Адамс Джессика. E-mail: белая@одинокая

   Дзинь... дзинь... Бац. Я повесила трубку в тот же миг, когда раздался странноватый, приглушенный щелчок его автоответчика. Сейчас вот послышался бы знакомый голос (кажущийся немного ненастоящим): «Спасибо, что позвонили в контору Дэниэла Хоукера. К сожалению...» Знаю, до чего пошло звучит, но после четырех дней разлуки одна только эта запись могла показаться чудесной любовной поэмой, шекспировским сонетом. Жизнь готова положить, чтобы это слушать.
   За перегородкой мурлыкали песенку. Так Кайли давала понять, что слышала звонок, прекрасно все поняла, но обсуждать это не сочла нужным. Так она заодно оберегала и собственный покой. Что ж, сейчас это к лучшему.
   Итак, брошюра. «Больше чем банк — это друг для вас обоих». Может, супружеская чета без друзей такому приятелю обрадуется. «Гарантия, что мы всегда рядом». Ага. А не всем ли нам нужен кто-то рядом, особенно таким, как я, — тридцатилетним нелюбимым женщинам. Воображаю себя в тридцать восемь. Хожу на занятия по плетению корзиночек вместе с Хилари, на выходные мы выряжаемся в собственноручно связанные джемперы и спортивные штаны и отвоевываем друг у друга единственного мало-мальски приличного сорокалетнего разведенца в группе.
   Зазвонил телефон.
   Моя рука бухнулась на трубку так стремительно, что едва не сбила ее. И саму руку я тоже чуть не сломала.
   Дэн. Дэн. Да. Да.
   — Привет, это Вики?
   — Виктория.
   Чтоб тебя... Не Дэн.
   — Это Лайм. Я тут на выходе, на автостоянке. Не догадался раньше спросить — у тебя есть электронный адрес?
   — Что? А, ну да. Есть.
   Вранье, конечно. А, какая разница.
   — Кайли говорила, что тебе как раз подарили такую игрушку на день рождения, — пояснил Лайм.
   — А, да-да.
   — Какой у тебя адрес? Зараза.
   — Э-э... Забыла.
   — Пустяки. Кинь мне пару слов, я его запомню. У меня ящик на Ozemail. Просто Лайм.
   Ну разумеется. Почему не понимаю ни слова из его болтовни?
   — Ну пока.
   Если бы ухо Кайли повернулось еще чуть-чуть левее, она смогла бы ловить спутниковое телевидение.
   E-mail. Лайм. М-да. Пора браться за Умника Билла. И надо бы ему что-нибудь подарить за старания с компьютером. Но что можно подарить человеку, который весь как будто никакой? Нет, выглядит он вполне неплохо. Широкие, крепкие плечи сельского здоровяка. Честные глаза цвета китайского чая в пакетиках. Просто внутри ничего нет.

Глава третья

   Вернувшись домой, я нашла автоответчик у себя под дверью: он лежал, завернутый в целлофановый пакет, и там же была записка от Билла. Потрясающе. Я же забросила ему эту железяку по дороге на работу, и вот к шести вечера она ждет меня здесь, совершенно готовая. Билл даже отскреб места, которые я то и дело прижигала сигаретой, пока Дэн не заставил меня бросить курить. Сначала я удивилась, что Билл оставил автоответчик на половике, но потом вспомнила: он же как-то промямлил, что родился в Дорриго. Как же, наверное, это здорово: вырасти в спокойном провинциальном городке, где автоответчики и стиральные машины запросто оставляют у порога, не опасаясь, что их умыкнет какой-нибудь восемнадцатилетний оболтус в необъятных шортах.
