– Пусть враги запомнят это, не грозим, а говорим: «Мы прошли, прошли с тобой полсвета, если надо, повторим». Солдаты в путь, в путь, в путь! А для тебя, родная, есть почта полевая. Прощай! Труба зовет, солдаты в поход!
– Всей земли народ пусть тревогу бьет: будем мир беречь! Встанем, как один, скажем: не дадим вновь войну зажечь! Мы за мир! И песню эту понесем, друзья, по свету. Пусть она в сердцах людей звучит: смелей, вперед, за мир! Не бывать войне-пожару, не пылать земному шару! Наша воля тверже, чем гранит.
– Все, что нами пройдено, будет помнить Родина: милые, привольные советские края. Новыми надеждами молоды, как прежде, мы, потому что стариться нам некогда, друзья!
– Весны своей огни навеки в душе сохрани, пускай они светятся, если вдруг встретятся облачные дни. Когда тверда рука и вера в победу крепка, туманы, как водится, быстро расходятся, тают облака. Так пусть душа поет и просится сердце в полет, в дорогу далекую, небо высокое к звездам нас зовет.
– На волге широкой, на стрелке далекой гудками кого-то зовет пароход. Под городом Горьким, где ясные зорьки, в рабочем поселке подруга живет.
– Хороши весной в саду цветочки, еще лучше девушки весной. Встретишь вечерочком милую в садочке – сразу жизнь становится иной.
– В тумане скрылась милая Одесса – золотые огоньки. Не горюйте, ненаглядные невесты, в сине море вышли моряки.
– В городском саду играет духовой оркестр. На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест. Оттого, что пахнут липы и река блестит, мне от глаз твоих красивых взор не отвести. Прошел чуть не полмира я, с такой, как ты не встретился, подумать не додумался, что встречу я тебя.
– Жизнь моя, любовь моя с темными глазами! Где вы скрылись от меня, что случилось с вами? Или я обидел чем? Или что другое? Ах, любить красивую – век не знать покоя!
– То березка, то рябина, куст ракиты над рекой. Край родной, навек любимый, где найдешь еще такой!
– Куда бежишь, тропинка милая? Куда зовешь, куда ведешь? Кого ждала, кого любила я, уж не догонишь, не вернешь!
– Лучами красит солнышко стальное плотно. Без устали, без устали смотрю, смотрю в окно. Леса, равнины русские, пригорки да кусты, платформы деревянные, железные мосты. Любимая, знакомая, зеленая, бескрайняя, земля родная Родина! Привольное житье! Эх, сколько мною езжено, эх, сколько мною видено, эх, сколько мною пройдено, и все вокруг мое!
– Солнцу и ветру навстречу, на битву и доблестный труд, расправив упрямые плечи, вперед комсомольцы идут! Комсомольцы беспокойные сердца, комсомольцы все доводят до конца. Друзья, вперед нас жизнь зовет. Наша Родина кругом цветет!
– За весенние ночи, за родную страну да за карие очи я ходил на войну. Вы цветите пышнее, золотые края. Ты целуй горячее, дорогая моя! Эй, встречай, с победой поздравляй белыми руками покрепче обнимай.
– А дорога дальше мчится, пылится, клубится, а кругом земля дымится – чужая земля. Эх. Дороги… пыль да туман, холода, тревоги да степной бурьян. Край сосновый, солнце встает. У крыльца родного мать сыночка ждет.
– Ты земли едва касаешься, только травы шевелишь. Что ж ты птицам улыбаешься, на меня не поглядишь? Косы за плечи заброшены, очи звездами горят, а вокруг в лугах некошеных колокольчики звенят.
– Это чей там смех веселый? Чьи глаза огнем горят? Это смена комсомола – юных ленинцев отряд. Пионер, не теряй ни минуты, никогда, никогда не скучай! Пионерским салютом утром солнце встречай. Ты всегда пионерским салютом солнце Родины встречай!
– За дальнею околицей, за молодыми кленами мы с милым, расставаяся, клялись в любви своей. И было три свидетеля: река голубоглазая, березонька пушистая да звонкий соловей.
– Ягодиночка на льдиночке, а я на берегу. Брось, Андрюша, хворостиночку – к тебе перебегу. Мы с тобою постоим, я под крылышком твоим выслушаю скромную лекцию любовную. Я такого энергичного не видела нигде, в поцелуях симпатичного, отличного в труде. Люди знают – милый мой стратегический такой. Не зазря я бегаю за его стратегою.
– Любимую землю, великую землю, где мы родились и живем, мы Родиной светлой, мы Родиной милой, мы Родиной нашей зовем. И где бы не жил я, и что бы ни делал, я вечно пред нею в долгу. Любимую землю, великую землю я в сердце своем берегу.
– Легла роса, спустился вечер синий, доносит ветер через ширь лугов и запах свежей скошенной полыни, и эхо дальнее девичьих голосов. Легла роса, спустился вечер синий, а надо мной сияет, как всегда, звезда моих полей, звезда моей России, страны единственной прекрасная звезда.
– По берлинской мостовой снова едет верховой, про любовь свою к дивчине распевает так: «Хоть далеко синий Дон, хоть далеко милый дом. Но землячку и в Берлине повстречал казак…» Казаки, казаки, едут, едут по Берлину наши казаки
– Мы вернулись домой в край советский родной. Вновь, как прежде, каштаны в цвету. И опять я вас жду. Вдоль бульваров мы идем и как в юности, поем. Севастопольский вальс, золотые деньки. Мне свет или в пути не раз ваших глаз огоньки. Севастопольский вальс помнят все моряки. Разве можно забыть мне вас, золотые деньки?
– Славься шахтеров племя, славься шахтерский труд. Мы покоряем время, Сталин наш лучший друг. Шахтеры первые всегда, шахтеры гвардия труда. Мы любим Родину свою – народов дружную семью.
– Есть город, который я вижу во сне. О, если б вы знали, как дорог, у Черного моря открывшийся мне в цветущих акациях город. Родная земля, где мой друг-одессит лежал, обжигаемый боем. Недаром венок ему Родиной свит и назван мой город героем, и назван мой город героем, у Черного моря!
– Ой, подруженьки, что я делаю, мне без милого нет житья. Все зовут меня в жизни смелою, а в любви оробела я. Как увижу вдали любимого, так навстречу к нему бегу, а как встретимся, ни единого слова вымолвить не могу.
