Страница:
О: А как потом состав менялся?
Я: Сначала гитарист собрался уходить, в итоге взяли Crazy, который сейчас играет на басу в «Пургене». Потом вернулся наш старый гитарист. Потом вместо Ганса, Гоголь начал стучать. Сейчас появился новый гитарист Шурик.
О: Какие-нибудь яркие воспоминания о первых концертах?
Я: На первых двух концертах группа была в невменяемом состоянии. Трудно было что-то конкретное запомнить.
О: Как вы понимаете панк-рок?
Я: Панк-рок изначально возник как бунт молодежи, как у негров возник реггей. Недовольство политическим строем, образом жизни. Но в наше время стало столько ответвлений панк-рока, многие из которых стали почти попсой. В России же сейчас панк-рок довольно-таки прогрессивный стиль, потому что он отражает действительность, в которой живет все население России. Сейчас у нас в стране такие экстремальные условия жизни, что они просто провоцируют развитие панк-рока. У нас панк-рок очень социальное явление, но с другой стороны, наше экономическое положение душит панк. Но у панк-рока в России возникли дополнительные стимулы именно из-за того, что его душат…
О: Почему же у нас существуют группы, играющие поп-панк, имеющих ротацию на радио и официальных ТVканалах?
Самокат: Когда люди начинают играть и у них появляется какая-то возможность зарабатывать деньги на музыке, когда музыка превращается в профессию, соответственно, люди начинают ориентироваться на массовую аудиторию, социальное звучание текстов уходит на задний план… (смеется). А те группы, которые пинают власть, плюют обществу в рыло, имеют какой-то реальный протест, конечно, не могут быть популярны и очень известны. Я уверен, что у нас в стране существует множество таких групп, просто мы их не знаем. Россия-то огромная…
Я: Да. Некоторые группы вроде как по музыке тяжелые, сумасшедшее поведение на сцене — все как положено, при этом стараются понравиться как можно большей аудитории, и потому они начинают играть попец. А это примерно то же что начало происходить в Калифорнии в конце 80-х. Как всегда Совок остается Совком, и наши музыканты все равно отстают по уровню от того, что происходит на Западе. Просто все равно остаются музыканты, которые истинно прониклись идеей панк-рока и ей не изменяют…
О: Что изменилось с приходом Самоката в группу?
Я: Появилось более серьезное отношение к музыке. И тексты Самоката изначально оказались ближе к той идее, которая изначально в "Satan Claus" e была.
О: Ваше отношение к Анархии?
Я: Анархия не может быть общественным строем, потому что это утопия. Это может быть только внутри человека на уровне его жизненной позиции. Как сказал некто Трумен (президент США времен первых испытаний атомных бомб): "Хуже демократии ничего нет, но при этом это лучшее, что придумало человечество". Поэтому если существуют отдельные государства и разные политические строи, то для отдельно взятого человека, который не согласен с тем, что происходит в мире, Анархизм — это лучшее убеждение.
Ольга: Как началось твое увлечение панк-роком?
Самокат: Как у всех, "Гражданская Оборона", "Sex Pistols", «Exploited»… Я уже плохо помню, еще в 8 классе началось, наверное, захотелось быть не таким как все, выделиться… Помню, ходил в рваных джинсах и куртке, которые сверху донизу были усыпаны булавками, нашивки "Гражданской Обороны", «Exploited», все как положено. Ну, и Арбат, разумеется, водка, денег аскали, вообще, ерундой занимались и считали, что это панк-рок.
О: Сами по себе участники группы, что собой представляют? В смысле учитесь, работаете?
С: Ну как, я учусь в институте. Остальные члены группы не учатся и не работают. Мы вообще плохо относимся к работе. Но мы же живем не в дикарском обществе, что бы ходить в лес, собирать грибы, есть корешки всякие… Поэтому иногда приходится немного подрабатывать.
О: Твое представление о панке, что здесь наиболее важно — музыка, слова, энергетика?
С: Нельзя отделять одно от другого — это все именно панк. А если брать панк-рок как музыкальный стиль, то здесь наиболее важен текст и из того, какой текст, уже рождается музыка.
О: То есть ты не считаешь, что панк — это просто какая-то развлекательная, веселящая, бодрящая музыка?