   А вот Дэн не оставлял ни цветов... ничего. Надо же. Хотя вообще-то однажды он цветы прислал — это случилось после того, как мы крепко поругались. Я посмеялась над привычкой его матери покупать всевозможные безделушки у Франклина Минта («Вам больше не нужно вносить плату за статуэтку мальчика-царя Тутанхамона, миссис Хоукер»). Дэн же вечно так гордился своей семейкой! Тут он мне и нанес удар ниже пояса, заявив, что его родители, по крайней мере, до сих пор живут вместе. Добрых четверть часа я плакала навзрыд. За этим последовала обычная перепалка в духе «Да ты толком ни на что и не годишься из-за своей семейки! — Нет, это как раз ты ни на что не годишься из-за своей семейки!». Мы оба точно с цепи сорвались. А на следующий день он прислал мне прямо на работу (вот Кайли обалдела!) огромный букет белых тюльпанов с вложенной открыткой — она до сих пор хранится в ящике с бельем.
   Главная неприятность с букетами заключается в том, что, получив цветы однажды, ты мечтаешь, чтобы это повторилось. Белые тюльпаны полгода назад — почему бы им и сейчас не появиться? Джоди подарила мне на прошлое Рождество чай с ромашкой — он должен хорошо успокаивать; правда, я так до сих пор его и не попробовала. И вот я заварила этот чай и принялась ждать, когда посыльный из цветочного магазина позвонит мне в дверь с букетом тюльпанов и запиской от Дэна. Чувствовала я себя как та женщина в «Английском пациенте», которая сидит взаперти и ждет, когда вернется Ральф Файнс^[4].
   Вот еще одна вещь, о которой не предупреждают в красочных книжках девочек из литтлвудской начальной школы: любить — значит постоянно дожидаться чего-то. Ждешь, когда он сделает первый шаг, когда позвонит после того, как вы в первый раз займетесь сексом, когда остынет после ссоры... Когда вернется и скажет: «Я люблю тебя». Еще дожидаешься, когда станет ясно, не беременна ли ты. И, как я подозреваю, в итоге ты ждешь, когда он наконец сдохнет. Если сравнивать с Белоснежкой, то она в своем гробу сразу достигла конечного результата.
   Возьмем кого угодно из моих «бывших» — хоть Грега Дейли. Огромный кусок жизни загроблен на одни ожидания. Тут же действительно можно насчитать и дни, и месяцы, и годы. Грег относился к тем зацикленным «робинзонам», которые ничего, кроме дикой природы, не замечают. Мне же буквально ширинку пришлось у него расстегнуть, прежде чем его осенило: «Ух ты, я ей понравился!» Можно смело сказать, что с самого начала это был дохлый номер.
   Когда я была влюблена в Грега, то целых восемь месяцев шастала по походам с ним, а заодно и со всем его отрядом, таская на себе рюкзак с сухофруктами и супом в пакетиках. Ничего не вышло. Ровным счетом ничего. Я даже притворялась, будто к моей ноге присосалась пиявка, — надеялась, что Грег поможет мне закатать штанину. Я сказала что-то вроде: «Ой, Грег, у меня что-то на ноге. Кажется, пиявка». А он ответил: «Полей ее супом — она сама отвалится».
   К восьми месяцам скитаний по бушу надо добавить и бесконечные ночи, которые я проводила, слушая пластинки «Кинг Кримсон». Я старательно заставляла себя полюбить их — или хоть названия песен разобрать. Все надеялась, что вот поставит Грег кассету в машине — а я небрежно замечу: «А, это, кажется, из их первого альбома».
   Когда он стал пропадать в горах с немецкой студенткой Аннелизе, снова пришлось ждать... Наверное, полгода. А ведь эти самые полгода я могла заниматься оздоровительной гимнастикой, изучать И-Цзин или делать еще что-нибудь полезное.
   Любовь. Это то же самое, что стоять в очереди за багажом, когда все уже плывет перед глазами. И вот, пожалуйста. Сколько лет прошло (Грег сейчас уже в Тибете — так и лазает по горам с Аннелизе), а я опять сижу и жду телефонных звонков, белых тюльпанов, которые так и не появятся, жду чуда — или хоть чего-нибудь.
   Почти весь вечер я сочиняла сообщение на автоответчик. Идеальное развлечение для одиночек, куда лучше телевизора. Сколько же фразочек можно произнести с самыми разными интонациями, если есть три шанса из ста, что бывший парень позвонит в твое отсутствие.
