Страница:
Лорд Росс! Закери назвал его лордом Россом, и тепла в этом обращении присутствовало не больше, чем во вбитом в крышку гроба гвозде! Теперь он понял, как глупо с его стороны было надеяться на то, что после целых семнадцати лет разлуки их отчужденность может развеяться после первой же встречи.
– Как поживаете, мисс Тэвисток? – спросил он, довольный уже тем, что имеет возможность отвлечься от своих мыслей, и неохотно выпустил ее руку.
– Спасибо, прекрасно, – приветливо ответила молодая леди, – если, конечно, не считать того, что я промерзла до костей.
Алекс с удивлением взглянул на нее. Во взгляде голубых глаз явно сквозила улыбка.
– Разумеется, мисс Тэвисток, вы, без сомнения, должны мерзнуть в промокшей одежде. Сожалею, что не подумал об этом и задержал вас. Вероятно, вам лучше всего сразу вернуться домой и переодеться.
– И не подумаю, – решительно возразила она. – Сэдди поможет мне снять это проклятое мокрое платье и высушить его над огнем. Ничего страшного – посижу в это время в нижней юбке.
Алексу в беседах с друзьями неоднократно приходилось выслушивать провокационные намеки на нижнее белье их подруг, произносимые шепотом и на ухо, но никогда еще он не слышал из уст женщины благородного происхождения столь откровенного упоминания о столь интимных женских вещах. А мисс Тэвисток определенно девушка не из простых. Черное шелковое платье, которое она так решительно собиралась с себя сбросить, было прекрасно сшито. Ее произношение, очаровательный, хрипловатый голос – все безукоризненно. И хотя сейчас ее густые волосы немного растрепаны, шелковистые каштановые локоны, спускающиеся ниже плеч, скреплены дорогими гребнями из слоновой кости. Да она просто чудо, решил Алекс, с восторгом глядя на только что замеченную им ямочку на ее правой щеке.
– Вряд ли Сэдди будет в восторге, Бесс. Ей и так сегодня немало досталось, а ты еще хочешь, чтобы наша ворчунья спасала тебя от очередного скандала с твоей матерью, – сказал ей Закери ласковым, но решительным то ном, как будто разговаривал с трудным, но обожаемым ребенком.
– Сэдди уже примирилась со мной, Зак, – дерзко возразила она. – Да и ты уже должен бы привыкнуть.
Если она друг семьи, то, очевидно, очень близкий, подумал Алекс, потому что они разговаривали друг с другом, как брат и сестра.
– Может быть, я еще и не привык к тебе, Бесс, но время у нас есть, – ответил Закери с улыбкой.
Эта девушка умудрилась выжать улыбку даже из него, с невольным уважением подумал Алекс. Но что имел в виду Зак, когда сказал, что у них есть время? Неужели они…
Бесс повернулась к Алексу. Похоже, вопрос, который он мысленно задал сам себе, отразился на его лице.
– Если ваш брат еще не сказал вам об этом, лорд Росс, то скажу я. Зак и я более чем просто хорошие друзья, – мы помолвлены.
Несмотря на кратковременную встречу, это известие поразило Алекса. Поведение Зака и Бесс совсем не походило на поведение влюбленных. И, что поразило его еще больше, он, оказывается, расстроился, что эта темнокудрая красавица оказалась занята.
Боже, неужели он мог бы домогаться девушки, с которой помолвлен его брат? Он же в первый раз ее видит. К тому же сейчас самое главное для него – восстановить хотя бы подобие взаимоотношений с Закери, залечить старые раны, а не затевать новую интрижку. Его собственные понятия о чести требовали того, чтобы он сурово подавлял в себе малейшую мысль о романе с мисс Тэвисток. Теперь, когда он узнал, что та должна стать его свояченицей, она стала для него недоступна. В конце концов, что из того, если к списку его побед добавится еще одна хорошенькая девочка?
– Бесс! – Алекс поразился неожиданно суровым тоном брата. – Мне кажется, мы договорились с тобой никому не сообщать о нашей помолвке до тех пор, пока не состоятся похороны деда.
– Мы договаривались не говорить только твоим родным, – многозначительно подчеркнула она.
Алекс и Закери замерли, услышав столь прямое напоминание об их отношениях. Да, они были братьями, но Зак, казалось, собирался вообще игнорировать этот факт. И то, что он решил не сообщать Алексу о своей помолвке, служило еще одним доказательством глубокого раскола. У Алекса что-то сжалось внутри, как будто грудь стянули тяжелыми цепями. Он внезапно почувствовал страшную усталость.
– Позвольте мне принести вам обоим мои искренние поздравления, – сказал он с вымученной улыбкой. – Но давайте покончим с бесконечной взаимной вежливостью, дорогая мисс Тэвисток. Я никогда не прощу себе, если вы простудитесь. К тому же мне тоже надо отдохнуть с дороги. – Повернувшись к Закери и стараясь говорить самым естественным тоном, Алекс добавил: – Если, конечно, твой дворецкий удосужится проводить меня в какую-нибудь свободную комнату.
Зак улыбнулся, и Алексу показалось, что эту улыбку он заслужил.
– Дед отлично научил Стиббса искусству обескураживать посетителей, – просто объяснил Зак, – особенно тех, которых он никогда до этого не видел. – Его прищуренные глаза, казалось, пронзили Алекса насквозь.
Алекс нахмурился. Брат действительно вел себя так, как будто их отношения прервал именно он, Алекс, а не сам Зак. Это чертовски раздражало его!
Обескураженный и встревоженный, чувствуя необходимость побыть одному и привести в порядок свои путаные мысли, он проворчал:
– Что ж, буду тебе весьма признателен, если ты заставишь старого грифона вспомнить о своих обязанностях и приготовить для меня спальню. Мне хочется переодеться перед прибытием поверенного.
– Разумеется, – с холодной вежливостью заверил его Зак. – Но ты уверен, что до конца отдал долг последней вежливости деду? – И его взгляд остановился за спиной Алекса.
– Да, не сомневайся, – ответил тот, борясь с соблазном напрямую высказать брату свои чувства.
Закери кивнул и направился к дворецкому Стиббсу, который по-прежнему стоял над душой все еще моющих пол горничных.
Глядя на уходящего Закери, Алекс почувствовал, как сердце сжимается от нового огорчения. Все эти долгие годы он сожалел о потере своего пятилетнего брата. Перед глазами Алекса всегда стоял маленький мальчик, хотя разумом он отлично понимал, что с каждым днем малыш становится все старше. Тот ребенок исчез навсегда, и он должен перестать сожалеть об этом. Но почему они так далеки друг от друга? Откуда эта пропасть, что пролегла между ними, ставшими уже взрослыми людьми?