– Дети разных народов, мы мечтою о мире живем. В эти грозные годы мы за счастье бороться идем. В разных землях и странах, на морях, океанах каждый, кто молод, дайте нам руки, друзья! Песню дружбы запевает молодежь. Эту песню не задушишь, не убьешь! Нам, молодым, вторит песне той весь шар земной. Эту песню не задушишь, не убьешь!
– Ой, ты Волга-река, голубое диво, до чего ж широка, до чего красива! Над волной голубой синяя прохлада. Мне с тобой, дорогой, повидаться надо.
– Как с боями шел в Берлин солдат время песне прогреметь! Много песен можно спеть подряд, но, сколько петь, да всех не спеть! Эх ты, ласточка-касатка быстрокрылая, ты, родимая сторонка наша милая!
– За заставами ленинградскими вновь бушует соловьиная весна. Где не спали мы в дни солдатские, тишина теперь, как прежде, тишина. Над Россиею небо синее. Небо синее над Невой. В целом мире нет, нет красивее Ленинграда моего.
– Колышется даль голубая, не видно вдали берегов. Мы с детства о море мечтаем, о дальних огнях маяков. И если опять над морями взовьется сражения дым, мы знаем, что Родина с нами, а с ней мы всегда победим! Летят белокрылые чайки, – привет от родимой земли. И ночью, и днем в просторе морском стальные идут корабли!
– Небосклон над тобой опрокинулся синий, плещут быстрые реки, вздыхают моря. Широко протянулась большая Россия – дорогая Отчизна твоя и моя. О тебе, светлоокой, моей зорьке красивой, на далекой границе вновь задумался я.
– Летят перелетные птицы ушедшее лето искать. Летят они в жаркие страны, а я не хочу улетать. А я остаюся с тобою, родная моя сторона! Не нужно мне солнце чужое, чужая земля не нужна.
– Много верст в походах пройдено по земле и по воде, но советской нашей Родины не забыли мы нигде. Вспоминаем очи карие, тихий говор, звонкий смех. Хороша страна Болгария, а Россия – лучше всех!
– Ой, цветет калина в поле у ручья, парня молодого полюбила я, парня полюбила на свою беду: не могу открыться, слова не найду.
– На деревне расставание поют – провожают гармониста в институт, хороводом ходят девушки вокруг: «До свиданья, до свиданья, милый друг».
Но приключения начались с получения аттестата и золотой медали. Поскольку до этого никакого опыта в школе не было, то одновременно со всеми я аттестата не получил. Пришлось мне на велосипеде более чем за 70 километров ехать в Курск и получить в облоно по доверенности бланк аттестата и медаль. Вернувшись, я обошел всех членов госкомиссии, большинство которых уже были на каникулах, собрал необходимые подписи, получил свои документы и отослал их в МВТУ.
Через неделю я был впервые в Москве. Остановился у бывшего главного инженера Курского областного управления сельского хозяйства Ю.Н. Скибневского, который неоднократно бывал в нашей МТС и по обычаю ночевал у нас. Теперь он жил на улице Горького в доме напротив Моссовета и работал в Минсельхозе СССР.
В МВТУ я уже опоздал. Со мной для приличия провели собеседование и отказали. Я забрал свои документы, вечером пришел на квартиру и рассказал Юрию Николаевичу о своей неудавшейся попытке стать студентом самого престижного в те времена технического вуза. Юрий Николаевич внимательно выслушал меня и сказал: «Какого лешего ты «поперся» в этот элитный вуз? Шел бы по стопам отца, и все было бы в порядке. На Лиственничной аллее есть МИМЭСХ – Московский институт механизации и электрификации сельского хозяйства. Там таких ребят с радостью берут. Мой совет поезжай завтра туда. Ни пуха, ни пера!».
Назавтра я на 87-м автобусе добрался от Большого театра до самого конца Лиственничной аллеи, где на небольшой площади перед маленьким сквером с памятником Тимирязеву была его остановка. Сразу за сквером и трамвайными путями располагалось главное здание или 10-й корпус Тимирязевской академии. Я не мог не зайти в него. На первом этаже абитуриента встречал зал центральной приемной комиссии, где по периметру висели любовно подготовленные факультетские стенды. Я внимательно ознакомился с их содержанием. В каждом из них была краткая история факультета, ведущие академики, профессора и преподаватели (многие фамилии оказались знакомыми с детства). Раскрывалась студенческая жизнь. Приводились научные достижения и имена видных выпускников. Все это поражало мое воображение.
Особое внимание я обратил на стенд экономического факультета. В нем сообщалось, что факультет готовит экономистов-организаторов сельскохозяйственного производства широкого профиля, что его окончили М.И. Калинин, И.А. Бенедиктов, П.П. Лобанов и другие известные деятели нашего сельского хозяйства, о которых я много слышал и немного знал.
Ответ на вопрос, куда пойти учиться, наконец, был выяснен сам собой. Через неделю я прошел собеседование и был принят на экономический факультет Московской сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева – ТСХА. Вместе со мной в 26 группе оказались более 20 парней и две девушки-гимнастки-комсомолки Мишутина Валя и Евтихина Лена.
О студенческих годах, кажется, можно рассказывать бесконечно. Одних фотографий той поры осталось пол-чемодана. Учеба в Тимирязевке была организована, на мой взгляд, блестяще. Мы изучили основы почти всех сельскохозяйственных наук. Лекции чередовались с семинарскими и практическими занятиями. Особо следует сказать о производственной практике. Она была организована таким образом, чтобы каждый студент за время практики мог поработать в сельскохозяйственных предприятиях трех-пяти разных природно-экономических зон.
Мы, например, со своей Валей успели поработать на первом курсе на уборке картофеля в учхозе «Батрачка» Ярославской области и заготовке сена в учхозе «Пламя» Московской области.
Отдельная страница связана с участием в уборке урожая 1956 года в целинном совхозе «Адамовский» Оренбургской области. Половина нашего второго курса свыше трех месяцев работала в одной из бригад совхоза. Сначала делали землянки из деревянных каркасов и тростниковых фашин, обмазанных глиной. Затем убирали вместе с совхозными механизаторами урожай и закладывали его на хранение в бурты на токах. Мы с Валей всю уборочную страду провели на прицепном копнителе к комбайну «Сталинец-6».