С: Нет, нет, далеко нет. Панк — это социальная музыка, она существует не для того чтобы развлекать людей. Панк — это злая и агрессивная музыка, она выражает недовольство и злость по отношению к государству, обществу… Какая уж тут веселуха.
О: Приведи какие-нибудь примеры из ваших текстов.
С: Вот, например, есть песня против работы, государство в итоге зарабатывает деньги на твоем труде. Есть песня против милиции, которая написана от лица самого милиционера, который воспринимает окружающий мир как свое подданство. Он говорит: "Я — великий мент, я могу вершить судьбы людей. Я здесь единственный президент, а вы все рабы". И это действительно так. Каждый милиционер — это своего рода президент. Он может сделать с тобой все, что захочет и ему ничего не будет за это, потому что у него власть.
О: Что для тебя панк как стиль жизни?
С: Панк для меня стиль жизни, то есть моя жизнь — это панк и панк — это моя жизнь. Нет такого, что ирокез я ставлю только на концерт и проклепанную косую одеваю на концерт, в жизни я выгляжу так же. И в институте, и дома — я везде панк. Не должно быть лицемерия, сегодня косая, завтра смокинг. Конечно, валяться пьяным на Арбате и стрелять деньги на водку у прохожих — это не панк-рок. Правда, у многих именно такой стиль жизни. Поэтому многие люди думают панк — это бомж, этого не должно быть. Суть движения не в этом.
О: Какое на твой взгляд отличие панка от рока?
С: Ха… Панка от рока? Ну что такое рок? Рок ничто. Рок — это в большинстве своем (стебным голосом)песни о любви, о светлом будущем, в основном. А панк — это о темном настоящем и бесперспективном будущем.
О: Для чего вы всем этим занимаетесь, панк-роком, музыкой?
С: Понимаешь, накапливается недовольство — мы ведь живем не в особо хорошем мире, и появляется желание это высказать, выплеснуть, чтобы кто-нибудь еще об этом подумал. Очень тяжело жить, замкнувшись в себе. Можно, конечно, пойти на политическую сцену, выдвигать свои лозунги, предлагать план преобразования государства, добиваться чего-то… Но это все бесполезно — "замахнулась моська на слона". Потому что один человек никогда не сделает с такой системой, как государство. Поэтому понятно, что все твои высказывания бесполезны в глобальном масштабе. И музыка, панк-рок; песни — способ твоего самовыражения, высказывание своих идей в среде единомышленников. Панк-рок — это бездеятельное движение, это пассивный протест. Проблема в том, что изменить все равно ничего нельзя. Даже если мы объединимся, сделаем революцию, устроим государственный переворот… И чего? Что дальше-то? Дальше опять придется создавать какое-то государство. Или проводить в жизнь идеи анархизма… Но анархия очень хороша в теории, но, однако очень нехороша на практике. Нужно чтобы у всех было какое-то самосознание… Кто-то обязательно захочет побольше власти, кто-то обязательно захочет побольше денег. В итоге, получится все то же самое, что было до тебя, если не хуже. Даже ты сам на начальном этапе, имел благие намерения — изменить строй, сделать всех людей счастливыми и т. д., то по мере того, как к тебе будет приходить власть, ты сам начнешь понимать — прикольно было бы все это себе взять. Когда у тебя появляется власть, ты сам рабом власти становишься.
О: Неужели панк-рок ничего не может сделать? Хоть как-то улучшить мир?
С: Для всех как-то изменить государственный строй, сделать какую-то страну всеобщего благоденствия, конечно, это нереально и никак невозможно. Но с другой стороны, можно создать свою субкультуру — страну в стране.
О: Что для тебя анархия?
С: Анархия лично для меня — это сопротивление нынешнему государственному строю в самом себе. Надо быть просто независимым и плевать на все эти государственные системы. У нас в XIX веке было много анархистов, которые пытались уничтожить государство. Но у них ничего не получилось, и у нас не получится. У нас люди зависимы, зависимы все… зависимы от государства, понимаешь, привязаны всеми концами к нему. Я вот сейчас сказал «Нет», и меня выкинули из жизни… Я должен тупо сидеть, работать и молчать.
