– Которого предали, – снова вмешался Смит.
– Кто?
– Предположительно кто-то на месте, – ответил начальник.
– Я не верю в это, – решительно сказал Смит.
Скрывая раздражение, начальник Департамента сказал:
– Это самое очевидное и, по сути, единственное объяснение.
– У вас есть другое? – на этот раз министр обратился напрямую к Смиту.
– У меня нет никакого объяснения, – ответил Смит. – Но это дело плохо пахнет, более того, оно кардинально воняет.
Он сомневался. Лицо начальника Департамента не выражало никаких эмоций, но Смит знал, что босс был раздражен.
– Продолжайте, – сказал министр.
– У Эббота было только два местных агента. Обоих я лично завербовал больше десяти лет назад, когда работал там в британском представительстве. Это было как раз тогда, когда стране была дарована независимость.
– Где тогда был Нжала? – спросил министр.
– В тюрьме, – ответил Смит. – Где и должен был бы остаться еще лет на сорок. В любом случае, мы решили, что хорошо бы иметь там кого-нибудь, чтобы... знать, что там творится. И я завербовал парочку ребят, которых не устраивал новый режим и которые, как мне показалось, будут служить нам верно.
– Может быть, вы ошиблись? – возразил министр.
Смит пожал плечами.
– Они оставались верны в течение десяти лет. Кто ожидает большего от негров и индейцев?
– Возможно, они проболтались кому-то, кому, по их мнению, могут доверять, – предположил начальник Департамента. – Такое иногда случается.
– Такого не случилось ни разу за десять лет, – ответил Смит.
– Но у вас ведь нет другого объяснения?
"Оно у меня есть, – думал Смит, – но я не стану говорить об этом в данном обществе".
– Нет, господин министр, – ответил он. – Боюсь, его у меня нет.
– Во всяком случае, я надеюсь, что эти люди не были проинформированы о том, в чем состояло задание Эббота?
– Естественно нет, – ответил начальник Департамента, – но они знали, что Эббот был британским агентом, и этого было достаточно.
– А что с ними случилось? Нам известно?
– Их забили до смерти полицейские Нжала, – ответил Смит. – Странное вознаграждение, если они и вправду сдали Эббота.
Он посмотрел на начальника Департамента.
– Мне кажется, от всего этого смердит за километр.
– В любом случае, это всего лишь догадки, которые не имеют большого значения, – сказал начальник. – Что сейчас действительно важно – как остановить Эббота.
– Вы думаете, он сумасшедший? – спросил министр. Он посмотрел на Смита, тот пожал плечами.
– Я сомневаюсь.
– Да точно! – возразил старший суперинтендант Шеппард. – Только псих станет предупреждать о том, что собирается убить.
– Он не рассматривает это как убийство, – ответил Смит. – Для него это выполнение приказа, причем нами же и отданного.
– Ага, – сказал Шеппард, – маньяки обычно видят все по-другому, нежели мы.
– А почему мы передумали насчет Нжала? – спросил министр. – Да так резко. Не забывайте, я тогда еще не был министром.
– Ну, было несколько причин, – начал начальник Департамента.
– Нефть, – сказал Смит.
– Были и другие...
– Уран, – продолжил Смит.
– Конечно, конечно, – вот почему полковник здесь – чтобы пересмотреть свою компенсацию за поставки.
– Я все-таки настаиваю на том, что были и другие, неэкономические, соображения, – сказал начальник Департамента.
– Довольно, довольно, – перебил его министр, которого совершенно не волновали другие соображения, урана было достаточно. – В любом случае, остановить его не должно составить большого труда, не правда ли? Эббота, я имею в виду.
Повисла недолгая пауза. Все смотрели на него. Затем Смит заговорил.
– Он работал на Департамент пятнадцать лет; прекрасно знает, что мы можем предпринять для защиты Нжала и как будет действовать служба. Собственная жизнь его ни капли не волнует. Остановить Ричарда будет так же легко, как пилота-камикадзе.
– Постойте, – прервал его министр, – мы ведь говорим об одном человеке, а не об армии.
– Не исключено, что с армией было бы проще, – ответил Смит. – Ее, по крайней мере, было бы видно.
– Я думаю, у нас есть неплохой шанс остановить его, – сказал Шеппард.
– Неплохой шанс? Шанс? – переспросил министр. – Давайте-ка проясним этот момент. Мы должны быть уверены. И речи быть не может о том, чтобы рисковать жизнью Нжала. Это не голландский бизнесмен, это глава государства, приехавший к нам с официальным визитом.
Еще одна короткая пауза.
– Тогда немедленно посадите Его Превосходительство на ближайший самолет и отправьте домой, – сказал начальник Департамента.
– Это невозможно. Переговоры, в которых нам для лавирования и торговли нужно время, займут неделю, потом будут составляться и утверждаться документы. А Нжала не из тех людей, кого можно подгонять.
Начальник пожал плечами. Он свое мнение высказал.
– Мы сделаем все что возможно, чтобы его защитить.
– Меня не интересует, что вы можете, меня интересует только охрана Нжала, независимо от того, сколько для этого потребуется людей и денег. Прикройте его. Со всех сторон.
Для пущего эффекта он сделал паузу и огляделся вокруг.
– Или вы все будете уволены. Все до единого. Я об этом позабочусь.
И вдруг министр понял, что сказав это, зашел слишком далеко. Он говорил как дилетант, и это вызвало озадаченные и саркастические улыбки собравшихся вокруг профессионалов. Слуга народа по-детски вздохнул, убрал резкость из голоса и добавил немного йоркширской сердечности истинных йоменов.
– Позвольте взять мои слова назад, – продолжил он. – Я очень расстроен. Я знаю, я не должен был так говорить, но это вырвалось. Вся эта история – один проклятый кошмар. Прошу прощения, джентльмены.
Он чуть не сказал "парни", но вовремя опомнился. Это было бы слишком. Тем не менее, искреннее признание вкупе с йоркширской простотой и сердечностью все таки вызвало пару сочувствующих улыбок, и министр расслабился.
– Итак, в настоящий момент Нжала, главным образом, обеспокоен своим счетом в одном из швейцарских банков – он постоянно откладывает на черный день, – поэтому маловероятно, что он сбежит. Я говорю маловероятно, но в наше время никто не может быть уверен, куда прыгнет ниггер, особенно такой безбашенный.