В сентябре мы с Пашей, моим наставником-трактористом пахали зябь на тракторе «ДТ-54». Я был оформлен к нему прицепщиком, а фактически работал сменщиком. Однажды во время ночной работы у меня при пахоте «солонцового блюдца» заглох трактор. Сразу все погрузилось в непроглядную темень, так как освещение работало от генератора. Идти некуда, до бригады километра три. Спичек нет. Ночью я никогда мотор не запускал. Теоретически знал, что сначала надо завести бензиновый пускач, затем с помощью двух рычагов попытаться привести в чувство дизель. Практически мне это обошлось не менее сорока минут, пока я нащупывал карбюратор пускача и находил шнур, попадая то и дело в потемках руками в горячий выпускной коллектор дизеля. Неописуемой была моя радость, когда дизель и генератор заработали, засветились лампочки, и я залез в кабину, поставил рычаг на секторе газа в положение, при котором трактор не должен глохнуть даже при пахоте солонца.
После третьего курса в 1957 году судьба забросила нас с Валей в колхоз «Родина» Белоглазовского района Алтайского края, что расположен в богатой пойме реки Чарыш. Дело в том, что в одной из центральных газет была помещена фотография доильной площадки «елочка», сделанная якобы в этом колхозе. Руководитель производственной практики Синюков М.И. поставил перед нами задачу поехать туда, провести хронометраж работы площадки. Так мы оказались в знаменитом колхозе, попали жить на кваритру к Владимиру Ерофеевичу Ефремову, брату Михаила Ерофеевича Ефремова, известного колхозного полевода, еще до войны прославившегося высокими урожаями пшеницы (до 60 ц/га). Никакой «елочки» в «Родине» не оказалось. Там был обыкновенный «тандем», смонтированный в летнем лагере для дойки коров.
Руководитель производственной практики перевел нас в Топчихинскую МТС, где в порядке эксперимента перед продажей техники колхозам организовывались единые тракторно-полеводческие бригады. В такой бригаде колхоза «Искра» я проработал все лето. Валя была в соседнем колхозе, расположенном в селе с хорошим названием Малиновка.
Преддипломную практику мы проходили в 1958 году в колхозе «Сталинский путь», что был на реке Кубани, в станице Варениковская Крымского района Краснодарского края. Я работал в бригаде Д.А. Щербины, полнокровной бригаде, в которой выращивались рассадные и безрассадные помидоры, зеленый горошек, пшеница, подсолнечник и ячмень, табак и люцерна. У меня сохранились теплые воспоминания о дружном, работящем и певучем коллективе бригады. Параллельно я собирал материалы для дипломной работы об использовании основных производственных фондов в колхозах сырьевой зоны Крымского овощеконсервного комбината, которую впоследствии сделал.
Вернусь к моменту поступления в Тимирязевку. Помните про двух девушек-гимнасток-комсомолок. Так вот с первой из них Валей, Валентиной Федоровной, мы, спустя четыре года, осенью пятьдесят восьмого, поженились, еще через год начали свою трудовую жизнь.
Забегая вперед, скажу, что мне ни разу не пришлось сожалеть ни в выборе профессии, ни в выборе жены. Мы дружно живем и трудимся уже более полувека, вырастили двух сыновей Игоря и Максима. Есть внучки.
Слова любимых песен студенческой поры
– День завьюженный, морозный, все вокруг белым-бело. Едет парень в край колхозный на каникулы в село. Он все знает, понимает что, когда и где растет. Только одного не знает, как его дивчина ждет!
– У московских студентов горячая кровь, неподкупные души и светлые лица. От сибирских снегов, от днепровских садов собрались мы в твоих общежитьях, столица! Увезем из столицы мы в сердце своем вид высотного дома на старом Арбате, шумных улиц прибой, и дворцы под землей, и восторженный рокот галерки во МХАТе. Нам студенческих песен вовек не забыть, наш московский закон понесем мы по свету: коль дружить, так дружить, а любить, так любить, горячей и верней чем Ромео Джульетту.
– До встречи с тобою в час тихий заката был парень я просто огонь. Ты только одна, ты одна виновата, что вдруг загрустила гармонь.
– Оглянется каждый прохожий, завидя твой взгляд озорной. Ты в ситцевом платье похожа на яркий цветок полевой…
– По дорожке, где не раз ходили оба мы, я брожу, мечтая и любя. Даже солнце светит по-особому с той минуты, как увидел я тебя.
– До заката путь далек, шел я вдоль и поперек, все искал я ту, что в поле знает каждый стебелек. Вешним солнцем окроплен, расцветает в поле лен, ходит по полю девчонка, та, в чьи косы я влюблен.
– Гляжу в поля просторные, на нивы золотистые, а вижу брови темные, глаза твои лучистые.
– Если б в шутку ты спросила, я ответил бы всерьез, что на свете нет красивей золотых твоих волос! Загляну в глаза волжанке, нежным словом назову. Под березкой на полянке сядем рядом на траву. Соловей запел, защелкал. Прислонись к моей груди. Ой, ты, ноченька над Волгой, подожди не проходи!
– В любви надо действовать смело задачи решать самому, и это серьезное дело нельзя доверять никому!
– Родины просторы: горы и долины, в серебро одетый, зимний лес грустит. Едут новоселы по земле целинной, песня молодая далеко летит. Ой, ты, зима морозная, ноченька яснозвездная! Скоро ли я увижу мою любимую в степном краю? Вьется дорога длинная. Здравствуй, земля целинная, здравствуй, простор широкий, весну и молодость встречай свою!
– Когда взойдешь на Ленинские горы, захватит дух от гордой высоты. Во всей красе предстанет нашим взорам великий город сбывшейся мечты. Вдали огни сияют золотые, шумит над ними юная листва. Надежда мира, сердце всей России, Москва столица, моя Москва.
– Паренек с московскою гитарою и девчушка в мамином платке бродят дружной, неразлучной парою от столичных улиц вдалеке. Первой их любовью озаренные, ожили пустынные края. Это вам, романтики, Это вам, влюбленные, песня посвящается моя!
– Не могу я тебе в день рождения дорогие подарки дарить. Но зато в эти ночи весенние я могу о любви говорить.
– Мы с тобою не дружили, не встречались по весне. Но глаза твои большие весне дают покоя мне. Словно мне без их привета в жизни горек каждый час, словно мне дороги нету на земле без этих глаз.
– Не для тебя ли в садах наших вишни рано так начали зреть? Рано веселые звездочки вышли, чтоб на тебя посмотреть. Если б гармошка умела все говорить не тая! Русая девушка в кофточке белой, где ты, ромашка моя?
– Ветер тихой песнею над рекой плывет, дальними зарницами светится завод. Где-то поезд катится точками огня, где-то под рябинушкой парни ждут меня. Ой, рябина кудрявая, белые цветы, ой, рябина, рябинушка, что взгрустнула ты?