О: Россия отдельно и от Запада и от Востока развивалась, а теперь она начала входить в общемировой поток худо-бедно. Это лучше для нее или хуже?
С: Думаю, что в чем-то хуже.
О: Почему?
С: Не знаю, к чему это все приведет. В итоге, мы попадаем под зависимость Запада. Им нужны наши ресурсы. Запад занимает политику интенсивного завоевания России. Думаешь что McDonald's построили по всей Москве, это прогрессивно? Можно было не McDonald' sы строить, а сделать столовые так, что бы они были дешевле и удобнее McDonald'sов. He туда деньги вкладывают. У нас правительство пидорасное. Сидят там только и думают, как бы нам побольше денег захуячить. И все больше они ни о чем не думают.
О: Как в панк-роке должна выражаться идея бунта и эпатажа? В одежде, в поведении это должно быть?
С: Да, конечно, обязательно. В одежде я думаю не нужно объяснять. В поведении — агрессивность по отношению ко всяким нашим ублюдкам типа новых русских и им подобным. Конечно, обязательно должна выражаться.
О: А если на более глобальном уровне? То есть теракты это уже не то?
С: Нет, это не нужно, В панк-роке это не нужно. И этого не когда не будет. Это не политическое движение.
О: А какие причины и самобытные условия появления панк-рока в Москве и в России вообще?
С: Самобытные?.. Да действительно они были довольно самобытные. Все, в принципе, началось в Сибири, с какой-то депрессивной, меланхолической, антиобщественной деятельности, даже не деятельности, а музыкальности. У нас в России панк-рок был настолько специфическим и самобытным течением, что я даже не знаю, можно ли эти группы назвать панковскими.
О: Какие основные течения можешь выделить в российском панк-роке и в мировом панк-роке?
С: Сложно сказать… Понимаешь, каждая группа по своему уникальна. Нельзя их стричь под одну гребенку и впихивать в рамки какого-то течения. Но если, так, условно, то есть панк-рок, а есть группы, которые называют себя панками и при этом играют какую-то ерунду и зарабатывают на этом деньги. На Западе то же самое. Например, Misfits к какому течению их можно отнести? Черт его знает. Ну разве что можно выделить Калифорнийский панк как отдельное течение.
Интервью с Гусем и Ящером
Группа To.Da.Sёё. / Defekator (живой проект)
Ольга: Представь свой коллектив…
Гусь: Ну, вот я — Гусь, вокалист, автор песен и аранжировщик. Порой и свою музыку сочиняю. А это вот Ящер. В "То да се" он шоу-мэн, а в "Defekator'е" — барабанщик.
Ящер: Да, еще я прикольные, плановые идеи подгоняю.
О: Когда и при каких обстоятельствах образовался твой проект?
Г: Сначала, в 1992 году образовалась «Медуза» — акустический проект, в котором участвовал я и Сэм (в дальнейшем бывший гитарист "Satan Claus"). В те годы нам нравилась группа "Х.З." и очень привлекала ненормативная лексика, захотелось самим поприкалываться. И доприкалывались до тех пор, пока не рассорились. Оставшись один, я начал петь под аккомпанементы проигрывателя с зацарапанными пластинками. А когда у нас в районе прокладывали водопроводные трубы, я ходил туда и орал в них шаманским голосом, записывая на магнитофон. Потом в 1996 году дома появился мультимедийный компьютер, начал его осваивать и, освоив, принялся сочинять свою музыку и подбирать чужую. Вот так и появился проект "То да сё". Поначалу я всего лишь играл музыку, не решаясь петь, но люди просили: "Ты лучше еще и пой, может с вокалом лучше будет?" Сначала вокального творчества голос был непоставленный. А потом (на втором альбоме) голос сам собой начал потихоньку ставиться. На сегодняшний момент записано 9 часовых альбомов и два сборника старых переделанных вещей. Вот появилось большое желание замутить чисто живой проект, который в принципе уже существует — «Defekator», но очень медленно двигается, потому что кризис в стране. Просто я люблю баранки, и другие люди их тоже любят, но только едят у себя дома в чулане, а надо бы вместе их хавать. И играть вместе надо чаще… А что касается компьютерного проекта, то я его бросать не собираюсь и сейчас пишу новый альбом. Однако в последнее время делать это стало трудней, потому как кризис в стране! Веселые и забавные идеи понемногу умирают и превращаются в едкий сарказм. Да, с юмором сейчас сложновато, а ничего другого я петь не хочу. Какие в жопу серьезные заморочки, любовь-морковь, политика… От политики в жизни уже и так деваться некуда, а то еще и петь о ней… Тьфу…!