Политик улыбнулся, употребив слово "ниггер", довольно дерзкое для человека, называющего себя социалистом, и министра, но он не чувствовал себя неловко в этом обществе, которое расценивал как реакционное. Он думал, что это их позабавит. Но отсутствие какой бы то ни было реакции навело его на мысль, что он снова ошибся в своих оценках. Он улыбнулся еще шире, чтобы исправить ошибку.
– Итак, – оживленно сказал он, – какие меры предосторожности мы немедленно предпринимаем для защиты нашего высокопоставленного гостя? Заметьте, вчера Нжала пил чай с Королевой, а потом обедал с Премьер-министром. Будет чудовищным разочарованием, если его убьют завтра. И не говорите мне, что Бог любит троицу.
На этот раз последовал лучший отклик, и министр снова расслабился, чувствуя, что захватывает аудиторию.
– Так, – снова заговорил начальник Департамента, – в сотрудничестве с Особым отделом и Службой охраны Ее Величества я начал совместную операцию, цель которой, разумеется, остановить Эббота.
Помедлив, министр переспросил:
– Остановить его? Что это значит?
– Убить.
Будто бы не услышав ответа, министр уставился в окно, понимая, что ему не следовало задавать этот вопрос. Есть вещи, которые Министру Короны знать не следует, чтобы потом, когда злодеяние благополучно свершится, была возможность официально всплеснуть руками от удивления.
Начальник Департамента, заметив его замешательство, торопливо продолжил описывать меры безопасности: дополнительная охрана в отеле Нжала, наблюдение за домами родственников и друзей Эббота, фото и словесный портрет Эббота, разосланные по всем полицейским участкам Лондона и близлежащих графств с инструкциями немедленно задержать и взять под стражу.
Но министр едва слушал. Он чувствовал, что сделал свое дело: председательствовал на собрании среди ночи, подбадривал, уговаривал, угрожал. Другими словами, говорил, то есть делал то, чего и можно было ожидать от политика. Теперь же ему хотелось вернуться назад в квартиру на Фулхэм Роуд, чтобы снова очутиться в объятьях двух темнокожих ног.
Элис тоже не слушала, о чем говорили вокруг. Она думала об Эбботе. Итак, они собирались убить его. Что ж, это его вина, он сам накликал беду на свою голову. В любом случае, ее это больше не касается, сказала она себе, хотя ее сердце на мгновение болезненно сжалось, когда она услышала, что Ричард снова в Англии. Нет, ее это не волнует... И тем не менее, Элис охватило странное чувство, пока она сидела там и слушала обсуждение убийства мужчины, которого любила и с которым даже однажды была близка. Вся теплота и энергия канули в небытие под сокрушительным ударом пули.
Она пыталась, как и прежде, воскресить в памяти ночь, которую они провели вместе, но в памяти остались только одни обрывки. Его руки, прикасающиеся к ней, его рот, его язык, ее собственный пульс. Она не могла вспомнить то, что больше всего хотела, – ощущение его внутри себя. Она могла это представить, но не могла вспомнить. А тогда ей казалось, что она никогда этого не забудет.
Голос министра прервал ее мысли.
– Каков он?
Шеппард взял копию разосланного словесного портрета.
– Рост метр девяносто, темные волосы, хороший цвет лица...
– Как человек, – устало перебил министр. – Как человек.
Настала неловкая пауза, после чего Смит ответил:
– Вообще-то, очень неплох. Скорее великолепен. По крайней мере, лучше чем большинство остальных, которые у нас есть.
Глава 6
– Кто?
– Предположительно кто-то на месте, – ответил начальник.
– Я не верю в это, – решительно сказал Смит.
Скрывая раздражение, начальник Департамента сказал:
– Это самое очевидное и, по сути, единственное объяснение.
– У вас есть другое? – на этот раз министр обратился напрямую к Смиту.
– У меня нет никакого объяснения, – ответил Смит. – Но это дело плохо пахнет, более того, оно кардинально воняет.
Он сомневался. Лицо начальника Департамента не выражало никаких эмоций, но Смит знал, что босс был раздражен.
– Продолжайте, – сказал министр.
– У Эббота было только два местных агента. Обоих я лично завербовал больше десяти лет назад, когда работал там в британском представительстве. Это было как раз тогда, когда стране была дарована независимость.
– Где тогда был Нжала? – спросил министр.
– В тюрьме, – ответил Смит. – Где и должен был бы остаться еще лет на сорок. В любом случае, мы решили, что хорошо бы иметь там кого-нибудь, чтобы... знать, что там творится. И я завербовал парочку ребят, которых не устраивал новый режим и которые, как мне показалось, будут служить нам верно.
– Может быть, вы ошиблись? – возразил министр.
Смит пожал плечами.
– Они оставались верны в течение десяти лет. Кто ожидает большего от негров и индейцев?
– Возможно, они проболтались кому-то, кому, по их мнению, могут доверять, – предположил начальник Департамента. – Такое иногда случается.
– Такого не случилось ни разу за десять лет, – ответил Смит.
– Но у вас ведь нет другого объяснения?
"Оно у меня есть, – думал Смит, – но я не стану говорить об этом в данном обществе".
– Нет, господин министр, – ответил он. – Боюсь, его у меня нет.
– Во всяком случае, я надеюсь, что эти люди не были проинформированы о том, в чем состояло задание Эббота?
– Естественно нет, – ответил начальник Департамента, – но они знали, что Эббот был британским агентом, и этого было достаточно.
– А что с ними случилось? Нам известно?
– Их забили до смерти полицейские Нжала, – ответил Смит. – Странное вознаграждение, если они и вправду сдали Эббота.
Он посмотрел на начальника Департамента.
– Мне кажется, от всего этого смердит за километр.
– В любом случае, это всего лишь догадки, которые не имеют большого значения, – сказал начальник. – Что сейчас действительно важно – как остановить Эббота.
– Вы думаете, он сумасшедший? – спросил министр. Он посмотрел на Смита, тот пожал плечами.
– Я сомневаюсь.
– Да точно! – возразил старший суперинтендант Шеппард. – Только псих станет предупреждать о том, что собирается убить.
– Он не рассматривает это как убийство, – ответил Смит. – Для него это выполнение приказа, причем нами же и отданного.
– Ага, – сказал Шеппард, – маньяки обычно видят все по-другому, нежели мы.
