Альбано Питер. Атака седьмого авианосца (Седьмой авианосец - 5)

   - Ну как вы? - спросила она, снова приникая к его плечу.
   Куросу тем временем уже выбрался с автострады в лихорадочно оживленный деловой центр Токио. Несмотря на то, что бензин был строго лимитирован и машин должно было стать меньше, улицы все равно были запружены бесчисленными автомобилями, за рулем которых сидели, казалось, сплошные лунатики, не замечающие ничего вокруг. Особенно отличались таксисты.
   - Да ничего, - ответил Брент, не без усилия двигая челюстью. - Язык болит - прикусил. И скула немного. - Он чуть подался вперед, насколько позволял ремень безопасности. - И по ребрам тоже досталось. Здоров, м-мать... - Он вовремя задержал готовое сорваться ругательство. Простите, Дэйл, я хотел сказать - здоровый малый. - Она засмеялась, радуясь, что он вышел из своего помрачения. - Я вам не задел тогда? Это у нас фамильная черта - себя не помним, ничего вокруг не видим, словно пелена какая-то перед глазами. Отец был такой же, даже еще похлеще: его за это прозвали "Порох". - В глазах у него вдруг появилась почти детская просьба понимания и одобрения, и Дэйл поняла, как он еще, в сущности, молод.
   - Вам не в чем себя винить, Брент, у вас не было выбора.
   Просияв, он кивнул и сказал, глядя на нее с восхищением:
   - Но и вы тоже лихо сковырнули этого, с ножом! Я еще такого не видал. Здорово! Раз - и нету! Вас что - в ЦРУ научили каратэ?
   - Нет, просто я долго прожила в нижнем Манхэттене. - Она послала ему самую ласковую, самую призывную из всего арсенала своих улыбок. - И усвоила закон джунглей: выживает сильнейший.
   Брент рассмеялся, но сейчас же нахмурился:
   - Они вам этого не забудут.
   - Вы про это отребье?
   - Да. Имейте в виду, Дэйл: это была не просто хулиганская выходка, а организованная, подготовленная, поставленная акция. Это "Японская Красная Армия".
   - Вы уверены?
   - Да. Так что скажите спасибо адмиралу, запретившему пускать вас на корабль. Держитесь от "Йонаги" подальше и почаще оглядывайтесь, куда бы ни шли. У них долгая память и длинные руки.
   - Я через три дня улетаю.
   - Куда?
   - В Нью-Йорк. Новое назначение.
   - Вот и хорошо. Я очень рад.
   Но Дэйл вовсе не считала, что это хорошо, и предпочла бы, чтобы и Брент не радовался ее отъезду, чтобы он умолял ее остаться, чтобы мечтал увидеться с ней и чтобы между ними не было стольких лет разницы. Однако его лицо было неподвижно и непроницаемо, как у каменного Будды.
   - Приехали, - сказал Куросу, притирая "Хонду" к бордюру у самого входа в сияющий огнями отель.
   - "Стоянка запрещена", - Дэйл показала на знак.
   - Кому запрещена, а кому и нет, - старшина вылез из машины и перекинул через плечо ремень винтовки.
   Накаяма выбрался следом и стал у переднего крыла, зорко оглядываясь по сторонам. Куросу занял пост у дверей.
   - Он что, и наверх с нами пойдет?
   - Да. До самых дверей вашего номера.
   - Приказ?
   - Приказ.
   - А отменить его вы не можете?
   - Да кто же это может отменить приказ адмирала Фудзиты? - рассмеялся Брент.
   Он задрал голову, разглядывая тридцатиэтажное здание отеля: он открылся еще в 1900 году, но теперь был перестроен и стал одним из самых современных в Токио - с плавательным бассейном на девятнадцатом этаже, многочисленными ресторанами и целой галереей магазинов.
   - Недурно, - присвистнул он.
   - ЦРУ постоянно снимает здесь несколько номеров, - пояснила Дэйл, через огромный холл увлекая лейтенанта и старшину к лифтам - подальше от десятков любопытных глаз, сейчас же уставившихся на необычное трио.