   Это может быть беззаботный щебет: «Моя жизнь — это настоящий вихрь, как раз сейчас я собираюсь приковаться наручниками к постели и порезвиться с тремя парнями, с которыми познакомилась в ночном клубе». Или спокойный, умиротворенно-сосредоточенный голос: «Я поняла смысл философии дзен после того, как ты оставил меня, Дэниэл. Все наши связи предопределены кармой, это путь к очищению». Можно храбриться, сдерживая слезы (легкий намек на благородные страдания, не более того). В конце концов я остановилась на самой банальной, заезженной фразе: кто мог поручиться, что мне не позвонит какая-нибудь деловая особа из «Сухих завтраков»?
   Когда телефон зазвонил, я взвилась в воздух метра на три.
   — Это Билл. Ну как, работает? Уже включила?
   — Билл, как ты вовремя! Ты не мог бы сделать мне еще одно одолжение?
   Пять минут спустя он перезвонил и, как я его и просила, набубнил на автоответчик сообщение для проверки. Голос у него при этом был крайне смущенный. Судя по фону, он смотрел по телевизору то самое занудство, которое я выключила пять минут назад.
   — Э-э... Привет, Виктория. Это сообщение для проверки. От Билла. Спасибо. Пока.
   В который раз я поймала себя на раздумьях: а не подойдет ли Билл Хилари? Конечно, он не столь экзотичен, как увлеченный кулинарией индус, но в нем есть та врожденная притягательность, которую Хилари так ценит. И она всегда западала на мужчин, которые так одеваются. Познакомить их будет несложно. Просто засуну в комбайн еще один «Марс», чтобы он там застрял как следует, и отправлю Хилари наверх с просьбой все это починить.
   Ох, «Марс»... Нет, чай с ромашкой. Только чай с ромашкой! И тут телефон зазвонил снова. Я надеялась, что это Билл просто хочет мне оставить э-э... сообщение. Я бы этого не вынесла. Но, как и следовало ожидать, это оказалась мама.
   — Твой отец сказал, что ты поссорилась со своим приятелем.
   Ну и к чему это она?
   — А когда ты с ним разговаривала?
   — Я просто позвонила ему, чтобы сказать, как это мило с его стороны — послать тебе компьютер, — пояснила мама. — Замечательный подарок.
   — Знать бы еще, что с ним делать.
   — А о твоем приятеле, значит, ничего нового?
   — Нет, — буркнула я.
   — Значит, плохо дело, да?
   — Хлюп.
   — Виктория, дорогая, ты что, плачешь?!
   В голове словно спустили с цепи свору гончих. Все-все мои мысли — о жизни, о Дэне, о любви, о разлуке — мчались друг с другом наперегонки. И впереди всех неслась собака по кличке Родители в Разводе. В этом вся беда. Останься мама с отцом, я, может быть, умела бы строить отношения.
   — Прими-ка ванну с тем маслом, которое я тебе прислала, — посоветовала мама.
   — У меня нет ванны.
   — Ах, верно, у тебя же мелкое корытце для душа, — спохватилась она. — Ну так приезжай, прими ванну у меня.
   — Десять вечера, — напомнила я. — Не могу же я вылезать из дому в такое время, только чтобы принять ванну.
   — А ты поблагодарила отца за компьютер? — справилась мама. А как по-твоему?
   — Да.
   — Ну, тогда все замечательно. Пожелаю тебе спокойной ночи... Да, а как к этому отнеслась миссис — как ее там, — ты не знаешь?
   — Понятия не имею! — прорычала я.
   — До чего же она уморительна со своим пуделем. Ох, ну ладно! Целую.
   Конечно же, я думала о том, как отнеслось к нашему разрыву семейство Хоукер. Думала где-то между двумя и тремя часами ночи, когда ворочалась без сна в постели. Уродец Фисташка, наверное, скакал по всему саду, высоко вскидывая лапы и тявкая без умолку. Как и Дэновы братцы, проявлявшие ко мне не больше внимания, чем к безделушке от Франклина Минта.