– А почему мы передумали насчет Нжала? – спросил министр. – Да так резко. Не забывайте, я тогда еще не был министром.
– Ну, было несколько причин, – начал начальник Департамента.
– Нефть, – сказал Смит.
– Были и другие...
– Уран, – продолжил Смит.
– Конечно, конечно, – вот почему полковник здесь – чтобы пересмотреть свою компенсацию за поставки.
– Я все-таки настаиваю на том, что были и другие, неэкономические, соображения, – сказал начальник Департамента.
– Довольно, довольно, – перебил его министр, которого совершенно не волновали другие соображения, урана было достаточно. – В любом случае, остановить его не должно составить большого труда, не правда ли? Эббота, я имею в виду.
Повисла недолгая пауза. Все смотрели на него. Затем Смит заговорил.
– Он работал на Департамент пятнадцать лет; прекрасно знает, что мы можем предпринять для защиты Нжала и как будет действовать служба. Собственная жизнь его ни капли не волнует. Остановить Ричарда будет так же легко, как пилота-камикадзе.
– Постойте, – прервал его министр, – мы ведь говорим об одном человеке, а не об армии.
– Не исключено, что с армией было бы проще, – ответил Смит. – Ее, по крайней мере, было бы видно.
– Я думаю, у нас есть неплохой шанс остановить его, – сказал Шеппард.
– Неплохой шанс? Шанс? – переспросил министр. – Давайте-ка проясним этот момент. Мы должны быть уверены. И речи быть не может о том, чтобы рисковать жизнью Нжала. Это не голландский бизнесмен, это глава государства, приехавший к нам с официальным визитом.
Еще одна короткая пауза.
– Тогда немедленно посадите Его Превосходительство на ближайший самолет и отправьте домой, – сказал начальник Департамента.
– Это невозможно. Переговоры, в которых нам для лавирования и торговли нужно время, займут неделю, потом будут составляться и утверждаться документы. А Нжала не из тех людей, кого можно подгонять.
Начальник пожал плечами. Он свое мнение высказал.
– Мы сделаем все что возможно, чтобы его защитить.
– Меня не интересует, что вы можете, меня интересует только охрана Нжала, независимо от того, сколько для этого потребуется людей и денег. Прикройте его. Со всех сторон.
Для пущего эффекта он сделал паузу и огляделся вокруг.
– Или вы все будете уволены. Все до единого. Я об этом позабочусь.
И вдруг министр понял, что сказав это, зашел слишком далеко. Он говорил как дилетант, и это вызвало озадаченные и саркастические улыбки собравшихся вокруг профессионалов. Слуга народа по-детски вздохнул, убрал резкость из голоса и добавил немного йоркширской сердечности истинных йоменов.
– Позвольте взять мои слова назад, – продолжил он. – Я очень расстроен. Я знаю, я не должен был так говорить, но это вырвалось. Вся эта история – один проклятый кошмар. Прошу прощения, джентльмены.
Он чуть не сказал "парни", но вовремя опомнился. Это было бы слишком. Тем не менее, искреннее признание вкупе с йоркширской простотой и сердечностью все таки вызвало пару сочувствующих улыбок, и министр расслабился.
– Итак, в настоящий момент Нжала, главным образом, обеспокоен своим счетом в одном из швейцарских банков – он постоянно откладывает на черный день, – поэтому маловероятно, что он сбежит. Я говорю маловероятно, но в наше время никто не может быть уверен, куда прыгнет ниггер, особенно такой безбашенный.
Политик улыбнулся, употребив слово "ниггер", довольно дерзкое для человека, называющего себя социалистом, и министра, но он не чувствовал себя неловко в этом обществе, которое расценивал как реакционное. Он думал, что это их позабавит. Но отсутствие какой бы то ни было реакции навело его на мысль, что он снова ошибся в своих оценках. Он улыбнулся еще шире, чтобы исправить ошибку.
– Итак, – оживленно сказал он, – какие меры предосторожности мы немедленно предпринимаем для защиты нашего высокопоставленного гостя? Заметьте, вчера Нжала пил чай с Королевой, а потом обедал с Премьер-министром. Будет чудовищным разочарованием, если его убьют завтра. И не говорите мне, что Бог любит троицу.
На этот раз последовал лучший отклик, и министр снова расслабился, чувствуя, что захватывает аудиторию.
– Так, – снова заговорил начальник Департамента, – в сотрудничестве с Особым отделом и Службой охраны Ее Величества я начал совместную операцию, цель которой, разумеется, остановить Эббота.
Помедлив, министр переспросил:
– Остановить его? Что это значит?
– Убить.
Будто бы не услышав ответа, министр уставился в окно, понимая, что ему не следовало задавать этот вопрос. Есть вещи, которые Министру Короны знать не следует, чтобы потом, когда злодеяние благополучно свершится, была возможность официально всплеснуть руками от удивления.
Начальник Департамента, заметив его замешательство, торопливо продолжил описывать меры безопасности: дополнительная охрана в отеле Нжала, наблюдение за домами родственников и друзей Эббота, фото и словесный портрет Эббота, разосланные по всем полицейским участкам Лондона и близлежащих графств с инструкциями немедленно задержать и взять под стражу.
Но министр едва слушал. Он чувствовал, что сделал свое дело: председательствовал на собрании среди ночи, подбадривал, уговаривал, угрожал. Другими словами, говорил, то есть делал то, чего и можно было ожидать от политика. Теперь же ему хотелось вернуться назад в квартиру на Фулхэм Роуд, чтобы снова очутиться в объятьях двух темнокожих ног.
Элис тоже не слушала, о чем говорили вокруг. Она думала об Эбботе. Итак, они собирались убить его. Что ж, это его вина, он сам накликал беду на свою голову. В любом случае, ее это больше не касается, сказала она себе, хотя ее сердце на мгновение болезненно сжалось, когда она услышала, что Ричард снова в Англии. Нет, ее это не волнует... И тем не менее, Элис охватило странное чувство, пока она сидела там и слушала обсуждение убийства мужчины, которого любила и с которым даже однажды была близка. Вся теплота и энергия канули в небытие под сокрушительным ударом пули.