– Ой, красивы над Волгой закаты. Ты меня провожала в солдаты. Руку жала, провожала, провожала, провожала.
– Его я видеть не должна – боюсь ему понравиться. С любовью справлюсь я одна, а вместе нам не справиться!
– Задумчивый голос Монтана звучит на короткой волне, и ветки каштанов, парижских каштанов в окно заглянули ко мне. Кода поет далекий друг, теплей и радостней становится вокруг. И сокращаются большие расстояния, когда поет хороший друг!
– Когда поет в Москве Монтан, пустым становится студенческий карман, и сокращаются расходы на питание, когда поет в Москве Монтан (наш вариант).
– Пой, моя хорошая! Мы с тобою дожили до поры, загаданной нами по весне. И весной и летом думал я об этом, думал я о свадебном, о желанном дне.
Вечером приехал Генчев, председатель, с полным, налитым лицом, этакий, как мне показалось, самоуверенный «богдыхан». Он, даже предварительно не поговорив с нами, открыл позднее заседание правления колхоза. Сказал, что предстоит обсудить один вопрос об освобождении плановика-экономиста и агронома-виноградаря и назначении вместо них молодых специалистов, приехавших из Москвы. Члены правления никаких возражений по предложенной повестке не высказали, видно, это здесь было не принято. Тогда попросил слова я. Коротко сказал, что так, с ходу у серьезных людей не принято решать кадровые вопросы. Как нам удалось узнать у колхозников, на обеих участках работают профессионально подготовленные специалисты, неплохо зарекомендовавшие себя и пользующиеся авторитетом у людей. У Генчева могут быть какие-либо замечания по их работе, именно эти замечания и можно обсуждать на правлении, чтобы помочь исправить. А не ломать с ходу человеческие судьбы, не менять их на незнакомых людей. Что касается меня, то я уж точно не подготовлен выполнять обязанности виноградаря потому, что, к сожалению, даже не представляю, что это такое. Поэтому мы от предложения работать в хозяйстве отказываемся и просим завтра отправить нас в Кагул. На этом обсуждение закончилось.
Назавтра мы с чемоданами (ведь собирались работать!) доехали на попутной машине в Кагул, объяснились в райсельхозуправлении и отбыли в Кишинев. У меня в кармане были адрес и записка к заместителю председателя Молдсовнархоза Титову от работника отдела кадров МСХ СССР, который вручал нам направления в Молдавию. «Если будет необходимость, обратитесь» – сказал он. Я и обратился к Титову, который мне сказал, что в совхозах совнархоза есть большая потребность в экономистах, и нас возьмут, если мы получим открепление от Минсельхоза республики, куда нас первоначально направили.
Пошли в Минсельхоз, побывали у кадровиков, первого замминистра В.В. Машталера и у министра С.П. Ефимова. Везде нас с пониманием выслушивали, говорили, что на кагульском колхозе свет клином не сошелся, предлагали другие варианты, но никакого согласия на открепление от Минсельхоза нам получить не удалось. Тогда мы решились на крайний шаг. Я позвонил в ЦК компартии Молдавии. Нас принял ответорганизатор Гречаный, выслушал, сказал, что правильно в Минсельхозе поступили, что не отдали свои кадры другим. Он тоже не сторонник поддерживать совнархозовский вариант. Вчера он вернулся из Тараклийского района. Там на пленуме райкома высказывалось соображение, что району еще как минимум нужно 18 экономистов для работы в колхозах. При этом в двух селах по два колхоза без экономистов. Выбирайте любое. Он посоветовал нам ехать в Тараклию и обратиться сразу в райком партии.
Мы послушались, сели на поезд и часам к семи утра были на станции Тараклия, а еще через час в райкоме. Второй секретарь Алексей Лукьянович Дубинин пришел на работу минут через десять. Он догадался, кто мы, пригласил нас к себе в небольшой кабинет и начал ознакомительную беседу, сказав, что через полчаса за нами приедут из села Копчак. Хозяин кабинета как-то сразу расположил к себе, расспросил нас про «кагульские приключения», задал другие вопросы и произвел на нас хорошее впечатление своим умением слушать, доступностью, откровенностью и душевностью. Через полчаса в кабинет вошел солидный, лет тридцати, представительный брюнет с копной черных волос на голове. Из под густых бровей смотрели умные глаза. «Николай Антонович Топалов, болгарин, главный бухгалтер гагаузского колхоза «Победа» села Копчак», – улыбаясь, представил вошедшего Дубинин. «В добрый путь!» – пожелал он нам на прощание.
Сели в председательскую «Волгу» с оленем на капоте и поехали в Копчак, что километрах в семи от райцентра. По пути Николай Антонович сказал, что, предварительно посовещавшись с председателем соседнего колхоза им. Чапаева С.К. Ангельчевым, они предлагают работать Вале главным экономистом этого колхоза, а мне на такой же должности в «Победе».
Мы положительно отнеслись к такому решению наших судеб, и с первых дней июля 1959 года с головой окунулись в работу по изучению и совершенствованию колхозной экономики. Жить мы стали на чапаевской территории.
Несколько слов о колхозе «Победа», который расположен в Буджакской степи на правобережье Днестра. Образован он был в 1948 году и представлял собой крепкое многоотраслевое среднее хозяйство юга республики. Он имел примерно шесть тысяч гектаров сельскохозяйственных угодий, в том числе около четырех тысяч пашни, 350 га виноградников и 150 га садов. Остальные площади были под сенокосами и пастбищами. На пашне выращивали пшеницу, ячмень, подсолнечник, кукурузу, люцерну и другие культуры. В хозяйстве также держали крупный рогатый скот, свиней, овец, птицу и даже кроликов, производили мясо, молоко, шерсть, яйца и мед.
– Всей земли народ пусть тревогу бьет: будем мир беречь! Встанем, как один, скажем: не дадим вновь войну зажечь! Мы за мир! И песню эту понесем, друзья, по свету. Пусть она в сердцах людей звучит: смелей, вперед, за мир! Не бывать войне-пожару, не пылать земному шару! Наша воля тверже, чем гранит.
– Все, что нами пройдено, будет помнить Родина: милые, привольные советские края. Новыми надеждами молоды, как прежде, мы, потому что стариться нам некогда, друзья!