   Следующей позвонила Хилари.
   — Хил! — Вот это кстати. — Будь другом, перезвони и послушай — запись на автоответчике не слишком ли по-кретински звучит? И перезвони еще раз, ладно?
   — Ты что, не знаешь, как включить...
   — Не знаю. Можешь перезвонить?
   Она могла. А потом перезвонила еще раз и сказала, что голос у меня как у малолетнего дауна.
   — И что ты бле-е-ешь та-а-ак ме-едле-енно? Запиши еще раз. Кстати, у меня к тебе просьба. Ты компьютер уже подключила?
   — Жду, когда Умник Билл это сделает, — объяснила я. — Понимаешь, я не могу давать ему больше одной вещи за раз.
   — Гм-м, Билл? — протянула Хилари. — Занятно...
   — И я о том же подумала.
   — Хоть я и влезла в «Женский кружок», времени для свиданий у меня маловато, — сказала Хилари.
   Нравится мне, как она это называет — «свидания». Словно и не кончились былые счастливые деньки. Но вот то, что Хилари присоединилась к Джодиной компании, меня изрядно удивило. Выходит, она и в самом деле отчаялась.
   — И на что похож этот Билл? — спросила Хилари с наигранным интересом. — Я ведь всегда могу выйти из «Женского кружка», знаешь.
   — Очень даже ничего, — воодушевилась я. — У него красивые глаза. Но он из Дорриго. И у него пластырь на челюсти.
   — О-о... Звучит интригующе. А челюсть у него мощная?
   — Да, — заверила я. — И еще у него эти, ну, знаешь, плечи.
   — А квартира его на что похожа?
   — Ни на что. Ничего интересного.
   — А я могу ему понравиться? — поинтересовалась Хилари.
   — Не сомневаюсь.
   Она вздохнула.
   — Надолго ли это?..
   Вот она, больная мозоль.
   — Господи, Хилари, не гадалка же я.
   Тут я рассказала ей о мамином звонке и о том, что родительница едва не довела меня до слез.
   — Ну, этим в «Женском кружке» тоже занимаются, — сообщила Хилари. — Между матерью и дочерью должна существовать молчаливая конспирация.
   Идея хорошая, ничего не скажешь.
   — И тогда жизнь станет просто прекрасной, да? Не может у нас быть молчаливой конспирации — она же не умолкает ни на минуту! И мама в бешенстве из-за того, что подарила мне только масло для ванны, а папа, оказывается, преподнес компьютер.
   — Но у вас всю жизнь так, — напомнила Хилари.
   — Да? — пробормотала я.
   — Ты что, сама не помнишь? Еще в школе. Твои как раз разводились, и отец подарил тебе что-то вроде синтезатора, а мать — пару сабо. Мы чуть от зависти не полопались. И всем хотелось разводящихся родителей.
   — Серьезно?
   — Сама посуди, — сказала Хилари. — Мои предки вместе — и что я получаю на день рождения? Билеты на «Повелителя танцев». Майкл Флэтли^[5] этот, тьфу!
   — Он, говорят, занимается сексом после каждого спектакля, — вспомнила я.
   — Вот именно. ПОТОМУ МАМАШИ УСТОЯТЬ И НЕ МОГУТ!
   ... Когда я добралась наконец до постели, мне удалось почти полностью расслабиться. Явный прогресс. Сама не знаю, что помогло мне отвлечься: может, замаячившая надежда сделать что-нибудь для Хилари и Билла, а может, дневной звонок Лайма. Или — кому только сказать! — на меня успокаивающе подействовал звонок мамы.

Глава четвертая

   Если я и была чем-то занята на работе, когда появился Лайм, так исключительно рифмой к «Сухим завтракам». Кайли, по счастью, отправилась обедать пораньше — чтобы успеть на аэробику.
   — Ну а сама-то ты пробовала эти хлопья, над которыми мы все тут бьемся? — Лайм, скрестив руки на груди, стоял у меня за спиной. На нем был все тот же замшевый пиджак.
