария влюбилась в Мазепу, — беззаботно засмеялась Нина. — Но это очень редкий случай.
   — А сколько же лет должно быть Музиному кавалеру или… вашему? — шутливо спросил Валя.
   — Ну, ему, как мне показалось, лет двадцать пять, — пожала плечами Нина.
   — Показалось?! — невольно вырвалось у Вали.
   — Конечно, — улыбнулась Нина. — Не могла же я его об этом спросить.
   — Где же вы его видели? — как можно безразличнее спросил Валя, словно ему было все равно, о чем спрашивать, лишь бы продолжить с Ниной этот доверительный разговор. И вероятно, потому, что желание было вполне искреннее, вопрос его не вызывал у девушки удивления.
   — У Музы, — ответила она спокойно. — Он приехал в командировку, ненадолго.
   — Значит, он не москвич?
   — Нет. Он, кажется, из Харькова.
   Валя не верил своим ушам. Чтобы такой бандит и подонок, как Леха, которого я описал ему утром во всех подробностях, мог выдать себя за командировочного? И вообще заморочить голову двум таким девушкам, да еще чтобы избалованная мужским вниманием красотка Муза в него влюбилась? Все это у Вали никак не укладывалось в голове. Он еще не знал, что за Музой ухаживает не Леха, а его приятель, по кличке Чума. Впрочем, этот последний не очень-то должен был отличаться от Лехи. А если еще обратить внимание на кличку… Но, повторяю, всего этого Валя не знал. Он «примеривал» к ситуации только Леху и не мог поверить его успеху у Музы.
   — Ну, и как он вам понравился, этот командировочный? — спросил Валя, давая понять, что его интересует вовсе не Музин кавалер, а Нинин взгляд на человека, именно ее оценка.
   — Мне, мне он не очень понравился, — поколебавшись, ответила Нина. — Сама не знаю почему. Вежливый такой, мягкий, какой-то обволакивающий. Но Музе он нравится очень. И фигура такая спортивная.
   Вот тут уже Валя окончательно насторожился. Описываемый Ниной человек был решительно не похож на Леху. В то же время чутье сыщика подсказывало Вале, что этим новым человеком пренебрегать нельзя, что он, видимо, связан не только с Музой, а, возможно, и с Лехой. Почему бы иначе Муза так легко согласилась на встречу с Лехой? Параллельный роман? Это почти исключается. Так кто же он, этот Музин кавалер?
   — Наверное, скоро поженятся? — спросил Валя.
   — Ой, тут целая история, — махнула рукой Нина. — Николай… Его зовут Николай. Он сперва должен получить развод. А та женщина не дает. Только… Что-то я не очень верю. Я вообще ему не верю. А Муза верит. С ним веселая, а ко мне прибежит и плачет.
   — И давно они знакомы?
   — Чуть не год. Он за это время уже раза четыре приезжал.
   — И останавливается у Музы?
   — Кажется… — слегка смутилась Нина.
   — Да, посочувствуешь… — вздохнул Валя. — Ну уж ладно. Пусть сами разбираются. А вот если мне понадобится с вами еще раз встретиться, вы не рассердитесь на меня?
   Нина улыбнулась в ответ.
   — Нет… наверное.
   — И… вам можно позвонить?
   Нина справилась с охватившим ее на миг смущением и спокойно кивнула в ответ:
   — Пожалуйста.
   При этом она серьезно и испытующе взглянула на Валю.
   Они расстались.
   Возвращаясь на работу, Валя всю дорогу раздумывал над важными сведениями, которые ему удалось получить. Но все его мысли невольно были как бы согреты теплом необычной встречи, которая у него случилась. Это неизбежно кое-что искажало в сложившейся у него картине.
   И Валя пришел к совершенно, казалось бы, очевидному выводу, что Леха и тот подозрительный командировочный, каждый по-своему, просто заморочили голову веселой и легкомысленной дурочке Музе, а этот командировочный Николай еще и неплохо устраивается каждый раз, приезжая в Москву.