– Весны своей огни навеки в душе сохрани, пускай они светятся, если вдруг встретятся облачные дни. Когда тверда рука и вера в победу крепка, туманы, как водится, быстро расходятся, тают облака. Так пусть душа поет и просится сердце в полет, в дорогу далекую, небо высокое к звездам нас зовет.
– На волге широкой, на стрелке далекой гудками кого-то зовет пароход. Под городом Горьким, где ясные зорьки, в рабочем поселке подруга живет.
– Хороши весной в саду цветочки, еще лучше девушки весной. Встретишь вечерочком милую в садочке – сразу жизнь становится иной.
– В тумане скрылась милая Одесса – золотые огоньки. Не горюйте, ненаглядные невесты, в сине море вышли моряки.
– В городском саду играет духовой оркестр. На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест. Оттого, что пахнут липы и река блестит, мне от глаз твоих красивых взор не отвести. Прошел чуть не полмира я, с такой, как ты не встретился, подумать не додумался, что встречу я тебя.
– Жизнь моя, любовь моя с темными глазами! Где вы скрылись от меня, что случилось с вами? Или я обидел чем? Или что другое? Ах, любить красивую – век не знать покоя!
– То березка, то рябина, куст ракиты над рекой. Край родной, навек любимый, где найдешь еще такой!
– Куда бежишь, тропинка милая? Куда зовешь, куда ведешь? Кого ждала, кого любила я, уж не догонишь, не вернешь!
– Лучами красит солнышко стальное плотно. Без устали, без устали смотрю, смотрю в окно. Леса, равнины русские, пригорки да кусты, платформы деревянные, железные мосты. Любимая, знакомая, зеленая, бескрайняя, земля родная Родина! Привольное житье! Эх, сколько мною езжено, эх, сколько мною видено, эх, сколько мною пройдено, и все вокруг мое!
– Солнцу и ветру навстречу, на битву и доблестный труд, расправив упрямые плечи, вперед комсомольцы идут! Комсомольцы беспокойные сердца, комсомольцы все доводят до конца. Друзья, вперед нас жизнь зовет. Наша Родина кругом цветет!
– За весенние ночи, за родную страну да за карие очи я ходил на войну. Вы цветите пышнее, золотые края. Ты целуй горячее, дорогая моя! Эй, встречай, с победой поздравляй белыми руками покрепче обнимай.
– А дорога дальше мчится, пылится, клубится, а кругом земля дымится – чужая земля. Эх. Дороги… пыль да туман, холода, тревоги да степной бурьян. Край сосновый, солнце встает. У крыльца родного мать сыночка ждет.
– Ты земли едва касаешься, только травы шевелишь. Что ж ты птицам улыбаешься, на меня не поглядишь? Косы за плечи заброшены, очи звездами горят, а вокруг в лугах некошеных колокольчики звенят.
– Это чей там смех веселый? Чьи глаза огнем горят? Это смена комсомола – юных ленинцев отряд. Пионер, не теряй ни минуты, никогда, никогда не скучай! Пионерским салютом утром солнце встречай. Ты всегда пионерским салютом солнце Родины встречай!
– За дальнею околицей, за молодыми кленами мы с милым, расставаяся, клялись в любви своей. И было три свидетеля: река голубоглазая, березонька пушистая да звонкий соловей.
– Ягодиночка на льдиночке, а я на берегу. Брось, Андрюша, хворостиночку – к тебе перебегу. Мы с тобою постоим, я под крылышком твоим выслушаю скромную лекцию любовную. Я такого энергичного не видела нигде, в поцелуях симпатичного, отличного в труде. Люди знают – милый мой стратегический такой. Не зазря я бегаю за его стратегою.
– Любимую землю, великую землю, где мы родились и живем, мы Родиной светлой, мы Родиной милой, мы Родиной нашей зовем. И где бы не жил я, и что бы ни делал, я вечно пред нею в долгу. Любимую землю, великую землю я в сердце своем берегу.
– Легла роса, спустился вечер синий, доносит ветер через ширь лугов и запах свежей скошенной полыни, и эхо дальнее девичьих голосов. Легла роса, спустился вечер синий, а надо мной сияет, как всегда, звезда моих полей, звезда моей России, страны единственной прекрасная звезда.
– По берлинской мостовой снова едет верховой, про любовь свою к дивчине распевает так: «Хоть далеко синий Дон, хоть далеко милый дом. Но землячку и в Берлине повстречал казак…» Казаки, казаки, едут, едут по Берлину наши казаки
– Мы вернулись домой в край советский родной. Вновь, как прежде, каштаны в цвету. И опять я вас жду. Вдоль бульваров мы идем и как в юности, поем. Севастопольский вальс, золотые деньки. Мне свет или в пути не раз ваших глаз огоньки. Севастопольский вальс помнят все моряки. Разве можно забыть мне вас, золотые деньки?
– Славься шахтеров племя, славься шахтерский труд. Мы покоряем время, Сталин наш лучший друг. Шахтеры первые всегда, шахтеры гвардия труда. Мы любим Родину свою – народов дружную семью.
– Есть город, который я вижу во сне. О, если б вы знали, как дорог, у Черного моря открывшийся мне в цветущих акациях город. Родная земля, где мой друг-одессит лежал, обжигаемый боем. Недаром венок ему Родиной свит и назван мой город героем, и назван мой город героем, у Черного моря!
– Ой, подруженьки, что я делаю, мне без милого нет житья. Все зовут меня в жизни смелою, а в любви оробела я. Как увижу вдали любимого, так навстречу к нему бегу, а как встретимся, ни единого слова вымолвить не могу.
– Дети разных народов, мы мечтою о мире живем. В эти грозные годы мы за счастье бороться идем. В разных землях и странах, на морях, океанах каждый, кто молод, дайте нам руки, друзья! Песню дружбы запевает молодежь. Эту песню не задушишь, не убьешь! Нам, молодым, вторит песне той весь шар земной. Эту песню не задушишь, не убьешь!
– Ой, ты Волга-река, голубое диво, до чего ж широка, до чего красива! Над волной голубой синяя прохлада. Мне с тобой, дорогой, повидаться надо.
– Как с боями шел в Берлин солдат время песне прогреметь! Много песен можно спеть подряд, но, сколько петь, да всех не спеть! Эх ты, ласточка-касатка быстрокрылая, ты, родимая сторонка наша милая!
– За заставами ленинградскими вновь бушует соловьиная весна. Где не спали мы в дни солдатские, тишина теперь, как прежде, тишина. Над Россиею небо синее. Небо синее над Невой. В целом мире нет, нет красивее Ленинграда моего.