   — Нет, — отозвалась я. — Хотя как-то утром мне их безумно захотелось.
   — Наверное, переработалась.
   — Да нет. Я бы не сказала.
   Что это мне вздумалось кокетничать? Странное какое-то ощущение. Надо же — флиртовать с кем-то снова... Особенно если учесть, как я была зациклена на Дэне последние несколько месяцев.
   — Да, насчет моего электронного адреса, — произнесла я. — Надо было тебе сразу сказать. Вообще-то у меня его еще нет. Я даже еще не подключила свой компьютер.
   Лайм улыбнулся:
   — Догадался.
   — Но ты не откажешься еще раз продиктовать мне свой адрес?
   — Если одолжишь ручку, — сказал он.
   Руки Лайма — настоящие руки художника. С длинными пальцами. И довольно гладкие. Только мелкие порезы о края бумаги — и все.
   — Вот, пожалуйста. А это — номер телефона.
   С расстояния метров двадцати могло показаться, что свободный художник-график протягивает визитную карточку старшему копирайтеру. Но в действительности это был тот самый миг между мужчиной и женщиной. Обмен флюидами, если можно так выразиться.
   Тут одна из девушек-бухгалтерш направилась к нам, помахивая какой-то бумажкой. Кажется, первым чеком для Лайма. Вообще-то ей вовсе не обязательно было тащиться сюда, чтобы вручить его. Просто есть в Лайме что-то такое, отчего людям постоянно хочется для него что-нибудь сделать.
   — Еще увидимся. Или я получу от тебя послание.
   — Если мне удастся его отправить, ха-ха-ха! — И я загоготала, словно гиена.
   Похоже, мои навыки в области флирта подвяли с тех пор, как мы расстались с Дэном. Веду себя, точно продавщица из «Эйвон», впаривающая мужику лосьон для бритья, который ему даром не нужен.
   После ухода Лайма возникло странное ощущение пустоты. Вот и в прошлый раз случилось то же самое. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы я чувствовала себя выбитой из колеи, гоняя в компьютере листовку с «Сухими завтраками». И достаточно, чтобы я поклялась по пути домой завернуть к Биллу — пусть даже разрыв между автоответчиком и компьютером получится меньше недели.
   Вернулась Кайли и обнаружила у себя на столе эскизы Лайма. И быстро обернулась ко мне:
   — Вики! Ты видела Лайма?
   — Да.
   — Он сказал что-нибудь? Ну, вообще-то...
   — Нет, просто заглянул на минутку.
   — Я ему должна была передать чек, — процедила Кайли. — Из бухгалтерии.
   — Кажется, он его уже получил.
   — И вообще нам с ним надо было поговорить.
   Пауза. Кайли разозлилась, и не на шутку. Через несколько минут она заговорила вновь:
   — О Дэне слышно что-нибудь?
   Отвечать я не собиралась. Хотя в глубине души мне было жаль Кайли. С Лаймом ей не светит ни единого шанса. Ни малейшего. Как и клацающей каблуками-платформами и гремящей бусами-маргаритками девчонке-бухгалтерше, которая гарцевала тут с его чеком. Если честно, я не думала, что вообще у кого-нибудь из нас есть шанс. Конечно, не то чтобы меня это волновало... Ха.
   Возле дома я заметила Билла, припарковывающего машину. Парковался он неважно — должно быть, потому, что больше привык управляться с коровами, виноградными лозами или комбайнами — или что там у них есть в Дорриго.
   Билл опустил стекло автомобиля:
   — Я тебе что собирался сказать... В любое время, когда захочешь, чтобы я твой компьютер посмотрел...
   Судьба.
   — Вообще-то он так и стоит.
   — А ты занята сейчас? — спросил Билл.
   — Да нет, заходи.
   Он и зашел — как раз когда я собиралась залезть в душ. Дверь я ему открыла в своем стареньком сером халатике — и умчалась по коридору, пока багровый румянец у Билла не перебрался с шеи к пластырю на челюсти. Румянец я списала на деревенские манеры. А когда посмотрелась в зеркало в ванной, то обнаружила, что на мне тот самый халат, сквозь который видны соски. О-ля-ля.