– Господи, какой же я дурак, – негромко произнес он.
– Вы так думаете? – долетел до него чей-то шепот. На нижней ступеньке лестницы стояла Бесс. Она лукаво смотрела на него, и по понимающему выражению ее лица он понял – девушка услышала дурацкую фразу и догадалась, что с ним что-то происходит.
Смущенный тем, что обнаружил свою ранимость перед этой хохотушкой – невестой брата, Алекс сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.
– А разве нет, мисс Тэвисток? Я позволил себе надеяться на то, что мой камердинер прибудет сюда раньше меня и все приготовит. Коляска бедняги, должно быть, застряла в какой-нибудь трясине и он решил добираться более медленным, но надежным способом. Мне кажется, дорогая мисс, что я тут лишний, не так ли;
– Вы слишком большое значение придаете пустякам, виконт, – просто ответила Бесс, – время покажет, кто прав, а кто виноват. – Она повернулась и ушла, оставив Алекса размышлять над ее словами.
Глава 2
– Как поживаете, мисс Тэвисток? – спросил он, довольный уже тем, что имеет возможность отвлечься от своих мыслей, и неохотно выпустил ее руку.
– Спасибо, прекрасно, – приветливо ответила молодая леди, – если, конечно, не считать того, что я промерзла до костей.
Алекс с удивлением взглянул на нее. Во взгляде голубых глаз явно сквозила улыбка.
– Разумеется, мисс Тэвисток, вы, без сомнения, должны мерзнуть в промокшей одежде. Сожалею, что не подумал об этом и задержал вас. Вероятно, вам лучше всего сразу вернуться домой и переодеться.
– И не подумаю, – решительно возразила она. – Сэдди поможет мне снять это проклятое мокрое платье и высушить его над огнем. Ничего страшного – посижу в это время в нижней юбке.
Алексу в беседах с друзьями неоднократно приходилось выслушивать провокационные намеки на нижнее белье их подруг, произносимые шепотом и на ухо, но никогда еще он не слышал из уст женщины благородного происхождения столь откровенного упоминания о столь интимных женских вещах. А мисс Тэвисток определенно девушка не из простых. Черное шелковое платье, которое она так решительно собиралась с себя сбросить, было прекрасно сшито. Ее произношение, очаровательный, хрипловатый голос – все безукоризненно. И хотя сейчас ее густые волосы немного растрепаны, шелковистые каштановые локоны, спускающиеся ниже плеч, скреплены дорогими гребнями из слоновой кости. Да она просто чудо, решил Алекс, с восторгом глядя на только что замеченную им ямочку на ее правой щеке.
– Вряд ли Сэдди будет в восторге, Бесс. Ей и так сегодня немало досталось, а ты еще хочешь, чтобы наша ворчунья спасала тебя от очередного скандала с твоей матерью, – сказал ей Закери ласковым, но решительным то ном, как будто разговаривал с трудным, но обожаемым ребенком.
– Сэдди уже примирилась со мной, Зак, – дерзко возразила она. – Да и ты уже должен бы привыкнуть.
Если она друг семьи, то, очевидно, очень близкий, подумал Алекс, потому что они разговаривали друг с другом, как брат и сестра.
– Может быть, я еще и не привык к тебе, Бесс, но время у нас есть, – ответил Закери с улыбкой.
Эта девушка умудрилась выжать улыбку даже из него, с невольным уважением подумал Алекс. Но что имел в виду Зак, когда сказал, что у них есть время? Неужели они…
Бесс повернулась к Алексу. Похоже, вопрос, который он мысленно задал сам себе, отразился на его лице.
– Если ваш брат еще не сказал вам об этом, лорд Росс, то скажу я. Зак и я более чем просто хорошие друзья, – мы помолвлены.
Несмотря на кратковременную встречу, это известие поразило Алекса. Поведение Зака и Бесс совсем не походило на поведение влюбленных. И, что поразило его еще больше, он, оказывается, расстроился, что эта темнокудрая красавица оказалась занята.
Боже, неужели он мог бы домогаться девушки, с которой помолвлен его брат? Он же в первый раз ее видит. К тому же сейчас самое главное для него – восстановить хотя бы подобие взаимоотношений с Закери, залечить старые раны, а не затевать новую интрижку. Его собственные понятия о чести требовали того, чтобы он сурово подавлял в себе малейшую мысль о романе с мисс Тэвисток. Теперь, когда он узнал, что та должна стать его свояченицей, она стала для него недоступна. В конце концов, что из того, если к списку его побед добавится еще одна хорошенькая девочка?
– Бесс! – Алекс поразился неожиданно суровым тоном брата. – Мне кажется, мы договорились с тобой никому не сообщать о нашей помолвке до тех пор, пока не состоятся похороны деда.
– Мы договаривались не говорить только твоим родным, – многозначительно подчеркнула она.
Алекс и Закери замерли, услышав столь прямое напоминание об их отношениях. Да, они были братьями, но Зак, казалось, собирался вообще игнорировать этот факт. И то, что он решил не сообщать Алексу о своей помолвке, служило еще одним доказательством глубокого раскола. У Алекса что-то сжалось внутри, как будто грудь стянули тяжелыми цепями. Он внезапно почувствовал страшную усталость.
– Позвольте мне принести вам обоим мои искренние поздравления, – сказал он с вымученной улыбкой. – Но давайте покончим с бесконечной взаимной вежливостью, дорогая мисс Тэвисток. Я никогда не прощу себе, если вы простудитесь. К тому же мне тоже надо отдохнуть с дороги. – Повернувшись к Закери и стараясь говорить самым естественным тоном, Алекс добавил: – Если, конечно, твой дворецкий удосужится проводить меня в какую-нибудь свободную комнату.
Зак улыбнулся, и Алексу показалось, что эту улыбку он заслужил.
– Дед отлично научил Стиббса искусству обескураживать посетителей, – просто объяснил Зак, – особенно тех, которых он никогда до этого не видел. – Его прищуренные глаза, казалось, пронзили Алекса насквозь.
Алекс нахмурился. Брат действительно вел себя так, как будто их отношения прервал именно он, Алекс, а не сам Зак. Это чертовски раздражало его!
Обескураженный и встревоженный, чувствуя необходимость побыть одному и привести в порядок свои путаные мысли, он проворчал:
– Что ж, буду тебе весьма признателен, если ты заставишь старого грифона вспомнить о своих обязанностях и приготовить для меня спальню. Мне хочется переодеться перед прибытием поверенного.
– Разумеется, – с холодной вежливостью заверил его Зак. – Но ты уверен, что до конца отдал долг последней вежливости деду? – И его взгляд остановился за спиной Алекса.
– Да, не сомневайся, – ответил тот, борясь с соблазном напрямую высказать брату свои чувства.