Она пыталась, как и прежде, воскресить в памяти ночь, которую они провели вместе, но в памяти остались только одни обрывки. Его руки, прикасающиеся к ней, его рот, его язык, ее собственный пульс. Она не могла вспомнить то, что больше всего хотела, – ощущение его внутри себя. Она могла это представить, но не могла вспомнить. А тогда ей казалось, что она никогда этого не забудет.
Голос министра прервал ее мысли.
– Каков он?
Шеппард взял копию разосланного словесного портрета.
– Рост метр девяносто, темные волосы, хороший цвет лица...
– Как человек, – устало перебил министр. – Как человек.
Настала неловкая пауза, после чего Смит ответил:
– Вообще-то, очень неплох. Скорее великолепен. По крайней мере, лучше чем большинство остальных, которые у нас есть.
Глава 6
Трое мужчин, сидевших в машине возле дома Джоан Эббот, двое из Особого отдела и временно приставленный к ним детектив из местного полицейского участка, скучали. Во всяком случае, ребята из Особого отдела. Временно приписанный детектив, или ВД на полицейском сленге, брал пример с них. Если они скучали, он тоже скучал. Если они зевали, то и он зевал.
– Он не придет сюда, – сказал инспектор из Особого отдела. – Он же не настолько глуп.
Сержант закивал в ответ:
– Профессионал не может не знать, что за местом установлена слежка.
ВД открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал и сделал вид, что сдерживает очередной зевок. С большими ребятами из подъезда лучше держать рот на замке, если тебе нечего сказать.
– Скажи, ты бы на его месте пришел к своей жене?
– К своей нет, а к твоей бы запросто.
Вдруг из дальнего конца улицы послышались шум и пение.
– Что это? – спросил инспектор. Настала очередь ВД.
– Любители неразбавленного спирта со стройки у канала, – сказал он. – Судя по пению, они уже порядочно налупились.
Теперь они уже могли различить пять фигур, по виду напоминающих бродяг, нетвердо ступающих и продолжающих петь.
– О Боже! – вздохнул инспектор. – Хреновы бродяги алкоголики. Только этого нам не хватало.
Пятерка остановилась в свете фонаря возле входа в дом. Они покачивались, как китайские болванчики и, казалось, спорили.
– Вы когда-нибудь видели более отвратное сборище? – спросил инспектор.
Вдруг началась драка. Еще два агента Особого отдела, следившие за домом на заднем дворе, прибежали на шум. Инспектор и сержант проворно выпрыгнули из машины.
– Оставайся здесь и не своди глаз с дома, – бросил инспектор, обращаясь к ВД.
Трое из бродяг бросились наутек, едва завидев ребят из Особого отдела. Осталось только двое дерущихся.
– Что, черт побери, вы тут устроили? – растаскивая дерущихся, спросил инспектор.
Один из бездомных повернулся к нему, и инспектор невольно отпрянул, уловив зловонное дыхание.
– Этот траханный ублюдок начал!
– Кого ты назвал...
– Заткнись, – прикрикнул инспектор. – И проваливайте отсюда, пока я вас не забрал. Давайте, валите.
Бродяги ушли.
Инспектор и сержант вернулись к машине, два других наблюдателя переместились на задний двор.
– Ну, сынок, – сказал инспектор, садясь в машину, – хочешь что-нибудь рассказать?
– Нет, сэр, – ответил ВД. – Только когда они разделились, я заметил, что один из бродяг побежал за дом.
– А почему, ты думаешь, он это сделал?
– Потому что сзади есть узкий проход между домами, который ведет на соседнюю улицу.
– То есть это был самый разумный путь для бегства.
– Я просто докладывал, – ответил ВД. – Как вы приказали.
– И очень хорошо сделал, сынок. Большое спасибо.
У ВД появилось неприятное чувство, будто инспектор подумал, что он туповат.
Инспектор взял трубку автомобильного радиотелефона, дал позывной сигнал и резко бросил: "Докладывать нечего. Конец связи".
Но это было не так, точнее могло быть не так, если бы он уделил больше внимания тому, что сказал ему временно приписанный полицейский детектив.
– Кто это? – нетвердым голосом спросила она. – Джоан, это я.
Она открыла дверь и впустила его.
– Ричард...
Она приблизилась к нему.
– Не подходи слишком близко, от меня несет, как из канализации. И я отвратительно грязен.
– Хочешь принять ванну?
Это звучало глупо, но она не знала, что еще сказать.
– Я включу нагреватель, – добавила она.
– Но никакого света, помнишь?
– Мне нужно выпить. Ты как?
– Всегда за.
– Виски.
– Отлично.
На самом деле, он бы предпочел чашку крепкого чая, но ему не хотелось просить. Он понял, что она слегка навеселе. Итак, они сидели в темной кухне и пили виски.
– Что происходит, Ричард?
– Разве Фрэнк Смит не сказал тебе?
– Нет. Он сказал, что Департамент хочет схватить тебя и что это срочно. Я спросила, что ты сделал, а он ответил, что пока ничего, но можешь.
– Да, так... – он сомневался. – Тебе лучше не знать всего.
– Это опасно?
– Все будет в порядке.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Да, это опасно.
Она не стала больше расспрашивать. У нее были свои проблемы выживания. Но она была рада видеть Ричарда. В нем было что-то, что ей по-прежнему нравилось, стабильность, уверенность в себе, которой ей так не хватало.
Джоан опустошила свой стакан, почувствовав себя лучше от виски и присутствия Ричарда. Особенно помогло виски.
– Еще виски?
– Я не допил.
Она налила себе и добавила воды уже из-под крана.
– Как ты пробрался мимо полицейских?
– Коллеги ждали одного мужчину. А я подцепил несколько бродяг, купил им выпивки и подговорил их устроить небольшую суматоху на улице, пока я проскользну за дом.
– Умный ход.
– Нет. Инстинкт и тренировка. Разрыв шаблона. Импровизация. Я знаю, как работают их мозги. Их зашоренное мышление, мелкие убогие привычки.
Он улыбнулся.
– У каждого охотника есть свой ритуал. Как в сексе.
"Да, секс, – думала она. – Если бы только мы могли возобновить этот маленький ритуал. Но разрыв длился слишком долго, а после определенного момента подобные вещи необратимы".
– Я постелила тебе в свободной комнате, – сказала она. Ей хотелось добавить: "Но всегда есть еще и моя". Однако у нее не хватило духа.
Некоторое время они пили молча. Затем Джоан наполнила ванну и достала пижаму и халат из вещей, которые он оставил у нее, когда уезжал в Африку.