   Подойдет ли Биллу Хилари? По крайней мере, она могла бы сдирать с него пластырь. Уверена, ему очень хочется, чтобы это делал кто-нибудь вместо него. Уж я — то, как одинокий человек, знала, каково это — когда даже пластырь с тебя содрать некому.
   Когда я появилась после душа, высушенная феном, одетая, надушенная, напомаженная и причесанная, Билл пялился на портрет Барта Симпсона^[6], таинственным образом появившийся на экране компьютера.
   — Получается? — поинтересовалась я.
   — Получается... — Билл похимичил еще немного, и на экране появился Элвис Костелло. — Может, что-нибудь еще хочешь посмотреть?
   — Брэда Питта нагишом.
   Господи, с ума можно сойти. Надо позвать Хилари и Джоди, пусть тоже развлекутся.
   — Э-э... Не получится, — промямлил Билл. — То есть получится, конечно, но тебе придется отключиться, чтобы позвонить.
   — Отключиться... — меня осенило. — А, от Интернета?
   — Да. Смотри... Покажу тебе, как это делать самой, когда уйду. У меня сквош сегодня, — объяснил он.
   — Да? А Хилари обожает сквош.
   Действуй, Виктория, ты же можешь!
   — А ты?
   Рехнулся он, что ли? Вроде через этот старенький ситцевый халат видел достаточно, чтобы сообразить: спорт и я — понятия несовместимые. Да что там...
   — Знаешь, Хилари бы с удовольствием поиграла.
   — Пожалуйста, в любой момент.
   С этим Билл и ушел. Чудной он какой-то. Уши слегка торчат, как у австралийских солдат на фотографиях сороковых годов. И очень вежливый. И чем больше я думаю об Умнике Билле, тем ярче представляю себе, как заверещит от восторга Хилари. Это должно произойти. Обязано.
   Но когда я ей позвонила, особого энтузиазма подруга не выказала:
   — Как говорят у нас в «Женском кружке», мужчины — вроде органов пищеварения: есть хочется, а почему — не знаем.
   Я вскипела.
   — А я-то думала, ты хочешь с ним познакомиться!
   — Ну, не знаю, — протянула Хилари. — Я, кажется, к нему охладела.
   — Да ты же с ним никогда и не встречалась!
   — А вдруг он голубой? — возразила Хилари. — Знаешь, я это уже проходила.
   — Ладно... Ко мне-то зайдешь?
   — Да. Если не начнешь знакомить меня с Биллом.
   — Не начну. И вообще, он уже ушел играть в сквош.
   Когда я позвонила Джоди с Диди, голоса у них звучали так, словно они изрядно обкурились — держу пари, именно это они и сделали. Но устоять перед возможностью послать письмо Камилле Палья или слазить на страничку Эллен де Дженерес — такое было выше их сил.
   — Приходите! — я была словно школьница, зазывающая подружек, чтобы похвалиться пополнением в своей коллекции кукол Барби.
   — А можно? — спросила Джоди. Диди выхватила у нее трубку.
   — Это подтолкнет наши исследования! — выкрикнула она возбужденно. — Это для нашего доко!
   Джодино и Дидино «доко» — так называемое исследование — на самом деле представляет собой обычный клочок бумаги, но после бог знает скольких лет бесплодных усилий Джоди уже говорила о нем как о чем-то реальном. Какая-то белая колдунья в Байрон-Бэй научила ее: говори о чем-нибудь несуществующем так, как будто оно есть, — тогда оно и в самом деле появится. Что-то в этом духе.
   Темы Джодиных и Дидиных исследований менялись со временем. Разве сотрутся из нашей с Хилари памяти «Женщины и их усы: историческая перспектива»! Или это были «Ступни моей бабушки»? Хотя суть не менялась. В исследованиях Джоди и Диди не было места мужчинам, но обязательно обсуждалась какая-нибудь часть женского тела. А теперь они мечтали снять фильм «Любовь и женский опыт». Я помогла им с заявкой: отпечатала после работы несметное число копий в нашей конторе. Наверное, мне следовало проявить побольше энтузиазма. Но ведь все равно Джодины исследования — вроде моих парней: сериальные фантазии.
