Адамов Аркадий Григорьевич. На свободное место

   — Они его поджидали во дворе, пока он был в той квартире, — говорит Шухмин. — А потом он вышел, и тут произошла ссора.
   — Нет, — возражаю я. — Леха мне намекнул, что кто-то велел им убить этого Гвимара Ивановича. И потом, тот седой во дворе…
   — Ну, пока спор бесполезен, — говорит Кузьмич. — Пока мне кажется, что Лосев прав. Велели им убить. И тут не двое, тут, видать, банда действует.
   Итак, банда Чумы, где, впрочем, он вовсе не был главарем, им, скорей всего, был тот низенький и седой, который спорил однажды во дворе с Гвимаром Ивановичем, — банда эта приехала в Москву и ограбила квартиру покойного академика. И вполне очевидно, что кто-то дал банде «подвод», навел ее на эту квартиру. В таком случае версия по Гвимару Ивановичу становится вполне реальной. Повторяю, он был вхож в этот дом и вполне мог определить ценность находящихся там картин и вещей.
   Непонятной тут пока остается лишь одна деталь: кто мог следить за Гвимаром Ивановичем и седым толстяком, когда они ссорились во дворе? Деталь, казалось бы, пустяковая, тем более что, возможно, Инне Борисовне это просто показалось. И все же… Кузьмич наш любит говорить: «Маленькая деталь — это как на чертеже один малюсенький угол, если он не совпадает, то огромные многоугольники не подобны. А у нас в таком случае лопается самая распрекрасная версия». Впрочем, все в конце концов может объясниться и встать на место. Надо лишь как следует поработать, только и всего.
   — Какие интересные связи еще установили у этой семьи? — снова спрашивает Пашу Мещерякова Кузьмич. — Кроме, значит, Гвимара Ивановича.
   — Тысячу людей установили, — ворчит Паша.
   Он как будто даже недоволен своими открытиями.
   — А этого Гвимара Ивановича вы установили? — спрашиваю я.
   — До него мы не добрались, — отвечает Паша.
   — Ну, давайте разбираться, до кого вы добрались, — говорит Кузьмич. — Списки у тебя есть?
   — А как же.
   Паша достает списки, и мы углубляемся в работу.
   Здесь указаны все родственники Инны Борисовны и Виктора Арсентьевича, все их друзья, сослуживцы, просто знакомые, все случайные посетители квартиры за последнее время — водопроводчик, столяр-краснодеревщик, служащая прачечной, доставщик заказов из гастронома, врач поликлиники, лечивший простудившегося Виктора Арсентьевича, медсестра, приходившая ставить ему банки, почтальон, приносивший очередные подписные тома Толстого и Тургенева. Словом, не был, кажется, пропущен ни один человек, переступивший за последнее время порог этой квартиры, кроме… Гвимара Ивановича.
   — Тут вообще нет приезжих, — замечает Денисов.
   — Не успели еще, — вздохнув, отвечает Мещеряков. — И так вон сколько за три дня проверили.
   — Но банда тянет на приезжих, — вступает в разговор Петя Шухмин. — В первую очередь их сейчас надо выявлять.
   — Теперь-то ясно, — угрюмо соглашается Мещеряков.
   — Ты не расстраивайся, браток, — утешает его Петя. — Мы сейчас впряжемся знаешь как? Ветер засвистит.
   — У тебя здесь есть список украденных картин и всего остального? — спрашивает Кузьмич Пашу и указывает на его папку.
   — Есть. Вот он, — Паша достает сколотые листки.
   Мы внимательно читаем этот длинный список.
   — Да-а… — качает головой Шухмин. — На себе не унесешь.
   — Именно что, — подхватываю я и многозначительно смотрю на Пашу. — Как насчет машин, ничего не накололи?
   — Кое-что, — говорит Мещеряков. — В тот день у дома заметили четыре машины.
   — У дома — это значит во дворе? — уточняю я.
   — Ну да, — кивает Паша. — Все четыре нашли и проверили. Отпадают.
   — Наверное, была еще, — осторожно замечает Денисов.