Закери кивнул и направился к дворецкому Стиббсу, который по-прежнему стоял над душой все еще моющих пол горничных.
Глядя на уходящего Закери, Алекс почувствовал, как сердце сжимается от нового огорчения. Все эти долгие годы он сожалел о потере своего пятилетнего брата. Перед глазами Алекса всегда стоял маленький мальчик, хотя разумом он отлично понимал, что с каждым днем малыш становится все старше. Тот ребенок исчез навсегда, и он должен перестать сожалеть об этом. Но почему они так далеки друг от друга? Откуда эта пропасть, что пролегла между ними, ставшими уже взрослыми людьми?
– Господи, какой же я дурак, – негромко произнес он.
– Вы так думаете? – долетел до него чей-то шепот. На нижней ступеньке лестницы стояла Бесс. Она лукаво смотрела на него, и по понимающему выражению ее лица он понял – девушка услышала дурацкую фразу и догадалась, что с ним что-то происходит.
Смущенный тем, что обнаружил свою ранимость перед этой хохотушкой – невестой брата, Алекс сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.
– А разве нет, мисс Тэвисток? Я позволил себе надеяться на то, что мой камердинер прибудет сюда раньше меня и все приготовит. Коляска бедняги, должно быть, застряла в какой-нибудь трясине и он решил добираться более медленным, но надежным способом. Мне кажется, дорогая мисс, что я тут лишний, не так ли;
– Вы слишком большое значение придаете пустякам, виконт, – просто ответила Бесс, – время покажет, кто прав, а кто виноват. – Она повернулась и ушла, оставив Алекса размышлять над ее словами.
Глава 2
– Господи, мисс, вы выглядите как русалка, о которой Пай Тэтчер вечно рассказывает разные истории. Такая же мокрая!
Бесс стащила с себя сырые полусапожки, вытащила гребни из слоновой кости и распустила каштановые локоны по плечам.
– Подбрось дров в огонь, Сэдди. Как ты думаешь, долго будет сохнуть мое платье?
Неуклюжая, средних лет горничная покачала головой, и ее завитые, светлые с ранней проседью волосы показались из-под ночного чепчика.
– Да оно вообще не высохнет, мисс, если вы его не снимете. Подойдите ко мне, я вам помогу.
Бесс протянула руки к пламени. Отблеск огня окрасил ее нежные щеки в розовый цвет. Она всегда приходила в эту комнату, когда необходимо было привести себя в порядок, починить одежду, почиститься или переодеться.
Сэдди распустила шнуровку скромного платья Бесс, и закрытое, с длинными рукавами платье соскользнуло на пол, вслед за ним последовала и нижняя юбка. Бесс вышла из кучи черного влажного шелка, и у нее возникло искушение пробежаться по комнате в одной легкой рубашке. Как приятно избавиться от тяжелой, нарочито скромной одежды!
– Сядьте-ка к огню, мисс, если не хотите помереть от горячки, – скомандовала Сэдди, заметив озорной огонек, зажегшийся в глазах Бесс. – Ваша мамаша попросила меня присматривать за вами, когда вы здесь, в Пенкерроу, я и должна держать слово. Сейчас дам вам одеяло.
Бесс забралась с ногами в кресло с высокой спинкой и подголовником и напустила на себя как можно более послушный вид. Сэдди аккуратно разложила мокрое платье на стоящем возле самого огня широком кресле-качалке и вытащила из большого сундука одеяло. Она завернула в него Бесс с головы до ног, заботливо подоткнув края коричневого шерстяного одеяла под ее холодные как ледышки ноги.
– Спасибо, дорогая, – с притворным смирением поблагодарила Бесс.
Сэдди бросила на девушку подозрительный взгляд, но только спросила:
– Когда прибудет ваша мать с мисс Габриелл?
– Мама и Габби приедут вместе с викарием Брэдфордом. Надеюсь, что дождь скоро кончится, – прибавила она, обеспокоено глядя на потемневшие окна. Снаружи по-прежнему непрерывно моросил нудный дождь, с моря дул холодный ветер. – На кладбище будет мокровато, и я боюсь, что явится еще меньше народа, чем мы ожидаем.
– Я не удивлюсь, если на похороны вообще никто не придет, – с кислым видом произнесла Сэдди. – Наш господин был на свой манер неплохим человеком, но вряд ли кто-нибудь в округе будет по нему плакать. – Сэдди тяжело вздохнула, но затем, словно отогнав от себя грустные мысли, пристально посмотрела на притихшую девушку. – Я не могу сидеть тут и присматривать за вами, мисс Элизабет, но надеюсь, что у вас хватит ума оставаться здесь, перед огнем. Мне нужно быть на кухне. Кухарка совсем сбилась с ног из-за приезда виконта, надо ей помочь.
– Можешь передать кухарке, чтобы она успокоилась, Сэдди, виконт очень приятный человек.
Сэдди фыркнула.
– Человека видно по делам, мисс. Почему он за столько лет ни разу не приехал навестить младшего брата, скажите на милость?
Бесс нахмурилась.
– Не знаю. Но мне почему-то кажется, что этому должна быть какая-то веская причина. Но я, разумеется, выясню, в чем тут дело. – Бесс улыбнулась Сэдди. – Ты же знаешь, что я обожаю разгадывать загадки.
На это замечание служанка ответила еще одним фырканьем.
– Когда суют нос не в свои дела, это до добра не доводит. Лучше бы вы не лезли куда вас не просят, дорогая. – И с этими словами Сэдди покинула комнату.
Бесс смотрела на потрескивающий огонь, и улыбка медленно исчезала с ее лица. Почему это, думала она, Сэдди советует ей не соваться в это дело? Закери никак не мог понять, по какой причине брат не писал ему и даже не приехал после смерти отца. Она чувствовала, что ее долг как будущей жены помочь ему найти хоть какое-то взаимопонимание с братом.
Перед ее мысленным взором возник образ виконта. На первый взгляд братья казались совершенно разными. Собственно говоря, лорд Росс выглядел типичным представителем семьи Хейл. Она решила, что когда-то в древний род Хейлов подмешалось немного цыганской крови – глаза Алекса были такими блестящими и угольно-черными, что просто удивительно.
Под уютное потрескивание поленьев Бесс задумалась о цыганских глазах Александра Викема. Она внимательно рассмотрела гостя за те несколько минут, пока они вместе стояли возле двери кабинета, за которой находились останки его деда, и, хотя его лицо ничего не выражало, блеск глаз выдавал бушующие внутри чувства. Как ни пытался он скрыть свои эмоции, этот взгляд рассказал ей все.