– Колышется даль голубая, не видно вдали берегов. Мы с детства о море мечтаем, о дальних огнях маяков. И если опять над морями взовьется сражения дым, мы знаем, что Родина с нами, а с ней мы всегда победим! Летят белокрылые чайки, – привет от родимой земли. И ночью, и днем в просторе морском стальные идут корабли!
– Небосклон над тобой опрокинулся синий, плещут быстрые реки, вздыхают моря. Широко протянулась большая Россия – дорогая Отчизна твоя и моя. О тебе, светлоокой, моей зорьке красивой, на далекой границе вновь задумался я.
– Летят перелетные птицы ушедшее лето искать. Летят они в жаркие страны, а я не хочу улетать. А я остаюся с тобою, родная моя сторона! Не нужно мне солнце чужое, чужая земля не нужна.
– Много верст в походах пройдено по земле и по воде, но советской нашей Родины не забыли мы нигде. Вспоминаем очи карие, тихий говор, звонкий смех. Хороша страна Болгария, а Россия – лучше всех!
– Ой, цветет калина в поле у ручья, парня молодого полюбила я, парня полюбила на свою беду: не могу открыться, слова не найду.
– На деревне расставание поют – провожают гармониста в институт, хороводом ходят девушки вокруг: «До свиданья, до свиданья, милый друг».
4. Студенческие годы в Тимирязевке (1954–1959 гг.)
Интересно и неожиданно, с первого взгляда, произошел выбор профессии. Почти весь период обучения в десятом классе я мучился вопросом, куда пойти учиться. И, наконец, как мне казалось, твердо решил поступать в МВТУ им. Баумана, на факультет электровакуумных приборов. Почему, я до сих пор не могу объяснить.Но приключения начались с получения аттестата и золотой медали. Поскольку до этого никакого опыта в школе не было, то одновременно со всеми я аттестата не получил. Пришлось мне на велосипеде более чем за 70 километров ехать в Курск и получить в облоно по доверенности бланк аттестата и медаль. Вернувшись, я обошел всех членов госкомиссии, большинство которых уже были на каникулах, собрал необходимые подписи, получил свои документы и отослал их в МВТУ.
Через неделю я был впервые в Москве. Остановился у бывшего главного инженера Курского областного управления сельского хозяйства Ю.Н. Скибневского, который неоднократно бывал в нашей МТС и по обычаю ночевал у нас. Теперь он жил на улице Горького в доме напротив Моссовета и работал в Минсельхозе СССР.
В МВТУ я уже опоздал. Со мной для приличия провели собеседование и отказали. Я забрал свои документы, вечером пришел на квартиру и рассказал Юрию Николаевичу о своей неудавшейся попытке стать студентом самого престижного в те времена технического вуза. Юрий Николаевич внимательно выслушал меня и сказал: «Какого лешего ты «поперся» в этот элитный вуз? Шел бы по стопам отца, и все было бы в порядке. На Лиственничной аллее есть МИМЭСХ – Московский институт механизации и электрификации сельского хозяйства. Там таких ребят с радостью берут. Мой совет поезжай завтра туда. Ни пуха, ни пера!».
Назавтра я на 87-м автобусе добрался от Большого театра до самого конца Лиственничной аллеи, где на небольшой площади перед маленьким сквером с памятником Тимирязеву была его остановка. Сразу за сквером и трамвайными путями располагалось главное здание или 10-й корпус Тимирязевской академии. Я не мог не зайти в него. На первом этаже абитуриента встречал зал центральной приемной комиссии, где по периметру висели любовно подготовленные факультетские стенды. Я внимательно ознакомился с их содержанием. В каждом из них была краткая история факультета, ведущие академики, профессора и преподаватели (многие фамилии оказались знакомыми с детства). Раскрывалась студенческая жизнь. Приводились научные достижения и имена видных выпускников. Все это поражало мое воображение.
Особое внимание я обратил на стенд экономического факультета. В нем сообщалось, что факультет готовит экономистов-организаторов сельскохозяйственного производства широкого профиля, что его окончили М.И. Калинин, И.А. Бенедиктов, П.П. Лобанов и другие известные деятели нашего сельского хозяйства, о которых я много слышал и немного знал.
Ответ на вопрос, куда пойти учиться, наконец, был выяснен сам собой. Через неделю я прошел собеседование и был принят на экономический факультет Московской сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева – ТСХА. Вместе со мной в 26 группе оказались более 20 парней и две девушки-гимнастки-комсомолки Мишутина Валя и Евтихина Лена.
О студенческих годах, кажется, можно рассказывать бесконечно. Одних фотографий той поры осталось пол-чемодана. Учеба в Тимирязевке была организована, на мой взгляд, блестяще. Мы изучили основы почти всех сельскохозяйственных наук. Лекции чередовались с семинарскими и практическими занятиями. Особо следует сказать о производственной практике. Она была организована таким образом, чтобы каждый студент за время практики мог поработать в сельскохозяйственных предприятиях трех-пяти разных природно-экономических зон.
Мы, например, со своей Валей успели поработать на первом курсе на уборке картофеля в учхозе «Батрачка» Ярославской области и заготовке сена в учхозе «Пламя» Московской области.
Отдельная страница связана с участием в уборке урожая 1956 года в целинном совхозе «Адамовский» Оренбургской области. Половина нашего второго курса свыше трех месяцев работала в одной из бригад совхоза. Сначала делали землянки из деревянных каркасов и тростниковых фашин, обмазанных глиной. Затем убирали вместе с совхозными механизаторами урожай и закладывали его на хранение в бурты на токах. Мы с Валей всю уборочную страду провели на прицепном копнителе к комбайну «Сталинец-6».
В сентябре мы с Пашей, моим наставником-трактористом пахали зябь на тракторе «ДТ-54». Я был оформлен к нему прицепщиком, а фактически работал сменщиком. Однажды во время ночной работы у меня при пахоте «солонцового блюдца» заглох трактор. Сразу все погрузилось в непроглядную темень, так как освещение работало от генератора. Идти некуда, до бригады километра три. Спичек нет. Ночью я никогда мотор не запускал. Теоретически знал, что сначала надо завести бензиновый пускач, затем с помощью двух рычагов попытаться привести в чувство дизель. Практически мне это обошлось не менее сорока минут, пока я нащупывал карбюратор пускача и находил шнур, попадая то и дело в потемках руками в горячий выпускной коллектор дизеля. Неописуемой была моя радость, когда дизель и генератор заработали, засветились лампочки, и я залез в кабину, поставил рычаг на секторе газа в положение, при котором трактор не должен глохнуть даже при пахоте солонца.