О, эта ванна! Первая настоящая ванна за два последних года. Было странно и удивительно спокойно лежать там в темноте, окруженному ароматом пенной воды. Чувствовать, как она, лаская, скользит по телу. Так он лежал, пока вода не стала почти холодной.
После этого он вернулся на кухню и нашел уснувшую за столом Джоан.
Он поднял ее, отнес в спальню и бережно уложил в кровать. Она что-то пробормотала.
– Что?
– Но всегда есть еще и моя, – повторила она.
Что-то снится. Он, как ребенка, укрыл ее и тихонько вышел из комнаты.
– И прежде всего, Эбботу придется сначала его найти, что тоже будет непросто.
– Он проделывал и не такое, – заметил Смит. – Гораздо более сложные вещи. В любом случае, Ричард наверняка об этом подумал.
– Ты хочешь сказать, что он знает, что мы увезем Нжала из отеля? – Я хочу сказать, что, как полевой агент, профессионал, он наверняка об этом подумал.
– Если только мое предположение неверно и он просто сумасшедший.
Шеппард был редкостным упрямцем. Если он вбивал себе в голову какую-то идею, то ни за что потом не хотел с ней расставаться.
Смит изучал его. У суперинтенданта были маленькие сине-серого цвета глаза, посаженные на здорового цвета лице, и очень коротко, по-армейски, подстриженные волосы, поэтому вся голова выглядела, будто над ней поработали стамеской. Кроме того, для тела суперинтенданта она выглядела слишком маленькой. Шеи почти не было видно, только складка из кожи между плечами и головой. "Старая деревянная голова, – подумал Смит, – невежественная и упрямая".
– Есть еще один момент, который мы не учли, – сказал он. – А что, если Нжала не захочет переезжать?
– Мы постараемся его убедить.
– Вполне возможно, что вместе с ним нам придется перевозить всю первую линию танцовщиц изо всех кабаре Сохо.
– Так, значит... – сказал Шеппард.
– Да, – ответил начальник Департамента. – Даже еще хуже. Что ж, если этот маньяк хочет девок, мы ему их обеспечим в промышленном количестве, лишь бы согласился уехать из отеля.
– А стоит ли? – заметил Смит. – Я хочу сказать, может быть, он в большей безопасности там, где он сейчас?
– В отеле, в котором назначает встречи пол-Лондона? – спросил Шеппард. – Где в холле больше народу, чем на Центральном вокзале? Куда кто угодно может зайти в туалет, бар, ресторан, просто позвонить...
– И где, насколько мне известно, как минимум, четыре входа, – добавил начальник Департамента. – Это не считая служебных и черных, плюс, я полагаю, погрузочная.
– Я повсюду расставил своих людей, – сказал Шеппард, – но им остается только держать глаза открытыми и надеяться. Я хочу сказать, что мы не можем там все контролировать. Мы не можем останавливать и расспрашивать каждого. Это отель. У граждан есть право входить и выходить. И Эббот точно так же может это сделать. А мы даже не заметим, пока не станет слишком поздно.
– Постойте, – перебил Смит. – Он же не из "Черного Сентября" и не из Красной Армии Японии! Он не станет косить тридцать человек длинными очередями из автомата в лобби фешенебельной гостиницы только для того, чтобы добраться до Нжала.
– Нет? – переспросил Шеппард.
– Нет.
– Вы можете это гарантировать.
– Да.
– Бред, – сказал Шеппард. – Вы ничего не можете гарантировать.
– Эббот пятнадцать лет был моим другом. Я его знаю.
– Я сомневаюсь, что кто-либо может знать, во что он превратился после двух лет в одном из адских клоповников Нжала. Думаю, он и сам этого не знает.
– Я знаю одно: Ричард никогда не делает ничего безрассудно.
– Может быть, он потерял рассудок, – Шеппард никак не хотел отказываться от этой версии.
– Он сбегает из тюрьмы, из которой невозможно сбежать, пробирается через джунгли, которые считаются непроходимыми, и доходит до побережья, не имея ни денег, ни друзей, ни помощи со стороны. Затем, предположительно, он отсиживается где-то в ожидании судна, идущего в Англию. Вероятно, пробирается на какое-нибудь грузовое судно, ходящее под нейтральным флагом, где никому нет дела до документов и бумаг вообще. В любом случае, следующее, что мы о нем знаем, – это то, что он уже у нас под носом со своей устрашающей короткой запиской о выполнении контракта.
Смит сделал паузу, посмотрел на Шеппарда.
– Похоже на то, что этот человек не в своем уме?
– Последнее – очень даже. Я все еще не понимаю, зачем ему понадобилось сообщать нам об этом.
– Если вы не видите причин, это не значит, что их нет.
– О'кей, вы его друг; для вас он нечто среднее между Капитаном Америка, и Супершпионом. А для меня он всего лишь очередной психопат-убийца. Ненормальный. Маньяк. Социопат. Уголовник.
– Вы когда-нибудь с ним работали?
– Однажды. Много лет назад. Я его почти не помню.
– Он вспомнит о вас все.
– Я польщен.
– Если это ему понадобится.
– Я думаю, хватит о характере Эббота, – сказал начальник Департамента. – Меня сейчас больше интересуют его проблемы.
Смит не был согласен. Ему казалось, что ключ был как раз в характере, но он не стал настаивать.
– Я имею в виду, конечно, его насущные проблемы, – продолжал начальник. – Деньги, еда, крыша над головой.
– Если у него достаточно первого, то он может купить все остальное.
– Тогда нужно в первую очередь проверить его банковский счет.
– Мы уже сказали банкирам, чтобы они проинформировали нас, если Эббот появится. Это обычная рутинная практика – следить за счетами всех пропавших агентов.
– Но ведь вы думали, что он мертв.
– Верно. Но мы ждали подтверждения. Если вы помните, на теле не было ничего, что могло бы наверняка подтвердить личность погибшего. Вполне вероятно, что Эббот затаился где-то, прячась от полиции Нжала. Но по прошествии времени эта вероятность начала постепенно растворяться во времени, до тех пор, разумеется, пока он не подбросил свою бумажную бомбу.
– Итак, куда одиночка может пойти за деньгами?