О: А что в музыкальном плане представляет твой проект?
Г: Пародии… Если при этом начинаю смешивать другие стили, то это мы с Ящером назвали Gloom-core — если тяжеленькое и San-techno — если с элементами рэйва.
О: Какие группы повлияли на твое творчество?
Г: Ну, в первую очередь "Х.З.", текста я стараюсь писать юморные и при этом без пошлятины. А в музыкальном плане — The Prodigy, я больше предпочитаю писать панк-рок, а не рэйв. Потом — NOFX, Toy Us, Bad Religion, Monsters (малоизвестная псайхобильная банда). М. Боярского очень уважаю, Boney-M, Mark-Oh, да и много других исполнителей, из разных направлений…
О: А откуда такое название "То да сё"?
Г: Это мы вместе с Ящером придумали… в 1995 году…
Я: Мы делали свой журнал и там напечатали глумное интервью с несуществующей группой.
Г: А в качестве фотографии использовали фото Брюса Ли и еще какого-то крэнка. Там у одного хаер был в виде бомбежки, а у другого некий ирокез и мы решили, что эти китайцы подойдут!
Я: На самом деле, это кадр из фильма, где они учиняют бойню, а мы просто отрезали нижнюю часть фотографии…
О: Для чего ты занимаешься музыкой?
Г: Странный вопрос… У меня есть ощущение, что это мое призвание. Я без музыки просто не могу. Для меня поломка «плеера», тоже самое, что и смерть близкого человека или там если запретить пить пиво.
О: Расскажи вкратце о себе, чем занимаешься помимо творчества?
Г: Ух, даже и сказать нечего… работаю на двух работах, что отнимает у меня хоть минимум свободного времени, но и приносит минимум филок. А в свободное время я пью пиво, курю траву и валяю дурака вместе с Ящером и прочими другими девками.
О: А как ты увлекся панк-роком?
Г: Просто, лет 6–7 назад послушал "The Exploited". И машина заработала…
О: Как ты понимаешь панк-рок?
Г: Если рассматривать его как образ жизни, то я почти отошел от его атрибутов. Допустим, захочу в туалет в общественном месте, где нельзя, но очень хочется, то я терпеть не буду. Или если я голодный, то не побрезгую ништяками. А специально, ради того, что это «панк» я ничего делать не буду. Так же и в плане прикидов и хаера. На хрена мне ирокез и клепанная косуха? Я одеваюсь в то, в чем мне удобно и никому ничего доказывать не собираюсь. А ежели панк-рок рассматривать как музыку, то это просто прикольная музыка (моя любимая). Веселая, безшабашная и не напряжная в отличие от хэви-металла.
О: Какую, по-вашему, роль в панк-роке играет идея бунта?
Я: В начале, когда панк-рок только зарождался, идея бунта была на первом месте, а сейчас, по-моему, это просто музыкальное направление, активно развивающееся и заимствующее что-то из других музыкальных стилей.
Г: Я бы сказал так: панк-рок как движение в России неуместен, но он нужен здесь как нигде в другом месте! Все что касается бунта, он нужен здесь в России, по тому, что мы живем не то, чтобы плохо… но так неправильно, так убого и задавленно. Поэтому это как то нужно менять, хотя бы и с помощью панк-рока. С его помощью конечно нельзя изменить политику государства, но можно изменить массовые взгляды на нее…
Я: Действительно. Я считаю, что сейчас в России складывается такая же ситуация, как в Англии в середине 70-х годов. Поэтому как раз в России, бунтарский панк наиболее необходим, а на Западе это давно уже превратилось в одно из музыкальных течений, такие же как и metal, techno или даже попса.