   Добравшись наконец до своей комнаты в управлении, Валя прежде всего позвонил Илье Захаровичу. И тот вернул меня уже из передней, где мы с Лехой одевались, чтобы ехать на встречу с Музой.
   Так я в последний момент получил важные сведения о Кольке-Чуме и о его, по мнению Вали, легкомысленной, доверчивой, но вполне, однако, честной подружке.
   На улице Леха решает взять такси. Я не возражаю. Пусть тратится. Интересно только, откуда у него деньги? Эта мысль лишь торопливо возникает и тут же исчезает у меня из головы. Всему свое время. Сейчас есть более важные и срочные вопросы.
   Мы забираемся в пропахшее бензином старенькое нутро подвернувшегося такси и некоторое время едем молча.
   Мне кажется, Муза незнакома с Лехой. Это вполне согласуется с тем, что Валя успел сказать мне но телефону. Николай, наверное, не решился знакомить девушку с такой бандитской рожей. А сам он… Как это Валя выразился?.. Обволакивающий. Очень выразительное словцо. Но если Леха Музу не знает, то как же они встретятся? Об этом я у Лехи по дороге спрашиваю, тихо, чтобы не слышал водитель.
   Леха усмехается.
   — Она меня не знает, а я ее знаю. Понял?
   — Нет, — твердо и требовательно говорю я.
   — Ну, мы с Чумой в ресторане ее видели. Он и показал.
   — А чего ж не познакомил?
   — Так надо, значит.
   — Толково, — соглашаюсь я. — И адреса ее не знаешь?
   — Ага.
   — Еще толковее. Чума так решил?
   — Ну… вместе решили, — неохотно бурчит Леха, не желая, видимо, показывать свое подчиненное положение.
   — А звонить ей на работу разрешил? — не отстаю я.
   — Чего ж делать-то, раз потерялись?
   Мы некоторое время молчим и рассеянно смотрим на мелькающие за окном дома и бесконечный поток прохожих, мимо которых несется машина. Все вдали засыпано снегом, дворы, деревья, крыши домов, а на мостовых и тротуарах он превратился в черное, жидкое месиво и веером летит из-под колес машин. Совсем низкое уже солнце на бледно-голубом чистом небе медным пламенем зажигает стекла в верхних этажах высоких зданий. Еще совсем светло. День стал заметно длиннее.
   — Тебе чего от нее надо-то? — спрашиваю я Леху.
   — Где Чума, надо знать, — бурчит он и многозначительно добавляет: — У него все, понял?
   — Ты гляди, культурнее с ней, а то напугаешь.
   — Ничего, не глиняная, не рассыплется, — ворчит Леха, но я замечаю, что предстоящая встреча его чем-то все же смущает.
   Наконец мы приезжаем на площадь Белорусского вокзала. Место встречи — вход на кольцевую станцию метро. Здесь, как всегда, тьма народу. Мы отходим в сторону, и Леха принимается внимательно разглядывать всех проходящих. Я стою чуть поодаль от него, и можно подумать, что мы с Лехой вообще незнакомы. Он так поглощен непростой, видимо, задачей узнать и не пропустить Музу — ведь видел-то он ее всего один раз и без пальто, — что, кажется, даже не замечает моего маневра. А я в толпе замечаю наших ребят. Видно, приехали следом за нами и держат Леху цепко.
   Так проходит минут десять, как вдруг Леха устремляется куда-то в толпу. Ясно, увидел Музу. Я медленно следую за ним, давая на всякий случай понять, что навязываться не собираюсь. Но Леху из виду не теряю. Вот он подходит к высокой девушке в красивой дубленке с пушистым воротником и большой, из светлого меха шапке. Очень эффектная девушка. Рядом с ней громадный и неуклюжий Леха в дешевеньком пальто нараспашку, под которым виден расстегнутый ворот мятой рубахи, и в кепке на затылке выглядит совершенно нелепо.