– Его родители умерли, – сказал Смит. – Остались две сестры, обе замужем и обе живут за границей: одна в Израиле, другая – в Канаде. Кроме них, есть еще престарелая тетка в Корнуолле и пара кузенов где-то на севере. Их адреса есть в списке, который я вам дал, но Эббот не виделся с ними много лет и практически не общался. Что касается его друзей, то большинство из них агенты, как и я.
Шеппард потер рукой лицо, сдерживая зевок.
– Таким образом, остается жена.
– Бывшая жена, – заметил Смит.
– Станет ли она ему помогать?
Смиту казалось, что станет. Но инстинкт, то ли благородства, то ли мужского протекционизма, подсказывал ему защитить ее от жестокости Шеппарда и заняться ею самому. Он медлил с ответом, тщательно выбирая слова.
– Мне кажется, что она слишком нервная и ненадежная алкоголичка, чтобы кому-то помочь. Не думаю, что Ричард стал бы так рисковать.
– Психопат намеревается убить Нжала и нагло проинформировал нас об этом. Он боится рисковать?
– Эббот не станет рисковать без особой причины.
– Может быть, это как раз и не напрасный риск. Может быть, у него вообще нет денег. Может быть, он в отчаянии. Может быть, ему больше некуда пойти.
– Может быть, может быть, – сказал Смит. – Все просто, как в школе. Может быть, если бы у моей тети были яйца, она была бы моим дядей.
– Фрэнк, – неодобрительно пробормотал начальник Департамента. Он полагал, что в Департаменте работают одни джентльмены, которые должны выражаться соответственно. Шеф был пожилым человеком, воспитанным в другое время, когда абсолютно все фразы, даже самые на первый взгляд невинные и незначительные, имели значение и могли определить всю дальнейшую жизнь.
– В любом случае, – продолжал Смит, – квартира уже взята под наблюдение.
Каким-то смутным чувством Шеппард ощущал, что напал на след. Он улыбнулся своей кривоватой улыбкой, оставшейся у него после травмы челюсти в молодости.
– Может быть, – сказал он. – В этом деле слишком много "может быть". Но миссис Эббот – это наша единственная зацепка. Может быть, мне следует побеседовать с этой дамой. Может быть, я что-нибудь и выясню. Кто знает.
Он снова улыбнулся.
– Да, может быть, что-нибудь и прояснится.
– Не беспокойте и не давите на нее, – медленно и четко произнес Фрэнк.
Глаза Шеппарда превратились в узкие щелки.
– Если это поможет мне поймать убийцу, я без колебаний это сделаю.
– Фрэнк, – сказал начальник Департамента, – не наше дело учить суперинтенданта, как работать.
– Я знаю, как он это делает, видел, – ответил Смит тем же спокойным тоном. – И я не дам ее мучить, пытать, выкручивать руки.
– Маленькая леди тоже ваш друг, как и ее муж?
– Да, – ответил Смит, – только вас это совершенно не касается.
– Все, джентльмены, – прервал их начальник Департамента. – Давайте все, как говорится, остынем. И сконцентрируемся на том, как нам уговорить полковника Нжала утром первым делом покинуть этот хренов отель.
Он поверился к Смиту.
– Не думаю, что вам приходилось с ним встречаться.
– Лично нет. Видел его пару раз на приемах в посольстве.
– Он не придет сюда, – сказал инспектор из Особого отдела. – Он же не настолько глуп.
Сержант закивал в ответ:
– Профессионал не может не знать, что за местом установлена слежка.
ВД открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал и сделал вид, что сдерживает очередной зевок. С большими ребятами из подъезда лучше держать рот на замке, если тебе нечего сказать.
– Скажи, ты бы на его месте пришел к своей жене?
– К своей нет, а к твоей бы запросто.
Вдруг из дальнего конца улицы послышались шум и пение.
– Что это? – спросил инспектор. Настала очередь ВД.
– Любители неразбавленного спирта со стройки у канала, – сказал он. – Судя по пению, они уже порядочно налупились.
Теперь они уже могли различить пять фигур, по виду напоминающих бродяг, нетвердо ступающих и продолжающих петь.
– О Боже! – вздохнул инспектор. – Хреновы бродяги алкоголики. Только этого нам не хватало.
Пятерка остановилась в свете фонаря возле входа в дом. Они покачивались, как китайские болванчики и, казалось, спорили.
– Вы когда-нибудь видели более отвратное сборище? – спросил инспектор.
Вдруг началась драка. Еще два агента Особого отдела, следившие за домом на заднем дворе, прибежали на шум. Инспектор и сержант проворно выпрыгнули из машины.
– Оставайся здесь и не своди глаз с дома, – бросил инспектор, обращаясь к ВД.
Трое из бродяг бросились наутек, едва завидев ребят из Особого отдела. Осталось только двое дерущихся.
– Что, черт побери, вы тут устроили? – растаскивая дерущихся, спросил инспектор.
Один из бездомных повернулся к нему, и инспектор невольно отпрянул, уловив зловонное дыхание.
– Этот траханный ублюдок начал!
– Кого ты назвал...
– Заткнись, – прикрикнул инспектор. – И проваливайте отсюда, пока я вас не забрал. Давайте, валите.
Бродяги ушли.
Инспектор и сержант вернулись к машине, два других наблюдателя переместились на задний двор.
– Ну, сынок, – сказал инспектор, садясь в машину, – хочешь что-нибудь рассказать?
– Нет, сэр, – ответил ВД. – Только когда они разделились, я заметил, что один из бродяг побежал за дом.
– А почему, ты думаешь, он это сделал?
– Потому что сзади есть узкий проход между домами, который ведет на соседнюю улицу.
– То есть это был самый разумный путь для бегства.
– Я просто докладывал, – ответил ВД. – Как вы приказали.
– И очень хорошо сделал, сынок. Большое спасибо.
У ВД появилось неприятное чувство, будто инспектор подумал, что он туповат.
Инспектор взял трубку автомобильного радиотелефона, дал позывной сигнал и резко бросил: "Докладывать нечего. Конец связи".
Но это было не так, точнее могло быть не так, если бы он уделил больше внимания тому, что сказал ему временно приписанный полицейский детектив.