Бесс ощутила прилив сострадания, смешанного с каким-то другим чувством, которое не могла точно определить. Внезапно ей стало душно под тяжелым шерстяным одеялом, и, скинув его на пол, она поджала ноги под себя и натянула на них подол тонкой рубашки.
Теперь тепло очага стало даже припекать ее тонкую кожу, казалось, что жар пронизывает Бесс до самых костей, как в летний полдень после купания в Брукморском пруду, когда лежишь на берегу под солнцем, чтобы обсохнуть. Лямочка рубашки спустилась ниже ее полных грудей, обнажив два белоснежных холма, сейчас порозовевших от жара очага. Зажмурившись, Бесс наслаждалась этим ощущением свободы и теплом огня. Непроизвольно она провела рукой по своей груди и почувствовала неясное томление. Грудь у нее начала развиваться раньше, чем у других девочек, и сперва она воспринимала это как досадную помеху. Грудь распирала лиф платья и мешала, когда ей надо было забраться на дерево или полазить по окрестным холмам. К тому же она смущала ее – все обращали на ее фигуру внимание. Особенно мужчины.
Но после того как Зак, завершив образование, вернулся домой и начал подумывать о том, чтобы найти себе подходящую жену и остепениться, мнение Бесс о своей груди сильно переменилось в лучшую сторону. Девушке стала нравиться ее женственность, ведь Зак теперь смотрел на нее совсем другими глазами и ей это было очень приятно.
Бесс захотелось выйти замуж за своего друга еще тогда, когда ей было шесть лет, а ему девять и они принимали участие в брачной церемонии в Дозмери-Коув. Она всегда была очень привязана к своему другу, а с тех пор стала воспринимать Зака как будущего мужа.
Ей даже в голову не могла, прийти мысль о том, что в этой роли может оказаться кто-нибудь другой – так им хорошо было вместе. Но потом, кое-что прочитав и послушав довольно откровенные, полные намеков разговоры своих старших родственниц, Бесс сделала для себя открытие – мужчинам от своих жен нужно нечто большее, чем простые товарищеские отношения. Этим чувственным животным обязательно нужно забраться в одну кровать со своей спутницей жизни. Однако, как сообщила ей мать, деликатно пожав при этом плечами, от хорошо воспитанных, благонравных женщин вовсе не требуется испытывать при этом какие-либо чувства. Собственно говоря, лучше, если они вообще не будут забивать себе голову ненужными эмоциями.
Сначала Бесс слепо приняла на веру слова матери. И действительно, кто лучше нее может знать, в чем заключается счастливое замужество, – ведь совершенно ясно, что ее родители очень любят друг друга. Но позднее у Бесс возникли сомнения – она была рада тому, что Закери желал ее. Уже одно это приносило ей определенное, почти чувственное удовлетворение. Но ей хотелось большего. Инстинктивно Бесс понимала, что между мужчиной и женщиной должны существовать другие взаимоотношения, а не только дружеские. Об этом ей говорил любознательный ум и пробудившееся тело.
Бесс вспомнила о городских девушках и с досадой прикусила губу. Она не раз замечала, как те смотрели на Закери во время их совместных поездок – очевидно, он казался им привлекательным. Иногда у Бесс создавалось впечатление, что некоторые охотно задрали бы юбки за одну только улыбку ее приятеля. Бесс это озадачивало, она не могла понять, какое отношение общественное положение имеет к чисто физическому влечению.
Интересно, если деревенские девушки так возбуждаются при виде Закери, что расплываются в улыбках и краснеют от одного его дразнящего взгляда, то почему на нее он так не действует?
Может быть, подумала Бесс, она ведет себя неподобающим образом? Хотя выражение «неподобающим образом» в данном случае, вероятно, совершенно не годится. Точнее, может быть, она ведет себя слишком подобающим образом.
– Тук-тук. Это я, Бесс.
Услышав в дверях голос Зака, Бесс вздрогнула и смутилась, почувствовав себя виноватой в том, что он сейчас войдет и увидит ее полуголую, полную бесстыдных мыслей о плотских наслаждениях. Встав на колени в кресле, девушка посмотрела на вошедшего поверх высокой спинки.
Он опять приглаживал руками волосы – верный признак того, что его что-то мучает. И, конечно, Бесс точно угадала, что предметом его беспокойства был Александр Викем.
Как бывало всегда, когда она видела, что нужна Заку, Бесс тут же забыла о себе и, пользуясь старым, проверенным способом, решила поддразнить друга, вывести его из мрачного состояния духа. Она насмешливо улыбнулась.
– Тебе попадет от Сэдди, если она застанет тебя здесь, Зак. Помнишь, как старая грымза гонялась за тобой по всему дому с метлой?
– Тогда я был еще мальчишкой, – не приняв шутки, возразил он, сердито глядя на невесту. – Теперь, когда я стал хозяином дома, она не осмелится ударить меня.
– Но в этом-то все и дело, – продолжила Бесс невинным тоном. – Ты уже не мальчик, а я в таком виде…
По тому, как он настороженно поднял голову, и по зажегшимся в его глазах огонькам Бесс поняла, что преуспела в своем намерении отвлечь его от беспокойства и придать его мыслям другой ход. Но когда тот, внимательно окинув ее взглядом, искоса глянул на сушившееся у огня черное платье, подошел к двери и запер ту лежавшим на комоде ключом, Бесс пожалела о своем поведении. Ее желание отвлечь друга от грустных мыслей могло обернуться большой неприятностью.
Умом Бесс понимала, что приличная женщина не должна вести себя подобным образом, но по присущей ей некоторой склонности к авантюрам возразила сама себе – разве не может она в такой момент успокоить и отвлечь внимание своего будущего мужа? Что в этом плохого? А если заодно она сможет проверить, способно ли ее тело на порывы страсти, – что ж, в этом ведь тоже нет ничего дурного.
Однако прежде она никогда не позволяла Заку видеть ее почти раздетой – во всяком случае с тех пор, как они стали подростками, – и никогда еще он не запирался с ней наедине в комнате. Бедняжку даже слегка затрясло от собственного бесстыдства.
Сделав несколько шагов, Зак подошел к креслу.
С немного запоздалым приступом стыдливости Бесс прижалась к высокой спинке кресла.
Взгляд Закери скользнул по ее роскошным распущенным волосам, потом спустился ниже по стройной шее и плечам к пленительным выпуклостям.
При виде блеска, появившегося в его глазах, щеки девушки запылали, но она никак не могла понять, от чего именно покраснела – от возникшего в ней желания или простого смущения.
Проследив за взглядом Закери, Бесс тоже опустила глаза и обнаружила, что, стыдливо прижавшись к спинке кресла, она достигла совершенно противоположного эффекта – в таком положении ее грудь выглядела гораздо соблазнительней.