   — Да, точно была, — говорю я. — Уйма же вещей взята.
   — Эх, подзабыли люди небось тот день, — вздыхает Шухмин. — Ограбление в среду было, так? А сегодня у нас суббота. День отдыха, между прочим. Для нормальных людей, конечно, — и снова демонстративно вздыхает.
   — По убийству мероприятия осуществляются непрерывно, — строго говорит Кузьмич. — Прекрасно ты это знаешь, Шухмин. А тут мы еще три дня потеряли.
   — Так я же не возражаю, Федор Кузьмич Я только констатирую.
   — Ты лучше констатируй на пользу делу. Вот с машиной, скажем, это пункт серьезный. Машина должна быть. Где-то она непременно стояла.
   — И час уточнить можно, — добавляю я. — Леха сел в такси к Володе около двух часов дня. К этому времени, выходит, кража была уже совершена и вещи куда-то отвезли.
   — Точно, — подхватывает Мещеряков. — И по нашим данным кражу они совершили в первую половину дня.
   — Словом, так, милые мои, — говорит Кузьмич, прихлопывая ладонями по столу. — С руководством и прокуратурой договоримся, и дела эти, по убийству и по краже, видимо, надо объединять. Совместно будем работать, так, что ли, Мещеряков, не возражаешь, я думаю?
   — Думаю, что так, Федор Кузьмич.
   — Вот и хорошо. А линии у нас пока такие, — Кузьмич обращается к нам. — Ты, Денисов, продолжи поиск этой Музы. Думаю, не все ее связи выявлены и отработаны. И хотя она сейчас с этим самым Колькой, однако где-то все-таки должна появляться, одна или с ним. Кого-то видит, кому-то звонит. Все это узнать можно. Понял ты меня?
   — Понял, Федор Кузьмич. Узнать-то это все, наверное, можно, если только… если не уехали они уже.
   — Навряд, — задумчиво качает головой Кузьмич. — Не так это просто теперь для них. И Колька этот лучше выждет. Он же знает, что его стерегут всюду. Он опытный, Колька этот. И хитрый. Из прошлого дела то видно. И потому ищи Музу, она скорей высунется. И приведет к нему. Плохо, конечно, что дочку свою она мало любит. Плохо. И не для нас, мы ее все равно найдем. Для дочки плохо. И для нее самой, для Музы этой.
   Он досадливо трет ладонью седой ежик волос на затылке и продолжает рассуждать:
   — Значит, так. С тобой ясно, Денисов. Теперь ты, — обращается Кузьмич ко мне. — Лучше познакомиться с тем домом, с жильцами, с той квартирой, конечно. И двор не забудь. Особенно двор. Надо разобраться, кто там все эти дни кружил. И в уме еще машину держи. Их машину. Она, конечно, московская. А значит, в банде есть еще и москвич, у которого своя машина или казенная. Улавливаешь?
   — Как-нибудь улавливаю, — бодро отвечаю я. — Не в первый раз.
   — Ишь ты, — усмехается Кузьмич. — Тут на двадцать восьмом году не все всегда улавливаешь, а у тебя на пятом, я смотрю, никаких уже сомнений нет.
   — Ну что вы, Федор Кузьмич! Я их просто про себя держу, чтобы другим настроение не портить, — довольно неуклюже пытаюсь оправдаться я.
   — Гуманист, — смеется Петя Шухмин. — Как нас бережет-то!
   — А вообще, милые мои, что-то меня с этой кражей жмет, — задумчиво произносит Кузьмич. — Заурядное дело вроде бы. Так? И все как будто сходится. Но… есть какие-то мелкие неувязочки. Ну, во-первых, состав шайки этой. Какой-то он… — Кузьмич делает неопределенный жест рукой — Допустим, Гвимар Иванович тот — наводчик. А седой кто? И еще какой-то москвич с машиной… И убрали они этого самого Гвимара там же, где наутро предстояло… М-да…
   Он качает головой.
   — А во-вторых, что? — спрашиваю я.