   Рядовой Кензо Накаяма, уже успевший ввязаться в перепалку со швейцаром, остался у машины.
   Апартаменты Дэйл Макинтайр, находившиеся на тридцатом этаже, произвели на Брента сильное впечатление - мягкие ковры, в которых нога утопала по щиколотку, огромный диван, шелковые и бархатные шторы и окна от пола до потолка, из которых открывалась панорама Большого Токио. Куросу с винтовкой наперевес вошел первым и тщательно обследовал кухню, гостиную, спальню, не оставив своим вниманием даже большой встроенный в стену шкаф и ванную комнату. Под смешки Дэйл и Брента он зашел и в уборную и спустил воду в унитазе, чтобы убедиться, что в сливном бачке не заложена бомба. Потом вышел в коридор, взял винтовку "к ноге" и застыл, провожая внимательным взглядом всех, кто проходил мимо.
   Брент присел на диван, куда, сняв и повесив на стул свой жакет, рядом с ним опустилась и Дэйл. Атласная блузка туго облегала ее высокие округлые груди. Она стала осторожно обрабатывать его избитое лицо смоченной в горячей мыльной воде салфеткой.
   - Хотите чего-нибудь выпить? - она стерла ему с подбородка последние сгустки запекшейся крови и подсела еще ближе, прижавшись грудью к его бицепсу.
   - Скотч тут имеется?
   - "Хейг энд Хейг", пятнадцатилетней выдержки.
   - Вам бы за стойкой стоять, Дэйл. Пожалуйста, двойной, чистый, с одним кубиком льда.
   - Ломтик лимона не желаете, сэр?
   - Лимон - в виски?
   - Почему бы и нет? Делает вкус более пикантным.
   - В Японии лимоны очень дороги.
   - Я знаю, - рассмеялась она, - в этом-то и есть вся пикантность.
   - Ну что же, давайте. Забуду на один вечер о благоразумии.
   Дэйл поднялась и направилась на кухню. Как ни был Брент измочален, как ни ныли у него после драки все" кости, он невольно залюбовался ее широким шагом и плавным повиливанием упругих ягодиц. У него захватило дух. В том, как качались ее бедра, ему почудилась совершенная, какая-то моцартовская гармония: они двигались в строгом соответствии с законами контрапункта. "Произведение искусства", - пробормотал он про себя, чувствуя, как учащенно забилось сердце и покалывающее иголочками тепло поползло вниз. Когда дверь закрылась, лишая его волшебного зрелища, он почти простонал.
   Потом, ожидая ее возвращения, он встал и взглянул из окна на залитый огнями город. На юго-западе тянулась Гинза - токийская Пятая авеню - с ее большими универмагами и маленькими магазинчиками. На западе императорский дворец, окруженный обширным садом, где били подсвеченные струи фонтанов. На юге - тесные однообразные улицы квартала Азубу, на севере и востоке возвышался в наглом свечении неоновой рекламы лес небоскребов Синдзюку, и фоном для всего этого служила гавань, где дрожали, мигали, вспыхивали и переливались мириады огней - светосигнальных фонарей и групповых рефлекторов - и лили ровный яркий свет янтарные ряды вакуумных противотуманных прожекторов. За спиной Брента послышались шаги, и он обернулся.
   Дэйл протянула ему стакан. Брент испустил блаженный вздох, когда мягкие подушки дивана вновь приняли его в свои объятия, и сделал большой глоток. Дэйл только пригубила свое виски с содовой.
   - Действительно, с лимоном - совсем другой вкус, - он взболтал янтарную жидкость вокруг одинокого ледяного кубика.
   - Вернемся к делу, - сказала Дэйл. - Как насчет программы? Сможете забрать ее завтра вечером? А заодно бы мы пообедали здесь: совместили бы приятное с полезным.
   - Богатейшая программа получения программы.