– Ты очаровательная маленькая плутовка, моя любимая Бесс, – нараспев произнес Зак, проводя указательным пальцем сначала по выпуклости одной груди, потом углубляясь в ложбинку, с тем чтобы вновь взобраться на вершину другой.
Бесс замерла. Ей было приятно доставить ему удовольствие. Кроме того, это безумно возбудило ее – никогда и никто еще не прикасался к ней столь интимным образом. Незаметно вздохнув, она решилась зайти дальше, надеясь, что ей удастся доставить любимому еще немножко удовольствия, но стараясь при этом не потерять головы. Интересно, сможет ли она удержать Зака на расстоянии или придется звать на помощь? Она услышала, как участилось дыхание Зака, и почувствовала, как бешено заколотилось его сердце. Галстука на нем не было, и Бесс ясно видела, как в такт биению сердца пульсирует жилка на его шее. Почему ее сердце не бьется так же сильно?
– Я хочу сделать тебя счастливым, Зак, – прошептала Бесс, не понимая, что играет с огнем. Тут она прикрыла ресницами глаза, приподняла голову ему навстречу и зовуще слегка приоткрыла рот.
Взгляд Закери, казалось, прилип к пухлым, сладким, словно вишня, губам Бесс. Он крепко обхватил ее за плечи и нагнулся к лицу так низко, что Бесс почувствовала обжигающее дыхание на своем лице.
– Я хочу войти в рай, любовь моя, – прошептал он.
Горячие губы коснулись ее губ, сперва нежно, потом все сильнее и настойчивее. Внезапно Бесс почувствовала, что ее тело оторвалось от кресла, повисло в воздухе, и, когда вновь коснулась ногами ковра, она была уже в объятиях Закери, объятиях таких крепких, что у девушки перехватило дыхание.
Он был крепок, строен, от него пахло сандаловым мылом, и, по всей видимости, к этому моменту у нее от желания должна была голова пойти кругом. Но когда язык Зака скользнул между ее губ, Бесс охватила отчаянная паника. Ей показалось, что эксперимент зашел слишком далеко – она заигралась!
Стоило только объятиям Зака немного ослабнуть, как Бесс выскользнула из его рук и вновь забежала за кресло.
– Зак, я действительно обещала, что сделаю тебя счастливым, – как можно более игриво сказала она, хотя теперь ее сердце колотилось от страха. – Но не сейчас же!
Закери оторопел. Он растерянно заморгал, потом ухватил себя за подбородок и, наконец, выговорил:
– Ради Бога, Бесс, мне показалось, что ты вроде бы поощряешь меня. Нельзя же приглашать мужчину в спальню, когда ты почти раздета, любовь моя, и надеяться на то, что ему не захочется… Ну, ты понимаешь, о чем я!
За то время пока Зак приходил в себя, к Бесс вернулось самообладание. В конце концов, это все тот же ее милый Закери, только немножко потерявший голову. Она сказала прежним, слегка дразнящим тоном:
– Прежде всего это не моя спальня…
– Будет твоя, если ты этого захочешь, – шагнув вперед, перебил ее Закери, и в его глазах снова вспыхнула искра страсти, готовая разгореться вновь.
– …а во-вторых, я вовсе не приглашала тебя, – закончила Бесс, лукаво глядя на друга.
Подняв с пола одеяло, она завернулась в него на индейский манер.
– К черту, плутовка, мы с тобой все равно что женаты. Не понимаю, почему ты строишь из себя недотрогу, – жалобно произнес он, вновь беспокойно запуская пальцы в шевелюру.
– Я знаю вас, мужчин, Закери Викем.
Дорого яичко ко Христову дню, – откровенно заявила она, выпростав тонкую изящную руку из складок огромного одеяла и грозя ему пальцем.
Закери громко рассмеялся. Бесс с удовлетворением отметила, что взрывоопасная атмосфера несколько разрядилась, и почувствовала, как на губах ее появляется глупая, счастливая улыбка. О, она действительно любит его! И что из того, если она, находясь рядом с ним, никогда не упадет в обморок от желания? В конце концов, что такое страсть по сравнению с настоящей, верной привязанностью? Но тут Зак удивил Бесс – схватил в объятия и начал крутить по комнате, пока у нее не начала кружиться голова.
– Бесс, Бесс, моя маленькая будущая женушка… Когда я наконец заполучу тебя, ты за все мне заплатишь, – приговаривал он.
И судя по тону, прозвучавшему в этих словах, Бесс поняла, что он выполнит свое обещание. Она легонько оттолкнула его.
– А теперь уходите, господин Викем, пока Сэдди действительно не пустила в ход метлу, – сказала она.
– Ухожу, моя благоразумная крошка. Через час должен прибыть Крэг, – согласился он, все еще не выпуская ее из своих рук.
Она с удовлетворением заметила, что настроение Закери значительно улучшилось, он уже не думал о чтении завещания и встрече с братом. Теперь можно смело перейти к вопросу, который интересовал ее.
– Твой брат производит очень приятное впечатление, – рискнула сказать она.
– Определение «приятный» звучит слишком слащаво и, в то же время, мало о чем говорит, – возразил Закери и, вздохнув, добавил: – Кроме того, ты его видишь первый раз и можешь ошибаться, не так ли?
– Но я его знаю по твоим рассказам, или ты что-нибудь присочинил?
– Но, может быть, я просто помню то, что мне хочется помнить, – снова вздохнув, возразил Закери.
– И все же, мне кажется, что он…
– До свидания, недотрога, – оборвал он ее, чмокнув в бровь. – Увидимся на похоронах. – Затем, уже подойдя к двери и взяв ключ, повернулся и задумчиво спросил: – Или ты хочешь присутствовать при чтении завещания?
Глаза Бесс загорелись.
– А можно? Должна признаться, что мне хотелось бы.
– Почему бы и нет, ты ведь должна стать моей женой. Может, если ты узнаешь, насколько станешь богата, то проникнешься ко мне большей благодарностью, чем просто поцелуй, – улыбнулся он.
– На это пока не рассчитывай, – строго возразила она. – Но я обязательно приду.
– Я перекинулся… несколькими словами со Стиббсом, милорд.
Сняв рубашку и сапоги, Алекс лежал на постели, положив ногу на ногу и прикрыв лицо рукой, чтобы загородиться от света канделябра, поставленного камердинером на стоящий возле кровати столик красного дерева.
– Я так и думал, что это случится, Дадли, – сухо ответил он, не шевельнувшись.
Очевидно, что даже столь мало поощряющего к разговору ответа для слуги оказалось вполне достаточно. Алексу не нужно было смотреть на него, чтобы представить своего взвинченного до предела камердинера, стоящего руки в боки с выражением оскорбленного презрения на лице.