После третьего курса в 1957 году судьба забросила нас с Валей в колхоз «Родина» Белоглазовского района Алтайского края, что расположен в богатой пойме реки Чарыш. Дело в том, что в одной из центральных газет была помещена фотография доильной площадки «елочка», сделанная якобы в этом колхозе. Руководитель производственной практики Синюков М.И. поставил перед нами задачу поехать туда, провести хронометраж работы площадки. Так мы оказались в знаменитом колхозе, попали жить на кваритру к Владимиру Ерофеевичу Ефремову, брату Михаила Ерофеевича Ефремова, известного колхозного полевода, еще до войны прославившегося высокими урожаями пшеницы (до 60 ц/га). Никакой «елочки» в «Родине» не оказалось. Там был обыкновенный «тандем», смонтированный в летнем лагере для дойки коров.
Руководитель производственной практики перевел нас в Топчихинскую МТС, где в порядке эксперимента перед продажей техники колхозам организовывались единые тракторно-полеводческие бригады. В такой бригаде колхоза «Искра» я проработал все лето. Валя была в соседнем колхозе, расположенном в селе с хорошим названием Малиновка.
Преддипломную практику мы проходили в 1958 году в колхозе «Сталинский путь», что был на реке Кубани, в станице Варениковская Крымского района Краснодарского края. Я работал в бригаде Д.А. Щербины, полнокровной бригаде, в которой выращивались рассадные и безрассадные помидоры, зеленый горошек, пшеница, подсолнечник и ячмень, табак и люцерна. У меня сохранились теплые воспоминания о дружном, работящем и певучем коллективе бригады. Параллельно я собирал материалы для дипломной работы об использовании основных производственных фондов в колхозах сырьевой зоны Крымского овощеконсервного комбината, которую впоследствии сделал.
Вернусь к моменту поступления в Тимирязевку. Помните про двух девушек-гимнасток-комсомолок. Так вот с первой из них Валей, Валентиной Федоровной, мы, спустя четыре года, осенью пятьдесят восьмого, поженились, еще через год начали свою трудовую жизнь.
Забегая вперед, скажу, что мне ни разу не пришлось сожалеть ни в выборе профессии, ни в выборе жены. Мы дружно живем и трудимся уже более полувека, вырастили двух сыновей Игоря и Максима. Есть внучки.
Слова любимых песен студенческой поры
– День завьюженный, морозный, все вокруг белым-бело. Едет парень в край колхозный на каникулы в село. Он все знает, понимает что, когда и где растет. Только одного не знает, как его дивчина ждет!
– У московских студентов горячая кровь, неподкупные души и светлые лица. От сибирских снегов, от днепровских садов собрались мы в твоих общежитьях, столица! Увезем из столицы мы в сердце своем вид высотного дома на старом Арбате, шумных улиц прибой, и дворцы под землей, и восторженный рокот галерки во МХАТе. Нам студенческих песен вовек не забыть, наш московский закон понесем мы по свету: коль дружить, так дружить, а любить, так любить, горячей и верней чем Ромео Джульетту.
– До встречи с тобою в час тихий заката был парень я просто огонь. Ты только одна, ты одна виновата, что вдруг загрустила гармонь.
– Оглянется каждый прохожий, завидя твой взгляд озорной. Ты в ситцевом платье похожа на яркий цветок полевой…
– По дорожке, где не раз ходили оба мы, я брожу, мечтая и любя. Даже солнце светит по-особому с той минуты, как увидел я тебя.
– До заката путь далек, шел я вдоль и поперек, все искал я ту, что в поле знает каждый стебелек. Вешним солнцем окроплен, расцветает в поле лен, ходит по полю девчонка, та, в чьи косы я влюблен.
– Гляжу в поля просторные, на нивы золотистые, а вижу брови темные, глаза твои лучистые.
– Если б в шутку ты спросила, я ответил бы всерьез, что на свете нет красивей золотых твоих волос! Загляну в глаза волжанке, нежным словом назову. Под березкой на полянке сядем рядом на траву. Соловей запел, защелкал. Прислонись к моей груди. Ой, ты, ноченька над Волгой, подожди не проходи!
– В любви надо действовать смело задачи решать самому, и это серьезное дело нельзя доверять никому!
– Родины просторы: горы и долины, в серебро одетый, зимний лес грустит. Едут новоселы по земле целинной, песня молодая далеко летит. Ой, ты, зима морозная, ноченька яснозвездная! Скоро ли я увижу мою любимую в степном краю? Вьется дорога длинная. Здравствуй, земля целинная, здравствуй, простор широкий, весну и молодость встречай свою!
– Когда взойдешь на Ленинские горы, захватит дух от гордой высоты. Во всей красе предстанет нашим взорам великий город сбывшейся мечты. Вдали огни сияют золотые, шумит над ними юная листва. Надежда мира, сердце всей России, Москва столица, моя Москва.
– Паренек с московскою гитарою и девчушка в мамином платке бродят дружной, неразлучной парою от столичных улиц вдалеке. Первой их любовью озаренные, ожили пустынные края. Это вам, романтики, Это вам, влюбленные, песня посвящается моя!
– Не могу я тебе в день рождения дорогие подарки дарить. Но зато в эти ночи весенние я могу о любви говорить.
– Мы с тобою не дружили, не встречались по весне. Но глаза твои большие весне дают покоя мне. Словно мне без их привета в жизни горек каждый час, словно мне дороги нету на земле без этих глаз.
– Не для тебя ли в садах наших вишни рано так начали зреть? Рано веселые звездочки вышли, чтоб на тебя посмотреть. Если б гармошка умела все говорить не тая! Русая девушка в кофточке белой, где ты, ромашка моя?
– Ветер тихой песнею над рекой плывет, дальними зарницами светится завод. Где-то поезд катится точками огня, где-то под рябинушкой парни ждут меня. Ой, рябина кудрявая, белые цветы, ой, рябина, рябинушка, что взгрустнула ты?
– Ой, красивы над Волгой закаты. Ты меня провожала в солдаты. Руку жала, провожала, провожала, провожала.
– Его я видеть не должна – боюсь ему понравиться. С любовью справлюсь я одна, а вместе нам не справиться!