* * *
Джоан Эббот проснулась, как от толчка. Кто-то стучал в заднюю дверь, тихо, но настойчиво. Она встала, накинула халат и вышла на кухню, вовремя вспомнив, что нельзя включать свет. Стук прекратился. Она прислушалась, ее сердце колотилось от страха и возбуждения. Затем стук возобновился. Она подошла к двери, которая вела на пожарную лестницу. Сквозь толстое рифленое стекло она едва различала силуэт человека, казавшийся большим на фоне ночного неба.– Кто это? – нетвердым голосом спросила она. – Джоан, это я.
Она открыла дверь и впустила его.
– Ричард...
Она приблизилась к нему.
– Не подходи слишком близко, от меня несет, как из канализации. И я отвратительно грязен.
– Хочешь принять ванну?
Это звучало глупо, но она не знала, что еще сказать.
– Я включу нагреватель, – добавила она.
– Но никакого света, помнишь?
– Мне нужно выпить. Ты как?
– Всегда за.
– Виски.
– Отлично.
На самом деле, он бы предпочел чашку крепкого чая, но ему не хотелось просить. Он понял, что она слегка навеселе. Итак, они сидели в темной кухне и пили виски.
– Что происходит, Ричард?
– Разве Фрэнк Смит не сказал тебе?
– Нет. Он сказал, что Департамент хочет схватить тебя и что это срочно. Я спросила, что ты сделал, а он ответил, что пока ничего, но можешь.
– Да, так... – он сомневался. – Тебе лучше не знать всего.
– Это опасно?
– Все будет в порядке.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Да, это опасно.
Она не стала больше расспрашивать. У нее были свои проблемы выживания. Но она была рада видеть Ричарда. В нем было что-то, что ей по-прежнему нравилось, стабильность, уверенность в себе, которой ей так не хватало.
Джоан опустошила свой стакан, почувствовав себя лучше от виски и присутствия Ричарда. Особенно помогло виски.
– Еще виски?
– Я не допил.
Она налила себе и добавила воды уже из-под крана.
– Как ты пробрался мимо полицейских?
– Коллеги ждали одного мужчину. А я подцепил несколько бродяг, купил им выпивки и подговорил их устроить небольшую суматоху на улице, пока я проскользну за дом.
– Умный ход.
– Нет. Инстинкт и тренировка. Разрыв шаблона. Импровизация. Я знаю, как работают их мозги. Их зашоренное мышление, мелкие убогие привычки.
Он улыбнулся.
– У каждого охотника есть свой ритуал. Как в сексе.
"Да, секс, – думала она. – Если бы только мы могли возобновить этот маленький ритуал. Но разрыв длился слишком долго, а после определенного момента подобные вещи необратимы".
– Я постелила тебе в свободной комнате, – сказала она. Ей хотелось добавить: "Но всегда есть еще и моя". Однако у нее не хватило духа.
Некоторое время они пили молча. Затем Джоан наполнила ванну и достала пижаму и халат из вещей, которые он оставил у нее, когда уезжал в Африку.
О, эта ванна! Первая настоящая ванна за два последних года. Было странно и удивительно спокойно лежать там в темноте, окруженному ароматом пенной воды. Чувствовать, как она, лаская, скользит по телу. Так он лежал, пока вода не стала почти холодной.
После этого он вернулся на кухню и нашел уснувшую за столом Джоан.
Он поднял ее, отнес в спальню и бережно уложил в кровать. Она что-то пробормотала.
– Что?
– Но всегда есть еще и моя, – повторила она.
Что-то снится. Он, как ребенка, укрыл ее и тихонько вышел из комнаты.
* * *
Срочное совещание на Холланд Парк закончилось. Начальник Департамента, Фрэнк Смит и старший суперинтендант Шеппард остались обсуждать детали, касающиеся мер безопасности. Начальник Департамента утверждал, что лучше всего будет перевезти Нжала на один из объектов, принадлежащих Департаменту где легче все контролировать. В отеле он будет слишком уязвим, его будет легко найти и невозможно защитить. Тогда как поместье можно будет превратить в настоящую крепость.– И прежде всего, Эбботу придется сначала его найти, что тоже будет непросто.
– Он проделывал и не такое, – заметил Смит. – Гораздо более сложные вещи. В любом случае, Ричард наверняка об этом подумал.
– Ты хочешь сказать, что он знает, что мы увезем Нжала из отеля? – Я хочу сказать, что, как полевой агент, профессионал, он наверняка об этом подумал.
– Если только мое предположение неверно и он просто сумасшедший.
Шеппард был редкостным упрямцем. Если он вбивал себе в голову какую-то идею, то ни за что потом не хотел с ней расставаться.
Смит изучал его. У суперинтенданта были маленькие сине-серого цвета глаза, посаженные на здорового цвета лице, и очень коротко, по-армейски, подстриженные волосы, поэтому вся голова выглядела, будто над ней поработали стамеской. Кроме того, для тела суперинтенданта она выглядела слишком маленькой. Шеи почти не было видно, только складка из кожи между плечами и головой. "Старая деревянная голова, – подумал Смит, – невежественная и упрямая".
– Есть еще один момент, который мы не учли, – сказал он. – А что, если Нжала не захочет переезжать?
– Мы постараемся его убедить.
– Вполне возможно, что вместе с ним нам придется перевозить всю первую линию танцовщиц изо всех кабаре Сохо.
– Так, значит... – сказал Шеппард.
– Да, – ответил начальник Департамента. – Даже еще хуже. Что ж, если этот маньяк хочет девок, мы ему их обеспечим в промышленном количестве, лишь бы согласился уехать из отеля.
– А стоит ли? – заметил Смит. – Я хочу сказать, может быть, он в большей безопасности там, где он сейчас?
– В отеле, в котором назначает встречи пол-Лондона? – спросил Шеппард. – Где в холле больше народу, чем на Центральном вокзале? Куда кто угодно может зайти в туалет, бар, ресторан, просто позвонить...
– И где, насколько мне известно, как минимум, четыре входа, – добавил начальник Департамента. – Это не считая служебных и черных, плюс, я полагаю, погрузочная.
– Я повсюду расставил своих людей, – сказал Шеппард, – но им остается только держать глаза открытыми и надеяться. Я хочу сказать, что мы не можем там все контролировать. Мы не можем останавливать и расспрашивать каждого. Это отель. У граждан есть право входить и выходить. И Эббот точно так же может это сделать. А мы даже не заметим, пока не станет слишком поздно.