   — А во-вторых, Леха тебе говорил про свои дела как-то не так. Когда вы в квартире Чуму ждали. Помнишь? Мол, живут люди с громадными деньгами, а где берут, туда нас с тобой не пустят. Нам они копейки бросают. И попробуй, мол, поближе сунься.
   — Да, да, — подтверждаю я. — Помню. Еще он сказал, что как мы с Чумой того, так они и каждого кончат, если сунется. Они!
   — Вот, — кивает Кузьмич. — Что-то не похоже это на обычную квартирную кражу, пусть даже самую крупную.
   — Но Чума и Леха все же ее совершили, — убежденно замечаю я. — И убитый Семанский на той квартире бывал.
   — Все так, — вздыхает Кузьмич. — Все так. И потому кражей этой нам придется заняться. Но… как говорится, три пишем, а один в уме. Или даже наоборот, милые мои.
   — Федор Кузьмич, — спрашивает Денисов, — а что, из Южноморска пока ничего не поступало на наш запрос?
   — Нет пока. Сегодня напомним, — отвечает Кузьмич.
   — Может, у них что-нибудь есть и на этого Гвимара Ивановича? — продолжает Валя. — Тоже хорошо бы запросить.
   — Дело, — соглашается Кузьмич. — Вы пока действуйте, милые мои. К вечеру авось тут уже новости будут ждать. А может, и сами чего добудете. Это еще важнее.
   Мы выходим в коридор и все как по команде закуриваем, кроме Вали Денисова. В кабинете Кузьмича мы по-прежнему ни одной сигареты не выкуриваем. При этом замечаем, что и сам Кузьмич закуривать стал гораздо реже.
   У меня в комнате мы с Петей Шухминым делим работу, и мне кажется, что я беру на себя более трудную часть — то, что сказал Кузьмич насчет хозяев ограбленной квартиры, а также двора, особенно двора, и странных событий, которые там происходили. А Шухмину достается не такое уж сложное дело, по нашим понятиям — встретиться со всеми четырьмя водителями машин, которые в день ограбления квартиры покойного академика Брюханова побывали во дворе этого дома, и выяснить, не видел ли кто-нибудь из них некую пятую машину в том дворе и кто в ней сидел, что на ней привезли или увезли и что это вообще за машина была. Ну, и вообще, что эти четверо водителей заметили в том дворе и кого заметили. Вот, собственно, все, что от Шухмина требуется. Список этих машин, с номерами, фамилиями водителей и наименованием организаций, кому эти машины принадлежат, мы взяли у Паши. Словом, самое простое задание получает Шухмин. Но если бы я только знал, чем оно для него кончится…
   Итак, в списке было четыре машины, все легковые «Волги» «двадцатьчетверки», все учрежденческие, вернее, три из них, четвертая была такси. Все четверо водителей ровным счетом никакого отношения не имели к ограблению квартиры, ребята из группы Паши Мещерякова установили это абсолютно точно. И потому разговаривать с ними можно было вполне откровенно и рассчитывать на их помощь тоже было можно. Так заверил нас Паша, и так оказалось на самом деле, с некоторыми поправками, однако.
   …Петя Шухмин отправился выполнять полученное задание.
   Первый из водителей, Владимир Павлович Храмов, которого Петя застал дома по случаю полученного им отгула за какие-то переработанные дни, оказался человеком немолодым и хмурым. Одет он был по-домашнему, в старых брюках и шлепанцах.
   Узнав, что Шухмин из милиции, Владимир Павлович нахмурился еще больше и через силу пригласил его раздеться и пройти в комнату. Там на чисто прибранном столе лежали очки и развернутая газета. В маленькой квартире никого больше не оказалось.
   Выслушав Петю, Храмов почесал за ухом и мрачно изрек:
   — Я, между прочим, там галок не считал. По делу приехал.
   — По какому же делу? — спросил Петя с единственной целью хоть немного «разговорить» своего собеседника.
   — Велено было профессора Томилина Валерия Алексеевича на совещание привезти, для доклада. В путевке все отмечено, можете проверить, если желаете.