– Несносный недоумок! Безалаберный неумеха! – воскликнул тот театральным тоном. – Заставил меня мокнуть под дождем, а потом стоять в холле почти полчаса! Скажите пожалуйста, разве сложно было найти пару лакеев, чтобы перетащить вещи? И пока я ждал, мне не предложили ни капли эля – да что там эля, ни капли воды, – чтобы промочить пересохшее горло. А горлу было от чего пересохнуть, милорд, я до смерти перепугался, ведь мне пришлось ехать в эту дьявольскую грозу! Алекс переложил руку на лоб и, нахмурив брови, многозначительно посмотрел на слугу. Дадли выпрямился и попытался как можно убедительнее изобразить позу оскорбленного достоинства. Его огненно-рыжие волосы матово блестели в свете неяркого пламени свечей, а на веснушчатом, молодо выглядевшем для человека, которому уже под сорок, лице появилось подобающее случаю сокрушенное выражение.
Бесс стащила с себя сырые полусапожки, вытащила гребни из слоновой кости и распустила каштановые локоны по плечам.
– Подбрось дров в огонь, Сэдди. Как ты думаешь, долго будет сохнуть мое платье?
Неуклюжая, средних лет горничная покачала головой, и ее завитые, светлые с ранней проседью волосы показались из-под ночного чепчика.
– Да оно вообще не высохнет, мисс, если вы его не снимете. Подойдите ко мне, я вам помогу.
Бесс протянула руки к пламени. Отблеск огня окрасил ее нежные щеки в розовый цвет. Она всегда приходила в эту комнату, когда необходимо было привести себя в порядок, починить одежду, почиститься или переодеться.
Сэдди распустила шнуровку скромного платья Бесс, и закрытое, с длинными рукавами платье соскользнуло на пол, вслед за ним последовала и нижняя юбка. Бесс вышла из кучи черного влажного шелка, и у нее возникло искушение пробежаться по комнате в одной легкой рубашке. Как приятно избавиться от тяжелой, нарочито скромной одежды!
– Сядьте-ка к огню, мисс, если не хотите помереть от горячки, – скомандовала Сэдди, заметив озорной огонек, зажегшийся в глазах Бесс. – Ваша мамаша попросила меня присматривать за вами, когда вы здесь, в Пенкерроу, я и должна держать слово. Сейчас дам вам одеяло.
Бесс забралась с ногами в кресло с высокой спинкой и подголовником и напустила на себя как можно более послушный вид. Сэдди аккуратно разложила мокрое платье на стоящем возле самого огня широком кресле-качалке и вытащила из большого сундука одеяло. Она завернула в него Бесс с головы до ног, заботливо подоткнув края коричневого шерстяного одеяла под ее холодные как ледышки ноги.
– Спасибо, дорогая, – с притворным смирением поблагодарила Бесс.
Сэдди бросила на девушку подозрительный взгляд, но только спросила:
– Когда прибудет ваша мать с мисс Габриелл?
– Мама и Габби приедут вместе с викарием Брэдфордом. Надеюсь, что дождь скоро кончится, – прибавила она, обеспокоено глядя на потемневшие окна. Снаружи по-прежнему непрерывно моросил нудный дождь, с моря дул холодный ветер. – На кладбище будет мокровато, и я боюсь, что явится еще меньше народа, чем мы ожидаем.
– Я не удивлюсь, если на похороны вообще никто не придет, – с кислым видом произнесла Сэдди. – Наш господин был на свой манер неплохим человеком, но вряд ли кто-нибудь в округе будет по нему плакать. – Сэдди тяжело вздохнула, но затем, словно отогнав от себя грустные мысли, пристально посмотрела на притихшую девушку. – Я не могу сидеть тут и присматривать за вами, мисс Элизабет, но надеюсь, что у вас хватит ума оставаться здесь, перед огнем. Мне нужно быть на кухне. Кухарка совсем сбилась с ног из-за приезда виконта, надо ей помочь.
– Можешь передать кухарке, чтобы она успокоилась, Сэдди, виконт очень приятный человек.
Сэдди фыркнула.
– Человека видно по делам, мисс. Почему он за столько лет ни разу не приехал навестить младшего брата, скажите на милость?
Бесс нахмурилась.
– Не знаю. Но мне почему-то кажется, что этому должна быть какая-то веская причина. Но я, разумеется, выясню, в чем тут дело. – Бесс улыбнулась Сэдди. – Ты же знаешь, что я обожаю разгадывать загадки.
На это замечание служанка ответила еще одним фырканьем.
– Когда суют нос не в свои дела, это до добра не доводит. Лучше бы вы не лезли куда вас не просят, дорогая. – И с этими словами Сэдди покинула комнату.
Бесс смотрела на потрескивающий огонь, и улыбка медленно исчезала с ее лица. Почему это, думала она, Сэдди советует ей не соваться в это дело? Закери никак не мог понять, по какой причине брат не писал ему и даже не приехал после смерти отца. Она чувствовала, что ее долг как будущей жены помочь ему найти хоть какое-то взаимопонимание с братом.
Перед ее мысленным взором возник образ виконта. На первый взгляд братья казались совершенно разными. Собственно говоря, лорд Росс выглядел типичным представителем семьи Хейл. Она решила, что когда-то в древний род Хейлов подмешалось немного цыганской крови – глаза Алекса были такими блестящими и угольно-черными, что просто удивительно.
Под уютное потрескивание поленьев Бесс задумалась о цыганских глазах Александра Викема. Она внимательно рассмотрела гостя за те несколько минут, пока они вместе стояли возле двери кабинета, за которой находились останки его деда, и, хотя его лицо ничего не выражало, блеск глаз выдавал бушующие внутри чувства. Как ни пытался он скрыть свои эмоции, этот взгляд рассказал ей все.
Бесс ощутила прилив сострадания, смешанного с каким-то другим чувством, которое не могла точно определить. Внезапно ей стало душно под тяжелым шерстяным одеялом, и, скинув его на пол, она поджала ноги под себя и натянула на них подол тонкой рубашки.
Теперь тепло очага стало даже припекать ее тонкую кожу, казалось, что жар пронизывает Бесс до самых костей, как в летний полдень после купания в Брукморском пруду, когда лежишь на берегу под солнцем, чтобы обсохнуть. Лямочка рубашки спустилась ниже ее полных грудей, обнажив два белоснежных холма, сейчас порозовевших от жара очага. Зажмурившись, Бесс наслаждалась этим ощущением свободы и теплом огня. Непроизвольно она провела рукой по своей груди и почувствовала неясное томление. Грудь у нее начала развиваться раньше, чем у других девочек, и сперва она воспринимала это как досадную помеху. Грудь распирала лиф платья и мешала, когда ей надо было забраться на дерево или полазить по окрестным холмам. К тому же она смущала ее – все обращали на ее фигуру внимание. Особенно мужчины.