   Она звонко, мелодично рассмеялась и снова чуть отхлебнула из своего стакана.
   - Ну, раз вы уже шутите, значит, совсем отошли.
   - Общение с вами заменяет переливание крови, - Брент выпил и с наслаждением почувствовал, как заструилось по усталому телу живительное тепло.
   - Вы ведь недавно были ранены, да?
   Брент протестующе взмахнул стаканом:
   - Да нет, я совсем не это имел в виду и не собирался строить из себя раненого героя.
   - Все равно мне было приятно это слышать.
   Он взглянул на часы и допил виски:
   - Пожалуй, мне пора идти, пока еще не вся токийская полиция примчалась вязать Накаяму.
   - Возьмите "Хонду", Брент. Лучше, чем такси.
   - Вам же самой нужна будет машина.
   - Обойдусь. Мне завтра надо быть в моей конторе, а туда проще добраться на метро. Вечером пригоните. Позвоните мне: номер три-ноль-сорок-семь.
   Брент медленно поднялся, и они, взявшись за руки, подошли к двери. Здесь он обнял ее.
   - Брент... - сказала она тихо, впервые назвав его на "ты", - я гожусь тебе в матери.
   - Ты что, вела в младших классах разгульную жизнь? - фыркнул он.
   - Нет, правда... Я ведь уже переваливаю за бальзаковский возраст.
   Отступив на шаг, он обвел ее статную фигуру взглядом, который был красноречивей всяких слов и полон такого откровенного вожделения, что она вспыхнула - от смущения, но и от радости, что желанна ему.
   - Ты никак не годишься в почтенные матроны, - сказал он, не сводя с нее расширенных желанием глаз. - Это вроде как "Хейг энд Хейг" - чем старше, тем вкуснее.
   Она снова оказалась в его объятиях и с трепетом прильнула к его широкой груди, почувствовав, как прижались к ее бедрам его каменно-мускулистые ноги.
   - Значит, тебя это не смущает?..
   - Нет. А тебя?
   Она покачала головой, привлекая его к себе. Руки Брента пустились в долгое странствие вдоль ее спины от затылка до бедер.
   - Поосторожней с моим эдиповым комплексом, - засмеялся он.
   Дэйл нежно поцеловала его в щеку, и он шагнул за дверь.
   5
   - Один человек убит, у двоих - переломы лучезапястного сустава, еще у двоих - основания черепа, и у четверых - нижней челюсти, - говорил капитан полиции Камагасуо Кудо, стоя перед письменным столом адмирала Фудзиты.
   Брента вместе с Азумой Куросу и Кензо Накаямой вызвали в адмиральский салон через пять минут после того, как полицейский офицер появился на борту. Там уже находились Йоси Мацухара и старик Кацубе. Адмирал и престарелый начальник его штаба сидели, остальные стояли навытяжку: Брент и Йоси - справа у стола, Куросу и Накаяма - у самых дверей, а капитан Кудо - посередине салона, перед адмиралом, которому не хватало только мантии, чтобы иллюзия судебного разбирательства была полной.
   - Убит? - переспросил Брент. - Я его оставил живым.
   Капитан Кудо, приземистый, тучный человек средних лет, оглядел рослого американца с головы до пят:
   - Он получил удар, перебивший ему трахею, и умер от удушья. А вы, как я понимаю, - Брент Росс, "янки-самурай"?
   Брент сверху вниз посмотрел на капитана, который до такой степени был придавлен тяжким бременем своих обязанностей, что напоминал старого краба чудовищной величины, бочком пробирающегося по песку на дне аквариума.
   - Да, так называют меня журналисты.
   - Вы склонны к насилию, лейтенант. Помимо вчерашнего дела, вы два года назад в драке одного человека убили, другому нанесли тяжкие телесные повреждения, от которых он ослеп, а в прошлом году хладнокровно расстреляли беспомощную женщину.