Г: Панк-рок легализовали сделав из него муз. шоу — культуру, из котором и вылезают такие как "Green Day" и прочие. Собой эти группы заслонили оставшиеся серьезные бунтарские команды. Говорят, что панк-рок умер, но вот именно везде он умер, а в России он только рождается, благодаря Ельцину и К
О: Должен ли панк-рок нести опасность для общества?
Я: Смотря какого общества… (улыбается)
Г: В своем роде, вся эта панк-агрессия не злобная. Все идет из глубин души: "Да пошли вы все на х…!" Иногда от недостаточно хорошего образа жизни. Не которые люди становятся панками, для того чтобы выжить.
О: Как ты относишься к Анархии?
Г: Точно не знаю… Я вообще все, что связано с политикой (Анархия — это политическое движение), просто игнорирую или высмеиваю. Лучше спроси, как я отношусь к травке!
Я: Анархия — это антиполитическое движение и в душе я с ней согласен, однако не считаю себя анархистом. Анархия — это утопия, такая как коммунизм, и ее никогда не будет. Мне, можно сказать, из всех политических направлений анархия ближе всего. Но я осознаю, что анархии никогда не будет, хотя сам в одно время состоял в анархической партии.
О: Как ты считаешь наша страна предрасположена к появлению панков?
Я: Да, даже Джоанна Стингрей, приезжая в Россию, говорила: "У вас тут настоящие панки!" Но в последнее время у меня изменилось мнение на счет панк-рока. По-моему, среди современных, новых панков очень много дебилов, которых нельзя назвать панками. Но можно назвать распиздяями бомжовского склада: специально роются в помойках — для понта…
Г: Да и портят все ништяки, прожуют и выплевывают…
Я: Я, например, могу из помойки, что-то вытащить, пожрать или одеть, но при условии, что я буду очень хотеть жрать и у меня не будет денег, чтобы это купить. Но ради показухи, это делать… я считаю уже не панк-рок, а гнилые понты. Для меня панк-рок не такой я считал его раньше: "Это антиискусство, это отрицание всего!.." Сейчас я считаю, что панк-рок — это одно из направлений искусства, такое же как любой другой стиль в музыке и также имеет свою атрибутику и соответствующий стиль жизни.
О: Что бы вы могли пожелать панкам?
Г: Побольше читать хорошей информации, лучше разбираться в музыке и лучше играть самим. Забудьте о героине — это не панк-рок! Сид Вишиус облажался…
Я: Я бы пожелал панкам, чтобы каждый был самим собой. Не просто типа: "Раз я панк, я должен там то-то, тут сё-то…" Пускай они делают то, что им хочется. Просто не надо сковывать себя рамками.
Дискография
1996 "Один"1996 "Больные и здоровые"
1997 "Препративный Я!"
1997 "Мудацкие песни"
1997 "Расчлененные тушки"
1997 "Невероятное возникновение фекалии"
1997 "Наизнанку…или путешествие в тотальный проход"
1997 (сборник вещей из альбомов с 1 по 9) "Всякое"
1997 (с 1 по 6) "Полторы кучи для Македонского"
1998 "В засаде"
1998 "Только для своих"
1999 "Ненормативная лекция"
Интервью с Женей Морозовым. Группа «ДК»
Ольга: Когда и при каких обстоятельствах образовалась группа?
Женя: Все мы знали друг друга уже несколько лет до того, когда, собственно говоря, появился логотип «ДК». Мы дружили, занимались всякими разными вещами. Ну, как обычно, у кого там школьные были ансамбли, у кого в других учебных заведениях. А потом народ чуточку подрос, за 20 перевалило, и как раз все произошло.
О: А какие это были годы?
С: Начало 1980-х. И в таком возрасте уже ощущается гнилость системы, уже начинает давить на мозги, и человек тем или иным способом ищет каких-то отдушин для своей души, какого-то отгяга, чтобы хоть как-то защититься от совдеповского беспредела, хоть каким-то образом выразить свой протест. И в тот т, собственно говоря, появилась, очевидно, концепция «ДК» как таковая, Безусловно, это был социальный протест ребят, которые что-то стали соображать в этой жизни. Просто ходить по улицам и хоть как-то не пнуть Советскую власть тем или иным способом, конечно, было уже тяжело, просто невыносимо совершенно. А мы, как музыканты, к тому времени всякие дискотеки пытались крутить, на всяких свадьбах играли. И у нас была возможность в музыкальной форме найти для себя отдушину, высказать все, что мы думаем по поводу этого совка. Это как раз было 1982-84 год. Вот этот период.