– Задумчивый голос Монтана звучит на короткой волне, и ветки каштанов, парижских каштанов в окно заглянули ко мне. Кода поет далекий друг, теплей и радостней становится вокруг. И сокращаются большие расстояния, когда поет хороший друг!
– Когда поет в Москве Монтан, пустым становится студенческий карман, и сокращаются расходы на питание, когда поет в Москве Монтан (наш вариант).
– Пой, моя хорошая! Мы с тобою дожили до поры, загаданной нами по весне. И весной и летом думал я об этом, думал я о свадебном, о желанном дне.
5. Первые самостоятельные шаги от колхоза до Министерства сельского хозяйства СССР (1959–1970 гг.).
С приключений начиналась наша трудовая биография. Получив дипломы (Валя с отличием, я простой) и направления МСХ СССР, мы поехали в Кишинев. Минсельхоз Молдавии дал нам направление в Кагульский район. Из района нас направили в колхоз имени Кирова, в котором, по словам работника райсельхозуправления, были вакантными два места: плановика-экономиста и агронома. С утра приезжаем в колхоз, председателя уже нет, хотя он был предупрежден из района о нашем приезде. Весь день мы промаялись в ожидании. Из разговоров с людьми в конторе уяснили, что никаких вакансий в хозяйстве нет. Плановиком-экономистом работает четвертый год молодая женщина со средним специальным образованием, работает неплохо, собирается заочно получать высшее образование по специальности. Валю предполагалось принять на ее место. Мне предстояло принять обязанности агронома-виноградаря (я виноград видел только на практике в станице Варениковской) от специалиста, получившего образование в Кишиневском сельскохозяйственном институте и работающего в хозяйстве около десяти лет.Вечером приехал Генчев, председатель, с полным, налитым лицом, этакий, как мне показалось, самоуверенный «богдыхан». Он, даже предварительно не поговорив с нами, открыл позднее заседание правления колхоза. Сказал, что предстоит обсудить один вопрос об освобождении плановика-экономиста и агронома-виноградаря и назначении вместо них молодых специалистов, приехавших из Москвы. Члены правления никаких возражений по предложенной повестке не высказали, видно, это здесь было не принято. Тогда попросил слова я. Коротко сказал, что так, с ходу у серьезных людей не принято решать кадровые вопросы. Как нам удалось узнать у колхозников, на обеих участках работают профессионально подготовленные специалисты, неплохо зарекомендовавшие себя и пользующиеся авторитетом у людей. У Генчева могут быть какие-либо замечания по их работе, именно эти замечания и можно обсуждать на правлении, чтобы помочь исправить. А не ломать с ходу человеческие судьбы, не менять их на незнакомых людей. Что касается меня, то я уж точно не подготовлен выполнять обязанности виноградаря потому, что, к сожалению, даже не представляю, что это такое. Поэтому мы от предложения работать в хозяйстве отказываемся и просим завтра отправить нас в Кагул. На этом обсуждение закончилось.
Назавтра мы с чемоданами (ведь собирались работать!) доехали на попутной машине в Кагул, объяснились в райсельхозуправлении и отбыли в Кишинев. У меня в кармане были адрес и записка к заместителю председателя Молдсовнархоза Титову от работника отдела кадров МСХ СССР, который вручал нам направления в Молдавию. «Если будет необходимость, обратитесь» – сказал он. Я и обратился к Титову, который мне сказал, что в совхозах совнархоза есть большая потребность в экономистах, и нас возьмут, если мы получим открепление от Минсельхоза республики, куда нас первоначально направили.
Пошли в Минсельхоз, побывали у кадровиков, первого замминистра В.В. Машталера и у министра С.П. Ефимова. Везде нас с пониманием выслушивали, говорили, что на кагульском колхозе свет клином не сошелся, предлагали другие варианты, но никакого согласия на открепление от Минсельхоза нам получить не удалось. Тогда мы решились на крайний шаг. Я позвонил в ЦК компартии Молдавии. Нас принял ответорганизатор Гречаный, выслушал, сказал, что правильно в Минсельхозе поступили, что не отдали свои кадры другим. Он тоже не сторонник поддерживать совнархозовский вариант. Вчера он вернулся из Тараклийского района. Там на пленуме райкома высказывалось соображение, что району еще как минимум нужно 18 экономистов для работы в колхозах. При этом в двух селах по два колхоза без экономистов. Выбирайте любое. Он посоветовал нам ехать в Тараклию и обратиться сразу в райком партии.
Мы послушались, сели на поезд и часам к семи утра были на станции Тараклия, а еще через час в райкоме. Второй секретарь Алексей Лукьянович Дубинин пришел на работу минут через десять. Он догадался, кто мы, пригласил нас к себе в небольшой кабинет и начал ознакомительную беседу, сказав, что через полчаса за нами приедут из села Копчак. Хозяин кабинета как-то сразу расположил к себе, расспросил нас про «кагульские приключения», задал другие вопросы и произвел на нас хорошее впечатление своим умением слушать, доступностью, откровенностью и душевностью. Через полчаса в кабинет вошел солидный, лет тридцати, представительный брюнет с копной черных волос на голове. Из под густых бровей смотрели умные глаза. «Николай Антонович Топалов, болгарин, главный бухгалтер гагаузского колхоза «Победа» села Копчак», – улыбаясь, представил вошедшего Дубинин. «В добрый путь!» – пожелал он нам на прощание.
Сели в председательскую «Волгу» с оленем на капоте и поехали в Копчак, что километрах в семи от райцентра. По пути Николай Антонович сказал, что, предварительно посовещавшись с председателем соседнего колхоза им. Чапаева С.К. Ангельчевым, они предлагают работать Вале главным экономистом этого колхоза, а мне на такой же должности в «Победе».
Мы положительно отнеслись к такому решению наших судеб, и с первых дней июля 1959 года с головой окунулись в работу по изучению и совершенствованию колхозной экономики. Жить мы стали на чапаевской территории.
Несколько слов о колхозе «Победа», который расположен в Буджакской степи на правобережье Днестра. Образован он был в 1948 году и представлял собой крепкое многоотраслевое среднее хозяйство юга республики. Он имел примерно шесть тысяч гектаров сельскохозяйственных угодий, в том числе около четырех тысяч пашни, 350 га виноградников и 150 га садов. Остальные площади были под сенокосами и пастбищами. На пашне выращивали пшеницу, ячмень, подсолнечник, кукурузу, люцерну и другие культуры. В хозяйстве также держали крупный рогатый скот, свиней, овец, птицу и даже кроликов, производили мясо, молоко, шерсть, яйца и мед.