   - Беспомощную женщину? - вскричал Фудзита, пытаясь привстать. Однако старые ноги не слушались, и он, опять опустившись в кресло, бросил сжатые кулаки на дубовую столешницу. - Эта террористка собиралась взорвать доковые кильблоки и уничтожить "Йонагу"! А Брент Росс подвергся нападению и защищал свою жизнь. Тогда его спас подполковник Мацухара и патрульный наряд. Лейтенант был ранен и мог истечь кровью. И той ночью рядом не оказалось ни одного полицейского - все они появились наутро, когда опасность миновала. Явились снимать показания! И вчера у проходной не было полиции, хотя вы отлично знали о готовящейся манифестации. Сколько это будет продолжаться!
   - Нас не вызывали, господин адмирал.
   - Так что - прикажете мне звонить в полицию и ждать, пока вы приедете?
   - Именно так, господин адмирал. Надо подчиняться закону. Мы призваны защищать его.
   На пергаментных синеватых щеках Фудзиты проступил гневный румянец, костлявый кулачок снова ударил по столу.
   - Я никому не подчиняюсь! И не смейте мне указывать! Скажите лучше, где вы были вчера, когда банда негодяев напала на моих людей и женщину, которую они сопровождали?! Видели вы поблизости хоть одного полицейского, Росс?
   - Нет, сэр.
   - Господин адмирал, мы не поспеваем всюду. Вчера проводились демонстрации на Гинзе, пикетирование у ограды императорского дворца...
   - Не надо мне рассказывать от трудностях токийской полиции - я их отлично знаю без вас. Я окажу вам содействие, - по губам Фудзиты зазмеилась усмешка, сбившая капитана с толку: он подумал, что найдет с неистовым стариком общий язык. Но Брент знал, что на уме у адмирала другое. - Да-да, я пойду вам навстречу! Я поставлю пулеметы у автомобильной стоянки, а в кабину каждого тягача, который подвозит необходимые "Йонаге" грузы, посажу по матросу с винтовкой! И тогда ваша полиция, получающая несуразно высокое жалованье, сможет, ни на что больше не отвлекаясь, бдительно охранять дамские сортиры в парке Уэно!
   - Господин адмирал, это будет грубым нарушением закона. Пулеметы и автоматические винтовки не могут вноситься в пределы Большого Токио.
   - Увидите, капитан, как они не могут! Превосходно смогут! И, предупреждаю, не пытайтесь мне воспрепятствовать! - морщины на лице Фудзиты стянулись в жесткую угрожающую гримасу.
   Капитан обреченно вздохнул, но по голосу его было понятно, что он не собирается капитулировать:
   - Господин адмирал, я знаю: ваш корабль - единственное, что заслоняет Японию от мирового терроризма. Без вас, без "Йонаги" мы все давно уже были бы под пятой Каддафи. - Фудзита кивнул и откинулся на спинку кресла. - Но, господин адмирал, ваше судно - это же не суверенное государство! В Японии есть законы, есть полиция, которая следит, чтобы они не нарушались, есть Силы самообороны. Вы не можете попирать и игнорировать законы страны! У вас нет на это права!
   Фудзита, как обычно, принялся крутить и дергать седой волос на подбородке.
   - Есть! Я - здесь последняя инстанция и высший судья. Я устанавливаю законы для "Йонаги". Я отдаю приказы своей команде, и, имейте в виду, капитан Кудо, никто безнаказанно не сможет напасть ни на одного из моих людей и ни одна смерть не останется неотомщенной. Вы же японец! продолжал он, сверля капитана глазами. - Как же вы могли позабыть о священной необходимости мести?! Вспомните, чему учит "Хага-куре". - Он похлопал по кожаному переплету лежавшей перед ним книги. - "До тех пор, покуда враги, которым ты не отомстил, пляшут вокруг тебя, подобно демонам, ты обречен вкушать бесчестье и пить позор".
   Капитан переминался с ноги на ногу, а когда заговорил, в голосе его звучало страдание:
   - Вы несправедливы, господин адмирал. Я ничего не забыл и не мог забыть. Но граждане города Токио платят мне за то, чтобы я охранял закон.