   Я описываю вокруг них в толпе некий полукруг и теперь вижу смуглое, чернобровое лицо девушки с ярко накрашенными, пухлыми губами. На губах у нее пренебрежительная гримаска. Разговор ей, очевидно, неприятен, а сам Леха и подавно. Да, действительно, красивая девушка, ничего не скажешь. Меткую они ей кличку дали — Шоколадка. Она, судя по Валиной характеристике, наверное, и не подозревает о такой кличке. Интересно, как выглядит этот Колька-Чума, в которого она, тоже по словам Вали, по уши влюблена.
   Почти незаметно я совершаю в толпе еще некоторые маневры и приближаюсь к этой паре настолько, что могу уже уловить кое-что из их разговора.
   — …А я говорю: нет, — сухо произносит Муза. — Коля не велел. Дайте номер телефона, он вам сам позвонит.
   — Да срочно он мне нужен, поняла? — сердито гудит в ответ Леха.
   — Его сейчас все равно нет дома. А вы сами…
   Тут меня сносит с толпой в сторону, и я перестаю слышать их разговор. Когда мне удается снова занять подходящую позицию, разговор их уже принял явно другой характер.
   — Ну, и где этот ваш парень? — без прежнего холодка спрашивает Муза.
   — Да тут вот, со мной, — умиротворенно рокочет Леха, кивая в сторону, где оставил меня. — Ждет, понимаешь.
   — Тогда зовите его, и поехали, — нетерпеливо говорит Муза.
   На ее разрумянившемся, смуглом лице блестят сейчас решительные, а вообще-то, наверное, веселые, лукавые и доверчивые глаза. И овал лица у нее нежный, черные волосы красиво выбиваются из-под шапки. Ну, в самом деле, Шоколадка. Валя сказал, что она даже замуж за этого Чуму собирается. А он перед ней дурака валяет, командировочным представляется, о разводе якобы хлопочет. Одета она как куколка. Уж не Чума ли ей подарки такие делает? Откуда все-таки у них деньги, и, видимо, немалые? Вот узнаем причину убийства, тогда, наверное, найдем и источник дохода. А Муза может стать нашим союзником в этой шайке, если узнает правду. Это большая удача. Молодец Валя.
   Тем временем, лавируя в толпе, я возвращаюсь на свое место, возле входа в метро, и тут же появляется Леха.
   — Поехали, — коротко бросает он, не останавливаясь.
   И я устремляюсь за ним.
   Муза нас поджидает в стороне, у края тротуара. Мы знакомимся, и я чинно представляюсь:
   — Витя.
   — Муза.
   Она протягивает мне руку и, не скрывая интереса, оглядывает меня. Потом обращается к Лехе:
   — Леша, возьмите такси. Вон там стоянка, — она указывает на площадь. — А мы здесь вас подождем.
   Я чуть не предлагаю свои услуги, но вовремя удерживаюсь. Не солидно. Даже в глазах Лехи. Он помельче, вот пусть и побегает. И Леха, не возражая, торопливо направляется в сторону стоянки.
   Мы остаемся одни.
   Но я не считаю нужным первым начинать разговор. И Муза, конечно, долго не выдерживает этого молчания.
   — Вы тоже приезжий? — спрашивает она, мило улыбаясь.
   — Нет. Москвич.
   — Как же вы с Лешей познакомились?
   — Случайно, — туманно отвечаю я и, тоже улыбаясь, добавляю: — Представляете? С первого взгляда потянуло друг к другу.
   — Ой, что-то я вам не верю, — смеется Муза. — А с Колей вы тоже знакомы? Вас к нему не потянуло?
   — Это уж Леша меня к нему тянет, — в тон ей отвечаю я и, в свою очередь, спрашиваю: — А вас к кому из них тянет?
   Ничего, немного развязности не мешает. Потом она все поймет. А пока пусть потерпит. Ее приятели тоже деликатностью не отличаются. А я сейчас ничем не хочу отличаться от них.
   Муза вздыхает и без всякой последовательности неожиданно заявляет:
   — Знаете, Коля очень хороший, но такой неудачливый. — И уже с интересом спрашивает: — А вы где работаете?