– Постойте, – перебил Смит. – Он же не из "Черного Сентября" и не из Красной Армии Японии! Он не станет косить тридцать человек длинными очередями из автомата в лобби фешенебельной гостиницы только для того, чтобы добраться до Нжала.
– Нет? – переспросил Шеппард.
– Нет.
– Вы можете это гарантировать.
– Да.
– Бред, – сказал Шеппард. – Вы ничего не можете гарантировать.
– Эббот пятнадцать лет был моим другом. Я его знаю.
– Я сомневаюсь, что кто-либо может знать, во что он превратился после двух лет в одном из адских клоповников Нжала. Думаю, он и сам этого не знает.
– Я знаю одно: Ричард никогда не делает ничего безрассудно.
– Может быть, он потерял рассудок, – Шеппард никак не хотел отказываться от этой версии.
– Он сбегает из тюрьмы, из которой невозможно сбежать, пробирается через джунгли, которые считаются непроходимыми, и доходит до побережья, не имея ни денег, ни друзей, ни помощи со стороны. Затем, предположительно, он отсиживается где-то в ожидании судна, идущего в Англию. Вероятно, пробирается на какое-нибудь грузовое судно, ходящее под нейтральным флагом, где никому нет дела до документов и бумаг вообще. В любом случае, следующее, что мы о нем знаем, – это то, что он уже у нас под носом со своей устрашающей короткой запиской о выполнении контракта.
Смит сделал паузу, посмотрел на Шеппарда.
– Похоже на то, что этот человек не в своем уме?
– Последнее – очень даже. Я все еще не понимаю, зачем ему понадобилось сообщать нам об этом.
– Если вы не видите причин, это не значит, что их нет.
– О'кей, вы его друг; для вас он нечто среднее между Капитаном Америка, и Супершпионом. А для меня он всего лишь очередной психопат-убийца. Ненормальный. Маньяк. Социопат. Уголовник.
– Вы когда-нибудь с ним работали?
– Однажды. Много лет назад. Я его почти не помню.
– Он вспомнит о вас все.
– Я польщен.
– Если это ему понадобится.
– Я думаю, хватит о характере Эббота, – сказал начальник Департамента. – Меня сейчас больше интересуют его проблемы.
Смит не был согласен. Ему казалось, что ключ был как раз в характере, но он не стал настаивать.
– Я имею в виду, конечно, его насущные проблемы, – продолжал начальник. – Деньги, еда, крыша над головой.
– Если у него достаточно первого, то он может купить все остальное.
– Тогда нужно в первую очередь проверить его банковский счет.
– Мы уже сказали банкирам, чтобы они проинформировали нас, если Эббот появится. Это обычная рутинная практика – следить за счетами всех пропавших агентов.
– Но ведь вы думали, что он мертв.
– Верно. Но мы ждали подтверждения. Если вы помните, на теле не было ничего, что могло бы наверняка подтвердить личность погибшего. Вполне вероятно, что Эббот затаился где-то, прячась от полиции Нжала. Но по прошествии времени эта вероятность начала постепенно растворяться во времени, до тех пор, разумеется, пока он не подбросил свою бумажную бомбу.
– Итак, куда одиночка может пойти за деньгами?
– Его родители умерли, – сказал Смит. – Остались две сестры, обе замужем и обе живут за границей: одна в Израиле, другая – в Канаде. Кроме них, есть еще престарелая тетка в Корнуолле и пара кузенов где-то на севере. Их адреса есть в списке, который я вам дал, но Эббот не виделся с ними много лет и практически не общался. Что касается его друзей, то большинство из них агенты, как и я.
Шеппард потер рукой лицо, сдерживая зевок.
– Таким образом, остается жена.
– Бывшая жена, – заметил Смит.
– Станет ли она ему помогать?
Смиту казалось, что станет. Но инстинкт, то ли благородства, то ли мужского протекционизма, подсказывал ему защитить ее от жестокости Шеппарда и заняться ею самому. Он медлил с ответом, тщательно выбирая слова.
– Мне кажется, что она слишком нервная и ненадежная алкоголичка, чтобы кому-то помочь. Не думаю, что Ричард стал бы так рисковать.
– Психопат намеревается убить Нжала и нагло проинформировал нас об этом. Он боится рисковать?
– Эббот не станет рисковать без особой причины.
– Может быть, это как раз и не напрасный риск. Может быть, у него вообще нет денег. Может быть, он в отчаянии. Может быть, ему больше некуда пойти.
– Может быть, может быть, – сказал Смит. – Все просто, как в школе. Может быть, если бы у моей тети были яйца, она была бы моим дядей.
– Фрэнк, – неодобрительно пробормотал начальник Департамента. Он полагал, что в Департаменте работают одни джентльмены, которые должны выражаться соответственно. Шеф был пожилым человеком, воспитанным в другое время, когда абсолютно все фразы, даже самые на первый взгляд невинные и незначительные, имели значение и могли определить всю дальнейшую жизнь.
– В любом случае, – продолжал Смит, – квартира уже взята под наблюдение.
Каким-то смутным чувством Шеппард ощущал, что напал на след. Он улыбнулся своей кривоватой улыбкой, оставшейся у него после травмы челюсти в молодости.
– Может быть, – сказал он. – В этом деле слишком много "может быть". Но миссис Эббот – это наша единственная зацепка. Может быть, мне следует побеседовать с этой дамой. Может быть, я что-нибудь и выясню. Кто знает.
Он снова улыбнулся.
– Да, может быть, что-нибудь и прояснится.
– Не беспокойте и не давите на нее, – медленно и четко произнес Фрэнк.
Глаза Шеппарда превратились в узкие щелки.
– Если это поможет мне поймать убийцу, я без колебаний это сделаю.
– Фрэнк, – сказал начальник Департамента, – не наше дело учить суперинтенданта, как работать.
– Я знаю, как он это делает, видел, – ответил Смит тем же спокойным тоном. – И я не дам ее мучить, пытать, выкручивать руки.
– Маленькая леди тоже ваш друг, как и ее муж?
– Да, – ответил Смит, – только вас это совершенно не касается.
– Все, джентльмены, – прервал их начальник Департамента. – Давайте все, как говорится, остынем. И сконцентрируемся на том, как нам уговорить полковника Нжала утром первым делом покинуть этот хренов отель.
Он поверился к Смиту.
– Не думаю, что вам приходилось с ним встречаться.
– Лично нет. Видел его пару раз на приемах в посольстве.