   Фудзита раздраженно отмахнулся.
   - И на здоровье. Но предупредите своих коллег, чтобы не становились у нас на пути. Команда "Йонаги" ни к бесчестью, ни к позору не привыкла. Здесь служат самураи, которые чтят бусидо и следуют предначертаниям императора.
   - Император готовится к хогьо.
   Брент, прилично говоривший по-японски, не понял последнего слова, но по смыслу разговора и по выражению лица капитана догадался, о чем идет речь. "Хогьо", очевидно, выражало высшую степень почтения и применялось исключительно по отношению к Сыну Неба старыми японцами, еще чтившими древние обычаи. На корабле говорили по-английски. Фудзита ревностно следовал этой традиции, которая повелась еще с конца прошлого и начала нынешнего веков - с той поры, когда создавался японский флот, взявший себе за образец флот британский, а в качестве инструкторов - британских офицеров. На "адмиральском верху" вообще почти никогда не слышалась японская речь, однако Брент бывал и в кубриках, и в орудийных башнях, и на ангарной палубе, а потому научился различать три степени почтения - при обращении к нижестоящему, в беседе с равным и с тем, чье положение выше. В английском, естественно, не имелось эквивалента для понятия "хогьо", и трепет при упоминании императора заставил капитана перейти на родной язык и использовать четвертую и высшую степень, применяемую только по отношению к микадо. Он никак не мог позволить себе сказать "Император при смерти" или "Дни императора сочтены".
   Фудзита, однако, ломать себе голову над иносказаниями не стал:
   - Это невозможно. Он - бог, а потому просто перейдет в другое существование. Вам бы надо это знать.
   - Да, конечно, господин адмирал. И тем не менее он - готовится к хогьо.
   - Наследный принц Акихито следует бусидо так же неукоснительно, как его августейший родитель. Он будет верен традиции, - адмирал снова похлопал по переплету "Хага-куре". - Япония никому не покорится.
   Кудо снова принялся беспокойно переминаться с ноги на ногу, и Брент понял, что, не кончив своего щекотливого дела, он не уйдет. "Этот капитан - не робкого десятка", - подумал он. А Кудо взглянул прямо на него:
   - Вы - последователь Кенсея, лейтенант?
   Странный вопрос был рассчитан на то, чтобы застать американца врасплох, но Брент ответил так, словно ждал его, и в свою очередь озадачил капитана:
   - Вы про Миямото Мусаси, прозванного "Кенсеем"?
   - Этот славнейший из самураев жил четыре сотни лет назад! - нетерпеливо вмешался адмирал. - Какое отношение он имеет к лейтенанту Россу?!
   Кудо, по-прежнему не сводя глаз с Брента, объяснил:
   - Мусаси - основоположник кендо, одного из видов боевых искусств. Брент первым из присутствующих догадался, куда клонит полицейский, а остальные пребывали в растерянности. - Кендо учит...
   Фудзита, тоже раскусивший намерение Кудо, прервал его на полуслове:
   - Кендо учит духовному отношению к жизни, почитанию старших, трудолюбию, неустанному самосовершенствованию, насыщенности каждой минуты...
   - А также тому, как молниеносно поражать врага палкой, дубиной, ружьем и всем, что попадется под руку, - подхватил капитан. - Указывает, какие точки в человеческом теле наиболее уязвимы. Это верхняя часть головы, челюсть, правая часть туловища и, разумеется, горло. Я вам уже сообщил, господин адмирал, что пострадавшие во вчерашнем столкновении у проходной получили удары именно в эти области. Гортань погибшего, по заключению экспертов, была раздроблена так, как это мог бы сделать человек, превосходно владеющий техникой кендо.