   — Ну так до скорого, цыпоньки, — сказала я.
   — М-м... Ладно.
   Обожаю называть их цыпоньками. Они от этого так психуют.
   Когда все наконец были в сборе, мы сгрудились у компьютера. Со стороны мы, видимо, и в самом деле напоминали школьниц, охающих и ахающих над домиком Барби. Диди, которая разбиралась в микроволновках и компьютерах (любовница с техническим уклоном, как говорит Джоди), открыла почтовую программу.
   — Это он все наладил?
   — Что наладил? — не поняла я. — Ты о ком?
   — Ну вот этот, — Диди кивнула на исписанный мелким почерком листок бумаги. — Парень сверху. Он и подключил компьютер к сети, и пароль установил, да и вообще все сделал. — Она хмыкнула. — Похоже, он к тебе неровно дышит.
   — Он к компьютерам неровно дышит. Джоди объявила, что мой пароль — «локот-роксо».
   — Запомнишь? — спросила она.
   — Так его же все слышали. Нет, мне точно не запомнить.
   — Можешь вытатуировать у себя на заднице, — посоветовала Джоди и уплыла на кухню — поискать что-нибудь съедобное, но не мясное.
   Все просто обалдели, когда я сообщила, что уже два человека ждут от меня посланий.
   — Во-первых, Билл, — перечисляла я. — У меня есть его адрес. Должна же все-таки я поблагодарить его. А потом еще этот парень с работы.
   С Биллом все было очень просто. Я ему написала, что бесконечно признательна, что он такой умница и что за мной теперь ужин. Я не шутила.
   Можно пригласить его, Хилари и еще кого-нибудь, кто не стал бы воротить нос от пластыря.
   Но когда подошла очередь Лайма, выяснилось, что я понятия не имею, о чем ему можно написать. В конце концов, я же привыкла пользоваться компьютером, чтобы составлять слоганы для «Сухих завтраков», а не творить замысловатые любовные записки.
   — Что еще за Лайм? — полюбопытствовала Хилари за вторым бокалом вина.
   — Так, еще один кандидат.
   Джоди с Диди, уловив, что разговор вот-вот свернет на такую скукоту, как мужики, подхватили бутылку и сбежали на кухню, где попытались изобразить вегетарианское ризотто из моих неполиткорректных продуктов.
   — А как Лайм стал кандидатом? — допытывалась Хилари, покачивая бокалом. Я пожала плечами.
   — Не знаю. Может, это просто из-за того, что Дэн ушел. Я вдруг поняла, что он мне нравится.
   — И что ты ему хочешь написать?
   — Н-ну... Не знаю, — призналась я. — Про «Сухие завтраки» что-нибудь.
   Наконец я сочинила следующее:
 
   От кого: [e-mail]
   Кому: [e-mail]
   Тема: Послание
   Дорогой Лайм, я настроила наконец свою электронную почту, и ты можешь гордиться тем, что стал вторым человеком, которому я отправила сообщение. Надеюсь, что оно дойдет. Увидимся на работе. Виктория.
 
   Левая бровь Хилари уехала так высоко, что она уже смахивала не на себя, а на переодетого гомика.
   — Н-ну-у... Весьма... ЗАНЯТНО.
   — Заткнись, а? Я сама не знаю, что ему написать.
   — Ну-ка, дай я напишу, — решительно сказала она.
   — Нет!
   Уступила я главным образом потому, что Хилари гораздо сильнее. И когда она закончила, я прочла вот что:
 
   Откого: [e-mail]
   Кому: [e-mail]
   Тема: Твои трусы
   Дорогой Лайм, просто хотелось узнать, есть ли у тебя что-нибудь леопардовое. Мы тут проводим опрос. С любовью, Виктория Шепуорт.