   — Не желаем, — весело ответил Петя. — Желаем узнать другое: вы долго товарища профессора ждали там, во дворе?
   — Кто его знает. Ну, минут, может, двадцать, полчаса.
   — Кого видели за это время в том дворе, кто проходил, не помните?
   — Всякие проходили. Разве запомнишь.
   — Ну, все-таки. Хоть кого-нибудь запомнили? — настаивал Петя.
   — Да никого я не запомнил. А так, знаешь, лепить я не привык. Отвечай потом. Ведь затаскаете, что, я не знаю?
   — Да что вы, Владимир Павлович! Зачем мне вас таскать? — взмолился Петя. — Мне бы только ниточку какую-нибудь, чтобы ухватиться. Ведь как раз в это время четыре, а то и пять чемоданов вынесли с крадеными вещами, представляете? И непременно в машину должны были погрузить.
   — Не видел, не видел, — замотал лысой головой Храмов. — Никаких таких чемоданов не видел. Я вон газету читал, — он кивнул на лежавшую перед ним газету.
   — Не может быть, чтобы вы ничего не видели, — сердито возразил Шухмин.
   — Вы просто не хотите помочь. В чем дело, Владимир Павлович? Вы же честный человек.
   — Честный, — с достоинством согласился Храмов. — Вот уже пятьдесят два стукнуло, а я за всю жизнь не только под судом, но и в свидетелях никогда не был. И не желаю. Нервы беречь надо, еще в «Здоровье» писали. Они на всю жизнь одни, не восстанавливаются.
   — Так ведь и я не ради себя стараюсь.
   — У вас работа такая. У меня вот тоже, слава богу, работенка нервов требует. Ведь каждый норовит под колеса сунуться. Тут во нервы как дрожат. А мне до пенсии еще восемь лет трубить.
   — Да разве нужны нервы, чтобы сказать, что вы во дворе видели? Тут совесть нужна, а не нервы, — начал закипать Шухмин.
   — Как же тут без нервов? А если они на суд придут?
   — Кто придет?
   — Да эти, которые, значит, с чемоданами перли?
   — Их приведут. Они не сами придут. И вы-то тут при чем? Вас же на суде не будет.
   — Вытащите. Что, я не знаю? Вам слово скажешь…
   — Ну, хватит, Владимир Павлович, — прервал его Петя. — Не хотите помочь, не надо. Больше я уговаривать вас не буду.
   — Так я же со всей душой, — спохватившись, торопливо произнес Храмов, видимо встревоженный какими-то злыми нотками в голосе Пети.
   — А если со всей душой, то давайте рассуждать по-другому, — с новым запасом терпения сказал Петя. — В котором часу вы приехали за профессором?
   — Я-то?
   — Ну да. Вы.
   — Не помню уже.
   — Владимир Павлович! — укоризненно произнес Петя. — Вспомните, пожалуйста.
   Храмов вздохнул.
   — В девять тридцать…
   — Так. И стояли минут двадцать — тридцать. Прекрасно.
   — И чемоданов никто не нес, — напомнил Храмов.
   — Тоже прекрасно. А там, посередине двора, детскую площадку помните? Там еще с краю здоровенное дерево кривое растет.
   — Ну, помню.
   — Там ребятишки играли?
   — Ну, играли. Что с того?
   — И на здоровье. Их трое было?
   — Двое. Пацаны. Вот такие, — Храмов поднял руку невысоко над полом.
   — Одни гуляли?
   — С бабкой. В очках. Книгу читала. Носа не оторвала.
   — А к бабке этой никто не подходил?
   — Другая бабка, — усмехнулся Храмов, чувствуя себя в полной безопасности за этими бабками. — Рядом села. Воротник у ней рыжий, пушистый, головы не видно. Ну, и пошла тары-бары.
   — Вы уехали, а они все болтали?
   — Ясное дело, если уже языками зацепились.
   — А кто еще заходил во двор?
   — Ну зашел один. У меня спрашивает: «Ты с комбината? За Виктором…» — «Нет, говорю». Он и отошел.
   — Совсем ушел? — насторожившись, спросил Петя.