   Теперь Бренту, Куросу и Накаюме стало ясно, что японца с ножом ударом ноги убила Дэйл Макинтайр, но, не сговариваясь и даже не переглянувшись, они мгновенно решили: никакого содействия полиции в уличении американки или кого-либо еще. Истину будут знать они трое - и никто больше. Самураю следовало поступать именно так. На кону стояла их честь. Караул и старшина Йоситоми тоже будут молчать как рыбы, да они, вероятно, и не заметили этого выпада - Дэйл провела его поистине молниеносно. Все свидетельства будут исходить от пикетчиков, а опознать с их помощью убийцу полиция не сумеет.
   Старшина Куросу сделал шаг вперед:
   - Я чемпион "Йонаги" по кендо.
   - Это вы нанесли удар, от которого пострадавший скончался?
   - Может, и я.
   - Что это значит? Вы не уверены?
   - Свалка была... - пожал плечами старшина.
   - Я его ударил, - подал голос Накаяма.
   - Оба ошибаются, капитан, - выступив вперед, сказал Брент. - Теперь я вспоминаю, что ударил его именно я и даже скажу, чем именно...
   Фудзита не скрывал своего удивления, а Кудо - огорчения.
   - Ну довольно! - сказал он. - Старшина, вас я задерживаю до выяснения обстоятельств.
   Фудзита дернул щекой:
   - Отважный вы человек, капитан Кудо, отважный до дерзости.
   - Я, господин адмирал, выполняю свой долг.
   - Выполняйте его где-нибудь в другом месте. Старшина первой статьи Азума Куросу остается на судне.
   - Господин адмирал, позвольте вам напомнить, что общегражданское законодательство в подобных случаях имеет приоритет над военным.
   - Ничего мне напоминать не надо. - Он постучал косточками одного кулака о косточки другого, и по его лицу Брент понял, что адмирал наслаждается происходящим. - Вам ведь уже было сказано, кто на корабле обладает всей полнотой власти, в том числе и юридической. Право судить, карать и миловать здесь принадлежит мне. Старшина первой статьи Куросу, я нахожу вас виновным в нападении на гражданское лицо, объявляю вам замечание и запрещаю... до конца дня спускаться в трюм.
   Вызывающе нелепый приговор был встречен откровенным смехом.
   - Господин адмирал, я протестую! - дрожа нижней челюстью, взорвался капитан. - Это издевательство!
   - Ваше право протестовать, а мое - выносить решение.
   Кудо круто повернулся к двери.
   - Я вас не отпускал, капитан.
   Кудо сделал два шага по направлению к двери, и тут его с двух сторон схватили Мацухара и Брент, заломили ему руки назад и вздернули вверх, так что ноги его заболтались в воздухе. Потом развернули и с размаху опустили на палубу перед адмиральским столом.
   - Вы не имеете права! - крикнул он, побагровев.
   - Это мой корабль. Я здесь хозяин. Прежде чем выйти из моего салона, надо спросить разрешение. У меня. Вам ясно? - Кудо издал какой-то невнятный звук: гнев душил его. - Вам ясно, я спрашиваю?
   - Ясно, - прохрипел полицейский.
   - В таком случае обратитесь как положено.
   - "Разрешите идти..." - негромко сказал Брент, нагнувшись к его уху, ставшему похожим на алый капустный лист.
   - Разрешите... идти? - с запинкой выговорил капитан.
   - "Господин адмирал", - продолжал Брент.
   - Господин адмирал, - повторил тот.
   Фудзита фыркнул от удовольствия.
   - Разрешаю.
   Полицейский, сопровождаемый смехом, покинул каюту.
   - Все свободны. Подполковник Мацухара, лейтенант Росс, прошу задержаться.
   Адмирал ткнул пальцем в желтый бланк расшифрованной радиограммы, в силу непостижимого свойства своего ума уже забыв о полицейском и берясь за новое дело.
   - Я получил дополнительные сведения о присутствии арабов на Марианских островах. - Он коротко глянул на Йоси. - Их части заняли и Сайпан и Тиниан. На Сайпане - усиленный батальон, Пятый специальный саперный, на Тиниане - Седьмая парашютно-десантная бригада.