Но после того как Зак, завершив образование, вернулся домой и начал подумывать о том, чтобы найти себе подходящую жену и остепениться, мнение Бесс о своей груди сильно переменилось в лучшую сторону. Девушке стала нравиться ее женственность, ведь Зак теперь смотрел на нее совсем другими глазами и ей это было очень приятно.
Бесс захотелось выйти замуж за своего друга еще тогда, когда ей было шесть лет, а ему девять и они принимали участие в брачной церемонии в Дозмери-Коув. Она всегда была очень привязана к своему другу, а с тех пор стала воспринимать Зака как будущего мужа.
Ей даже в голову не могла, прийти мысль о том, что в этой роли может оказаться кто-нибудь другой – так им хорошо было вместе. Но потом, кое-что прочитав и послушав довольно откровенные, полные намеков разговоры своих старших родственниц, Бесс сделала для себя открытие – мужчинам от своих жен нужно нечто большее, чем простые товарищеские отношения. Этим чувственным животным обязательно нужно забраться в одну кровать со своей спутницей жизни. Однако, как сообщила ей мать, деликатно пожав при этом плечами, от хорошо воспитанных, благонравных женщин вовсе не требуется испытывать при этом какие-либо чувства. Собственно говоря, лучше, если они вообще не будут забивать себе голову ненужными эмоциями.
Сначала Бесс слепо приняла на веру слова матери. И действительно, кто лучше нее может знать, в чем заключается счастливое замужество, – ведь совершенно ясно, что ее родители очень любят друг друга. Но позднее у Бесс возникли сомнения – она была рада тому, что Закери желал ее. Уже одно это приносило ей определенное, почти чувственное удовлетворение. Но ей хотелось большего. Инстинктивно Бесс понимала, что между мужчиной и женщиной должны существовать другие взаимоотношения, а не только дружеские. Об этом ей говорил любознательный ум и пробудившееся тело.
Бесс вспомнила о городских девушках и с досадой прикусила губу. Она не раз замечала, как те смотрели на Закери во время их совместных поездок – очевидно, он казался им привлекательным. Иногда у Бесс создавалось впечатление, что некоторые охотно задрали бы юбки за одну только улыбку ее приятеля. Бесс это озадачивало, она не могла понять, какое отношение общественное положение имеет к чисто физическому влечению.
Интересно, если деревенские девушки так возбуждаются при виде Закери, что расплываются в улыбках и краснеют от одного его дразнящего взгляда, то почему на нее он так не действует?
Может быть, подумала Бесс, она ведет себя неподобающим образом? Хотя выражение «неподобающим образом» в данном случае, вероятно, совершенно не годится. Точнее, может быть, она ведет себя слишком подобающим образом.
– Тук-тук. Это я, Бесс.
Услышав в дверях голос Зака, Бесс вздрогнула и смутилась, почувствовав себя виноватой в том, что он сейчас войдет и увидит ее полуголую, полную бесстыдных мыслей о плотских наслаждениях. Встав на колени в кресле, девушка посмотрела на вошедшего поверх высокой спинки.
Он опять приглаживал руками волосы – верный признак того, что его что-то мучает. И, конечно, Бесс точно угадала, что предметом его беспокойства был Александр Викем.
Как бывало всегда, когда она видела, что нужна Заку, Бесс тут же забыла о себе и, пользуясь старым, проверенным способом, решила поддразнить друга, вывести его из мрачного состояния духа. Она насмешливо улыбнулась.
– Тебе попадет от Сэдди, если она застанет тебя здесь, Зак. Помнишь, как старая грымза гонялась за тобой по всему дому с метлой?
– Тогда я был еще мальчишкой, – не приняв шутки, возразил он, сердито глядя на невесту. – Теперь, когда я стал хозяином дома, она не осмелится ударить меня.
– Но в этом-то все и дело, – продолжила Бесс невинным тоном. – Ты уже не мальчик, а я в таком виде…
По тому, как он настороженно поднял голову, и по зажегшимся в его глазах огонькам Бесс поняла, что преуспела в своем намерении отвлечь его от беспокойства и придать его мыслям другой ход. Но когда тот, внимательно окинув ее взглядом, искоса глянул на сушившееся у огня черное платье, подошел к двери и запер ту лежавшим на комоде ключом, Бесс пожалела о своем поведении. Ее желание отвлечь друга от грустных мыслей могло обернуться большой неприятностью.
Умом Бесс понимала, что приличная женщина не должна вести себя подобным образом, но по присущей ей некоторой склонности к авантюрам возразила сама себе – разве не может она в такой момент успокоить и отвлечь внимание своего будущего мужа? Что в этом плохого? А если заодно она сможет проверить, способно ли ее тело на порывы страсти, – что ж, в этом ведь тоже нет ничего дурного.
Однако прежде она никогда не позволяла Заку видеть ее почти раздетой – во всяком случае с тех пор, как они стали подростками, – и никогда еще он не запирался с ней наедине в комнате. Бедняжку даже слегка затрясло от собственного бесстыдства.
Сделав несколько шагов, Зак подошел к креслу.
С немного запоздалым приступом стыдливости Бесс прижалась к высокой спинке кресла.
Взгляд Закери скользнул по ее роскошным распущенным волосам, потом спустился ниже по стройной шее и плечам к пленительным выпуклостям.
При виде блеска, появившегося в его глазах, щеки девушки запылали, но она никак не могла понять, от чего именно покраснела – от возникшего в ней желания или простого смущения.
Проследив за взглядом Закери, Бесс тоже опустила глаза и обнаружила, что, стыдливо прижавшись к спинке кресла, она достигла совершенно противоположного эффекта – в таком положении ее грудь выглядела гораздо соблазнительней.
– Ты очаровательная маленькая плутовка, моя любимая Бесс, – нараспев произнес Зак, проводя указательным пальцем сначала по выпуклости одной груди, потом углубляясь в ложбинку, с тем чтобы вновь взобраться на вершину другой.
Бесс замерла. Ей было приятно доставить ему удовольствие. Кроме того, это безумно возбудило ее – никогда и никто еще не прикасался к ней столь интимным образом. Незаметно вздохнув, она решилась зайти дальше, надеясь, что ей удастся доставить любимому еще немножко удовольствия, но стараясь при этом не потерять головы. Интересно, сможет ли она удержать Зака на расстоянии или придется звать на помощь? Она услышала, как участилось дыхание Зака, и почувствовала, как бешено заколотилось его сердце. Галстука на нем не было, и Бесс ясно видела, как в такт биению сердца пульсирует жилка на его шее. Почему ее сердце не бьется так же сильно?