   — Да нет, на скамеечку сел. Видно, ждать решил.
   Это был первый важный факт, на который Петя натолкнулся.
   — А какой из себя мужик тот?
   — Не мужик. Парень. Ну, обыкновенный. Какой еще?
   Петя достал из кармана несколько фотографий и протянул их Храмову.
   — Взгляните, тут его нет?
   — Да не запомнил я его, — с деланным равнодушием отмахнулся Храмов. — Всего минуту и видел-то.
   — Владимир Павлович! — снова укоризненно произнес Петя. — Поймите, наконец. Не для себя же стараюсь. Завтра с вами чего случится, ведь тоже искать буду.
   — Ох… — вздохнул Храмов и взял в руки фотографии.
   С минуту он всматривался по очереди в каждую из них, потом вернул Пете и с облегчением объявил:
   — Нету тут его, точно говорю.
   — А как он был одет?
   — Пальтишко такое темное, кепочка, шарф пушистый, зеленый.
   — И сидел, пока вы не уехали?
   — Точно.
   — Один?
   — Один.
   Больше Шухмин ничего от Храмова не добился. Но он был уверен, что и полученные сведения представляют немалый интерес, причем не только в связи с человеком в зеленом шарфе. Две старушки на скамейке тоже привлекли его внимание. Хотя никакой машины Храмов во дворе не видел.
   …Второго водителя, Севу Добрынина, Шухмин застал в гараже. Сева только что привез кого-то из начальства своего главка и сейчас томился от безделия, ожидая нового указания диспетчера. Его машина была «разгонной», и потому задания у него были самые разнообразные, а дежурства выпадали и на субботу. Севе нравились его «разгонные» обязанности. Он, по его собственному выражению, любил «крутить колесами», а не дожидаться по два часа у подъезда, пока выйдет «хозяин». Был Сева длинным, тощим, имел светлый чуб, плутовские карие глаза и всегда улыбающийся толстогубый рот до ушей. На затылке еле держалась замасленная кепка, старенькая куртка на «молнии» была расстегнута, на шее небрежно болталось свернутое в жгут серое кашне.
   Приходу Пети Сева обрадовался.
   — Шерлоку Холмсу привет, — бодро сказал он. — Приемы знаешь?
   — Кое-чего, — усмехнулся Шухмин.
   — Плохо, — внушительно сказал Сева. — Надо все знать. На одну физическую силу никогда не полагайся. Я одного парня знаю, он таких, как ты, недоучек, во как прикладывает. По стрельбе разряд есть?
   — Ну, допустим.
   — Надо иметь, — тем же тоном произнес Сева. — Покажи пистолет.
   — Нельзя, — снова усмехнулся Петя. — Секретное оружие.
   — Ну да? Новое, выходит, выдали?
   — А ты старое видел?
   — Не.
   — Ну вот. Ты слушай, чего я у тебя хочу спросить.
   Сева, как оказалось, прекрасно помнил тот день и тот двор. Он уже слышал о случившейся там краже, но побеседовать с ним ребята из группы Паши Мещерякова еще не успели. И без того громадную работу провернули они за эти три дня. А Сева горел желанием побеседовать на такую необычную тему и конечно же оказаться полезным, а еще лучше — незаменимым. Но, как назло, во дворе, пока он там находился, ничего интересного, с его точки зрения, не произошло. Поэтому Сева стремился не столько сам рассказать, сколько побольше узнать от Пети.
   — В котором часу, выходит, ты туда приехал? — спросил Петя.
   — Сейчас сообразим, айн момент. — Сева на секунду задумался. — Ага! В десять ноль-ноль. Механика нашего, дядю Андрея, привез к Федьке Блинову, захворал он, ну, и ключи надо было забрать. А потом за запчастями поехали. А кража-то когда случилась, установили или еще нет?
   — Сколько же времени ты в том дворе стоял? — снова спросил Петя, подчеркнуто игнорируя заданный ему вопрос.