Я помню, значится, как это было. У нас даже было программное собрание — некий манифест. Я в то время работал в дискотеке МИСИС — Дом Коммуны, и на оборудовании в этом зале мы иногда репетировали, и там же в Институте стали и сплавов произошло программное собрание, на котором присутствовал я, естественно, Сережа Жариков, Дима Яншин, Саша-басист, и еще кто-то был, я уже не помню. И мы просто поставили себе задачу — надо оттянуться, надо попытаться сделать какой-то магнитоальбом. И мы стали работать по этой программе довольно целенаправленно, и работа двинулась с какой-то совершенно чудовищной скоростью. Потому что, во-первых, у нас была уникальная репетиционная база — огромное помещение 20x20, здоровый дискотечный танцевальный зал, который эксплуатируется фактически 2 раза в неделю. Все остальные дни, я что хочу, то там и делаю. Стоит все дискотечное оборудование — магнитофоны, микшеры. А я еще к тому же профессиональный звукотехник, и все это оборудование я скоммутировал так, что звук, который мы получили, до сих пор считается труднодостижимым, а в то время о нем отзывались… Никто не верил. Что это записано на магнитофон «Ростов» и без всякой специальной техники. Большой зал создавал очень удачный эффект естественного холла. Я писал все сплошняком на микрофон. Электрогитары, естественно, втыкались через примочки… Все было очень просто, но очень профессионально. Я к тому времени закончил радиотехническое заведение и Гнесинку. И для меня правильно скоммутировать технику и добиться нужного звука было посильной задачей. Это была одна часть причин, по которым мы так быстро двинулись, вторая часть заключалась в том, что мы были уже достаточно дисциплинированные люди, никто не халявничал, не пьянствовал, не увлекался всякими пороками, и процесс шел очень эффективно, потому что Сережа Жариков и свои тексты использовал и приносил чужие тексты достаточно хорошие. Дима практически каждую репетицию приносил какие-то музыкальные заготовки, которые мы доделывали на месте. А я создавал так называемый образ — вот этого вот парня… То бишь, я создавал интонацию и мелодическую строчку. Как это происходило: наигрывали всю эту структуру музыкальную, и я пел по предлагаемым гармониям и по предлагаемым текстам, я их даже не учил — и на концерте с листка пел, потому что такое количество текстов выучить было невозможно. И, значит, я фактически напевал вокальную строчку с нуля, это была чистая импровизация. И поэтому, конечно, работа двигалась очень быстро. При такой структуре работы мы могли записывать в день по несколько песен.
Еще что можно было бы отметить из начального периода, из хороших моментов… Друзья у нас были хорошие, которые просто приходили к нам на репетиции, слушали, делали какие-то очень полезные, скромные замечания. Илья Васильев…Была публика очень приличная, потому что ни в коем случае не мешала работать, и в то же время создавала элемент куража.
Вот так создавались эти альбомы… Почему группа просуществовала мало? (1983–1984). Это уже другой вопрос. Потом я отпал из группы, потом еще кто-то, потом, вообще, все распалось. Но за 1983–1984 было сделано столько… Было выпущено около 9-10 альбомов. За примерами, образами для творчества далеко ходить не надо было — они кругом были, они тебя окружали. Просто от них еще и защищаться надо было. Кстати говоря, мы в то время могли прогреметь куда сильнее, потому что мне предлагали передать все записи прямо на Би-Би-Си, Севе Новгородцеву. Когда мы еще практически никому не были известны И когда я обсуждал этот вопрос со своими коллегами, Сергей Жариков воспротивился. Я думаю, что здесь сработал тот момент, в результате которого мы, в конечном счете, расстались. Он претендовал на абсолютное лидерство.
О: Воспоминания о концертах.
Ж: В Подмосковье куда-то поехали. Совершенно ужасный зал, аппаратура, вообще, непонятно какая.