– Я хочу сделать тебя счастливым, Зак, – прошептала Бесс, не понимая, что играет с огнем. Тут она прикрыла ресницами глаза, приподняла голову ему навстречу и зовуще слегка приоткрыла рот.
Взгляд Закери, казалось, прилип к пухлым, сладким, словно вишня, губам Бесс. Он крепко обхватил ее за плечи и нагнулся к лицу так низко, что Бесс почувствовала обжигающее дыхание на своем лице.
– Я хочу войти в рай, любовь моя, – прошептал он.
Горячие губы коснулись ее губ, сперва нежно, потом все сильнее и настойчивее. Внезапно Бесс почувствовала, что ее тело оторвалось от кресла, повисло в воздухе, и, когда вновь коснулась ногами ковра, она была уже в объятиях Закери, объятиях таких крепких, что у девушки перехватило дыхание.
Он был крепок, строен, от него пахло сандаловым мылом, и, по всей видимости, к этому моменту у нее от желания должна была голова пойти кругом. Но когда язык Зака скользнул между ее губ, Бесс охватила отчаянная паника. Ей показалось, что эксперимент зашел слишком далеко – она заигралась!
Стоило только объятиям Зака немного ослабнуть, как Бесс выскользнула из его рук и вновь забежала за кресло.
– Зак, я действительно обещала, что сделаю тебя счастливым, – как можно более игриво сказала она, хотя теперь ее сердце колотилось от страха. – Но не сейчас же!
Закери оторопел. Он растерянно заморгал, потом ухватил себя за подбородок и, наконец, выговорил:
– Ради Бога, Бесс, мне показалось, что ты вроде бы поощряешь меня. Нельзя же приглашать мужчину в спальню, когда ты почти раздета, любовь моя, и надеяться на то, что ему не захочется… Ну, ты понимаешь, о чем я!
За то время пока Зак приходил в себя, к Бесс вернулось самообладание. В конце концов, это все тот же ее милый Закери, только немножко потерявший голову. Она сказала прежним, слегка дразнящим тоном:
– Прежде всего это не моя спальня…
– Будет твоя, если ты этого захочешь, – шагнув вперед, перебил ее Закери, и в его глазах снова вспыхнула искра страсти, готовая разгореться вновь.
– …а во-вторых, я вовсе не приглашала тебя, – закончила Бесс, лукаво глядя на друга.
Подняв с пола одеяло, она завернулась в него на индейский манер.
– К черту, плутовка, мы с тобой все равно что женаты. Не понимаю, почему ты строишь из себя недотрогу, – жалобно произнес он, вновь беспокойно запуская пальцы в шевелюру.
– Я знаю вас, мужчин, Закери Викем.
Дорого яичко ко Христову дню, – откровенно заявила она, выпростав тонкую изящную руку из складок огромного одеяла и грозя ему пальцем.
Закери громко рассмеялся. Бесс с удовлетворением отметила, что взрывоопасная атмосфера несколько разрядилась, и почувствовала, как на губах ее появляется глупая, счастливая улыбка. О, она действительно любит его! И что из того, если она, находясь рядом с ним, никогда не упадет в обморок от желания? В конце концов, что такое страсть по сравнению с настоящей, верной привязанностью? Но тут Зак удивил Бесс – схватил в объятия и начал крутить по комнате, пока у нее не начала кружиться голова.
– Бесс, Бесс, моя маленькая будущая женушка… Когда я наконец заполучу тебя, ты за все мне заплатишь, – приговаривал он.
И судя по тону, прозвучавшему в этих словах, Бесс поняла, что он выполнит свое обещание. Она легонько оттолкнула его.
– А теперь уходите, господин Викем, пока Сэдди действительно не пустила в ход метлу, – сказала она.
– Ухожу, моя благоразумная крошка. Через час должен прибыть Крэг, – согласился он, все еще не выпуская ее из своих рук.
Она с удовлетворением заметила, что настроение Закери значительно улучшилось, он уже не думал о чтении завещания и встрече с братом. Теперь можно смело перейти к вопросу, который интересовал ее.
– Твой брат производит очень приятное впечатление, – рискнула сказать она.
– Определение «приятный» звучит слишком слащаво и, в то же время, мало о чем говорит, – возразил Закери и, вздохнув, добавил: – Кроме того, ты его видишь первый раз и можешь ошибаться, не так ли?
– Но я его знаю по твоим рассказам, или ты что-нибудь присочинил?
– Но, может быть, я просто помню то, что мне хочется помнить, – снова вздохнув, возразил Закери.
– И все же, мне кажется, что он…
– До свидания, недотрога, – оборвал он ее, чмокнув в бровь. – Увидимся на похоронах. – Затем, уже подойдя к двери и взяв ключ, повернулся и задумчиво спросил: – Или ты хочешь присутствовать при чтении завещания?
Глаза Бесс загорелись.
– А можно? Должна признаться, что мне хотелось бы.
– Почему бы и нет, ты ведь должна стать моей женой. Может, если ты узнаешь, насколько станешь богата, то проникнешься ко мне большей благодарностью, чем просто поцелуй, – улыбнулся он.
– На это пока не рассчитывай, – строго возразила она. – Но я обязательно приду.
– Я перекинулся… несколькими словами со Стиббсом, милорд.
Сняв рубашку и сапоги, Алекс лежал на постели, положив ногу на ногу и прикрыв лицо рукой, чтобы загородиться от света канделябра, поставленного камердинером на стоящий возле кровати столик красного дерева.
– Я так и думал, что это случится, Дадли, – сухо ответил он, не шевельнувшись.
Очевидно, что даже столь мало поощряющего к разговору ответа для слуги оказалось вполне достаточно. Алексу не нужно было смотреть на него, чтобы представить своего взвинченного до предела камердинера, стоящего руки в боки с выражением оскорбленного презрения на лице.
– Несносный недоумок! Безалаберный неумеха! – воскликнул тот театральным тоном. – Заставил меня мокнуть под дождем, а потом стоять в холле почти полчаса! Скажите пожалуйста, разве сложно было найти пару лакеев, чтобы перетащить вещи? И пока я ждал, мне не предложили ни капли эля – да что там эля, ни капли воды, – чтобы промочить пересохшее горло. А горлу было от чего пересохнуть, милорд, я до смерти перепугался, ведь мне пришлось ехать в эту дьявольскую грозу! Алекс переложил руку на лоб и, нахмурив брови, многозначительно посмотрел на слугу. Дадли выпрямился и попытался как можно убедительнее изобразить позу оскорбленного достоинства. Его огненно-рыжие волосы матово блестели в свете неяркого пламени свечей, а на веснушчатом, молодо выглядевшем для человека, которому уже под сорок, лице появилось подобающее случаю сокрушенное выражение.