   — Да с полчаса стоял. Они там с Федькой еще по рюмашечке тяпнули с утра пораньше. Оба на это дело страшно как слабы. Но я ж тебя спрашиваю…
   — Нет, Сева, — мягко оборвал его Шухмин. — Ты, брат, забыл. Это я тебя спрашиваю. Понял? Вот расскажи, кого ты во дворе видел, пока там стоял?
   — А тебя кто интересует: кто шел, кто стоял или кто сидел? — засмеялся Сева. — Всех помню. У меня глаз один на вас, другой на Арзамас. Все сразу усекаю. И реакция мгновенная. Вот вчера, допустим…
   — Начнем с тех, кто сидел, — не очень вежливо перебил его Петя. — Проверим твой глаз.
   — Пожалуйста, — с готовностью откликнулся Сева. — На лавочке две бабули сидели. Одна в очках, с книжкой. Другая с рыжим воротником, в валенках.
   — Все?
   — Все.
   — Ну, а кто стоял?
   — У ворот парень стоял, в зеленом кашне, в кепке. Ждал кого-то. Все шеей крутил.
   — И дожидался?
   — Ага. На улицу побежал, за ворота.
   — А потом?
   — Потом все. Машина въехала во двор. Такси.
   — А парень?
   — Больше не видел. Или нет, стой. Он потом снова к воротам подошел.
   — Один?
   — Не, еще с одним. Показывал ему что-то.
   — Как тот, второй, выглядел помнишь?
   — Вообще-то не разглядел я его как следует. Далеко стояли. И потом, я их только в зеркальце видел. Ну, шапка на том черная была, пальто черное, и красное чего-то, не то рожа, не то кашне, — засмеялся Сева и, не удержавшись, спросил: — Думаешь, они очистили?
   — Ничего пока не думаю, — ответил Петя. — А что он ему показывал, этому, с красным, как думаешь?
   — Чего? Да кто его знает. Я, честно сказать, в тот момент внимания на это не обратил, — задумчиво ответил Сева и почесал затылок под кепкой. — А сейчас задним ходом соображаю, что он ему на старушек показывал. Вернее сказать, на одну, в очках. Вторая ушла. А еще вернее, не на нее! — воскликнул Сева, точно идея эта осенила его только что. — К этой, второй, в очках, сел какой-то человек. Ну да! Вот на него этот парень и показывал. Точно.
   — Думаешь, знакомый их?
   — Не. Как на чужого показывал. Но, знаешь, сердито как-то, со злобой. Так мне, в общем, показалось.
   Петя ощутил беспокойство. Почему эти двое следили за тем третьим, если это был посторонний для них человек? Значит, не совсем посторонний? Конечно. Если они со злобой на него смотрели. В чем же дело? Что-то непонятное происходило в этом дворе. И кто те двое, у ворот, интересно знать.
   На всякий случай Петя снова вытащил свои фотографии, среди которых были Леха и Колька-Чума. Но Сева, с любопытством рассмотрев каждую из них, не узнал там ни парня в зеленом кашне, ни второго, в черном пальто.
   Петя с сожалением спрятал в карман фотографии и, помедлив, спросил:
   — Значит, ты уехал, а такси приехало, так, что ли?
   — Точно. Я еще его пропустил и двинул к воротам.
   — А те двое?
   — Не видел я их больше.
   — А тот, который со старушкой сидел?
   — И он ушел.
   Сева огорченно махнул рукой. Ему ужасно хотелось еще что-то сообщить, что-то важное, решающее. Ведь на месте преступления он был, можно сказать, в самый горячий момент. Когда еще раз такое случится? Ему даже могут потом награду вручить за помощь в раскрытии этого преступления. Так ведь не раз бывало. Он даже подумал, как это неудобно — носить именные часы на руке, и никто не может видеть торжественной дарственной надписи на их тыльной стороне. Эх, если бы он заметил эти паршивые чемоданы, которые тащили через двор! Уж он бы это так не оставил, будьте спокойны. Он бы… Но что теперь говорить. Не везет! И этому парню он сообщить решительно ничего больше не может.