   - Так точно, господин адмирал. На последнем совещании приводились эти данные, - напомнил Йоси.
   Взгляд адмирала на миг принял сердито-растерянное выражение. Память, слабеющая старческая память была его самым уязвимым местом, единственной уступкой годам. Но он тут же справился с собой и заговорил как ни в чем не бывало:
   - Повторяю, это отборные, элитные войска, "коммандос", а не обычная для арабов трусливая свора.
   Вот это действительно было новостью.
   - Наемники, сэр? - спросил Брент.
   - Да. Немцы, русские, англичане, французы... - Он помолчал и с гадливой гримасой, исказившей его лицо, добавил: - Американцы и японцы.
   - Но АДД нет?
   - Никаких самолетов вообще не замечено.
   - А где же истребители Розенкранца? - спросил Мацухара:
   - Я сам ломаю над этим голову. Исчезли бесследно. Агентура утверждает, что они снялись с прежней базы. Где они сели - вот вопрос.
   - Господин адмирал, а может быть, теперь, после того как один авианосец выведен из строя, у них просто не хватает сил и тылового обеспечения, чтобы противостоять израильским ВВС, проводить учебные полеты палубной авиации да еще держать мощную истребительную группу на Марианах? предположил Брент.
   - Верно, - кивнул Фудзита. - Потери у них тяжелые.
   - Однако в ГДР строят новые "Мессершмитты", "Даймлер-Бенц" разрабатывает новый двигатель, а за пилотами, которым пообещают миллион в год, дело не станет, - сказал Мацухара.
   - Знаю, знаю. И все же они дали нам передышку. Усильте тренировки, Йоси.
   - Горючее, господин адмирал! Где взять горючее?!
   Лицо адмирала просветлело.
   - Насчет этого есть отрадные новости: нас обеспечат горючим за счет Сил самообороны. Им после атаки авианосца срезали лимиты.
   - Это другое дело, - просиял и Мацухара. - Тогда можно летать и использовать для тренировок каждую свободную минуту. - Господин адмирал, единственный способ уничтожить арабов на Марианах - морской десант. Высадиться и перебить их всех до единого.
   Фудзита поглядел на него:
   - Забавно: мы с вами мыслим в одном направлении. Да. Конечно! Только морской десант! Высадка!
   - Но у нас нет морской пехоты, господин адмирал, - сказал Йоси.
   - И это верно. - Он похлопал по лежавшей на столе папке. - Совершенно секретно. Мы ее создаем. Три полка штурмовых десантников, дивизион тяжелого оружия и танковый батальон. Только добровольцы. Под моим командованием.
   - Но мы же в ведении Департамента парков!
   - Морскую пехоту обучают под эгидой Сил самообороны в районе Нариты.
   - Сэр, у нас нет десантных судов, - сказал Брент, - а по вашим словам получается, что высаживать придется чуть ли не дивизию.
   - У Сил самообороны имеются три малых танкодесантных корабля типа "Миура" и один - типа "Ацуми".
   - Сэр, - не дал ему договорить Брент, - я прошел курс обучения боевым действиям по высадке морского десанта и знаю что говорю. Нам необходимы ДГТ [десантный грузовой транспорт] и ДВТ [десантный войсковой транспорт], опытные офицеры. Четыре десантных катера дивизию не поднимут.
   - Я знаю все это, лейтенант, - ответил адмирал и снова похлопал ладонью папку на столе. - Мы предпринимаем шаги в этом направлении. На Гудзоне стоят на приколе американские суда, отобранные для нас ЦРУ. Этим занимается адмирал Аллен. В скором времени мы пошлем туда нескольких офицеров.
   - Отлично! Отлично! - в один голос воскликнули Брент и Мацухара.
   Адмирал несколько минут молча барабанил по столу. Брент понял, что он уже размышляет над чем-то еще.
   - Йоси-сан, - наконец с несвойственной ему мягкостью произнес он. - Вы не отказались от своего намерения и по-прежнему просите разрешения на харакири?