   Да, больше Сева ничего полезного сообщить не мог. Но Шухмин остался вполне доволен беседой с ним. «Все горячей становится, — подумал он. — И все непонятнее. Какие-то другие люди кружат тут. И ни Лехи, ни Чумы не видно. Странно как-то». Однако это только могло означать, что Петя вышел на след новых членов шайки. И это было очень важно.
   Теперь следовало разыскать таксиста, приехавшего во двор почти одновременно с Севой. Это тоже не составляло особого труда, потому что в списке у Пети значились и фамилия таксиста, и парк, где он работает, и даже номер его машины. Все это установила группа Паши Мещерякова.
   Пете повезло. Диспетчер таксопарка, куда он позвонил, сообщила, что водитель Аверкин только что вернулся с линии и находится в ремонтной зоне по причине незначительного дорожно-транспортного происшествия. Диспетчер прибавила, что водитель тут не виноват и акт составлен по всей форме там же на линии инспектором ГАИ.
   Не теряя времени, Шухмин помчался в таксопарк.
   Толя Аверкин оказался невысоким крепышом, спокойным и рассудительным. Он совсем недавно демобилизовался из армии и сохранил армейскую серьезность и подтянутость. Словно необычайная, грозная ракетная техника, с которой Толя имел дело все два года службы, воспитала в нем особую собранность и ответственность за каждый свой шаг и даже, казалось, за каждое произнесенное слово.
   И Шухмин сразу почувствовал доверие к этому спокойному, основательному парню, полное доверие, даже больше того: постепенно ощутил в нем как бы родную армейскую душу. И с этого момента беседа их пошла так, словно они давно уже знали друг друга и были полны взаимной симпатии.
   Петя коротко рассказал, что произошло в том дворе, куда три дня назад заехал Толя на своей машине, рассказал о ситуации в тот момент и о находившихся там людях. Всех их Толя без труда вспомнил.
   Но он вспомнил и кое-что еще, поважнее. Однако рассказывать начал все по порядку, с момента, когда он принял по радио заказ и отправился на поиски нужной улочки и дома там. И вот, еще на улице, недалеко от ворот того самого двора, который ему был нужен, Толя увидел возле тротуара зеленые «Жигули» и обратил внимание на сидевшего за рулем парня. Тот пригнулся, подался вперед и напряженно следил за чем-то. Толя ехал медленно, разглядывая номера домов, и необычность позы того парня бросилась ему в глаза. Объехав «Жигули», Толя решил притормозить и сориентироваться, прежде чем заезжать во двор. В этот момент тот парень вылез из машины, и, чем-то недовольный, отправился к воротам, а к нему навстречу торопливо побежал другой парень, стоявший у ворот, в зеленом кашне. Они встретились прямо около Толиной машины. Боковое стекло у него всегда приспущено, и он хорошо слышал их разговор. «Ну, скоро там? — нетерпеливо спросил парень, вылезший из машины. — Учти, мне к двум надо в Москве быть как штык. А до дачи пилить небось километров сорок?» — «Ты что? — ответил другой, в зеленом кашне. — Мы ж с тобой там были, забыл? Поворот под мигалкой на двадцать первом километре, так? Ну, еще два до мостика, и сразу направо, а там метров двести, и все».
   — Я еще подумал, — сказал Толя, — где это может быть? А сейчас вот сам поеду туда, представляешь?
   — Как так, поедешь? — удивился Петя.
   — Да так. Заказ передали. Вот фару заменят, и поеду. Как раз туда. Все точно.
   — Откуда же ты знаешь, что именно туда?
   — Понимаешь, из тамошнего кардиологического санатория больного надо забрать. Ну, и объяснили, как ехать. Все точно. Ручаюсь. Поворот под мигалкой на двадцать первом. Потом мостик. Дача та около него. А мне надо дальше, мимо кладбища и станции, — Толя испытующе посмотрел на Петю и неожиданно предложил: — Хочешь, подброшу? Всего-то делов на два часа. Сорок минут туда, сорок обратно. Ну, и там сорок. Посмотришь дачу, и все. А я могу тебя обратно подхватить. Всего двоих повезу. Жди у мостика, и все дела. Ну как?